Убийство Бабочек

27 мая. Четверг

      Глеб проснулся за час до будильника. Это не было чем-то необычным, потому что тревожные мысли всегда будили его ночью по нескольку раз. Хотя в последнее время он так расслабился рядом с Юрой, что совсем забыл, каково распахивать глаза в густой темноте и прислушиваться к каждому шороху лишь потому, что что-то скрипнуло недалеко от него. Обычно скрипит где-то у соседей, но вот он снова рассматривает все в округе, чтобы разглядеть: не подкрался ли к нему кто-то снова? А в эту ночь он практически не спал, потому что вечно просыпался от скрипа дивана, когда нежелательный гость переворачивался с одного бока на другой, раздраженно вздыхал, ходил по комнате кругами и явно не мог заснуть так же, как и хозяин квартиры, уже по собственным причинам. Глеб не удивился бы, если Кир имеет похожие проблемы, но, кажется, того больше напрягает не то, что может случится, если ослабить бдительность даже во сне, как-то, что случилось ранее, мучавшее его без наркотиков или снотворного. За свою нынешнюю жизнь Кирилл почти не волновался, «безрассудство» его второе имя. Но его жизнь, когда он был еще беспомощным юнцом, беспокоила очевидно.       Только когда солнце появилось светлым прямоугольником на темных шторах, в гостиной все затихло, давая немного времени на сон. На очень тревожный и почти не давший сил на очередную смену. Глеб чувствовал себя уставшим, хотя оставалось еще два долгих дня на этой неделе, и, смотря, какой же та была трудной, он мечтал провести выходные на диване за судоку и телевизором. За передачами, которые высасывали мозги и превращали в умственно-отсталого зомби. Или один на один с цифрами, которые расслабляли даже его тревогу, которую не брали тяжелые препараты, что перепробовал за многие года.       Глеб поправил лацканы пижамы, заправив постель так, чтобы не осталось ни одной складки, а потом опустил придирчивый взгляд на прикроватную тумбочку. Включил лампу, что осветила достаточное место, чтобы заниматься вечерним чтением — единственным домашним досугом, если не считать уборку и стирку. Глеб нахмурился, когда провел пальцем по поверхности тумбочки и приблизил к глазам, разглядывая слой пыли на подушечке пальца. У него есть немного времени, чтобы убрать все то, что так ужасно запустил за несколько дней. Он торопливо вышел из комнаты, игнорируя гостя на диване, укрытого с головой в пледе, распахнул тяжелые шторы, которые собирали пыль. Она была везде, а оставшиеся со вчера следы его подошвы заставили задергаться глаз. Глеб еще никогда не запускал так свое жилище после того, как ему удалось выйти из затяжной депрессии два года назад. И страх перед тем, что он снова может почувствовать невозможность протереть даже пыль на подоконнике, заставила его стать еще более помешанным на чистоте и порядке, чем это было в юношеские годы. На темной ткани сильнее виднеются все пылинки, а бежевый ворс просто испорчен. Глеб с неким раздражением открыл окно, впуская прохладный воздух в комнату, а потом начал снимать шторы, собрал их в кучку и резко остановился.       В тишине начало слышаться тяжелое бормотанье. Кирилл начал сильнее дергаться во сне, иногда жалобно всхлипывая, заставляя осторожно подойди к нему. Глеб хмуро разглядывал корчащееся лицо, исхудавшее и блестящие от капель пота. Первое, что пришло в голову — ломка, но потом он вспомнил, когда видел Киру, снова решившего бросить, обещая, что это навсегда в очередной раз. В такие моменты ему было больно, а выглядел совершенно неживым. Но Кирилл часто проводил такие моменты совершенно один, и Глеб только иногда был свидетелем достаточно неприятных моментов. Сейчас Кир, скорее, мучился от кошмара, чем нуждался в героине. Морщины сильнее проглядывались, когда губы дрожали, и морщилась складка переносицы, а звуки становились все громче. И как только Глеб хотел дотронуться до плеча, чтобы разбудить, как Кир сам вскочил, распахнув широко веки, начиная истошно кричать. Крик заставил отшатнуться от него и застыть холодом кровь в жилах. Кирилл резко подпрыгнул на месте, запутавшись ногами в пледе, упал на пол с громким грохотом, задыхаясь и извиваясь, чтобы дотянуться до спины, проведя по ней руками, словно проверял ее целостность.       Глеб расслабил напряженные мышцы, когда тот вдруг притих, хотя крик все еще звучал в ушах. Кир, облизывая мокрые губы, тяжело дышал, внимательнее ощупывая рубцовую кожу поясницы. Он приблизил к себе ладонь, рассматривая ее пугливым взором, начиная заметно успокаиваться. Касался ли его кошмар шрама на всю спину? Глеб поджал губы, задумываясь, насколько ему было больно, когда ему содрали кожу с конца копчика до начала лопаток. Настолько больно, что от шока потерял память, и был в чужой стране без близких людей и воспоминаний. Совершенно один, а Кирилл быть один не в состоянии, Глеб это хорошо знал. Такие раны не заживают за короткий период, и это понимание заставляло что-то тяжелое сидеть в груди. Кир прикрыл глаз, начиная восстанавливать дыхание, и продолжал лежать, упираясь щекой о паркет. После чего его перестало колотить, хотя продолжал дрожать всем телом. Вырез футболки и подмышки темными кругами прилипли к коже, давая понять, что плохой сон мучал его всю ночь.       Глеб вобрал ртом воздух:       — Кошмар? — риторически спросил альфа, присаживаясь на кресло рядом с кофейным столиком, о который оперся Кир, расположив подбородок на стеклянную поверхность. — Хочешь рассказать, что тебе снилось?       Он устало глянул на него:       — Нет… — тихо пробормотал Кирилл, почти что непонятным шепотом из-за заплетающегося языка.       — Хочешь воды?       — Нет… — вновь хрипло вытянул он, зачесав мокрую от пота челку назад, уронил руки на столик, неосознанно показывая жуткие синяки разного цвета, начинающиеся с локтевых суставов до самых кистей. Боль от ожога половины лица была безумной, и Глеб точно знал, чем кололся Кирилл, чтобы унять резь. Каждые сорок минут, чтобы превратить свои вены в подобное ужасное зрелище. Глеб закинул ногу на ногу, оторвав взгляд от худого предплечья, начиная разглядывать собственные картины на стенах, блуждая взглядом по все еще темной комнате. — У тебя нет немного налички?       — Я не собираюсь тратить на тебя деньги.       — Вот ты скряга, — точно заставил себя усмехнуться, потому что смешок звучал ужасно измученно. Кирилл прищурился, посмотрев на яркий свет с улицы. — Я, вообще-то, завязываю.       — Удивительно, — без капли эмоций в голосе произнес Глеб, задумчиво рассматривая узор на ткани штор, что свисали с ног на пол. — Интересно, что на этот раз тебя остановит?       — Меня сейчас стошнит от твоей доброты, — он покривился, пытаясь подняться, но тело его явно не слушалось. Оно подкашивалось, и Кир вновь падал. И после нескольких попыток он окончательно развалился на полу, тяжело заглатывая воздух. — Я уже целый день чист.       — Как много! — саркастически удивился Глеб, а потом рывком встал, подойдя к тому, слегка пнув его под бок, чтобы тот не засыпал снова. — Выметайся отсюда, у меня много дел.       Кирилл недовольно замычал и отпихнул его, слабо двинув ногой по голени, заставляя чуть отойти:       — Двигайся.       — Минуту! — грозно воскликнул бета, когда Глеб продолжал пихать его, медленно двигая дальше к двери, а тот никак не мог подняться, так удобно для владельца квартиры скользя по паркету. Кирилл зацепился за ногу руками, замедлив того, кое-как привстал о локоть и повис полностью, принуждая держать пояс пижамных штанов, чтобы те не сползли от столь цепкой хватки. — Сказал же: минуту!       — Минута прошла, — тяжело вытянул Глеб, пытаясь валко идти с тяжелым грузом к двери, а потом тело все же напомнило о тех операциях на костях, начиная ужасно болеть, стягивая пульсации вниз по нижней конечности. Он оперся о стену, смотря на Киру, что вздернул голову на него, прижимаясь щекой к бедру. — Либо я тебя в окно выброшу.       — Немного денег, Глеб, и меня тут не будет, — все еще настаивал гость, ухмыльнувшись тому, что на лице другого промелькнуло явное, ничем не прикрытое раздражение в складке меж бровей и стиснутых челюстях. Глеб был просто в бешенстве. — Ты же знаешь, я не могу пользоваться картой, меня могут отследить злые-злые люди. А если ты хочешь больше не увидеть мое прекрасное лицо, ты знаешь, что делать.       Глеб задумчиво глянул в сторону, чуть хмурясь, давая Кире расслабиться и в жаждущей надежде облизнуть губы от нетерпения, однако альфа тут же с силой тряхнул ногой, заставив завалиться назад, больно шмякаясь о твердую поверхность пола. Но не успел Глеб ловко отойти, как Кир вновь подцепил того за щиколотку, отчего он, потеряв равновесие, рухнул вниз следом. Кирилл весело засмеялся, найдя это забавным. Глеб присел на локтях, потирая ушибленный затылок, прожигая того озлобленным взглядом, и Кир заставил себя замолчать, чуть ближе подползя к нему. Потом пристроил подбородок на чужом колене, умоляюще глядя в глаза:       — Я принимаю только лекарства, я правда пытаюсь слезть, — все еще уверял он, и альфа только закатил глаза, больше не веря ни одному слову. — Я не потрачу все деньги на него, мне же нужно где-то ночевать и есть. Думаешь, я бы выжил, если бы был таким нерасчетливым?       Глеб тяжело вздохнул и аккуратно поднялся, чуть прихрамывая, через пару секунд вернулся из спальни, выкинув к тому пачку денег, заставляя заулыбаться во все зубы. Кирилл с трудом поднялся на ноги, хоть и не дрожа, словно чувствовал себя лучше всех в этом мире. Глеб цыкнул, снова попавшись на удочку симулянта. Кир аккуратно подошел к нему, слегка наклонив в сторону голову, и он посмотрел на него, скрестив руки на груди, опираясь плечом о проем двери.       — Что ж, теперь приступим к тому, почему я тут, — он вытащил телефон с побитым экраном, давая тому в руки. — Мне пришлось многое сделать, чтобы найти эти записи разговоров, поэтому постарайся получше послушать их. Не так, как ты любишь слушать меня.       — Что эта за нелепый камень в мой огород?       — Не ерничай, просто сделай то, что я тебя прошу.       Альфа нахмурился, нажав на отрывок, игнорируя ворчливое бормотанье гостя. Что-то шуршало, явно запись с недорого устройства. Так, лишь для приличий и экстренных моментов. Движения, шелест и чей-то хриплый кашель. Кажется, открыто окно: гул с улицы, но достаточно тихо. Может, окраина или немного дальше от центра. Слишком тихо, но не настолько, чтобы быть совсем загородом. Кирилл слегка улыбнулся, поглядывая на того, пока считал купюры. На записи приоткрылась дверь, и ей громко хлопнули. Стук каблуков и?..       «Садись», — наконец-то кто-то заговорил, и голос принадлежал ныне покойному Коню. По звуку стало понятно, что кто-то исполнил просьбу. Значит, где-то совсем рядом записывающее устройство, раз так хорошо слышен скрип наверняка кожаной обивки мебели. — «Думаешь, самый умный?»       «Кто знает», — с легкой насмешкой ответили достаточно громко — значит, догадка верна. — «Ближе к делу. Я не расскажу Айгуль о том разговоре, если половина выкупа будет моей».       «Слушай, мелкий, ты один, нас тут двое — не боишься?» — огрызнулось третье лицо, которое плохо всех было слышно. Стоит дальше от двоих. Глеб даже не мог узнать голос, хотя были подозрения. — «Смотри, как улыбается. Въебать тебе хочется, шлюха».       «Попробуешь, и запись попадет Лаванде», — более грозно заявил второй человек. — «Отлично. Теперь о деле. Так вы согласны?»       «А что нам остается?» — Конь спокоен в отличие от третьего участника разговора. — «Ладно, твоя взяла».       «Ты сейчас угораешь?» — вновь начал третий человек, явно подойдя ближе. — «Половина, мать его?!»       «Половина от вознаграждения Лаванды», — вторил Конь, заставляя этим замолчать. — «Потом объясню. Впрочем, я согласен»       «Чудесно».       Запись закончилась, и Глеб опустил глаза на Кирилла, что поджал губы и кивнул, а потом нахмурился, когда тот не изменился в лице:       — Почему у тебя такой деревянный мозг, когда это не нужно? — возмутился Кир, и альфа скрестил руки на груди, выразив молчаливое недовольство. Кирилл забрал телефон, мотая головой в легком осуждении. — Разговор Андрея и Коня о моем похищении, вот что.       — Я понял. И что?       — Ничего не заметил? — уже теряя терпение, настойчиво спросил бета, оперев руки о бока, вставая вплотную к владельцу квартиры. — Давай, это легче, чем ты думаешь.       — Заметил активную иконку твоего приложения для слежки, — невозмутимо ответил тот, и Кир закатил глаз, морщась только от насмешливости в чужом взгляде. — За кем ты следишь на этот раз?       — Не твое дело, — сразу же отмахнулся Кирилл, а потом почесал переносицу.       — Хорошо, — Глеб рывком отстранился от проема и сел в кресло, заставляя гостя просеменить за ним и запрыгнуть на диванчик. Кирилл нервно стучал ступней о пол, опираясь локтями о колени, склонившись над столиком: что-то не давало покоя. — Говори уже.       — Третий участник разговора — это Валентин Уваров. Знаешь, кто это?       — Старший брат Снежаны Уваровы, которая находится в больнице имени Усачевой по твоей вине, — он слегка прищурил глаза, когда Кир сипло вдохнул, подминая нижнюю губу, так и говоря, как знание этого факта сильно его взволнованно, — Анастасии Уваровы, к которой ты обращался за экспертизой, и Ивана Уварова, помощника Милюковой.       Кирилл резко выпрямился и похлопал в ладоши:       — Невероятно! Молодец! — сарказм сочился уже не такими тонкими нотками, какие обычно присутствовали в его речи. — Ну, молодец. Еще раз не предупредишь меня о том, что ты знаешь и о таких вещах, я пристрелю тебе колени. Видит Бог, Глеб, мои нервы не железные.       — Не угрожай мне. К тому же я уже говорил тебе не лезть самостоятельно. Мои люди хорошо справляются с поставленными задачами.       — Конечно, в особенности с поисками людей. Впереди планеты всей… Может, мне стоило подождать месяц-другой, пока они найдут меня? А от тебя информации не дождешься. Хоть до самой смерти ждать придется, — он замолчал на пару секунд, не отрывая взгляда от владельца квартиры, даже не моргал, напрягая только этой запинкой, а потом тихо начал бормотать себе под нос. — Вечно эти секреты. Думаешь, мне не докладывали о твоих действиях без моего одобрения? Самый умный, что ли?       — Как видишь.       — Это уже бахвальство. Я же закрывал глаза на все это и подлизывался Скворцову, лишь бы он ничего не узнал. Наверное, зря я все это делал, — пробурчал сквозь зубы бета последнее чуть громче, а потом помотал головой, стоило Глебу пожать плечами, скосив глаза вниз, разрывая зрительный контакт. — Неважно. Значит, ты знаешь, кто был третьим участником этой сраной шайки. Отлично, просто прекрасно. Может, тогда знаешь, кто дал на меня наводку?       — Нет, этого я пока не знаю.       — Ого, да ты что? Так я тебе и поверил. А скажи на милость: ты же знал самого начала, что тот волос Анен?       — Конечно. Неудивительно, что волосы моей любовницы могут быть в моем рабочем кабинете или на моей одежде, но меня даже позабавило, как ты туда-сюда бегал из-за него. Не мог же я тебе сказать об этом, когда ты так старался.       — Я чертовски зол, Глеб, — прошипел Кирилл, начиная краснеть от этой самодовольной интонации, сжимая кулаки до хруста. — Ты должен понимать, какими бывают агрессивными наркоманы в завязке.       — Перестань угрожать мне.       — Вот поэтому, знаешь ли, тебе будет куда лучше, если ты не будешь провоцировать меня хотя бы сейчас.       — Я не пытаюсь провоцировать тебя.       — Что насчет твоей папки? — словно не слыша, вопросил Кир. — Тоже спектакль устроил?       — Это подделка, ты прав. Моя, Анны и Макеева папки находятся у меня. Когда произошло нападение на меня, я сразу понял, что следует всех предупредить, хотя двое так и не согласились на мое предложение. Но даже так все под контролем.       — Понятно, — выплюнул Кир, а потом прижал холодные ладони к горящим щекам, старательно покачиваясь, чтобы слегка успокоиться. — Хорошо ты меня разыграл, прям помог мне с амнезией, дружок. Век не забуду твое щедрой доброты.       — Если бы ты спросил меня прямо, я бы тебе все рассказал.       — Отлично! Просто прекрасно! — захрипел Кирилл, а потом прижал к ноющим связкам пальцы, поглаживая, замечая маленькие ужимки, что показывали, как Глебу совершенно смешно сейчас, хотя в то же время заметно напряжен. — Похвально. Тогда, думаю, сейчас ты расскажешь мне, что происходит.       — Конечно, с удовольствием, — он перевел глаза на него, а потом с видимым трудом приподнял уголки губ. — После нападения на меня в моем кабинете в клубе я сразу же приказал моим людям начать расследование, пока ты дурачился.       — Дурачился?! — звонко воскликнул Кирилл, а потом чуть закашлялся, пока Глеб с поддельным спокойствием положил подбородок на тыльную сторону ладони, опираясь о подлокотник кресла. — Подбирай выражения.       — Ладно. Мне нужно было держать тебя дальше, так что ты сам помог мне в этом. Сначала это глупое псевдо-расследование, потом твое похищение. Мне даже ничего не нужно было делать. Ты дал мне достаточно времени.       — Значит, ты правда просто занял выжидающую позицию, как я и думал?       — Можно сказать и так, — он задумчиво кивнул сам себе. — Сам я не мог устранить Бабочек из-за нашего соглашения, а тут кто-то начал то, что я хотел давно сделать. Разве я могу останавливать его, когда не хочу?       — Ты же понимаешь… Что Бабочки — это все вы? Этот человек и до тебя может добраться рано или поздно, если ты так расслабишься.       — За меня не беспокойся, — Глеб отмахнулся, отчего Кирилл пренебрежительно хмыкнул, закатив глаз. — Как только он избавится от всех, я, конечно же, устраню угрозу и налажу все отношения с моими конкурентами. Но они все хорошо постарались, у полиции даже нет времени, чтобы расследовать дела Анны и Макеева или хотя бы связать их в одно.       — Значит, ты все-таки приложил руку к этому?       — Если совсем немного. Лиля помогла мне с внедрением моих людей в «Лавандовый звон» после того, как Белый и Конь напали на тебя, — он прижал губы в полоску, когда Кирилл осторожно откинулся на спинку дивана, после прикрыл веки, почесывая наморщенный лоб, потому что не смог перестать хмуриться. — У тебя были похожие планы раньше.       — Именно, что раньше. Мне было двадцать пять от силы, когда я хотел этого. Я был туп и молод. И под героином к тому же. Ты же всегда был более… Осмотрительным, что ли? Ты же с холодной головой ко всему относился… — он надолго замолчал, словно размышлял обо всем, а потом глянул на притихшего друга. — Это может закончится печально, Глеб, правда, но это не имеет ко мне отношение, так что разбирайся сам.       — Почему ты думаешь, что тебя это не коснется? Ты создатель «Бабочки», ты же первым должен быть в списке, ты так не думаешь?       — Нет-нет, Глеб, ты не понял совершенно ничего из всего, что я пытаюсь до тебя донести, — Кир слегка засмеялся, заставляя поежиться от холода в смехе, а потом слабо качнул головой, продолжая гадко улыбаться и смотреть исподлобья. — Знаешь, почему я прозвал тебя Орлом?       — К чему это, вообще?       — К тому, что я действительно впечатлен, как ты дальновиден в своих планах, как хорошо и быстро ты мыслишь, но иногда, что очень жаль, ты упускаешь из виду что-то совсем глупое. Месть застилает глаза, ты и сам это понимаешь, куда лучше, чем все те, кто пытался убить меня. Человек, что сделал с Анной столь ужасные вещи, желает мести определенным людям. Ты сам знаешь, что этот человек родственник Марины. Ты знаешь этого человека, смею предположить, что держишься возле. У меня нет доказательств этому, но я знаю тебя очень хорошо.       — И что ты имеешь в виду?       — Если он поймет или нечаянно узнает, из-за кого именно умерла Марина, то месть будет сильнее любого другого чувства. И по твоему взгляду я вижу, что ты боишься этого, потому что сам понимаешь, что тебя ждет. Макееву повезло, что его убил не он, а его подельник, потому что то, что он сделал с Анной, невероятно больно. И ты явно боишься, что тебя убьют точно так же.       — Но ты не сказал, почему тебя обойдет стороной его месть?       — Потому что рылся я в твоих вещах, чтобы найти флешку, а не найти твой сопливый дневник. Марина и правда самая лучшая журналистка, столько всего нашла, что годами прятали от лишних глаз. Как жаль, что она тоже смотрела не вглубь, а в то, что было на поверхности. Она не написала обо мне ни строчки, как иронично. Поэтому я не могу быть тем, кого коснется все это. Ведь для того, кто получил от покойницы компромат в «наследстве» с ее вещами, меня как участника Бабочки не существует. Всего лишь потому, что семь лет назад меня причисляли к покойникам, — Глеб тяжело сглотнул, хмурясь, и Кирилл мило улыбнулся ему. — Но я рад, что ты решил спросить меня об этом, потому что теперь, если у него появится наводка на меня после этого разговора, я буду знать, кто играет нечестно под моим носом. И ты должен понимать все последствия моего гнева за предательство.       Глеб притих так, что непонятно было: дышит ли он сейчас или затаил дыхание. Он все-таки хрипло вдохнул полной грудью и пожал плечами, приподняв подбородок, заставив усмехнуться. Кирилл начал чесать рубцовую кожу на спине, хмурясь, а потом встал и тяжело выдохнул, поднял палец в воздухе, словно хотел что-то сказать, но махнул ладонью. Он хотел развернуться и уйти в прихожую, однако остановился прямо возле Глеба, когда разблокировал экран телефона, глянув на владельца квартиры через плечо:       — Ты, случаем, не знаешь, что за «Кристалл»? — тот продолжал молчать, упершись в стол взглядом. — Слышишь?       — Ты про новый клуб или про музей на проспекте недалеко?       — Скорее, клуб. Как-то рановато, чтобы пить, да? К тому же и перед сменой, — Кир задумчиво сжал зубами ноготь, рассматривая что-то в телефоне, и Глеб тяжело вздохнул, заставляя развернуться к себе. — Не собираюсь я пропить твои деньги, вздыхает он. Там просто… Кое-кто еще с ночи сидит, я беспокоюсь, как бы что не случилось? Ты и сам знаешь, какие это опасные места.       — А что это в тебе Мать Тереза проснулась?       Кирилл сделал вид, что не заметил сарказма, начиная бормотать себе под нос:       — Как-то странно, что он все еще там, — он скосил глаз, взволнованно глядя на экран, что блеском отражался в чужой радужке. — И глупо. Надеюсь, он просто потерял мой телефон в толпе…       — Он? — Глеб осуждающе покачал головой. — Уверен, ты про Александра. Снова. Иногда мне его даже жалко. Столько внимания от тебя не каждый выдержит.       — Я тебе сейчас зубы выбью, — Кирилл поморщился, когда услышал полной издевки смех, прожигая взглядом подрагивающие плечи Глеба, а потом схватил первую попавшую вещь. Она не достигла цели, оставаясь опасно возле гортани, блестя, ибо предметом оказался ножик для чистки, которым вчера Кирилл резал яблоки на кофейном столике. Однако это заставило успокоиться сразу же, стоило понять, что именно прикасается холодом к коже. Глеб спустил концы улыбки, развернувшись к гостю, слегка царапая гортань. Некритично, но ощутимо. — В следующий раз оно будет в твоей глотке по ручку.       — У-у, страшно, — язвительно передразнил он, осторожно взяв за кисть, спокойного отдернув от себя то, что могло действительно торчать из его гортани, если бы Кирилл хотел этого на самом деле. — В следующий раз я спрячу все ножи.       — Черт с тобой, — Кир бросил нож на столик, заставив громко звякнуть и оставив царапину на чистой поверхности, заставляя раздраженно задергаться веко.       — Ты уже уходишь? — неосознанно вслед бросил Глеб, заставляя того остановиться у порога и глянуть через плечо, наморщив лоб. Альфа вскинул руками, рывком вставая, поджал губы, неосознанно облизнув их, словно нервничая за что-то определенное. — Не будешь настаивать на завтраке?       — Зачем? — резонно уточнил Кир. Он нахмурился, мотая головой. — Давай не будем делать вид, что мы вообще когда-то были нормальными друзьями, которые могут завтракать вместе, ладно? Хорошо, в колледже может и быть, но никак не сейчас.       — В таком случае, почему ты пришел ко мне вчера?       — Ты серьезно? — Кирилл кривил губой, но настоящее раздражение так и сочилось, начиная от испарины и морщин, заканчивая на высоких нотках в прокуренном голосе. Глеб только пожал плечами, и Кир старательно провел по лицу ладонью, стягивая кожу вниз, словно это принесло бы спокойствия. — Конечно, притворяйся, что ничего не понимаешь. Наверное, ты так и хотел, чтобы я приполз к тебе, потому что у меня нет больше выбора.       — Раньше.       — Раньше?       — У меня были такие желания, сейчас я их пересмотрел.       — Замечательно, — саркастически плюнул Кир, а потом устало выдохнул, пряча ладони в карманах. — Я пришел к тебе, потому что ты единственный, кто остался у меня. Без шуток или того, что я обычно делаю. Все мои родственники мертвы, ну, я их убил, ты сам знаешь, за что. Сестры едва ли будут счастливы увидеть мою сраную рожу на их пороге, потому что я знаю, что они в курсе обо всем. У меня нет друзей, ты сам понимаешь, с такими, как я, и врагов не нужно. У меня нет семьи, я достаточно плохой пример для детишек, и я, вообще, вряд ли смогу полюбить кого-то по-настоящему. Мне нужно быть постоянно в стрессе, чтобы чувствовал себя в своей тарелки, не думаю, что хотя бы одна женщина смогла бы выдержать меня. Я не могу никому доверять, тебе ли не знать, какого быть параноиком. Куда мне деться? Куда?       — У тебя есть я.       Кирилл ненадолго задумался, хотя по виду недоумения на лице, такое яркое, что его нельзя было ничем спутать, можно сказать, что он не ожидал этих слов. Его губы то раскрывались, то снова поджимались, так и не найдя нужных ему мыслей в голове. Он осторожно наклонил голову в бок, недоверчиво глядя исподлобья, а потом отстраненно спросил:       — Ты тянешь время? Почему ты не хочешь, чтобы я явился в «Кристалл»?       — Кир, не нужно искать везде подвох. Ты сказал, что у тебя нет друзей, но у тебя есть я, — объяснился Глеб, незаметно перекрывая дорогу к проходу в прихожую, вставая почти вплотную, пока окончательно не ввел в ступор гостя. — Что скажешь на это?       — Единственное, что нас связывает, это попытки подгадить друг другу жизнь и прошлая дружба. Но ты сам помнишь, почему мы с тобой дружили. В особенности чем все закончилось. Ты вот хорошо отличился тогда, сотрудничая со Скворцовым против меня под шумок. Скворцов, какой бы догадливой сволочью не был, не смог бы провернуть такой суд один. Может, ты и не был тем, кто прям сильно подпортил мне жизнь, но, знаешь ли, осадок есть.       — Ты сделал тоже самое со мной, когда заставил меня работать на тебя.       — Если бы ты не совал нос в чужие дела и послушал меня тогда, ты бы сейчас, вообще, жил по-другому! Думаешь, это я тут самая плохая мразь? Пересмотри свои сраные выводы, — Кирилл разозлено огрызнулся, вдруг вновь обретая злость в голосе, когда заметил в чужих глазах лукавство. — Если бы ты выслушал меня! Если бы не спешил с выводами.       — Я не спешил с выводами. Только представь все произошедшее с моих глаз.       — Не хочу, — тихо буркнул Кир, зная, к чему все идет.       — Только подумай: мой всегда веселый друг встал на плохую дорожку и начал принимать наркотики. Стал из-за них агрессивным и страшным, делал много ужасных вещей, выглядел неважно.       — Сам ты неважно выглядишь, — вскользь обидчиво вставил бета.       — А потом вдруг прямо у меня на глазах избивает до сотрясения мозга человека. И что более того! После этого ты, накурившись, рассказываешь мне такие страшные вещи! Что я по-твоему должен был сделать? Поверить?       — Почему бы и нет? Ты был моим единственным другом, и если тебе интересно, Глеб, я не каждому второму рассказываю о том, как меня отец трахал, сукин ты сын! Я доверял тебе!       — Я сделал это, потому что посчитал прави!..       Они замолчали разом, когда в воздухе раздался хлесткий звук от соприкосновения костяшек с чужой скулой. Глеб застыл, так и не повернувшись, стоило под напором развернуться, вовремя оперившись руками о стену, чтобы не упасть. Щека горела, как от ожога, а глоток воздуха так и остался в легких. Он осторожно поднял глаза на раскрасневшегося от гнева Кирилла, что нервно щелкал костяшками, разминая пальцы. Голубые глаза пылали несдержанной яростью, а стиснутые зубы заскрипели. В воздухе висел только один запах злобы. Кирилл тяжело дышал, стараясь успокоиться, похоже сжимал кулаки и глядел прямо и в никуда одновременно. Он опустил напряженные плечи, уставившись на пол, когда Глеб разгладил складки меж бровей, глянув в сторону, слегка выпрямившись, словно еще не мог отойти от полученного шока.       Кир прикрыл веки, снова пряча руки в карманах, начиная говорить так спокойно, словно и не было этой вспышки агрессии с его стороны:       — Тебе никогда не было никакого дела до меня. Я был просто хорошим дополнением для тебя. Со мной не скучно, не так ли? Весело до поры до времени. Я всегда был рядом, когда тебе нужна была помощь, но, когда я в единственный раз пришел к тебе, чтобы ты немного пожалел меня, ты предал меня. Как последняя скотина, Глеб. Что, неужели так все равно было на меня? Ты мог хотя бы попытаться понять меня. И я надеялся, что это останется между нами. Я доверился тебе… Мне было очень больно.       Глеб опустил глаза вниз, все еще касаясь жгучего места ладонью, поджал губы, морща их, словно не мог найти достойного ответа, и вдруг сказал то, отчего Кир только тяжело хмыкнул:       — Мне было восемнадцать…       — Мне было столько же.       — Я не знал, что мне сделать. Мне жаль, что моя ошибка сделала тебе больно.       — Мне плевать, как тебе жаль или нет, потому что ты сволочь, — Кир ткнул ему в грудь, заставив от неожиданности вздрогнуть и попятиться на шаг. — Знаешь, как мне было больно и страшно жить? А я лишь попросил тебя посидеть со мной. Я не просил тебя о невозможном. Я не просил тебя изменить мне жизнь! Просто дать мне почувствовать, что кому-то не все равно. Что я могу быть в безопасности хотя бы рядом с тобой.       — Мне… Мне правда жаль.       — Не извиняйся, — отрезал Кир, иногда поглядывая на покрасневшую щеку, что Глеб прикрывал, с ужасом раскрыв глаза. — Я поступил хуже. О, я поступил намного хуже. И, знаешь, я ужасно рад, что ты застрял в этом болоте вместе со мной!.. Ты всю жизнь винил меня в том, что я заставил делать тебя ужасные вещи. Пусть будет так. Ты же у нас всегда хороший, просто пример для подражания, — тихо продолжил, скорее, не обращаясь никому в этой квартире, наконец замечая, что Глеб перегородил выход, начиная разглядывать хоть какой-то способ убежать отсюда как можно скорее. — Отойди, Глеб, я не в том состоянии, чтобы вести себя так, как тебе хотелось бы.       Глеб резко поставил локоть в свободное пространство, не дав увильнуть, заставляя того как-то пугливо отстраниться, словно он понимал, к чему это приведет:       — Мы не договорили.       — Мы наговорили на всю жизнь вперед! — нервно восклицать Кирилл, потому что Глеб сделал шаг вперед к нему. — Дай мне уйти! Можешь забыть меня, мое лицо, мое существование — я исчезну из твоей жизни, только не подходи ко мне! Руки убери! Не трогай меня, черт возьми!       — Кир, успокойся… Я не думал о том, что тебя тоже могли заставлять делать все это, и тебе приходилось думать не только за свою жизнь, но и за мою тоже, — Глеб осторожно положил руку ему на плечо, когда тот уткнулся спиной в кресло, и путей на отступление больше не оказалось. Кирилл удивленно поднял на него глаз. Он вытянулся в шоке, открывая и тут же закрывая рот, словно ничего и не мог вымолвить. Глеб скрестил руки на груди, отворачиваясь, чтобы только не смотреть на того, потому что чужое удивление сменялось на привычный гнев. — Мне пришлось… Немного разузнать о твоей жизни. Прости. Я знаю, что Скворцов шантажировал тебя разными способами. Я знаю, что с тобой делал Юнусов. Поэтому мне жаль. Мне искренне жаль, что я не смог найти нужное решение, когда моему другу нужна была помощь. Мне жаль, что тебе пришлось пережить все это в одиночку.       — Ты шутишь?! — он прервал его, пропуская все слова мимо ушей, помотал головой, стараясь отбросить жар в щеках от прилипшей крови. — Кто тебе рассказал обо мне? Лиля? Скворцов? Кто? Кто тебе рассказал?.. Нет, не говори, не хочу даже знать этого! Вы, шайка ебаных предателей, пролезете туда, куда вам не стоит лезть. Не твое сраное дело, что у меня там было, «дружок». Просто… Прекрати. Я не хочу ничего слышать.       — Кир, — он поймал его за кисть, заставляя оставаться на месте, пока тот слегка поежился, стоило тут же обнять его, прижимая к груди. Кирилл попытался вырваться, огрызаясь, царапаясь, как если Глеб схватил настоящую дикую лисицу на руки, но разница между ними дала о себе знать. — Я не злюсь на тебя. Сейчас я не злюсь на тебя. Теперь я знаю, через что тебе пришлось пройти, и я не могу перестать думать, что все это ужасное происходило с тобой на самом деле. Мне жаль, что я не смог помочь тебе. Хотя бы быть с тобой рядом.       — Отпусти… — глухо произнес Кир, стараясь почти что не двигаться и не дышать лишний раз, сжимая низ рубашки в ладонях, чувствуя себя до ужаса неприятно в этих касаниях. Глеб не отпускал, словно это было не просто секундным желанием. — Мы были детьми, ты не виноват ни в чем… Это не значит, что я не имею право на тебя злиться и ненавидеть хоть до конца жизни, да даже в гробу, но ты ошибся. И это нормально. Даже ты не мог знать все наперед.       Кирилл съежился сильнее, жмурясь, как только его крепче сжали, поглаживая по спине, но он не отстранял от себя Глеба, хотя чувствовал, что тошнота не уходит с горла. Запах кофеина превратился в соль, щипая слизистые, и Кир понимал, что этот неуютный жест важен только Глебу. Он всегда был неженкой. Кир тяжело вдохнул соленый воздух и нерешительно притронулся к широкой спине, осторожно останавливаясь на лопатках. Облизал сухие губы и стал проводить вдоль до поясницы, ощущая, как Глеб на секунду замер, а после прислонился щекой к макушке, начиная тереться ею, словно искал утешения. Кир прикусил губу и небрежно похлопал по спине, слыша чужое быстрое сердце, от которого становилось не по душе. Он явно играл на его бывших чувствах к Глебу, но Кирилл не мог сопротивляться, когда чувствовал себя обязанным утешить того, кого когда-то считал любимым младшим братом.       — Впрочем, — продолжил Кирилл через пару секунд, — у тебя тоже есть причины ненавидеть меня.              Музыка ударяла по ушам так, как будто в голове есть какой-то механизм, похожий на музыкальные тарелки. Однако это совсем не мешало Саше, что под ошеломленный взор допил сет из достаточного количества стопок какого-то алкогольного напитка, чтобы опьянеть давным-давно. В простонародье называют напиток «Бухой мамой», потому что пахло оно именно так. А на вкус еще отвратительнее, но давало по голове так, что на остальное никто не обращал внимание. Валентин аккуратно придерживал того, потому что спинок на стульях возле барной стойки не наблюдалось, и Саша пару раз чуть не свалился, когда размахивал руками в порыве экспрессии рассказа о жизни в офисе. Валя иногда старался отстранить очередную стопку или коктейль, которые легко впаривал бармен поддатому Саше, но, к сожалению, он был до ужаса уперт и огрызался. Пить с Сашей себе дороже.       