Убийство Бабочек

18 мая. Вторник

      «Вы больше не чувствуете вину, когда объясняетесь кому-то?»       «Достаточно спорный вопрос».       «Что в моем вопросе показалось вам спорным?»       «Кажется… То, что это вина, а не боязнь. Как бы правильнее выразиться?.. У моего отца были свои способы заставить говорить меня правду, когда отчитывал за что-то. Он пресекал каждую попытку солгать на корню, и теперь я не могу спокойно разъясниться, если от меня требуют объяснений. Я теряюсь, краснею и начинаю говорить чушь».       Глеб устало почесал раздраженные глаза, наконец-то заставив окружение вернуться в норму от ненужного размытия. Осторожно откинулся на спинку кресла и, взяв в руки стакан с коньяком, тяжело выдохнул недавний разговор с психологом из головы. Оказывается, лечить себя достаточно утомительно и сложно.       Это все так изнурительно, в особенности ворошение давнишних воспоминаний, тогда начинают болеть колени или кончики пальцев. Линейка по рукам, отчетливый горох впивается в ноги. Тело запомнило каждые слова и удары, принесенные близким человеком. Стоит на них посмотреть, как снова появляются беспощадные темные глаза, в которых никогда не находил отцовской любви или хотя бы какого-то сожаления за все, что тот наделал с ним. Только неоправданная злость. Даже перед смертью не попросил прощения. Прощения за каждый день, проведенный в пытках и страхе, за каждый шрам, оставленный специально до конца жизни, за вину, за слабость и отсутствие свободы на всю оставшуюся жизнь.       Бедра все в белых полосах. Наказание для самого себя началось с тринадцати лет после того, как попытался покончить с этим бесчеловечным образом жизни. Убежать от еще одной невыносимой издевки, очередного синяка, удара ремня по спине и абсолютной беспомощности из-за страха покинуть дом и покорности после долго тянувшихся годов безвольности и собственной бесхребетности. Окончательно покончить с агрессией, рвущейся наружу через слезы и получений новых шрамов, — спрыгнуть с третьего этажа частного дома родителей, чья маленькой комната на чердаке стала тюрьмой до времен свадьбы. Неудачно.       Справляться с гневом практически не мог, пока не появился ребенок на руках, который заставил Глеба не обращать внимание ни на что другое. Лучик в его темной жизни. Времени не оставалось лишний раз видеть все плохое, не то чтобы подумать о себе или менять жизнь, боясь снова наступить на те же грабли. Ребенок, что родился на свет не по его воле и желанию, спас его в самую трудную минуту, вовсе не подозревая об этом. Николай – единственный и самый любимый сын. Глеб улыбнулся. Он никогда бы не допустил, чтобы и его жизнь стала такой же.       Он прикрыл веки, намеренно отправляя себя в хорошее состояние безо всякой рутины, чувствуя, как горит от жидкости желудок. Кажется, этого совсем недостаточно. Альфа потянулся к лежащей на кофейном столике веревке и стал обматывать специальными узлами кисти. Затянул до такого, что чувствовались прекрасные тиски. Руки откинул назад за голову, вытянулся, изгибаясь в позвонках, и глубоко вдохнул, ощущая разливающуюся теплоту в щеках. Ему так не хватало кого-то, кто согрел бы изнутри и заполнил все мысли только удовольствием и любовью. Оторвал от всего и погрузил во что-то непременно теплое и мягкое.       — У-у-у, — раздалось рядом, и Глеб мгновенно очнулся, посмотрел в ту сторону, обеспокоенно спрятав руки в сторону. Сонный Кир с копной кудрей на голове глубоко зевнул и вяло подошел к нему, шаркая тапочками. И тогда альфа чуть успокоился, положив безвольно кисти на столик. Вот черт, а он уже почти завел себя. — Обычно веревку на шее затягивают.       — Мне еще рано лезть в удавку, — спокойно ответил, наблюдая, как тот развязывает узлы. Кирилл определенно против таких игр, сексуальные предпочтения друга казались странными и опасными. Глеб устало потер красноватые следы и поднял на того взгляд. — Как спалось?       — Могло быть и лучше, если бы кто-то не храпел, как слон, — он бросил веревку на кресло напротив и туда же плюхнулся сам. Голубые глаза с недовольством оглядели стакан и бутылку. — Что у тебя случилось? Пить перед работой могу только я.       — Кошмар приснился.       — О, и что на этот раз?       — Как я снова стою в ванной…       — Это где ты себе зубы калечишь? Я все понимаю, ты был маленьким мальчиком, но, честно, это поступок старого маразматика, — перебил Кир, усмехнувшись, налил себе коньяк и глотнул, слегка морщась. Распробовал, покривил губами и закрыл крышкой бутылку, отодвинув в угол, чтобы соблазн выпить не появился. — К тому же ты бы вряд ли стал пить, если бы вспомнил именно это. Уж мне-то не ври.       — Ты как всегда прав… Да. Мне снова снился пожар. Семь лет назад… Когда обломки придавили Марину, а я ничего не мог сделать. Я чувствовал себя так, что не мог двигаться. Понимаешь, на моих глазах за каких-то пару секунд погибла наша подруга, а я просто смотрел… Смотрел, будто бы ничего не происходило. Все в огне, и… — он слегка покосился в сторону, зажмурился, пытаясь снова вспомнить все детали, что из-за шока просто терялись из памяти, словно их и не существовало прежде. — Когда я не мог пошевелиться, кто-то крикнул ее имя. Отчетливо. И тогда на пару секунд я увидел силуэт… Крупный человек, не знаю, много дыма. Больше ничего. Потолок обрушился на нас.       Он аккуратно погладил дрожащую кисть, в которой в тот вечер крепко держал переданный компромат на флешке на всех участников «Бабочки», ощущая нарастающую головную боль. Капелька пота стекла с его лица.       — Это был женский или мужской голос?       — Не могу вспомнить. Прости…       — Ничего страшного. Зато теперь мы знаем, что надо искать кого-то, кто знает Марину, — Кирилл постарался искренне улыбнуться, но тот все смотрел на него с виной, что делала красивые глаза блестящими. — Глеб, я могу сделать для тебя что-то?       — Поговори со мной о чем-то другом… Что с твоим глазом?       — Ох, эм-м, нормально? Когда швы снимут, буду носить глазной протез, — Кир невольно покраснел, почесывая постоянно чешущийся шрам. А потом вдруг нахмурился, обидчиво насупившись. — А ты хочешь что-то спросить насчет воскресенья? Не молчи, я прекрасно знаю этот взгляд.       — Почему ты ему помогаешь?..       — А ты почему попросил Колю взять его дело?       Глеб устало вздохнул, нервно потрогал оставшиеся пряди, несобранные в пучок, и потянулся к бутылке – Кирилл ее тут же выхватил и ловко спрятал за спиной. Он удобнее сел, распластавшись на кресле, не давая ни единого шанса забрать коньяк. Кир вскинул брови, намекая на то, что все еще жаждет ответа.       — Потому что я находился в подобной ситуации, но никто не хотел мне помочь?.. — тихо произнес альфа, а потом оперся о ладонь, смотря чуть левее голубых глаз. Он неохотно нахмурил брови. — Неужели ты хочешь сказать, что помогаешь ему по такой же причине?       Вместо ответа Кир просто пожал плечами, отчего Глеб закатил глаза и откинулся на кресло:       — Ясно, любитель поиздеваться, — он тяжело встал, с трудом оторвавшись от обивки из-за легкого чувства опьянения. Мягкие волосы рассыпались по плечам после того, как убрал резинку. Альфа обернулся, массируя ноющие корни, недовольно смотря на ухмылку Киры, щурившегося из-за попавших на него лучей давно вставшего солнца. — Сходи в душ, от тебя никотином за километр несет. В таком виде на работу не пущу.       — Я могу сходить в душ только с тобой, — он криво подмигнул ему, тогда и рывком сполз с кресла, даже слишком активно для того, кто недавно находился в сонном состоянии. Подпрыгнув к Глебу, чуть ли не уронил за собой в крепких объятиях. — Давай вместе!       — Марш! Один!       — Так точно, капитан!       Когда Кир уселся на диван, поставив ноги на столик, после принятия горячего душа, Глеб посмотрел на бутоны роз, что постепенно чахли на глазах, хотя продержались они намного дольше, чем обычно. Он попытался сохранить их очарование не потому, что розы красивы, а потому, что само внимание, хоть довольно и неуклюжее, столь приятное, отчего трепетало сердце. Как только приходил в пустой дом, в тишину и неоспоримо в долгое одиночество, и видел их — таял на месте. Вспоминал всю теплоту того взгляда и чужого запаха розмарина, который присутствует каждый раз рядом с ним.       Альфа невольно зарокотал, когда преподнес один бутон к носу, вдыхая последний аромат, наполняя им все легкие до свежести нового вдоха. Кончики губ приподнялись, вызывая ямочки на скулах.       — Мне казалось, тебе нравится кипрей, а не розы, — заявил Кирилл, выдыхая сигаретный дым, а потом, кое-как привстав, затушил бычок о пепельницу. Глеб усмехнулся, все же смог убрать вянущие розы в мусорный пакет. — Розы – банальный подарок.       — Для меня главное его наличие, Кир.       — Кстати, об этом, — ухватил все внимание бета, после чего быстро вскочил на ноги и, выхватив из рук вазу с мутной водой, поставил ее обратно на стол. Альфа не особо возражал, привыкший к тактильной нужде друга, внимательно наблюдая за тем, как Кирилл что-то искал в карманах красных штанов. — Я кое-что тут приобрел для тебя.       Он застенчиво улыбнулся искренней и единственно правдивой ухмылкой белых губ и протянул робко бордовую коробочку. Глеб удивленно приоткрыл рот, а потом расплылся в улыбке, как только открыл и увидел любимую марку часов.       — Та-да-а! — неуверенно пропел бета. — Тебе нравится?       — Конечно, они великолепны, — тот нежно посмотрел на него, отчего Кир пуще покраснел и махнул рукой, не в силах выдержать такой взгляд. — Это самый лучший подарок в моей жизни.       — Не прибедняйся.       Кир безмятежно прикрыл глаз, когда почуял приятный кофеин. Часы ему и правда понравились.       Солнце пару раз скрывалось за серыми облаками, пока накрапывал дождь, что разносил холодный воздух, отчего капли барабанили по стеклам, медленно скатывались вниз, собираясь вместе, или отдельно стекали собственными дорожками. Кирилл почесал подбородок, провожая взглядом одну неспешную капельку. Потом глубоко вдохнул, когда нос вскружил запах определенно вкусного готовящегося завтрака.       Вся стряпня Глеба не сопровождалась болями в животе и нужде избавляться от всего съеденного. От простых и любимых блинчиков до целого ужина на весь стол, только стоит Кире сказать, что хочет чего-то поесть на этот вечер. И после нескольких дней раздумий пришел к выводу, что Глебу Кирилл доверяет целую жизнь, поэтому вся приготовленная им еда не вызывала отторжения.       Кир улыбнулся, вернувшись к отражению в зеркальце, которое забыла Наталья. Она часто забывала всякие вещи у Глеба, когда те еще находились в странных отношениях. А ведь Кирилл так легко пропустил одиннадцать лет своих родственников и друзей. Ничего даже не знал про то, что младшая сестренка вышла замуж за истинного, не знал, что племянник стал известным прокурором города, зарекомендовав себя как самый честный, и даже не знал, что его любимая женщина умерла из-за какого-то психа. Он так много всего пропустил, а теперь и не догадывается, почему Саша заставил его покинуть страну.       Каким образом?       За всю жизнь его обвиняли в разном: в убийствах, в коррупции, в распространении наркотиков, в их употреблении, в ДТП… Но что его могло сломать? Ответ на вопрос лежал под сердцем только у двоих. Если один не хочет говорить, второму страшно рассказать правду. Кирилл поджал губы, ощутив проклятые рубцы от сифилиса и шрам, полученный в далеком детстве. Глеб стоял в двух метрах от него, да от мысли спросить о случившемся – кружило голову в безумных болях и тошноте. Это страх, который бета почти никогда не чувствовал. Это боязнь упасть перед глазами того, кого обещал защищать от всего на свете. Это ненависть к себе за то, что когда-то сильный и независимый стал жалким и беспомощным слизняком, что боится даже попросить помощи у единственного лучшего друга, с которым не должно быть никаких секретов.       Глеб обернулся, все же заметив настойчивый взгляд в спину, и выгнул бровь. Кир тут же замялся, криво улыбаясь во все зубы, за которые еще пару лет назад пришлось отдать кучу денег, чтобы восстановить каждый после пыток. Он отлично помнил, что только один резец его. Все остальное выбили, вытащили, выскребли по маленьким осколкам до тех пор, пока ничего не осталось в голове, кроме причиненных ему страданий. Так и с ногтями. После восстановления у хирурга они всегда вырастают уродливыми, словно напоминая о каждом выдернутом в том сыром подвале.       — Что-то случилось? — взволновано вырвал его из транса голос, а потом нежные руки тормошили за плечи. — Кир, ты в порядке?       — У тебя волосы красивые, — первое, что смог протянул Кирилл, надеясь быстро сменить тему.       — Кирилл.       — Прости, просто задумался про «Бабочку», — он уверенно натянул ухмылку, так что Глеб, хоть и с трудом, все же ему поверил, отойдя обратно к шипящим на сковородке блинам. — Вчера всю «Среду» перерыл, чтобы найти хотя бы что-нибудь, что могло бы нас привести к разгадке.       — Как успехи?       — Знаешь, не особо. Как в воду канули. В больнице пытаются вычислить, кто мог подменить отрезки с видеокамер, и кто пропустил их… А мне нужно выпи-и-ить, Глеб.       — Ты наказан, — лаконично отрезал альфа, повернув блинчик.       — Да я уже сто раз сказал: не я закрыл дверь.       — Ври мне побольше.       — Гле-е-еб, я же говорю, пришел в кабинет, чтобы тебя дождаться. Потом смотрю: ни тебя, ни Юрочки нет на месте. Поэтому пошел искать вас. Взял ключи на вахте, их, кстати, все-таки нашли, открыл, ну, и вы там. Я тогда чуть ли не выронил бутерброд, да что там, чуть не поперхнулся. Думаю, как можно на рабочем месте такие пошлости делать, а если бы вас кто-то другой увидел? Вас бы так…       — Нет, Кир… Замолчи, — прервал на слове Глеб, выключил плиту и скрестил руки на груди. Кирилл выдохнул, так как снова начал говорить на одном вдохе. Он возмущенно надул губы. — Не делай так. Если бы я тебя не остановил, ты бы до вечера тараторил всеми возможными словами… Просто… Знаешь, давай так: я не лезу в твою жизнь, ты не лезешь в мою. Я больше не скажу ни одного слова про Александра, ты в свою очередь перестанешь торопить события.       — Вот это я и хотел услышать, — он довольно промурлыкал последний слог, после чего подскочил на месте, грациозно покружил по кухне, успел ухватиться за талию Глеба и покружить его на месте, после чего быстро украл горячий блин, запихнув его целиком в рот. Альфа невозмутимо опер руки о бока и приподнял бровь. — М, кстати, не понимаю, чего ты топчешься на одном месте. Смотри, как бы его кто-то другой не ухватил.       — Фу, прекрати, — Глеб поморщился, а потом все же пожал плечами. — Не знаю. Может, потому что я не слишком знаком с ним, Кир? Ты меня определенно понимаешь. Я не хочу потом расстраиваться, если весь его характер я надумал из-за того, что совсем не знаю его настоящего. Да и мне нужно самому время, чтобы он понял, что я совсем не такой, каким меня описывал тогда. Я хочу узнать его сам и так, как ему будет комфортно, потому что у него такие же проблемы, как и у нас с тобой.       Кирилл больно сглотнул остаток и жалобно приподнял брови:       — Ешкин-Матрешкин, не накручивай себя так, — он неловко почесал затылок. — Так переживать из-за еще одного любовника – это не про тебя.       Глеб покачал головой, подумал и слабо кивнул, все же соглашаясь, хоть и нехотя, а потом развязал фартук, повесив его на крючок, взял тарелку с блинами и банку вишневого варенья, которое передала бабушка парня его сына, когда все же смирилась с ориентацией внука и пришла знакомиться со семьей Николая.       — Давай лучше поедим.       Позавтракав, оставшиеся блины положил в контейнер, потому что знал, что останется сегодня до конца на сверхурочных. Обычно он уходил в полночь, хотя в такое время давно должен находится в квартире и готовиться ко сну. Ближайшие забегаловки закрывались в семь, поэтому, если снова забудет прикупить что-нибудь на обеде, то хотя бы сможет перекусить.       Из серых облаков выглянуло солнце, когда Кир припарковался возле задней части здания. В офисе уже собралось большинство сотрудников, что поприветствовали начальника. Не успел Глеб просмотреть на журнал посещения, который заполнен подписями подчиненных, что вовремя пришли на очередную смену, как дверь его кабинета резко распахнулась с глухим ударом о стену. Все тут же посмотрели на маленькую девочку. Та, оглянувшись по сторонам, пулей метнулась прямо мимо начальника, вылетев из офиса, только оставив за собой шлепки каблучков.       Альфа удивленно похлопал ресницами, а потом вздрогнул, когда из кабинета вышел уже Юрий. В его взгляде напоминало что-то жажду отмщения в особо жестокой форме, которая никогда не присутствовала в нем. Но нарисованные черным маркером монобровь и густые усы, слегка наклоненные вправо, вызвали больше интереса и смешки у коллег. Он нахмурился, тяжело вздохнул и быстро проскочил около Глеба Николаевича, поздоровался, хотел уже уйти следом за девочкой, как его остановил руководитель:       — Прошу прощения, Юрий, но не могли бы объяснить, что тут происходит?       — Как видите, у моей сестры хорошее чувство юмора, — он говорил медленно и ровно, хоть чувствовались в каждом слове усталость и раздражение, которые всячески пытались не показаться всему коллективу. — Я объясню вам позже, боюсь, мне нужно найти ее быстрее, чем она сумеет потеряться в этом здании.       И как только развернулся – Кирилл встал в проеме, держа за ручку Милану, что тут же успела спрятаться за спиной и чуть боязливым взором поглядывала на брата. Однако лицо того выражало лишь одно и, возможно, не самое приятное в этой жизни.       — Юрий, Боже, — раздался еще более раздражающий голос, тогда Юра посмотрел на бету, что ткнул ногтем в его «усы», наигранно прикрыв рот в удивлении. — Неужели ты решил поменять стиль? Извини, черный не твой цвет.       Юрий никак не отреагировал, только максимально показательно пихнул руку в сторону, так и говоря, чтобы тот сейчас к нему лучше не лез, а потом потянулся, ловко схватив Милану за мочку уха, когда не успела спрятаться в безопасное место, и потащил, чтобы больше не маячить перед сотрудниками и не давать им еще поводов для насмешек и сплетен.       В кабинете начальника он усадил ее на диванчик, снова поздоровавшись с снимающим пальто альфой, забыв, что уже приветствовал его недавно. Глеб Николаевич заинтересованно посмотрел на него. Юрий выглядел слишком устало для того, кто отрабатывает только вторую смену на этой неделе. И как руководителю ему… Нет, Глеб волнуется за него не как начальник, смотря на эти впалые темные круги под глазами. Волнуется, ведь вчерашний вид и сегодняшняя показательная усталость – не то состояние, которое соответствует Юрию. Альфа сомкнул губы, не зная, как поступить. В лоб и не скажешь, и не спросишь, тот любит избегать темы насчет собственных переживаний. Вряд ли вопрос: «Все ли у вас в порядке?» — встретит правдивый ответ. Юрий не доверяет внутренние переживания и физическое состояние другим людям, и Глеб как никто другой может понять его.       Не успел бета нарочито пригрозить сестре более действующими методами воспитания, какими пользовался его отец, как Глеб Николаевич подошел, солнечно улыбнувшись двоим. Милана даже перестала хмуриться и потирать ноющее ухо, заметно заинтересовавшись незнакомым мужчиной.       — И как же зовут столь чудесную миледи?       — Э-э, я М-Милана…       — Приятно познакомиться, Милана. Я Глеб Николаевич, начальник вашего брата.       — Э-эм, я знаю, он мне о вас рассказывал, — робко ответила маленькая бета, из-за чего Юрий шикнул на нее, так и просил заткнуться. Но Милана только показала язык и, пользуясь случаем, ловко спрыгнула с дивана. И на этот раз спряталась за альфой, крепко схватившись за ткань темной рубашки. — А Юра меня обижает!       Юра, не особо думая, попытался схватить мелкую нахалку, только напоролся на начальника, врезавшись прямо в его грудь. Глеб посмотрел на него с несерьезностью, отчего тот слегка покраснел и, скрестив руки на груди, отвернулся. Альфа ухмыльнулся, снова вернув внимание на Милану, погладил ее по шелковистым волосам, однако вместо обычных слов, которые она получала, ответил так:       — Мне кажется, что сейчас это вы его обижаете, — Юрий возмущенно охнул, но потом расслабился, когда сестренка растерянно вскинула бровями. Глеб Николаевич повел пальцем в укоре. — Рисовать на чужом лице некрасиво.       Милана отошла на пару шагов, все еще озадаченно глазея то на одного, то на другого. Юра поджал губы, когда та попыталась, стиснув зубы, сделать вид, что ее это ни капельки не обидело. И прежде чем Глеб успел предложить порисовать на листах, бета усмехнулся:       — Ну, что, получила, гоблиниха? Теперь обдумай свое поведение.       — Я бабушке все расскажу!       — Я Ольге Михайловне позвоню!       — Ну, и звони!       — Позвоню!       — Звони! Кретин!       Юрий невозмутимо и демонстративно вытащил телефон из кармана брюк, и Милана тут же испуганно раскрыла глаза, быстро подбежала к нему и начала то пихать со всей силы, то пытаться отнять телефон. Только до него как до неба. Глеб Николаевич слегка наклонил голову, смотря на этот цирк с не особым удовольствием. Всего лишь надо было объяснить ребенку о плохом поступке и дать альтернативу, но секретарю, похоже, просто нравится издеваться над сестрой. Он скрестил руки за спиной, когда Юра сделал вид, что все-таки позвонил, после чего Милана закричала. Столько ругательств вылетало из ее рта, сколько альфа за свои сорок семь лет не использовал.       Глеб громко, но словно невзначай кашлянул, тогда оба беты мигом покраснели, пристыженные лишь одним этим действием:       — Прошу вас будьте тише и не выражаетесь здесь, — спокойно попросил он, и те сразу же согласно закивали. — А вас, Юрий, попрошу умыться и начать работать.       — Да, с… — Юра запнулся, прищурился, пытаясь осознать, что сейчас чуть ли не ляпнул, почесал затылок, опустив взгляд вниз, помотал головой и продолжил. — Глеб Николаевич, я понял, извините.       — Для начала все же расскажите, что здесь происходит?       — Эм-м, моя сестренка Милана была на выходных и в понедельник у бабушки, с ее деревни можно проехать только через этот город. И как только приехали сюда, бабушке срочно понадобилось поехать в другой, ей позвонили врачи насчет мачехи. Вот и гремлина оставили на меня, — Милана снова толкнула Юру в бок, но тот и ухом не повел, после чего неуверенно улыбнулся, смотря на начальника как на последнюю надежду. — Она не будет мешать, Глеб Николаевич, больше такого не повторится. На этот раз я говорю честную правду!       Глеб усмехнулся, скрестив руки на груди:       — Так уж и быть, верю… У меня были где-то спиртовые салфетки. Возьмите их и постарайтесь не ссориться, пока я буду на планерке.       Что-то жужжало под ухом долгое время, но обращать на это внимание какую минуту не находил особой нужды.       В зале для собрания свежо, с окна заходил приятный и чистый воздух, даже чайки пролетали над синим небом, мягко скрываясь в далеких белых облаках. Глеб Николаевич задумчиво смотрел в окно на крытый переход соседнего здания, где расположились одни офисы, конкуренты. Одни сплошные конкуренты. Альфачье нутро с каждым днем все сильнее играло с гормонами, и даже обычные сотрудники других кампаний, которые мелькали в окнах здания, казались чем-то раздражающим. Глеб потер переносицу. И о чем он только думает? Как можно ревновать свой бизнес? Наверное, он слишком заработался. Альфа как можно скорее хотел взять отгул по причине гона, после чего выйти обратно на работу отдохнувшим и с новыми силами. Хотя все равно через три дня будет чувствовать, словно отработал года два безвылазно.       В его висок что-то прилетело. Упало и покатилось по коленям, остановившись на паркете возле туфель. Он наклонился, несмотря на потягивание в пояснице, и подобрал скомканный шар из ненужного листа. Глеб недовольно уставился на Киру, что помахал ему рукой, мешая Кристине дочитать отчет, который, казалось, окончился еще минут десять назад, но он не уверен. Начальник перестал ее слушать со второго слова. Кристина и по делу говорит размыто и непонятно, хотя бы отчеты кое-как написаны, чтобы убедиться, что работает отдел техподдержки на славу.       Кирилл настойчиво постучал кулаками по столу, возвращая внимание к себе:       — Глеб Николаевич, мне нужно срочно пописать!       — Ох, Боже, иди отсюда, не позорься.       Кир криво подмигнул ему, перескочил через стол, едва наехал на Тимура и метнулся к двери.       Плитка под его каблуками стучала звонко, отбиваясь игривой походкой и хорошим настроением. Он проскочил в темный туалет. Лампочка странно мигала, норовя окончательно потухнуть в считанные секунды. Кирилл подошел к писсуарам, только хотел стянуть вниз собачку ширинки, как из последней, самой дальней, кабинки донеслись не самые приятные звуки выплевывания себя наизнанку. Обычно это Кир приходит сюда, чтобы снова опустошить желудок от съеденного на завтрак. Это не его дело уж точно, поэтому, приспустив штаны, освобождался от выпитого коньяка, на пропажу которого Глеб не обратил внимание утром. Он прикрыл веко, стараясь лишний раз не обращать внимание на легкое головокружение и слабость в ступнях, словно сливающихся каждый раз с полом здания. Чем больше пьет, тем легче пьянеет, скоро будет все дальше и дальше от рекорда по выпитым бутылкам спиртного.       Не сводил взора со струи, хоть глаз и задергался, когда послышалось жалобное шмыганье. Да, не хило того тошнит, наверное, не только мерзко, но и больно. После кнопка смыва заглушила на пару секунд все звуки. Кто-то вышел из кабинки, шмыгая носом, сипло вдыхая, медленно шаркая по плиткам, что все равно пахнут отбеливателем, сколько сюда не заходишь. Взгляд опустился на пол, наверняка здесь осталось столько следов крови, если посмотреть под ультрафиолетом. Кровь в любом случае останется тут надолго, ведь вряд ли кто-то захочет тратить время и деньги на специальное средство. Да и видно маленькие крапинки. А что, если на месте убийства осталось много незаметных следов… Шум проточной воды захватил все мысли, и бета чертыхнулся, потеряв смысл недавних размышлений.       Кирилл тяжело выдохнул, натянул штаны и повернулся, хотевший все же посмотреть, кого там так отчаянно тошнило.       