Child of the Dark/ Дитя Тьмы

Глава 2. Гермиона вздрогнула, резко выпрямляясь в постели. Грубо вытирая слёзы, которые текли по её пятнадцатилетнему лицу. Последние три года, с тех пор как умерли её родители, ей каждую ночь снился один и тот же кошмар. Сон (кошмар) всегда начинался одинаково: она была намного моложе, кричала и плакала, отчаянно сражаясь за своих родителей. Это был смутный сон. Она не могла разобрать произнесённых слов или присутствующих лиц, однако страх и тоска, которые испытывало её юное "я", были очень реальными, и это всегда приводило её в такое состояние. Тяжёлое дыхание и холодный пот, стекающий по её коже. Она не знала, что означал этот сон, только то, что он полностью напугал её и что он должен что-то значить. Если нет, то зачем ещё она испытывала это каждую ночь? Она думала, что её натура борется за то, чтобы показать ей что-то —скорее всего — подавленное воспоминание, но тогда она не была уверена, что могло быть настолько ужасным, что её мозг заблокировал бы это таким образом. Для Гермионы, магглорожденной пятикурснице, которой пришлось бороться за своё место в волшебном обществе, она гордилась тем, что была самой яркой ведьмой своего возраста. Она быстро усваивала новые знания, читала больше и совершенствовала больше заклинаний, зелий и деталей в учебниках, чем кто-либо из её сверстников, даже потребляя и совершенствуя знания, которые намного превышали знания её текущего года обучения. Она знала, что она яркая, знала, что она могущественна, она чувствовала, как её магия струится сквозь неё, освещая её вены невероятным теплом, которое, как она знала, было её магией. Профессор Макгонагалл сказала, что Гермиона гораздо лучше контролирует себя и гораздо лучше настроена на свою магию и магию вокруг неё, чем кто-либо из её сверстников, и это заставляло девочку светиться почти самодовольно. Её статус крови означал, что чистокровные смотрели на неё свысока, утверждая, что она фальшивая ведьма и даже похитительница магии, недостойная дара, с которым она родилась. И всё же она знала, что, будучи дрянью, она не была недостойна. Она была лучшей ведьмой, которую Хогвартс видел за последние годы. Её оценки соперничали с печально известной массовой убийцей Беллатрикс Лестрейндж, что позволило ей занять первое место в списке самых ярких ведьм и волшебников, которые когда-либо жили. Тем не менее, этого всё ещё было недостаточно для любого из чистокровных, чтобы признать, что, возможно, она была достойна. Это приводило её в бешенство, но её ярость всегда работала ей на пользу, потому что она наполняла, побуждала её делать лучше, быть лучше, и ей удалось заслужить этот титул. "Самая яркая Ведьма своего времени". Гермиона устало вздохнула, когда, наконец, отдышалась и заставила себя снова лечь на кровать под ней. Она не была уверена, стоит ли ей сообщать Гарри и Рону, что её всё ещё мучают эти сны. Её лучшие друзья действительно не были самыми умными из этой компании, но они были хорошими людьми. Верные, надежные, храбрые и, что лучше всего, довольно трудное начало в первый год, они поддерживали стремление Гермионы к знаниям с тех пор, как она вошла в этот странный и волшебный мир в возрасте одиннадцати лет. Они особенно поддерживали её, когда её родители, миссис и мистер Грейнджер, умерли на втором курсе. Они без колебаний предложили ей утешение и защиту, и когда через год она показала себя очень-очень геем, они снова встали на её защиту и, несомненно, поддержали её, несмотря на насмешки, которые она получила от слизеринцев. Она всё ещё не понимала необходимости ужасного соперничества в этой школе. Особенно между Слизерином и её собственным факультетом – Гриффиндором. Это было совершенно, крайне бессмысленно, если вы спросите её. Она логически понимала, что, будучи лучшими друзьями с мальчиком, который победил тёмного лорда Волдеморта (того, кого нельзя называть, Гермиона мысленно закатила глаза, потому что отказывалась называть его так. Их сила заключалась в имени (страх перед самим именем усиливал страх перед человеком, и она почему-то не могла заставить себя бояться человека, стоящего за этим именем), не давай ей никакаких привилегий. Гарри Поттер был мишенью для последователей Тёмного Лорда, что автоматически означало, что Гермиона и Рон Уизли также были мишенями. Вся волшебная Британия окрестила их "золотым трио". Те, кто был на стороне Тёмного Лорда, использовали это как способ унизить их, те, кто был на светлой стороне, использовали это как способ похвалить их. Гермионе было наплевать на их нежелательное название группы. За эти годы это привело их ко многим опасным ситуациям, но, к счастью для всех троих, её склонность ко всему волшебному и знаниям спасала их каждый раз. В конце концов, она была лучшей. Однако её странный сон был не единственным, что окончательно и бесповоротно смутило Гермиону. В последнее время – то есть, с тех пор, как она увидела его, – она подозревала, что Альбус Дамблдор был не совсем тем, кем казался. Независимо от того, как сильно она пыталась игнорировать это, у неё возникло странное ощущение, что она откуда-то его знала, его присутствие всегда вызывало у Гермионы чувство страха, которое она не могла описать, и после первого года она поняла, что этот человек был опытным Легилиментом и мог довольно легко читать чьи-то мысли без их