Цветок горького апельсина

      Центральный рынок Парижа, как обычно, шумел, переполненный звуками людского гомона, скрежета колёс повозок, цоканья копыт всадников и звона монет. Здесь были торговцы разных мастей: вот добродушная румяная торговка рыбой с хлестким звуком швыряет свой товар на прилавок и вытирает руки о не первой свежести передник, далее – булочник нахваливает золотистые, источающие приятный аромат свежие хлеба; на другой стороне можно увидеть пузатые темно-бордовые, зелёные и желтые овощи, ярко-красные мясные туши, подвешенные на крюках, а чуть дальше продают жестяные и скобяные изделия, ткани, посуду и всё, что может понадобится в хозяйстве. Но Ганнибалу нужно было другое. Пробираясь сквозь суетливую толпу, он искал один маленький неприметный магазинчик, где пожилой старьёвщик, худой и ворчливый старик с жидкой седой бородкой и пронзительным взглядом по-старчески мутных глаз, продавал книги, ноты и предметы искусства. Оказавшись в маленьком темном помещении, оружейник с удовольствием огляделся. Несмотря на неприветливость хозяина, ему всегда здесь нравилось, всегда можно было найти что-то интересное и изысканное. В прошлый раз он, повинуясь внезапному порыву, купил небольшую картину маслом, изображавшую берег Италии. Ганнибал был равнодушен к этой стране, но что-то зацепило его в этом изображении солнечного песчаного берега, лодки, мирно покачивающейся на волнах, будто ждущей пассажиров, пышной зелени и белых домиков на скалах вдали. Будто это был далекий, желанный берег покоя и счастья. Мужчина купил картину, повесил её в своей спальне и часто смотрел на неё. В этот раз Ганнибалу нужна была книга с сонетами Петрарки.       Лектер нашёл то, что искал, однако отложил чтение до вечера. Он хотел насладиться поэзией не между заказами и визитами посетителей, нет. Это нужно было делать одному, в тишине, за бокалом хорошего вина, с легкой закуской в виде винограда и сыров. Мужчина помнил, что в силу обстоятельств романтическое свидание с омегой состоится не скоро, поэтому решил сам себе устроить приятный вечер с ноткой романтики. Он отпил вина, открыл книгу и начал читать. Листая страницы, он наткнулся на такие строки: Благословен день, месяц, лето, час И миг, когда мой взор те очи встретил! Благословен тот край, и дол тот светел, Где пленником я стал прекрасных глаз!       Ганнибал улыбнулся: будто про него написано! Хотя разве не все влюблённые мыслят и чувствуют одинаково? Неосознанно альфа перевёл взгляд на картину с итальянским берегом. Вдруг подумалось: вот бы оказаться там с Уиллом. И мужчина погрузился в сладкие мечты о тёплом береге, о неспешных прогулках вдвоём, о маленьком, но уютном домике на скале у моря, где можно будет скрыться от всего мира.       Следующие две недели оказались самыми тяжёлыми за всю жизнь Ганнибала. Чувствовать признаки приближающегося гона, которого не было у него так долго, было тяжело. Теперь, когда организм привык к регулярным встречам с омегой, признаки гона появились снова и мучили мужчину вспышками раздражительности и зудом дёсен, шеи и паховой области. А самым страшным было сознание того, что его сладкого любимого юношу несколько дней и ночей подряд будет иметь другой альфа. Всё это разрывало сердце бывшего воина. Нет, так тяжело ему не бывало ни при долгой изнуряющей осаде крепостей, когда солдат донимали холод, голод и вши, ни в палящих песках пустыни, где они изнывали от зноя и жажды. Чем ближе был срок течки Уилла, тем злее становился Ганнибал: он грубо прогнал нескольких визитёров, поколотил помощника и наконец закрыл на время мастерскую. От греха подальше.       Сидя один, он решил отвлечься за работой и принялся изготавливать подарки для возлюбленного. Сначала он сделал пряжку для плаща: изящное тонкое кружево серебра, а посередине – крупный сапфир, который должен был оттенять красоту глаз юноши. Затем он сделал для него небольшой изогнутый, на манер восточного, кинжал, также украсив его ножны и рукоять сапфирами.       