Убийство Бабочек

25 мая. Вторник

      Какие-то документы, совсем не относящиеся к нынешнему делу, швырнули на стол резким хлопком в оглушающей тишине, заставляя Глеба все же поднять на Катрину глаза. Та хмыкнула, все пытаясь удержать самодовольную ухмылку, но давалась ей это с явным трудом. Стоя в углу допросной, она ликовала от данной картины: Орел, что стал кровавой байкой в городе, сейчас сидел перед ней в наручниках. Это определенно забавляло ее.       Темновато тут, несмотря на то, что горела ртутная лампа, вокруг которой раздражающе жужжали мушки в паутине. И совсем тихо, словно допрашивать подозреваемого никто не хотел. Скрипело по углам, тикал механизм часов и что-то гудело за дверью.       Глеб глянул с усталым взором на наручники и тяжко вздохнул:       — Я не жажду адвоката, чего же мы ждем? — решился-таки спросить он, дергая ступней, когда галантно сложил ногу на ногу. Альфа показательно просмотрел на наручные часы, долго на них не задерживаясь, на которых уже стукнуло четыре утра. Вся бумажная волокита и обыск с его участием по всем комнатам подвального помещения клуба заняло достаточно времени, чтобы начался новый день. Предложенное кофе в пластиковом стаканчике давно уже остыл, но Глеб и не желал попробовать его на вкус. — Могли бы мы начать? Как-никак, у меня тоже есть работа, Екатерина.       Та нагло издала смешок, нетерпеливо переступив с носков на пятки, а потом чуть гортанно рассмеялась, давая волю собственному ликованию. Глеб чувствовал в ее запахе воодушевление и гордость за себя, словно нарыла на него и правда компрометирующие данные. Альфа чуть нахмурился, но не давал ей понять, что эта обстановка нервировала не на шутку.       Дверь в тот момент заскрипела. На противоположной стене, в желтом прямоугольнике света из коридора, показался силуэт, а после пришедший вновь дал полутьме окутать комнату. Глеб не смотрел на новое лицо, пока не учуял волнение в знакомом запахе. На стул напротив сел Николай, положив тонкую папку возле кистей, да не поднимал на отца головы и поник. В глазах Катрины пробежала искорка, стоило увидеть, как сильно впечатлило присутствие родственника самого Орла, и она наконец-то подошла ближе, в поддержку прокурора положила на плечо руку. Коля сомкнул губы и тяжело выдохнул, сморщив испарину на лбу:       — Меня назначили главным в деле Макеева, так что… Попрошу вас, Новиков, отвечать мне честно на все последующие вопросы. Вам будет лучше, если вы будете сотрудничать с нами.       Все вновь затихло, пока ждали ответа, но Глеб не спешил войти в их положение. Он только с видимым удивлением рассматривал сына. Глаза Коли на редкость красны. Так долго не появлялся в допросной, наверняка не хотел, чтобы кто-то увидел его реакцию на новость об аресте собственного отца. Хотя Глеб и обещал никогда не попасться ему в руки в тот злополучный день, когда они смогли помириться после стольких лет молчания, он все же оказался здесь. Теперь четко понимал, что не смог выполнить ни одно из обещаний.       — Хорошо, — все же согласился после тяжелой паузы, заставляя полисменшу недовольно зыркнуть на него и скрестить руки на груди. — Подлый трюк, однако мне нечего скрывать. Я отвечу.       — Эм-м, — Николай, почесав шею, открыл принесенную папку, где скрепками закреплены заметки и разные документы, приписки и фотографии, которые с места арестованного не особо понятны. — Все, что вы скажете здесь, будет записываться и может быть использовано против вас в суде. Итак, восемнадцатого числа, во вторник, произошло убийство Григория Макеева. Причина смерти – удар по голове тупым предметом, скончался сразу же на месте. При нем нашли письмо с угрозами печатного шрифта и крупную сумму неподалеку. Нашли отпечатки пальцев убитого, чешуйки кожи, красные волосы и один красный накладной ноготь. В письме говорилось о том, что шантажист знает, каким образом произошло убийство жены Макеева, Валерии Макеевы, в точности описал его и заставил шантажом прийти на встречу. Там он и расправился над убитым.       — Это дело было поручено, как ты знаешь, полиции другого города, — начала Милюкова, важно расхаживая по допросной, пока глаза обвиняемого ровно смотрели только на сына, что не взглянул на него ни разу за это время. Николай сжал верхней нижнюю губу и уставился в материалы дела. — Но один уважаемый человек смог добиться того, чтобы дело поручили нашему отделу. И что более важно!..       Она подскочила на месте и громко облокотилась о стол ладонями, долгожданно смеясь глазами, после чего бестактно указала на Глеба, что всего лишь невольно дернулся:       — Уважаемый человек смог добыть нам пару доказательств, которые могут указать на твою вину.       — Да неужели? — скептически вытянул тот, а в словах просочилось презрение. Незаинтересованным видом наклонил голову в бок, когда Катрина наморщила лоб. Он слишком расслаблен для того, кто застегнут в наручники. — Надеюсь, это доказательства непременно того, что я, зачем-то надев красный парик и приклеив накладные ногти, решил одновременно быть на месте убийства в другом городе и на рабочем месте, где есть множество сотрудников, которые в тот день присутствовали возле меня.       — Да ты не строй из себя умного! — покраснела альфа, злобно клацнув зубами. — Это доказательства того, что ты, чертов сноб, шантажировал Макеева. Как сейчас запоешь, а?!       — Прекрасно. Не терпится их увидеть.       Николай шумно опустил голову на руки, сжимая ее в плечах, заставив начинающуюся накаливаться атмосферу злобы вмиг утихнуть:       — Пап, пожалуйста… — тихо прошептал, и двое альф окончательно остыли, отвернувшись друг от друга. Коля сложил пальцы в замок и все же поднял глаза на отца. Те наполнялись влагой, щемящей тяжестью в чужой груди. Глеб хотел протянуть к нему ладонь, да звякнули только наручники, из-за чего он безвольно сложил руки на столе. — Тебя обвиняют в соучастии в убийстве и, возможно, в последующем шантаже. Помоги мне понять, что это лишь один из глупых вариантов, который не имеет ничего общего с реальностью.       Глеб опустился на спинку стульчика, исподлобья глядя на двоих служителей закона: один жалостливо просит говорить лишь горькую правду, а другая явно сделает все, чтобы вытянуть нужные ей показания и извратить их так, как ей будет удобно. Он никогда не любил, когда Милюкова работала с его сыном в некоторых делах, пока Коля был совсем юнцом. Однако само присутствие «честного и справедливого прокурора» всегда сглаживало углы в ее преступных методах допроса. Она просто не могла вести дело в привычной ей обстановке. Что уж там, никто не мог, пока все знают, кто отец прокурора.       Глеб нахмурился сильнее и кивнул после напряженной запинки:       — Я не шантажировал Макеева.       Катрина недоверчиво хмыкнула, вытащила телефон и подошла поближе, уселась на край стола и развернула мобильный экраном к тому.       — Помнишь тот день? — надменно спросила Милюкова, когда включила видео. Николай отвернулся, зажмурился от накатившего его отвращения, как только из динамика начали доноситься истошные крики Валерии Макеевой. Качество фрагмента заставляло желать лучшего, отснятый скрытой камерой, определенно оставленной кем-то из частых посетителей казино, которым нужно было уединиться с будущей жертвой. Глеб сжал зубы, разглядывая почти непохожего из-за пикселей себя, что стоял в сторонке и курил, глядя на то, как Макеев забивал жену каким-то вытянутым предметом, даже когда та перестала двигаться. Глеб стоял спиной в дальнем углу, и только те, кто хотел увидеть Орла, его там увидят. — Как ты можешь на этот раз пошутить?       — А это по-твоему подходит на доказательство, которое могут принять в суде? — невозмутимо задался вопросом Глеб, заставляя двоих опешить. Альфа тягостно вздохнул, прикрыв уставшие веки. — Мне нет нужды убивать Макеева. Я и он находились в разных городах, а мой бизнес строится только здесь. Он не мешал мне, и конфликтов у нас никогда не было. Все эти семь лет мы помогали друг другу, ведь имеем одинаковый род деятельности. Если ему нужна была информация о ком-то из здешних, он платил мне. Если ему нужно было сохранить секрет, он платил мне. У нас были хорошие партнерские отношения. У меня нет никакого мотива убивать того, кто предоставлял мне также информацию на некоторых людей, что находятся вне моей досягаемости…       — Давай ты не будешь строить из себя ангела. Ты хладнокровно смотрел, как он забивает свою жену. Пока она кричала и просила помочь ей, ты курил долбаную сигарету… Если бы я могла, я бы тебя, сучье…       — Катя! — заставил оглянуться на себя Николай, хмуря светлые брови, а потом расправил морщины на лбу, почесывая его. — Добытые давлением показания не принимаются в суде, так что, прошу, воздержись от подобного.       — Как угодно! — он развела руки в стороны и закатила глаза. — Бог ты мой… Эй, если ты признаешься сейчас, ты себе поможешь, понимаешь?       Глеб невольно усмехнулся, слегка покачав головой:       — Это глупо. Но допустим, что я и правда в тот день наблюдал за убийством Валерии Макеевой. Но, признаться, вовсе не думал, что кто-то решится на то, чтобы оставить камеру в этой комнате. Мои люди проверяют каждый уголок клуба на наличие камер и прослушивающих устройств два раза в неделю. Как я помню, в ту неделю моими особыми гостями были лишь Макеев и Бархов. Смею предположить, что это и есть уважаемый вами человек. Приходил целых два раза: один раз после проверки и второй – до. А если кто-то установил камеру в этот отрезок времени, не значит ли, что этот ваш глубокоуважаемый человек мог Макеева сам шантажировать?       — Понимаешь, даже если тебе незачем было шантажировать Макеева, я могу посадить тебя за твои сраные делишки.       — Правда? Но я всего лишь владею компанией, что собирает информацию и сводки данных для моих клиентов. Ничего криминального, Екатерина, ты и сама знаешь. Ты ведь тоже пользовалась моими услугами.       — Чт… Ах. Вот как ты заговорил? Сразу поджал хвост, — она отошла в темный угол и облокотилась о стену плечом. — Ну-ну, тебе это свойственно.       — Что ж, сама понимаешь, без этого никак. Не стоит обвинять меня в чем-то, пока на тебя есть столько компромата, что этого хватит на три пожизненных. Если не больше.       Катрина только прикусила язык, когда Глеб издевательски приподнял уголки губ, вскинув кистями, на каких зашумели наручники. Однако Николай вдруг нахмурился:       — Ты уклоняешься от ответа. Да и если так посмотреть… — Глеб озабоченно бросил взгляд на лицо сына, на каком не мог признать совсем нефирменную ему злобу. — У тебя ничего нет на меня, так? Как ты ответишь, если я заявлю то, что сказала моя подчиненная?       — Ты… Ты хочешь свидетельствовать против меня? — неуверенно переспросил.       Он, вдруг сжавшись, испускал всем непонятную горечь кофе. Слишком перемешанную, чтобы осознать хоть одну эмоцию, блестящую и в серых глазах. Коля заторможено кивнул, заставляя растеряться одним махом, а потом глянул на Милюкову. Она поспешила оставить их наедине, словно они заранее это планировали. В тягостном молчании, пока Глеб снова не расправил плечи, пытаясь собраться с духом, но беспокойство во взгляде становилось сильнее. Николай тяжело кашлянул в кулак, стоило щекам покраснеть. Он не хотел смотреть на него, вставая с места, и все же продолжал вести допрос:       — Ты мой отец, — начал и, осторожно подойдя к нему, стал расстегивать наручники. — Но ты должен помнить, что я прокурор. И, как прокурор, я буду сажать преступников за решетку, где им самое место. Включая тебя… Единственное, что у нас есть против тебя, это видео, по которому нельзя четко сказал, что это и правда ты и твое казино. У нас больше нет доказательств, мы обыскали все помещение, но не нашли ничего путного. Возможно, я бы смог что-то предъявить тебе, но ты же недавно смог легализовать свое казино. Если бы я знал о нем раньше, ты бы не сидел здесь сейчас.       — Коля…       — Я не хочу разговаривать с тобой, молчи, — твердо выдал он и отвернулся, когда тот потянулся к нему. Глеб нерешительно все же отпрянул руки и спрятал их за спиной. — Мне сложно это говорить, но… Если ты напрямую замешан в деле Макеева, я посажу тебя на столько лет, сколько даст тебе суд. Просто… Будь осторожнее.       Он замолчал, помотал головой и тяжело выдохнул:       — Я не хочу тебя потерять, только не снова, — Николай выпрямился и часто заморгал, разглядывая так, словно хотел убедиться в папиной невиновности, пытаясь найти ее в родных глазах. Он почесал зудящий нос, стараясь держать себя в руках, и судорожно вобрал воздух в грудь. — Прости. Потом поговорим.       Он торопливо вышел, чуть ли не наехав на выглянувшую помощницу, и тогда Милюкова зашла обратно. Она нагло ухмыльнулась, подметив обремененный ситуацией взгляд, облокотилась о проем двери и скрестила руки на груди, поучительно цокая:       — Видишь? Тебе лучше быть со мной честным до конца и рассказывать обо всем сначала. О всех своих планах, усек? Может, мы и работаем вместе, но ты должен понимать, что у меня к тебе нет никакого доверия.       Глеб, долго смотрящий в одну точку на столе, заметив промелькнувшую фигуру единственного дежурного, свободно выпрямился. Хлопнула дверь глубоко в коридоре, и альфа обернулся, мило улыбнувшись. Он неожиданно поманил пальцем, принуждая нерасторопно приблизиться к себе.       — Какая ты молодец, — наигранно посмеялся, аккуратно положил на ее плечо руку, рывком вплотную подвинув к себе, распуская озлобленный запах, что особенно болезненно разъедал ноздри. Катрина осунулась, неудачно попытавшись убрать ладонь. Для такого тощего человека, как Глеб, хватка оказалось до жути болезненной. — Умная девочка, не правда ли? Веришь или нет, но ты меня даже удивила. Использовать моего сына против меня – как подло. Но знаешь…       Он положил вторую руку, не давая уйти, грубо разминал ее суставы тонкими пальцами, что, казалось, скоро войдут в плоть и сломают там кости. Глеб нависал над ней, мрачно улыбаясь с толикой глубокого отвращения. Долго замышлял, заставляя липкий пот скатываться по спине. Его пальцы, мерзкие до безобразия, проскальзывали по ключицам к шее, опасливо смыкаясь под подбородком, хотя тут же легли на челюсть. Они сжали ее до болезненных пульсаций вкруг покрасневшей кожи, что заставили Катрину тоненько заскулить. Глеб наклонился к уху, и усмешка, слетевшая с губ, стала как раскат грома в тихой ночи – оглушающей и страшной до дрожи.       — Не смей подрывать мои отношения с сыном, — он перешел на зловещий шепот, ползущий по всему телу. — Или твоим родственникам придется искать тебя по частям по всему городу.       Он похлопал ее по плечам, выводя из транса, и кротко улыбнулся:       — Боже мой, подумай о маме! Не хочется заставлять пожилых людей плакать от горя, — после чего он плавно прошел к проему, скрываясь в тени. — Я не угрожаю, я говорю факт.              Милана перекатывалась с пяток на носочки в новых туфлях, которые давно хотела, но мама не думала, что каблучок ей подойдет. Всегда покупала ей лодочки со стразами, что приходилось носить из-за отсутствия альтернативы, а Юрий не особо возражал этой покупке. Туфли как туфли – даже очень милые.       Первый перевод денег Глеба Юра потратил на обновку сестре и неделю еще покупал разных вкусностей: фрукты, сладости и другие пожелания маленькой беты, что после потянуло на фаст-фуд. Все же, какими сорок тысяч не казались большими для человека с низкооплачиваемой работой, они закончились совсем недавно. Хотя новая вчерашняя подачка дала ему возможность не только заплатить задолженность Стервятнику, но и купить сестре еще и сарафан, пару юбок и разные вещи для разнообразия. А то ходила в одежде, которой лет пять, если не больше. Оттого-то Милана крутилась с самого утра в клетчатом сарафане и все спрашивала, как она в нем выглядит. Юрий, кажется, истратил весь запас комплиментов, пока они шли к нему на работу.       Дверь не открывалась, сколько бы он не крутил ключ в скважине, опираясь плечом, чтобы наверняка. Что-то все-таки щелкало внутри, но стоило дергать за ручку, то та просто фигу показывала. Милана ходила от скуки туда-сюда возле, о чем-то болтала и разглядывала проходящих сотрудников, покачиваясь из стороны в сторону. Юра взял ее собой лишь потому, что закончилась учебная пора до сентября, а ей, оказалось, скучно дома.       Стук шпилек по паркету знакомый. Юра обернулся, когда Милана ринулась, звонко шлепая каблучками по полу, а потом повисла на чужих ногах. Наталья ойкнула от неожиданности и сразу же с легкостью подняла ее на руки за подмышки, притянула к себе и покрутила на месте, заставляя ту счастливо захихикать. Начальница опустила и пошла, когда бета повела ее за собой, схватившись за руку.       Юрий неловко поприветствовал руководительницу, помахав рукой, не отвлекаясь от дела, а потом все же отошел, чуть нахмурившись, когда бывшая начальница встала рядом:       — Что вы тут делаете?       — А мне нельзя просто прийти? — она весело вытянулась в лице, из-за чего Юра чуть покраснел, почесав шею, после чего положил руки на плечики сестры, что неустанно крутилась возле него. — Все нормально, я шучу! Глеб позвонил мне утром, сказал, что не сможет сегодня присутствовать. Но у него есть неотложная работа – вот я и тут.       — Не сможет?.. Он мне ничего не говорил.       — Ох, наверное, не хотел тревожить. Да и голос у него был злющий, лучше его не трогать.       — Правда, что ли? — насмешливо протянул он. — Я часто с ним спорил, пока он был злой по понедельникам, так что я знаю, что мне ничего не будет.       — Не думаю, что те в моменты он действительно был злой, — вдруг выдала Наталья, отчего шуточное выражение беты вмиг исчезло. Он понурился, когда альфа сморщила красные губы, отводя глаза в сторону. — Можешь у него поинтересоваться, но он вряд ли ответит на звонок. Тебе правда лучше не трогать его сегодня. Пусть успокоится, сам позвонит, если ты оставишь ему сообщение.       — Что-то серьезное случилось?       — Эм-м, — Наталья пугала его сильнее, когда замялась. — Не уверена, что могу рассказать тебе о его делах. Ну, это не так важно?       — Уж поверьте, я хотел бы знать.       — Может, он сам расскажет? Давай пока что считать, что у него выдался плохой день. Рано или поздно он отойдет.       — Ух… — он замешкался и помрачнел, пытаясь найти в растущих догадках в голове, что произошло за эти несколько часов. Когда они прощались вчера, Глеб не выглядел ни обремененным ничем, что могло быть причиной, ни озабоченным чем-то. С другой стороны, за это время все могло случиться. — «Плохой день»? И часто такое бывает, чтобы он, трудоголик до мозга костей, просто взял и не пришел на работу из-за плохого настроения?       — Не чаще, чем говорят о дате конца Света, — Наталья попыталась пошутить, однако выражение подчиненного нисколько не изменилось. — Ох, я понимаю тебя, но Глеб такой человек. Ему легче пережить что-то плохое одному. Но кто знает, может, он и расскажет тебе что-то.       Она искренне пожала плечами, приподняв брови, волнительно разглядывая открытое в глазах переживание. Юрий выдохнул и все же кивнул.       — Вот и отлично, Юрий. Давай-ка ты сейчас займешься делами, что я тебе поручу, — она вытащила из пакета документы и вручила после еще толстую папку, отчего Юрий, держащий под подмышкой пару своих, чуть не уронил челюсть. — Дел у Глеба Николаевича много, сама я не справлюсь, а это лишь малая часть. Можете даже не присутствовать на планерке, если тебе нужно будет больше времени.       — С-спасибо…       — Не волнуйся. Если ты что-то не успеешь до окончания, все нормально, — она говорила это шепотом, прикрыв ладонью от чужих глаз губы, и растянула их до ямочек. Явно старалась разрядить обстановку. — Никто не просит от тебя невозможного, но я была бы рада, если бы мне помогли.       — Конечно! Наверняка у вас много дел. Быть заместительницей в главном филиале без гендиректора, так что еще заменять Глеба Николаевича здесь, ума не приложу, как вы стоите до сих пор на ногах. А я знаю, что Глеб Николаевич берет на себя больше работы, чем нужно, теперь вам отдуваться. Я все понимаю.       — Рада, что ты согласен мне помочь, но тебе стоит иногда уметь отказывать.       Юра опешил, да вот только Наталья уже развернулась и поторопилась исчезнуть в офисе, откуда стали слышны всякие громкие разговоры коллег. Однако, когда начальница зашла, все стихло. Да, она умела усмирить одним лишь присутствием.       Милана дернула за ткань брюк, все это время обнимавшая братина бедро, и от скуки начала качаться из стороны в сторону, повиснув руками на его талии. Юрий вобрал воздух и подошел к двери, словно не замечая веса маленькой беты, что только ойкнула и крепче схватилась, держась на ступне того на носочках.       Через пару попыток дверь все же открылась со скрипом. Милана проскочила вовнутрь, начиная все разглядывать с неподдельным интересом, пока Юра снимал с себя плащ. Она подходила то к одному углу, то к другому, шарилась в стопках документов, связанных белыми нитками, на разных неожиданных местах, где секретарь удосужился оставить, а после будет долго искать что-то нужное во всем этом хламе. Открывала ящики, не находившая ничего интересного, кроме погрызенных карандашей, пепельницы, множество блокнотов для заметок, которые казались увесистыми из-за дополнительных вложенных в них листов. На столе переполненные скоросшиватели едва оставляли свободное местечко. А на стене прямо возле компьютера расположился огромный календарь, где для почти каждого дня приклеена заметка с разными приписками и датами. Возле городского телефона несколько ручек и блокнотов и телефонная книжка. Милана покружилась на носках, чтобы наткнуться хоть на что-то интересное. Она открыла продолговатый шкафчик, однако там тоже лежали бумаги. Бета надула губы и развернулась, заметив небольшой сейф, дернула за ручку, да все та же картина:       — Фу, одна бумага! — вырвалось у нее.       Юрий усмехнулся, раскидал на стол все папки, что держал, захламив того сильнее, задвинул мусорную корзину дальше под стол и только потом уселся на кресло:       — А что, юная следопытка хотела найти в сейфе слитки золота? — дразнился он, отчего Милана рванула к нему и безжалостно стала щипать за бока, пока Юра сам не начал делать этого в ответ. Слабее, но так же ощутимо. Она с визгом убежала, проиграв битву, но не войну, после чего забралась на диванчик и стала оттуда прожигать брата злобным взглядом. — Ладно. Дай-ка мне заняться работой.       — А мне что делать?       — Не знаю, у тебя же на телефоне было столько игр, — задумчиво пробубнил секретарь, моментально погрузившись в текст документа Натальи, попутно включив компьютер, но тут же поднял на Милану глаза. — Кстати, где он?       — Я забыла его дома.       Юра скептически поднял бровь, не веря ни единому слову, ведь сестра не расставалась с мобильным никогда в жизни. Более того, она ходила с ним в туалет и засиживалась там, листая какое-то приложение. Милана даже успела скачать его и на телефон Юрия, пока тот не видел, ведь наотрез отказывался о таком приобретении. Хотя теперь он часто залипал на видео смешных кошек и собак вместе с сестрой, когда той не спалось одной из-за каких-то там приведений. Она быстро засыпала, крепко обнимая руками и ногами, отчего бета просто не мог вернуться на диван, не разбудив ее.       И все же Милана вновь вернулась к нему, оттопырила все карманы сарафана, так и являя их пустоту и честность сказанных слов. Юра поджал губы в полоску, вздернул брови, морща складки лба, и сестренка жалобно глянула на него исподлобья, выпятив губу, как-то смешно тря друг о друга указательное пальцы. Бета вытащил мобильный и положил в раскрытые ладошки. Милана сразу же ощенилась и моментально рухнула на диванчик, распластавшись на нем, свалив одну ногу на пол. Да та не доставала, просто качалась из стороны в сторону.       — Ничего не скачивай и никуда не лезь или отниму, — пригрозил Юра, и в ответ увидел только поднятую руку с большим пальцем вверх.       Он подавил смешок и все же вернулся к предстоящим бумагам.       Сначала звук видеороликов из того приложения все же отвлекал, и приходилось куда внимательнее вглядываться, чтобы вникнуть в суть. Но со временем Юра перестал обращать внимание на любой внешний раздражитель, одновременно ведя разговор с поставщиками, удерживая между щекой и ключицей трубку городского телефона, и делая дырки для скоросшивателя, куда помещал пару сделанных для начальницы документов. Иногда Юрий превосходил себя же, работая быстрее, чем мог себе представить в начале его карьеры.       Стоило заметить, что данный метод работы, а именно перестать думать хоть о чем-то, кроме о нависших обязанностей, он перенял от трудоголика-начальника. И как бы секретарь не пытался полностью отбросить мысли о нем, чтобы не отвлекаться от печатания оферт, громко клацая по клавиатуре, даже не глядя на нее, мысли о Глебе никуда не уходили.       Глеб, будучи тем самым мужчиной, что готов без принуждения кого-то выше по должности, ведь такого попросту не имелось в иерархии предприятия, приходить на работу в выходные, просто не мог не явиться из-за «плохого дня». Глеб приходил с плохим настроением, находился за рабочим столом с поврежденной спиной, отвечал стажерке после рабочего времени, оставался на работе дольше всех, брался за обязанности других – он не жалел себя, словно боялся остаться со своими мыслями в свободную минуту. Он не тот человек, кто может так поступить.       Конечно, Юрий думает, что это огромный минус, но он хотя бы мало-мальски знал своего начальника. Работал с ним больше остальных, разговаривал с ним чаще остальных, задерживался с ним дольше остальных. Юра делился с ним всем, не замечая за собой раньше языка без костей. Глеб стал хорошим собеседником, но как много Юрий сам знал об этом собеседнике? Он знал расписание на неделю, о всех будущих встречах, о сыне того, о предпочтениях в еде, сколько ложек в кофе добавлять, знал о дрянных слухах.       И почему же тогда не может дать ответ, кто такой Глеб?       Юра часто заморгал, когда понял, что задумался, уже какую минуту держа перед собой листок бумаги, а текст на нем просто расплывался. Почесал веки, откинувшись на спинку кресла. Если от мыслей нельзя избавиться, с ними следует разобраться.       Раньше отстраненность Глеба привлекала, являлась той самой изюминкой, что нравилась бете в каждом мужчине. Какая-то перчинка, за которую хотелось хвататься и желать, чтобы к нему стали чуть благосклоннее. Когда холодный мужчина проявлял к нему не такое уж и большое внимание, заставляло Юру летать на Седьмом небе от счастья. Но Глеб оказался совсем не холодным мужчиной из глупых романов, но таким же далеким, каким-то недосягаемым. Юрий хотел знать намного лучше его сквозь плотность недосказанности. Неужели все, что он заслуживает, это парочка слухов и обещания на будущее? Глеб что-то скрывал, и Юрий точно знал, что именно.       Он глянул на интерфейс старого сайта, куда часто заходил, чтобы быть в курсе событий разных новостных дел. Нет, не тех, что давались в телевизоре. Новости реальных людей, которые приходят сюда с историей, что всякий раз трогает до глубины души. Юра осторожно прикусил губу, глядя на табло поиска, не мог прикоснуться к клавиатуре. Не уж-то страшно? Он сжал пальцы в кулак, пододвинулся ближе к монитору, пугливо мешкался, то глядел на сестру, что уже какой час листала ленту приложения, то вновь на разъезжающиеся буквы.       Если бы Юра стоял перед Глебом, мог бы он спросить, смотря прямо в глаза, то, что терзает его?       Невероятно бесило, что любимого мужчину окружало столько ужасных событий. Еще больше ужасало то, что виновник событий – сам Глеб. Точнее, Орел. Глупо ли считать их разными людьми? Наверняка, но Юрий отчаялся, всю ночь лежащий в мыслях о нем и о его поступках. Ему страшно представить, что такой человек, который мог часами говорить с ним и так нежно улыбаться, является одним из самых ужасающих людей в городе, о ком есть множество кровавых историй. Историй переживших, увидевших и страдающих.       Юре боязно услышать «да», если он спросит об этом прямо.       Юрий тяжело задержал дыхание, когда вновь загрузился в ночной пост о вломившейся полиции в подпольное казино Орла и о последующем аресте. Юра не мог уснуть всю ночь, хотел знать, что все хорошо, в то же время не желая знать ничего от него. Он хорошо знал причину «плохого дня» и все никак не мог перестать утешаться, проскальзывая по строчкам новости. Ведь он никогда не сможет спросить. Он так хотел, чтобы Глеб и Орел и правда были разными людьми. Глеб, говорящий, что любит его, волнующийся за него и пытающийся быть рядом. И Орел. Орел, что без жалости расправляется с конкурентами, заставляет отдавать последнюю рубаху в казино, покрывает преступников и шантажирует, называя это бизнесом. Юрий же не глупый, но так не хотел видеть за Глебом его кошмарные дела.       Может, он просто хочет быть глупым?       Он снова разглядывал один единственный новостной пост семилетней давности про теракт, где больше всего комментариев за историю жизни сайта. Юрий никогда не спускался туда, боясь увидеть каждую буковку, но он знал суть всех предложений.       Он убрал звук и кликнул на закрепленное видео, зная все фразы наизусть.       Маленькое интервью от лжеца Новикова, так называют этот фрагмент, что семь лет назад ходил в местных новостях пару недель.       Юрий сгорбился, почти не смотря, слыша вопрос женщины в голове, хотя и пропуская мимо. Глеб не глядел в камеру, виновато куда-то в сторону. Он дал ответы на все интересующие пострадавших вопросы, как только выписался из больницы, все еще с гипсом на руке и со множеством гематом.       Потерянный.       На него обрушился в тот злополучный день потолок из-за сгоревшей конструкции, что оставили на теле следы. Юра помнил каждый шрам и ожог, который видел на обнаженной коже. Наверняка они возвращали и Глеба в то событие, когда глядел на них. Остаться с виной на всю жизнь — не каждый сможет.       «А мог ли я поступить иначе?» — говорилось в газетах после того, как стали известны покушения на Новикова.       Но причем же здесь был он?       Юрий сжал челюсти, дергая пальцы, смотря в серые глаза. Они выглядели так же, как вчера. Обремененные мыслями.       Причем здесь Глеб? Глеб остался таким же пострадавшим в том теракте и так долго извинялся просто потому, что оказался крайним. Камера приблизилась при очередном ответе о случившемся, снимая, как дрожали губы отвечающего, как глаза глядели вниз, а пальцы все время поправляли прядь коротких волос.       Он говорил сдавлено и совсем тихо: «Мне искренне жаль за все, что случилось в моей компании в тот день. Там были мои знакомые, подчиненные, коллеги, с которыми я виделся каждый день. Я знал многих, помню даже тех, кто не работал на меня. Мне желали хороших выходных те, кого я больше никогда не увижу. Это большая трагедия для всех нас».       Юрий прикрыл лицо ладонями, попутно тря пальцами колющиеся веки. Теракт остался большой загадкой для всех жителей города.       Юра вздрогнул, выключил вкладку сайта, быстро собравшись с духом, когда ему все же перезвонили. Звонок заставил тяжесть в груди пропасть остротой по всему телу, словно хлестнули крапивой по лицу. Он резко схватил телефон, прочистил горло и только потом понял, что звонил не поставщик, а маркетинговая компания. Юра без раздумий положил трубку на место, не удосужившись выслушать и вежливо отказать, проведя по лицу пальцами, стараясь глаза держать открытыми.       Он тяжело вдохнул, морща переносицу, когда из динамика телефона сестры начали раздаваться раздражающие звуки какой-то мобильной стрелярки. Когда она успела что-то скачать? Дома Милане не игралось, а мешать брату работать самое интересное, что может быть в жизни. Но ее шумные баталии давали ощущать, что он находится в кабинете, а не в тягостных мыслях. С ума бы сошел.       Юра глянул на часы, замечая, что время не поторапливалось. Стояло на месте, как отчуждение над душой. Близилось к обеду. Он хотел закончить день, просто перепрыгнуть его, чтобы начать новый с еще одной попытки. С выпивкой это намного легче, чем на трезвую голову. Когда пьяный, он не мог допустить до себя что-то, что разрывало его внутри на части. Просто забываешься на время – и новый день.       В последнее время бета чувствовал яркое похмелье, это обычное состояние при попытках бросить пить. Когда он занят делом, не обращать внимание на внутренний голос, мечтающий напиться до еще более безобразного состояния, намного легче. Однако дела шли плохо. И все же он легко умеет концентрироваться на двух делах сразу, как-никак, необходимость одновременно заполнять отчеты и отвечать на звонки присуща кризисному периоду. Сейчас то ли текст непонятно написан, то ли Юра совсем не настроен понимать хоть что-либо. День такой паршивый.       Он нахмурился, откинулся на спинку кресла и мрачно зажмурился, указав вытянутой рукой на Милану, что сразу же глянула на него:       — Мелочь, либо ты выключаешь звук, либо за меня работать будешь.       — А можно? — вдруг оживилась та и, не дождавшись ответа, отбросила телефон и подбежала к нему, кое-как залезла на колени и стала стучать по клавишам на клавиатуре. Главное, документ был включен в режиме «только для чтения». Юра усмехнулся, получше усаживая сестру, когда та насупилась. — Юр, мне ску-у-учно. Дай мне что-нибудь поделать!       — Ну, давай посмотрим, что я могу тебе найти, — только он коснулся мыши, как в дверь постучали, а после в кабинет вошла Наталья. Милана сразу же спрыгнула, чуть не споткнулась на ровном месте и все же довольная врезалась в пришедшею, что потрепала ее за щеки. — Наталья Мариновна? Вы что-то хотели?       — Есть одно дельце, — она улыбнулась, когда Юрий показательно скуксился, расползаясь на кресле. Наталья аккуратно села на стульчик, сложив ногу на ногу, внимательно глядя на описанный Миланой круг, что вновь оказалась на коленях секретаря и уже открыла солитер, начиная играть в него, даже не зная базовых правил. — Ничего такого.       — Я надеюсь на это.       — Ты знаешь, что пятница – это последний день работы Глеба в этом офисе? — Юра посмотрел на календарь на стене, облокотившись подбородком о ладонь, и кивнул. Хотя он и знал, что этот день близок, все же, как бы он не был готов к нему, ему сложно принять факт, что с Глебом ему придется видеться намного реже. Наверняка гендиректор будет свободен только в выходные, однако Глеб еще и заядлый трудоголик. Юрий уже начал тосковать, нервно потирая носки туфель друг от друга. — В пятницу он объявит четырех сотрудников, которых он сократит.       — Боже, скажите честно, меня там нет? — горько, да шутливо вытянул бета, не надеясь и на намек. К удивлению, Наталья легко кивнула головой. Юра неловко поджал губы и почесал затылок. — Я думал, что я записан туда с самого начала.       — Если только карандашом, — альфа рассмеялась, интенсивно замахав рукой, стоило тому побледнеть, вытянув лицо от шока. — Не волнуйся, вряд ли ты за эти несколько дней накосячишь, чтобы он изменил свое мнение о тебе.       — Все бывает, — нервно сглотнул бета, ощутив, как внутренний голос заметно приутих.       — О чем вы? — влился в разговор детский голосок, чья хозяйка переводила взгляд то на заместительницу, то на секретаря, чуть хмуря брови. Юра размашисто погладил сестру по голове, вновь являя миру петушки, какие старательно утром избегал, пока делал ей дракончика, на что маленькая бета стала щипаться, а тому хоть бы хны. — Эй! Почему тебе не больно?       Юрий злорадно оскалился и стал небрежно трепетать ее по щекам, хотя та и громко протестовала, пока не начала извиваться, чуть ли не свалившись со странно скользких брюк. Юра вовремя подхватил ее и удобнее расположил, хотя Милана недовольно отвернулась от него, надула щеки и скрестила руки на груди.       — На обиженных воду возят.       — На тебе ее возят! — воскликнула она, кое-как вырвалась из цепких рук брата, как червяк, дрыгаясь, скатилась и вцепилась в Наталью, что только весело за всем этим наблюдала. Милана уткнулась в ее грудь и показала язык, корча рожицы. — Громила, мэ!       Юрий облокотил локти на подлокотники, когда бывшая руководительница начала подправлять той прическу, но, понимая, что это безнадежное дело, стала ей делать новый дракончик. Юра все еще только учился быть личным парикмахером для требовательной принцессы Миланы.       — Так… Вы хотели мне сказать только об этом? — решил уточнить он, наклонив голову в бок.       Наталья охнула, вспомнив, что у нее, оказывается, есть дело к нему:       — Нет, что ты. Глеб хотел сделать корпоратив вечером пятницы, но все руки не доходили. Я спросила, кто в офисе занимается организацией подобных мероприятий, и мне хором ответили, что ты.       — Вот же ж… Нашли козла отпущения.       — А ты никогда не участвовал в организации? — удивилась она, натягивая на кончик косички резинку. На удивление Юры, Наталья серьезно нахмурилась. — Тогда я сейчас же разберусь с коллективным враньем.       — Нет-нет, что вы, — бета замахал руками, криво подняв конец губ, когда та угрожающе привстала, сразу же вернувшись на место. — Я каждый раз организовываю что-то подобное. Просто до меня существовал какой-то комитет для этой темы. И как только я окончил стажировку, так меня и запрягли для этой работенки… Но мне несложно, так что все нормально.       — Ну-у, хорошо, смотри у меня, — заместительница наигранно прищурилась в недоверии, а потом все же улыбнулась, заставив расслабить напряженные плечи. — Тогда я оставлю на тебя организацию корпоратива?       — Да, почему бы нет? Конечно, Виктор Николаевич давал мне примерный бюджет, чтобы подогнал какое-нибудь заведение.       — Глеб сказал, что можно выйти за любые рамки, он предъявил лишь одно условие: никого алкоголя.       — Это… Прозвучало ужасно наивно, — невольно озвучил мысли Юрий и ужаснулся своей же бестактности, прикусив язык зубами. Он виновато опустил брови, рдея. — Прошу прощения.       — Все в порядке. Сама знаю, что кто-то да все же принесет собой коньяк. Угу, якобы чай в термосе и разольет во все стаканы коллег. Мы уже проходили, но условие есть условие. Так что… Я надеюсь на твою организацию. Если что-то случится, ты всегда можешь позвонить мне.              Стояла невыносимая духота для вечно дождливого города.       Саша тяжело сглотнул, чуть вытягивая воротник новой рубашки, жалея, что цвет ее траурно черный. Весь верх пылал от плотной ткани, закатывая пару капель пота под неудобные складки тела, становясь очередной раздражающей вещью. Омега мельком взглянул на сидящего на водительском месте Тимура, чьи глаза скрыты от ярких лучей палящего солнца черными очками. Саша чуть зажмурился, рассматривая, как тот качал головой в такт песне из радио, периодически перебирая пальцами по рулю. И не задержал внимание на коллеге, глянул на спущенное по его просьбе стекло дверцы. Да вот ветра сегодня не ожидалось, чтобы хоть как-то спастись от нагрева асфальта.       Пробка тягучая, почти застопорилась на месте, а двигалась как улитка. Некоторые сзади все гудели, так и спрашивая тех, кто впереди, что за ужас происходит? Они встали еще два часа назад из-за какого-то происшествия, случившегося за множества рядов машин от них. Направились они по главному, самому загруженному мосту, откуда можно быстрее вернуться в офис, находящийся на другой стороне реки. И теперь нельзя даже развернуться назад, чтобы объехать по соседнему мосту.       Саша прижал пальцы к губам, пропахшие терпким табаком, прикрывая уставшие веки. Он не смог поспать сегодня и пары минут. На этот раз не кошмары всему виной, а дикое желание оставаться на связи с вдруг заполонившим его мысли человеком. Весь оставшийся вечер после работы он только и делал, что переписывался с Валей. Сначала все казалось ужасно неловким, и первые сообщения давались тяжелыми. Но кто же знал, что Валентин такой располагающий к себе мужчина.       Валя удивительный человек, имеющий до безобразия много веселых историй и отточенных умений, которые он с особым наслаждением демонстрировал по видеозвонку. Они даже не поняли, когда созвонились, но Саша был счастлив видеть его. Валентин показывал ему самые разные трюки, пока готовил ужин: от демонстрации того, что он может коснуться языком до кончика носа, до жонглирования тремя помидорами. Он знал много шуток и старых анекдотов с «Тещиного языка», смог слово в слово рассказать один их номеров «Уральских пельменей». А потом уговорил Сашу спеть с ним пару песен их любимой певицы, что больше походило на вой собак, сходящих с ума от палки колбасы.       А когда Саша вспомнил про незавершенные банковские дела, за которыми просидел пару часов, Валя не отключался. Сначала с заинтересованным видом ел щи и мило щерился, как только омега переводил на него взгляд. Потом убирался по дому, периодически подходя к телефону, чтобы сказать пару комплиментов Саше. Таких неожиданных, что тот глупо улыбался, упершись отсутствующим видом в экран компьютера с многочисленными счетами несколько минут, пока не приходил в себя. После чего Валя пошел в душ, но даже сквозь шум проточной воды омега слышал, как тот сначала что-то громко мычал, вскоре перейдя на отчетливые слова. Саша, закончив дела быстрее, ждал его и пытался перестать смеяться с мыслей, что бета стоял посреди душа с шампунем вместо микрофона и пел: «Ha, ha, ha stayin` alive, stayin` alive».       Валя ночует в доме младшего брата, пока не найдет квартиру, поэтому, когда время, что быстро шло с компанией его нового друга, указало на полночь, пришлось быть максимально тихими. А смотря на то, что те находились в однушке, Вале пришлось надеть наушники и практически все оставшееся время молчать. Саша несколько часов разговаривал с ним, уже и не помнит, о чем мог столько трещать, смотря на Валю, что прятал свет от телефона под одеялом, обнимая одной рукой подушку. Вскоре омега подметил, как его энергичный рыжий котенок стал клевать носом. А от улыбки лицо могло треснуть, Саша клянется, у него все еще болят скулы! Он сказал, что им надо закругляться, потому что заглядывал в окна почти рассвет, однако Валентин лишь буркнул, что не хочет. Саша невольно начал мычать колыбельную, из-за чего тот хитро приподнял концы губ. Прищуренные глаза сначала медленно закрывались, а когда Валя удобнее пристроил лицо на подушке, вовсе уснул.       Саша облокотился на спинку и чуть нахмурился, стоило Тимуру начать двигаться чуть активнее, чем за все это время, которые они провели вместе на встрече. Тот как-то смешно двигал пальцами, резко жестикулируя, стоило раздаться странным песням про любовь пацанов с районов, мало-мальски двигая губами. Наверняка стеснялся подпевать громче. Хотя сегодня он и правда тихий. Омега даже удивлен, что его коллега бывает настолько вежливым. И это относилось не только к сотрудникам чужой кампании, но и к Саше. С самого утра Тимур казался галантным молодым человеком, и ни одного едкого словечка из рта.       — Вот дает же! — раздалось рядом. Саша усмехнулся, сразу поднявшись, чтобы примкнуть к дверце, ведь они снова сдвинулись с места на пару сантиметров. Немного ласк ветра от движения – становилось лучше. Омега вобрал воздуха в грудь, ощущая яркий запах шин и нагретого асфальта, после чего вернулся к собеседнику, но не спешил ничего спрашивать. Тимур уперся в экран телефона, подняв очки на лоб. — Глянь только!       Он чуть ли не сунул под нос мобильный, заставив Сашу испуганно вздрогнуть. Омега с опозданием заметил присланную фотографию выряженного в нелепый пиратский костюм карапуза. Саша потупился и вопросительно вздернул брови, когда Тимур вернул телефон к себе. Тогда он чуть поднял его над собой, спустил очки и вдруг щелкнул их двоих, из-за чего Саша неожиданно охнул. Он нахмурился, смотря, как тот уже отправил фотографию кому-то.       Раздался звук уведомления, и, не отвлекаясь от мобильного, Тимур произнес:       — Моя жена передает тебе «привет» и сказала, что ты выглядишь уставшим.       — Твоя… Твоя жена?       — Да, моя жена, — он, вдруг ощерившись, снова начал показывать разные фотографии в галерее. Саша еле успевал хоть что-то разглядывать, огорошенный подобной новостью, метал глаза то в один угол, то в другой на идущих слишком быстро картинок. Жена в красном платье, в синем, в костюме, с собачкой, список покупок, ребенок, кошка, смешное селфи самого Тимура, уличная собака, шаурма, ребенок, ребенок и еще раз ребенок. Сашины глаза устремились в середину экрана, пролистывая смысл каждой новой фотографии. — А это с ней Сонечка. Мой единственный ребенок, любит пиратов после мультика. Купил вчера ей наряд Капитана Крюка на сегодняшний детский утренник. Вот какая она у меня малышка.       Саша с трудом взглянул на коллегу, ошарашенно раскрыв глаза, однако ничего не сказал. Тимур вновь потонул в омуте бесчисленный сообщений жены, что кажется, отправляла ему каждый шаг в своей жизни, а тот успевал отвечать ей на все.       — Не могу поверить, что у тебя есть семья, — все-таки смог вытянуть из себя омега и стушевался, стоило тому звонко рассмеяться, утвердительно кивая головой. — Как?.. Просто как у вас получается завести семью?       — У вас?       — Э-э, — Саша осунулся, ощущая, как щеки разгорелись. А потом поправил челку несколько раз, чтобы взять себя в руки, да не помогло. Альфа с интересом продолжал смотреть прямо в растерянные глаза, что тот сразу же убрал подальше, сгорбившись, дергая обивку кресла. — Нет, извини, забудь.       — А-а, да ладно! Ты наверняка хотел сказать: «Как у вас, говнюков, получается завести семью, а у меня нет?» — вдруг прочитал мысли Тимур, и омега покривил губами, втянул голову в плечи и обвел салон машины, что-то промычав. — Что ж? Это хороший вопрос, потому что я и сам не знаю, каким таким чудом я заслужил ее. Она… Она просто прекрасна. Она такая суперски интересная и умелая. Я бы устал перечислять, сколько всего она умеет в этой жизни. В ней словно всегда работающий моторчик внутри. У нее тысяча хобби, много подружек и интересов, на которые она всегда найдет время. Я просто… Она чудо.       — Воу… Не думал, что ты умеешь делать комплименты.       — Эй, не подъебывай меня, — Тимур смущенно улыбнулся, а потом вдруг сморщил лоб в морщинах, подняв концы бровей вверх. — Знаешь, не думаю, что это мое дело, но… Окей, это не мое дело.       — О чем ты?       Альфа почесал затылок, задумчиво помотал головой и все же выдохнул:       — Не хочу лезть в твою жизнь. Особенно после того, как ты в один день там ревел, как девочка маленькая… Эм, то есть, конечно, приставал к тебе с этой встречей тупой, но согласись, один я бы не справился. А мне надо как-то поднял себя в глазах Глеба Николаевича, чтобы он все же вернул мне нормальную зарплату. Мы с Юрой часто друг другу любим поднасрать еще с моей стажировки, но в этот раз я реально перегнул палку. Заслужил я урезанную зарплату, но, хах, понимаешь ли, моя семья себя не прокормит…       — Ближе к делу, — прервал его Саша, скрестив руки на груди.       — Да, точно. Так, этот, моя жена любительница сплетен, и она сидит на одном сайте, в котором есть много историй про грязное бельишко интересных людей. Может, фейк или нет, но однажды я пожаловался ей на… Как же его имя?.. Карен?.. Костя?..       — Кирилл? — догадался Саша, вспомнив, что у его коллеги вечные проблемы с именами, отчего тот почти три месяца называл его Алексеем и не понимал, почему над ним смеются остальные из отдела продаж. — Что твоя жена прочитала на этом сайте про Кирилла?       — Ничего себе, ты догадливый… В общем, там много историй про него. Честно сказать, они пугают даже меня, и я очень рад, что этот ненормальный исчез из нашего офиса.       — Пугает? — омега невольно усмехнулся. — И что же там такого?       — Думаю, тебе стоит почитать все самому. Этот сайт найти тяжело, я мог бы сказать, почти невозможно. Но моя жена дружит с одной женщиной, что пережила тот теракт на центральной, если помнишь о таком. Все, кто пережил этот инцидент, знают про этот сайт. Так что я всегда могу поделиться ссылкой на него.       — Это… Это ты пытаешься меня… Зачем тебе это нужно?       — Знаешь, может, я и говнюк, но тот, кто за тобой постоянно следил исподтишка, реальный псих. Поэтому я все же решился тебя об этом… Предупредить? Не очень хочется потом… Винить себя, если с человеком, которого ты мог остеречь, что-то случится. Даже если вы малознакомы, я часто наблюдал за этим придурком… И он глаз с тебя не спускал. Знаешь ли, это максимально стремно, зная еще, что тот понаделал за всю жизнь.       Саша ничего не отвечал, сжимая в пальцах ткань брюк. Он хотел открыть рот, как рев мотора мотоцикла стал глушащим, поедая любой звук, в особенности тихий голос от дрожи.       Напротив дверцы затормозил мотоциклист и неожиданно повернул голову в сторону Саши, несколько секунд словно разглядывал, заставляя омегу занервничать. Как только тот хотел попросить поднял стекло Тимура, внимательно смотрящего туда же, незнакомый стал снимать шлем. Волосы, вплетенную в косу, сразу же упали на лопатки. Саша выдохнул, убирая пальцы от перцового баллончика в кармане брюк, глядя на давно знакомое лицо. Ася подняла уголки губ, встряхивая пот под носом, потом убрала прилипшие к влажному лбу волоски от челки и полностью обнажила зубы, почти влезая к ним в машину через отверстие в дверце, заставив пересесть ближе к водителю. Тимур нахмурился, распуская горечь недовольства, да тут же успокоился, когда та приветливо замахала рукой:       — Сашка! Век тебя ищу!       — Хотелось бы узнать… — Саша смущенно зардел, стараясь не так сильно налегать на коллегу, а тот вроде и не возражал. — Зачем?       — Есть разговор. Садись, прокачу до офиса, а то умрешь в этой пробке, — Ася все же глянула на компаньона и сморщилась, смиряя презрительным взглядом. — Если ты не занят.       Саша помотал головой, и тогда альфа все же вылезла, давая ему выйти из машины. Он поблагодарил Тимура за то, что довез его утром до места встречи, а тот только махнул рукой и включил радио громче.       Ася передала ему запасной шлем, убедилась, что тот хорошо уселся на мотоцикле, заставила буквально облокотиться о себя и обнять за талию, пообещала не сильно разгоняться на поворотах. Как только тронулись, Саша пожалел, что решился на такой необдуманный поступок. Ветер драл кожу под легкой тканью костюма, теперь она не казалась такой плотной. Покрывшись мурашками, омега не имел желания глядеть вперед, что менялся в красках быстро изменяющихся мазках города, звуках и гула пробок. Саша зажмурился, крепче сплел пальцы на животе Аси, а та только разгонялась, небрежно объезжая каждую машину ловкими поворотами, на которых другому становилось плохо.       