Убийство Бабочек

Апрель

      Еще пару минут назад Юрий прикусывал губу и с упоением читал дешевый роман для одиноких дамочек с определенными нестандартными наклонностями, а сейчас рылся в горе документов на столе и начинал уже нервничать, не находя нужный.       На полках в огромном доме Декабрины, в котором он временно проживает с сестренкой, нашлось множество книг еще с юности подруги. Буйной юности подруги. Книг на любой вкус и цвет. Сначала Юра втихую брал читать на работу наиболее безобидные романы во время перерывов, пока пропажу вдруг не заметила их владелица, решившая продать коллекцию в не очень удобнее для одного человека время. И теперь каждый раз, возвращаясь в временный пункт проживания, он обречен на постоянные шутки над его скромным увлечением.       Несмотря на скудные постельные сцены, в которых все шло по одному и тому же сценарию, Юрия это заводило лишь от мысли, что он мог находиться на месте этой вечно неопытной девицы, на которую положил глаз самый конченный и грубый босс в мире. Ох, как жадно впивались глаза в строчки описания сцен, где этот холодный начальник в первый раз оказался до гола раздетым. И накаченные мышцы, и пресс, как и любит Юрий. Он слишком любил ставить себя на место главной героини и иногда мечтать о похожих моментах в своей жизни. Как бы грубо его где-то зажимали или моменты, где их чуть ли не находили в пикантных ситуациях. Юрий особенно обожал истории, связанные с офисом, потому что последние недели две жил почти что на работе и скрашивал себе минуты тяжелой ноши фантазиями. Однако в воображении вместо четкого лица любовного интереса персонажки всегда была мутная физиономия или черты человека с обложки, если такая имелась. Оно неудивительно: единственный, с кем Юра иногда давал себе волю только фантазировать о достаточно безобидных утехах, перестал быть его парнем недавно, а после и руководителем.       Юрий тяжело вздохнул, вспоминая, с каким лицом провожал его Виктор, когда бета поспешно собирал вещи из общей квартиры, в которой они жили целый год. Юра ушел с громкой истерикой, обвиняя любимого во всех своих бедах, медлил и явно ожидал, когда его наконец остановят. Не отпустят. Но Виктор просто молча глядел на то, как тот в очередной раз сбегает. Он устал, и Юрий понимал это.       — Юрий, поторопитесь, — напомнил о своем существовании новый начальник с вечно недовольным лицом, требующий почти невозможного от секретаря. Юра раздраженно нахмурился, продолжая искать нужную тому папку в сейфе, в котором не нашлось бы ни одного свободного местечка для чего-то даже с размером со спичечным коробком. — Если бы вы держали свой кабинет в чистоте, этого бы не случилось.       Юрий сдержанно прижал губы в полоску, стискивая челюсти, чтобы не повернуться лицом к Глебу Николаевичу и не послать его куда подальше со своими «мудреными» советами. Да вот язык не поворачивался, зная, с каким трудом руководитель вытаскивает целый офис из кризисной ситуации.       Глеб Николаевич запирался в кабинете на весь день после давно забытых в этом офисе планерок. Не то чтобы прям-таки запирался, просто его никто практически не видел вне кабинета. Юра знал, что тот забрал большинство дел сотрудников (самые незначительные, чтобы не отвлекать внимание от важных и срочных, однако именно подобной мелочи на работе всегда в разы больше), поэтому у начальника не находилось времени работать с коллективом. А сотрудники не особо шли на контакт.       И Юрий с одной стороны не особо питал желанием контактировать с новым руководством тоже (Глеб Николаевич слегка своеобразен и казался вечно чем-то недовольным), но с другой — Юра секретарь. В особенности он являлся личным секретарем руководителя. Все его рабочие дела связаны с делами начальника. Через него проходили звонки гостей (прием на работу, собеседования, приглашения и предложения), согласование графика встреч, все напоминания о важных датах и контроль спама на почте и телефонных разговоров. Юрий был обязан видеться с начальником каждый день. К тому же есть и документы, которые проходили и через секретаря, и через начальника, что требовали их подписей одновременно. Юра, конечно, мог подделать подпись, как делал в дневнике, будучи еще школьником, но он не уверен, что Глеб Николаевич сможет понять бессмысленное нарушение устава.       В итоге, как бы Юра не желал не пересекаться с ворчливым руководителем, что со странным взглядом разглядывал его складки на пиджаке, он не мог этого не делать. И теперь он остался чуть ли не единственным сотрудником, который работает с тем чуть чаще, чем остальные. Глеб Николаевич как раз, словно назло, постучал по наручным часам пальцем, показывая, как время бежит. Умрет же без не особо важного документа, мог бы и не стоять над душой.       Юрий выпрямился, чуть отходя назад, рассматривая заваленные углы кабинета пачками и связанными стопками бумаг, что завалили все, что можно: шкаф, сейф, стол, стул, диванчик, пол. Бета чуть покраснел. Может, ему и стоило придерживаться минимальной чистоты, но он был слишком раздражен, чтобы так просто соглашаться. Глеб Николаевич справедлив во многом, но Юра имел такую ужасную черту, как твердолобость, и иногда она играла с ним злую шутку.       — Просто скажите, что вы снова забыли сделать то, что я просил, — вновь начал Глеб Николаевич, скрестив руки на груди и, так упрекая, покачал головой. Кажется, Юрий слишком шумно фыркнул, потому что на лице начальника пробежало то ли недовольство, то ли усталость, потому что сложно понять по его мимике, что тот думает о очередных выходках. — Будьте внимательнее, через час я жду отчет у себя на столе… И приведите в порядок кабинет.       Он развернулся, чтобы уйти, поглаживая лоб в морщинах, и Юрий, желающей прикусить себе язык из-за несдержанности, все же не выдержал и грубо плюнул вслед:       — Волосы не защемите, — злая язвительность вырывалась из него, и Глеб Николаевич только на секунду остановился, как-то непонятно вздохнул и вышел окончательно, прикрывая дверь. — Вот же… Павлин. Тьфу!       Другими словами обозвать нового начальника не мог, совесть не давала. Глеб Николаевич всегда говорил только по делу, серьезный и явно любящий собственную работу, но Юрий просто не знал, почему так сильно раздражается, как только видит его. Возможно, это слишком много перемен для его жизни. Перемены, хоть большие или маленькие, пугали его и заставляли вечно быть на нервах. В особенности из-за долгов отца и комы мачехи ему стало еще сложнее справляться с трудностями в обычной жизни. Все пришло к тому, что он снова запил. И иногда приходил помятым после выходных, собрав кучу выговоров за подобный вид и опоздания, но даже так никак не мог собраться.       Юрий с трудом вставал с кровати и отдергивал себя от выпивки, когда понимал, что выпивал чуть больше привычного. Глеб Николаевич замечал похмелье сразу же, приглашая в кабинет для очередной беседы, что не имела смысла. Юра знал, что руководитель не может сейчас его уволить. Никто не согласится работать в таком шатком офисе и за тот оклад, за который пашет здесь секретарь. Юрию пришлось дополнительно ишачить, беря подработки кадровика, регистратора и даже грузчика на складе, чтобы только хоть немного подзаработать. Для одного Юре хватало его обычной зарплаты, однако сейчас у него на руках был маленький ребенок, и это все усложняло. Может быть, он даже пользовался связанными руками Глеба Николаевича, чтобы хоть где-то выпустить пыл и быть занозой в заднице. Из-за этого понедельники становились все громче, а седых волос у начальника прибавлялось наверняка.       Юрий был зол. На всех и на каждого, в особенности на себя. И к сожалению, Глеб Николаевич просто попался под руку. Не мальчик для битья, потому что иной раз начальник ставил его на место, не давая даже рот раскрыть. А так и не мог оставить этого, только сильнее закипая от злости. Юра все еще не мог отпустить Виктора из головы. Он бросил его в самый трудный период в жизни! Когда все навалилось, когда стало невозможно, страшно и беспомощно. Виктор просто плюнул ему вслед: «Ну, и катись нахуй тогда!» Юрий не хотел уходить со скандалом, он не хотел так сильно разозлить его, и Виктор хорошо знал, что отчаяние заставляло его быть такой проблемой для их отношений. И Виктор обещал ему быть рядом, он обещал быть с ним. Юрий обещал сдерживаться и становиться лучше ради них, держать себя под контролем.       Юрий надеялся, что будет постепенно отвыкать, пока они вместе работают. Он бы каждый день виделся с Виктором. Да больно, невыносимо и обидно, но тогда бы он понял, что без него легче. Даже несмотря, что он вечно рядом, на самом деле рядом Виктора никогда и не было. Юрий всегда был один, справлялся со всем в одиночестве, тогда бы, снова оказавшись ненужным, понял, что все так же. И Виктор стал бы временным счастьем, с которым было приятно иметь дело. А тут из-за пьянства руководителя по вине Юры Виктора отстранили от дел. И видеть нового начальника — понимать, что Юрий ошибся куда сильнее, чем думал изначально. Он все испортил. Он всегда был ошибкой, но это вечно больно признавать. К тому же он сильно скучал, хотя не решался позвонить, даже будучи пьяным боялся. И почему-то ждал, что к нему вновь зайдет Виктор на обеденный перерыв, но вместо этого он видел хмурое и вечно недовольное лицо. Глеб Николаевич раздражал лишь одним видом, заставляя все чувства колотить по груди изнутри. Невыносимо. Он никогда не чувствовал такое отвращение к мало знакомому человеку.       Юра тяжело вздохнул, опускаясь на стульчик, рассматривая набравшийся хлам из документов, какой никак не мог убрать. Ему нужно было отвлечься от мыслей, заставляющие терять всю беззаботность, хотя все в офисе и так считают его либо клоуном на побегушках у нового начальства, либо глупым секретарем, что даже не в состоянии навести порядок на рабочем месте. Ему не хватало сил на уборку, все выматывало.       К счастью, из проема выглянула Матвиенко, радостно прищурившись, поманив пальцем. Юрий неловко улыбнулся, замечая, что с поисками документа быстро настало обеденное время. Они снова сели на место, которое официально принадлежало им, потому что туда почти никто не садился кроме отдела бухгалтерии и парочки новых лиц.       Юрий не работал тут столько, сколько работал главный бухгалтер. Сначала этот столик считался только Александра, потому что омег-работников тут совсем не было. По рассказам Виктора Саша всегда сидел один, не прижившийся в новом коллективе, и руководитель через полгода работы первого сотрудника омеги в этом предприятии решил составлять ему компанию. А когда Матвиенко перевели в этот офис, они с Сашей нашли слишком быстро общий язык. Потом иногда к ним присоединилась Кристина, если ее подружки из других офисов находились в отпусках. И как-то вышло, что и Юрий оказался их приятелем в обеденный перерыв в самый первый день стажировки.       