…чья-то американская мечта — мой худший кошмар. Декстер Морган
***
Мимо пролетают бесчисленные деревья. Но, к сожалению, они оба не птицы, чтобы улететь на крыльях ветра из этой дыры раз и навсегда. Утренняя гонка по трассе не вдохновляет. На подъезде к городу всё увешано камерами, и ситуация становится ещё хуже: приходится соблюдать скоростной режим. Стандартный ответ «Пешком дойду» сегодня не прокатил. Александр не спорит, что сам виноват: он был чересчур расслаблен, возможно, поэтому сегодня его актёрские способности не впечатлили отца. Ничего, будет ещё время потренироваться. Пора привыкнуть, что с отцом ни в чём нельзя быть уверенным на все сто. Мог ли сегодня удовлетворённый отец быть менее строгим и позволить не идти на учёбу? Ага, конечно, размечтался. Он же отец. Он постоянно учит, воспитывает, проводит профилактические беседы. Всю ночь они ласкали друг друга, занимались любовью. Сексом. Ладно, трахались. К концу уже особо дико и животно. И, несмотря на то, что усталости нет и в помине, идти в колледж всё равно желания не возникает. Александр никогда так не ждал выходных. Теперь из-за возможности не только хорошенько поохотиться, но и сделать «это» на природе. Изучив дом вдоль и поперёк, ему захотелось разнообразия. Он уже в подробностях мысленно расчертил карту местности и расписал им развлекательную программу на все выходные. Городских построек и машин вокруг становится больше, люди постепенно просыпаются и спешат по, безусловно, невероятно важным делам. Постоянно боятся что-то не успеть. Не было ни единого дня, чтобы людишки не раздражали его, постоянно копошатся, словно муравьи. И отец абсолютно безжалостно закидывает его в муравейник. Ну, ладно, сегодня можно простить ему всё. Вчера Гаррет сумел понять и прочувствовать, как погано было на душе у единственного ребёнка. Сумел принять правильные меры для максимально быстрого и качественного решения проблемы: выслушал и хорошенько выебал. Всегда бы так. Они теперь пара, хоть и не могут официально заявить об этом на весь мир. Но чисто с физической стороны жизнь станет намного приятнее. Страсть лучше выражать в похоти, а не обжорстве. Всё взаимно. Несказанно повезло всем тем, у кого секс всегда взаимный. Надо радоваться и не задавать вопросов. Если они и делают аморальные вещи, то только по отношению друг к другу, людям вокруг они не делают ничего плохого. Хотя Александр признаёт свою чудовищную суть. Он хищник, животное. Но при этом терпеть не может кровь других животных. На вкус она одним словом «никакая». Словно солёная вода, не утоляет жажду, а лишь подпитывает её и раздирает горло. Сколько людей каждый день теряется по миру. Сколькие из них сами были бы не против умереть, чтобы избавиться от надуманных проблем. Сожрать их было бы верным решением. Так они принесут максимальную пользу природе, встав на своё место в пищевой цепочке, а не только удобрив землю. Но исполнить закон мироздания — поохотиться на людей, они могли себе позволить лишь при постоянных перемещениях по стране. От необходимости притворяться человеком Алекса выворачивает, и постепенно под этим грузом лицемерия крошатся его кости. Но желал бы он избавится от этого бремени? Желал бы он вернуть так называемую «душу»? Вновь обрести стареющее тело? Наблюдать в зеркале, как день за днём течёт вниз лицо, подвластное силе притяжения? Как седина начинает мелькать в волосах? Нет. Ему не нужна какая-то «душа», особенно такой ценой. Ему нравится то проклятое бессмертие, что удалось разделить с отцом. Алекс хочет оставаться всегда молодым и привлекательным… для отца? Единственный, кто всегда был и будет подле него это отец. «Папа, что ты натворил? Какой неведомой связью связал нас?» Ведь это нечто большее, чем связь создателя и обращённого. Их связывает нечто большее, чем распространившаяся по телу зараза и единая кровь. Тогда, в детстве Александру было необходимо приносящее удовольствие взаимодействие с идеализированным образом отца, знать, что «мой папа самый лучший». Каждому ребёнку необходимо испытывать чувство безопасности рядом с отцом. Конечно, он уже вырос и понимает, что отец не Бог, он тоже, бывает, даёт слабину и ошибается. Ему тоже нужна поддержка. Сын готов её дать. Но вот это детское ощущение — что в случае чего папа придёт и всё решит, — отчасти сохраняется. В их общении всегда будет покровительственная нотка, и родитель всё равно будет занимать позицию более взрослого, мудрого и опытного. Сердце Алекса до сих пор постоянно сжимается от бесконечного ожидания того, что тот, кого он любит, будет заботиться и оберегать. Отец научил любить, слушать своё сердце, создал его ценности и продолжает передавать знания. Это обстоятельство уже давно сдвинуло личные границы. Даже для повзрослевшего Александра отец остался большой, важной и сильной фигурой. Изначально Алекс в силу малого