Еще пару часов назад он стоял ровно на ногах, если не считать того, что они долго танцевали в самом центре клуба, смешиваясь в толпе. Было весело, словно нет никаких забот, только музыка и танцы. Валентин никогда бы не мог подумать, что его новый знакомый, с первого взгляда казавшийся ужасно закрытым в себе, зажатым и неповоротливым, может быть настолько раскрепощенным. И даже без воздействия спиртных напитков Саша совершал такие пируэты, что оставалось глядеть на него с открытым ртом и оставаться невзрачным на фоне его компаньона. Но зато от него чувствовалось наконец-то свободой, а не соблюдением странных рамок и неловкости за любое движение. И Вале казалось, что чем чаще они видятся, тем быстрее раскрывается его друг, какой оказалось невероятно интересный и слишком быстрый, чтобы за ним успеть. Он был таким живым и интересным с его множеством развлечений и тем разговоров, что хотелось понять секрет такого человека.       — Хотите что-нибудь еще? — стоило увидеть выпитый сет, начал бармен с горящими глазами, и Валя вовремя закрыл ладонью рот омеги, потому что тот уже был нацелен ответить положительно. Валентин криво улыбнулся, потому что он был уже порядком нервным из-за окончательной суммы в их счете. У него ни гроша в кармане, а друг явно не зарабатывает столько, чтобы разом спустить все в клубе. Саша даже глаза держал еле-как, никакой силы воли! — Не хотите новинку нашего меню?       Валентин хотел уже отказаться, порядком раздраженный, как его кто-то за их спинами опередил:       — Нет, не стоит, Чижик, — Валентин удивленно раскрыл глаза, глянув на незнакомого мужчину. Пришлось прищуриться, чтобы разглядеть в полумраке, сменяющимся цветным неоном стробоскопа, и за пеленой от спиртного: пришедший выглядел достаточно страшно из-за швов на губах и уродливого шрама на пол-лица, скрытого за капюшоном толстовки. Словно вышел из афиши хоррор-фильма про психопата убийцу. Незнакомец вольготно положил ладонь на плечо Саши, что незаметно для всех отключился, завалившись лбом в сгиб локтя. Валя осторожно приобнял омегу за талию, слегка приблизившись на край стула, чтобы быть вплотную с его другом. Саша не говорил о каких-либо друзьях, особенно со столь подозрительной внешностью. — Счет этого молодого человека оплатит Орел.       — А Орел в курсах? — так предвзято гаркнул названный Чижик, морща губы. Либо ему не понравилось, что клиента со щедрой душой и давно бухой головой только что остановили от еще больших заказов, либо появление самого мужчины могло вызвать такое отвращение. — Или как обычно?       — Не твое сраное дело, — незнакомец небрежно махнул ладонью, чтобы бармен не мешал, и слегка наклонился к Саше, как-то ласково ероша собранные в хвостик кудри, заставляя того недовольно забурчать. — Сашка, подъем, тебе еще на работу нужно пойти.       Саша на это ничего не ответил, полностью распластавшись на барной стойке, заставляя того мило улыбнуться. Валентин ослабил хватку на чужой талии, хотя все еще держался, чтобы на всякий случай остановить происходящее. Пока незнакомец с достаточно красивой улыбкой, но совершенно безобразным и отвратительным лицом, сел на соседний стульчик, опуская голову на ладонь. Валя чуть нахмурился, когда заметил сквозь пьяную пелену, насколько же нежным становился чужой взгляд, стоит тому снова посмотреть на Сашу.       «Он не говорил, что у него есть отношения», — первое, что пришло в голову, заставило отпустить омегу полностью и потянуться к недопитому коктейлю. — «Так не смотрят на друзей».       Валя нахмурил брови, прогоняя собственные мысли дальше. А когда ощутил настойчивый взгляд мужчины на себе, он сразу же развернулся к нему, начиная неловко теребить трубочку, так и не сглотнув спиртное, нервно катая языком во рту. Незнакомец смотрел на него, точно не моргая, хотя не останавливался на чем-то конкретном. Он рассматривал его рассредоточено и внимательно, но Валя не был против, потому что сам сделал тоже самое и даже назвал незнакомца неприятным типом хоть и только в своих мыслях. Ведь такие люди с подобными шрамами казались бандитами или кем похуже, а Саша мог и не думать так стереотипно, чтобы не бояться этого мужчину. Валентин был уверен, что омега бы не стал водиться с подозрительными личностями, но все же отчего-то мурашки вновь и вновь бегали по пояснице, заставляя прижать плечи и первым разорвать зрительный контакт.       — Так, — начал мужчина совершенно с другим тоном в голосе, каким-то презрительным и ледяным, отчего Валентин поджал губы и скосил глаза на него. Если догадки не просто догадки, не будет ли Валя тем, кто тут так бессовестно портит отношения? — Кто ты Саше?       Валя приоткрыл рот, начиная собирать мысли в кучу, лишь бы хоть что-то выдать, но он определенно видел ревностный огонек в голубой радужке.       — Эм-м… Знакомый?       — Почему так неуверенно? — сразу же ответил вопросом мужчина, отчего Валентин почувствовал, как капелька пота прошла по виску, а глаза бегали по пустому так не вовремя бару. — Или вы от меня что-то скрываете?       Валя старательно приглаживал рыжие кудри, потому что начинал заметно нервничать под пристальным взором, слыша, как в висках начинает барабанить сердце, которое никак не хотело успокаиваться. Наверняка по лицу было все видно, как тот начал ощущать панику, то краснея, то снова бледнея, сглотнув ком в горле. Однако незнакомец неожиданно усмехнулся, сдержано засмеялся, прикрывая насмешливую улыбку за ладонью, вырывая куда сильнее почву из-под ног этим:       — Можешь так сильно не волноваться, иначе глаза из орбит выпадут, — более спокойно продолжил мужчина, а потом пожал плечами. — В любом случае я здесь, чтобы отнести это пьяное недоразумение выспаться перед сменой. Думаю, мне потребуется помощь «эм-м знакомого».       Саша вдруг поднял голову, прежде чем незнакомец успел бы что-то еще сказать, передразнивая чужую запинку, и Валя осторожно притих, потому что пьяные глаза прищурились и осматривали лицо мужчины. Бета схватил за края пиджака, потому что Саша подозрительно наклонился в сторону незнакомца, вовремя оперившись руками о стойку, а потом посмотрел за плечо на того, кто оттянул ему пиджак. Недоумение проскользнуло в глазах так быстро, как если бы Саша их вдруг спутал. Валентин оскорбленно хмыкнул, что заставило незнакомого мужчину нагло ухмыльнуться.       — Где я?       — В «Кристалле», — ответил мужчина, убирая от себя чужие руки, которые так незаметно оказались на его плечах. Саша сильнее нахмурился, словно пытался вспомнить, где это находится, но разве что мыслительная деятельность стала против каких-либо размышлений. И он вдруг кокетливо улыбнулся, обнял мужчину и притянул к себе за талию, отчего лицо другого перекосило от секундного отвращения. — Не подскажешь, сколько ты выпил?       — Аэ-э-э, — он нахмурился, старательно думая, но не придя к какому-то ответу, пожал плечами с легкой, глупой и влюбленной улыбкой. — Мы с тобой давно не виделись, я скучал.       — Да ты что? Несколько часов назад ты меня видеть не хотел, — насмешливо протянул мужчина. Он встал, потянувшись за омегой, что от касания к себе встрепенулся, хотя податливо позволил поднять себя за подмышки и перекинуть собственную руку на надплечье. Мужчина убедился, что его не ведет от тяжести чужого тела в бок, а потом мотнул головой в сторону, посмотрев на Валентина, что округлил глаза от неожиданности. — Давай, виновник, поможешь дотащить до его квартиры. Это, знаешь ли, далеко отсюда.       Валя тут же подскочил, хотя вялость в ногах и нетрезвость в голове напоминали о себе на каждом неровном шагу, он все же обошел их и подпирал о себя другой бок.              Неизвестный:       «Кто тебя просил создавать мне больше работы?»       Эй, сейчас четыре утра, мать его, ты издеваешься?       И если ТЫ не спишь, не значит, что НИКТО не спит.       Ладно.       О чем ты для начала, не подскажешь? А то я тебе не сраная гадалка, если ты не знал. Читать мысли не умею.       Неизвестный:       «Мы договорились идти четко по моему плану. Теперь я вижу, что все районы без камер обклеены листовками о Лисе. Думаешь, я не прознаю, что в этом замешан ты?»       Я считал: до тебя дойдет быстрее. Как я и думал: не такой уж ты и всезнающий, раз понял только сейчас.       В любом случае разве я не отвлек полицию и Лаванду, как ты и хотел? Думаю, ты сейчас красный от злости, и, мать его, меня это радует.       Неизвестный:       «Из-за этой выходки у тебя могут быть проблемы».       Ты мне угрожаешь?       Неизвестный:       «Предостерегаю».       Мамку свою предостерегать будешь, а не меня.       Неизвестный:       «Следи за своими словами. Я знаю, где ты живешь, где живут твои родственники, я знаю твои банковские счета, у меня есть связи в полиции. Никаких больше действий без моего согласия или мне придется принять меры. И я уверен, ты не хочешь этого».       Эй, я же пошутил!       Не нужно быть таким серьезным.       Конь рассказал Белому, что его нанял Орел для того, чтобы отвлечь Лиса от каких-то там дел. Я просто выпивал с Белым и нечаянно проболтался о настоящей личности Лиса! Я же не знал, что они решат подкинуть эту информацию Лаванде, чтобы нажиться на этом.       Неизвестный:       «В следующий раз держи язык за зубами или мне придется его отрезать».       Да понял я! Прекрати быть таким стервозным.       Неизвестный:       «Планы меняются. Стервяков залег на дно, его будет сложно найти, так что твоя задача на этот раз: Милюкова».       И что она?       Неизвестный:       «Ее будет сложнее убрать. У меня есть план, но придется немного подождать и сделать все так, словно это несчастный случай».       Я весь во внимании.              Струя холодной воды заставила закашляться и отмахнуться, потому что не прекращалось давление прямо в лицо. Саша зашипел, когда ударился локтем о что-то твердое, попытавшись закрыться ладонями, жмуря глаза, начиная приходить в себя после крепкого сна. Теперь, когда он распахнул веки, смотря через пропуски мокрых волос, прилипших ко лбу и щекам, ощутил куда сильнее последствия попойки за пару часов до начала его смены. Саша отстраненно и еще не совсем понимающе облизнул губы, почувствовав на них вкус проточной воды, и сфокусировался на сердитом лице Варвары, что опустила лейку, а потом слегка отошла от дверей кабинки, давая солнечным лучам проникнуть и раздражать глаза.       Варя многозначительно молчала, иногда постукивая по близстоящей тумбочке, давая понять, насколько зла от Сашиной выходки. Саша криво улыбнулся:       — Привет… Ты не работаешь?       — Если выхаживание пьяной задницы считается работой, то работаю, — язвительно отозвалась альфа, а потом снова направила струю воды, что застала врасплох, отчего Саша немного наглотался, выплюнув в сторону воду. — Скажи, Саш, ты, когда что-то делаешь, думаешь о возможных последствиях?       Саша нахмурился, постарался встать, но ватные ноги не двигались. Тогда он заметил, что все еще находился в офисном костюме, что прилип от влаги к телу, но он все еще под дымкой спиртного, почему лежать в холодной кабинке мокрым никак не ощущалось дискомфортно. Единственное, что от шевеления становилось дурно, и тошнота подходила под глотку, заставляя все же улечься обратно. В сон клонило усталостью, поэтому омега прикрыл глаза, чтобы подремать немного, но новый поток воды дал понять, что Варвара ему не даст прикумарить на пару минут.       — Тебя только недавно откачали, а ты снова решил ощутить, каково это, а? — прошипела Варя, скрестив руки на груди, и Саша стыдливо скосил глаза, лишь бы не смотреть в ее, и сморщил губы, не найдя ответа своему поступку. — Я так зла на тебя, придушить хочется.       Саша расстроенно нахмурился, когда она скрылась из поля зрения, показательно громко топая, и почувствовал себя действительно глупо и виновато перед подругой, которая волновалась за него куда сильнее, чем он сам. Саша постарался привстать, начиная дрожать от ощутимой прохлады, что заходила с открытого окна, но каждое движение давалось нелегко, к тому же висок начал пульсировать, словно кто-то иглами протыкал всякий раз, когда двигал головой. Тошнота стала явственнее, и в последнюю секунду, когда она превратилась в отвратительный комок в горле, омега решил остаться на месте и не тревожить свое шаткое состояние.       Через пару секунд Варвара вернулась с чистым комплектом одежды, а потом жалостно глянула на сожителя.       — Очень плохо?       — Терпимо? Дай мне секунду, — соврал совсем неуверенно, и Варя вздохнула, но ничего против не сказала. — Прости, я просто… Не знаю, что на меня нашло.       — Неубедительно, — отозвалась та, кинув ему махровое полотенце, и Саша сразу же прислонил мягкую ткань к лицу, вытирая лицо, с какого ручьями капала вода. — Наверняка просто снова за задницу ужалило, вот ты и делаешь, что взбредет в голову. Думаешь, я не замечаю, как ты снова перестал нормально спать?       — Ты права.       — Именно! — воскликнула альфа, грозно глянув на Сашу, что вытирал волосы, а потом более спокойно продолжила. — Я же беспокоюсь за тебя, Саш, не хочу, чтобы тебе было плохо. Я не знаю, как тебе тяжело проходится, ты сам знаешь, никогда не смогу понять, но не забывай хотя бы элементарных вещей… Я приготовила завтрак.       Саша прикусил язык, когда хотел отмахнуться от него, потому что не чувствовал ни голод, ни усталость от того, что давно нормально не питался. Варвара прищурилась в подозрении, но омега кивнул, словно согласившись поесть перед работой. И Варя улыбнулась этому ответу, заставляя приподнять уголки губ. И хоть похмелье ярко давало о себе знать, через пару минут Саша уже собрался, завязывая галстук перед зеркалом. Влажные волосы собрал в хвост, чтобы не оставить мокрых пятен на воротнике летней рубашки. И когда он вышел из комнаты, Варвара уже поставила бутерброды на стол и кружки чая, потому что кофе, которое обычно пил с утра Саша, было очередной нагрузкой на сердце. Многие привычки пришлось забыть, но пока что Саша не понимал, насколько его это расстроит, когда он снова войдет в ремиссию, потому что без привычных действий становилось неуютно. Он с трудом позавтракал, насильно заталкивая в себя жаренных хлеб с яйцом. Может, головой он и правда мог свернуть горы без нормального питания несколько дней подряд, но вот жизненный опыт показывал, как сильно вечная потеря при гипомании и набор при депрессивном периоде веса ударяло по организму. И пока что обратно в больницу ему совершенно не хотелось.       Саша уже опаздывал, старательно проверяя документы, которые ему нужно было взять собой на работу. Он быстро попрощался с Варварой, что осталась возле телевизора, смотря новости, и побежал, иногда поглядывая на наручные часы. Оставалось пару дней до объявления сокращенных сотрудников, и Саша не хотел вдруг попасть в список из-за опоздания. И хотя его, скорее всего, просто оштрафуют за это, иногда он мог такое придумать, что потом снится в несуразных кошмарах, как Глеб Николаевич указывает на него пальцем и говорит не своим голосом: «Пшол вон». Саша никому не рассказывал, что с апреля иногда просыпается на таких моментах и спросонья уже нервозно перебирает варианты, куда можно быстрее устроиться на работу. Варвара, разбуженная внезапным скачком на кровати, заставала это и каждый раз пыталась узнать, почему Саша сидит на краю матраца, качается из стороны в сторону и шепчет разные названия фирм.       Он вышел из подъезда и замер:       — Скажи, пожалуйста, что это значит? — Саша нахмурился, глядя на Асю исподлобья, что только мило улыбнулась и приветливо махнула рукой, почти лежа на мотоцикле. Омега наклонил голову в бок, осмотрел пустой двор и подошел ближе. — Что ты здесь делаешь?       — Аэ-э-э, — Ася слегка задумалась, явно раздумывая над ответом, наверняка забыв придумать его заранее, потому что складка на ее лбу определенно показывала мозговую деятельность. Она хлопнула себя по голове и неловко рассмеялась. — Так я этот… Ну, пришла к подружке.       Саша невольно усмехнулся, рассматривая ее насмешливым взглядом, заставляя заметно покраснеть и волноваться сильнее:       — А что?       — Приехала к подружке, но торчишь у входа в подъезд, хотя он открыт, — он указал за себя на распахнутую дверь, подпираемую кирпичом, и вскинул бровь. — Еще раз: что ты тут забыла?       — Агрх, ладно! Орел мне приказал тебя охранять, потому что вчера кто-то ему доложил, что Лис сбежал и тебя мурыжил…       — Так это я и доложил.       — Боюсь, теперь, в общем, ты его должник.       — Хуй пусть пососет, — Саша скрестил руки на груди, фыркнув, когда та удержала смешок на кривоватой улыбке. — Скажи-ка ему, чтобы шел на хуй со своими услугами телохранителя, о которых я не просил. И если Лис ваш сбегает, пусть смотрит в оба, потому что до Кирилла дойдет когда-нибудь догадка, что вы его держите как скотину в загоне.       — Эй, полегче! Что ты завелся?       — Не знаю… — он тяжело выдохнул и направился к выходу из двора, глядя на альфу через плечо. — Короче, поезжай куда хочешь, только не нужно загонять меня в ваши сраные долги или…       — Или что? — решила уточнить, когда Саша сделал странную запинку.       — Когда я увижу Глеба Николаевича, я харкну ему в глаз. Ей-Богу, харкну.       — Не лучшая идея, — Ася взволнованно подскочила и быстро догнала того, развернув и упорно подталкивая к мотоциклу. — Давай я отвезу тебя.       — Что?! Ни за что!       — Я не буду гнать, правда-правда! Тогда я просто жутко нервничала, — альфа умоляюще глянула на него, обойдя, сжимая кулаки от явного волнения. — Орел был ужасно зол на меня за тот раз, и поэтому мне теперь необходимо загладить вину…       — Он был зол на тебя? — более хмуро переспросил Саша.       — Ну, да-а, к сожалению, в последнее время он какой-то нервный. Говорит, что идет все не по плану. Хотя он часто так говорит из-за своих… — она покрутила у виска пальцем. — Тараканов. Вечно недоволен происходящим, м-да, я сама-та была недовольна этими разборками.       