12.16 to Infinity

Мария сняла с плиты последний панкейк, когда услышала, что у неё за спиной открылась и закрылась входная дверь. Но она не отрывала взгляд от всё ещё закрытой двери в ванную, которая была чуть дальше по коридору. Энтони было плохо. Неудивительно, конечно, учитывая, что случился конец света. Он столько видел и пережил… потерял Питера… сам чуть не погиб. Мария вообще не участвовала в битве, но ей то и дело снились кошмары о том дне, о том, как они стояли в гостиной, Гарольд и тётя Питера исчезли у них на глазах, она цеплялась за Пеппер и свою внучку, и они страшно боялись, что вот-вот исчезнут следом. Так что она прекрасно понимала, почему её сын страдает, но видеть это всё равно было невыносимо. Он почти не разговаривал. Не спал. Если он засыпал, не в силах удерживать себя в бодрствующем состоянии, его тут же атаковали кошмары. И не важно, где он уснул: в кровати со своей семьёй или на диване в гостиной. Они с Говардом поселились в гостевой спальне на первом этаже и слышали, если наверху не спали. Иногда кошмары атаковали Энтони тихо, и он просто молча подскакивал на кровати. Иногда он ёрзал и вертелся. Но хуже всего было, если он просыпался с криком, хотя слова на таком отдалении было сложно различить. Сегодня, судя по его состоянию, кошмар был совсем плохим, хуже она ещё не видела. Это разрывало Марии сердце, потому что она совершенно никак не могла ему помочь. Она опять была бессильна. — Он так и продолжает убегать, — сказал Говард, стягивая с головы шерстяную шапку, из-за чего его седые волосы встали торчком. Он ещё не заметил, что что-то не так. — Но я покормил Джеральда и вернул его в уютное тёплое стойло. Мария краем глаза наблюдала, как Говард расстегнул пальто и повесил его на вешалку у двери, где уже висело множество курток и свитеров. Потом снял кожаные перчатки, бросил их на стол и растёр ладони, стараясь согреться. Тут Морган привлекла его внимание весёлым возгласом. — Доброе утро, внученька, — заворковал он, снимая очки в тонкой оправе и стирая с них снег краем свитера. Морган широко улыбнулась и что-то залопотала, а потом протянула деду горсть хлопьев. — Нет, это ты сама кушай, а вот от поцелуя я бы не отказался, — он приблизился, поцеловал её в лоб, а потом обвил Марию за талию. — Всё в порядке? А где дети? Именно в этот момент они вместе услышали, что Энтони опять тошнит. — Энтони нехорошо. — Слышу, — ухмыльнулся он, глядя на дверь ванной. — Это не то, что ты подумал. У него опять был кошмар, — уточнила Мария, чтобы он точно понял всё правильно. Её поражал тот факт, что с самого дня распыления Энтони не прикасался к алкоголю. Если бы он это сделал, она бы поняла, ведь она знала, через что он прошёл. Однако, учитывая склонность её мужчин к алкоголизму, она опасалась, что, если они сейчас начнут пить, то не смогут остановиться. Говард затих, и веселье, которое он пытался изобразить, таяло, как снег на его ботинках. Его взгляд ожесточился примерно так, как бывало каждый раз, если Мария пыталась спрашивать его об этом дне, а он умело уходил от вопросов. Она, конечно, узнала всё в общих чертах, в основном из того, чем её сын поделился с Пеппер. Она не пыталась специально расспрашивать, просто Говард предпочитал держать произошедшее при себе и никогда не вспоминать, даже когда они были наедине. Он так справлялся со стрессом. А Пеппер же охотно делилась информацией, потому что ей было тяжело нести это бремя в одиночку, и Мария была рада её поддержать. — Правда? — пробормотал Говард безжизненным голосом. — Насколько плохой? — Плохой, — она не знала, как ещё описать призраков, которых она увидела во взгляде сына, когда он пришёл сюда. — Он был очень потрясённым. Пеппер говорила с ним, и