Грёзы

Пробраться в дом четы Тирабейд — глупость, граничащая с безумием. Аневия — один из лучших разведчиков Крестового Похода и способна заметить Арушалай даже под пологом невидимости. Но сейчас Аневия спит, все ее снаряжение аккуратно разложено около кровати, и только кинжал по старой армейской привычке она положила у изголовья. Трудно сказать, кто больший параноик — госпожа Тирабейд или параликтор Деренге. Но рыцарь преисподней спит, как мертвец: он складывает руки на груди, закрывает глаза и открывает их ровно через шесть часов. Кошмары страшатся его взгляда. Аневия же занималась тем, что постоянно искала скрытые угрозы, проклятья и ужасы. И после заката они неизменно находили ее. Женщина спала, но на лице ее страх сменял отчаяние, а из горла то и дело вырывались крики. Арушалай сложила руки на груди, призывая Дезну послать мечущейся по кровати Аневии хорошие сны, но ничего не менялось. Она уже подумала уронить что-нибудь в комнате, чтобы разбудить госпожу Тирабейд, а потом благоразумно сделать ноги, но дверь вдруг распахнулась, и проблема решилась сама собой. — Аневия! — на пороге, тяжело дыша, стояла Ирабет в своем тяжелом доспехе. Услышав голос, но еще не проснувшись, Аневия вскочила с кровати и схватилась за кинжал. Ее обнаженное тело казалось красным в свете такой же красной Луны. Арушалай осторожно выдохнула. Вот причина, по которой она здесь. После стольких запутанных историй, где смертные ходили вокруг своих желаний, борясь с тем, чтобы открыть их или хотя бы признать, она хотела увидеть хоть кого-то, кто оказался достаточно смел и умен, чтобы получить желаемое раз и навсегда. Предъявить себе, богам и людям право на то, чтобы называть другого своим. Не своей добычей и не своей собственностью, а своей… любовью, что бы это ни значило. Само слово, конечно, ей знакомо. А вот то, что за ним стоит… Моргнув пару раз, Аневия опустила лезвие и улыбнулась. — Прекрасная леди-паладин врывается в комнату, чтобы спасти меня, — она расслабилась, кинжал со звоном упал на пол, ударившись о нагрудник. И хотя на лбу ее все еще блестели капли пота, Аневия сделала несколько шагов к своей жене. — Моя любимая часть… Арушалай наклонила голову, прислушиваясь к ее интонациям. Брак тоже не был чем-то однозначным. Среди любовников графа Арендея полно замужних женщин и мужчин и ни один из них не тяготится своими клятвами, ложась в постель с молодым аазимаром. Они странно смотрелись вместе — обнаженная женщина и женщина, закованная в броню. Кто-то настолько сильный рядом с кем-то настолько уязвимым… Ирабет хватило бы пары ударов, чтобы заставить Аневию ползать перед ней на коленях, но она пропустила вдох, когда ее жена подошла так близко, что ее обнаженная грудь коснулась холодного доспеха. Суккуба вздрогнула, перед глазами пронеслось множество игр, где холод помогал получить удовольствие… или не получать его изнурительно долго. — Когда командор привела тебя обратно из разрыва, я поклялась, что никогда тебя больше не отпущу, — вынув руку из тяжелой перчатки, Ирабет прикоснулась к щеке своей жены, чтобы смахнуть оставшуюся от ужасного сна слезу, которую та не заметила. — Но сейчас забыла, что значит засыпать с тобой рядом. И, самое главное, забыла, что это значит для тебя… Аневия только фыркнула. — Прекрати, я справляюсь. — Да? — Ирабет подняла бровь и кивнула на кровать. — А эти крики, похоже, были криками восторга? — Нет, — расщелкивая крепления брони на своей прекрасной леди, протянула Аневия, — но если ты сейчас разденешься, я покажу тебе, на что похожи крики восторга. Ирабет поймала жену за руку и заглянула ей в глаза, Аневия замерла на мгновение, а затем продолжила расстегивать доспех свободной рукой. — Я перед богиней клялась провести с тобой целую жизнь, — покачала головой Ирабет, — а теперь уже забыла, когда в последний раз провела с тобой хоть день. — Бэт, — выдохнула Аневия, в ее взгляде читалась бесконечная нежность. Арушалай поджала губы. Она знала кое-что, чего не знала Аневия. Когда командор спросила Ирабет о ее мечтах, там не оказалось места для ее жены. Даже для дома места не было. В ее мечтах только война, успешное продвижение вглубь Мировой язвы, хорошее снабжение и вооруженные до зубов крестоносцы. — Я не смогла стать хорошей женой, как обещала. Взяв продолжительный перерыв на борьбу с тяжелым доспехом, Аневия победила его и только тогда ответила: — Зато ты очень хороший крестоносец и командор может оставить на тебя крепость, пока сама скачет по разлому, как дикая коза, — улыбнулась она. — Бэт, я понимаю, правда. Я готова подождать. — Сколько? Снимать доспех с паладина — довольно трудная задача. Делать это, не прерывая поцелуев — задача еще более сложная, но Аневия