Юрий согнулся над раковиной, пытаясь водой смыть красноту после слез, но на куда более бледном лице отчетливо остался каждый раздраженный след. Синяки под глазами заметно опухли и стали ярчее, чем вчера. Бета вытянул бумажное полотенце и высморкался, а когда развернулся к мусорному ведру, заметил Киру. Тогда пробежали все эмоции, остановившись только на измученной усталости и безысходности оттого, что кто-то из коллег все же увидел его.       — Твою мать, — тихо вырвалось с искусанных губ, но Юра тут же успокоился, когда Кирилл подошел к нему без всякого видимого ехидства. Его ничего не выражающий глаз вдруг смягчился и перестал напрягать своей глубиной. — Что?       — С тобой все в порядке? У тебя… Булимия или, может?.. Ну, отравился?       — Да что с тобой не так? — раздраженно процедил сквозь зубы Юра, выбив почву из-под беты, а потом пихнул его, когда тот попытался что-то сказать. — Иди нахуй от меня, понял? Перестань делать вид, что ты ангелочек. Ты ебнутый, и я не хочу иметь с тобой никакого дела. Отцепитесь от меня уже!       Кирилл удивленно попятился в сторону, тогда Юра проскользнул мимо, мигом исчезая из поля зрения. Он потер плечо и закрыл кран.       Когда вернулся обратно в зал собрания, на месте Глеба Николаевича сидела Наталья Мариновна в брючном костюме, что когда-то подарил ей Кир на юбилей. Бета сразу же улыбнулся, стараясь лишний раз не раздражать сестру в рабочее время. Несмотря на то, что на самом деле Наташка милая и веселая женщина, на работе она так сильно посвящает себя делу, что перестает иметь мягкие черты характера. Иногда ее смешно дразнить, а порой стоит быть тише воды и ниже травы.       — Вчерашний… М-м-м, так скажем, эксперимент не удался, поэтому сегодня новая интерактивная игра, — Наталья осмотрела все недовольные лица, а потом тяжело вздохнула, посмотрев на всех исподлобья. — Мне тоже это надоело, но на этот раз давайте быстро поиграем, я напишу отчет, и мы больше к этому не вернемся. Договорились?       Все неохотно согласились, а некоторые даже легли поспать, но каким-то чудным образом начальница не обратила на это внимание. И все-таки то, что она не смогла сходить на свидание вчера с мужем, очевидно испортило ей настроение. Она подвинула поближе к рядом сидящим сотрудникам вчерашнюю коробочку с бумажками.       — Там написаны ваши имена, берете одну и про выпавшего коллегу говорите вещь или что-нибудь, с которыми вы его ассоциируете, и почему. Мне без разницы, главное, успейте до прихода Глеба Николаевича. Начинайте кто-нибудь… Например, Александр. Начнете?       Саша все же очнулся от разглядываний в одну точку на узоре отполированного деревянного стола, гипнотизируя утомленным и пустым взглядом близсидящих коллег, с которыми уже с утра успел по нескольку раз устроить словесную перепалку. Его движения все еще тяжелые от пережитого, да старался не акцентировать на этом внимание. Недолго копошась, пальцы ухватили одну бумажку.       — Юнусов, — коротко прочитал омега, и Наталья, делающая вид совсем незаинтересованной, вдруг оживилась и подняла голову с ладони. — Я… — продолжил Саша, смотря на улыбчивого Кирилла, облокотившись на спинку стульчика, скрестив руки на груди. Его брови слегка расслабились, и появилась всем неизвестная ухмылка. — Я представляю тебя так: после трудного и голодного дня видишь тарелку, доверху наполненную разными ягодами. Свежими и самыми вкусными. Малина, клубника, ежевика… Много всего, в целом. Все спелые. Донельзя прекрасные и сладкие. Душистые, — все вдруг притихли, вслушиваясь в это странное начало описания. Коллеги и так понимали, что между ними двоими натянутые и не дающие адекватного названия отношения, так еще главбух сегодня совсем злой. Без оскорблений друг друга не обойтись. — И после череды классных ягод, берешь самую огромную и невероятно хорошую клубнику, — он даже показал выдуманный размер. Бледные пальцы до предела сжали красную ткань на локтях. Губы того слегка дрожали, что прикусил до незаметной боли, ухмыльнувшись. — И понимаешь, что там огромный клоп. Вот каков ты. Клоп на ягоде.       Все рассмеялись, стоило Кире озадаченно выгнуть бровь, явно ожидая чего-то другого.       — Каков поэт, — тихо вырвалось. Кирилл оскалился, слегка наклонившись вперед, страшно посмеиваясь. Наталья нахмурилась, не понимая, почему чувствовала общее недовольство и напряжение в запахе Саши. Тот странно поджал голову в плечи, когда реакция не оправдала его ожидания. — Но в отличие от меня, обычного посетителя ягодки, ты ненадежный человек, у которого нет денег даже на то, чтобы жить отдельно от своей подружки, которая почему-то тебя терпит. Ты жалкая тряпка, играешь роль загнанной мыши. Не пытался столько лет спросить за несправедливый оклад, вместо этого просто смиренно терпел и получал копейки. Ведь лучше сидеть сложа руки, чем чего-то добиваться. Это же так просто. Быть тем, каким тебя представляют другие. Слабым и беспомощным. В отличие от меня, тебя могут выгнать с работы, но другой ты уже не найдешь. В отличие от меня, ты любишь самоутвердиться за счет тех, кто тебя по-настоящему любит и ценит. В отличие от меня, ты вместо благодарности за спасенную жизнь желаешь сдохнуть в дерьме.       Несмотря на то, что Саша не был душой компании в офисе, такие тирады никто не оценил, в особенности перед начальницей. Молчание настигло тут же, однако разрушать ее не решались. Саша покривил губами, махнув головой:       — Ты на меня обиделся из-за этого, что ли? Ну, прости, — омега нахально улыбнулся и пожал плечами, только вот слабоватый цитрус показывал, что тот нервничает довольно сильно. — Может, мне снова стоило просто молчать, а?       Наталья громко стукнула по столу кулаком, чтобы сотрудники перестали перешептываться и посмеиваться, а потом разочарованно прикусила кончик языка, чтобы чего лишнего не сболтнуть. Либо это после наркотика в Саше проснулось столько злости на Кирилла, либо Глеб прав в описании своего подчиненного. Несмотря на то, что все более-менее успокоились, Кирилл не отрывал внимание от обидчика. Альфа хорошо знала этот взгляд. Хоть у того проблемы только с гневом, он иногда открывает настоящее отношение к ситуации через глаза, если она намного значит для него. Ее брата обидеть тяжелее всего на свете, за долгие годы ей удалось всего лишь раз, да и то в подростковом возрасте. Но именно с такой искрой Кирилл смотрел только на омегу, вероятнее всего, из-за суда одиннадцать лет назад.       Глеб шумно вдохнул ртом. Из-за зажима для носа сложно дышать, он и забыл, каково это после полгода спокойной жизни. Подбородок опустил на ладонь, продолжая проверять презентацию на наличие ошибок, чтобы не упасть грязь лицом перед будущими посредниками. Только вот каждый раз, когда собирался с мыслями, то запах Натальи перебивал их поток, то очередная ссора неугомонных брата с сестренкой, которые хоть сто раз замечание получат – продолжат в том же духе.       Альфа облизал сухие губы, щелкая ручкой, чтобы успокоиться выстроенным темпом звука, на который сейчас обострил внимание. Ему определенно не нравятся посторонние люди в кабинете. Хорошо, что это последний день работы заместительницы в этом филиале, так бы он не выдержал запах чужого альфы под носом. Хоть Юрий до понедельника останется здесь, пока не докончат ремонт потолка, он не такой шумный, когда один. На самом деле бета любитель поговорить, с Натальей их и за уши не оттянешь. В любом случае, как бы Глеб не любил тишину и отсутствие подчиненных под боком, он не прочь подольше делить рабочее место со секретарем.       — Угомонись уже, — снова раздался Юрин голос, и тогда Глеб Николаевич, шумно втянув воздуха, выпрямился и повернулся к ним, прожигая сердитым взглядом двоих покрасневших виновников его неспособности работать. Хотелось так и сказать: «Вышли оба отсюда», — и все же язык на такое не поднимался. Милана виновато опустила голову, а Юра покривил губами, возвращаясь к документам. Наталья, вообще, сидела в наушниках, качала головой и составляла акт, ни о чем не думая больше. Начальник выдохнул и улыбнулся, когда Юрий неловко все же решил действовать, повернувшись к сестре. — Милана, хочешь порисовать?       — Хочу.       — Глеб Николаевич, можно мне взять лист?       — Да, конечно, вам нужны цветные ручки? — маленькая бета закивала, и тогда он вытащил все цвета, которые у него нашлись. Милана сразу же начала что-то черкать, прикрывая от брата ладонью нарисованные линии. Глеб Николаевич поправил галстук и поймал чужой взгляд. — Так теперь я хотел бы узнать ваш ответ, Юрий.       — Ответ?       — Конечно. Насчет завтра. Вы согласны?       — Да-да, — он покачал в согласии головой, а потом неуверенно сомкнул губы. К сожалению, начальник наизусть помнил некоторые повадки подчиненного, так что это абсолютно означало, что Юрий даже и не думал об этом. — Почему вы на меня так смотрите?       — Юрий, я не хочу заставлять вас и…       — Глеб Николаевич! — перебил его бета, нахмурил белые брови и недовольно покосился на него, отчего Глеб опешил. — Вы меня не первую неделю знаете. У меня не было времени подумать над предложением, но вы прекрасно понимаете, что без дополнительного вашего пинка я ни на что не решусь. Однако я кое-что осознал: мне нужно повышение, сколько бы я этого не отрицал. Так что вы обязаны вытащить меня без моего согласия… Нет, простите, вы ничего не обязаны для меня делать, просто… Этот…       Юра растерянно опустил плечи, моментально потеряв суть собственных слов, почесал макушку, а потом цыкнул, когда заметил, что Милана любопытно смотрела то на него, то на другого. Глеб Николаевич опустился на спинку кресла и не отводил от секретаря обеспокоенного взгляда.       — Юрий, не хотите ли прогуляться со мной и выпить кофе, чтобы обсудить дальнейшее? — Юрий недоуменно раскрыл глаза и приоткрыл рот, хотя ответ все так же сидел глубоко в глотке. Милана покосилась на альфу, и Глеб мило улыбнулся. — Если же вы разрешите его отпустить.       Он тихо засмеялся, когда Юра весь покраснел.       На улице, несмотря на яркое солнце, решившее снова посетить дождливое городишко, холодно. Промерзлый воздух пролез под пальто, покусывая через тонкую ткань одежды. Пальцы грел стаканчик кофе, который Юрий перекладывал с одной руки на другую. Выдохнув пар, он улыбнулся и глотнул горячий напиток, терпкий и заставляющий окончательно проснуться. Бета неосознанно поправил шарф на шее, что все никак не мог отдать.       — Могу ли я поинтересоваться: сколько вы спали в последнее время?       Юра поперхнулся, закашлявшись, но не успел Глеб Николаевич похлопать по спине, как тот сразу же прекратил, перехватив руку, и мягко, да уверенно сжимал ладонь в перчатке, которая даже на секунду не могла перебить настойчивое ощущение бархата этих пальцев.       — Да как обычно!       — Юрий… — Глеб растерянно приподнял брови и сам сплел с холодными пальцами, не обращая внимание на проходящих людей на тротуаре. Ему главное, чтобы бета слышал его за гулом проскальзывающих машин, нескончаемых пробок и фонтанов на близнаходящейся набережной. — Пожалуйста, будьте со мной честны.       Юрий стиснул шершавые губы, опустил вниз взгляд и, освободившись из заботливых касаний, поправил челку, после чего устало вздохнул. Он посмотрел в серые глаза с явной надеждой, что тот еще не понял, а если нет, перед ним не хотелось иметь секреты. Альфа смотрел на него с беспокойством, с которым может посмотреть только самый близкий друг. У Юры невольно забилось сердце где-то в голове, так слышно там отбиваясь ритмом, так билось лишь с Глебом. Под его желанием знать о состоянии и умением смотреть немного глубже, чем другие.       Он прикусил губу и настойчиво заглянул в этот серый океан теплоты.       — В последние дни могу спать по два-три часа в день, — и прежде чем Глеб смог бы что-то спросить, дав возможность выплеснуть все накопившиеся, Юрий осторожно помотал головой. — Это… Не ваше дело.       Глеб Николаевич согласно кивнул и все же мягко поднял уголки губ, завлекая размытое внимание к себе:       — Не хочу быть настырным, но могу ли я поинтересоваться: есть ли то, что я мог бы сделать для вас, чтобы вам стало немного лучше? — Юра напряг плечи, теребя в пальцах пуговицу пальто, вероятно, совсем не зная ответа, вертящегося где-то глубоко в себе. — Вы утомлены не только работой, мне кажется. Однако, если я могу сделать вам чуточку лучше, я был бы счастлив знать, как я могу это сделать.       — Я… — он невольно сглотнул, смотря на отражение в напитке, откуда все так же струился пар. Юрий почесал затылок и наконец осмелился посмотреть на Глеба, что чуть покраснел, улыбаясь глазами. — Если вы не против, но я… Могу ли я обнять вас?       — Конечно, Юрий.       Он аккуратно приблизился и так же нерешительно обнял его. Сначала погладил рукой по плечу, после чего сам прислонился, теперь слыша в своей груди чужое сердцебиение. Альфа похлопал по спине, поддерживая, так и говоря, что готов выслушать, только когда тот сам этого захочет. Глеб слишком открыт для него, чтобы абсолютно верить каждому жесту, что подтверждался лаской и теплым словом. Юра зажмурился, нахмурил брови и стыдливо краснел, совершенно не зная, куда деваться, что делать, почему так сложно начать дышать, прямо чувствуя, как легкие больше не хотели принимать холодного воздуха. Он втянул его, слыша невыносимый гул в ушах, когда перед глазами стало все размываться.       — Все в порядке?       — Угу…       Юрий жалобно приподнял брови, сглотнув комок в горле, совсем не помня, что к нему кто-то так обращался. С такой нежностью и заботой, кроме матери в детстве, наверное, никто. Глеб обвивал его сладким запахом, заставляя вспоминать первую кружку кофе в гостях, напиток, который они не могли себе позволит из-за бедности. Тот аромат, тот вкус и тот восторг – Глеб их восстанавливал. Восстанавливал забытые хорошие воспоминания и не давал хоть иногда чувствовать ту тяжесть ответственности, что не мог потянуть. Он возвращал его в детство. В то самое сказочное детство по словам тех, у кого оно было.       Юра невольно улыбнулся, быстро вытерев навернувшиеся слезы, а потом крепче обнял, чуть ли не вырвал из устойчивой позиции, кое-как поймав того за талию, чтобы не полететь за ним. Он внимательно смотрел на него, но на разлитый стаканчик кофе им нет никакого дела. Глеб расплылся в очередной улыбке, делая Юрия по-настоящему живым.       Кирилл еле разлепил глаз, невольно задергав вторым, хотя тут же вспомнил о наложенных швах. Мутность исчезала медленно и ужасно противно, а голова спросонья пульсировала в гулких ощущениях. Он тяжело отцепил ее от согнутых локтей, ноющих в суставах, подобрал слюни, чувствуя себя до боли помятым.       Лиза улыбнулась, когда заметила соню, собирая что-то на рабочем столе:       — Ой, а вы наконец-то проснулись. Глеб Николаевич сказал передать, чтобы вы шли домой.       — Уже закончилась смена? — потирая веки, спросил Кир, пытаясь сообразить, почему вечером довольно светло?       — Нет, конечно, почти обед закончился. Но он так сказал, как только понял, что вы спите, наверное, очень беспокоится о вашем здоровье. Вы в последнее время очень плохо выглядите.       Кирилл сначала растерянно смотрел на нее, а потом криво улыбнулся:       — Не будь со мной такой вежливой. Мне… Мне теперь стыдно за то, что я наговорил тебе за все это время. Это было грубо и оскорбительно с моей стороны.       — Ой, да ничего, — она махнула рукой.       — Нет, правда, мне жаль.       Лиза поджала губы, села обратно и подвинулась поближе, отчего Кир покраснел, но не отодвинулся и смирно сидел на месте. Альфа вдруг ощерилась, похлопав того по плечу:       — Я не в обиде. Знаете, вы с Сашей в этом похожи. Он сначала тоже сторонился и огрызался на всех подряд, в особенности на альф. Мне кажется, вас связывают намного больше, чем взаимная нелюбовь друг к другу…       Кирилл остальное невольно пропустил сквозь уши и не по своей воле посмотрел на соседний стул, пустой. Лиза удивилась, когда заметила в глазах странную и непонятную тоску. В тех глазах, где ничего никогда не появлялось, а может, просто слишком скрыто глубоко в себя, сейчас же все вырвалось наружу.       — Он, скорее всего, в курилке.       — Он курит?       — Иногда да.       Через пару минут Кирилл тяжело втянул сигаретный дым, терпкий и не щадящий ноздри. Под каблуками отчетливо отбивалась плитка, однако Саша, сидящий на предпоследней ступеньке, никак на это не отреагировал, только в очередной раз затянулся. Кир аккуратно сел рядом и сложил голову на колено, смотря на уныло моросящий дождик. Омега покосился на него, оттягивая момент выдоха, после чего окончательно повернулся, заинтересованно смотря на внезапного собеседника, выдохнув в сторонку.       — Ну?       — Что?       — Говори, что хотел, — омега выбросил окурок и затушил носком туфли, после чего облокотился о холодную стену, скрестив руки на груди. — Или иди, куда шел.       — Куда шел, туда уже пришел. Что хотел сказать, сказал еще вчера.       — Правда, что ли? Но почему-то выглядишь так, что хочешь чего-то спросить. Задавай, пока я отлично себя чувствую.       — Кем тебе приходился Евгений Скворцов?       — Ох, нет, ты и так знаешь, кем он мне приходился, — Саша усмехнулся. — Ты же умеешь пользоваться «Средой», и я не про клуб. Ты, наверное, давно уже всю мою историю просмотрел.       — Тогда ты знаешь, что я хочу узнать, — Кирилл внимательно смотрел, как тот сморщил подбородок, сильнее хмурясь. Запах стал горьким, как сигареты, что недавно курил, сам лимон почти не чувствовался, только препараты, от которых омега все еще не отошел. Саша выглядел так, словно чувствовал все тоже самое, что ощущал Кирилл, когда только задумывался рассказать об амнезии Глебу. Кир наклонил голову в бок, упав на чужое плечо, отчего тот вздрогнул. Не прогнал, как делал обычно. — Почему я назвал программу «Средой»?       