потом он выбежал, — она указала на ванную. — Они там уже минут тридцать сидят. — Тони справится. Ему просто очень сильно досталось. Но он сильный мальчик, — пытался успокоить её муж, но его слова были совсем неубедительными. Она подумала, что он пытается убедить не столько её, сколько себя самого. — Мы чуть опять всё не потеряли, Говард, — тихо проговорила Мария. — Но не потеряли же, — он так устроил её в своих объятьях, чтобы она могла положить ему голову на грудь и почувствовать его сердцебиение. — Вселенная опять сочла Старков достойными ещё одного шанса. Мария не знала, как относиться к этой чести, учитывая, какую страшную цену пришлось заплатить очень многим людям. Но она была благодарна за то, что они все были живы, несмотря на столь большое количество проблем. Она лишь надеялась на то, что это будет последний кардинальный поворот в их жизни. Она была старой и очень устала. Они заслужили покой, и не на короткий промежуток времени, а навсегда. «Сколько же ещё нам предстоит испытаний», — подумала она. — ТОНИ! — закричала Пеппер за закрытой дверью, и Мария с Говардом вздрогнули. Говард молча выпустил её и кинулся на крик. Мария осталась с Морган и увидела, что дверь ванной распахнулась ровно в тот момент, как её муж добрался туда. — Пеппер, что такое? — спросил он. — Не знаю. Его тошнило, потом мы разговаривали, а потом он просто упал. Поможете? Сориентировавшись в маленькой ванной, Говард и Пеппер вышли, поддерживая безвольную фигуру Тони. Он ужасно выглядел, его по-прежнему всего покрывал пот, и на фоне пепельно-бледной кожи тёмные круги под глазами очень сильно выделялись. Мария рассматривала его выпирающую челюсть и скулы и думала, неужели он всю неделю так выглядел? Она знала про кошмары, да и то, что произошло в Ваканде, не могло не сказаться, но он выглядел совсем паршиво. Неужели они не заметили этого, погружённые в собственное горе? — Куда? Наверх? — Не думаю, что это хорошая идея, — покачала головой Пеппер. — Давайте пока на диван. Они осторожно устроили Энтони на диване и подложили под голову подушку. Его голова безвольно болталась, и он что-то бормотал себе под нос, но так и не открыл глаза, как Пеппер ни звала его. — Мне нужно позвонить, — наконец заявила она и отошла. Мария пришла на её место. — Пойду намочу полотенце, у него кожа горит, как печка, — пробормотал Говард. Уходя, он то и дело взволнованно оборачивался на сына. Мария гладила Энтони по голове и старалась не расплакаться. Недавние размышления вновь охватили её. Сколько ещё раз ей придётся увидеть сына в таком состоянии, слабого и страдающего от боли? Что вообще с ним сейчас происходит? Она не слышала, чтобы он хоть немного жаловался на боль или плохое самочувствие. Он мало ел, но сейчас с ними со всеми было так, поэтому это был не показатель. Судя по всему, с ним происходило что-то пострашнее простуды или гриппа, к тому же он не кашлял и не чихал, как это обычно бывает при таких заболеваниях. Она ломала голову, а Пеппер неподалёку громко и возбуждённо говорила по телефону с доктором Беннером. Говард вернулся с мокрым полотенцем, осторожно разместил его у сына на лбу и отступил, разглядывая его. — Чёрт. Он не выглядел так плохо даже сразу после Ваканды, — пробормотал он. Морган жалобно захныкала, потому что её бросили посреди кухни, а её поднос с едой опустел. — Я займусь ей, — сказал Говард и ушёл на кухню. И тут до неё дошло. Ваканда. — Ну конечно! Мария осторожно подняла футболку Тони, чтобы открыть рану, которая чуть не стала его последней. Как она могла забыть о ней? Рану закрывала белая повязка, хотя инопланетянка (Синяя вреднючка?) и сделала всё возможное, чтобы вылечить её сына. Она осторожно отклеила край повязки, и у неё