ведома. Она узнала об этом только потому, что нашла книгу в Томмах и Свитках, когда покупала учебники для второго курса по искусству леилименции и окклюменции. Ей это показалось интересным, и она сразу же начала работать над своей окклюменцией, стремясь не дать нежелательным легилиментам прочитать, что происходит у неё в голове. К тому времени, когда она вернулась в Хогвартс, она, сама того не подозревая, была довольно хороша в этом, настолько, что Дамблдор почувствовал необходимость расспросить о её способностях к окклюменции, и (неохотно заметила Гермиона) он поздравил её с способностью защищать свой разум от нежелательных наблюдателей. Совсем недавно она также почувствовала нарастающее давление внутри своего тела, как будто оно боролось за освобождение... чего-то. Она не знала, что именно, но чувствовала, как будто какая-то часть её самой пропала, борясь за свободу. Это было неудобно, и это чувство не раз причиняло боль. Гарри и Рон также выразили аналогичное чувство, они, как и она, тоже не знали, что именно происходит, и никто из взрослых, которых они спрашивали (Молли Уизли, мама Рона и профессор Макгонагалл), тоже не знали ответа, или так они сказали, но у Гермионы было смутное подозрение, что они не говорили всей правды. Макгонагалл, казалось, была ошеломлена, когда однажды вечером они пришли к ней, чтобы спросить, как только она оправилась от минутного шока, она поспешила заверить их, что не знает, но это может быть случай болезней роста. Молли просто покачала головой и ушла, сосредоточившись на ужине, который она готовила для всех в Норе (шаткий дом Уизли). Вся недавняя неопределенность заставляла Гермиону нервничать, ей не нравилось находиться в неведении, и ей не нравилось не знать ответа на вопрос. Всё это мучило её чаще, чем хотелось бы. Безжалостно мучило её и было причиной стольких бессонных ночей в последнее время. Что еще хуже для всех, быстро приближалось время сдачи экзаменов в конце года. У Гермионы, Рона и Гарри были свои O.W.L.S (обычные уровни Волшебства) в этом году, и результаты определят, какие N.E.W.T.S (отвратительно изнурительные Волшебные тесты) они проходили в следующем году, и как девушка, которая стремилась быть лучшей, она просто не смела даже думать, что провалиться или получить плохой результат было для неё вариантом. Профессор Амбридж, чиновница Министерства розовой радости, которая постоянно терроризировала Хогвартс с тех пор, как в этом году начала работать на должности по защите от тёмных искусств, также причинила им беспокойство, когда дело дошло до экзаменов, она отказывалась разрешать им использовать магию и всё чаще превращала школу в очень ужасное место, особенно когда она выгнала Дамблдора со школьной территории и немедленно заняла должность директора. Она была чистокровной сторонницей превосходства и применяла тактику пыток, чтобы запугивать и унижать магглорожденных и студентов-полукровок, проявляя особый интерес к тому, чтобы вымещать свою жестокость на Гермионе. Благосклонность к слизеринцам, поскольку они были в основном Чистокровными. Она предоставила чистокровным студентам полную свободу действий в нападении на тех, кого они считали ниже себя. Гарри, Рон и Гермиона тайно создали студенческую группу, чтобы помочь обучить желающих, как правильно защищаться с помощью магии. Полагая, что, поскольку от них требовалось бороться за свою жизнь с первого курса, они могли бы, по крайней мере, поделиться некоторыми своими знаниями со студентами, чтобы помочь им защитить себя. Неохотно Гермиона согласилась назвать группу Армией Дамблдора или D.A для краткости. Когда Амбридж поймала их, она была менее чем снисходительна к золотому трио, поскольку Дамблдор взял вину на себя и сбежал из замка, оставив их на растерзание тошнотворно одетой ведьме в розовом. Они получили многолетний запас наказаний с Амбридж, а также всё более строгие школьные правила, которым нужно было следовать, и Гермиона ненавидела каждую минуту этого. Образование должно быть весёлым и увлекательным, а не скучным и наводящим страх. Она молилась о том дне, когда профессора Амбридж наконец-то снимут с крючка или двух. Будет ли она той, кто это сделает, ещё предстояло увидеть, но со всем, что происходило в её голове, в сочетании с бессонницей и надвигающимися экзаменами, она постепенно чувствовала, что начинает терять хладнокровие рядом с женщиной, и она немного волновалась, что она сорвется и проклянёт её. Особенно после того, как отвратительная жаба причинила боль профессору Макгонагалл, отправив сразу пять парализаторов в грудь пожилой ведьмы, фактически госпитализировав её. Гермиона не была особенно близка с пожилой ведьмой, но Макгонагалл, несмотря на её стоическую внешность, глубоко заботилась о своих учениках, все это знали. Даже слизеринцы потеряли всякое уважение к Амбридж после того, как она причинила вред их профессору трансфигурации. Все студенты молча (без ведома Амбридж) поклялись, что будут ждать, и когда придет время, они отомстят за нападение на их профессора со стороны министерства. Она снова вздохнула, перекатываясь на бок и глубже закутываясь в одеяла, подтягивая их под подбородок, глядя лишёнными сна глазами на часы на прикроватной тумбочке. 4:15 утра, лениво моргнул в ответ, и она застонала от разочарования, натягивая одеяло на голову. Это была долгая ночь.