Саша удивленно приоткрыл рот, раскрыв вовсю глаза, давая заглянуть в этот безрассветный мир черных и глубоких, в которых нечего ловить. Он нервно улыбнулся, помотав головой, не веря заданному вопросу:       — А ты… Не хочешь спросить о прошлом, например? Давай доеби меня этим, ты же этого хочешь.       — Все-таки ты мне должен, — он указал на швы, нахально усмехнувшись. — Так что отвечай.       — Правда не знаю. Обычный день недели, как по мне. Спроси у Глеба Николаевича, он должен знать. Может, ты, вообще, создал программу намного раньше, чем я появился в твоей жизни, — Саша стучал ступней от набирающей обороты злобы, а потом чертыхнулся. — В общем, не знаю.       Они оба замолчали, смотря на утихающий дождь. Облака постепенно рассеивались, и солнце заглянуло яркими лучами, золотистыми и игривыми. Кирилл прищурился, потом прикрыл ладонью и хотел только посмотреть на омегу, как тот виновато опустил глаза. Его беспричинно начало подташнивать от всего, особенно от такого Саши. Мерзость, да и только.       — Прости.       — Да я понял уже.       Кирилл приподнял брови, когда молчание затянулось. Саша кое-как встал, отряхнулся и засунул руки в карманы, не зная, как лучше сказать. Он сипло вздохнул и попытался улыбнуться, хотя кроме кривизны тот ничего в ней не заметил:       — Спасибо, — он невольно облизнул сухие губы, бегая взглядом по всему помещению, а потом остановился на мутном лице. — Спасибо за воскресенье. Знаешь, все, что я наговорил сгоряча… Вообще, все, даже с первого дня нашего знакомства — это полное дерьмище. И это дерьмо я не могу контролировать, так что спасибо, что все еще терпишь меня. Но это хорошо лишь для меня, поэтому… Не давай мне шанса думать, что ты ко мне неравнодушен.       — Эй-эй, что за любовные признания? Я просто помог тебе пару раз, и я всего лишь коллега в твоем отделе с общим прошлым. Ничего более.       — Блять, да я не… Тебе же не нужна эта работа, и ты вряд ли хоть что-то узнаешь у Глеба Николаевича, пока делаешь вид, что все помнишь. Если расскажешь ему…       — Это не твое дело, — сухо перебил Кирилл, поднявшись на ноги. Он усмехнулся, невольно посмеиваясь. — Ха… Ладно, немного твое. Но знаешь, вот если бы ты мне все рассказал, какой статьей ты смог со своим ебаным отчимом выгнать меня из страны, я бы исчез из твоей жизни так же быстро, как и появился.       Саша глядел на него со странным выражением, которое не мог понять бета. Его плечи напряглись до дрожи. Он помотал головой и отстраненно опустил мокрые глаза на ступеньки.       — Я не могу рассказать. Я… Тебя боюсь.       — Что, прости? — Кир возмущенно и крайне удивленно выдохнул, словно кислород кто-то выбил из легких, сделал шаг к тому, чтобы понять, серьезно он сейчас. Но Саша явно не притворялся. — С чего бы это?       — Тогда ты разозлился на меня, ты был очень, очень зол, — бета раздраженно прикусил губу, протяжно выдохнув, наконец-то понимая, к чему тот клонит. — Ты всегда носишь собой пистолет… Поэтому, если я расскажу, в этот раз ты меня не пожалеешь.       Через пару секунд, когда не последовал хоть какой-то ответ, тот осторожно выскользнул из поля зрения, захлопнув за собой железную дверь, глухо отдающуюся хлопком в трещащей от изнеможения голове.       Кирилл понял, что куда-то далеко ушел только тогда, когда чуть ли не наступил на белую полосу пешеходного перехода на красный. Мимо проезжавший грузовик, разбрызнувший лужу почти на всех стоящих людей, отрезвил странно тянущие мысли и неуловимые повторные воспоминания о прижатом дуле пистолета к Сашиному горлу. Бета растерянно поблагодарил старушку, что схватила его за локоть в тот момент, не дав так по-глупому снова загреметь в больницу или куда еще похуже. В гроб, например. Она перекрестилась, плюнула под ноги и заковыляла дальше по делам, ворча про молодежь себе под нос. Хотя между ними разница насчитывалась в лет двадцать. Кир устало потер глаз, хоть и затормозив, направился на другую сторону с остальными людьми. Правильно, что решил пройтись пешком. Он спит на ходу, не хватало ему еще одной сбитой студентки в жизни.       Видимость все мутнела, а ноги тяжелые, да до тяжести сравнимы только с застывшим цементом, но в одно время становятся такими легкими, что не чувствовались, так и норовя где-то споткнуться. Кир не протянет до дома, он сейчас вырубится прямо посреди парка, откуда срезал, чтобы быстрее добраться. Хотя бы пару часиков сна, он невольно плюхнулся на скамейку, слегка влажную от дождя, да и ему сейчас так неважно. В ушах стоял невыносимый гул, а сон пробирался все дальше и быстрее.       В парке никого. Как странно. Только слышны пение птичек и какие-то тихие шаги. Становятся все громче, отчетливее, рядом с ним. Послышался быстрый свист воздуха. Кир моментально открыл глаз — и тут же что-то заставило погрузиться в темноту из-за удара в затылок чем-то тупым.       Юрий наклонил голову, внимательно наблюдая, как Глеб Николаевич стоял у стойки в забегаловке, в которую пригласил пообедать. Все из-за того, что живот Миланы стал урчать настолько громко, отчего его просто нельзя игнорировать. Поэтому она сразу же согласилась на это предложение. И Юре ничего не оставалось, как пойти с ними, хотя работы выше крыши, так еще нужно ознакомиться с материалами на завтра.       Бета, сняв пальто и повесив вместе с курткой сестры на вешалку возле входа, подошел к нему, держа Милану за руку, чтобы та не успела куда-нибудь сбежать и натворить дел. Он дал ей меню на пластиковой карточке, а сам облокотился о стойку. Не такие и дорогие цены, хотя и выйдут в копеечку, если дать этому исчадию Ада немного вольности. Хотя странно все это. Почти центр города, там определенно должны быть непосильные для обычных граждан ценники на простой стаканчик кофе. Почти такие же, как и в «Среде», подметил он. Клуб достаточно дорогой сам по себе, но дешевые блюда довольно странно сочетались. Все говорят, что это маркетинговый ход, чтобы набрать хорошую клиентуру, только Юра находился и в подпольном этаже вместе с Виктором. Там и цены завышены, да и еду намного лучше готовят. Травят людей за последние деньги, пока богатые коррупционеры жиру бесятся в своем казино. Юрий вдруг покосился на белый конверт, зацепившись за него глазами совсем нечаянно, что передала работница Глебу. Тот благодарно кивнул и спрятал его в кармане пальто. Однако он сразу же развернулся к сестре, когда встретился со взглядом с ним.       Глеб Николаевич повел их в какую-то маленькую комнату с отдельным столиком, сказав, что оттуда чудный вид. Он не врал — большое окно показывало всю реку и другую сторону набережной. Вечером тут, наверное, просто чудесно. Но ничто так не привлекло внимание, как отделка этого помещения. Все в кофейных оттенках, в каких обставлена квартира альфы. И Юрий наконец понял, что данные понатыканные везде однотипные забегаловки являются собственностью Орла. Глеб Николаевич о чем-то беседовал с Миланой, наверняка о ее успехах в учебе, но Юра никак не мог сосредоточиться, все время теряя нить разговора, рассматривая начальника. Он не выглядит как кто-то, кто мог бы организовать «Среду», стать лицом ОПГ «Звериных людей», сотрудничать с Лисом, кто отличался страшными слухами о создании «Бабочки» и жесткой расправой над неугодными. В голове только одно: «Он не такой». Но правда ли? Обвинения в теракте слишком засели в голове, чтобы вновь посмотреть на него, как раньше. Юрий сдался. Он ничего не понимает.       Внезапно раздался звон колокольчика, звонкий и ясный, заставивший выйти из дурмана невольных мыслей. Юра неосознанно нахмурился, предчувствия плохие появились, заставляя барабанить громко сердце, тогда и Глеб заметно помрачнел, аккуратно поставив фарфоровую кружку на блюдце. Альфа медленно встал, словно прислушиваясь к каждому звуку, – послышался грохот и звон разбитого стекла где-то в передней части здания. Бета вскочил с места, покрываясь мурашками, но не давая вспомнить, к чему звон колокольчика предвещает, до него мягко дотронулся Глеб, заставивший послушно сесть на место. Он приказал не выходить и сидеть тихо, распуская горький кофеин.       Глеб, закрыв тихо дверь, нахмурился и ринулся к главному залу, где отовсюду слышались разные звуки. Дорогу перегородил подчиненный Лаванды, одним взмахом выставив перочинный нож. Альфа невольно зарычал, и тот зашипел в ответ, ринулся к нему, замахнулся. Глеб рефлекторно поймал лезвие, однако не ожидал замаха кулаком, заметив только в сантиметрах от лица — как тут его перехватила бледная рука, не давая соприкоснуться. Юрий, откинув плечо в сторону, потянул до конца на себя за кисть, подсек, и в сердцах, схватившись за волосы, швырнул о стену. И стоило мужчине еле-как подняться, то Юра закончил с ним, разрывая воздух одним мощным ударом ноги по челюсти. Белая стена в парах брызг крови из сломанного носа.       