Ася прижала пальцы к виску, словно ее мучала та же боль, что Сашу от похмелья. Он стиснул челюсти, вспоминая вчерашние слова Киры, и хоть это давно не его дело, что-то не давало покоя. Но он не хотел заострять внимание на этом чувстве, потому что это приводило к мысли о Кирилле. Он был уверен, что тот не даст себя так просто в обиду, только вот это не меняло ничего в принципе. Такие активные разборки между группировками ни к чему хорошему не проводят, а теперь, когда личность Лиса известна, явно не оставят его в покое. Саша сипло вытянул воздух из легких и все-таки глянул на Асю, что молчала, дожидаясь ответа. Он посмотрел снова на время, стараясь вытолкнуть мысли о Кирилле из головы, и скосил глаза на мотоцикл.              Глеб тяжело вздохнул, набирая в грудь больше воздуха, а потом отвернулся к единственному окну в коридоре на этаже их офиса. Свет проникал тусклым напоминанием о себе, ибо темные грозовые тучи не впускали солнечных лучей, так что противоположный конец коридора оказался в тени, пока не удосужится кто включить на этаже свет. Даже за плотно закрытыми окнами слышен ливень, барабанящий по всем поверхностям. Давнишние операции на костях продолжали напоминать о себе, и плохая погода, вновь накрывшая с головой, стучала поднявшимся давлением по голове. Альфа вновь скосил глаза на дверь, приподнял сложенный кулак, громко гаркнул, стараясь привести голос в порядок, чтобы дальше не звучать слишком взволнованным, хотел постучать тыльной стороной костяшками, как поджал губы и потерял всю рассудительность. Глеб притронулся к все еще пульсирующей щеке, облизнув невольно губу, и прикрыл горящие веки. Оправдания какие, если спросят? Юрий наверняка спросит насчет очень приметного уголка на лице.       Он осторожно переступил с ноги на ногу, кивком головы поздоровавшись с первыми сотрудниками, делая сосредоточенное лицо над документами, которые успел раскрыть. Кирилл был прав: Глеб и правда слишком много думал и контролировал себя, прежде чем сделать что-то. Возможно, на ходу придумать что-то будет легче, а может, Юра и вовсе не обратит внимание, да и зачем переживать о подобных мелочах? Вновь глубокий вдох, постучался и зашел, пытаясь найти глазами владельца кабинета. Юрий нашелся все еще спящим на диванчике, еле умещаясь, как бывало в начале апреля. Глеб чуть нахмурил брови, подмечая, что с такой неудобной позой будут болеть и шея, и поясница. Он тяжело вздохнул, разглядывая полнейший бардак, устроенный всего лишь за несколько дней, поднял одну из лежащих папок на полу, раздумывая над тем, что пора бы проявить себя в качестве начальника без предубеждений к любимчикам и вести со всеми себя одинаково хотя бы в последние дни работы. Не даром Глеб Николаевич считался строгим начальством. Он похлопал по щекам другим концом папки, отчего со стороны спящего начали появляться нечленораздельные ругательства и угрозы, пока пытался отмахнуться от надоедливого и щекочущегося касания бумаги. Юрий лениво приоткрыл глаз, щурясь от яркого света с непривычки, заходящего через открытые жалюзи, стоило отобрать предмет пробуждения, прижимая к груди. Увидев Глеба, он приподнялся на локтях, стараясь окончательно проснуться, почесывая веки.       — С добрым утром и с новым рабочим днем, — саркастически протянул Глеб, опираясь плечом о шкаф, и тогда Юра невесело скосил на него глаза. — Надеюсь, день будет продуктивным и насыщенным, чем его начало.       — Боже, я всего лишь заснул на работе, — пробормотал тот, периодически громко завевая, а потом почесал затылок, еще сильнее растрепав волосы. — Не нужно быть таким язвительным с утра, еще минут тридцать до начала работы.       — Оу? — заинтересованно протянул альфа, а потом оттолкнулся от шкафа и присел на свободное место на диване, когда Юрий опустил ноги на пол, присаживаясь и корчась явно от затекших конечностей, — так товарищ вечно опаздывающий не знает, что работа начинается с девяти часов, но на рабочем месте работник должен находиться за пятнадцать минут до начала смены.       — Ты слишком злобный сегодня, — безразлично заявил Юрий, не обращая внимания на язвительность, а потом внимательно рассмотрел лицо, почему и нахмурился. Он осторожно протянул руки к точенным скулам, слегка разворачивая к себе той стороной, которая привлекла его внимание. — И, кажется, я нашел этому причину. Кто тебя ударил?       — Меня не ударили.       — Угу, значит, история из ряда: «Упал, потерял сознание, очнулся — гипс»? — с упреком говорил Юрий, старательно рассматривая стертую кожу, словно пытался понять, чем это нанесено. Глеб помотал головой, избавляясь от теплых пальцев. — Знаешь, я рад, что удар был несильным.       — Но это все еще чертовски больно, — пробормотал альфа, смотря, как другой встал, чтобы из ящика стола достать аптечку. Глеб невольно усмехнулся. — Ох, ты хочешь поухаживать за мной?       — Ухаживания у тебя будут, когда ты сознаешься, кто тебя ударил, — начал Юрий, сосредоточенно ища в аптечке хоть какое-то обеззараживающее вещество, усевшись рядом, и чуть нахмурился. — Почему бы тебе не сознаться?       — Почему бы тебе не поверить мне?       — Потому что… Ты действительно умеешь врать. Мне все это время казалось, что это не так, потому что ты пару раз показал хорошую актерскую игру, — Глеб притих, и самодовольная улыбка сразу же исчезла. Юрий открыл колпачок жидкости, у которой стерлась окончательно упаковка с названием, и немного вылил на ватных диск. — Так что, прошу, будь со мной честным и скажи, кто это сделал.       — Как ты понял? — вместо ответа спросил Глеб, немного приблизившись, чтобы Юрий смог рассмотреть опухшие края кожи, где начал проявляться вовсю кровоподтек. Он осторожно провел концом ватного диска, чтобы не задеть открытые места, и молчал, словно вопроса и не было. — Юра? Пожалуйста, ответь мне.       — Кирилл издевался над тобой, — все же начал свою мысль, стараясь не смотреть в серые глаза. — А ты все то время, что он провел на работе, делал вид, что ничего такого не произошло.       — Мы издевались друг над другом все время.       — Не защищай его.       — Я не пытаюсь. У Киры есть проблемы, и я не виню его за вспышки агрессии или не понимания очевидных вещей, — тихо и как-то легко ответил Глеб, вдруг осторожно притронулся к белой кисти и прижал ладонь к губам, стоило недовольству не уйти с чужого лица. — Он сделал много всего плохого, но я его единственный друг.       Глеб с насмешливой надеждой поднял на него глаза, иногда чуть ощутимее касаясь мозолистой и грубой кожи ладоней, словно ища слабое место, чтобы успокоить Юрия, который только хмыкнул после долгого молчания:       — Я никогда не сомневался, что у него не все дома, — заявил он, показательно небрежно освобождая кисть, чтобы отрезать бинтовой пластырь, а потом аккуратно наклеил на щеку. И хоть пластырь хорошо сидел и не собирался съезжать в сторону, Юра невесомо продолжал гладить большим пальцем, показывая, что уже не так недоволен, хотя продолжал хмуриться для вида. — Можешь сколько угодно его защищать, но, знаешь ли, людей, которые поднимают на дорого им человека руку, бросают, а не пекутся. С чем бы они там не были. Хоть с кукухой, хоть с белкой.       — Я знаю.       — Вот отлично! — чуть более громче, чем хотел, воскликнул Юрий, а потом закрыл крышку аптечки. — Значит, это он тебя ударил?       — Да, но это не стоит твоего внимания. Мы немного разругались.       — Моего внимания стоят твоя жизнь, твое здоровье и эмоциональная стабильность. И если какой-то гад с дуркой в голове решил покуситься хоть на что-то одно из этого… — он сделал паузу, чтобы Глеб перестал насмешливо улыбаться, поднял палец вверх, а потом ткнул того по носу. — Я сделаю тоже самое с ним. А может, что еще похуже. Понятно?       Глеб задумчиво оглядел помещение глазами, словно решал: нравится ли ему этот ответ или наоборот? А потом все-таки оставил взор на Юре, что убрал аптечку за спину. Глеб обнял лицо ладонями, притягивая к себе ближе, чтобы заключить в поцелуе. Юрий, поддавшись, улыбнулся, прижавшись сильнее, иногда покусывая чужие губы, а потом опустил руки на бедра, ловко посадив к себе на колени, заставляя весело хихикнуть прямо в поцелуе. Он стянул с него пиджак до локтей, игриво прикусывая кожу на шее, когда Глеба так явственно и громко зарокотал, опаляя ухо дыханием. Он торопливо начал расстегивать пуговицы на белой рубашке, обнажая ключицы, хотевший бы впиться в них зубами, оставляя на смуглой коже различные следы. Неожиданный стук в дверь заставил их как ошпаренных разойтись по углам, и после секундной запинки в кабинет вошел Тимур. Глеб состряпал серьезное лицо, старательно приглаживая вовремя надетый пиджак, стоя почти вплотную к стене, как можно дальше от секретаря, и Юрий, хоть и сидел уверенно на диване, прикрывая следы на губах со вчерашнего дня, все равно выглядел до ужаса напряженным, сверля глазами то начальника, то коллегу. Тимур как-то скомкано поздоровался с руководством, и Глеб сжал челюсти, кивнув в ответ, потому что не нашел в себе сил что-то сказать. Тот пихнул папку с какими-то документами на диван возле секретаря, словно не хотел даже на миллиметр входить в кабинет и нормально отдать тому папку, иногда все равно скользя по начальнику взором, который казался двоим осуждающим. Обычно глаза останавливались на подозрительно расстегнутых трех пуговиц, обнажающих ключицы.       Тимур гаркнул, разрывая вновь тяжелую тишину и обратился к Юре, что взял одной рукой папку, стараясь открыть ее:       — Я подготовил тебе информацию о нашем новом партнере, как ты и просил.       — О! — Юрий по рефлексу потянулся к лицевой стороне рукой, что прикрывал засосы, и Глеб шикнул, прислонив ладонь ко сморщенному лбу, начиная почесывать складку, чтобы наверняка не высказать еще больше негодования. Юра стиснул губы в полоску, вдруг осознав, что натворил, хотя тут же расправил непринужденно плечи. — Спасибо, но я просил это сделать еще день назад.       Тимур через пару секунд смог отвести глаза от руководителя, что смущенно глядел в пол, и потом нахмурился, хмыкнул, оперев руки о бока, заставляя Юру закатил глаза:       — Знаешь ли, у меня есть еще дела, кроме твоих просьб, — привычно для себя стервозно ответил альфа, заставляя всех слегка облегченно выдохнуть. — Если честно, то я мог вообще не делать этого.       — Прошу прощения? — встрял Глеб, чей голос приобрел его обычный деловой и строгий тон, отчего Тимур заметно прикусил язык, неловко опустил глаза, тут же помотал головой, словно забрал обратно слова, пока начальник бы не сказал что-то еще. Но тот был строг к явным нарушениям обязательств, в особенности от того, кого он уже оштрафовал за перекладывание задач на коллегу путем шантажа. — Ваши прямые рабочие обязательства нужно в обязательном порядке выполнять и желательно своевременно, чтобы не вызывать сложности в работе ваших коллег. Вы делаете не одолжение, Тимур.       Юрий удивленно поднял брови, когда Глеб нахмурился, заставляя одним этим жестом Тимура закрыть рот, потому что тот что-то хотел сказать в ответ. Тимур выдохнул, кивнул и развернулся, когда начальник дал ему это сделать. Глеб через несколько секунд расслабил плечи, закрыл дверь и непонятно ругнулся под нос, почесывая затылок, а потом присел рядом с Юрой, что криво улыбнулся:       — Что ж, надеюсь, слухи тебя не сильно расстроят.       — Пусть попробует, будет жить оставшийся месяц только на окладе из-за штрафов, — непринужденно ответил Глеб, положив голову на чужое плечо, и Юрий коротко присвистнул, отчего альфа ухмыльнулся, лениво поглядывая на перелистывание страниц в папке. — А ты что думал, я могу только прощать?       — Не-а, — Юрий хлопнул документом, когда остановился на последней странице с реквизитами кампании. — Мне Наталья рассказывала, какой ты страшный и грозный, как ты всех штрафуешь, что всем остается только на оклад и жить.       — Ты смеешься надо мной? — насмешливо и кокетливо уточнил Глеб, потом опустил ладонь на колено, перекинутой ноги на другую ногу, медленно поднимая ее по бедру, замечая, как Юрий заметно поежился, притихнув. Глеб ощерил зубы в усмешке, стоило остановиться на причинном месте, что ярко реагировало на такие безобидные действия, а бледные пальцы слегка сжали край дивана. — Не боишься, что такими темпами я с тобой тоже буду страшным и грозным?       Он сжал его член, когда стал ощущать сильнее выпуклость, и Юрий дрогнул, сжимаясь от хватки и от неожиданности громко охнул, заметно покрываясь мурашками. Глеб привстал, игриво заглядывая в красное лицо Юры, что прикусил губу, вжимаясь всем телом в спинку дивана, увлечено наблюдая за дальнейшими действиями, и только за это Глебу хотелось дразнить его сильнее.       — Но-о-о… — продолжил он, протянув наигранно задумчиво, а потом так же внезапно отпустил, вставая на ноги, и Юрий расстроенно сморщил уголки губ, так еще следом недовольно нахмурился. — Уже рабочее время настает, а тебе стоит принять более бодрый вид. Кофемашина в моем кабинете перестала работать, а я не пью кофе, которое закупает Кристина. Так что даю тебе пятнадцать минут, чтобы сбегать мне за стаканчиком кофе.       — Что я тебе сделал, чудовище?       — Считай это утренней разминкой. Давай: одна нога там, другая тут, — ответил Глеба, словно не услышав сдавленный вздох, потом подошел к двери, приоткрывая ее, но развернулся на вставшего следом секретаря. — Можешь пойти в забегаловку через дорогу, в которую мы однажды ходили. Скажи, что кофе за мой счет.       — Если я правильно помню, то это еще один твой маленький бизнес? — Юрий ухмыльнулся, надавив на дверь, заставляя ее захлопнуться, не давая никакого выхода. Глеб прищурился, стоило тому рывком прижать его полностью к холодной поверхности, схватив за ягодицы. — Как много их у тебя?       — Коммерческая тайна.       Он прихватил грудки свитера, потянул на себя, заставляя встать на цыпочки, чтобы дотянуться и прижаться к желанным губам. Когда Юрий уже готов был поднять его за бедра, чтобы повалить на диван и сделать все, что хотелось, потому что Глеб чертовски возбуждал его сейчас, кусаясь за губы и язык, как в дверь снова постучали. С силой пихнули, но из-за навалившихся всем весом двух мужчин та не подалась, давая возможность вновь отойти друг от друга. Лиза со второй попытки все-таки приоткрыла дверь и удивленно распахнула глаза, когда заметила в кабинете секретаря и начальника вместе.       — Здравствуйте, Елизавета.       — Здравствуйте, Глеб Николаевич, — она неловко обошла его, а потом более свободнее обратилась к Юре, что, найдя медицинскую маску в кармане брюк, быстро натянул на лицо. — Юр, не мог бы ты отправить мне копию информации о новом партнере на почту? Нам нужно составить отчеты, но я не могу найти в базе данных, может, у тебя есть информация? Все-таки ты согласовывал с ними приглашение на партнерство.       — Тимур только сегодня передал мне готовый материал, если это не срочно, я вышлю тебе в течение часа.       — Ах, давай в течение часа, я все равно весь день буду занята проверкой документов, — она похлопала его по плечу и развернулась, но не ушла, наткнувшись на все еще стоящего у стены руководителя с тремя по-странному для нее расстегнутыми пуговицами. — Как отдохнули?       — О? Замечательно, — как обычно на автомате заявил Глеб. — Надеюсь, за мое отсутствие работа в офисе была плодотворной.       — Наталья Мариновна все равно не дала бы никому распоясаться, — пошутила Лиза, и альфа кротко улыбнулся ей. — Ну, не буду вам мешать. Хе-хе, простите, что так ворвалась внезапно.       Когда дверь в очередной раз закрылась, двое оставшихся переглянулись, внимательно поглядывая друг на друга, похоже нахмурились и без слов одновременно направились к выходу, чтобы не увлечься снова, случайно забывшись, где находятся, мысленно договорившись держать хоть какую-то дистанцию, пока находятся в стенах офиса. Юрий спустился на первый этаж, иногда здороваясь со знакомыми со склада, а потом остановился у турникета, начиная искать глазами того, кто мог бы выпустить, потому что свой пропуск он забыл в кабинете, а может, и дома. Зинаида, снова заменяющая охранника, глянула из-под журнальчика на него, показательно закатила глаза и дала ему пройти в какой раз без пропуска.       Погода стала нормальная, когда закончился ливень, хотя по сравнению с обычным дождливым концом весны, стояла ужасная духота, и Юра в сотый раз пожалел, что накинул пиджак на плечи. Город был большим, продолжая расти, судя по новым жилым дворам, которые не по карману без ипотеки на столько лет, сколько Юрий живет. Так что весь город «от» и «до» знать не получится, все равно приходиться спрашивать у прохожих, где и что находится. Поэтому шел в ту забегаловку он по памяти, потому что почти не разгуливал в этом месте, к тому же, еще раз обведя глазами задние, оно показалось достаточно невзрачным. Никаких ярких вывесок, однотонно и тускло. Если бы Глеб не привел его сюда один раз, Юра бы никогда и не узнал о существовании забегаловки. Однако сейчас что-то и привлекало всеобщее внимание к их витринам.       Толпа людей, шушукающаяся и громко обсуждающая произошедшее, что крылось за дверями и лентами, которые развешивали полицейские и просили граждан не толпиться. Юрий глядел и никак не мог развернуться, потому что замер, заметив на разбитых стеклах кровь. Брови его сморщились, а кулаки сжались. Что было в детстве, что сейчас — ничего и не менялось, хотя частота таких происшествий стала чуть реже. И хоть картина размазанных мозгов в темном переулке, когда они с мамой еще возвращались домой с рынка, до сих пор иногда приходит во сне или на обеде, а события в армии все еще болезненны, Юра не перестал замирать, когда видел что-то подобное. Город их был преступным, вечно что-то происходило: то дележка территорий уже устоявшихся бандитов, то попытки новых группировок выхватить кусок мест для торговли запрещенных веществ. И длится еще с девяностых, никак не закончится, сколько бы времени не прошло. Юра рад хотя бы тому, что это стало редким явлением, когда вместо кровожадности и насилия средством власти стали деньги.       