возраста из-за гормона детской любви был уж слишком к нему привязан, очарование бессмертных так же сделало своё дело. Детская любовь Александра во время буйства подростковых гормонов быстро переросла в глубоко сексуальную. Влечение к единственному родственнику и единственному невероятно притягательному бессмертному в окружении. Ему самому не нравились эти чувства. Неправильные и грязные. Будучи человеком Александр долгое время продолжал воспринимать всё происходящее только как влечение к бессмертному. И отец без зазрения совести этим пользовался. У Алекса каждый раз всё тело напрягалось от прикосновений отца так, будто в него вонзали сотни иголок. Он какое-то время не понимал, чего хочет отец, чего хочет он сам. На самом деле изначально всё в их движениях, словах и интонациях — в поведении, было направлено на сексуальное удовлетворение. Наступил день, когда отец соизволил даровать любимому сыну бессмертие. Только к огромному разочарованию Александра, когда он сам стал огромным искушением для смертных, влечение к отцу ничуть не стало меньше. Оно только укоренилось, проросло вглубь него, все ощущения обострились до предела. Конечно же, у него как и у всех детей, был момент, когда он хотел уйти от родителя, и он уходил. Бродил, шатался, скитался непонятно где и непонятно с кем. Но чувство беспомощности, зависимости и фатальной привязанности к объекту любви не оставляло его. А отец в свою очередь прекрасно усвоил урок: чтобы поймать, сначала отпусти. Они долгое время жили кочевниками. И Алексу нравились случайные приключения по диким местам, самостоятельные путешествия, когда они только вдвоём могли оказаться хоть на краю света: всю ночь считать звёзды или плавать в океане, изучая подводный мир. Они ни от кого не зависели и ни к чему не были привязаны. За плечами у них была богатая совместная история, тонны общих шуток, забавных случаев и интимных внутрисемейных ситуаций. Но Александр понимал, что так не может продолжаться вечно. Чем дольше ты вдали от цивилизации, тем больше дичаешь и можешь начать бросаться на людей без разбора. Законы надо соблюдать и панику среди смертных не разводить. Александр не боялся Вольтури и их влияния. Они были ему попросту неинтересны. Только бы с отцом ничего не случилось. У того были с древним кланом стычки, что страшно нервировало сына. Последний раз это была достойная оплата Карлайлу за помощь. Алекс искренне надеялся, что больше ни с кем из них они не пересекутся, и перенимать образ жизни «вегетарианцев» он никак не желал. Стоило им двоим начать появляться в человеческом обществе, как всё шло наперекосяк. С каждым днём всё меньше и меньше Александр желал задерживаться в этом захудалом городишке. Почему бы им не жить, как жили? Отец до сих пор грезил американской мечтой и так отчаянно желал осуществить её для них двоих. Глава семьи зарабатывает деньги, ребёнок учится. Собственный дом, две машины, собаки только ещё не хватает. Животные их боятся — чувствует хищников. Сколько раз он говорил отцу, что доберётся сам. Сколько раз говорил отцу не забирать его. И обойдемся без глупых предположений по типу: «Ты что, меня стесняешься?». Чушь. Его невозможно стесняется. Вечно молодой, красивый, богатый. Нет, подобным образом Александр лишь просит отца не привлекать к себе внимание. Как студенток, так и преподавательниц, что вечно пытаются заглянуть в машину. Сегодня отец хотя бы встал в самом конце парковки, одновременно с этим дав сыну возможность немного пройтись и избавиться от неприятных мыслей. — Я заберу тебя сегодня вечером? — сколько трепета в простом наборе слов. — Хорошо, — ответ односложный, не особо воодушевленный. Всё в его интонации говорит о том, что он этого не хочет. Алекс напоследок поворачивается к отцу и смотрит на него испытывающим взглядом. Может, он всё же не пойдёт сегодня в эту шарагу? Едва уловимое робкое соприкосновение губ. И это всё? — Хорошего дня, — похоже, всё. Отец глядит на него несколько мечтательно, с примесью нежности, не может сдержать счастливой улыбки. Ладно, пора вылазить из машины на свежий воздух, иначе понятно, чем дело кончится. А нельзя. Их кровнородственная связь известный факт, да и Гаррет сегодня настроен вести «нормальную» жизнь. — Тебе тоже, — стараясь не думать о несостоявшемся акте любви и грядущем дне, он выходит из машины. Перед самым закрытием двери до него доносится «Люблю тебя», ответив почти беззвучным «Угу», он захлопывает дверцу, и они последний раз встречаются взглядами. Александр, развернувшись на каблуках и поправив красный клетчатый шарф, ровным шагом и с высоко поднятой головой направился по искусно выложенной мощеной дорожке в сторону студгородка. Ветер бежал навстречу, развевал густые, красиво уложенные папой волосы и зазывал совсем в другую сторону — просил отправиться с ним в путешествие. Но Александр упрямо шёл в «правильном» направлении. Он переступил через арку массивных железных ворот и свою гордость. Студенческий городок ещё был довольно пуст. Учатся только особо старательные студенты, на утренней тренировке футбольная команда. Четыре черлидерши, все как на подбор: стройные, высокие расфуфыренные девицы, как раз держали путь на поле. Они прошли мимо него, и одна, точно лидер команды, успела стрельнуть в него глазками и бросить стандартную фразу: «Привет, красавчик». Опять этот грёбаный лукизм. Он с трудом выдавил, возможно, даже не самую кривую улыбку и кивнул, за его спиной сразу же послышался глупый девичий смех и перешёптывания. Спокойно. Надо будет потренировать улыбку перед зеркалом. В голове проносится сегодняшняя улыбка отца и его частые причитания: «А в детстве мой мальчик был таким улыбчивым». Отец. Стало легче от мысли, что вечером папа заберёт его, и вдали от города, на своей территории, они всё-таки сделают «это» в машине. Улыбка уже вроде получилась более искренней. Всем нравятся улыбчивые люди, иначе не понятно, чего от тебя ожидать. Играй роль. Относись к этому как к работе. Папа на работе, и сын на работе. Уже не первый раз у них не складывается социальная жизнь. Но Алекс попробует ещё раз. Терпи. Ради отца. Александр, стиснув острые зубы, упрямо держит путь в библиотеку, чьи двери открыты с утра и до позднего вечера. Он задумал по-быстрому исправить несколько домашних заданий, встретиться с однокурсниками и разобрать пару вопросов вместе. К обеду вся толпа попрёт на пары. Ведь — как там сказала та женщина? — «Признай, что ты сам не особо открыт к контакту с другими людьми, несмотря на то, что к тебе тянутся». Бред. Никому он не интересен. Иногда в моменты неконтролируемой истерики, он без конца задавал отцу один и тот же вопрос: «Папа, всё, что во мне есть, это красота? Зачем ты создал меня таким?» И отец спокойно признавал своё эгоистичное желание: «Ты мое продолжение, я хотел, чтобы ты был красивым». Нет, на самом деле, красота — это чисто лотерея, и выиграешь ты в ней или нет от родителей зависит не в полной мере. Но ему нравилась думать, что он продолжение отца. В детстве, ещё мальчишкой, он часто пытался копировать поведение папы. Сейчас это уже было неосознанно: он замечал, что говорил фразами отца, повторял интонацию, предпочитал такой же образ жизни. Необходимо укоренить в себе подобное поведение. Или хотя бы создать видимость социально-активной жизни. Глупые переживания, связанные с восприятием своей и его эмоциональной и физической привлекательности, не оставляют его. Ведь эта женщина… Лили после произошедшего точно примется его высматривать и выслеживать. У неё для этого все дороги открыты. Она точно подумала, что он псих. Но нет, с головой у него всё в порядке. И с ориентацией тоже. Отец единственный мужчина в его жизни. Пришла, значит, какая-то непонятная особа и принялась учить их жизни. Ну что же, поиграть с ней будет весело. Она хоть на непродолжительное время, но сможет его развлечь, скрасить пребывание в этом захолустье. Что будет, если он расскажет психологине о том, что отец его трахает? Заявит ли она в полицию или просто проблюётся? Первый вариант не желателен от слова совсем: люди придумали такие вещи как конституция, закон и суд. Отца, конечно, не лишат родительских прав за то, что покусился на половую неприкосновенность своего ребёнка, слишком поздно для этого. Алекс совершеннолетний по меркам этой страны. «Нашей страны, Александр», — недовольно хмурится и поправляет его в мыслях Гаррет. Всякий раз, когда папа произносит его полное имя, дело явно шло не к добру. А эта женщина может сообщить в полицию об их связи, и если арестуют, то обоих, если выпустят, то под залог и с условием, что их общение полностью прекратится. Таких приключений Алексу не надо. Перед глазами встал отчётливый образ: психологиня уже рядом с отцом, втирается в доверие, пытается направить на путь истинный, разъяснить, что они просто запутались, потому что им не хватает в жизни женщины. Его передёргивает от отвращения. Он закрывает глаза, переводит дух и пытается натянуть на лицо нейтральное выражение, пока ступает в коридор библиотеки. Придётся молчать, как бы он не мечтал увидеть второй вариант развития событий в её исполнении. Конечно же, он не мог в открытую заявить о своих правах на этого мужчину. Значит, придётся действовать косвенно. Привлечь внимание, самому втереться в доверие. Возможно, сходить ещё на пару сеансов. Для начала можно обсудить культурно-эмоциональную составляющую детской любви к родителям. А так, как минимум, надо быть в курсе её воскресных встреч и разговоров с отцом. Позже можно нажаловаться вышестоящему руководству о её некомпетентности и добиться увольнения. Как же хрупка и непредсказуема человеческая жизнь. Поэтому необходимо пить её жадно, большими глотками. Пока есть возможность.