Тирабейд, скорее всего, была самым квалифицированным по этой части человеком в городе. Ирабет больше не повторяла вопрос — знала, что не услышит ответа. Исполосованное боевыми шрамами тело Ирабет в свете проклятой луны разлома казалось землисто-коричневым. Мускулистая и крепкая, она могла бы диктовать свою волю в постели, но все было с точностью наоборот. Прижимая к себе жену в неловких и грубоватых объятиях, она медленно и с чувством отвечала на поцелуи, но не двигалась сама до тех пор, пока Аневия не запустила руки в ее волосы и не заставила опуститься ниже, к груди. Глядя на то, как, встав на одно колено, рослая полуорчиха захватывает ртом небольшую грудь своей жены и с тихим стоном поднимает глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, Арушалай почувствовала, как ее собственное тело объявляет ей войну. Белье промокло быстрее, чем она успела отвернуться, закрыть глаза, сбежать от себя и собственных желаний… Слишком давно никто не прикасался к ней так, слишком давно никто так отчаянно не желал доставить ей удовольствие. В прошлой жизни, когда это не было так опасно… Пальцы суккубы захватили сосок сквозь одежду, яростно, до боли. Мгновенно выгнулась дугой спина. Ирабет разомкнула губы, чтобы выпустить сосок, мокрый от слюны, и с глухим рычанием облизнуть его еще раз. У нее такой широкий, такой влажный язык… Проклятье, как теперь не думать об этом, встречая ее в ставке? — Еще, — тихо, но требовательно выдохнула Аневия, и Ирабет обратила внимание на другую грудь, ее клыки прижимали нежную кожу, но никогда не ранили ее. Через минуту она подхватила Аневию на руки, сделала пару шагов и опрокинула ее на кровать. Арушалай прислонилась спиной к стене и постаралась смерить дыхание. К дьяволу все! Пройдут еще годы прежде, чем она сможет прикоснуться к кому-то без навязчивого желания выпить его душу, не говоря уже о том, чтобы когда-нибудь осмелиться ласкать его ртом… А до тех пор все, что она может — это смотреть и представлять, что это она изгибается на кровати, прилипая горячей кожей к сильному телу своей партнерши, что это ей предназначаются сбивчивые признания в любви, что это она со стоном выдыхает имя своей возлюбленной, когда та разводит ей ноги и обводит языком нежную плоть. Арушалай запускает руку между собственных ног и удовольствие накрывает ее практически сразу, от одного только прикосновения к истекающей смазкой промежности. Но стоны Аневии подгоняют ее и еще пара движений приводит к следующему оргазму, пальцы ныряют глубже, воздуха не хватает, и следующий оргазм заставляет до крови закусывать губу, чтобы не кричать. Она смутно помнила, как покидала спальню Тирабейд, но отчаянно надеялась, что сделала это тихо. На следующее утро Арушалай обнаружила свое тело легким, как перышко, а голову — тяжелой от стыда. Она снова не удержалась, демоническая природа тянула ее к удовольствиям неудержимо, она никогда не сможет сопротивляться… Она никогда не станет лучше, чем есть. — Что у тебя с лицом? Голос Аневии — это последнее, что Арушалай хотела бы слышать сегодня, но она все же подняла взгляд и инстинктивно приложила руку к прокушенной губе. Арушалай не стала просить Арсиною залечить ее потому что, во-первых, не хотела беспокоить жрицу по пустякам, а во-вторых, считала, что заслужила гораздо больше боли за вчерашнюю ночь. — Я, — багровея от стыда, пролепетала она, — это… случайность, госпожа Тирабейд. Повисло тягостное молчание. Аневия редко навещала Арушалай. Проходив за ней по пятам первые две недели после ее прибытия в Дрезен, она успокоилась и переключилась на другие цели. Вряд ли то, что она пришла именно сегодня — простое совпадение. — Я рада убедиться, что ты способна держать себя в руках, — медленно и весьма двусмысленно протянула Аневия. — Даже встречаясь лицом к лицу со своими демонами, как у нас говорят, — она помолчала еще немного, а затем добавила: — Но если хоть кто-нибудь пострадает, я сверну тебе шею. — Разве вы не должны… — сокрушенно разглядывая свои ноги в слишком легких для этого времени года сандалиях, выдавила Арушалай, — ну, арестовать меня? Командор сказала, что подглядывать за людьми — это плохо. — Конечно, плохо, — согласилась Аневия. — Поэтому я ни разу ничем подобным не занималась. За всю свою шпионскую карьеру. Никогда. Арушалай, пунцовая от стыда, подняла на нее глаза и увидела, что Аневия улыбается. Без злобы и издевки, а как-то… снисходительно. Суккуба была слишком занята самобичеванием, чтобы заметить иронию. Потом она, конечно, оценила жест, но глава внутренней разведки Дрезена к тому времени уже исчезла в тенях, где совершенно точно никогда не наблюдала ничего предосудительного. И не получала от этого удовольствия. Никогда.