В какой-то момент Ганнибалу стало казаться, что Уилл зовёт его. Он с трудом перебарывал в себе желание закутаться в плащ и пойти к замку де Ля Рока, боясь быть узнанным. Особенно стоило опасаться барона Грэма, Ганнибал отлично помнил его проницательный взгляд. Мужчина много размышлял об этом человеке, по его мнению дядя принимал слишком активное участие в судьбе племянника, тем более уже замужнего. Барон виделся ему темной лошадкой, загадочным и опасным противником, которого нельзя было сбрасывать со счетов. Эти мысли немного отвлекали альфу от страстного томления, но ночами и по утрам, когда желание становилось невыносимым, он удовлетворял себя сам, представляя, как ласкает нежное тело любимого омеги, как имеет его в разных позах, как ставит свою метку на его белой шее, как они долго лежат, сцепившись, обнимая друг друга...       Ганнибал очень хотел бы, чтобы всё это было правдой. Он чувствовал, что готов взять на себя ответственность за юношу навсегда, и, если ради этого ему придётся убить мужа и дядю Уилла, то он готов. Однако, он понимал, что не может сделать этого без одобрения возлюбленного. Почему-то мужчина чувствовал, что рисковал бы потерять его, поступив таким образом.       На исходе второго дня гона в дверь мастерской постучали. Ганнибал моментально разозлился, грозясь проучить того, кто осмелился нарушить его покой, несмотря на то, что на двери висела табличка "Закрыто". Когда же оружейник открыл дверь, это намерение улетучилось, потому что на пороге стоял Джейкоб, слуга Уилла. – Моё почтение, Мистер Лектер! Прошу Вас пойти со мной, мой хозяин очень ждёт Вас. Видя, что мужчина стоит в изумлении неподвижно, слуга умоляюще сложил руки: – Скорее, прошу! И накиньте плащ подлиннее! Ганнибал оделся, затем шагнул вперёд, закрывая дверь за собой. Они прошли по Сен-Жермен, свернули на улицу Сен-Антуан, затем пересекли мост Святого Михаила и оказались в другой части Парижа. Миновав ещё несколько улочек, мужчины оказались у большого замка, подойдя к его боковой стене. Каменная стена была увита кудрявыми лозами винограда. Достав из кармана маленький железный ключ, Джейкоб открыл дверь, прятавшуюся в стене за ветвями, и они вошли в тайный ход. Высокому альфе пришлось пригнуться, чтобы пройти. Он доверчиво следовал за слугой, удивляясь и едва веря, что совсем скоро увидит своего возлюбленного. Зуд во всем теле усилился, клыки увеличились – его тело чувствовало близость течной омеги. Пройдя несколько поворотов и крутую узкую лестницу, они оказались перед дверью. Слуга поклонился и шагнул куда-то в сторону, а Ганнибал, чувствуя, как у него перехватило дыхание, тихо постучал. – Входи, – это был тихий голос Уилла.       Альфа толкнул дверь и увидел перед собой тяжёлую бархатную портьеру. Отодвинув её, мужчина шагнул вперёд и оказался в большой, богато обставленной комнате, воздух которой был буквально пропитан пьянящими феромонами омеги. Утопая в белоснежных подушках, юноша возлежал на широкой кровати с резными колонками и вишневым атласным пологом. Из одежды на нём была только длинная рубашка с кружевным воротом и манжетами, лицо было покрыто очаровательным, хоть и, возможно, слишком ярким румянцем, кудри лежали свободно и небрежно. Ганнибал почувствовал, как что-то будто подпрыгнуло у него в груди, настолько Уилл был прекрасен. – Мой Ганнибал! – вскрикнул юноша  простирая к нему руки.       Оружейник бросился к нему, на ходу срывая с себя плащ. Уилл порывисто обнял его, вставая на кровати на колени и прижимаясь к мужчине всем телом. Ганнибал ощутил, какой он был горячий, и, с трудом сохраняя способность соображать, спросил: – Где твой муж? – О, я усыпил его! Знаю, это ужасно, но я не мог, просто не мог, – лихорадочно шептал Уилл, развязывая шнурки на вороте простой рубахе альфы. – Два дня я прятался от него, сказываясь больным, я не мог допустить, чтобы он коснулся меня. Я ждал, пока приготовится сонное зелье. – Дева Мария, ты и это умеешь! – восхищенно воскликнул Ганнибал, выпутываясь из рукавов своей робы и снимая рубашку с Уилла. – Да! – Что же было дальше? – Я впустил его, затем, уговорил выпить отвар, и он заснул. Мы с Джейкобом отнесли его в соседнюю комнату, – омега уже расшнуровывал кожаные брюки Ганнибала, его пальцы слегка дрожали. – Долго он будет спать? – Долго, двенадцать часов! Знаю, это чудовищно, я ...       