чуть не остановилось сердце. — Пеппер… — проговорила она так слабо, что сама не узнала собственный голос. Девушка её не услышала, поэтому она прочистила горло и попробовала ещё раз. — Пеппер! — крикнула она чуть громче, и наконец на неё обратили внимание. — Что такое? — спросила она, отстраняя телефон от уха и подходя ближе. Мария убедилась, что девушка внимательно смотрит, и вновь отодвинула повязку. Рана Энтони, полученная в бою с Таносом, была красной и воспалённой, и вокруг неё была небольшая сыпь. Мария не прикасалась к этому месту, но была точно уверена, что оно горело огнём, и под кожей развивалась инфекция. И ещё она понимала, что рана на спине выглядела примерно так же. Хуже всего было то, что такое не могло произойти за одну ночь. Её сын или прятал недомогание, или ему просто было всё равно, и это страшно пугало. Пеппер потрясённо открыла рот и смотрела на Тони с таким же ужасом, что испытывала Мария. Из телефона доносился искажённый голос доктора Беннера, пытающегося привлечь к себе внимание. Наконец Пеппер пришла в себя, и её челюсть решительно сжалась, когда она заставила разум взять контроль над сердцем. Девушка поднесла телефон к уху и спокойным деловым тоном объявила: — Брюс? Планы изменились. Мы едем к тебе. *** Было уже за полночь, когда Говард вызвался подменить Пеппер у постели Тони. Мария уже давно уложила Морган спать. Несмотря на то, что Тони не должен был очнуться в ближайшие часы, Пеппер не хотела покидать его. Она всё время сидела с ним, но при этом работала на планшете, координируя сотрудников Старк Индастриз и их семьи, чтобы можно было перейти к масштабной деятельности по оказанию помощи городу и другим регионам. Такое стремление помогать людям было чем-то необыкновенным, ведь сейчас очень многие совершенно не знали, что делать и куда идти. А Старк Индастриз уже много лет была для мира символом надежды. Хотя сейчас, на взгляд Говарда, мир не заслуживал их помощи. Когда выяснилось, что Мстители не смогли победить Таноса, тут же нашлось множество скептиков, возложивших на них всю вину за произошедшее. Людям было очень нужно выместить на ком-то свой гнев, но того, кто устроил распыление, они не видели, поэтому удобной мишенью для них стали герои, в том числе его сын. Когда они приехали в лагерь с безжизненной фигурой Тони, распростёртой на заднем сидении, ворота оказались исписаны оскорбительными граффити. Поблизости бродили протестующие с агрессивными надписями на плакатах, и они начали кидать в машину камни, хотя даже не знали, кто в ней. Это был настоящий кошмар. А Пеппер со всем этим разбиралась, и теперь ещё добавились проблемы со здоровьем у Тони. Слишком уж много для одного человека. — Пеппер, ты никому не поможешь, если и себя загонишь до переутомления, — убеждал её Говард. Потребовалось почти полчаса уговоров, пока Пеппер наконец не подняла усталые голубые глаза с залёгшими под ними тенями и не согласилась. Она отложила планшет, стребовала с Говарда обещание позвать её, если что-то изменится, потом поцеловала Тони и ушла. Он занял её место на стуле около сына, и много часов наблюдал за ним, хотя ничего и не менялось. Было сложно игнорировать леденящее душу чувство дежавю, напоминающее о госпитализации Тони после произошедшего на Рафте. Все палаты в больничном крыле лагеря были совершенно одинаковыми, поэтому Говард не знал, в той же самой они находятся или нет. Но раньше тут было намного больше людей. А сейчас, судя по словам доктора Беннера, выжившие Мстители разъехались по разным точкам планеты. Даже полковник Роудс был в Филадельфии с семьёй. Он пока даже не знал, что случилось с Тони, потому что Пеппер боялась, что он тут же сорвётся и приедет обратно, а ему сейчас нужно