В кафетерии просто не осталось мест, а отдел бухгалтерии принял его как своего. То есть Саша с Лизой сначала неловко молчали, привыкшие сплетничать и обсуждать каждого, перемывая всем косточки, а потом как-то само собой пошло. Тогда-то стереотип, что бухгалтера ничего не делают и только пьют чай, говоря: «Заняты, приходите позже», — разбился о суровую реальность. Даже сам Виктор Николаевич, начальник с большой буквы, боялся этот отдел, когда наступала налоговая проверка. Александр всегда выглядел уверенно, даже если возникали какие-то проблемы, поэтому начальник лишь скромно молчал, когда тот разбирался с налоговой.       Юрий присел рядом, замечая, что с каждым разом новый сотрудник из соседнего склада все ближе и ближе садился к Саше, который снова жаловался на начальника. Ну, как жаловался? Гневался на весь кафетерий, размахивая руками, чуть не задевая рядом сидевших, а Кристина поддакивала ему. Лишь потому, что однажды Глеб Николаевич сделал ей замечание по поводу внешнего вида.       Юрий не вслушивался, подхватив палочками один из аппетитных роллов, на которые они скидывались каждый понедельник. Он прихватил книгу, положив так, чтобы название «Да, мой Господин» не выдавало его наклонностей, пряча от любопытных глаз. Про него и так много слухов ходит, чтобы позволить появиться тому, по какой именно «причине» тот встречался целых два года с начальником. Юра нахмурился, стараясь вчитываться в слова, чтобы перестать думать о Викторе. Все его мысли переплетались только с ним, и это удручало.       На чем он остановился, когда его прервал Глеб Николаевич со своим отчетом? Ох, точно, вот этот абзац:       «Я посмотрела в шоколадные глаза, смотрящие на меня так, что меня бросило в мелкую дрожь. Он не давал мне уйти, удерживая в углу его кабинета.       — Куда эта серая мышка решила сбежать? — его гадкая ухмылка заставила пульсировать весь мой низ жаром, и я поджала бедра под его натиском».       Юра медленно скосил глаза на другой абзац, нетерпеливо хотевший узнать, как из этой малоприятной сцены можно перейти к чему-то жаркому, потому что пора бы уже щекотать его горячей сценой. Он слишком долго читает этот роман, и кроме ссор, нежных сцен и каких-то проблем ничего и не происходило. Он перемахнул их глупых диалог, который только сильнее показывал, какая все-таки чушь ему нравится. И Юре это нравилось, но читать на полном серьезе, что главный персонаж называет себя голодным зверем, а предполагаемую любовь всей своей жизни — его добычей, и потом жадно впивается в обязательно тонкую шею, так еще и до крови — выше его сил. Начинать хохотать на все помещение Юрий не хотел.       «Я охнула, отталкивая его. Глеб не ожидал этого, поэтому мне удалось сбежать».       Юра закатил глаза. Сколько можно сбегать от него, если он ей сам нравился еще с того момента, как увидела нового начальника в офисе? Боже, ну и дура же эта Юля.       «Я замедлилась, когда услышала быстрые шаги. Он бежал за мной, и я повернулась к нему, застывая. Глеб выглядел озадаченно, неужели он думал, что в этот раз я не убегу? Это глупо — я всегда убегала. У меня было много секретов от него. Конечно, мне не хотелось уходить от него, он был лучшим мужчиной за мои тридцать лет, но я должна была сделать это, чтобы не ранить его. Он не должен знать, какая я на самом деле.       Какая я гнусная, какая ужасная внутри. Какие тайны я храню от него!       Я прикусила губу, смотря, как Глеб робко подошел ко мне. Где же его наглость, что была минуту назад, когда он зажимал меня в углу своего кабинета? Глеб всегда знал, когда стоит вовремя остановится. Он знал меня всю: с ног до головы. Он знал меня лучше всех».       Юрий на секунду остановился, хотя тут же продолжил, отбрасывая мысли, которые застряли комом в горле. Что-то очевидное засело на подкорке головы, но в то же время это что-то никак не давало подсказки, чтобы понять внезапное наваждение.       «Глеб дотронулся до моей руки, и я знала, что по моим щекам текли слезы. Лишь он знал, как утешить меня.       — Не уходи, — это все, что я хотела услышать. Всю мою никчемную жизнь. Я кому-то нужна. Я нужна ему. Глеб вытирал мне слезы платком, потому что знал, как мне необходим он. — Ты важна мне, Юлия, не уходи».       — Ой, смотрите, — вдруг начала Кристина, отдергивая всех от собственных дел и разговоров, плавно перетекшие к обсуждению планов на нескорые выходные. Юрий тяжело вдохнул, судорожно оглядываясь, пытаясь влиться в жизнь вокруг него. Кристина тем временем указала на дальний столик, заставляя глянуть туда тоже.       Совсем один в самом конце кафетерия обедал Глеб Николаевич, который обычно уходил на обед в забегаловку. Откуда Юрий об этом знает? Однажды Глеб Николаевич пришел с сэндвичем, что шел бесплатно к большому набору вредной пищи, о котором недавно рассказывал Тимур, когда компания отдела продаж собиралась вместе поесть. Юрий поежился, стоило только посчитать калории в этом биг-комбо, которым слишком часто питался начальник. Тимур «по секрету» рассказал, что иногда в той забегаловке видит нового руководителя. Запомнил Юра отчетливо еще потому, что тогда Глеб Николаевич очень грустно смотрел на кольца жаренного лука в сэндвиче. Выражение привередливого к еде сорокасемилетнего мужчины настолько рассмешило Юру, что тот целый день ходил, посмеиваясь, а когда видел начальника, то еле держал себя от хохота.       