Грёзы

К сожалению или к счастью, но Арушалай не была единственной, кто ходил по Дрезену в тенях. Вольжиф Джефто освоил этот трюк в числе первых едва ли не сразу после взятия города, но использовал его не так, как можно было ожидать от молодого вора. Арушалай впервые заметила это, когда он ловко подкинул в перелатанную сумку Уголёк пару сладких яблок. И это было странно, поскольку ровно два дня назад на привале он громко возмущался тому, что кто-то может подумать, будто в детстве он дружил с этой бездомной замарашкой. — Не волнуйся, — улыбнулась тогда Камелия, нимало не заботясь о том, что Уголёк сидит рядом и тоже ее слышит, — только эта блаженная может называть дружбой закидывание камнями. Нормальные люди так никогда не подумают. Твоя репутация в полной безопасности. Вольжиф замолчал и не произнес ни слова до самого утра. Должно быть, остался доволен услышанным. Но два дня спустя он стоял за углом и смотрел, как, опустившись прямо на мостовую, девочка открывает сумку и с озадаченным выражением лица достает яблоко, которое, впрочем, вскоре откусывает. Как и Арушалай, Вольжиф знал, что другой еды у нее сегодня все равно нет. И он улыбался. Грустно, почти болезненно. Арушалай не видела Вольжифа, когда какой-то пьяница на площади уже поднял с земли камень, чтобы «заткнуть эту ведьму, наконец», а затем споткнулся на ровном месте и повстречался лицом с землей быстрее, чем успел как следует размахнуться. Но почему-то она была уверена, что тифлинг был там. Камень выпал из грязной руки и покатился по мостовой прямо к ногам девочки, но она даже не прервала речь, увлеченная своими идеями. Бессмыслица. Искупление грехов требовало деятельности, долгого и упорного труда, но Уголек готова была предоставить прощение всем, каждому, прямо сейчас и даром. Арушалай не готова принять этот дар ни от одного живого существа. Вольжиф, возможно, тоже. Но что же он тогда крутится около девочки? От молодого вора не пахло вожделением. Он точно не хотел затащить эту щуплую эльфийку в постель, но вел себя, как тайный поклонник, слишком трусливый, чтобы признаться в своих желаниях и получить отказ. Просто его желания вели за пределы вожделения. Туда, куда Арушалай никогда не ступала. И куда так жаждала найти путь. — Хочешь, поиграем? — на пути в храм Доброй Охоты спросила Уголёк, и Вольжиф тут же подобрался и пошел быстрее. — В «Злой дозор хватает вора»? — У тебя слишком мало пальцев для этой игры, — огрызнулся он, но ни этот тон, ни издевательская усмешка не отпугнули девочку. — А, — она подняла покалеченные руки к лицу и посмотрела на них так, будто впервые видит, — точно. Я помню, вы с ребятами постоянно в нее играли. Так быстро хватали за пальцы, что глазами не уследить, — она растопырила пальцы одной руки и стала ловить их другой по очереди, все время отдергивая за секунду до «ареста». — Пам-пам-пам, — пальцы и вправду кончились быстро. — Ты все время выигрывал, никто не мог тебя поймать. Тифлинг стиснул зубы и зашипел так, что девочка непонимающе на него уставилась. — Ты отстанешь или нет?! На несколько долгих секунд повисло молчание, а затем Уголек склонила голову набок: — Тебе больно? — ее большие черные глаза, казалось, вот-вот наполнятся слезами. — Прости. Алые глаза тифлинга на миг расширились, но уже через секунду превратились в узкие щелочки, он выплюнул слова заклинания и исчез. Уголёк замедлила шаг, сошла с тропы и вовсе остановилась, все еще глядя на свои обожженные руки. Повинуясь внезапному порыву, Арушалай остановилась тоже, набрала в грудь побольше воздуха и обнаружила, что не может сказать ни слова. С чего она вообще взяла, что девочка станет с ней разговаривать? Такие, как Арушалай, сводили с ума воинов на поле боя, заставляя их разрывать глотки своим друзьям и оставляя рыдать над телами уже через минуту. Такие, как она, запугали людей до такой степени, что те схватили и бросили на костер невинного ребенка. Такие, как она, все еще прячутся в округе, чтобы нанести удар… Уголёк подняла на нее глаза и блаженно улыбнулась. — Хочешь поиграть? Ее светлые спутанные волосы, полудетское лицо и лохмотья вдруг поплыли перед глазами. Арушалай судорожно вздохнула, потому что горло сдавило, точно тисками. Лицо вспыхнуло, в груди разверзлась рана размером с Бездну. Что это такое? Ведьмовское проклятье? — Тебе больно, — на этот раз Уголёк не спрашивала, а утверждала так, будто видела эту рану своими глазами. Она подняла руку и осторожно погладила Арушалай по голове. — Скоро пройдет, не плачь. И только тогда суккуба заметила, как срываются с подбородка и падают на землю первые в ее жизни слезы.