было побыть с мамой и племянницей, ведь его сестра погибла при распылении. После того, как доктор Беннер обследовал Тони, он смог назвать точный диагноз. Его рана действительно оказалась инфицирована, и произошло это примерно на второй или третий день после битвы. Из-за того, что заражение было проигнорировано (непонятно, сознательно или нет), развился сепсис. К счастью, они успели предотвратить септический шок, и сейчас Беннер начал давать ему антибиотики и ставить капельницы с поддерживающими растворами. Также, в качестве дополнительной предосторожности, Беннер установил ему носовую канюлю с кислородом, ведь сепсис нередко поражает дыхательную систему, а лёгкие Тони и так были не в полном порядке после ношения в груди дугового реактора. Если бы его сын не был таким упрямым и твердолобым, и не игнорировал бы симптомы, до такого могло и не дойти… Но проблема была в том, что все за него волновались по другим причинам, в основном связанным с его душевным состоянием. Всем сейчас было тяжело… Но то, что творилось с Тони, было чудовищным, даже самоубийственным, пусть он сам мог этого и не осознавать. Говард понимал, что дело было в непреодолимом чувстве вины, которому его сын позволил разрастись. И это его больше всего волновало. Он знал, каково это: потерять кого-то и считать, что это произошло по твоей вине, позволить этому чувству поглотить тебя. Говард всё ещё смутно помнил, как Пегги Картер отговаривала его от разрушения Нью-Йорка, умоляла отпустить горе из-за потери Стива. Ему потом объяснили, что он подвергся гипнозу, но он помнил, насколько сильными были его страдания, как ему было больно. Именно из-за этого им было так легко манипулировать. Это чувство ещё много десятилетий управляло им. Говард не хотел, чтобы его сын занимался таким же саморазрушением. Он постарается с ним поговорить, когда ему станет лучше. Сейчас был один из тех моментов, когда он никак не мог себе позволить подвести его, как отец. Такого больше не должно было повториться. Он так задумался, что не заметил момент, когда руки Тони зашевелились, а лицо исказила гримаса. Лишь когда его сын помотал головой и застонал, едва разлепив потрескавшиеся губы, Говард подскочил и, ни секунды не колеблясь, взял его за руку. Он не обращал внимание на то, какой потной она была, ему просто хотелось дать Тони знать, что он не один. — Тони, — тихо позвал он, но в безмолвной комнате получилось всё равно очень громко. Казалось, что Тони его не услышал, или же просто не ответил. Его глаза были всё так же закрыты, а лицо сморщено. Говард протянул свободную руку и осторожно прикоснулся к щеке сына, мысленно содрогнувшись от того, что она всё ещё была очень горячей. — Тони? Говард наблюдал за тем, как он сражается с собственным телом, стремясь открыть глаза. Его закрытые веки трепетали, и глаза под ними судорожно бегали. Непонятно, как долго это продолжалось, но Говард терпеливо ждал, пока сын придёт в себя, медленно откроет глаза и вздрогнет от тусклого света в палате. Он не сразу сфокусировался на чём-то конкретном. Сначала долго смотрел на потолок, потом начал быстро осматриваться по сторонам. Затем он попытался заговорить, но получилось неразборчиво. Он поморщился, и Говард схватил стакан с водой, которую они с Пеппер держали поблизости и регулярно освежали. Тони сделал пару глотков из трубочки, и лишь тогда его остекленевшие карие глаза более-менее сфокусировались на Говарде. — Что произошло? — спросил он хрипло и довольно невнятно. — Ты серьёзно заболел, Тони. В рану попала инфекция, — он посчитал, что отвечать по существу сейчас будет лучше всего. Тони по-прежнему выглядел так, словно он был не совсем в сознании. — Говард? — позвал Тони, и в его голосе