Вообще, Юрий часто хохотал из-за Глеба Николаевича. Начальник был одним сплошным недоразумением. И Юра иногда не жалел, что являлся личным секретарем, а не другим сотрудником, который виделся с руководством только на планерках. Несмотря на то, что начальник чаще вызывал только негативные ассоциации, он был настолько неуклюж, что почти что всегда спотыкался на ровном месте. Возможно, он был рассеян из-за большого количества работы и усталости, но это всегда смешно наблюдать со стороны. Например, он вечно щемил волосы дверью, пугался с таким громким возгласом, стоит Юре зайти без стука, или однажды даже свалился на Юрия, споткнувшись о порог, когда тот вышел из нового архива. Главное, думал бета, чтобы не убился где-нибудь, например, на лестнице. Потому что в один день Глеб Николаевич не следил за ступеньками, увлеченный звонком его секретарши из главного офиса и документами. К его счастью, Юрий стоял рядом и успел подхватить его, стоило тому пропустить одну ступеньку в самом конце.       В общем, несмотря на то, что Юра часто выходил после конфликта из кабинета раздраженным и гаркал о том, чтобы тот где-нибудь упал, он не хотел этого на самом деле. И теперь у него даже выработалась привычка прослеживать глазами начальника на более опасных местах, чтобы тот не сломал себе чего-нибудь, задумавшись.       — Бедняжка, вечно один, — продолжила Кристина, не стесняясь смотреть на говорящего по телефону начальника, что уныло ковырялся в каше, какую варят по понедельникам, и Юрий слегка улыбнулся, откинувшись на спинку стульчика. — Так еще даже в обед работает, это же стопка документов у него.       — Трудоголики они такие, — заявил Саша, не отрываясь от судоку, и все согласно кивнули.       — Может, пригласим его за наш столик? — внезапно предложила Лиза, и все удивленно вылупились, заставляя ее покраснеть. — Можно же просто сказать «нет», зачем так смотреть?       — Хм, — Кристина чуть нахмурилась. — А есть смысл в твоих словах.       — Какой еще смысл? — недовольно спросил Саша, наконец отложив журнальчик в сторону. — Не думаю, что он подобреет к нам, если мы один раз пригласим его пообедать с нами.       — Тимур однажды сказал, что Глеб Николаевич избегает любого взаимодействия со своими подчиненными, — заявил Миша, все это время молчавший, чуть пожал плечами, когда все глаза устремились теперь на него. — Ну, отдел продаж пытался пригласить его выпить, так сказать, закрепить рабочие отношения.       — Просто Глеб Николаевич не пьет, — невольно встрял Юрий и неловко почесал затылок. — Не думаю, что он не хочет с нами разговаривать или что-то еще… У него много работы, и он даже в субботу приходит работать сюда. Я видел его однажды, когда сам остался.       — Ого, — Лиза слегка побледнела, хлопнув по лбу, отрешенно скосив глаза вперед. — Это же невозможно! У него что, нет личной жизни?       — У трудоголиков ее нет. У них только одна работа на уме, — заявил Саша, насмешливо усмехнувшись, заставляя в каждой голове промелькнуть «ну-ну» с укором, и все поглядывали на такого же человека рядом собой. — Но, думаю, все видели обручальное кольцо у него на пальце. Удивляюсь женщине, которая может стерпеть такое отношение.       Кристина как ужаленная подскочила на месте, стоило хотя бы намекнуть на любовные дела, вытянула руки, щелкнула пальцами и подвигала шеей, тут же достав телефон из сумочки, клацая по экрану ноготками. К завтрашнему утру все будут знать каждый грязный секрет нового руководителя, и никто не знал, как ей удается настолько глубоко забраться в чужое белье. Разговор замялся, как только альфа уже с головой ушла в сплетни, а темы перескакивали с работы до домашних дел.       Юрий скосил глаза обратно на текст, забыв, где читал. Пусть будет с этого абзаца, он все равно особо не вчитывался, чтобы следить за каждым действием персонажей, он и так знал концовку таких романов. «Все счастливы, никто не умер». Писательница слишком любит собственных персонажей, чтобы сделать с ними что-то ужасное, кроме каких-то конфликтов и обреченных любовных линий для разжигания интереса.       «Он верно понял меня, просовывая колено между моих бедер, не давая прижать их. Я издала стон, когда его нежные лепестки губ коснулись моих. Я томно задержала дыхание, когда его пальцы коснулись моих кружевных чулок, медленно двигаясь под мою юбку-карандаш. Его пальцы, его умелые пальцы приводили меня всегда в восторг. А его поцелуй был дерзкий, настойчивый, быстрый, но был так же нежен и чувственен. И Глеб знал, когда я хотела одного или другого, он знал каждую клеточку моего тела, и каждую мысль в моей голове.       Вторгаясь в мой рот, он стал изучать его».       Юрий слегка поморщился, следом глянул на остальных за столом, успокаивая себя тем, что они не выглядят так, как будто видят, чем он занимается.       «Кусал мои пухлые губы, заставляя меня задрожать в его сильных руках, которые задрали мне юбку, опустившись на мою упругую попку. Маска джентльмена, в которой он был, когда мы ходили на свидания, сорвалась с него, и передо мной теперь оказался диким и голодным зверем.       