Юрий тяжело вобрал воздух, когда один из полиции попросил людей расходиться, мол, не на что смотреть. Он и согласен, потому что такого насмотрелся сполна, будучи ребенком в преступные девяностые и кровавые нулевые, когда объявился «Канавский Потрошитель», о ком писала мама в статьях. Газеты с ее работами скупали быстро, Юра это отлично помнит. Только печатали, сразу с полок раскупали, даже запах свежих чернил оставался на витринах. А сейчас он смотрел на очередную кровавую потасовку в забегаловке, которая принадлежит Глебу. Что-то тяжелое осело, но Юрий старательно не думал над тем, что вызвало у него беспокойство, что и заставило замереть на месте. Глеб же тоже во всем этом участвует.       — Здарова, — кто-то положил ему руку на плечо, заставляя чуть ли не подпрыгнуть на месте от неожиданности. Юрий оглянулся, и сразу же захотелось провалиться под землю, потому что перед ним стоял… — Игорь.       Игорь вытянул руку, и Юра неосознанно пожал ее, понимая, что краснеет от стыда, который будет преследовать его до конца жизни. Хотя Игорь даже бровью не повел, словно забыл о том постыдном случае, как о чем-то совершенно не выходящем из рамок приличия. На его лбу битны, заметил Юрий, хотел уже спросить об этом, как тот перебил его:       — Отделался легким испугом. В жмуриках мне еще рано ходить, — беззаботно заявил альфа, а потом пожал плечами. — Какими судьбами?       — Э-э… Глеб попросил взять кофе, — не подумав, выпалил он, никак не отводя глаза от темно-красного пятна на бинтах, а потом стушевался, стоило тому громко усмехнуться. — Я сам собирался за кофе, так что… Неважно, все равно придется пойти в другое место.       Они оба глянули на то, как полицейские просили уже в какой раз разойтись людей от дверей забегаловки. И тогда Игорь махнул ему, чтобы пошел следом, вдруг начиная пробираться сквозь толпу. Сотрудники полиции ничего не сказали, когда он уже открыл дверь, а на Юру странно покосились, хотели остановить, как любую другую зеваку, которой почему-то так и хотелось посмотреть на трупы. Однако Игорь затянул его за край пиджака вовнутрь быстрее, чем кто-то успел бы ему сказать, что вход любителем поглазеть на что-то страшное запрещен. Внутри все так же играла тихая джазовая музыка, которую можно было услышать только при тишине, которая на этот раз была куда ощутимее. Юрий остановился через пару шагов от порога, когда краем глаза заметил еще людей в форме. Некоторые обернулись на звук, но, даже увидев гражданское лицо, ничего не сказали. Раз, два, три, четыре… Семь. Закончил считать Юра, останавливаясь на разных телах, что лежали иногда вывернутых позах, а вокруг них стояли знаки с количеством улик. Он тяжело сглотнул, рассматривая идущую работу сотрудников, под ногами которых лужи крови. Кровь была повсюду: на плитках, на стене, на стеклах, на столиках, на растениях.       — Лучше не смотреть, — прервал оцепенение Игорь, уже заваривая кофе, словно ничего не происходит вокруг совсем не будничного. Юра скосил глаза на него, подойдя ближе, стараясь дышать глубже. — Мне не хочется приводить тебя в сознание, если ты вдруг упадешь в обморок.       — Не упаду. Жмуриков я часто видел, в особенности в армии.       — О? Не расскажешь?       — Один застрелился прямо возле меня, откуда только оружие стащил — непонятно. Второй в пьяной драке одного забил до смерти, — тихо проговорил Юрий, и Игорь понимающе кивнул, закрыв крышкой стаканчик с кофе. — Мне такой же сделай.       — Как скажешь. За счет Глеба? — Юра слегка улыбнулся, и Игорь взял еще один стаканчик, тогда щелкнула дверь с зоны сотрудников. Они повернулись на звук, увидев на себе недовольный взгляд. — Ну, как? Выяснил?       — Я выяснил, что тут кто-то хочет поскандалить, — заявил Николай, которого Юрий с легкостью узнал, хоть цвет волос его отличался от прошлого раза. Альфа выглядел сердито, и все ужимки — постукивание пальцами по барной стойке и нахмуренные брови, очевидно говорили об этом. Игорь пожал плечами, невозмутимо продолжая делать кофе. — Это место преступление, Игорь, вообще, охренел?       — Я понимаю, котик, — Юрий смущенно спустил концы губ из-за ласкового обращения к тому, кто сейчас явно был готов рвать и метать, да не унимался, только скрестил руки на груди, — но я делаю кофе не для абы кого!       — Досмеешься, — прозвучало угрожающе, но Николай более ничего не сказал Игорю, потому что глянул на Юру, что почувствовал себя уже более некомфортно от пронзительного взгляда. Серо-голубые глаза смотрели очень знакомо и слегка пугающе из-за того, что казались не особо живыми. — И для абы кого вы мне тут топчите улики?       — Глеб попросил меня взять ему кофе, — выдал Юрий, и Игорь кивнул в подтвреждении. Бета быстро схватил два стаканчика с кофе и собирался метнуться к двери, как будто было отчего убегать. — Прошу прощения, я уже собираюсь уйти.       — Постой, — одним жестом Николай остановил его, но вместо продолжения тяжело вздохнул, почесывая переносицу. С отцом они похоже, когда что-то идет не так, как им хотелось. Альфа махнул ему снова рукой, чтобы тот точно не двигался с места, и скрылся за дверью в подсобке, заставляя терпеливо ждать. Вышел он с Милюковой, что недовольно оглядела место преступления, цыкнув на Игоря. Николай тихо говорил ей что-то шепотом, но Юрий застопорился на месте в очередной раз, опасно сжимая стаканчики в руках, слышал все. — Оставлю дело на тебя, я сразу в участок, у меня есть новые улики по делу Барховой. Потом принесешь мне отчет от баллистиков насчет пуль.       — Поняла, — коротко ответила Милюкова, и Юра с трудом заставил себя расслабить пальцы, когда заметил, что стаканчики скоро продавятся. — Где-то в шесть я еще передам показания свидетелей и отчет экспертизы.       — Отлично, — Николай наконец подошел к Юре, открыв ему дверь, через плечо бросив, скорее, Игорю. — Это место преступления, понял? Не смей разливать кофе кому попало.       И не дав что-то сказать в ответ, захлопнул дверь. На улице вновь заморосил дождь, и людям пришлось медленно расходиться из-за отсутствия зонта. У Николая он был, поэтому им пришлось умещаться под одним. Они шли молча, хотя Юра постоянно оглядывался на мрачное лицо. Все-таки работать в той профессии, из-за которой видишь такое часто — и днем, и ночью, наверняка сильно ударяет по самочувствию. И хотя Юрий знает о работе следователей и прокуроров только по фильмам на НТВ, цельную картину можно было представить даже по такому опыту. К тому же в последние дни такие разборки стали частыми, наверняка все больше работы навалилось на все отделы в полиции.       Николай вдруг глянул на него, заставляя прикусить язык, а взгляд его смягчился, когда он слегка улыбнулся:       — Прошу прощения, — начал он, и Юра непроизвольно кивнул. — Кем тебе приходится мой отец?       — Ах? — вопрос застал его врасплох, и бета залился румянцем, стараясь спрятать глаза подальше от собеседника. Потом он сглотнул ком в горле и ухмыльнулся, понимая, что вопрос не имел никакой подковырки. — Я его секретарь.       — О как? И часто он секретарей за кофе посылает? — недовольство за этот словно унизительный поступок просочился в голосе. Неужели он подумал, что секретарь равняется к мальчику на побегушках, и это заставило фыркнуть от удачно скрытого смеха. — Совсем обнаглел, что ли?       — Ха-ха, нет-нет, — Юра тут же помотал головой, не давая закончить мысль, какой Глеб нахальный нахал, оказывается. — Меня просто попросили, к тому же я сам хотел кофе. В любом случае твой отец сделал много для меня на работе, так что стаканчик кофе — это ничто.       — Ох, значит, он все еще занимается чужой работой допоздна? — более устало пробормотал Николай, опустив лоб на свободную руку, после чего провел ею по черным волосам и тяжело выдохнул. — Лучше бы он обнаглел, конечно.       — Ну, в последнее время я ни разу не видел, чтобы он оставался сверхсрочно или работал на выходных, — а про себя добавил, что не видел такого, потому что все это время Глеб был с ним, явно не думая о работе. Николай отрешенно кивнул, и Юре почему так и хотелось подбодрить его, потому что волнение за трудоголика-родителя он знал на собственной шкуре. — К тому же я видел, что Наталья Мариновна не дает ему заниматься чужими делами, пока она работала в нашем офисе.       — Что ж, это дает мне надежду, — усмехнулся альфа, а потом чуть нахмурился, неловко почесав затылок. — Может, это, наверное, слишком, но, случаем, не знаешь, где он был два дня?       Юрий поджал губы, определенно замечая волнение в серо-голубых глазах, стиснутых челюстях и крепкой хватке на ручке зонта, на так же и видимое смущение за излишний вопрос. Он бы хотел обнадежить и успокоить, сказать, что все это время Глеб был с ним или находился в его квартире, но в то же время Юрий не хотел, чтобы возникло больше вопросов про их личные отношения. Странно же: зачем начальнику проводить ночь у секретаря. Он не хотел переходить черту и пока что побыть еще в отношениях рабочих в глазах сына Глеба. Не хотелось бы торопить события и знакомится со семьей… Семьей кого? Парня? Начальника? Очередного мимолетного интереса? Юра нахмурился собственным мыслям, ненавидя себя за лишние и ненужные предъявы к самому себе.       — Нет, — в итоге через секундную запинку ответил Юрий и, подумав, что ответ был слишком резким, добавил. — У него было два отгула, так что его не было на работе. Может, легче будет спросить у него самого?       — Да, думаю, да, — голос казался поникшим, и Юра смутился из-за собственного вранья. — Извини, если это был неудобный вопрос.       Юрий пожал плечами, старательно сжимая меж зубов язык.       Дошли до офиса они молча, как и зашли. Их пропустили через турникет без пропуска, и по виду Николая он хотел спросить, почему же тому так просто дали войти. Но внимание сразу же ускользнуло, когда в соседний турникет на всех порах громко врезался Саша, сипло вытянул весь воздух, матюгнувшись на целый этаж, а потом вдруг перепрыгнул через турникет, словно делал это каждый день, заставляя охранника крикнул ему вслед и пригрозить кулаком. Юра выпучил глаза, внимательно следя, как Саша, пропуская по две ступеньки, взобрался по парадной лестнице в фойе, чуть ли не налетел на сотрудницу с документами, ловко выскользнул, нечаянно ее развернув в противоположную сторону, налету извинившись под ее раздраженное «Козел!», и тут же скрылся на лестнице. Юрий почесал шею, нашел глазами старые часы возле охранника, замечая, что до начала рабочего времени осталась минута. Вопрос: «Куда же Саша так мчался?» — пропал сам собой.       Когда они поднялись на второй этаж и подходили к двери кабинета начальника через коридор этажа, Юрий раскраснелся, понимая, что они с Глебом не договаривались, как будут вести себя возле его сына. В этом не было необходимости, потому что он не думал, что когда-то это произойдет с ним. Что если Глеб скажет все прямо? Он ведь не понимает намеков или упорно делал вид, что не понимает. Что-то не давало ему покоя, потому что Юра не хотел бы, чтобы кто-то был в курсе их отношений в принципе. Может, они не сложатся так, как им хочется, зачем только кому-то говорить об этом?       Юра все-таки открыл дверь, быстро метнувшись к столу, думал поставить стаканчик возле стопки документов и быстро смыться в свой кабинет, пока Николай застрял в проеме из-за сообщения на телефоне. Однако он тут же почувствовал крепкую хватку на задней части воротника пиджака, что заставила одним рывком сделать шаг назад, упереться спиной о полку с коробками документов, прижатый Глебом, что не дал выхода, выставив руки по обе стороны. Тот выглядел игриво, и Юрий не был бы против всего этого, он бы даже хорошо подыграл, если они сейчас действительно находились одни в кабинете.       — Мать моя женщина! — воскликнули совсем рядом, и Глеб, что не успел даже ничего сказать, обернулся, удивился стоящему напротив них сыну на пару секунд, замешкался и сразу отошел от Юры на пару шагов назад, скрестив руки на груди, когда задел поясницей край стола. Николай хлопнул себя по губам, но продолжал выглядеть удивленным, иногда метая глаза с отца, то на другого, а Юрий хотел провалиться сквозь пол второго этажа. — Извините, что прервал ваши «деловые дела».       — Что ты здесь делаешь? — спокойно спросил Глеб, и по быстро набирающей обороты дрожащей от смеха улыбки было видно: Николай с трудом держится, чтобы не засмеяться от столь комичной ситуации. Он не был удивлен точно не рабочим отношениям этих двоих, отчего Юра нахмурился, потому что правда считал, что у них получается держать все в секрете. — У тебя выходной?       — Нет, но я хотел спросить тебя, куда ты пропал на два дня, не отвечая никому на звонки, — Николай ехидно глянул на Юру, что продолжал молчать, медленно покрываясь алым цветом, — но теперь я понял, куда и с кем.       — Думаешь, мне должно быть стыдно? — продолжал вопросить Глеб, и Юрий, сгорающий от жара, хотел бы, чтобы ему было так же неловко за этот поступок. Тогда его сын пожал плечами, и Глеб скосил глаза на Юру, после чего тихо произнес. — Мне надо поговорить с ним наедине.       Юрий молча кивнул и осторожно обошел Николая, что проводил его насмешливой улыбкой, но достаточно безобидной. И правда, это было совершенно не его дело, но не это никак не успокаивало. Когда в кабинете прошелся хлопок двери, Коля спрятал приподнятые уголки губ и тяжело вздохнул, заставляя холодные нотки в мимике отца исчезнуть. Глеб подошел ближе и мягко погладил его по волосам:       — Что случилось?       — Немного устал. Лишних людей совсем нет, зашиваемся, — честно ответил Николай и присел на предложенный стул, когда Глеб опустился на кресло, махнув пригласительным жестом. — Наверняка ты в курсе всего, что происходит в городе.       — В курсе. В курсе еще того, что ты мог отказаться от расследований. Коля, ты прокурор, а не следователь.       — Мои люди работают по несколько суток подряд, и я буду работать точно так же, пока мы не разберемся со всеми потасовками, — сразу же отрезал он, вызывая легкую ухмылку, потом хлопнул себя по коленям, чуть хмурясь. — Так, не перебивай меня.       — Хорошо, я помолчу. Что ты хотел мне сказать?       — Я пытался с тобой связаться, но тебя не было ни на работе, ни в клубе, а на телефонные звонки ты не отвечал. Дядя Кир взял трубку вчера и пытался меня успокоить весь вечер, но даже он не знал, где ты находишься. Не то чтобы я пытаюсь влезть в твою личную жизнь или что-то типа этого, но в нынешней ситуации не смей пропадать без предупреждения, — и хоть Николай старался смягчить интонацию, некоторую нервозность было видно и слышно, отчего Глеб виновато поджал губы. Не успел он извиниться за причиненные неудобства, как Коля продолжил, более не смотря в сторону отца. — Ночью после того, как тебя отпустили с допроса, нам сообщают, что Бархов мертв. И ты понимаешь, что это был наш единственный свидетель по делу Макеева, чьи улики косвенно указывали на тебя. А ты, главный подозреваемый, вдруг пропадаешь из виду.       — И ты веришь, что я правда сделал это? — встрял Глеб, заставляя Николая сморщить складку меж бровей. Он хмыкнул своему же вопросу, понимая, какое давление оно могло произвести, потянулся к сыну, поглаживая напряженные мышцы плеча, заставляя глянуть на себя почти влажными глазами, что показывали, как их обладатель нуждался в честных ответах. — Все эти два дня я был с моим… Секретарем. Если ты хочешь, он может дать тебе показания для моего алиби.       Он кротко улыбнулся, давая понять, что это шутка, и она для того, чтобы разрядить обстановку. Ведь сердце кровью обливалось, когда он видел, как дурно становилось сыну из-за его действий. Николай через силу улыбнулся слегка дрожащими губами, кивнув:       — Я понимаю. Я хочу верить тебе, но дело нужно вести без предубеждений, — более серьезно добавил Коля, и Глеб нехотя согласился. — Ты должен понимать, что я могу лишиться работы своей мечты, если ты окажешься виноватым, а ты можешь лишиться свободы на всю оставшуюся жизнь, потому что я видел тело Бархова. Одной статьей здесь не пахнет. Именно поэтому я проверю твое «алиби», пап, и после ты дашь мне показания, хорошо?       — Конечно. Я сделаю все, если это заставит мое маленькое солнышко улыбнуться, — мягко заявил альфа, и Николай смущенно усмехнулся, зная все отвлекающие от темы методы отца. — Но для начала ты должен отдохнуть.       — Отдохну, когда закончу текущие дела. Ты меня знаешь, я спать не могу, пока все не доделаю до конца, — отрезал сразу же Коля, после чего встал, смотря, как другой поднялся за ним, без слов открыл дверь, пропуская в почти пустой коридор. Глеб вел его к кабинету секретаря, спрятав руки за спиной. — Единственное, что я могу сделать для тебя, это предупредить о том, что за тобой ведут слежку. Милюкова не упустит шанс посадить тебя, раз она добилась того, чтобы я вел дело Макеева. У вас какие-то личные разногласия? Она, конечно, всегда вела себя так агрессивно по отношению к преступникам, но я не видел такое рвение от нее к расследованию.       — У нее есть личные мотивы, — неоднозначно ответил Глеб после секундной запинки, но этого хватило. Он остановился перед дверью, и Коля с вопросом посмотрел на него. — Прошу тебя быть чуть тактичнее в этот раз.       — Ну… Он выглядел достаточно молодо для тебя, старик. Явно моложе тебя, думаешь, не найдем общий язык? — саркастически спросил Николай, толкнув его локтем под ребро, и Глеб натянуто рассмеялся, показывая, как неприятно все-таки слышать такое. — Прости, но это правда для меня немного странно.       — Ничего, — он волнительно разгладил пиджак на плечах и втянул тяжело воздух. — Только не наседай на него. У нас немного неопределенные отношения, думаю, факт того, что ты мой сын, усугубит его решительность еще сильнее.       — Не понимаю этого, но я постараюсь быть беспрестанным.       Глеб кивнул и постучал в дверь, после чего открыл, распахивая вид на что-то странное. То есть, Глеб не считал Александра странным типом и назвать его «чем-то» некрасиво уж точно, потому что тот обычный человек с патологией. Но вот хмурое молчание главбуха стало привычным за два месяца работы его начальником, поэтому видеть противоположное привычному и вызывало недоумение. Александр, словно и не заметив вошедших, сидя к двери спиной, продолжал о чем-то импульсивно рассказывать, очевидно, не мог даже усидеть на месте, почему елозил на стульчике, яро жестикулируя. Пока владелец кабинета, во виду которого не скажешь, что он хочет здесь находиться, мрачно глядел в стол, сразу же заметив новые лица.       — И что думаешь она сделала? Она мне как плюнет в лицо у всех на виду! И меня начинает трясти, и я беру яйца… — продолжал несвязно на эмоциях говорить омега, не забывая показывать, пока Юрий старательно толкал его в плечо локтем, чтобы тот замолчал. И тогда Саша все-таки остановился, глянув за плечо. Глеб кашлянул в кулак, когда Николай весело улыбнулся, махнув ему рукой. — Ой, здравствуйте…       — А что за история? — спросил Коля, когда альфа хотел открыть рот, заставляя тут же прикрыть его. Глеб глянул на сына, словно так и спрашивал выражением, серьезно ли тот интересуется? — Что потом после яиц?       — Уволили за то, что я разбил пару яиц клиентке о голову, — без какого-либо раскаяния сознался омега, а потом что-то переключилось у него, заставившее нахмуриться с новой силой. — Вы бы знали, что она там только не вытворила в том чертовом магазине!       Саша хотел излиться всеми казусными моментами с прошлых работ, как Юрий вскочил с места, хлопнул его по рту, закрывая его от новой порции историй, заставил встать и повел в сторону двери, и тот только недовольно скрестил руки на груди, даже не сопротивляясь. Юра закрыл за ним дверь и обернулся, поглядывая то на одного, то на другого в поисках ответов:       — Что? Что-то случилось?       — Мне нужно задать пару вопросов для алиби моего отца, — прямо заявил Николай, определенно вырвав почву из-под ног, потому что Юрий распахнул глаза, непонимающе уставившись на него. — Всего лишь нужно подтвердить, что Глеб Новиков с двадцать пятого по двадцать шестое мая находился рядом с вами. Все время.       — Зачем? — решил уточнить Юрий, скосил на пару секунд глаза на Глеба, что выглядел беспрестанно, словно вокруг не витал его тяжелый запах кофеина. — Что-то случилось?       — Тайна следствия. Так вы подтверждаете?       Юрий нахмурился, когда заметил почти незаметный кивок головы Глеба, словно тот так и говорил: «Подтверди». Без всяких ответов, без всякого возражения. Юра нерешительно посмотрел на Николая, что вел себя достаточно серьезно, словно несколько секунд на лице и не было улыбки. Профессиональная деформация или попытка сделать атмосферу более давящей? А без улыбки серо-голубые глаза смотрелись достаточно тяжелыми и давящими сами по себе. Если один хотел честного ответа, то второму нужно прикрытие от Юры. Он тяжело сглотнул, чувствуя себя до боли растеряно и приковано от чужих взглядов на нем, ожидающих ответа.       — Да, — прозвучало хрипло, и Юрий скрестил руки на груди, пытаясь выглядит убедительно. — Глеб был у меня и ночевал у меня же.       Николай поджал губы, хмурясь, словно понял, что это точно не правда, заставляя бету сжать ткань на локте, а следом повернулся к Глебу для подтверждения собственных догадок. Тот смягчил черты лица, заставляя его облегченно вздохнуть и взяться за голов у в неловком жесте:       — Мне нужно было убедиться, спасибо за честность, — заявил Николай и улыбнулся Юре достаточно искренне, казалось бы, заставляя спрятать глаза в пол за вранье. — Что ж, я не буду мешать. Пока, пап, у меня есть дела в участке. Не забывай больше телефон дома в такие моменты или мне придется искать тебя собаками.       Когда в кабинете они остались одни, Юрий тяжело опустился на диван, сняв маску с лица, и возмущенно уставился на Глеба, что подождал немного, сверля дверь глазами, как будто за ней кто-то все еще находился, после чего последовал примеру.       — Лучше тебе все рассказать мне, — тихо произнес бета, осунувшись.       — Мой сын занимается делом убийства одного влиятельного человека. Одна особа в полиции давно уже ждала шанс посадить меня, поэтому арестовала на днях и использовала против меня достаточно компрометирующий материал. В итоге человека, который смог достать этот материал, убили, так что теперь они думают, что я это сделал.       — Ты этого не делал? — уточнил Юрий, а потом помотал головой, и хмыкнул. — Прости, это тупой вопрос. Так… Я все равно соврал, ты не был со мной все это время. В двадцать пятое мы встретились только уже под вечер, да и то случайно! Почему ты не нашел кого-то, кто дал бы действительно хорошие показания? Чем ты, вообще, занимался в тот день?       — В тот день в моем казино отмывали деньги в моем присутствии. Думаешь, это лучше, чем сказать, что я весь день был с тобой? — Глеб постарался улыбнуться, но Юрий был явно не впечатлен, поэтому он положил ладонь на спину, слегка поглаживая меж лопаток, а потом прильнул, касаясь щекой макушку. — Тебя что-то тревожит?       — Нет… Нет, Глеб, меня не тревожит ничего. Просто разве ты считаешь, что одного моего: «Да, я трахался с твоим отцом два дня, поэтому никто не мог до него достучаться», — реально хватить для алиби такого дела? — он отмахнулся от него и встал, чтобы тот не сделал еще одну попытку коснуться до него. И начал ходить по кругу, стараясь избавиться от нависшего раздражения, чувствуя на себе внимательный взгляд. — Это абсурдно!       — Николай будет искать еще свидетелей, я знаю это, но, Юра, ты единственный свидетель, который ему что-то да и расскажет. Остальные явно не будут говорить, что отмывали деньги со мной.       — Но тогда подозрения с тебя не спадут, — Юра нахмурил брови, цыкнув, когда Глеб беззаботно кивнул. — Ладно, я не понимаю, но, если ты считаешь, что все нормально с тем, что тебя подозревают в убийстве, хорошо. Бог с тобой, Глеб, но не впутывай меня больше в это!       — Хорошо, я обещаю, что это в первый и последний раз, когда моя работа хоть как-то тебя коснется, Юрий, — Глеб поднялся и подошел к нему, заставляя вскинуть подбородок, чтобы посмотреть в глаза. Бархатные пальцы поглаживали вновь розовые щеки, и Юра чуть улыбнулся, потому что не мог им не поддаться. — Больше этого не повторится.       — Слушай, — начал он, обеспокоенно глянув в сторону, дав себя обнять за плечи. — Мне кажется, он вряд ли мне поверил. Почему он подозревает тебя? Разве ты не его отец?       — Моего сына не просто так прозвали честным прокурором. Он, скорее, лишится своей работы, чем не добьется справедливости. И если у него будут доказательства моей вины, он обязательно завершит мое дело, хотя и перестанет быть прокурором из-за того, что его родственник преступник.       — Если я правильно помню, честных прокуроров не увольняют за такое, — неосознанно ляпнул Юрий, начиная краснеть, потому что это вызвало улыбку на чужом лице. — Что-то тут не так.       — Когда я говорил, что одна особа хочет посадить меня, — начал Глеб, задумчиво уставившись в окно, и тогда Юра понял все наперед, — я имел в виду, что ей будет выгоден мой арест. Понимаешь, пока я на свободе, честный прокурор остается под моей защитой. Никто не посмеет просто так выгнать его из полиции, я уж им не позволю, а Милюкова хочет занять его место уже долгое время. Представь, у нее наконец-то будет достаточно весомый аргумент, чтобы заставить засомневаться в профессиональной деятельности Коли. Так что… Спасибо, что подыграл мне.       — В первый и в последний раз, — тихо вторил бета, тяжко вздохнул, понимая всю ситуацию, и встал на цыпочки, чтобы поцеловать того, заставляя наклониться за собой, стоило обнять за шею руками. Он ощутимо сжал нижнюю губу зубами, вызвав шипение, а потом усмехнулся, сразу же отстранившись. — И за кофе я тоже не пойду туда больше. Черт возьми, почему ты не напомнил мне о том парне?       — Ты про Игоря? — прикоснувшись к покрасневшему и пульсирующему месту на губе пальцами, уточнил Глеб, и Юрий кивнул, оперев руки о бока. — Прости, я забыл, что сегодня он работает там.       — Нет, все нормально. Неважно, не хочу вспоминать об этом инциденте. Просто… Прости за мою излишнюю любопытность, но мне до сих пор интересно, почему он назвал тебя «отцом» в тот раз? Мне ждать еще сюрпризов от тебя или это просто шутка над тобой?       — Он так шутит, — сразу же успокоил его, облокотившись поясницей о стол, как-то незатейливо улыбаясь. — Этой шутке лет двадцать примерно. Он начал называть меня так, когда еще учился в школе-интернате.       — А тебя каким боком туда занесло? — поинтересовался Юрий, наконец глотнув со своего стаканчика кофе, немного остывшего, но все еще бодрящего. — О, подожди, я смотрел о тебе в местных новостях в одно время. Как там было? М-м-м, не помню точно, но… — он прокашлялся, сделал голос серьезнее, парадируя интонацию репортерши. — «Миллионер с добрым сердцем снова посетил приют для малышей, чтобы поиграться с детьми, почитать им сказки, дать тепло и заботу, после чего Новиков оставил полмиллиона на благоустройство детского дома и, наверное, частичку своей души». Ах, обожаю Каневскую, с таким серьезным лицом все читает, на смех пробивает.       — О Боже, неужели в новостях это было? Какой кошмар, — искренне удивился Глеб, потом заметно съежился от неловкости, прикоснувшись к наверняка горящими щекам ладонями. — В то время я почти каждый месяц посещал разные приюты города, не знаю даже, в каком они меня нашли?..       Юрий засмеялся от выражения лица Глеба, словно тот говорил о каких-то ужасах, а не про репортажи про известного миллионера в городе до того, как его очернили слухи о теракте. Он похлопал его по плечу:       — Эй, все в порядке. Знаешь ли, ты делал благое дело, и я очень счастлив, что кто-то спонсирует детские дома и нянчится с детьми. Уж поверь, мне ли не знать, каково там живется, — постарался успокоить уже взволнованного этим Глеба и решил сменить тему. — Так что ты делал в интернате?       — Оу, эм-м… Отнес несколько подарков Киры одной девочке.       — Какой еще девочке?       — Не хочу вдаваться в подробности личной жизни Киры, но он был помолвлен на одной женщине, и у нее был ребенок, к которому Кир сильно привязался, — Глеб запнулся, потому что Юрий не выглядел, словно мог этому поверить. Скорее, изображал полное непонимание, так еще вопросительно вскинул бровь. — Она была ему как дочь, он даже так называл ее при разговорах со мной. Но с его невестой случился… Несчастный случай, и ее мать взяла опеку над ребенком. Она не давала видится Кире с ней, а сама была очень занятой женщиной, поэтому девочка и оказалась в интернате. И несмотря на запрет, Кирилл посещал интернат и приносил разные подарки каждое воскресенье: от кукол до сладостей. В один месяц он не смог прийти, поэтому попросил меня.       — И ты согласился?       — Я люблю детей, Юрий, поэтому не мог отказать сделать ребенка немного счастливее, — в свою защиту заявил альфа, и Юра нехотя кивнул. — Из-за запрета Кир приносил подарки втихаря, оставляя их одной женщине из персонала. И когда я передавал подарки ей, один мальчик потянул меня за брюки и сказал, что ему полагается за молчание подарок тоже.       — Чего-чего?       — Да, Кир забыл меня предупредить, что Игорь однажды заметил, как тот передает пакеты женщине, поэтому просил за сохранение секрета что-то взамен.       — И неужели этот псих так просто согласился? Не верю.       — Кирилл любит детей так же, как и я, хотя чаще всего они просто напоминают ему его сестер. Наверняка он просто решил пойти на поводу у ребенка, чтобы побаловать его, поэтому каждый раз отдавал ему что-то, — он пожал плечами. — Так что я виделся с Игорем каждый раз, когда ходил вместо Киры. У него всегда был странный юмор. Еще с детства. И я даже не помню, когда он начал называть меня отцом и требовать конфет, когда видел меня. Да. Иногда даже узнавал на улице, когда сбегал из интерната, и я… Ничего не мог поделать с собой, поэтому всякий раз отводил куда-нибудь поесть. Когда Игорь повзрослел, он попал ко мне в группировку и теперь крутится возле моего сына последние семь лет. Хотя я сам виноват, потому что это был мой приказ, когда однажды на Колю напал один из тех, кого он посадил.       — Занятная история, — заявил Юра и спросил то, что Глеб не ожидал услышать. — Неужели к тебе так просто попасть?       — Ко мне? Юрий, ко мне приходят те, кому больше некуда идти, — неоднозначно ответил он, а потом помотал головой. — Неважно. Если я обещал больше не впутывать тебя в это, нет смысла больше говорить об этом. Не буду больше отнимать у тебя времени. Работай.       — Тебе просто не терпится вернуться к скучным документам, потому что это тебе интереснее, чем что-то объяснять мне, я прав?       — Может быть, может быть.       Глеб развернулся, хотел сделать шаг к двери, как вздрогнул всем телом, стоило Юре напоследок достаточно сильно шлепнуть его по заднице, а после невинно похлопать ресницами, когда тот повернулся с возмущением на лице.              Обеденное время настало быстро после того, как Глеб Николаевич провел планерку и распределил нагрузку так, чтобы пятница — последний день месяца сокращения, был намного легче, и усталость от рабочего дня не помешала корпоративу вечером. Юрий никому не говорил еще, где будет проходить это мероприятие, согласовав с начальником, но никто и не спрашивал, потому что все и так знали: тот же ресторан, где обычно бронировали на Новый год.       На улице рассвело после проливного дождя, и выглянуло солнце, отражаясь лучами о стекла небоскребов. Чайки кричали на набережной, а потом, испугавшись проходящих мимо людей, взлетали далеко в ярко-голубое небо. Свежий все еще мокрый ветер трепал волосы и легкую одежду. Пахло скорым жарким летом, и по прогнозам уже обещали жаркие дни. Шелестели кроны деревьев, посаженных возле лестниц вниз к реке на набережной. Под туфлями ступеньки менялись узорами плиток, что занимали все внимание. Юрий смотрел под ноги, держа руки в карманах, спускаясь за Глебом, что что-то говорил о делах в офисе, но он не особо слушал его. Они вышли на обед прогуляться, потому что оба не хотели даже перекусить, да чтобы не сидеть в кабинете без дела (в случае Глеба — переработать снова без необходимости), Юра потащил собой немного подышать воздухом. К тому же и солнце приветливо улыбалось, а Глеб так и не выходил из кабинета после проведения планерки. Так еще зарылся в стопках документов из-за того, что подходил конец месяца, а с ним и нарисовалась проверка документации.       Юре хоть и не нравилось, что чем больше они взаимодействовали на работе, тем чаще про них распускали слухи, но оставить и дальше мучить себя Глебу он не позволил. Однако это неудачная попытка, ведь тот взял телефон и всякий раз отвечал на звонки по работе. И молва о том, что гендиректор Глеб Николаевич уходит в отставку на ближайшие несколько лет по личным причинам, уже разошлась по всем ушам на рынке, а директор крупной фирмы успел заявить о себе за два года работы на должности как о достаточно желанном партнере по бизнесу. Теперь всякий, хоть маленький или достаточно крупный, бизнес пытался ухватиться за последний шанс перед его отставкой. Так что звонки раздавались с десяти утра до обедненного времени. И хоть большая часть звонила секретарю, потому что на сайте фирмы номер городского телефона стоял секретарский Юры и заместительницы Натальи, но лишний раз кто-то умудрялся найти и директора. Сначала это смешно казалось, потому что у Глеба чехол-раскладушка такой же, как и у бабули, и за этим было весело наблюдать, но потом их прогулка стала одним сплошным разговором по делам. И кто еще тут не мог обойтись без телефона сильнее: Милана или Глеб? И с учетом того, что оба ходили в туалет с мобильным, то Юрий мог сделать вывод, что одинаково, но для разных нужд.       Бета невольно рассмеялся, привлекая внимание Глеба, что остановился почти у последней ступеньки, развернувшись. Он улыбнулся, щуря глаза, и Юра поравнялся с ним:       — Не хочешь все-таки чем-нибудь перекусить? — решился снова спросить, когда заметил рядом фургоны с едой, а потом взглянул на тревожащие еще с апреля скулы. Может, Глеб в тот месяц выглядел намного хуже, словно саранча с размером человека, живущая на кофе и сладком, но даже набрав пару килограмм для гона, он не казался более здоровым. Стресс, нагрузка и отказ от обеда не сделают ему лучше, и это Юру стало волновать сильнее, чем когда-то, когда он просто любил разглядывать начальника. — Знаешь ли, я не собираюсь еще бегать тебе за едой, если ты вдруг захочешь поесть потом.       — Я могу сходить сам, — Глеб недоуменно приподнял бровь, не упуская с лица насмешливую улыбку, потому что явно не видел ничего странного в том, что пропускает приемы пищи, хотя не забывает напоминать об этом другим. Юрий тяжело втянул воздух, пропустил двоих детей, что весело бегали по ярусам, а потом взял за руку Глеба, спустился на самый низ набережной и отвел в сторонку. Он вдруг опустил руки на плечи и, ощупывая, спустился вниз по туловищу, заставляя того засмеяться от щекотливых движений и закрыться руками, слегка отходя от Юры, что все равно поймал его за талию и прижал к себе. — Что? Что ты пытаешься сделать? Защекотать меня за отказ?       — Щупаю твои косточки и крайне опечален этим. Ни одного мягкого места, не за что подержаться даже.       