На красном свете светофора Ася резко затормозила.       Перекресток после конца моста, где уже проходили пароходы с ближних портов, на которых вечно пахло рыбой, – всегда перегружен. Здесь проходило каждый день множество людей, для которых отведено две минуты, а для машин еще больше, отсюда и происходило бесчисленное количество пробок с утра пораньше. Несмотря на то, что численность проживающих росла из-за перенаселения и въезда иммигрантов и вечных туристов, из-за чего в центре нельзя протолкнуться в толпе, сам город перестал расширяться еще с нулевых, возрастал лишь ввысь однотипными многоэтажными домами. А ведь люди чуть старше Саши даже застали время, когда город активно «поедал» пару отдаленных друг от друга деревень и поселков.       Ася глянула на него через плечо, чуть подняв стекло шлема, чтобы ее стало слышнее. Глаза горели чем-то необычно тревожным. Саша поджал губы, вытянув голову, стараясь услышать меж всех звуков голос бывшей одноклассницы:       — Мне нужно тебе кое-что рассказать! Я… — она замолчала, нахмурила складку между бровями, а после решительно снова встретилась с тем взглядом. — Я не знаю, кому могу рассказать об этом, кроме тебя! Обещаешь молчать об этом?!       Саша удивился, не зная, как быть, молчал, уставившись на альфу, пока та не развернулась к нему, схватившись за плечи:       — Прошу тебя! Это не дает мне покоя с пятницы! — ее голос слегка дрожал, чтобы оставить равнодушным омегу. Недолго думая, тот осторожно кивнул, и Ася заметно расслабилась. — Отлично. Держись крепче!       Ася быстро выехала с главной дороги, откуда легче всего попасть в сторону офиса, заехала в переулок, перепугала ревом мотора всех голубей возле фонтанов на аллее, выскочила из переполненного парка, где гремели музыка и крики людей на опасных аттракционах, следом проскочила большинство пробок на Лавочной, вскоре тряслась на кочках ям асфальта и крутанула слишком извилистый поворот на закоулок между общежитиями, оставшись под большой «П» ко входу жилого двора.       Альфа уверенно опустила каблучки на дорогу, звонко цокнув ими, а после сняла шлем, махнув головой, поправила торчащие во все стороны волосы. Она оглянулась на попутчика, что еще на кочках вцепился за ее живот мертвой хваткой, а сам – трясся от явно новых впечатлений. Ася перемахнула, чтобы сесть лицом к нему, кое-как убрав от себя цепкие руки, сняла шлем с Саши, обрекая себя на всклокоченный вид. И определенно разозленный такой поездкой, однако высказаться ему не дали:       — Здесь находится моя квартира. Я знаю каждую камеру и ее угол обзора, — шепотом говорила она, из-за чего падающая тень на четверти миловидного лица заимела новые краски. Саша насторожился, хотя и не спешил прерывать накопившимися вопросами. — В моей квартире много прослушек, поэтому нам придется обсуждать это здесь. Орел в любом случае узнает, что я привезла тебя сюда, и, возможно, захочет узнать причину. Если он намеками спросит об этом, скажи, что я и правда подвезла тебя до офиса, но мы заехали ко мне, потому что я решила подарить тебе пиджак. А когда мы остановились на светофоре я об этом тебе сказала, и ты согласился его примерить. Скажешь, что я тебя разговорила, и ты совсем забыл о времени. Он поверит.       — Х-хорошо, но неужели… Неужели Орел так предвзят к своим подчиненным, чтобы следить за каждым вашим шагом?       — Это было не всегда так. Однажды слепая вера привела к теракту его кампании семь лет назад. Его партнер по бизнесу захотел от него избавиться… Неужели ты об этом ничего не знаешь?       — Естественно я не знаю ничего о ваших делишках.       — Как?! Все подчиненные Лиса после его исчезновения одиннадцать лет назад стали работать на Орла… Стой, почему он отпустил тебя просто так? Я до сих пор пытаюсь выплатить ему долги.       — Думаю, у него есть личные причины для этого, — он цыкнул, невольно метая задумчивый взгляд из стороны в сторону, а после остановился на скрещенных руках бывшей одноклассницы. — Погоди-ка, если подчиненные теперь Орла, они больше не работают на Лиса?       — Я вроде так и сказала? — Ася невольно усмехнулась, хотя быстро убрала надменность с лица, заметно помрачнев. — Теперь Лис не имеет никакой значимости в наркобизнесе. Несмотря на то, что Орел больше не занимается изготовлением и распространением наркотиков, он все еще занимает большую часть рынка и контролирует почти все перевозки остальных группировок по всему городу и на портах.       — Но тогда чьи люди ходят за мной последние пару недель?       — Я не знаю для чего, но Орел до сих пор имитирует влияние Лиса в «Звериных людях». Он приказал нам выполнять незначительные требования Юнусова, но всегда оповещать его о них. Так например, слежка за тобой была одобрена Орлом, хотя мы и не знаем для чего понадобилось все это. Я слышала от тех, кто следит за тобой, что после двух покушений все закончилось. Я имею в виду, что до случая в больнице за тобой не было никакой слежки.       — И правда, кроме ваших я больше никого не видел… Но так или иначе, ты хотела что-то мне рассказать.       — Это сложно объяснить.       — Попробуй.       — Эм-м… В «Звериных людях» есть четкая иерархия. Есть Орел, что следит за приближенными, которые следят за закрепленными за ними подчиненными. Самый вверх – Орел, самый низ – это информаторы: сутенеры, шлюхи, наркоманы и еще все те, кто работают в торговых точках Орла. В городе этих точек полным-полно: кофейни, бары, рестораны, сауны – неважно. Ты никогда не узнаешь, является ли кондитерский магазин – очередной точкой. По всему городу понатыканы камеры, прослушки и наши люди – именно от них Орел получает информацию. Конечно, есть еще «Среда», по которой и следят за путями передвижения нужных людей. На всех, кого Орел хочет шантажировать, собирается огромная сводка компрометирующей информации.       — Неужели за эти одиннадцать лет все так разрослось? Я помню, как Кир с трудом продвигался для этой цели. Что уж сказать, он даже не смог обхитрить старого инспектора.       — Ты прав. Поэтому Юнусов заставил работать на себя Орла еще в начале развития «Звериных людей». Всеми делами занимался Орел, потому что Лис только и делал, что занюхивал весь кокаин и пытался усовершенствовать «Бабочку» для выведения ее на рынок. У Лиса не было никаких планов по развитию наркобизнеса. Сначала бегал по поручениям инспектора Скворцова, после – прятался за спиной Новикова и представителей дела триста тридцать шесть. Единственное, что он хотел, так это власти и признания, поэтому «Звериные люди» славились не быстрорастущим бизнесом, а самым кровавым и жестоким.       — Да, я отлично помню новости о нахождении людей расчлененными по всему городу, но меня волнует дело триста тридцать шесть. Что это?       — Дело «Бабочки». Это закрытый и тщательно скрытый от журналистов суд. Это случилось до теракта, точнее, за пару дней до него. Ты знаешь хоть что-то о деле «Бабочки»?       — Я не особо интересовался после всего, что со мной произошло. Хотел оставить все в прошлом, но, знаешь ли, после того, как меня пытались убить «Бабочкой», думаю, я должен хоть что-то знать.       — Я расскажу только то, что знаю от моего дяди, который проходил в этом деле в качестве прокурора. И, конечно, от Орла. Дядю убили в тот же вечер, как и несколько свидетелей, а остальные до сих пор числятся пропавшими без вести. Все документы, расшифровка судебного процесса и информация пропали из базы данных, никто так и не может найти. На самом деле дело «Бабочки» началось еще в семидесятых.       — Ты шутишь?! Да в эти годы только родились Орел и Лис… Или хочешь сказать, что?..       — Именно, придумал идею наркотика «Бабочка» биологический отец Кирилла Юнусова, Виталий Юнусов. Он же породил и «Звериных людей». Его прозвище «Рыжий лис», которым после стал зваться сам Лис. Виталий Юнусов уже тогда имел несколько афер и хорошо впаривал советским людям «быстрые способы заработка». Он славился гением, заслужившим множество научных наград в области физики и химии, поэтому многие не подозревали, что он мошенник. Уже в те годы Юнусов пробовал изобрести собственный наркотик. У него был концепт чего-то дурманящего мозги каждого.       — Чувство влюбленности…       — Да, но, несмотря на одаренность, его формулы оказывались неудачными. «Бабочка» оставалась примитивной наркотой, которую он умело продавал. Умело, потому что в ряду милиции у него был один знакомый по прозвищу «Скворец».       — Евгений Скворцов. Значит, мой отчим был знаком с отцом Киры?       — Хуже, они были лучшими друзьями. Один создавал наркотик, другой его прикрывал, а нажитое разделяли пополам.       — Интересно… Я об этом не знал.       — Несмотря на разницу в возрасте, они стали отличной шайкой, назвавшись «Звериными людьми». Вскоре Виталий Юнусов создал бизнес на создании украшений, в которых и перевозил «Бабочку» нужным клиентам. Но, как ты понимаешь, спрос был небольшим из-за обыденного мета. Тогда Юнусов решился на опыты чуть пострашнее. Он стал ставить их на людях. Обычно его жертвами становились никому ненужные люди: проститутки, бездомные или наркоманы.       — Мерзко…       — Это не самое мерзкое из того, что делал Юнусов за всю свою жизнь. Многое, конечно, скрыто по вине Скворцова. Но все же вскрывались случаи продажи органов или просто продажи взрослых и детей. А еще Виталий Юнусов был склонен к педофилии, так что…       — Прошу тебя, избавь меня от подробностей, — сразу же попросил Саша, нахмурившись, и Ася виновато кивнула. — И что дальше?       — Обычно от несовершеннолетних девушек, которых пичкал наркотиками и насиловал, он старался избавиться. Либо он умирали от передоза, либо от неудачного аборта. Виталий Юнусов самостоятельно пытался избавляться от незапланированных детей, но такие операции всегда заканчивались одинаково. Хотя есть слухи, что он ставил различные опыты на беременных. После смерти девочек он продавал на органы. Однако с одной из девочек он так не поступил. Никто не знает, почему именно Марья Лисицына осталась в живых. Ей было пятнадцать, когда она родила Юнусову близнецов.       — Близнецов? Кирилл и?..       — Имени второго так и неизвестно. Говорят, что он умер через несколько дней после рождения. Никто не знает, что случилось с Лисицыной, но Юнусов отобрал у нее ребенка и воспитывал его вместе со своей законной женой, Мариной Юнусовой. До сих пор неизвестно, знала ли она обо всех грехах мужа, но она жила с ним до конца его жизни… Эм, помню, она была твоей любимой писательницей.       — Не думаю, что сейчас есть смысл об этом вспоминать, — мрачно отозвался Саша. — Я н-не могу поверить, что такой ужас может происходить на самом деле.       — Такое, к сожалению, бывает… Дальше ведь хуже. Марина Юнусова родила ему после еще двух дочерей.       — Наталья Юнусова и Роза Новикова?       — Именно они. Старшие дети пережили в этой семье множества… Событий. Именно на них Виталий начал ставить опыты с более устоявшейся формулой «Бабочки», хотя больше всего пришло на сына. Орел говорил, что Роза приняла участие только в одном опыте. Но из-за того, что она чуть не умерла, Виталий Юнусов перестал использовать на ней «Бабочку». Кирилл Юнусов принимал участие в препарировании людей, в опытах и постепенно стал частью «Звериных людей».       — Кир… Как много всего он пережил?       — Ох, да. Орел рассказывал, что застал тот момент, когда Лис забил своего отца пепельницей, а матери нанес больше пятидесяти ударов ножом, после чего поджог их частный дом. Скворцов помог им подмять дело.       Саша тяжело сглотнул, а если бы мог, вмиг бы побледнел. Ася нахмурилась:       — Саша, не смей думать, что он жертва обстоятельств. Да, он был ею, но теперь он точная копия своего отца, — она вдруг взяла его крепко за руки и прожигала исподлобья глазами. — Дай мне слово, что я не увижу твое имя в новостной ленте. Лиса, может, ни во что не ставят, но пока Орел все еще на его стороне, ему будет плевать, где и как убивать. Пообещай мне, что я вновь увижу тебя на встрече выпускников.       — Он меня не убьет, Ася, — он раздраженно отпихнул ее ладони от себя, помотав головой. — Просто продолжай. Не смотри на меня так.       — Хорошо… Как знаешь. После убийства Виталия Юнусова Евгений Скворцов стал шантажировать Лиса, из-за чего ему пришлось подчиняться и выполнять все приказы.       — Да, я это помню… Кирилл был его шестеркой. Значит, мой отчим стал главой «Звериных людей»?       — Почти, формально им оставался Лис. Я думаю, это для того, чтобы спихнуть на него всю ответственность, если все накроется медным тазом.       — Но Лисом стал Кир, а Кир, как ты сказала, прятался за спиной Орла.       — Именно. Кирилл играл в двойную игру. Если это можно так назвать? Он покорно слушался Скворцова, но с другой стороны он готовился к тому, чтобы убрать инспектора. Но это было сделать сложнее всего… По крайней мере потому, что у него не было никаких мозгов.       — Прекрати так говорить про него. Скворцов шантажировал его мной, так что…       — Саша, ты правда думаешь, ему было на тебя не наплевать? — вдруг задала резонный вопрос Ася, и Саша помрачнел, хотя и старался держаться от раздражения. — Я не понимаю, почему ты так отчаянно пытаешься не смотреть правде в глаза, но… Кирилл Юнусов использовал тебя. Он заставлял тебя рассказывать обо всем, что происходило в доме и все телефонные звонки. А что, думаешь, если бы он тебя не любил, тогда бы не встречался после того, как ты съехал от Скворцова?       — К-конечно…       — Разуй глаза! Кирилл, хоть и склонен к педофилии, как и его отец, все равно цепляется за таких, как ты, Саша. Ты бы знал, столько есть реальных историй от родственников тех, кого убил этот мерзкий ублюдок, обдолбавшись сильнее обычного. И со всеми у него были отношения. Я лично знала троих, с кем он одновременно встречался. Тебя и еще двух, которых он убил. А на их месте мог оказаться ты. Знаешь, как убил?       — П-прекрати…       — Одну задушил поясом от халата, а второго закопал живьем.       — Он не мог… Он… — он глядел в разные стороны, словно пытался найти хоть кого-то, кто мог бы четко выразить его протест, но Ася, схватившая его за щеки, развернула к себе. — Что ты такое говоришь?!       — Он пытался убить тебя?       — Я был сам виноват! — в сердцах выкрикнул первое, что появилось в голове, и неожиданно понял смысл слов, совсем запутавшись. — Сам виноват?..       — Ага, конечно. Это то, что говорила моя подруга, а потом я нашла ее задушенной ебаном поясом от халата. Не думай об этом уроде хоть что-то хорошее. Не смей, Саша, я не дам ему снова сделать это.       Ася тяжело выдохнула, опустив глаза от широких в страхе:       — Прости… Давай вернемся к «Бабочке». Кирилл Юнусов обманом заставил Орла работать на себя, после чего познакомил с представителями дела триста тридцать шесть… — альфа вновь глянула на него, на этот раз сжимая плечи, пытаясь понять, слушает ли ее собеседник. Саша сжал зубы и кивнул. — Тогда Лис смог добиться того, чего на самом деле хотел Виталий Юнусов. Он создал наркотик, вызывающий от чувства влюбленности до экстаза. И «Бабочка» получала как название от одного из симптомов – бабочек в животе, так и популярность. Она продавалась в виде конфет, жвачек, леденцов и разных сладостей. Тогда вместо украшений, Юнусов стал создавать подобные изделия. Думаю, ты и сам на своей шкуре оценил данные конфеты.       — Они… Эти конфеты…. Наркотик?..       — Мне жаль. Никогда не принимай ничего из того, что дает тебе Юнусов, и следи внимательнее за своим стаканом. Хотя, знаешь, «Бабочка» не имела привыкание, это и не нравилось Скворцову. Поэтому он приказал Лису усовершенствовать формулу, но Кирилл Юнусов думал, что сможет торговаться с ним, так как знал формулу только он один. Однако Лис не догадывался, что…       — Что я могу украсть у него чистый образец, — скорбно закончил за нее Саша, все это время глядящий вниз. — Отчим сказал мне, что навредит ему, если я не сделаю это. Кир чуть не задушил меня от злости, когда увидел, что я стащил у него образец.       — А после…       — Я убил сына Скворцова, из-за чего ни он, ни Кир не получили ничего.       — И ты думаешь, Кирилл Юнусов решил взять на себя это убийство? Добровольно? Тебя спасти? — Саша молчал. — Он может сказать любую хуйню, но реальность немного всегда отличается. Это Скворцов решил посадить его за это убийство вместо тебя. Но в последний момент хотел проучить и тебя, поэтому и заставил свидетельствовать против Кирилла Юнусова, а после использовал тебя как шестерку. Так или иначе, ты сам знаешь, как и кто избавился от инспектора Скворцова… Дать тебе минутку на то, чтобы прийти в себя?       — Продолжай, — на удивление, заявил омега. — Я в порядке.       — Итак, если возвращаться на одиннадцать лет назад, то в это время начался пик популярности «Бабочки». Однако кто-то от нее умирал на месте, а кто-то лежал в большом количестве дофамина. В чем же причина?       — Неправильные формулы Кирилла, которые использовал Скворцов.       — Да, Скворцов и Орел, несмотря на то, что находились в одной группировке, не имели ничего общего, поэтому «Бабочку» изготавливали разными способами. Настоящая формула находилась у Орла.       — Почему Скворцов ничего не сделал, чтобы отнять ее?       — Потому что Орел намного умнее Лиса. Он уже давно заручился поддержкой представителей дела «Бабочки», поэтому он находился под недосягаемостью милиции или людей инспектора. Дело было в том, что Кирилл Юнусов не особо ладил с представителями, хотя сам же их собрал для производства «Бабочки». Каждый из шести человек, включая Орла и Лиса, имели свои роли, но именно Юнусов чаще всего не соблюдал свои обязанности из-за шантажа со стороны Скворцова. Так что ни один из членов «Бабочки» не захотел помогать в суде. К тому же чем меньше людей, тем больше выгода. А Орел же стал любовником Ласки. Так что Скворцов не мог ни угрожать, ни уж тем более избавиться от явного конкурента, потому что нарвался бы на проблемы. И когда Скворцова не стало, единственным владельцем «Звериных людей» стал Орел и его помощники в деле «Бабочки»: Ласка, Стервятник, Гусак и Выдра.       — Ясно. Но что за закрытый суд?       — Орел попытался засудить членов «Бабочки», собрав на них всех компромат, однако потерпел крах. Свидетелей и прокурора убили, но кто – неизвестно. А после случился теракт. И так, как под зданием компании Новикова имелась одна из главных лабораторий, все узнали о том, что Глеб Новиков замешан в производстве наркотиков. Из-за масштабной огласки члены «Бабочки» больше не смогли продолжать бизнес и друг другу доверять. Только подумай: в их кругу появился тот, кто решил устранить Орла и его свидетелей, что выступали в суде, чтобы не дать ему еще одну попытку избавиться от «Бабочки». И причем никто не знает, что это сделал. Поэтому всю информацию о деле «Бабочке» распределили между собой, спрятав в папках. Папки стали некой защитой, гарантией. Если кто-то захочет вновь судиться, ничего не получится, пока все данные из каждой папки не будут вместе.       Ася вдруг вытянула тяжело весь воздух, откинув голову назад, а потом недовольно проследила за женщиной, что просто прошла мимо с ребенком:       — Но это не то, что я хотела тебе рассказать.       — Точно. Что-то связанное с пятницей.       — Знаешь, просто Орел дал мне все: работу, семью и дом. Я знаю, что все люди, которых он вытащил из дерьма, теперь должны ему. Это огромная сумма, Саша, поверь, я уже многие года не могу выйти из «Звериных людей». Но Орел честный, по крайней мере, есть достаточно много подчиненных, которым удавалась выплатить все до единой копейки. Когда это происходит, Орел отдает тебе большую сумму денег на первое время, новые паспорта и гарантию защиты на всю оставшуюся жизнь. Разве это не круто: жизнь с чистого листа… Но я предана ему и благодарна, только вот семь лет назад его словно подменили. Я знаю, что предательство и потеря близкого человека заставляет поменяться, но… Он стал более ожесточеннее. Он всегда был параноиком, но сейчас на него больно смотреть. И, когда я думаю об этом, я не могу отделаться от некоторых мыслей.       — Каких?       — Однажды в торговую точку, где я работаю, заявились люди Лаванды и напали на нас. И это немыслимо, ведь у нас с «Лавандовым звоном» не было особых терок. Расспрос выживших ничего не дал. Я тогда еще подумала, что это странно. И случай с похищением Лиса дал мне понять, что тут реально что-то не так! Словно кто-то специально хочет нарушать наши отношения… Помнишь, когда я отправила тебя к тому проституту, чтобы ты не мешался под ногами? В тот момент я вошла в комнату, где находился Конь. Он знает меня в лицо, потому что с гробовщиками я часто имею дело, но… Он должен был знать, что я приду на этот раз по его душу, ведь Лаванда нарушил наши партнерские отношения со своими выходками. Однако он лишь оглянул меня и спросил: «Зачем он послал тебя?» И я ответила, что за тем, чтобы узнать, куда они дели Лиса. Тогда Конь удивленно глянул на меня, после чего разозлился и ударил.       — Удивленно? — шепотом повторил Саша, прикасаясь ребром пальцев к губам.       — Я хотела выяснить, но он сбежал. Вот почему я тогда сбесилась и накостыляла тебе.       — Да я уже понял.       — Я просто… Забудь. Меня напрягает все это. Как будто все то, чем славится Орел, что он знает все в этом городе, вдруг исчезло. Просто взяло и исчезло! Ласку убили, но Орел не знает, кто именно; Андрей спокойно находился в нашем казино, а Орел не знал, кто это на самом деле был; Конь убит в своей квартире, но Орел не знает, кто убил; на Орла напали в его же кабинете, но он не знает, кто напал; убили Гусака, но Орел не знает, кто убийца… И так далее и далее! Почему он вдруг перестал все знать наперед?       — Эй-эй, Ася, не слишком ли много на него возложила? — Саша успокаивающе погладил ее по плечам, когда та уже схватилась за волосы, пытаясь наверняка вырвать их с корнем. — Твоя работа – нервотрепка, но… Постарайся думать рационально. Глеб Николаевич не всезнающий, он тоже может чего-то не знать. В конце концов, он обычный человек.       — Я знаю, но… Я боюсь за него. Может, следующей жертвой станет он? Я его правая рука, что я буду делать без него? То есть… Я работаю на него долгие годы, я слишком привыкла к нему. Он мне как семья!.. Странноватая, конечно, но все равно.       Она опустила голову на плечо Саши, и тот стал невольно гладить ее по голове, как делал раньше в старших классах перед контрольными. Альфа зачем-то обняла его, отчего тот сильнее сконфузился, но потом она потерлась носом о шею, тяжело засопела и неожиданно заурчала. Саша тут же зардел до ушей, моментально отстранив от себя Асю за плечи, держа на приличном расстоянии:       — Эм-м, прошу, держи себя в руках.       — Я с-стараюсь, — она горько усмехнулась, пряча в ладонях горящее лицо. — Извини, в ту пятницу я слишком привыкла к твоему запаху. Ты же знаешь, если альфа выберет запах, то будет до конца гона следовать за ним.       — Ах, вот оно что. Вот почему ты рассказала все это мне? Не будешь локти кусать после того, как придешь в норму?       — Не помню, чтобы ты когда-то был трещалкой. Ты до сих пор хранишь все мои секреты с шестого класса?       — Не думаю, что кому-то интересны твои глупые секреты.       — Рада это слышать, — она улыбнулась, заставив приподнять уголки губ. Альфа быстро встала и протянула руку, помогая тому подняться с мотоцикла, хоть и не отпустила. — Ладно, мы и так засиделись. Давай заглянем ко мне… Я и правда купила тебе пиджак, но не знала, как подарить.       — Боже мой, Ася, после гона ты будешь вспоминать этот момент как самый неловкий в твоей жизни.       — Куда еще? Я не отошла после выпускного, когда ты отшил меня при всех одноклассниках.       Саша рассмеялся, отчего Ася неловко покраснела, открыв ему дверь подъезда.              Суши соскользнули с палочек, и те громко щелкнули о себя же, заставляя всех обернуться на их владелицу.       Гам в кафетерии никогда не прекращался в обеденное время, оставляя в голове гулкий шум, пока все сосредоточены на беседах рядом сидящих коллег. С больших окон, открытых в этот ужасно жаркий день, доносился гул машин, застрявших в пробках с самого утра, а также слышны редкие раздражающие крики чаек, устремившихся к набережной, где отдаленно журчали фонтаны.       Юрий слабо улыбнулся, когда Милана устало нахмурилась, а лицо все порозовело от любопытно смотрящих на нее глаз. Лиза и Саша, вернувшийся со встречи раньше, чем планировалось, успели схватить столовые приборы, пока их всех не разобрали. Так что теперь Милана пыталась схватить любезно предложенные альфой суши палочками, какие она всячески избегала при каждом заказе японских вкусностей. Юра и раньше пытался научить держать ее правильно, но то Милана забывчива, то пальцы слабые.       Он весело выдохнул, когда та начала прятаться от взглядов его коллег, уткнувшись лицом в бок и так крепко вцепившись за грудь. Вдобавок она что-то бормотала и терлась носом, словно хотела куда сильнее зарыться в брата. Лиза и Саша, чтобы не смущать девочку, отвернулись и продолжили разговор о составлении финансового отчета для конца месяца. И только тогда, когда маленькая бета поняла, что на нее не смотрят больше, она начала пытаться вновь схватить суши и наконец пообедать. Юрий не особо вмешивался в ее поединок с палочками, зная, что, если она не поест здесь, он накормит ее сделанными бутербродами, чтобы совсем не осталась голодной до конца вечера.       Юра чихнул и полез в карман брюк за телефоном, когда ему показалось, что звонил у него, а не у сотрудника напротив. И тогда он понял, что оставил мобильный на диванчике в кабинете, когда поднимал сестру за подмышки. Той захотелось, чтобы он потащил ее таким образом. Если ребенок сытый и счастливый, то это счастье вселенского масштаба. Хотя бы для беты. Юрий горько вздохнул, обещая Милане прийти обратно через минуту, а та не обратила внимания, ковыряясь в соевом соусе, куда упала одна из суш, не удержавшаяся в хватке палочек.       Он легко поднялся через ступеньки, задумчиво глядя себе под ноги, и нечаянно врезался плечом в кого-то, еле устояв в вертикальном положении, схватившись за перила.       — Глаза разуй! — раздался до боли знакомый голос, раздраженный, но тем не менее крайне обеспокоенный. Юрий натянул кривую улыбку, глянув на Тимура, что продолжал крепко держать его за плечи, когда схватился из-за рефлекса. Альфа тут же отпрянул, как от кипятка, и отошел, как от чумного. Юра вновь вздохнул, не хватало ему пару насмешек от него. — Куда прешь, слепошара?       — А-а, — недовольно протянул бета, хмуря белые брови до складки между ними, и Тимур скрестил руки на груди, готовясь к словесной перепалке. Им явно не хватало еще одного конфликта ради того, чтобы вымести друг на друге всю злобу. Что ж? Они отлично справляются, будучи друг другу занозой в заднице еще с первых дней стажировки альфы. — У меня нет времени на тебя, придурок.       — Ну-ну, конечно, тебе же еще нужно начальству пару членов отсосать. Бежишь сломя голову, только бы что-то в рот запихнуть, белобрысая шалава.       — О-о, кто бы говорил! Вылизываешь задницы своим коллегам из отдела, чтобы тебя приняли в их маленький клуб куколдов, хуев жополиз. Глядишь, в рот насрут, ты и не поморщишься!       — Я хотя бы не даю трахать себя в жопу ради повышения жалкой зарплаты. Уверен ты перед ними на коленях ползаешь, как собака. Тявкаешь, когда прикажут, а?       — А может, и тявкую, — надменно согласился Юра, вскинув брови, и лицо собеседника скуксилось до неузнаваемости. — Зато я не пытаюсь строить из себя не пойми хуй кого, унижая Скворцова, ради того, чтобы куколдики начали уважать.       — Что?! — прошло эхом по лестничному пролету, что аж двое спорящих подпрыгнули на месте. Они разом оглянулись назад и обнаружили Сашу, стоящего внизу на площадке. Его ошарашенное лицо означало лишь то, что он даже не подозревал вышесказанное. — Ты, блять… Ты….       Он пытался хоть слово выговорить, но единственное, что у него выходило – злобный скрежет зубов. Без ошейника-подавителя запах Саши стал куда интенсивнее, чем раньше. Юрий сморщился, ощущая привкус выжатого лимона, зудящего в носу и полости рта. Однако он был куда кислее, чем обычный выжатый сок. А Тимур явно ощущал в этом запахе не только цитрус.       Саша решительно поднимался, взбешенный до темного оттенка на щеках и лбу, искаженной переносице и явного желания выбить все дерьмо от обидчика, который на самом деле не имел изначально желаний издеваться над ним целый год. Тимур никуда не двигался, застыл, определенно от воздействия чужого запаха. Юрий никогда не мог понять, как работает иерархия по запахам у представителей не его вторичного пола, да и желаний не имелось. Точно не тогда, когда он мог попасть под раздачу по-зверски рычащего Скворцова, у которого иногда сносит от злости голову. Хотя с таким отношением к нему, вряд ли хоть кто-то оставался бы разумным. Тимур кое-как удерживал его за запястья, пытаясь хоть как-то образумить. Некоторые проходящие мимо сотрудники старались обходить их, хотя многие даже не решались подниматься по этой лестнице. А когда Саша стал распускать намного сильнее запах, от которого болели глаза, многих альф это притягивало. Юра сморщился, отходя на безопасное место, когда омега стал активнее проявлять весь тот поток гнева, что накопился в нем за все пять лет работы на должности бухгалтера.       Ему никогда не нравилось, когда коллеги не его вторичного пола начинают выяснять проблемы с помощью таких потасовок. Они рычат или шипят друг на друга, а потом еще весь кабинет провоняет их феромонами, от которых бетам иной раз дурно. Хотя звериные повадки иногда кажутся смешными (например, то, что Декабрина при наступлении гона чирикает, а Глеб урчит и рокочет), это не отменяет того, что это кажется жутко неправильным. Мир построен так, что омеги и альфы всегда борются за право главенства между любыми отношениями. К счастью, в настоящее время звери в них просыпаются лишь тогда, когда испытают более сильные эмоции. Именно поэтому они урчат и рычат чаще во время гона и течки, все их эмоции обостряются из-за гормонов, усиливающихся из-за нужды спариваться. Так или иначе, чем сильнее феромон, тем главнее омега или альфа. Однако сейчас в социальной иерархии нет понятия «сильный запах», хотя многие пользуются усилителями для того, чтобы соответствовать показателям «сильного пола». Сейчас все привыкли разделять главенство по вторичному полу, из-за чего появилась дискриминация по половому признаку.       Юрий незаинтересованно глядел на то, как подошедший Миша успешно разнял двоих и крепко держал Сашу, чтобы тот не смог заехать Тимуру в глаз. А когда на горизонте появилась Наталья Мариновна, бета поспешил убраться в кабинет, чтобы и ему не досталось.       Юра взял телефон и огорченно вздохнул, присев на диванчик, совсем сгорбившись. Он отправил несколько сообщений Глебу незадолго до обеденного перерыва, но тот их не прочитал. Бета облокотился о спинку, пролистав всю их маленькую переписку. Они больше любят звонить, чем переписываться. Глеб долго набирает сообщения на телефоне, хотя на компьютере его скорости позавидуешь. Однажды он сказал, что пользовался только кнопочными модели, поэтому ему все еще трудно привыкнуть к сенсорному. Его сын подарил ему на Новый год, когда предыдущий совсем перестал работать. И хоть с этим подарком возникают трудности, Глеб ценит и любит всем сердцем, поэтому даже не думает приобрести то, что будет легче в использовании.       Юрий прожигал глазами последнее сообщение от Глеба.       Г Ник:       «Молодец, я горжусь тобой!».       Юра слабо улыбнулся, чуть скатившись со спинки диванчика, продолжая глядеть на эти слова. Все никак не оторваться. Щеки краснели. Ему определенно стоит поменять имя в контактах на что-то более неформальное. Разве у них не отношения, к черту «Г Ник»!       Он хмыкнул мыслям, что пытаются догадаться, как он сам записан у Глеба? И стоило начать перебирать разные глупые варианты, то краснота становилась все гуще. Юрий прикрыл улыбку ладонью, словно его кто-то видит в пустом кабинете, а потом раздался смешок. Может, Глеб записал его как «Хороший мальчик»? Если так, то Юра готов назвать его «Хозяин».       Мысли прервал скрип двери, и Юрий впопыхах встал по стойке смирно, словно застигнутый врасплох. Он удивился и спрятал мобильный в кармане брюк, пытаясь рассмотреть новое лицо.       В проеме стояла низкорослая женщина, хотя молодой девушкой ее можно звать еще много лет. Белесые волосы, спадающие до визуально хрупких плеч, зеленые глаза со странным томно-уставшим прищуром. Она казалась совсем белой и снежной, так еще выбрала одежду холодного оттенка. За ней втянулся и ее запах роз и свежей малины. Морщинки возраста углубились, как только взор упал на секретаря после секундного беглого осмотра помещения. Но больше всего Юру смущало то, что лицо ее было до ужаса знакомое.       Роза Новикова.       Сердце в пятки ушло, а все лицо покрылось розовым цветом от стыда. Перед ним стояла жена Глеба, а по глазам казалось, что она все знала. Юра неловко сглотнул ком, стоящий в горле, немного поправляя воротник рубашки. Кажется, ему просто кажется.       Роза Новикова ему чуть улыбнулась, смутив его окончательно:       — Здравствуйте, вы же секретарь моего мужа? — от последних слов становилось до безумия дурно. Неужели их встреча когда-то должна была состояться? Он не был готов встречать ее лицом к лицу, будучи в любовниках Глеба, пока те находятся в браке. Какая разница в каком браке – в счастливом или не в счастливом, они все еще приходились друг другу мужем и женой. Может, Глеб ее и не любит, но бета ничего не знает про чувства стоящей перед ним женщины. И сейчас в полной мере мог осознавать, что чувствовала тетя Света, когда встретилась с его мамой, пока родители все еще являлись супругами. — С вами все в порядке?       