послышалась растерянность, а глаза удивлённо расширились. — Да? — Ты же умер. — В твоём сне? — смиренно уточнил Говард. — Нет. В машине, — помотал головой Тони. У него заныло сердце. Он не ошибся, подумав, что его сын не совсем пришёл в себя. Этого следовало ожидать, ведь лихорадка и симптомы сепсиса пока практически не уменьшились. — Нет, Тони, я здесь, — он хотел успокоить сына, но тот только ещё больше занервничал. — Зачем ты здесь? — спросил он чуть более ясным голосом, в котором слышались злобные нотки, как напоминание о временах, которые, как надеялся Говард, навсегда ушли в прошлое. Потом он продолжил взволнованно осматриваться. — А где Джарвис? Он мне нужен, — прохрипел он. Господи, какой же, по мнению его сына, сейчас год? Не желая больше волновать Тони, Говард выпустил его руку и медленно поднялся на ноги. — Мне кажется, нужно позвать к тебе доктора Беннера. Пятница? — он неуверенно посмотрел на датчик под потолком. — Уведомлён и уже в пути, — отозвалась она тихо. — Нет, — застонал Тони. — Никаких докторов. Он поднял руку и стал вытаскивать носовую канюлю, морщась от неприятных ощущений. — Тони, стой! — воскликнул Говард и попытался не дать ему выдернуть капельницы и мониторы. Кардиомонитор тревожно забибикал, демонстрируя, что его пульс участился от волнения. Тони упрямо боролся с ним, несмотря на слабость. Он уворачивался от рук Говарда, словно юркая рыба. — Мне нужен Джарвис! — повторял он каждый раз, когда Говард пытался помешать ему. К счастью, в этот момент появился Беннер и быстро оценил ситуацию. — Я принёс успокоительное, — сказал он Говарду и кивнул на всё ещё извивающегося Тони. — Сможете удержать его недолго? Говард кивнул и крепко вцепился в Тони, а Беннер ввёл ему быстродействующее успокоительное. Движения его сына тут же замедлились, а веки отяжелели. Но он то и дело бросал на него злобные взгляды, хотя сам Говард пытался смотреть в сторону. — Тебе же всё равно, — тихо проговорил он. Его тело наконец обмякло, и Говард его выпустил. — Тебе же всё равно. Зачем ты здесь? Тебе же всё равно. Беннер приладил на место пульсоксиметр и заглянул Говарду в глаза. — На самом деле он так не думает, — с сочувствием проговорил он. — Когда-то думал, — отвёл взгляд Говард и попятился от постели Тони. Беннер проверил все капельницы и мониторы, но потом добавил: — Помешательство и бред — нормальные симптомы, — мягко сказал он, и его тихий голос просто невероятно контрастировал с Халком, которого Говарду довелось немного увидеть в деле. Он ничего не ответил. Он знал это. Правда знал. Когда он узнал диагноз сына, то почитал о нём в телефоне и очень внимательно прослушал объяснения доктора Беннера. Он же не идиот… он просто не ожидал, что горячечный бред может так сильно ранить. Тони оставался в сознании, хотя и смотрел на них очень сонными глазами. — Тони, ты знаешь, какой сегодня день? — спросил Беннер. — Не знаю, — буркнул он. — Апрель. Ты знаешь, где Джарвис? Беннер сконфуженно посмотрел на него. — Точно не знаю… Но, уверен, он скоро придёт. Ты был ранен и у тебя развилась сильная инфекция, но мы уже занимаемся этим. Можно Говард посидит с тобой? Или лучше позвать кого-нибудь ещё? Тони медленно повернул голову и смерил Говарда взглядом. — Кого-нибудь ещё, — пробормотал он. Говард постарался не принимать это на свой счёт, но ему словно нож в сердце воткнули. Он посмотрел на часы и очень удивился, что уже шесть утра. — Я схожу за Пеппер. Он ведь обещал позвать её, если Тони очнётся. Он был уверен, что сын её не прогонит, даже если не узнает. — Пеппер… — задумчиво проговорил Тони несколько раз, а потом по его лицу медленно расплылась улыбка. — Пеппер. Ах, да. Пеппер. Это моя ассистентка. Она всё исправит.