Юрий тяжело выдохнул, поправив галстук, а потом посмотрел на кровавый след на ладони Глеба, щиплющий по краям. Он заскрипел зубами – раньше бы не позволил так промахнуться. Альфа стоял без чувств, разглядывая того с каким-то определенно знакомым восхищением, хотя вовремя осекся, помотал головой и перешагнул тело, пойдя дальше. Юра не решился пойти, стоило тому настоятельно попросить не идти за ним.       Перед ним Ася перекинула через плечо последнего из группировки «Лавандовый звон», занимающейся перевозкой наркотиков в похоронном бюро на катафалке в гробах. Она оглушила его, резко хлопнув по затылку железным подносом, когда тот хотел снова встать, а потом пнула выроненный пистолет в угол. Игорь тем временем привязывал раненых или оглушенных к стульям скотчем, не жалея его и периодически надувая жевку, будто бы несколько секунд назад тут не начали перестрелку.       Глеб внимательно осмотрелся: человек пять валялись без сознания, трое уже мертвы. Он выдохнул с облегчением, ведь это оказались не его люди, и посмотрел на разнесенное кирпичом стекло. А ведь только недавно новое поставили. Через десять минут должна приехать полиция, тогда и за это тоже спросит.       — Глеб Николаевич, — вдруг раздалось снизу, и ему пришлось наклонить голову, чтобы увидеть Асю, что держала пакетик со льдом на окровавленном лбу, что задет тем самым кирпичом. — Все непричастные посетители живы и убежали. Благо все гробовщики идиоты со своим колокольчиком.       — Полегче, — раздался недовольный голос, и они оба посмотрели на Игоря, что оперся о голову конкурента, стонавшего от боли. — Моя бабуля гробовщица.       — Я не про нее, умник, — она цокнула и снова перевела внимание на начальника, поставив руку о бок. — Что делать с гробовщиками?       — Сдай их полиции, пусть посадят за нападение и попытку грабежа. Найди некоторых посетителей, станут дополнительными свидетелями… И спрячь тела куда-нибудь подальше от людских глаз. И еще найди главаря этой банды, допросите любыми способами, — он вдруг замолчал и обернулся назад, когда дверь со скрипом закрылась. На проходе Юрий стоял, не смея пошевелиться, испуганно расширив глаза от увиденных трупов и крови. — Вот черт…       Глеб махнул рукой Асе, чтобы та начала делать, что он сказал, а сам поспешил к Юре, однако тот только вздрогнул и отстраненно попятился, сразу же спиной встретившись со стеной. Он хмуро выставил перед собой руки, чтобы альфа не приближался к нему. Глеб Николаевич через запинку осторожно подошел, медленно и плавно.       — Не приближайся… — злобно процедил сквозь зубы он, а потом глянул исподлобья, отчего альфа опустил напряженные плечи, замечая всю неприязнь в глазах. Несмотря на это, он все еще находился рядом с ним, когда они отошли от главного зала в маленький коридор. Дальше от чужих ушей. — Не говорите Милане, что здесь на самом деле произошло…       — Разумеется, — он осторожно дотронулся до плеч, и бета зажмурился, отвернувшись в сторону, поджимая губы. Дыхание спертое, тяжелое, заставляющее того теряться, хотя сразу же взял себя в руки, хотя так страшно являть себя. Он старался окружить запахом доверия, но нотки страха, что если бета оттолкнет после этого, узнав его настоящего, врезались в нос соленым щипанием. Юра небрежно смахнул с себя чужую кисть. — Мне жаль…       Юрий покачал головой, стиснул зубы, а потом кое-как задышал спокойно, отвернувшись в сторону. Глеб посмотрел на рану на ладони, и невольно сомнения пробрались, так и спрашивая, да и не давая ответа. А достоин ли он хотя бы симпатии Юрия? И стоило решиться спросить, как дверь слегка приоткрылась. Высунулась любопытно Милана, что сразу же удивленно раскрыла глаза. Юрий моментально отпихнул от себя альфу и недовольно нахмурился, повернувшись к ней:       — Я же сказал тебе не выходить! Если я сказал, значит, нужно выполнять.       — Но!..       Она не успела возразить, как брат загородил все происходящие за массивной спиной, не давая ничего увидеть, что могло бы ее травмировать. Он погнал ее, не со зла нагрубив, отчего Милана сразу же надулась. Но не смогла отстоять свое право, была заткнута напором.       Глеб Николаевич зевнул, когда зевнул Юрий, а Милана, посмотрев на них, зевнула следом, наигранно разевая рот слишком широко. Наталья неосознанно улыбнулась и, накидывая плащ, подошла к ним. Маленькая бета тут же врезалась в нее на всех парах и обнимала, как будто сто лет знакомы. Юра даже не понял, заработавшийся, когда те успели подружиться, а Наталья Мариновна позволила ей называть себя тетей Наташей. Альфа попрощалась и даже с какой-то грустью сказала, что с Юрой еще вряд ли встретиться. Она перед уходом погладила по голове, вороша белесые волосы, и приказала, чтобы тот не унывал. Юрий, весь красный, повернулся обратно, как только закрылась дверь за уже бывшей начальницей.       Глеб складывал документы по полкам, не решившись толком поговорить с секретарем после того случая, а потом любопытно обернулся, удивленно наблюдая за тем, как Милана что-то показывала на телефоне Юре, а тот только увлеченно рассматривал экран, доедая последний блинчик. Альфа посмотрел на номер документа и вздохнул, положив все на свободное место, подойдя к тем, плавно облокотился на стол.       — Время рабочее закончилось, вам пора бы возвращаться домой.       — Ох, я думал, что… Что мне надо остаться на сверхурочные.       — Нет-нет, вчера вы хорошо поработали, так что можете не думать об этом, — он незаметно глянул на девочку, что от скуки и усталости в какой уже раз наворачивала круги по кабинету, все разглядывая снова и снова. — Завтра я жду вас в девять у метро. Постарайтесь не опаздывать.       Юрий кивнул и только встал, как Милана подскочила на месте и побежала к вешалке, такая счастливая, словно сейчас не домой идут, а в Диснейленд. Альфа усмехнулся.       Конечно, после закрылась дверь, и в офисе никого не осталось. Только он и документы. За окном стемнело, накрапывал дождь, а через открытое окно заходил в глубь мокрый воздух, холодящий кожу. Глеб поджал губы, отсчитал ровно пятнадцать секунд, взял из кармана пальто конверт и сел обратно в кресло. Разрезал и вытащил несколько аккуратно сложенных бумаг. Катрина за неимением достаточного времени из-за висевших на ней двух дел об ограблениях Лаванды передала кое-что, что отнесла к крайне занимательным вещам.       Глеб разложил копию отчета о вскрытии тела Барховой, но ничего нового в этом не заметил. Все, что рассказал Кир, задокументировано. Но красная приписка заставила заострить внимание. «Почерк Лиса». И правда, если так приглядеться, то Кирилл раньше таким беспощадным образом показывал, что конкуренты слишком заполняют рынок, чья большая доля по праву принадлежит ему. Лиса боялись с самого первого года создания группировки, ведь за короткий срок он смог отжать почти весь наркобизнес в городе, выхватив самый лакомый кусочек у крупных наркоторговцев. Таких, как Лаванда и Стервятник, что позже стал мало-мальски сотрудничать с ним. К тому же боязнь главаря «Звериных людей» заключалась лишь в том, что, не имея никаких данных про него, его личность окружала себя таинственной бесподобностью и могуществом. Да и стоило переступить границы дозволенного — оказывался в лапах «Бешеного лиса».       Он отложил в сторону и развернул следующую, заставившую затаить дыхание. Лист почему-то дрожал и расплывался, но Глеб глубоко втянул влажный воздух, чтобы успокоиться. Крупными буквами напечатано «РЫЖИЙ ЛИС», а под надписью кем-то сделанная фотография Кирилла. Он нахмурился, взяв последнее послание.       «Голова Лиса — 5 000 000 долларов;       «Живой Лис — 10 000 000 долларов».       В уголке нарисован кружочек с лавандой, так и говоря, что его нужно принести «Лавандовому звону», вознаграждение явно намекало на то, что Киру не поздоровиться. Глеб сразу же набрал его, но номер не отвечал. Это нервировало еще больше. Он злобно заскрипел зубами, только хотел порвать к чертям это объявление, как дверь открылась. Юрий неловко улыбнулся, не спеша подходя к начальнику, что сразу же, спрятав компрометирующие данные в ящик стола, натянул доброжелательную улыбку, приподняв вопросительно бровь. Юра почесал затылок, смотря куда-то в сторону, а потом покраснел:       — Я забыл телефон, — он взял со стола мобильный, повертел для подтверждения слов и засунул в карман, а потом слегка наклонил голову. — Что-то случилось?       — Все в порядке.       — Ваш запах… Горький очень. Я могу чем-то помочь?       