Он хотел провалиться сквозь землю, как обычно убежать от проблем. Однако, как бы ты не прятался, проблемы в конце концов тебя настигнут.       — Я… Извините, я невольно задумался, — язык еле переворачивался. — Вы что-то хотели?       — Ох, да, — она чуть сдвинула брови, а глаза ее медленно скользили по всему телу Юры, отчего тот сильнее напрягся. Она его оценивает? — В кабинете Глеба не было, я подумала, что он у секретаря. Но, смотрю, его тут тоже нет.       — Ах, он, эм-м, сегодня взял отгул.       — Отгул? Он сказал причину?       — Да-да, он сказал, что… У него плохое настроение?       — Плохое настроение? — так же неуверенно повторила, а потом Роза Новикова мило рассмеялась, распуская сладкий запах ягод и цветов. Ее бледные щеки покрылись розовым румянцем. — Не могу поверить в это. Кто угодно может взять отгул по такой причине, но не мой муж.       — Ну, — Юра замялся, уставившись на свои туфли, чувствуя себе крайне глупым.— Как бы то ни было, он указал такую причину. Я могу передать ему завтра, что вы заходили, если… Кхм, если укажете цель визита.       — Вы очень смешной мальчик, — хихикнула омега, отчего Юрий сипло втянул воздуха, начиная ощущать себя еще более провинившимся и полным дураком. — Не стоит, думаю, если его здесь нет, я найду его дома.       — Д-дома?.. — невольно вырвалось с губ, и Юра вздрогнул, ведь этим остановил Розу Новикову, стоящую уже в проеме. Она развернулась на каблуках и вскинула вопросительно бровь. — Э-э, будьте осторожны на перекрестке, сегодня там полная неразбериха с движением.       — Ох, — ее губы растянулись в приятной улыбке. — Как мило с вашей стороны. Наверное, поэтому вы нравитесь моему мужу.       Секундная пауза. Тяжелая и выворачивающая наизнанку все органы, из-за чего Юрий ощутил озноб, заставляющий покрыться мурашками.       — Что?..       — Да, Глеб часто говорит о тебе на наших совместных ужинах       — Совместных ужинах?       — Конечно, мы же семья. Хотя Глеб любит засиживаться подолгу на работе, обычно мы каждый день ужинаем вместе. Он так вкусно готовит. Вам бы стоило попробовать хоть раз что-то из его блюд! Хотя не думаю, что он пустит малознакомого мужчину к нам домой, — безмятежно продолжила, копая ему могилу обреченности. Все становилось немыслимым, неважным, как будто он не находился в кабинете, а под ногами нет пола. — Он любит поговорить о своих подчиненных. Он говорил, что вы немного неряшливый, но хороший секретарь. Не стоит воспринимать всерьез его слова, он у меня сам достаточно неряшливый. Он всегда теряет обручальное кольцо, поэтому перестал носить его. Он даже забыл, что я сегодня вернулась после отпуска, хотя каждый день писал, что соскучился. Представляете, он не встретил меня в аэропорту, вот же старый чудик.       — В-вот как? — сдавлено произнес Юра, стараясь улыбаться.       Ему хотелось расплакаться прямо сейчас, потому что грудь сдавило что-то ужасно тяжелое. Он не мог нормально дышать, ощущая тяжесть в носовой полости, что краснела от переживания. Как же больно. Он ворвался в их брак, но остался для Глеба незнакомцем, какого можно обсудить за ужином, так что ли? А теперь не может смотреть в глаза Розе Новиковой. Зубы стиснулись. Если это именно так, почему бы просто не сказать об этом с самого начала?       — Он всегда забывает важные даты.       — Неправда! — вдруг выдал с раздраженностью бета, чуть сжимая кулаки, пытаясь схватиться хоть ха что-то. — Он не мог забыть важную дату.       — Хотите сказать, что вы знаете моего мужа лучше, чем его жена?       — Н-нет, конечно! Я же… Я же только его секретарь на два месяца. Просто… Ваш муж очень… Умный.       — Тогда, если он может запомнить все важные даты, зачем ему нужен вы? — ему казалось, что в голове неожиданно ничего не осталось. А в пустоте раздался оглушающий писк. Зачем ему нужен Юра?.. — Зачем ему секретарь? Ох, прощу прощения, думаю, мне пора. Удачной вам работы!       Юрий тяжело опустился на диванчик, когда дверь закрылась, оставив его одного. Он сложил ладони на коленях, чуть наклонившись вперед, чтобы избавиться от чувства тошноты.              Взгляд медленно скользил по пальцам, что собирали волосы в высокий хвост, вдевая их в резинку. Каблуки по паркету издавали приглушенный цокот, хотя все еще отчетливый, чтобы заставить того обернуться на звук.       Глеб, злобно прищурившись, полностью повернулся к неожиданной гостье, что встала в проеме, согнувшись, чтобы не удариться о высокую дверную арку, бросив огромную тень на хозяина казино, загородив весь свет из коридора. Лиля чуть нахмурилась, зажимая пальцами нос, чтобы не вдыхать заполонивший всю каморку ядреный запах ненависти, в котором кое-как проглядывался настоящий кофе. Омега не решалась спрашивать, что произошло здесь, предпочла рассмотреть все сама.       Тусклая лампа светила под смольным потолком кровавым светом, из-за которого сложно разглядеть все пятна крови. Однако она точно видела бурые брызги на засученных рукавах белой рубашки Глеба, что крепко держал в руке молоток. Альфа вытер ребром ладони пот под носом, размазав кровь по губам. Глаза его блестели усталостью и злобой, хотя последняя медленно отступала. Глеб расправил плечи и небрежно выбросил назад молоток, что с грохотом звякнул о пол, проскользнул чуть дальше, покрутившись на месте, и остановился возле ножки кресла. Лилия сморщилась, обратив внимание на сидящего там человека. Точнее, прочно связанного несколькими веревками.       — С каких пор ты занимаешься тем, о чем мы с Лавандой распространяли слухи? — решила поинтересоваться она, недоверчиво глядя на хозяина казино, что прошел чуть вперед и вольготно расположился на диванчике рядом с креслом. Вот только Глеб ничего не сказал, лишь указал на такой же диванчик напротив, приглашая ее сесть. — Кто это?       Альфа невольно усмехнулся, нервно покачивая коленями, когда отбросил руки на спинку дивана, взглянув на гостью исподлобья:       — Можешь взглянуть сама, — тихо прошептал он с неким вызовом, качнув головой в сторону неизвестного, а потом оскалил зубы. — Жаль, что теперь лицо его вряд ли можно распознать.       Лиля осторожно опустила скрещенные руки на груди к бедрам и все же через пару секунд отважилась сделать первый шаг. Чем ближе, тем больше открывалось скрытое под тенью изображенное тело мужчины, вскинувшего голову назад с широко открытом ртом, в котором не насчитывалось пару зубов. Омега резко остановилась, когда поняла, что наступила на что-то мокрое, слишком отвлекшись на человека. Лужа под креслом, в которой она стояла, чуть блестела красными бликами, тонкой полоской шла к концу комнаты. Лилия вопросительно глянула на Глеба, когда с его стороны стал струиться дым от мундштука:       — У нас были достаточно веселые игры, — саркастически протянул слова вместе с новыми белыми узорами. — Такие, что он потерял дар речи и обмочился, когда увидел у меня молоток. Как некультурно с его стороны.       Лилия сдвинула брови к переносице, вернувшись к лицу неизвестного. Синяки и вспухшие от гематом места несколько затрудняли рассмотреть хоть какие-то возможные черты лица, что могли бы дать ответ, кто перед ней сидел. Неизвестный хоть и слабо, но все еще дышал, точнее, хрипел при выдохе. Он был без сознания, вероятно, от сильного страха перед неожиданным орудием владельца казино. Оголенный торс ничего не дал, кроме вида множеств глубоких порезов и цветущих пятен от достаточно сильных ударов. Лиля отошла, брезгливо обтерев подошву туфель о обивку кресла, после чего села напротив Глеба, чей запах изменился на спокойствие с нотками беспокойства.       — Спрошу еще раз: кто это?       — Один многоуважаемый человек, — продолжал говорить загадками альфа, сложив ногу на ногу. — И совсем неважно, кто именно этот многоуважаемый человек… Если ты тоже не хочешь повеселиться со мной.       — Ох, нет-нет, Орленок, — она сморщила губы, покачав головой. — Тебе совершенно не идут фразы этого психопата.       — Возможно, ты права. Но я настоятельно прошу не пытаться узнать, чем я тут занимаюсь последние несколько часов.       — Чем ты тут занимаешься, я уже давно поняла. Наверное, ты хотел сказать «с кем», м? — Глеб только пожал плечами и вновь примкнул губами к мундштуку. Лилия аккуратно встала, наконец увидев, что сзади того находилась декоративная продолговатая лампа. Яркий свет ударил по глазам, из-за чего омега сразу же отвернулась, прищурив глаза, хотя тут же распахнула их, теперь разглядывая всю окровавленную одежду собеседника. Глеб сплошь в крови, явно не только измученного. Алые брызги доставали до горла и комочками обвисли в некоторых местах. А взгляд его казался безумным оттого, что Орел натворил. — Ох, тебе придется раскошелиться на прачечную, если хочешь успешно отстирать все, что заляпал… Хотя, если так подумать, миллионеру, вроде тебя, можно просто каждый раз менять одежду и выкидывать окровавленную, не так ли?       — Что за камень в мой огород?       Лилия вернулась к нему, однако на этот раз, остановившись за спиной Глеба, ловко расположила пальцы на широких плечах и плавно спустила до груди, соединив их в «замок». Уперлась виском в чужой, глядя из-под накрашенных ресниц на изуродованного человека. Омега чуть приподняла уголки губ, вернув внимание к владельцу казино, что положил руку на тыльную сторону ладони и любопытно поднял на нее глаза.       — Что ты тут делаешь, Лиля?       — Пришла с новостью, разве я когда-нибудь приходила к тебе без повода?       — Надеюсь, это новость хорошая? Как видишь, я сегодня совсем не в духе.       — Конечно, новость хорошая. Я бы даже сказала, лучше не бывает. Мои шакалы успешно разобрались с «Лавандовым звоном» на четырех больших торговых точках. И более того, некоторые мои люди внедрились в их Центр и могут свободно получать всю информацию прямо от Лаванды, — она утробно засмеялась, когда серые глаза засияли, а сдержанный оскал вдруг раскрылся полностью. Запах кофеина давал понять, как же Глеб удовлетворен столь приятной весточкой. Лиля гладила его руку, ощущая каждый перстень, подобравшись ближе к уху. — Но я требую награду за такую работу, Орленок. Дай мне расправиться с этим психопатом за мою сестру.       Глеб тут же хмыкнул, отпихнув от себя одним жестом, отчего Лилия зардела от раздражения:       — Почему ты его защищаешь? — недовольно спросила она, быстро обогнула диван и села рядом с ним, смотря на спокойное лицо. — Я не понимаю: это Кирилл виноват в том, что происходит. Со мной, с тобой… Со всеми!       — Не забывай, он мой единственный друг.       — Конечно, — пренебрежительно выплюнула омега, а потом усмехнулась. — Если он твой единственный друг, то ты, должно быть, знаешь его имя. Настоящее?       Глеб задумчиво прикрыл глаза, словно нехотя продолжая слушать цокот каблуков гостьи, что никак не находила себе места. Когда он все же глянул на нее, она стояла возле книжной полки, теребя корешки книг, до которых владелец не касался на протяжении многих лет. Альфа опустил голову на сложенный кулак, облокотившись локтем о подлокотник, когда опустил мундштук на специальную подставку. Лиля не оборачивалась, и Глеб устало вздохнул:       — Я знаю его действующее имя. Разве мне нужно знать, как его звали до встречи со мной?       — Я бы поспорила, но ты так выглядишь, словно все знаешь, — она шумно фыркнула и села напротив. — Ох, как я могла забыть! Конечно, ты все знаешь.       — Не делай из меня Всевидящего, я всего лишь провел пару расследований. Я знаю, что Кир – Федор Лисицын, но разве это имеет значение? По крайней мере для меня – нет. Сдается мне, у тебя есть что-то, что ты хочешь мне рассказать, прежде чем снова попросить меня об услуге.       — Он убил мою сестру.       — Он многих убил и убьет в будущем. Как думаешь, мне есть до этого дело?       Скучающий вид вдруг исчез с лица владельца казино, как только та звонко расхохоталась:       — Не смеши меня! Ты ненавидишь его так же, как и я. Как все, кому он причинил боль. Давай по-честному… Сколько раз ты мечтал отомстить ему?       — Я сбился со счета, — честно ответил альфа, отчего Лилия даже удивленно охнула. — Наверное… Я думал об этом с того самого дня, когда он избил меня в туалете колледжа и насильно засовывал в сортир лицом. Ждал, пока я перестану дергаться, вытаскивал, давал мне отдышаться пару секунд и снова в грязную воду. А потом он столько времени повторял другую версию событий, что я чуть ли не поверил ему. Если бы не Марина, я бы считал сейчас, что он и правда мой единственный друг.       — Тогда… Тогда почему ты до сих пор возишься с ним? — Лиля рассеяно поддалась вперед, сжимая в пальцах обивку диванчика. — Ты же знаешь, этот психопат давно уже не имеет никакой власти. Его даже искать никто не будет, если он умрет…       — Почему ты так хочешь его убить?       — Чт… Я же уже сказала!       — В прошлый раз он упомянул что-то о слепой девочке. Когда я искал информацию о его прошлой жизни, Скворцов отмечал, что он часто видел рядом с Федором ее. Это была твоя сестра?       — Да… — мрачно согласилась омега, ощущая, как кровь холодеет в жилах. — Саша была младше его на пару лет. Она родилась слепой, так что мне было сложно ее воспитывать. В глухой деревне, как наша, никому нет дела до тех, кто нуждается в помощи. Как ни посмотри, наши семьи были похожи. Я была его одноклассницей, так что я видела его периодически. Кирилл часто отсутствовал в школе, но если приходил, то весь в гематомах и еле разговаривал. В остальное время, Саша говорила, он находился в помещении для наказания. Я не знаю, что это было, но, когда он возвращался оттуда, выглядел хуже, чем обычно.       — Это был обычный погреб. Скворцов говорил, что родители Федора часто наказывали его и даже забывали о нем на несколько дней, закрывая его там в темноте. Без еды и воды.       — Боже… Я и подумать об этом не могла.       — Да, Кирилл часто говорит: он боится, что остался там… Чтобы это не значило. Так что произошло?       — Как я говорила, наши ситуации в чем-то схожи. Его мать сошла с ума и позволяла своему мужу делать что вздумается. Моя мать была такой же, хотя она просто была деревенской шалавой. Она родила нас с Сашей от разных мужчин, а потом встретила еще одного. Мой отчим продавал ее местным алкашам, отчего она родила еще пару детей, но все они умирали в года два или меньше. Некоторых она придушила сама, другие умерли от голода. А когда мне исполнилось тринадцать, отчим стал продавать и меня…       Лилия сомкнула губы, когда заметила, как у Глеба стали слезиться глаза. Он весь сжался, теряя тот облик безразличия, которым овладел за последние несколько лет. Сколько бы она не рассказывала ему историй из своей жизни, он реагировал только так. Она глянула на неизвестного мужчину, рассматривая все попытки Орла быть устрашающим. Но он никогда доходил до такого. Лиля запомнила его другим, теперь он просто пытается остаться на плаву в этом городе. Омега цыкнула:       — В тот момент Федор Лисицын пропал, а по деревне пошли слухи о убийстве трех человек жестоким способом. Мать Федора зарезана спящей, отчим захлебнулся кровью из-за осколка стекла в горле. И нашли еще в лесу в медвежьем капкане с проломленной головой одноклассника, который вечно издевался над Федором. Это осталось не раскрытым делом, но ты знаешь ответ.       — Их убил Кирилл.       — Да. Как я поняла, Скворцов пристроил Федора к биологическому отцу после этого случая… Ты сказал, что провел расследование, не так ли?       — Виталий Юнусов ставил опыты на настоящем Кирилле, но восьмилетний мальчик не смог перенести их. И так, как семья Юнусовых была на слуху, он не мог допустить, чтобы об этом кто-то узнал. Юнусов смог подстроить, словно его сын «заболел» и наблюдается у врачей. Прошло четыре года, и многие заинтересовались столь долгой пропажей и достаточно размытой информацией о болезни. Сначала Юнусов утверждал, что это киста в голове, а после неожиданно Кирилл вернулся здоровым в семью.       — Это уже был Федор.       — Да, Юнусов искал, каким образом мог заменить сына, потому что боялся, что, узнай хоть кто-то о смерти, все остальные жертвы опытов обнаружатся. Что уж говорить, он был ужасным параноиком. Так что Скворцов предложил сделать вид, что Федор – это Кирилл. У Федора не было выбора. У него не осталось семьи, но остались большие проблемы с головой, из-за которых Юнусову было легче использовать его.       — Он начал использовать его в опытах. Кирилл невероятно живучий.       — Уж поверь. Все эти одиннадцать лет он был в бегах, но однажды его поймали. Его пытали несколько дней. У Кирилла практически нет собственных зубов, ему вырезали огромную часть кожи спины, ломали пальцы и вытаскали ногти. И единственное, что из этого вышло: Кир сбежал со всеми ранами, но потерял память от пережитого шока. Для меня это было чудной новостью. Его неожиданное появление здесь было пугающим для меня, но, когда я понял, что он ничего не помнит, я был крайне рад. Понимаешь ли, он превратил мою жизнь в полный Ад, не то чтобы раньше я хорошо жил… Тем не менее сейчас он лишился глаза, выжил после ожогов лица, от которых обычно умирают, и спит в соседней комнате. Кирилл не просто невероятно живучий…       Глеб вдруг перевел утомленный взгляд:       — Мы не собрались здесь говорить о нем.       — Ясно. Ты не дашь мне попасть в соседнюю комнату?       — Расскажи мне, что стало с твоей сестрой, — вместо ответа, попросил он. — Мы немного отвлеклись.       — Ты прав. Когда мне исполнилось семнадцать, отчим продал нас с Сашей Юнусову. У него были долги, а Виталий Юнусов иногда покупал людей. Точнее, детей. Когда он разглядывал нас, он сказал, что я уже достаточно стара для него. Его привлекала моя сестра. И я знала, что последует после того, как он захотел с ней уединиться, но я боялась хоть что-то сказать… В тот момент появился Кирилл. Я сразу же узнала его. Его глаза мертвые, их нельзя спутать ни с чем. Кирилл всегда выглядел ужасно, но в тот момент он стал совсем как скелет. А на руках множество точек от игл, и на шее их тоже было много. Его кожа имела зеленоватый оттенок, хотя сам он был буквально белым. Я знала, что на нем ставились большинство опытов.       — И что тогда произошло?       — Моя сестра узнала его тоже. По голосу. Саша была глупенькой, совсем наивной. И когда она выкрикнула имя «Федор», Юнусов пришел в ярость. Наверняка из-за того, что она напомнила ему о промахе с сыном.       — Он приказал Кириллу убить ее?       — Да. Юнусов схватил Сашу за руки и не отпускал, а после отдал Кириллу скальпель. Я сразу же потеряла сознание, когда он пырнул мою сестру. Все как в тумане. Я периодически приходила в себя и видела, как он вытаскивает из ее живота кишки.       — Почему они не убили тебя тоже?       — Кирилл умел успокаивать своего отца. Не пойми меня неправильно, но Кирилл получил сифилис от своего отца. Наверняка ему приходилось часто успокаивать… Его такими методами. Тогда он смог заставить оставить меня в живых, но меня отправили помогать избавляться от улик к Скворцову.       — Понятно. Твою сестру, значит, звали Александрой? А не скажешь мне, какой запах она имела?       — Что-то лимонное, на самом деле я уже не помню. Что-то не так?       — Нет, все в порядке.       Они сидели порядком пары минут в тишине. Лилия опустила голову на ладони, глядя на испачканные туфли владельца казино. Сквозь молчание стало слышно тиканье часов.       — И чем ты тут занимался? — решила все же спросить Лиля, осторожно подняв глаза на Глеба, который молчаливо глядел на третьего человека в комнате. — Я слышала о твоем аресте.       — Да. Екатерина думала, что я замешан в убийстве Бабочек.       — Хочешь сказать, что ты сам бы на себя напал в кабинете?       — И я о том же, — он хмыкнул. — Рядом с тобой сидит Бархов.       Лилия тут же выпрямилась, удивленно глазея на связанного, а потом ошарашенно оглянула Глеба, что невозмутимо встретился с ней взглядом.       — Ты с ума сошел?!       — Пока что нет.       — Но как ты?.. Зачем?!       — У нас с Барховым была сделка: он не лезет ко мне, я не лезу к нему. Но любят же люди нарушать личные границы. Он оставил скрытую камеру в моем клубе, взамен я хочу снести ему голову молотком. Думаю, все честно.       — Подожди… Почему он сделал это?       — Хочешь узнать?       Он не дождался ответа, как поднялся и обогнул диванчики, взял за креслом бутылку. Лиля даже невольно встала, притихнув, когда тот стал выливать на Бархова воду. Сначала только брови хмурились, а когда жидкость стала залезать в рот, Павел Бархов захрипел и закашлялся, заставив тем самым остановить «пробуждение». Глеб вернулся обратно, не чураясь стоять на мутной луже, крутя в руках молоток. Бархов поднял на него подбородок, еле открывая заплывший глаз.       — Сукин ты сын! — прошипел Бархов, свистя воздухом из-за отверстий между зубами. — Ебливая гнида!       Глеб на это всего лишь опустил пальцы на край ручки молотка и опасливо раскачивал его, подняв на вытянутую руку прямо над пахом.       — Давай продолжим, — чуть более бодро заявил он, когда гостья рухнула обратно. — Если мне не понравится твой ответ, я отпущу молоток. И ты погляди! Куда же он упадет с такой высоты? Ох, наверное, это будет очень-очень больно?       — Да пошел ты, су…       И не успел он закончить, как пальцы разжались. Молоток тут же упал на паховую кость – в комнате прошелся оглушающий крик, оставаясь в голове эхом. Лиля сжала уши руками, резко встала и убежала из комнаты. Тогда Глеб поднял молоток, но на этот раз крепко держал его на уровне бедер, зная, что омега не вернется сюда снова. Он безразлично глядел на то, как Бархов жмурился, дергал связанными кистями и плакал от вероятно невыносимой боли. Глеб задрожал, пытаясь ровнее дышать.       — Я же тебе все рассказал, ублюдок! Макеев рассказал Лаванде о ваших планах! Лаванда приказал мне оставить камеру там, он хотел тебя шантажировать! Но из-за качества видео ему это не понадобилось! Показать видео Милюковой была моя идея! Моя! Слышишь!       Глеб насмешливо ухмыльнулся и, подойдя впритык, наклонился, опираясь руками о подлокотники кресла, заставляя смотреть прямо в его кристально серые глаза:       — Ты идиот, Павел… Я говорил тебе не соваться туда, куда не просят.       Он выпрямился, перехватил молоток в другую руку, замахнулся и одним размахом проломил череп. Кровь брызнула резко, заставляя от страха зажмуриться. За ударом последовал еще один, раскрашивая лицо тонкими брызгами. Голова того так легко подавалась молотку, и Глеб отрешенно отошел на пару шагов, ощущая каждую алую крапинку на теле.       — Вот так вот… Вот и все, — прошептал для себя он, уронив невольно молоток, что звякнул вновь в голове. Альфа чаще задышал, пятясь назад, словно боялся, что труп мог снова ожить, если не смотреть на него. Комната плыла по кругу, смазывая очертания всех предметов. Пол гудел под ногами, а пот выступил холодными каплями. Глеб с трудом сглотнул, понимая, что комната все никак не заканчивалась, и повернулся, наткнувшись на стоящего в проеме Кирилла. — Господи!       Он испуганно распахнул глаза и нелепо упал назад, запутавшись в собственных ногах, отчего Кир только поднял травмированный конец губы. Он разглядел комнату, а после вернул внимание обратно на упавшего друга, протянув ему руку. Глеб кое-как встал, марая бледную ладонь кровью, а тот только небрежно размазал ее по футболке.       — Никогда бы не подумал, что ты сможешь убить кого-то, — выдал Кирилл и невозмутимо пошел обратно в соседнюю комнату, наполовину скрывшись в ней. — Мне кажется, ты и сам так думал.       А потом исчез, но Глеб, тяжело дыша, опираясь о косяк, нахмурился, ощущая соленый металлический привкус на губах, стоило их нервно облизнуть. Он кое-как выпрямился и направился за ушедшим.       Глеб осторожно вошел в темную комнату, освещенной только светом от телевизора. Кир сидел на середине кровати в позе лотоса, сгорбившись над тарелкой с украденной в какой раз едой из ресторана на втором этаже. Он ел жадно мясо руками, глядя в телевизор, по которому шел какой-то сериал. Бета вряд ли вдумывался во все, что происходит, но он старался занять себя чем-то еще с утра, как пришел в себя после череды галлюцинаций. Возле него находились еще несколько полупустых тарелок, некоторые он разбил, нечаянно столкнув на пол.       Когда Кир проснулся, никто из персонала не хотел заглядывать к нему и удосуживаться покормить больного. Однако бета явно не заботился об этом. Все лекарства остались на тумбочке, и принимать их никто не собирался. Из-за всех событий на прошлой неделе Кирилл совсем исхудал, хотя выглядел лучше, чем когда явился на порог «Среды» после похищения. Он быстро восстанавливался и уже не так сильно хромал.       — Что такое? — спросил Кир, безразлично уставившись на Глеба, обтерев о футболку жирные от мяса пальцы, размазывая пятна по всей ткани. Он с трудом встал и подошел к нему, теперь внимательнее разглядывая. — Когда-то это должно было случиться.       Он потянул к лицу руку, желая размазать небольшой прилипший кусочек мозгов по щеке, только альфа перехватил руку быстрее. Кирилл прищурился, пытаясь вытащить кисть из хватки, из-за которой его кожа вокруг становилась темно-бурой.       — В-воу… — растерянно вытянул, сжимая губу в зубах, когда это стало приносить дискомфорт. Кир склонил голову, тянувший себя назад, но попытки были тщетны. — Черт возьми, больно!       — Когда я разрешил тебе покидать комнату, — спокойно говорил Глеб и все же отпустил, отчего Кир пошатнулся и врезался спиной о умывальник, быстро осев на полу, потирая запястье. — Я не разрешал тебе лезть на кухню и портить мне бизнес.       — Подумаешь, пару плохих отзывов, — хихикнул тот, вернувшись на кровать, лишь бы быть на безопасной дистанции. — Ты сегодня в плохом настроении?       Альфа ничего не ответил, только открыл кран, и проточная холодная вода начала смывать кровь с рук. Он умыл лицо, брезгливо морщась. Маленькое зеркальце напротив разбито Кириллом, все равно иногда смотрел на него, чтобы стереть все следы. Он вышел из комнаты, устало встряхнув руками, чтобы избавиться от капель, и попытался найти телефон в кармане брюк, но никак не находил. Наверняка оставил в кабинете. Ему пришлось выйти из скрытого от посторонних людей коридор с парой комнат, где хранился весь компромат и каморка с настоящей «Средой». Вчера полицейские ничего не нашли, а им всего лишь нужно было чуть сильнее прикасаться к стенам.       Он зашел в кабинет, не включая света, потому что яркий красный прямоугольник с коридора хорошо освещал стол, захламленный бумагами и договорами. Глеб точно оставил его где-то здесь. Он искал под документами телефон, заполняя шуршанием все помещение, однако к нему добавились еще и шаги после секундного гулкого джаза с казино. Возможно, это шла Ульяна, единственная, кто не боялся контактировать с Кириллом. Глеб решил остановить ее, чтобы не тратила на Киру время, если она несла ему ужин. Однако, как только дошел до порога, понял, что шли сюда двое.       Альфа вздрогнул, когда до него дошел знакомый голос. Он постарался закрыть дверь наиболее тише и заперся, отойдя на несколько шагов. Возле прохода остановились, пока Глеб находился в кромешной тьме, закрыв себе рукой рот.       Стук в дверь слишком звонок в тишине и поглощающей темноте. Он не мог поверить в это.       — Пап! — раздалось снаружи, и альфа почувствовал, как екнуло сердце. — Эм-м, я пришел поговорить о случившемся… На этот раз это не допрос, ладно?       Глеб опустился на пол, понимая, что больше не мог стоять. Он был весь в чужой крови трех человек, а совсем рядом стоял его сын. Сын, что однажды назвал его чудовищем, когда узнал о его наркобизнесе. Сказал, что презирает и больше не хочет видеть. Сердце стучало в висках, больно сжимаясь и обливаясь кровью только от одной мысли об этом. Ему нужно что-то придумать, но он застыл и не смел пошевелиться. Просто не мог выдать, то что он находится здесь.       — Почему ты молчишь? — осторожно спросил Николай. Глеб зажмурился, а все лицо начало гореть в безумном чувстве вины. Отвращении к себе и жалости к сыну, что не заслуживал такого ужасного отца, как он. — Ох, я думаю, мне стоит извиниться за сегодняшние слова.       «Тебе не нужно извиняться, Коля. Это я виноват во всем».       — Прости меня. Я не хочу, чтобы ты думал, что я снова… Ну, знаешь, снова зол на тебя.       «Ты имеешь право злиться на меня. Имеешь право ненавидеть и считать меня монстром».       — Просто я чувствую себя ужасно, когда думаю о тебе. О твоем выборе. Ты все еще не объяснил мне, почему все это делаешь. Я имею в виду незаконные действия, что ли? Ты все детство говорил мне, что нужно всегда оставаться справедливым и не причинять никому зла. Я стал прокурором, чтобы сажать преступников в тюрьму, потому что загорелся этим после твоих слов… Поэтому я не могу поверить, что ты делаешь это по своей воле.       Глеб продолжал молчать, опустив голову на согнутые колени, впервые услышав причину, почему его сын захотел выбрать карьеру прокурора. Николай никогда не говорил ему об этом. Носовая полость стала тяжелой, а по щекам скатывались слезы. Его маленький мальчик не заслуживает таких переживаний из-за него, однако Глеб уже не мог повернуть обратно. Все зашло слишком далеко.       — Я правда не хотел оставлять тебя одного семь лет назад. Тебе нужна была помощь, не так ли? От тебя все отвернулись в тот день. И я тоже. И мне жаль, что я избегал тебя. Я должен был выслушать тебя куда раньше, чем полгода назад. Пап, я замечаю, что тебе неуютно со мной, я даже знаю, почему ты чувствуешь себя так. Ты боишься, что навредишь мне, но… Ты всю мою жизнь был со мной, даже несмотря на то, что у тебя практически не хватало времени ни на что другое. Ты лучший, ладно?       Он снова задергал ручкой:       — Папа?.. Думаю, тебе надо побыть одному, да? Просто знай, что я тебя люблю и… Больше никогда не предам! Я уже взрослый, так что ты можешь не скрывать, что у тебя есть проблемы. Я хочу быть твоим другом. Я хочу тебе помочь, ладно? Я верю в твою невиновность, так что… Так что я должен тебе сказать, что за твоими действиями какое-то время будет следить полиция. Пожалуйста, не делай ничего… Плохого. Но я добьюсь того, чтобы от тебя убрали все подозрения. Эм-м… Если ты захочешь, мы могли бы на днях снова провести время как…       — Прошу прощения, — перебила его Ульяна, что вовремя вернулась обратно. — Если Глеб Николаевич не открыл вам дверь, возможно, он просто уснул за работой.       — Уснул? Вот же ж… Черт возьми.       — Да, к сожалению, ваш отец ужасный трудоголик. Я провожу вас, — говорила она, и их шаги становились все дальше от двери. — Он часто засыпает в кабинете, так что посетите его в другой раз, а сейчас…       Глеб мог выдохнуть, как только тишина вновь осела на дрожащих плечам. Он позволил себе шумно заплакать, стягивая ткань брюк в кулаках. Слезы щипали глаза до болезненных пульсаций, а ком в горле колкими шипами осел и рос, добавляя тяжести в груди. Он хотел быть примером для своего маленького мальчика, стать тем, кем тот мог бы гордиться, дать ему самую лучшую жизнь и будущее, а теперь прятался от него. Позорно прятался. Он знал: с этого момента его отношения с сыном испортились окончательно. Он понимал, что его планы заставят отречься от всех любимых людей, чтобы не ранить и не привлечь к последствиям. Но почему, даже смирившись со всеми выпадами жизни, ему так больно отстранять от себя единственного сына. Его маленькое солнышко не заслужило всего этого из-за ошибки Глеба.              — И он еще попытался извиниться передо мной! — в сердцах недоумевал Саша, невольно скрипя зубами. Валя весело глядел на него с довольным прищуром, облокотив щеку о ладонь, явно заинтересованный всеми выпадами вспыльчивого компаньона на вечер. — Как же мне хотелось прибить его прямо там, у лестницы. Ох… Конечно, нам оба досталось от начальницы.       Они встретились в недорогом кафе на «Лавочной», где каждое заведение стало готовиться к позднему фестивалю завтраков и надвигающемуся дню города: подкрашивали стены, обновляли стенды, улучшали вывески и делали хорошие скидки для постоянных клиентов. Одним из таковых являлся Валентин, засунувший в рот зубчики вилки с ломтиком нового десерта, которое порекомендовал ему официант. Оно таяло во рту удивительной нежностью. Саша, к сожалению, отнекивался от любых предложений и взял себе только обычный кофе. Несмотря на то, что бета предложил оплатить этот ужин, тот твердо отказывался. Валя предлагал до тех пор, пока омега не сдвинул брови к переносице, грозно глядя, словно мог прорыть в нем дыру. Валентину все же пришлось смириться, раскрасневшись до ушей.       — Так значит… — решил наконец подать голос, когда Саша успокоился, поправил кудри и, откинувшись на спинку диванчика, шумно втянул глоток кофе. Омега сразу же заинтересовано поднял на него взгляд. — Твой коллега унизительно к тебе обращался целый год, чтобы подружиться с кучкой коллег из его отдела?       — В каком-то смысле, — тяжело вздохнул Саша, вновь поставив кружку на блюдце, наклонившись вперед, и облокотил локти на стол, чтобы быть ближе к собеседнику. — Поверить не могу! В начале его стажировки он столько раз вежливо обращался ко мне за помощью. А я ведь еще гадал, почему его отношение ко мне так резко ухудшилось.       — Иногда меня беспокоит твой коллектив. По твоим рассказам это просто цирк, — честно признался Валя, морща подбородок в недовольстве. — Не хотел сменить место работы? Думаю, за шесть лет у тебя набрался достаточный опыт, чтобы устроиться в другую кампанию. Твой коллектив высосет все соки, я знаю, что говорю.       — Я думал над этим, но есть несколько, эм-м, пунктов, из-за которых я сейчас не могу осмелиться на такой риск.       — Ох, милый, я понимаю. Что тебя беспокоит?       — Еще в марте я искал свободную вакансию бухгалтера, чтобы перестраховаться. Мой офис был в зоне риска на ликвидацию каких-то пару месяцев назад, сейчас уже лучше, и мне даже подняли зарплату. Все мы думали о том, чтобы найти что-то на запас, если офис все же закроют. Но с поиском работы в последние годы совсем туго.       — Да, к сожалению, сейчас нет ни одного свободного местечка, кроме общепита и автомоек, а ты сам знаешь, какие условия труда и постоянная утечка кадров. Я еле протянул в кофейне. Главное, я отработал свои две недели и теперь свободен от пыток бесконечных смен и ужасных клиентов.       — Я бы не выдержал.       — Смотря на твой буйный характер, ты бы смог заткнуть даже моего бывшего менеджера. А он ведь за словом в карман не лезет.       — Думаю, ты преувеличишь мои возможности в коммуникации, — он усмехнулся. — Если так подумать, то за глаза могу поворчать, а в глаза из меня вряд ли хоть слово вытянуть возможно. В конфликтах участвую только при запущенных случаях, в остальное время просто молчу. Поэтому-то я и не могу ничего поставить против моих коллег.       — М-м? Думаешь, будь ты смелее, смог бы прекратить издевательства над собой?       — Эм-м, предполагаю, что возможно, — уже более неуверенно продолжил Саша, поглаживая большими пальцами ободок кружки. Валя хихикнул, прикрыв ладонью рот, заставив все же оторваться. Омега невольно улыбнулся. — Я сказал что-то смешное?       Валентин помахал рукой:       — Не-а, милый, я просто подумал. Я сейчас занимаюсь репетиторством французского с детишками и более-менее зарабатываю. А ты знаешь французский лучше меня, понимаешь ли. В подтверждении моих слов я могу предложить твои очумелые стихи, если ты снова скажешь, что это не так. Ты мог бы заняться этим.       — Избавь меня, — ворчливо выплюнул Саша, закатив глаза на потеху второго. — Я два года работал воспитателем в детском саду, мне этих детишек хватило на всю жизнь.       — М-м-м, — увлеченный бисквитом промычал бета, нечаянно оставляя нежные кусочки на уголках губ, а потом отломил кусочек десерта и протянул тому. — Скажи «а-а»!       Когда крем отпечатался на губах из-за плотного касания, омега встрепенулся от неожиданности. Саша смущенно отворачивался, одновременно мотая головой, вытянув перед собой ладони, всем видом отказываясь от предложенного угощения. Хотя бы от того, как его преподнесли. И стоило тому совсем зардеть и ощущать, как быстро билось сердце в груди, Валентин лишь нахально рассмеялся:       — Хорошо-хорошо, в конце концов, я не могу нарушать твои личные границы! — он втянул кусочек в рот, лукаво смотря, как тот возмущенно поправил галстук, слегка ослабив его. — Но ты обязан попробовать хотя немного!       Ах, что-то знакомое. Саша втянул голову в плечи, замечая, что множество свиданий за попытки найти себе пару становились похожими друг на друга. И все-таки они должны были начать повторяться. Однако он всегда отказывался от подобных жестов внимания не только на публике, но и наедине. Никаких сюсюканья, лишних касаний и уж тем более – поцелуев на прощанье! Он до сих пор не может отойти от последнего, хотя это случилось несколько лет назад.       Но сегодня перед ним не сидели мужчины из сайта знакомств, может, поэтому все проходило по-другому? Это казалось ужасно глупым, да вот сейчас Саша хотел показаться глупцом и дать хоть одному парню покормить себя. В этом же нет ничего такого. В любом случае он же не умрет от позора? Омега вытянулся и расслабил все напряженные мышцы, усмехнувшись собственным мыслям. Нерешительно взял салфетку и, протянувшись через стол, вытер тому губы от остатков бисквита, разглядывая, как веснушчатые щеки покрывались ярким жаром. Валя фыркнул, неосознанно притронувшись к губам, глянув на него игриво или с неким вызовом, блестящим в зеленых глазах:       — Думаю, теперь я могу нарушить твои личные границы взамен на свои.       Саша без лишних слов открыл рот, предусмотрительно зажмурившись, чтобы не замечать столь ужасный позор за всю историю отношений. И, возможно, чтобы не видеть остальных людей в кафе, из-за которых вся носовая полость пульсировала от жара. Живот скрутило от волнения, может, глупо выглядит с открытом ртом, зачем-то ожидая чего-то столь возмутительно идиотского. И как только он хотел сомкнуть губы и сказать, что пошутил, как почувствовал малину и ваниль на языке. Саша распахнул удивлено глаза, ощущая себя внезапно до боли радостным и легким. Валя довольно улыбался ему, пока тот пожевывал столь восхитительный нежный крем и бисквит.       — Срань Господня! — вырвалось у него достаточно громко.       Прежде чем Саша понял, что выдал от восхищения, Валентин заливисто расхохотался и чуть ли не свалился на пол, схватившись за живот.       — Никто еще никогда не описывал десерты так! — хохоча, воскликнул, а омега тут же прикрыл ему рот, пока тот не перестал глумиться над ним. — Хочешь еще?       Саша недовольно постучал пальцами по краю стола, задумчиво оглянувшись на весь остальной зал, чье внимание на их столик медленно сходило на нет. Валя тогда набрал последний кусочек, а после направил зубчики на сморщенные в стыде губы. Омега без промедлений отведал предложенную сладость, невольно мурча, заставляя Валентина светиться от радости.       Когда они прогуливались по освещенной вывесками и фонарями улице, где гулял свежий ветер, Саша ощутил, как его руку нежно охватили пальцы. Может, он слишком часто не давал прикасаться к себе, чтобы понять, что ему это нравится? Омега шумно выдохнул, робко сжал ладонь в ответ. Валя улыбнулся ему, как счастливый котик, чуть подпрыгивая на месте.       — Ты завтра можешь встретиться со мной еще? Я бы хотел тебе показать все мои любимые места в городе, — счастливо лепетал бета. — К тому же завтра можно пойти на поздний сеанс в кинотеатр, если ты не устанешь.       — Я подумаю, — неоднозначно ответил Саша, сожалея, что его работа в офисе отнимает все силы. Хотя сегодня, рядом с Валей, он не чувствовал себя сонным или как обычно уставшим. Валя делал его энергичным и довольным лишь одним присутствием. — Какой фильм тебе нравится?       — Э-э, ну-у, — он густо покраснел, чуть цыкнул на себя же. — Я думаю, что я люблю романтику и, ох, мелодраму. Я достаточно сентиментальная личность, так что не удивляйся, если я буду плакать на первой же минуте фильма.       — Я принесу больше салфеток, — Саша вздрогнул оттого, что сказал это вслух, и прикусил язык, чтобы не выдать что-нибудь еще обидное. Но Валя весело посмеялся, заставляя расплыться в прежнем умиротворении. — Думаю, если я буду свободен завтра, то мы можем посмотреть что-то из романтики.       — Не хочешь посмотреть что-то, что тебе нравится? — омега спокойно покачал головой, и Валя хмыкнул. — Тогда я постараюсь выбрать что-то определенно классное!       — Уверен, что мы можем увидеть что-то классное в наших кинотеатрах?       — Точно! И правда, я и забыл, что сейчас там показывают. Не думаю, что комедии и мультфильмы про богатырей считается романтичным.       — Можем глянуть что-нибудь у меня дома.       Саша предложил это, совершенно не подумав. Он пригласил к себе малознакомого мужчину, когда в квартире останется только он один. Омега поджал губы, стараясь не думать об этой навязчивой тревоге, смотря, как тот искал в телефоне название фильмов, которые они могли бы посмотреть. Валены глаза так засияли, что он попросту не хотел обращать внимание на то, что на секунду напрягся.       Когда они остановились на перекрестке, где плотные ряды машин ехали одна за другой, Саша глянул на набережную, где подсвеченный меняющимися цветами мост привлекал любое внимание. Он застопорился, неловко переступая с пяток на носки, не зная, как предложить Вале остаться с ним подольше и пригласить его прогуляться с ним по мосту. Оттуда невероятно красивый вид. На светящиеся высокие здания, на реку и пароход с громким объявлением экскурсий по той. В целом, на город, готовившийся к своему дню рождения. Саша прекрасно знает, что Валя видел все это наверняка в тысячный раз, как обычный здешний житель, но он хотел разделить этот вид с ним. Хотя бы потому, что чувствовал себя спокойно, как ни с кем другим. Его новый друг был невероятно притягательным, каким представился в первый день их странного знакомства.       — Не хочешь… — Саша сделал глубокий вдох. — Хочешь погулять со мной на мосту на набережной?       Валя на секунду задумался, а потом запрыгал от радости, волнуясь перед продолжением их свидания. Кажется, не только омега не хотел прекращать этот день. Точнее, их время вместе. Это не могло не радовать.       Всю дорогу они шли за руку и обсуждали все, что попадалось на глаза, даже не замолкая ни на одну секунду. Когда солнце окончательно забрало за собой все красно-оранжевые полосы вдалеке на небе, яркие огни города сверкали куда красивее обычного. Особенно там, где они находились.       Шумно; людей толпилось, даже места свободного почти не найти. На мосту было холоднее, когда поднялся сильный ветер, развивая волосы. Саша рассматривал, как рыжие локоны ласкал мокрый от реки ветер. Но больше всего он сосредоточился на улыбке. Валя куда красивее всех людей на этой планете. Омега опустил локоть на перила моста, понимая, что не хотел еще дольше пялиться на друга и делать его неловким от пристального взгляда. Он оглядывал низ спокойного волнения воды, что отражала подсветку моста. Теперь все по-другому. В последний раз, когда он здесь был, он думал, что больше не увидит ночную жизнь родного «маленького причала». Становилось страшно; темные проблески в толще все еще напоминали об этом. Сколько раз он думал над тем, чтобы прийти сюда и попрощаться в последний раз с тем, что его окружало? Хорошо, что он не смог. Иногда нерешительность бывала полезна. И казалось, прошло много времени, а вода терзала его даже сейчас.       На плечо легла рука, привлекая расфокусированное внимание, и обеспокоенные зеленые глаза глядели в его, словно зная каждую мысль. Саша криво улыбнулся, резко выпрямившись, рывком попятившись назад, забыв, что крепко держал Валю за руку. Тот неосознанно подскочил за ним и врезался почти сразу же, когда омега машинально остановился. Саша крепко схватился за чужие плечи, стоило Валентину придержать его за талию, чтобы не упасть потом за ним.       Гам толпы, проходящей через мост, вдруг исчез.       Они, словно в глубокой тишине, уставились друг на друга, стоя впритык без малейшего желания разойтись сейчас. Только ресницами хлопали, пока рассматривали, словно никогда не видели. Саша чувствовал, как сердце его в груди так сладко и спокойно билось, что расслабил пальцы, позволив себе поднять их на надплечье. Нерешительно, да и только потому, что повторил касания Валентина, кто так глупо улыбнулся. Мурчащие звуки, которые внезапно дошли до его уха, Саша издавал с особым удовольствием, заставляя постыдиться за столь неловкий жест. Валю кто-то пихнул локтем и сразу же извинился, проходя мимо к сахарной вате, что продавали в конце, у спуска на другой берег. В мир вновь вернулся беспорядочный шум прохожих, и Саша отпрянул, борясь со стыдом, сжимая руки в кулаки, отвернувшись. Валентин лишь забавно хихикнул:       — Думаю, сюда лучше прийти, когда тут будет меньше народу. Как насчет пойти на чертово колесо, пока аттракционы еще не закрыты?       — Отличная идея, — не задумываясь, поддакнул ему, пытаясь справиться с нахлынувшими непонятыми ему одному желания. — Идея… Отличная?       — Воу, Саш, остынь, я с первого раза тебя понял, — бета мягко стукнул того в плечо, заставив все же мысленно вернуться к нему. — Но сначала не хочешь ли сахарную вату?       — Сахарная вата? Тебе сколько, мальчик?       — Тридцать девять, малыш, — с некой игривой надменностью заявил Валя, легко схватившись за галстук, чтобы рывком приблизить того к себе. Он гаденько оскалился, ведь Сашу этот жест определено взбудоражил. — И этот взрослый мальчик купит тебе самую сладкую вату и билет на чертово колесо – ни слово больше!       Он драматично приставил палец к чужим губам, потом схватил за руку и помчался купить оставшиеся два стаканчика небольшой сахарной ваты, когда на горизонте появились явно желающие приобрести их.       Рядом с аттракционами почти никого не наблюдалось, в особенности на тех, где днем истошно кричат от страха. Меньше фонарей горело, делая дорогу чуть темной и прохладной.       Саша никогда здесь не был – ни в детстве и уж тем более во взрослом возрасте, поэтому рассматривал все как в новинку, хотя видел что-то издалека по дороге на работу. После кассы выстроились разновидные детские горки, карусели, паровозики, аттракцион на воде, а дальше шли экстремальные, на которых даже страшно смотреть, но так хотелось хоть раз испытать что-то такое.       Валя шел медленно, чтобы не мешать разглядывать каждый аттракцион, да оставался озабоченным тоской в черных глазах. Он хитро улыбнулся:       — Мы можем прийти сюда в выходные днем, чтобы успеть покататься на всех, где тебе захочется.       — Ох, — только и смог выдать Саша, смущенно опустив голову. — Я слишком взрослый, чтобы делать подобное.       — Милый, я не знаю, откуда в твоей прекрасной голове столько стереотипов, но будь уверен, я с радостью поддержу любое твое желание, — серьезным видом заявлял Валентин, отчего хотелось только громко прыснуть. — И обязательно прослежу, чтобы тебе было весело.       — Ты первый, кто… Сказал мне что-то подобное, — невольно произнес Саша, и Валя вдруг вспыхнул ярко-розовым. — Я подумаю над твоим предложением… Так ты хочешь покататься на колесе обозрения?       — Ох, эм-м, абсолютно точно! Я всегда любил кататься на чертовом колесе. Мои младшие сестра и братья боялись высоты, поэтому оставались просто смотреть. А я глядел на них с кабинки и ужасно хотел, чтобы они тоже все это увидели.       — Ну… Я на самом деле тоже боюсь, — стыдливо признался Саша и, потирая затылок, угрюмо уставился на обувь.       Только одного вида на огромную махину около сорока метров с яркой подсветкой заставляло низ живота сворачиваться от страха.       — Ох, милый, не надо делать такое лицо! Ничего страшного, не буду же я тебя заставлять. Мы можем пойти куда-нибудь еще. Например, пойти поесть вон в той в забегаловке.       — Нет-нет, я не это имел в виду, — он спохватился, густо раскрасневшись. — Один бы я точно не решился на такое, но, если ты со мной будешь, тогда, наверное, все хорошо?       — Уверен? Полный оборот совершается за двадцать минут, — серьезно уточнил Валя, тогда Саша кивнул и взял его за руку. Бета чуть расслабился, вновь показывая зубы. — Если что, ты всегда можешь зажмуриться и обнять меня.       Саша ощущал угрызение совести, смотря на ту сумму, что отдал за два билета его новый друг. Хотелось провалиться сквозь землю и за те последние слова, и за потраченные на него деньги. Валентин заставлял расцветать множество эмоций в груди, в которых омега никогда не утопал настолько сильно. А теперь все разом исчезло, заменив себя на острый страх. Чертово колесо достаточно большое с виду, однако в кабинке оно стало почему-то в два раза больше. Саша сидел словно на иголках, крепко схватившись за сиденье. Он старался не выдавать дискомфорт, ведь, чувствуя, что они давно не на той высоте, на которой он находился постоянно, ему становилось худо. Капля пота прошла по виску, заставляя осознавать, что сюда он никогда не вернется, если не умрет на месте от бушующего сердцебиения.       Валя выглядел возбужденным идей прокатиться с кем-то на любимом аттракционе, поэтому Саша не мог отказаться. А теперь жалел, еле держа глаза открытыми. Валентин изумленно глядел вниз, широко раскрыв рот в улыбке, заставляя омегу чуть успокоиться. Хотя он никак не мог перестать жевать губы в беспокойстве. И стоило бете заметить, что на него внимательно смотрят, выпрямился. Его улыбка тут же исчезла, когда осмотрел внимательнее зажатую позу компаньона, что старался быть непринужденным.       — Милый, — он жалобно приподнял брови. И все. Одного слова хватило, чтобы заставить Сашу почувствовать огромное смущение за глупость. Его щеки гудели. — Не нужно было заставлять себя.       Бета подсел поближе, опустил руки на плечи и прижал его голову к груди, поглаживая по кудрям. Саше казалось, что сердце выпрыгивает из-под ребер. Однако виновник уже не страх. Он тяжело сглотнул, слыша чужое умиротворение в грудой клетке. Омега, пересиливая себя, отпустил сиденье вдвойне дрожащими руками и сжал пальцы на ткани куртки возле лопаток. Руки Вали нежные и теплые, ласкающие и успокаивающие. Саша перестал держать мышцы в напряжении и полностью расслабился в притягательных объятиях. Это стоило того. Полный оборот за двадцать минут, а они находились здесь от силы несколько из общего времени. Это больше не пугало. Саша довольно мурчал, сонно прищурившись.