Грёзы

Параликтор Деренге внушал ужас любому живому существу, которому еще не отказал инстинкт самосохранения. Его жестокость к врагам восхищала, а к подчиненным — удивляла, если не сказать большего. Арушалай старалась попадаться ему на глаза как можно реже, но когда леди-командор отправлялась в очередной поход по Язве, они неизменно оказывались в одном отряде. И, мельком замечая на себе цепкий взгляд его золотистых глаз, суккуба понимала, что это не случайность. Он следит за ней. Как и за всеми. Всегда. Но в этот раз, когда они отправились на поиски пропавшего отряда рыцарей Ордена Гвоздя, Регилл прошел мимо суккубы к воротам и даже не взглянул на нее. А пару секунд спустя ее чувствительного обоняния коснулся легкий запах возбуждения… Арушалай тут же повернула голову в ту сторону, откуда пришел параликтор, но не заметила никого примечательного — сновали туда-сюда торговцы, покрикивали на усталых лошадей снабженцы, гремели доспехами стражники… У Регилла есть любо… привязанность? Здесь, в Дрезене? Нет, не может быть. То есть, конечно, ничего странного, он же живой гном, но… Нет, это все-таки странно. Даже как-то… противоестественно. Не то чтобы она не насмотрелась на противоестественное за всю свою долгую жизнь, но все же… Всю дорогу Арушалай пыталась оставить эту мысль в покое, но не могла. Чем дальше уходил отряд, тем сильнее она чувствовала это — учащенное биение сердца (сказать честно, она была удивлена, что у параликтора оно вообще есть), глубокое дыхание, нетерпение, предвкушение… Суккуба не раз и не два обводила растерянным взглядом спутников. Кто из них мог быть причиной всего этого? Леди-командор? Едва ли. Отношения Регилла с ней всегда были исключительно деловыми. Молодой монгрел? Если Регилл его и замечал, то только морщился. Граф Арендей? Рыцарю Преисподней были глубоко отвратительны как его выходки, так и он сам. Сама Арушалай? Учитывая длительную историю общения параликтора с такими, как она, это крайне маловероятно. Хорошенький темнокожий жрец? Ну, возможно, но… Размышления суккубы прервала дрожь земли, усеянной трупами соратников Регилла, на которых тот если и взглянул, то мельком. Разбрасывая комья грязи, из недр поднялся огромный червь с зубами в руку толщиной, острыми, как бритва. Преодолевая ужас, Арушалай накладывала на тетиву одну стрелу за другой, и они вязли в плоти червя, казалось, не причиняя ему никакого вреда. — На скалы! — рявкнула командор, когда червь прокусил черный доспех параликтора Деренге насквозь и не проглотил половину гнома только потому, что несколько стрел, пущенных Ланном, заставили его разжать челюсти. — Скорее! — Отступление — не вариант! — глухо прорычал Регилл и, поднявшись, снова бросился вперед. За его спиной пепельно-бледный граф поднял руку, пытаясь залечить ужасные раны, через секунду к нему присоединился жрец. Выругавшись сквозь зубы, командор метнулась в другую сторону, чтобы распороть бок чудовища кинжалами, как алую парусину. Меньше, чем через минуту все было кончено. И пока все остальные отходили от битвы и нервно посмеивались, не веря тому, что вообще выжили после встречи с такой громадиной, параликтор Деренге отошел в сторону, уселся на камни прямо посреди трупов и принялся приводить в порядок свой прокушенный доспех. — Тебя что, вообще ничем невозможно впечатлить? — уже на привале услышала Арушалай голос Ланна. — Мы совершили целую гору подвигов, отбросили армию демонов, а ты хоть бы раз улыбнулся! — Рыцарю Преисподней нет необходимости привлекать внимание к очередному поверженному врагу, — медленно, с достоинством проговорил Регилл. Ланн, который каждый смертельный выстрел отмечал окриком «Вы видели это? Видели, да?», закатил глаза. — То, что для некоторых достижение, для нас — обязанность. — Вот сейчас обидно было, но я не об этом, — монгрел повернулся к куче безжизненной плоти, которая только недавно была опасным противником, и указал ладонями в ее сторону. — Вот, глянь! Мы только что завалили махину размером с дом! Как себя чувствуешь? — Удовлетворенным. Что? О. Арушалай знала многих людей и нелюдей, которым нравилось причинять боль, но здесь дело явно не в этом, иначе параликтор сочился бы вожделением, наказывая своих солдат. Страсть к доминированию? Тоже не то. И он только что подтвердил, что не дорожит достижениями… По крайней мере точно не до такой степени, чтобы возбуждаться, поглаживая свое раздутое эго. Да и сейчас он снова спокоен и расслаблен, насколько может быть расслаблен Рыцарь Преисподней. Так что же это такое? Гипотезу о том, что причиной этой страсти может быть любое живое существо, пришлось отмести. Нет. Просто нет. Этот разум настолько вышколен, что любое проявление приязни или неприязни к Региллу соскальзывает с его тонкой глади, как шелк с полированного доспеха, не оставляя никакого следа. — Оказалось, что хаос, творящийся в мендевской армии, задевает меня гораздо больше, чем я готов был признать, — тем временем проговорил гном. — И это каким-то парадоксальным образом замедляет выцветание. — Ахах, — нервно рассмеялась командор и добавила: — Рада стараться. — Не льстите себе, командор. Бардак там был еще до вас. — Ты меня недооцениваешь, — пытаясь унять дрожь в руках, она подбрасывала кинжал и старалась поймать его за лезвие, но в половине случаев он падал в песок. — Не пройдет и полугода, как в твоей шевелюре не останется седых волос. Параликтор Деренге посмотрел на леди-командора так, что подобрался даже Ланн, перетягивающий лук неподалеку. Арушалай сглотнула и скосила глаза на собственное оружие. Так просто этот закованный в сталь коротышка свою жизнь не отдаст, но в его доспехе все еще полно дыр. — Полагаю, это шутка, — бесстрастно проговорил гном. — Крайне неудачная. Суккуба смогла выдохнуть, только когда параликтор улегся в спальный мешок, сложил руки на груди и закрыл свои пугающие золотистые глаза. Хаос. Возмущение его существованием и удовольствие от его искоренения. Настолько сильное, что перекрывает выцветание, заставляет немолодое уже сердце биться чаще, а легкие пить воздух, как мед. Удовлетворение от установления порядка — любыми методами и не считаясь с болью, кровью и потерями — так параликтор Деренге понимает счастье. Так что он, ну… в некотором роде страстно влюблен в свою работу. Извращенец.