Глеб Николаевич в первый раз почувствовал такое звериное недовольство, смотря прямо в красные зрачки, а потом непонятно когда быстро успокоился. Он встал, плавно подойдя почти впритык к секретарю, позволил опустить руки на плечо и бережно развернул к себе. Юра растерянно поднял брови, его не на шутку пугает эта переменчивость начальника. А тот, сжимая губы, глубоко вобрал воздуха и обратил взор на него:       — Юрий, прошу прощения, вы не говорили никому о Кирилле?       — О чем мне… — он терялся, смотря на эти блестящие от беспокойства глаза, что скрылись на ресницами. — Говорить?       — О том, что он Лис. Вы совсем не глупый человек, наверняка уже догадались, — Глеб плавно опустил руки по твердым мышцам с плеч на предплечье, хотел убрать их за спину, однако, легко касаясь тыльной стороны ладоней, Юрий сплел пальцы, поймав их в последнюю секунду. — Простите.       — Ничего, — лаконично ответил он. — С ним что-то случилось?       Глеб помотал головой, небрежно вытянул кисти, погладил лоб, пытаясь осознать, что только что попытался прижать невиновного в глупых подозрениях. Юрий скрестил руки на груди, но не комментировал ни одно из странных действий начальника. Он сел на стульчик, когда альфа облокотился о стол, приводя бушующие мысли в порядок.       — Знаете, — вырвал его бета, заставив посмотреть на себя, — сегодня… То, что произошло на обеде, это… Мне сложно говорить об этом. Я отреагировал так лишь потому, что испугался. Может показаться, что я… Стал пренебрежительно к вам относится, но это не правда. Ни в коем случае.       — Я понимаю. Увидеть всю эту картину определенно страшно, — он нечаянно перебил его, отвернувшись к окну, когда заморосил дождь, и туман все поднимался, покрывалом скрывая всех.       — Глеб Николаевич, я часто видел все это в детстве, — невозмутимо заявил Юрий, заставляя сердце того забиться чаще. Альфа сжал ткань пиджака, когда скрестил руки, так и не повернувшись обратно. Однако Юра видел все в глазах. — Это нормально, я думаю. Каждый выбирает свою нишу. Уж точно не мне что-то говорить вам против…       — Вы имеете полное право говорить против, Юрий.       — Так… Знаете, Глеб Николаевич, я… Мой отец иногда занимался тем, что выкупил у «Лавандового звона» наркотики. В тайне разбавлял их и продавал по дешевке. Тогда из-за этого наш целый дом разгромили – это стало предупреждением, которое я запомнил на всю жизнь. Да и мама была журналисткой, она разоблачала коррупционеров, часто покушения из-за этого происходили… Скорее всего, я просто испугался, потому что вспомнил, какого увидеть все это снова. А разозлился из-за того, что там находилась моя сестра.       Глеб тяжело вздохнул, зажмурив раздраженные глаза, хотел что-то сказать, но Юрий молча поднялся, развернувшись к двери. Он поник в ту секунду. Тогда в груди слишком быстро забилось сердце, несмотря на то, что застряло в каменных тисках, не дающие вдохнуть хотя бы немного. Губы задрожали, когда дверь со скрипом открылась. Неужели так просто… Все разрушить?       — Юрий! — воскликнул он, отчего Юра даже вздрогнул, схватившись за грудь, вытаращился на него, а потом глупо улыбнулся, как только увидел расстроенный взгляд. Глеб робко подошел к нему, и бета закрыл дверь, смотря и не отводя глаза. Запах кофе казался мокрым. — Вы разочарованы мной?       — Вас именно этот вопрос беспокоил?       Юрий невольно хмыкнул, как только тот виновато опустил голову. Он повесил портфель на вешалку, после чего встал на цыпочки, прижал холодные ладони к щекам и потянулся, заставив слегка наклониться, сердечно поцеловав в лоб. Так, чтобы до конца жизни не задавал таких вопросов, усомнившись в себе. Юра опустился на пятки, совсем не заметив, что пальцы его зарылись в мягкие и пушистые волосы, поглаживая и лаская, покрывая того приятными мурашками. Глеб зарокотал, так и давая понять, что ему это необходимо. Желанно. Он приблизился вновь, касаясь теплым кончиком-клювом носа, мягко терся, словно урча под ухом. Ладони нерешительно опустились на талию, не встретив сопротивления, плотно прижались к бедрам. Юра ухмыльнулся, чмокая слегка влажные уголки рта. Сильнее прижался к нему, обнимая за плечи, игриво опустив до лопаток, прикусив губу, потягивая своими и снова впиваясь жадно и горячо. Они шершавые и податливые. Под пальцами так красиво напрягаются мышцы, а в груди лихорадочно стучит сердце. Его сердце. Глеб невольно ухмыльнулся, когда Юра вернулся к горячим скулам, оставляя фантомные признаки касаний его теплых губ.       Дверь внезапно открылась — недовольная Милана просунула голову, прожигая взглядом мужчин, что успели отойти на достаточную дистанцию. Она пнула от злости Юру, отчего тот ошарашенно покосился, но все равно не отводил взгляда от красных губ начальника. Поэтому Милана пихнула его еще раз:       — Ты, тормоз, почему так долго?!       — Сейчас по жопе получишь! — она испуганно спряталась за спиной Глеба Николаевича. Юрий закатил глазами. — Прячься сколько угодно, но мы живем в одном доме, маленькое чудовище.       — Громила тупая!       — Гремлин!       — Бэ-э! Вонючка.       Юрий показательно топнул в ее сторону, и она быстро исчезла за Глебом, схватившись за рубашку, как за спасательный круг.       — Все, прекратили оба, — немного строго заявил альфа, положив руки на груди, а потом вздрогнул, когда маленькая бета потянула его за рукав. — Что такое?       Милана слегка покраснела, небрежно схватила смуглую ладонь, раскрыла ее перед носом, принудил наклониться ниже, после чего достала из кармашка платья пластырь и наклеила на успевшую покрыться корочкой порез. Глеб Николаевич благодарно ей улыбнулся и погладил по голове, на что она стеснительно, но с детской гордостью заулыбалась, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Она подбежала к Юре, ущипнула его за бедро и убежала, хлопнув за собой дверь.       — Ай, вот дуреха… — недовольно хмурясь, пришел Юрий, а потом занимательно глянул на раскрытую ладонь. — Она никому не отдает пластыри с Хэллоу Китти. Ей их купила мачеха незадолго до комы. Милана говорила, что их заслуживают только те, кого она любит.       — Я ей понравился? — Юра невольно ощерился, забрав с крючка вешалки портфель. Глеб сомкнул губы, а потом открыл, да так и не мог придумать, что сказать, чтобы быть с ним немного подольше. — Жду вас в девять.       — Я знаю.       — У метро.       — У метро, — невозмутимо повторил тот и наклонил голову в бок. — Может, вы хотите сказать что-то другое?       — Нет… На самом деле я даже не могу ничего придумать, чтобы вас задержать.       — Вот как? Но у меня совершенно нет причин остаться, — они смотрели друг другу в глаза и молчали, так спокойно молчали. Юрий слегка нагло усмехнулся. — Глеб Николаевич, сразу же скажу, что не собираюсь работать сверхурочно, чтобы поговорить с вами еще немного.       Не успел закончить, как тот засмеялся, показывая затупленные клыки. Альфа стыдливо покраснел и опустил взгляд на туфли, пытаясь убрать непрошенную улыбку. Юра игриво прикусил губу, рассматривая складки морщинок у глаз:       — Может, нам видеться почаще? Где-нибудь в более… Непринужденном месте? Знаете, что-то более уединенное, понимаете? — он зардел, неоднозначно и кокетливо обвив глазами помещение, словно тот должен сразу подхватить его мысли. Но Глеб только покачал головой. Бета неловко почесал затылок. — Эм-м… Я… Я уже говорил об этом, но… Ладно, не обращайте внимание.       — Вы имеете в виду секс?       — Да, — резко ответил тот, а потом прочистил горло, — можно и так сказать. Извините, если это кажется для вас слишком резким.       — Нет, почему же? — они снова смотрели друг на друга, а слова что-то не появлялись в голове, только гул с улицы заполнял мозги. Глеб поправил галстук и усмехнулся. — Юрий, я не прочь стать вашим половым партнером, только это станет нашим секретом. Понимаете ли, отношения между начальником и подчиненном — это сложные отношения. Я надеюсь, что вы никому не расскажите, не похвастаетесь и никак не будете показать, что между нами что-то есть в рабочее время. Вы же порядочный человек, мне нужно ваше обещание выполнять пару правил.       — Да, конечно. Про меня и так слухи ходят из-за прошлых отношений, — суетливо ответил Юра, но потом уверенно кивнул. — Я не хочу, чтобы про вас тоже говорили так. Я понимаю, я никогда не воспользуюсь этим… Преимуществом? Я не хочу разочаровать вас.       Глеб нежно улыбнулся, расплавляя чужие щеки. Он приблизился и поцеловал в жгучую скулу, оставляя там так много всего из эмоций, что потянуло бабочками в животе. Руки потянулись захватить в объятия, но пальцы нерешительно сжались в кулаки, не поднявшись в итоге.       — И, пожалуйста, Юрий, — вдруг добавил, смотря прямо в огромные красные точки, заставляя их выталкивать с радужки голубой цвет, — восстановите режим. Завтра вы мне нужны собранным, а в следующие дни — отдохнувшим и энергичным.       — Я постараюсь…       — Я верю. Юрий, я в вас верю.