Он снимал с меня блузку с открытым декольте, которым я дразнила его весь этот день. Пуговка за пуговкой — и вот я вновь обнажена перед ним. Сегодня я была без бюстгальтера, заставляя Глеба благодарственно рыкнуть, и он смотрел с изумлением на мои маленькие розовые сосочки, затвердевшие от прохлады кабинета».       Юра на секунду остановился. Интересно. Как это, благодарственно рыкнуть? Не о том думает — он помотал головой, прикусывая ноготь, заставляя себя концентрироваться на важных вещах. Черт возьми, Глеб был горяч, каким бы додиком не показался в начале романа, и, кажется, пора бы заменять слова на нужные Юре, чтобы представить себя на месте секретарши Юлии. Ради это он и читает подобные книжки.       «Я обнял его мощную шею, облизывая сухие губы от поднявшегося жара между нами. Глеб задрал мою ногу на свое бедро».       Юрий слегка нахмурился, стараясь не отвлекаться на имя главного персонажа лишь потому, что одного человека, надоевшего ему до придела, звали точно так же. Хотя это очень сбивало на первых главах, но Юра иногда хихикал, давая себе прочитать пару страниц и представлять Глеба Николаевича в особо комичных сценах. О, это только подкидывало поводов для смеха, когда он видел где-то промелькнувшею в офисе фигуру начальника. В начале все равно описывалась внешность мужчины, что не имела ничего схожего с его начальником, и все же какой-то странный осадок оставался. Вроде и нехорошо, некультурно, но так все равно, потому что, как бы Глеб Николаевич не нудил, все же был достаточно красив для своего-то возраста!       «Глеб задрал мою ногу на свое бедро, упираясь своим твердым гигантом мне в пах, заставляя меня тяжко вздохнуть. Схватил меня за волосы на затылке, потянув назад, давая себе доступ к открытой шее, осыпая ее жаркими поцелуями.       Кусая нижнюю губу, я уже мало что соображал, толкаясь навстречу его огромному жезлу, пульсирующему и горячему, так и просящему быть глубоко в моей мокрой дырочке».       Юрий поджал губы, невольно краснея, скосив взгляд на пол. А разве это не больно?.. Несмотря на то, что Юра с Виктором был почти что три года вместе, если не считать полгода ухаживаний и попытки пригласить бету на свидания, он еще ни разу не был в принимающей роли, хотя иногда хотел попробовать. Однако он так и не решился, это казалось унизительным и болезненным.       — Может, все-таки предложим хотя бы пару роллов? — вдруг громко предложила Лиза, уже минуту рассматривая, как оказалось, начальника. Юра чуть тяжело вздохнул, потому что отрывали его всякий раз, когда доходил до самых пикантных мест. Матвиенко заставила всех задуматься. Осталось десять штук суши, но все уже набили животы. — Вдруг он поймет, что может на нас положиться? Нам с ним целых два месяца работать, а май, так вообще, месяц сокращения.       — А если он подумает, что мы к нему подлизываемся? — серьезно уточнил Саша, скрестив руки на груди, заставляя остальных задуматься. — Вы и сами понимаете, к чему это приводит. Глеб Николаевич по слухам человек принципов.       — А если это покажется ему дружеским жестом? — настояла бухгалтерша. — Просто нужно подобрать подходящие слова.       — И еще лучше, если будет человек, с которым он не будет чувствовать себя неловко, — встрял Юрий, и остальные непонимающе уставились на него. — Ну-у… Вы никогда не замечали, что ему не очень нравится работать с новым коллективом? Он такой… Бедняжка?       — Бедняжка? — вторила Кристина, выпятив бровь.       — Бедняжка… Рыбак рыбака, — усмехнулся Саша, заставляя того пуще раскраснеться. — Ну, а кто из вас пойдет? Я в принципе с ним не хочу даже разговаривать. Он работы мне накидал на месяц вперед, не говоря о том, что он с прищуром на меня смотрит. Либо у него плохое зрение, либо меня призирает.       — Боже, Саша, ты на всех даже с очками смотришь, — хихикнула Лиза, прикрывая ладонью улыбку, — но, знаешь ли, никто не думает, что ты кого-то презираешь.       — Странно. А я ведь их на самом деле презираю…       — Я тоже не хочу! — воскликнула Кристина, перебивая их. — Вы хоть слышали, что он сказал про мой маникюр? Не нравятся ему мои дизайны… Ну, и что, что они длинные? Работать же не мешают.       — А я стесняюсь! — заявила Лиза. — Я ему и слово сказать не смогу. Я ни «бэ», ни «мэ» не в состоянии вытянуть из себя, когда он обращается ко мне с поручениями.       — Я не работаю в вашем офисе, — за компанию оправдался Миша, кажется, ему было просто весело.       Все разом глянули на Юру, что пару секунд осмыслял этот короткий диалог, а после выпучил глаза, в удивлении вытянув лицо:       — Ч-чего это вы на меня все посмотрели? — неосознанно возмущался шепотом, бегая по хитрым лицам глазами. — Мы с ним сегодня поругались, как и в пятницу, и в четверг… И во все другие дни! Он меня, наверное, больше всех ненавидит.       — Вот поэтому тебе и надо подлизаться! — настояла Кристина, и ее все поддержали. И даже Саша, который только кротко улыбнулся ему, хотя последняя надежда только на него. — Давай! Двигай булками и улыбайся! Шире, Юра, шире!       Юрий чертыхнулся, иногда поглядывая за плечо на хихикавших предателей. Кто-кто, а вот он и правда ни «бэ», ни «мэ», так что теперь и мучился. Чем ближе к начальнику, тем страшнее двигаться дальше. Он ненавидел этот неловкий момент всем своим сердцем, крепко прижимая книгу подмышкой, неся суши через весь кафетерий. Чтоб удавились, черти полосатые. Когда он займет место в любимчиках начальника, он так над ними поиздевается — локти кусать будут!       