Уилл остановился, опустив руки и виновато глядя на своего альфы снизу вверх, закусив губу. – Нет, это потрясающе! Это великолепно! – сказал Ганнибал, окончательно освобождаясь от одежды и сапог. Он сел на кровать и, взяв растерянное лицо Уилла в свои крупные ладони, начал целовать его страстно и жадно. Омега обхватил его плечи, сладко застонал ему в губы, откинулся на подушки, увлекая альфу за собой. – Давай же, возьми меня скорее, любимый! Он призывно раскинул ноги, и Ганнибал потерял остатки самообладания. Он схватил бедра омеги и приподнял их вверх, практически складывая того пополам, максимально открывая обзору его истекающую смазкой влажную дырочку. С глухим низким рыком альфа приставил член ко входу и толкнулся внутрь. Ответом ему был протяжный довольный стон омеги, который так давно жаждал быть заполненным сильным породистым альфой. – Да! Да! – кричал Уилл, пока Ганнибал трахал его жёстко и быстро. Он царапал спину альфы, но тот совершенно этого не замечал, ощущая, как омега трепещет под ним, как никогда ранее, как его нежная дырочка, истекающая смазкой, обхватывает его член и – впервые – всё сильнее набухающий узел. Это было прекрасное ощущение.       Когда они оба кончили, Уилл удержал его: теперь не было необходимости поспешно разъединяться, и тут же они оба ощутили, как набухший узел альфы сцепил их. Мужчины блаженно закрыли глаза, лежа обнявшись, отдыхая от бешеного темпа сумасшедшего секса, и их дыхание смешивалось. – Уилл, – сказал Ганнибал хрипло, – это было потрясающе, я никогда ранее такого не чувствовал. – Я тоже, любовь моя.       Они отдыхали так примерно час, потом отправились в смежную ванную комнату, чтобы ополоснуться. К счастью,  предусмотрительный Джейкоб приготовил воду и стол с лёгкими закусками заранее. Наскоро отведав несколько яств, мужчины подошли к большой медной ванне. Ганнибал кивнул юноше, чтобы он забирался туда и, взяв кусок мягкой чистой ткани, начал мыть его. Уилл расслабленно лежал в воде, прикрыв глаза, на его губах играла лёгкая счастливая улыбка. Альфа не торопился. Сначала он начал омывать руки юноши, поцеловав ладони, затем помыл его шею и грудь. Опустив руку в теплую воду, он приподнял ногу возлюбленного и, обхватив рукой стопу, начал мягко массировать её, с удовольствием слыша довольное мычание Уилла. Потом Ганнибал поцеловал изящную щиколотку и кончики пальцев. Обхватывая их по одному губами, он легонько посасывал и ласкал их языком. – Ох, Ганнибал, – простонал юноша, млея от этой ласки. – Повернись, я помою тебе спину, – велел Лектер, и юноша охотно подчинился.       Ганнибал намылил и сполоснул спину любимого, затем скользнул ладонью ниже, к округлым аккуратным ягодицам, манящим его своей белизной и гладкостью. Он по очереди огладил и сжал их, приподнялся, целуя спину любимого от поясницы до загривка, где запах свежести и молодой травы был особенно силён. Губы альфы непроизвольно дернулись вверх, оголив клыки, член давно уже встал и был снова готов к сексу. Альфа провёл рукой между бархатными половинками нежной попки своего омеги, с удовольствием ощутив, что тот снова течёт. Он погрузил сразу два пальца внутрь, поймал глубокий вздох Уилла. Прижавшись грудью к его спине, другой рукой Ганнибал провёл по груди омеги, сильно, почти до боли сжал его сосок: – Ты готов принять меня снова, мой омега? – спросил он, касаясь губами его уха и уже вовсю трахая его пальцами. – Да, мой альфа, да! И он взял его прямо так, стоя у ванны, ещё не помывшись после недавнего бурного секса. Уилл громко стонал, насаживаясь на его член, и это было грязно, бесстыдно и восхитительно.         После Ганнибал быстро помылся в той же воде, и любовники отправились спать, велев Джейкобу разбудить их через четыре часа. Проснувшись, они снова накинулись друг на друга и к утру сбились со счёта оргазмов, которые подарили друг другу.       Эта ночь была самой страстной в жизни обоих, но утром наступила пора прощаться.       Освещаемый теплыми лучами солнца, Уилл стоял у двери, провожая возлюбленного. Он был завернут в простыню, кудри растрепаны, глаза светятся, лицо свежее и румяное, несмотря на недосып. Ганнибал нежно коснулся его щеки рукой, легко поцеловал в губы: – Это была лучшая ночь в моей жизни. Ты просто невероятный, Уилл! – В моей тоже. Я люблю тебя. Уилл повернул голову, целуя ладонь альфы. – Что же будет дальше? – спросил Лектер. – Ничего страшного, течка уже почти закончилась. Они у меня частые, но короткие, по два-три дня*. И я рад, что провёл эту с тобой. Уилл счастливо улыбнулся, и Ганнибал вновь поцеловал его, не размыкая губ, скромным, но долгим поцелуем, затем сказал: – Подожди немного, я изготовил для тебя две вещицы. Если ты отпустишь Джейкоба со мной, он принесёт их тебе через полчаса. – Хорошо, любимый, спасибо. Скрепя сердце, Ганнибал вышел за дверь. Дома он передал подарки слуге Уилла и лёг спать, измотанный долгой жаркой ночью.