Дорогой «аноним»

В машине было максимально тихо. Каждый думал о своем, и лишь я думала о том, как бы не помереть. От стыда, от седативного препарата, что мне подсыпали и от головной боли. И всё же я была права, когда писала сегодня «анониму», что Смолин нормальный мужик. В беде не оставил, так ещё и отложив свои дела, вызвался нас домой отвезти. Благо он спорить не стал и согласился отвезти меня домой, а не в больницу. Время от времени я ловила его косые взгляды в зеркале заднего вида, отчего чувствовала себя виноватой во всех смертных грехах человечества. Неудобно всё же получилось. — Богоявленская, как себя чувствуешь? На тот свет ещё не тянет? — Раздался насмешливый голос преподавателя. — С моей фамилией только на тот свет и тянуться, — усмехнулась я, — тянет, но исключительно от чувства стыда, которое меня гложет всю дорогу, — облизнув сухие губы, проговорила я, — вам пришлось оставить Константина Михайловича в клубе. — Белкин не маленький, не потеряется, — отозвался мужчина, — я оповестил его о том, что у меня появились неотложные дела. К тому же более чем уверен, что он, увидев вас в таком состоянии, непременно доложил бы вашей матери о том, что вы совершенно не умеете пить, Инна. Такие проблемы ни вам, ни вашей матери не нужны. Я прав? — Да, вы правы. Спасибо вам, Иван Петрович. Серёжа всё это время молчал. Влезать в разговор ему не хотелось, как и ехать в одной машине с преподавателем, но выбора особого не было. Я попыталась сесть, но в теле была сильная слабость. Сержик тут же помог мне, проговаривая: «тихо-тихо». Пара карих глаз, внимательно наблюдала за мной. Я видела множество карих глаз за свою жизнь. Но глаза Смолина были особенными. При освещении они были похожи на молочный шоколад, но без освещения как крепкий кофе. Сегодняшний вечер явно выдался не таким, каким я его представляла. Господи, ещё и на пары, а потом на тренировку. Умру ли я?! Не знаю… Машина остановилась напротив моей многоэтажки. Преподаватель заглушил машину и обернулся к нам. Взгляд его стал более снисходительным, не таким строгим, что ли?! — Ну, что? Сами доберётесь или всё же помочь? — Поинтересовался преподаватель. — Богоявленская, идти сможете? — Смогу, — кивнула я, — мне лучше. Голова, правда, раскалывается. Сама дойду. — Олежин, присмотрите за ней? Хотя, вы и так не доглядели. Всё же провожу вас до квартиры, — устало проговорил Смолин и, открыв дверь, покинул салон машины. Открыв дверь с моей стороны, мужчина вежливо протянул мне руку. Я не решалась принять от него помощь, поэтому решила вылезти из машины сама. Стоило моим ногам коснуться асфальта, а телу выпрямиться, как ноги одолела слабость. Я ухватилась за плечо Смолина, а он в свою очередь среагировал и ухватил меня за талию и руку. — Аккуратно. Я хвалю твоё стремление скорее прийти в себя, но под действием флунитразепама тебе не скоро удастся это сделать. Поэтому позволь помочь, — мягко проговорил преподаватель. Сейчас его тон не был таким строгим как обычно, что было весьма удивительным. — Хорошо, спасибо. Пока Серёжа открывал дверь подъезда и вызывал лифт, Иван Петрович помогал мне идти. Ещё никогда в жизни желание добраться до дома как можно скорее не было таким осязаемым, а время ещё никогда не тянулось так долго. Когда двери лифта, наконец, открылись, и я увидела дверь своей родной квартиры, на душе стало как-то ощутимо легче. Олежин достал ключи от моей квартиры из кармана джинсов, и я мысленно поблагодарила саму себя за то, что перед походом в клуб я благоразумно вручила ключи Сержику. Зная меня я могла бы их прое…сеять где-нибудь по пути. Наконец, оказавшись в проходе между лестничной площадкой и квартирой, я ухватилась за дверной косяк. — Спасибо ещё раз, Иван Петрович, дальше я сама. Уж извините, провожать не буду, не серчайте. — Ничего страшного, — запустив руку в тёмные волосы и растрепав их, проговорил мужчина, — отдыхайте, пейте больше жидкости. И, Инна, если будет хуже, обратитесь в больницу. Считайте, это моя скромная просьба. — Хорошо. Спасибо вам в который раз, всего доброго, — кивнула я и вымученно улыбнулась. Тошнота накатывала в который раз. И казалось, ещё чуть-чуть и меня вывернет наизнанку. — И вам, Богоявленская. Преподаватель вернулся к лифту и нажал на кнопку вызова. Закрыв дверь, я, прилагая огромные усилия и цепляясь за стену, поплелась в ванную. Желание обняться с унитазом было более привлекательным, чем потом полы драить. Заметив мои отчаянные попытки добраться до священного храма, Серёжа приобнял меня и повёл в пункт назначения. Ночь обещала быть весёлой. Это пугало меня. Ведь хоть один промах и меня выпрут из команды. Именно это было первой причиной отказа от больницы. Моя карьера баскетболистки могла пойти коту под хвост.

***

Олежин уходит во втором часу ночи, когда я уже могу ходить прямо и без его помощи. Закрыв за ним дверь, я нахожу телефон в ванной на стиральной машине и отправляюсь в спальню. Усталость наваливается на плечи тяжёлым грузом, и я обессилено падаю на кровать. — Ну, хоть переоделась, перед тем как Серёжа ушёл. Можно засыпать без лишних телодвижений, — вслух проговорила я, нарушая тишину своей спальни. Экран телефона загорается, освещая спальню. Я смотрю на входящее сообщение. — Чай или кофе? «Он серьёзно?! В два часа ночи задавать такие вопросы? Спятил?» — Кофе, — набираю ответ я и отбрасываю телефон в сторону. Силы покидают меня, а сознание отключается. В этот раз я засыпаю очень быстро и без раздумий.