Отдел продаж обедал прямо возле начальника, на соседнем месте. Если они увидят происходящее, то это будет конец. Ему и так ужасно лишь от мысли, что каждый в офисе считал его служебный роман с Виктором только предлогом оставаться на должности секретаря. А теперь Юре казалось, что любое его действие могло подпортить репутацию нового начальника.       Глеб Николаевич перевел на него усталый взгляд, опирая ладонью лоб. Боже, по стиснутой челюсти было понятно, что он в бешенстве. И судя по испарине на лбу, у него явно что-то не складывалось в документах, из-за которых он почти ничего и не съел. Правда, смотря на довольно-таки тощее лицо начальника, явно худое из-за безвылазной работы, казалось, что он вообще не питается ничем, кроме вредной пищи. Обязательно без жареного лука. Юра невольно улыбнулся, прикусывая губу, чтобы не посмеяться вновь над тем выражением. Что ж, так лучше: Глеб Николаевич был заинтересован поднявшимся настроением сотрудника, с кем недавно собачился. Юрий понял это по вскинутой брови, больше в лице ничего не изменилось.       — Эм-м, — он замолк, нервно приподняв уголок губы шире. Господи, какое же лицо у него смешное — Юра сейчас умрет на места.       — У вас ко мне что-то есть? — решил подтолкнуть начальник, незаинтересованно возвращаясь к документам. И не успел Юра что-то сказать, как тот с каким-то видимым и оскорбительным сарказмом добавил себе под нос так, чтобы это услышал и секретарь. — Надеюсь, вы принесли мне отчет.       — Я… — Юрий прикусил язык, пытаясь не хмуриться, но брови так и остались сморщенными на переносице. — У меня есть еще тридцать минут, чтобы сдать его вам. Сейчас у меня обед.       — Конечно, но, пожалуйста, постарайтесь не потратить эти тридцать минут на ваши перерывы в курилке или на чтение книг, оставив работу на последние десять минут, как вы обычно делаете.       — Вот как? — ему пришлось многое сделать, чтобы сейчас же не излить на того все, что он думает о его колких замечаниях. Юра напряг мышцы, удерживая себя оттого, о чем будет жалеть дальше. — В уставе не говорится, что я не имею право выходить из кабинета весь день.       — Но в вашем трудовом договоре прописаны обязательства, — он схватил все три документа, над которыми ломал голову, встряхнув перед секретарем. — И думается мне, перед тем, как что-то говорить о ваших правах, вам стоит взглянуть на то, как вы выполняете вашу работу. На нее смотреть без слез невозможно!       — Без слез невозможно?! — возмущенно вторил за ним Юрий, краснея от раздражения. Он выхватил у того документы свободной рукой, громко поставив тарелку с суши на стол, стуком привлекая внимание каждого. — Имейте в виду, что я четыре месяца подряд был лучшим сотрудником месяца.       — Не поверил бы, если бы список своими глазами не увидел.       — Ну, уж знаете! Могли бы и не хамить мне.       — Хамить? — Глеб Николаевич аккуратно встал, выпрямившись во весь высокий рост, закрывая половину дальнего окна, заставляя задрать на него голову. Он вытянул один из документов и пролистал до страницы, где Юра забыл стереть карандашные карикатурные рисунки начальника, где он либо с усами, либо с дерьмом на голове. Юрий прикрыл глаза, подминая губы. Хотелось провалиться сквозь землю, лишь не быть в этой позорной ситуации. Он только и смог, что открыть рот в беззвучной аргументации своих шедевров. — Вот это хамство… И ребячество. В таком-то возрасте, Юрий.       Глеб Николаевич тяжело вздохнул, как вздыхал, когда секретарь снова и снова вытворял глупости, приходил на работу не вовремя, допускал глупые ошибки в важных документах и ничего не делал ан планерках, хотя от него явно ожидали вовлеченности. Юрий даже не понял, как начал прикрывать алое лицо рукой от серых глаз, притихнув, начиная замечать гам в кафетерии и знакомый смех отдельных лиц из отдела продаж.       Заскрипел стульчик, давая понять, что начальник вновь сел на место, а потом и документы пропали из потной ладони. Это позор.       — Если у вас все, попрошу меня не отвлекать.       Юра не хотел смотреть в глаза руководителя, но уйти просто не мог. Его как будто не пускал стыд, сидящий толстым слоем на плечах. Он мельком глянул на столик с приятелями, которые за этим всем молчаливо наблюдали, потому что ожидали очевидно, что предложением Юре угостить чем-то начальника могли хоть немного наладить тяжелые отношения. Ожидали другого, получили, что обычно и происходило, отставь из двоих в диалоге. Кристина в восторге, Лиза в ужасе, Саша явно озадачен, поглядывая то на начальника, то на секретаря. И ничего его не спасало от волны смущения и вины. Юра прикусил губу, почесав затылок:       — Простите…       Он быстро направился вон из кафетерия, даже не дав никому из приятелей подбодрить его. В кабинет он забежал, сбивая с ног каждого встречного. Если бы это был бы только один позорный случай за его время работы с новым руководством. Многие даже стали насмешливо хлопать его по плечу, когда он в очередной раз опозорится перед Глебом Николаевичем, который каждый раз пытается хоть как-то наладить рабочие отношения. Хотя неудивительно, что терпение руководителя совсем не железное. Господи, когда он уже поставит его на место? Просто возьмет и… Юра невольно застонал, прячась от позора в куче документов на столе, пытаясь хоть немного успокоиться.       Все тридцать минут Юрий заставил себя потратить на отчет, внимательно перечитывая все, чтобы не осталось никаких ошибок. Ему всегда было сложно концентрироваться на рабочих делах, часто начиная плыть в облаках, а потом заниматься чем угодно, но не документами, пока не начнет поджимать время. Хотя сейчас виновата не его сосредоточенность, а сваленные дела Тимура, из-за которых Юре приходится засиживаться на рабочем месте допоздна.       Однако еще минут пятнадцать он ходил вокруг Саши и умолял занести документ вместо него. Саша нахмурился, скрестив руки на груди, чтобы тот не смог впихнуть ему в руки листы:       — Отойди, — вновь начал омега, словно и не услышав просьбы коллеги, а потом тяжело вздохнул, когда на лице того появилось щенячье выражение. Саша часто не мог устоять, поэтому, замечая блеск мольбы, либо отворачивался, либо говорил с ним с закрытыми глазами. — Слушай, нет ничего страшного в том, чтобы нормально извиниться перед начальником. Думаю, Глеб Николаевич не будет держать на тебя зла. Понимаешь? Как бы мы все его не любили из-за нагрузки, он не такой уж и плохой человек.       — Ам-м… — он растеряно открыл рот и уронил голову, потому что понимал это куда лучше. — Слушай, просто… Мне очень тяжело с ним как-то, э-э-э, взаимодействовать, что ли? Думаю, я только сильнее разозлю его сейчас.       — Попробуй, — настоял Саша и так по-доброму улыбнулся. — В любом случае он не навсегда твой начальник.       — Намекаешь, что меня сократят в конце мая? — горько вытянул Юрий, и омега только фыркнул, допивая стаканчик кофе, не оценив шутку с долей надежды, что это действительно шутка, а не невольное предсказание будущего. — Ладно, я тебя понял.       — Попробуй быть чуть сдержанней, — встряла Лиза, все это время молчавшая, и Юра обреченно уставился на дверь кабинета. — Слушай, на самом деле он достаточно приятный человек. Недавно я заходила за советом, и он так мило со мной разговаривал, а потом, конечно, он галдел о своем сыне, стоило мне поинтересоваться его обоями на рабочем столе. Так долго, словно ему совсем не с кем разговаривать. А у меня ведь так делает только мама, а ей-то восемьдесят.       Саша и Юра, переглянувшись, выпучили на нее глаза, отчего Матвеенко насмешливо усмехнулась:       — Что вас больше смутило: что у него есть сын или то, что он может так долго разговаривать хоть с кем-то?       — Я думал, что у него проблемы, ну… — Саша пожал плечами в поисках необидного слова, а потом сдался. — С личной жизнью.       — Это у тебя проблемы с личной жизнью, — ехидно бросил Тимур, заходивший в офис. — Истеричка.       Саша закатил глаза, незаметно поставив подножку, отчего альфа чуть ли не полетел вперед с громким матом, вовремя ухватившись за плечо Юры, не ожидавшего этого вот совсем. Юрий всегда знал, что его жизнь похожа на нескончаемый цирк, но чтобы не удержаться на ногах из-за веса коллеги и упасть всей своей тушей на начальника, что в это время так неудачно и не вовремя вышел из кабинета… Нет, это слишком. «Господи, он убьет меня!» — подумал Юрий, резво вскочив на ноги, помогая встать Глебу Николаевичу, смотрящего на все разбросанные листы документов и множество папок.       Юра весь раскраснелся, собирая упавшие дела, слыша за гулом перешептываний сотрудников только стучащее так громко сердце. Оно отдавало в висках, и это никак не помогало от жара, что покрыл все тело. Юрий хотел провалиться сквозь землю. Он поднялся и замер, когда увидел кровь. С носа шла кровь, но Глеб Николаевич словно и не чувствовал этого. Руководитель тихо поблагодарил его, явно смущенный, опустил руки на края стопки бумаг, чтобы взять, однако Юрий не шелохнулся, заставляя того поднять на себя глаза. Если он как-то ударил его или задел нечаянно — это еще хуже. Может, иногда и чесались руки, когда совсем невыносимо терпеть бубнеж при ужасном похмелье, но он даже нечаянно и не со зла никогда не хотел как-то причинить боль или неудобство Глебу Николаевичу. Он совершенно не заслуживал этого, да так еще и заставлял подскакивать на месте, когда где-то споткнется сам. Глеб Николаевич казался таким худым и тощим, отчего Юрий порой думал, что его может сдуть чуть более сильный ветер.       Алая капля капнула на текст, заставляя начальника все же обратить внимание на свое состояние. Он тихо чертыхнулся, сжимая нос пальцами, а щеки его начали темнеть от волнения, но вместо того, чтобы побеспокоиться о себе, Глеб Николаевич старался краем пальца смахнуть каплю, только сильнее ее смазав. Юрий сипло вдохнул, ощущая, как что-то укололо в груди. Он вдруг вручил стопку Саше, что удивительно вытянулся в лице, однако ничего не высказал, потому что Юра схватил Глеба Николаевич за кисть, позволяя себе такую бестактную вольность, быстро метнувшись в свой кабинет. Начальник даже не успел затормозить в коридоре, чтобы возразить, как уже находился внутри кабинета.       — Юрий? — осторожно начал Глеб Николаевич, когда Юра захлопнул дверь, отпустив чужую руку, начиная что-то искал в ящиках стола с задумчивым лицом. Он чувствовал вину, и это не давало ему покоя. — Могли бы вы объясниться?       — Я ищу аптечку, потому что у вас кровь, — он чуть приподнялся на корточках, отчего его лицо показалось только на половину из-за стола. Глеб Николаевич слегка наклонил голову в бок, явно замечая быстро меняющийся цвет бледной кожи на розовый. Юра прикусил губу, скосив глаза в сторону, вставая полностью, держа в дрожащих от волнения руках аптечку, которую он иногда использовал вместо пепельницы. — Мне очень жаль. Я двинул вам по носу.       — Ну, во-первых, вы всего лишь сбили меня с ног, и, во-вторых, у меня просто поднялось давление, — он глянул на часы, которые снова пикнули, подтверждая его слова. Юрий осторожно подошел, отдав ватные диски, которые Глеб Николаевич, морщась, засунул в ноздри, слегка скатав в пальцах до вида тампонов. Он аккуратно присел на диванчик, прикрывая глаза. — Что ж, это было, конечно, неожиданно.       — Мне очень жаль, просто… — Юра поджал губы, прижимая аптечку к груди, словно она могла ему чем-то помочь. — У меня были где-то таблетки от высокого давления. Вам найти?       — Было бы славно, — коротко ответил руководитель, откинувшись на спинку, поглаживая наморщенный лоб, пока Юрий начал искать в ящиках что-то похожее на нужные таблетки, потому что в аптечке кроме бинтов и бычков ничего не нашлось. Он не надеялся, что с ним продолжат разговаривать, так что был слегка удивлен такому беззаботному тону. — Погода замучила совсем.       — Погода?       — То тепло, то снова холода. Апрель ужасный месяц, в особенности для меня. Давление вечно скачет, еще и кости болят, — тихо говорил тот с наигранной мукой, потому что это явно перестало быть для него большой проблемой, судя по пренебрежению к собственному здоровью. Но Юрий сам не пекся о себе, чтобы как-то осуждать начальника за похожее отношение. — А от куда у вас данные проблемы с давлением? Вы такой молоденький, Юрий, что даже странно.       Юра слегка взволнованно улыбнулся, потому что это «молоденький» прозвучало от руководителя очень кокетливо, отчего он посмеялся, покачивая головой:       — Мне тридцать, Глеб Николаевич, какой «молоденький»?       — Ну, поведение у вас и правда молодое, — Юрий раскрыл губы в желание кое-что сказать, но он поджал челюсть, чуть отворачиваясь, и Глеб Николаевич поспешил извиниться. — Прошу прощения за грубость.       — Не, все нормально, — отмахнулся и подошел, положив в вытянутую ладонь блистер, а потом сел на другой край дивана, спихивая стопку документов. Он уткнулся взглядом в пол. — Все так говорят. Уверен, давление ваше скачет не только из-за погоды, но и из-за нагрузки на работе.       — Не такая уж эта нагрузка, — отрезал начальник, но Юрий верил в его вечную вежливость, которая только иногда давала сбой, а не в честность. У больших дядек в торговле давно нет честности, говорила мама однажды, хотя иногда это звучало смешно по отношению к новому руководителю. Юра прижал губы в полоску, невольно улыбаясь, слыша, как тот по привычке скинул ногу на ногу. — Бывало хуже.       Он оглянулся через плечо и покраснел, когда тот слегка улыбнулся ему. Глеб Николаевич красивый, интересно, знает ли он это? Это первая мысль, промелькнувшая в голове, и это мысль оказалась на языке прежде, чем ее владелец понял, что ляпнул.       — Ох… — начал было начальник, явно сконфуженный неожиданным заявлением того, кто покрылся полностью красным и не мог придумать хоть что-то в оправдание, поджимая и раскрывая губы так быстро, что казался рыбешкой на суше. Юрий потер затылок, бегая по полу взглядом, пока Глеб Николаевич не усмехнулся. — Что ж, я польщен. Я польщен и за то, что вы подошли ко мне в кафетерии, чтобы угостить едой. Матвеенко сказала, что вы хотели таким образом извиниться.       — А, э-э, ну… Да. Конечно.       — Тогда мне жаль, что я высказал вам такие грубые слова.       — Да туда меня, так и надо, — вдруг заявил Юра, а потом начал гореть от стыда, стоило серым глазам глянуть на него с такой очевидной насмешливостью. — Я хотел сказать, что вы правильно все сказали. Я просто пользуюсь вашей добротой.       — Вы думаете, что я добрый? — по-настоящему удивился Глеб Николаевич, и теперь была очередь Юры ухмыльнуться от столь плохого мнения о себе. — Ваши коллеги думают совсем по-другому.       — Мои коллеги много о чем думают, а я считаю, что вы даже слишком мягко ко всем относитесь, — неосознанно продолжал Юрий, почти полностью повторяя диалог из романа, чувствуя себя на удивление очень игриво. Неправильно, конечно, флиртовать после того, как весь был напряженным, но менявшиеся выражение Глеба Николаевича и его запаха кофеина отбрасывали подобные мысли дальше и дальше. Хотя этим нельзя злоупотреблять, потому что начальник, кажется, слишком серьезно это воспринял и задумался. — Ох, совсем забыл, я приготовил отчет. Не хочу вас задерживать.       Глеб Николаевич лишь кивнул и встал за Юрием, когда тот подошел к столу. Однако бардак на столе вдруг стал преградой, чтобы найти нужный документ, и Юра сразу же помрачнел, понимая, что поиски обещанного отчета второй раз затянутся за сегодня. Документы сливались между собой, и ничего не находилось подходящего. Вот же черт! Юра был уверен, что оставил его здесь. Он тяжело вздохнул, когда начальник скрестил руки на груди и, очевидно, нахмурился. Юрий нерешительно глянул на него через плечо, и по лицу руководителя все было ясно.       Глеб Николаевич недоволен.