Глеб внезапно громче рассмеялся, привлекая внимание остальных людей вокруг, отчего Юра все-таки отпустил его, а потом улыбнулся, стоило раздаться хриплому затяжному звуку вместо смеха, и альфа старательно откашлялся, смущенный этим же, прикрывая улыбку ладонью, после чего хлопнул Юрия меж лопаток, заставляя чуть ли не упасть носом вперед, кое-как вовремя затормозив через пару шагов.       — Какой же ты негодяй, — все-таки заявил Глеб, гаденько посмеиваясь, ловко уходя вперед, и Юрий последовал за ним, стараясь успеть быстрым шагам. — Я забыл кошелек в кабинете, так что мне придется тебе отказать.       — Я взял свой, так что можешь не волноваться, — Юра схватил его за плечи, старательно разворачивая к одному из фургонов, и Глеб дал ему повести себя за руку. — Что будешь?       — А что хочешь ты? — вопросом ответил альфа, рассматривая меню, цены которого несколько раз заклеивали бумагами с новыми цифрами. — Что-то мягкое, за что можно подержаться?       Юра прыснул, пихнув его локтем, чтобы тот не паясничал, и Глеб похоже толкнул в ответ только боком, отчего тот лукаво прищурился. И в тут секунду опустил пальцы у верхних ребер, начиная щекотать так, что Глеб чуть ли не подпрыгнул на месте, стараясь убрать от себя его руки. Да только не получилось, потому что Юра прихватил за талию, прижимая к себе, когда Глеб попытался вырваться, вовсю хохоча. Некоторые люди косились на них, но в порыве собственных заигрываний они почти не замечали косых взглядов. И когда альфа стал щипать за бока, Юра сразу же отступил, сам попятился на пару шагов, но Глеб тут же ринулся с места в порыве шуточной мести. Если бы кто-то Юре сказал в начале апреля, что он будет бегать от начальника, чтобы тот не смог защипать его за щекотку, он бы только посмеялся и покрутил пальцем у виска. Сейчас он смеялся тоже, но потому что ему было весело наблюдать за попытками Глеба догнать его.       Альфа схватил его за пиджак, заставляя остановиться на полушаге, и тогда Юрий развернулся, прихватил на ходу за бедра и прижал к колоне моста над ними. Тень скрывала их от толпы людей вдалеке, а сквозь тишину слышались все звуки рядом. Гул машин сверху в пробке и чайки, но большое внимание обретало тяжелое дыхание от бега. Юрий внимательно рассматривал чужие глаза, словно никогда и не заглядывал в них, и каждый раз, как в первый, видел многое, что заставляло потянуться к нему. Он коснулся губ своими, и тогда Глеб улыбнулся в поцелуе, обнимая ладонями красные щеки, как вдруг отстранил его от себя на расстояние вытянутых рук, вздрогнув, стоило услышать лай собаки. Юрий опустил ладони вниз, глянув в сторону звука, сразу же широко улыбнувшись, заметив Гренку, бегущую прямо на них, явно узнавшую издалека второго хозяина. Первый же спешил за ней с выражением, словно забыл злую собаку одеть в намордник, хотя их Гренка неагрессивна или даже не прилипчива к чужим, чтобы ее вообще вести на поводке. Юрий с недоумением нахмурился, потому что Виктор резко остановился, кое-как затормозив в нескольких шагах от них, и помрачнел, хлопнув себя по лицу. И в ту секунду, когда Гренка подбежала к ним, а Виктор не двинулся дальше, Юра ощутил, как что-то тяжелое резким прыжком обвисло на нем.       — Убери собаку-у-у! — громко вскрикнул Глеб, вцепившись мертвой хваткой руками и ногами за Юрия, отчего тот сначала пошатнулся, а потом удобнее прихватил его за бедра, морщась от возгласа прямо в ухо. — Ви-и-иктор!       — Гренка, фу, — спокойно скомандовал Юра, и Гренка, слушающаяся только того, кто ее и тренировал, сразу же побежала ко второму хозяину, что все еще держал руку возле лица. Юрий фыркнул, когда заметил подрагивающие от немого смеха плечи — смешно ему, а потом посмотрел на того, кто все еще сидел на нем, крепко сжимая за шею руками. — Все в порядке? Гренка тебе ничего не сделает… Виктор, харэ ржать, надень поводок!       И когда Гренка стала ограничена в расстоянии, бегая по кругу возле Виктора на поводке, Глеб через пару секунд осторожно все-таки слез, оставшись за спиной Юрия, что еле держал смешок в глотке, чтобы не показаться таким, словно его тоже смешил страх перед этой не особо большой собаки, что и мухи не может обидеть. Глеб выглядел как обычно — спокойно, но недавняя выходка и сдвинутые брови к переносице с недоверием в глазах все равно указывали, какой сильный страх перед собаками он чувствует. А уж сомкнувшие ткань пиджака пальцы на плече стали последним доказательством.       — Прости, Глеб, — все-таки начал Виктор, накрутив поводок на кисть, уменьшая расстояние, на которое могла убежать Гренка. Теперь она могла только ходить из стороны в сторону возле ног хозяина и иногда подниматься на задние лапы в сторону Юры, пугая Глеба каждый раз, отчего он заметно вздрагивал. — Обычно Гренка не пристает к людям, но она увидела Юру, поэтому побежала, и я не успел остановить и надеть поводок.       Глеб не выглядел впечатленным, он без отрыва смотрел на все движения собаки, словно это остановит ее куда лучше, чем поводок и крепкая хватка Виктора. Может, он пытался ее заколдовать, хотя сам пугался, стоило той тоже останавливать любопытный взгляд на нем. Юрий невольно ляпнул, усмехнувшись:       — Правильно, нужно смотреть страху в глаза, — на это Глеб скосил глаза на него и без слов сверлил в нем дыру осуждения, заставляя раскраснеться от смущения. — Извини… Не знал, что ты так сильно боишься собак. Я думал, ты только высоты боишься.       — Ты боишься высоты? — подхватил Виктор, и Глеб поджал губы, старательно избегая с ним контакта, отчего другой тяжело вздохнул. Юрий, даже если бы не знал от Виктора, что они с братом имеют натянутые отношения, мог учуять это в воздухе сейчас, к счастью, это длилось пару секунд. — Что вы тут делаете в такой-то час?       — Решили прогуляться, пока есть свободная минутка на работе, — более будничным тоном ответил Глеб, и Юрий кивнул, когда Виктор перевел внимание на него. — А что делаешь здесь ты? Слишком далеко от твоей квартиры, чтобы просто прогуляться с собакой.       — Не говори так, словно ты меня в чем-то подозреваешь, — пошутил альфа, чтобы как-то смягчить между ними снова появившуюся атмосферу. Глеб скрестил руки за спиной, и Юрий заметил, как он сжимал пальцы в кулак и снова разжимал, слегка глянув за спину, и поднял глаза после на сжатые скулы. Его волнение можно было почувствовать кожей. — Я гуляю с Гренкой здесь, потому что это недалеко от квартиры Люды.       Юра тут же недоуменно уставился на Виктора, стоило ему услышать женское имя, поджал губы и нахмурился, начиная чувствовать что-то горькое внутри и слишком тяжелое, повисшее комом в горле, и это не давало покоя. В голове сразу же яркой вспышкой вспомнились вчерашние слова о свидании. Юрий понимал, что не должен был чувствовать странную желчь в глотке от таких новостей так резко к тому, с кем его уже ничего не связывает, но он чувствовал это. И это он не мог изменить и заглушить чем-то как раньше работой или спиртным. И чем глубже он игнорировал, старался спрятать в себе, тем больше становилось чувство, начиная прорисовываться в голове и в едких словах на кончике языка. Он ревновал, это и псу было понятно.       — Оу, у той милой старушки? — голос Глеба вытянул его, словно ранее мысли обрели плотность, как если бы по уши находился в воде, и Юрий удивленно уставился на него. Глеб глянул на него таким проницаемым взглядом, отчего он мог бы посчитать, что тот умеет читать мысли. Наверное, это было бы ужасно и тошно. — Значит, ты решил оставлять ей собаку?       — Ты кому-то оставляешь мою собаку? — резко вытянул Юрий, переключившись на Виктора с некой претензией, отчего тот даже несколько стушевался. — Почему?       — Не так резко, это наша с тобой собака, — альфа чуть нахмурил брови, когда Юра скрестил руки на груди, выглядя недовольно. — Но, если Гренка живет со мной, думаю, я имею право ненадолго отдавать ее кому-то, кому я доверяю. И отвечая на твой следующий вопрос, скажу, что, да, я отдаю ее на день или на два, потому что у меня недостаточно времени, чтобы следить за ней.       — Раньше у тебя хватало времени, — неосознанно ляпнул он, сразу же захотев прикусить язык, дать себе пощечину, пнуть, дать себе хоть как-то понять, что мысли должны были остаться в голове, но все равно продолжал говорить глупости. — Хотя я знаю, почему у тебя не хватает времени — как твое свидание? Прошло отлично?       — Юра, что ты сейчас пытаешься сделать? — более раздраженно спросил Виктор, потому что все заметили обидчивые нотки в вопросе. Он вздохнул, потер переносицу и снова поднял взгляд на него так, словно одним только этим жестком смог показать, как это подпортило ему настроение. Юрий умел это, отчего и смутился. — Слушай, что бы там не было, лучше не начинай.       — Конечно, — согласился после секундной запинки Юра, но стоило Виктору приоткрыть рот, чтобы что-то сказать, как он продолжил. — Ты ведь мне не доверяешь, конечно, лучше не начинать.       — К чему это сейчас? — более возмущенно уточнил альфа, и Юрий раскраснелся от переполняющих странных позывов в груди, словно все снова рвалось наружу. — Что опять не так?       — Да то, что я только сейчас узнаю, что ты оставляешь мою собаку, где попало, потому что шляешься с кем попало, а мне ни слова об этом! — он вдруг ткнул его в грудь, и Виктор, словно еле сдержав злость за «с кем попало», отмахнулся от него. — Почему ты просто не сказал мне? Не предупредил? Это моя собака, ты мог оставлять ее мне. И если тебе она не нужна, отдай ее мне.       — Отдать? И что бы ты сделал? Неужели тебе нужна забота еще о собаке, когда у тебя и так проблем выше крыши? Не говори глупостей.       — О, конечно, зачем спрашивать меня об этом? Могу ли я потянуть гребаную собаку или нет, лучше же решить все за меня, — отчеканивал каждое слово Юра, морща брови, вскинув руками в стороны. — Ты ведь всегда знаешь, как будет лучше. Зачем слушать меня? Правильно, я ведь ничего не могу решить, потому что всегда не прав!       — Тебе что, обязательно придираться к каждому моему слову?       — Я не придираюсь. Придираешься только ты.       — Юра, я… — Виктор тяжело вздохнул, и Юрий поджал челюсти, начиная чувствовать, как тяжелеет носовая впадина, когда замечал эти вздохи, словно говорящие, что надоедает своим присутствием. — Я просто хотел провести день с девушкой, поэтому оставил Гренку тому человеку, у которого есть время и возможность хотя бы на один день оставить ее у себя.       — Почему ты не спросил меня об этом?! — более громко, чем хотелось, воскликнул Юра, начиная чувствовать, что задыхается, хотя прекрасно дышал. — Что?! Все еще считаешь, что от меня только проблемы?       — Я так не считаю! — заявил Виктор, и Юра растерялся так явственно, как и его заслезившиеся глаза, поджатые челюсти и сжатые кулаки. — Я сказал это, потому что вспылил, но, знаешь ли, теперь я думаю, что это и правда так. Тебе всегда нужно перевернуть мои слова, чтобы вести себя как… — он замолчал на секунду. — Я думал, что мы друг друга простили и поняли, но я вижу, что ничего не изменилось. Вообще.       Юрий сморщил складку между бровей, как-то притих, прикусив губу, так виновато уставившись на плитки под ногами, а потом сделал шаг назад, на ходу развернулся и ушел прочь. Виктор даже ничего не сказал, только покачал головой и перевел внимание на молчавшего все это время Глеба, что смотрел вслед в пустоту, потому что тот уже скрылся у лестницы.       — Прости, что тебе пришлось все это услышать, — начал Виктор, старательно поглаживая по голове Гренку, а потом, запнувшись на пару секунд из-за молчания в ответ, подошел ближе. Глеб моргнул, словно отошел от задумчивости, и слегка улыбнулся. — Я извинюсь позже, когда он остынет.       — Почему не сейчас?       — А толку? Он только сильнее раздует из мухи слона, и я обязательно окажусь виноватым.       — Не думаю, что он правда считает тебя виноватым, — заявил Глеб, хлопнув по плечу, отчего Виктор растерялся. — Может, ему просто нужно обсудить с тобой то, что он чувствует после вашего расставания.       — Это слишком сложно, он никогда не скажет тебе, что чувствует на самом деле, а потом происходит вот это, — Виктор хмыкнул и в два раза сильнее шлепнул по плечу, отчего Глеб чуть не упал назад, вовремя устояв на ногах, и возмущенно прищурился. — Я устал пытаться понять его, так что, если хочет поговорить со мной, пусть сначала в себе разберется.       — А мне ты сейчас зачем это говоришь?       — Я тебя знаю все свои сорок лет, думаешь, я не вижу, как ты еле держишь себя оттого, чтобы не побежать за ним прямо сейчас?       — Тебе только кажется, — Глеб ухмыльнулся, когда Виктор не выглядел убежденным, а потом помотал головой. — У меня заканчивается обед.       — Да-да, беги уже.       Глеб вернулся в офис, зная, в каком направлении идти, чтобы найти секретаря, потому что знал, что не застанет того в кабинете. Но не спешил, потому что все-таки не хотел попадаться под горячую руку взбешенного недавним началом ссоры Юрия, который старательно избегал их, но вечно вляпывался в самый неподходящий для него момент. Глеб понимал его, ведь когда-то сам избегал собственных конфликтов, не высказывая того, что под сердцем гудело. А это становилось всякий раз весомее и тяжелее, а потом лопается в какой-то момент. Глеб провел языком по затупленным клыкам, зная, какими разными способами можно избегать собственных чувств, чтобы облегчить это что-то внутри, но только временно. И найдя способ не избегать, а понимать себя, Глеб почувствовал, что ему намного легче удается ладить с собой. Понимать себя. И как тот, кто хочет видеть не тревогу, а легкость и счастье в голубых глазах, не видеть скованность тела, умалчивание вместо слов, он желал помочь. В итоге Юрий дал ему шанс помочь себе, потому что желал этого больше всего на свете, и Глеб видел, что ему нужны силы, чтобы принять ее, даже если путь принятия себя будет в маленьких шажках.       Глеб открыл железную дверь, поежившись от прохлады «курилки», где на последних нижних ступеньках сидел Юрий, сгорбившись, пряча голову в руках. Глеб осторожно присел рядом, но так, чтобы было расстояние, которое не могло бы нарушить чужое пространство. Юра все-таки поднял голову, хотя не смотрел на того, однако даже так были заметны покрасневший нос и глаза, давая понять, что он недавно плакал. Глеб погладил его по волосам, а потом нерешительно потянул его к себе, давая устроить голову на плече. Юрий позволил сделать это, следом обняв чужие теплые пальцы, расположив их у себя на бедрах, внимательно разглядывая подушечки пальцев. Он шмыгнул носом, вытерев тыльной стороной ладони влажные щеки, хотя больше слезы по ним не стекали. Ему было просто неловко, и ему хотелось, чтобы Глеб не видел даже намека, что он здесь делал. Глеб мягко улыбнулся, сплел с ним пальцы и без раздумья поцеловал в макушку, тогда и ощутил, как Юрий расслабился, словно почувствовал себя в безопасности.       — Ты не должен был видеть этого, — наконец начал говорить Юра, пока Глеб поглаживал по макушке. — Это было тупо, я не знаю, почему веду себя так с ним. Я не должен был чувствовать злость или… Ревность, мы ведь давно не в отношениях. Тебе наверняка неприятно знать это. Ты злишься на меня?       — Совсем нет. И мне приятно знать, что ты стал доверять мне и говорить честно о том, что ты чувствуешь, — почти шепотом говорил он с легкой улыбкой, которую было слышно в голосе. — Ты испытываешь злость и ревность, потому что ты чувствуешь их, и не может быть такого, что это неправильные чувства. Тебе просто нужно узнать причину и стараться понять себя. Как ты думаешь?       Юрий молчал какое-то время, обдумывая то, что творилось в его голове после слов, которые имели вес для него, и мысли, вертящиеся меж собой, так и запутывавшиеся вовсе. В конце концов, Глеб давал ему время, не торопил и был рядом, держа его за руку.       — Я привык к нему, Глеб. И я не могу принять того, что у него своя жизнь. Я думал, что наши отношения навсегда, потому что… Я думал, что все наконец изменится, — он говорил неуверенно, но даже этого хватало, чтобы почувствовать, что он не нес все один. Он делился, и Глеб чувствовал себя участником. — Просто, когда я снова и снова думаю о том, что между нами произошло, я чувствую, словно мне больно не от того, что наши отношения закончились, а того, что… Как бы правильнее сказать? Меня тревожит, что он оставил меня снова одного.       — Тебе это что-то напоминает?       — Я чувствую, что меня как будто предали? Я снова брошен? И я снова… Неважно.       — Мне очень важно знать, что с тобой происходит. Я здесь, потому что готов выслушать тебя. Я не буду заставлять тебя, но ты должен знать, что, — он слегка дернул плечом, на которое прилегала голова Юры, — в мое плечо можно выплакаться.       Юрий громко фыркнул, заметно успокоившись, потому что знал, что это правда так:       — Просто когда мы закончили наши отношения, мы поссорились. Он сказал, что от меня только проблемы. Я знаю, что он сказал это не подумав, потому что Виктор не такой человек. Я виноват перед ним, но мне казалось в тот момент, что я правда… Ошибка. И мне снова четыре, когда моя биологическая мать обещала вернуться, но она оставила меня на остановке ждать почти сутки. Как будто я снова и снова оставлен приемными семьями, потому что я оказался слишком трудным для них. Словно я снова забыт, потому что у отца новый ребенок, а я был проблемным подростком. Будто бы меня так легко променять на других друзей, потому что я стал неинтересен. Как будто я снова просто мимолетный интерес, хотя мне казалось, что это не увлечение, а действительно настоящая любовь. Словно я опять тот, над кем можно было поиздеваться, а потом вернуться к жене и забыть меня. Я зол на них всех, я просто в бешенстве за то, что они заставили меня почувствовать себя ненужным и беспомощным, но я не хочу злиться на них. Я чувствую зависть к тем, кем они заменили меня, но я не хочу этого, потому что мне от этого не легче. Я ревную, потому что хочу оказаться тем, кого не забудут, кого примут, кому не придется думать, что это закончится снова и снова, но в этом нет смысла. Я так боюсь снова остаться один, что только и делаю то, что заставит всех меня бросить. Мне страшно.       — Ты когда-нибудь говорил с ним об этом? — когда Юра замолчал, Глеб поинтересовался, слыша, как тяжелее тому становится говорить. — Ты говорил о том, что чувствуешь?       — Нет. Я слишком боялся, что если я буду собой, то это отпугнет его, как и других. Разве это нормально, что мне страшно быть ближе в отношениях, а его предложение начать жить вместе заставило почувствовать себя гадко, а не радостно? Я правда старался быть лучше, — Юрий подскочил на месте, смотря на него со слезами на глазах, а потом продолжал чуть тише. — Я думал, что если буду более удобен, то тогда меня нельзя будет назвать трудным, но я всегда все портил.       — Почему же ты так думал и про отношения с ним? — Глеб достал платок с внутреннего кармана пиджака и стал вытирать ему слезы. — Потому что раньше так было?       Юрий кивнул, останавливая его, забирая у него платок:       — Глеб, мне кажется, что я просто привык к нему за несколько лет. Он помог мне, когда мне было ужасно. Он появился, когда я почти спился, он дал мне так много всего. Он дал мне почувствовать себя хорошо, и я правда не хочу злится на него, потому что я хочу быть благородным ему за то, что он дал мне за наши отношения, понимаешь? — он дождался кивка и потупил мокрые глаза в сторону. — Но потом, когда я задумываюсь о нем, я неосознанно думаю, что мое место рядом с ним. У нас много общего осталось, много воспоминаний, я просто так растерян. Но он оставил меня в самые хреновые дни в моей жизни. Когда мне он был необходим. На меня так много всего свалилось за последние пару месяцев: кома мачехи, опека над Миланой, долги… Я нуждался в нем, потому что я чувствовал себя беспомощно. И в первый раз, когда я хотел поговорить с ним о том, что меня правда волнует, что мне кажется, что мы слишком спешим, что мне страшно от нашей близости, он просто… Он сказал, что устал от меня. И это заставило меня вспомнить, что так было всегда со мной. Теперь я всякий раз думаю, что ты… Однажды ты тоже бросишь меня.       Он повернулся к нему с какой-то видимой виной в глазах за собственные опасения и чувства, отчего Глеб почувствовал, как что-то ударило его сердце так сильно, что он потянулся к нему, прижимая к груди без осознанности, стараясь утешить. Юрий поджал губы, смотря в чужие глаза, пока Глеб стер слезы со щек пальцами и улыбнулся ему, заставляя слегка приподнять уголки губ. Он тяжело сглотнул, нервно стискивая ткань пиджака у локтей, держась так, словно, отпустив, не сможет больше увидеть его, а потом неосознанно потянулся к губам, не давая ничего сказать больше в ответ.              Из-под кожуры апельсина вдруг брызнуло пару капель, попадая прямо в глаз. Кирилл сморщился, вовремя остановив мат на конце языка, убрал липкий от апельсина нож и начал тереть ребром ладони веки. Он пару раз моргнул, хмурясь, и, удостоверившись, что раздражение больше не заставляло слезится, продолжил чистить цитрус, наполняя запахом всю палату, что хорошо сочетался с ароматом свежих лилий. Цветы стояли в вазе, куда падал закатный свет от солнца, заходящего через окно палаты.       — Может, помочь? Вы уже третий раз в себе в глаз брызжете, — Снежана шутливо наконец разорвала тишину, за которой прятался гул с улицы и гам за дверьми в коридор. Она неловко улыбнулась ему, пожав плечами, когда Кир глянул на нее, задорно прищурившись. — Мне аж жалко на вас смотреть.       — Ах, ты права, у меня и правда есть проблемы с цитрусами. Но раз взялся — докончу.       Он аккуратно положил две дольки в дрожащую после операции на переломе руку Снежаны, а все остальное убрал на тарелку, начиная вытирать ладони влажными салфетками, иногда посматривая в сторону картин по номерам, о которых ему поведала как о новом занятии, стоило ей начать свободно двигать руками. И хоть движения у нее все еще выходили топорными, лечение, за которое анонимно платил Кирилл, помогало быстрее восстанавливаться. Уход за пациенткой был на высшем уровне, все старались поставить ее на ноги, и Кир оставался довольным рассказами, как Снежану здесь кормят и заботятся о ней. Теперь, когда память в порядке, он понимал куда лучше, почему питал к студентке, которую сам же сбил, особые чувства, что заставляли его заботиться и беспокоиться о ней. Снежана напоминала ему его сестер, которых он хотел оберегать, несмотря на то, что он отдалился от них еще много лет назад. Снежана была маленьким способом представлять, как было бы, если бы не вся эта история с «Бабочкой». Он бы все отдал, чтобы изменить, что сделал в своей жизни.       — Что-то случилось? — голос девушки вырвал из размышлений, и Кир сразу же натянул улыбку, передавая той еще долек цитруса. — Я знаю, что у вас на самом деле довольно грустное лицо, когда вы не улыбаетесь, но на этот раз вас что-то тревожит. Это из-за ожогов? Даже если вы не хотите рассказывать о них, я готова выслушать ваши проблемы. Уж тем более после того, как я ныла вам в течение получаса!       — Ныла? — весело передразнил ее Кирилл и расположился удобнее на стульчике. — Скорее, ты просто пожаловалась на условия. Если тебе что-то не нравится, ты можешь сказать это мне, я тут мигом порядок устрою!       Вдобавок он махнул кулаком по воздуху, сделавшись напыщенно сердитым, словно доказывал намерения приструнить тут всех, заставляя Снежану расхохотаться. От ее смеха Кирилл по-настоящему улыбнулся, наконец почувствовав хоть что-то легкое, кроме наседающего чувства вины на плечах.       — Знаешь, Голубушка, — начал он, и Снежана, остановившись на тихом смешке, глянула на него, — ты напоминаешь мне моих сестренок. Две маленькие принцессы, которых я бы хотел защищать от всего на свете. Но, ты понимаешь, им давно уже не пятнадцать, у них есть мужчины, которые могут защитить их вместо меня. Уж тем более они сами в состоянии это сделать. И я давно не появлялся в их жизни, поэтому мне сложно вернуться к ним и побыть еще немного их старшим братом. Так что… — он слегка замялся, заметно краснея, а после неловко почесал шею. — Спасибо, что дала мне немного почувствовать себя братом снова.       Снежана вытянулась от удивления, явно не ожидая такого заявления, но широко улыбнулась:       — О, Боже, вы звучите в точности как Валя! Неужели все старшие братья такие? — она рассмеялась, смехом заставляя усмехнуться и Кирилла. — Он говорил о чем-то таком сегодня утроим. Вы оба такие сентиментальные!       Кир пожал плечами, а потом словно невзначай спросил:       — И Валентин часто навещает тебя?       — О! Почти каждый день! — в ее глазах загорелся огонечек, который был настолько теплым, что Кирилл мог ощутить его кожей. Он слегка поежился, вовсю улыбаясь, потому что когда-то видел то же самое в глазах сестер: гордость и любовь к брату. И собрав всю сводку данных на Уваровых, он так же видел, что конец огоньку придет тогда, когда о делах брата узнают. И так, как сам однажды видел отвращение в родных глазах, он не хотел избавлять Снежану от крайне положительных представлений о брате, потому что знал еще, что Валентин был единственной опорой для нее сейчас. — Я не понимаю, почему мама не разрешала мне с ним видеться все мое детство. Он ведь такой крутой.       — Ты никогда не спрашивала причин?       — Конечно, я спрашивала, — она обидчиво надула губы, выглядя совсем как ребенок. — Но никто не говорит мне правды, даже Валя! Такой подставы я от него не ожидала. Я, конечно, тоже матери не говорила никогда, что вместо того, чтобы остаться у подружек с ночевкой, я всегда была в гостях у Вали. Если бы она говорила правду, я бы тоже не скрывала от нее этого.       — Знаешь, — Кир чуть склонил голову в бок, собираясь с мыслями, — думаю, их секреты — это их секреты. Если тебе их так не хотят говорить, может, это к лучшему? В итоге, ты все равно общаешься с ними одинаково, не так ли? Все-таки разногласия между детьми и родителями могут быть из любого пустяка, и первым сложнее извиниться.       — Ох, — Снежана смешно закатила глаза, отчего Кирилл хрипло рассмеялся, — пусть разберутся в своих обидах сами.       — Это правильно.       — Да! Мне нравится приводить время с ними двумя, и я буду это делать, потому что их неприязнь друг другу ко мне не относится! — она скрестила руки на груди для пущего эффекта, и Кирилл поддержал ее, кивая, хотя и насмешливо улыбался явно наигранному недовольству. — А! Что насчет вас?       — Меня? — от неожиданности вопроса он уточнил, указав на себя пальцем. — Что ж… Думаю, с возрастом связь между близкими теряется, когда появляются собственные семьи и постоянная работа. Думаю, в моем возрасте нужно прилагать больше сил, чтобы не потерять эту связь окончательно. Но, к сожалению, я упустил возможность. Я не заметил, как года пролетели, и их уже не вернуть.       — Фу-у-у, вы говорите как мой дядя, — она перебила его, наигранно морщась, и Кирилл замолчал, весело хмыкнув. — Вы выглядите очень молодо, чтобы так говорить!       Снежана осторожно перевела глаза на следы ожога на половине лица, о котором она не расспрашивала, стоило Кириллу отмахнуться от этого, сказав о несчастном случае. И даже несмотря на то, что это был совсем мимолетный взгляд, Кир его заметил и усмехнулся. Снежана смутилась, виновато опустив глаза в пол, но он тут же потянул ей еще долек апельсина.       — Как ты, вообще? — в очередной раз поинтересовался. — Что говорят в врачи?       — Эм-м, ну, я быстро восстанавливаюсь и уже держу предметы уверенно, — Снежана задумалась, а потом старательно натянула уголки губ вверх. — Но с такой дрожью я вряд ли смогу нарисовать себе ровные стрелки. Хотя и без этого их не могла ровно нарисовать.       — Со временем можно наловчиться всему, — Кирилл подбадривающе заявил, а потом вытянул ладонь ближе к ней, показывая, как сильно дрожит кисть из-за тремора после всего того, что с ним произошло. — Главное верить и стараться. Может, еще и не унывать!       Он щелкнул ее по носу, заставляя захихикать, но через пару секунд Снежана все равно выглядела подавленной, хотя старалась держаться перед ним:       — Я бы… Я бы хотела не унывать, но… — она замолчала, и Кирилл не торопил ее, видя, как тяжело ей давалось это признание. — Врачи говорят, что у меня есть возможность начать ходить, но мне нужна операция. Дорогостоящая, и нет гарантии.       — Но ты согласна?       — Конечно, я согласна! Я бы все отдала, чтобы чувствовать мои ноги! — воскликнула Снежана, нахмурилась, смотря на ступни, скрытые под пледом, а потом опустила плечи и вздохнула. — Но операция проводится заграницей, и она стоит целое состояние. Во втором ящике, в тумбочке, все условия прописаны.       Кирилл достал файл, вытащил листы и невольно скривил уголки рта, вовремя останавливая себя от каких-либо комментариев от этой заоблачной цены. И даже если бы Кир имел при себе все деньги со всех счетов, ему не хватало, чтобы платить за реабилитацию, а это было самым главным в восстановлении Снежаны. Он впился глазами в прописанные цены, понимая, что в нынешней ситуации мог помочь только на половину, но без другой части ничего не получится. Операция трудная, опасная и не дающая гарантии, что поможет вообще. Кирилл нахмурился, понимая, что не мог ей помочь, и чувство вины сжирало его. Он опустил договор на колени, совсем не зная, что лучше подобрать из слов. Он прикусил язык, смотря юной девчонке прямо в глаза:       — Мне жаль, но даже для меня это слишком.       — Все в порядке, — Снежана выглядела расстроенно, а голос ее вечно звонкий стал тише. Кирилл нечаянно смял в пальцах листы, вновь рассматривая цифры. Он мог бы попытаться попросить денег у Глеба, хотя бы занять на какое-то время. Или найти где-то еще, если выдвинутые условия для получения такой-то суммы ему явно не понравятся. Тот не пойдет на помощь просто так. — Хотя Валя не отпускает эту возможность. Он ищет деньги, хотя это бесполезно.       После этих слов в голове Киры что-то щелкнуло:       — Ищет деньги, значит?..       — Да, но у него у самого-то не всегда получается себя прокормить. Я не понимаю, где он хочет найти такую сумму!       Тогда до Кирилла дошла одна очевидная мысль, и улыбка сама по себе появилась на лице, заставляя Снежану недоуменно покоситься на него. Он сложил копию условий пополам и спрятал в кармане джинс, а потом так неожиданно заявил:       — Обещаю тебе, Голубушка, ты будешь ходить. Мы с твоим братом найдем деньги.              Саша внимательно глядел на то, как Валя хмурится и внимательно смотрит на экран телефона, все листая пальцем наверняка их переписку. Омега сжимал пальцы, чувствуя, как слегка потели его ладони от волнения, но продолжал сидеть на скамейке у аллеи влюбленных. Они договорились встретиться возле памятника, да вот Саша не говорил, в чем именно будет его ждать. Валентин не ожидает такого от него, поэтому даже не обращал внимания. Саша чувствовал, как вибрирует телефон в кармане джинс, когда тот приложил телефон к уху и оглядывался по сторонам в его поисках. Саше казалось это веселым делом, поэтому, вдоволь насмотревшись на растущее недовольство на лице Вали, все же встал с нагретого места и приблизился, вытянув тому листовку о распродаже в магазине в конце аллеи.       Еще минут пятнадцать назад, когда Саша, взволнованный новой встречей с Валентином, пришел раньше назначенного времени, к нему подошла девушка в костюме большого медведя — маскота магазина. Девчушка выглядела ужасно бледной, когда сняла голову костюма, почему Саша выслушал ее, хотя старался избегать людей, раздающих листовки на улицах. Она просила его помочь ей и подменить ее на некоторое время, потому что ей нужно было срочно в туалет, так как она нечаянно съела пирожок с сыром. И так как Варвара тоже имела аллергию на лактозу, Саша знал, как плохо девушке из-за этого казуса. Так что он раздавал листовки в костюме белого медведя.       С вечером приходила зябкая прохлада, так что одевались все потеплее, а внутри костюма становилось все душнее. Однако Саша даже так чувствовал что-то смешное под ребрами, потому что ему нравилось недоумение на лице Валентина, когда маскот никак не уходил, хотя тот уже взял листовку. Валя нахмурился и решил отойти на пару шагов, но Саша за ним, чувствуя странную игривость, петляя за тем. Валентин осторожно повернулся, остановившись на ходу, отчего тот в него врезался. Бета спокойно сел на скамейку, и Саша сел следом, аккуратно сложив на мягких коленях большие лапища, а морда, как он помнит, глупо улыбалась, показывая рот. Листовок не осталось, поэтому он мог не думать о том, что заменяет бедную девушку на ее подработке, давая себе немного времени на шалости. И когда Саша положил большую лапу на рыжую голову, Валентин оторвался от написания еще одного сообщения в телефоне. Девушка наконец показалась на оживленной алле, махая ему рукой, и Саша улыбнулся здоровому цвету лица. Она подбежала к ним, и тогда омега снял голову костюма, отчего послышался возмущенный вздох. Валентин хмурил рыжие брови, внимательно следя за тем, как Саша снимает весь остальной костюм, ежись от разницы в температуре.       — Спасибо вам большое! Вы меня спасли! — восклицала девчушка, взволнована держа голову и вторую часть маскота, а потом, когда Саша мило улыбнулся ей, она протянула ему шоколадку. — Вот, еще раз спасибо вам!       И стоило ей так же резво побежать обратно, в сторону магазина, Валя скрестил руки на груди, выглядя абсолютно недовольным, и омега присел рядом, немного посмеиваясь, потому что через пару секунд гнев стало напускным.       — За шоколадку простишь? — Саша сделал умоляющее выражение, чуть наклонившись вперед, и, словно защищая себя от грозного прищура, выставил перед лицом шоколад. — Я больше так не буду, — он слегка сделал тон тоньше, говоря надутыми губами. — Ню, пожавуста….       — Тебе повезло, что мне нравится шоколад с орешками, — Валентин хмыкнул, спрятав отданное в сумку на ремешке, а потом оглядел его. — Как ты себя чувствуешь после такой-то пьянки? Меня весь день мучало похмелье.       — О, а я бодрячком!       В подтверждении слов он вскочил на ноги, размялся, попрыгал на месте, заставляя Валю удивленно раскрыть глаза. Но не тут-то было, потому что Саша тут же схватил его за руки, поднял рывком за собой, покружил на месте, отчего Валентин от неожиданности вцепился в ткань свитера на плечах. И это помогло ему не потерять равновесие, ведь Саша внезапно стал двигать его в танце. Явно в танго, потому что несмотря на то, что Валя, от шока хоть и потерял связь с миром, точно понял, что тот повторяет знакомые движения, как только не крутя его на месте, то прижимая к себе, то снова давая меж ними пространство, чтобы в очередной раз закружить в полуобороте, а потом прижать его бедро к себе. Мир кружился с такой силой, что Валя зажмурился, давая вести себя как угодно. В конце концов, их танго закончилось, когда Саша, резко остановившись, наклонил Валентина одной рукой за талию так низко, что тот невольно охнул и схватился за шею, чтобы ненароком не упасть назад. Валя дышал в такт Саше, что рассматривал наверняка побледневшего партнера по неожиданному танцу с такой озорной ухмылкой. Он резко поднял его, продолжая прижимать к себе так близко, что слышал стук чужого сердце в груди. Валентин ударил его локтем, заставляя отойти, но Саша только весело лыбился, потирая ушибленный бок:       — Сдурел, что ли? Не делай так больше!       — Прости, обещаю не делать так, — омега помахал ладонями возле себя, когда Валя не казался удовлетворенным ответом. — Как я могу извиниться?       — Что ж… — он сделал секундную паузу, втянул сырой воздух через ноздри и смягчил складку меж бровей. — После катка мы поужинаем.       — Обязательно, — Саша выставил локоть в приглашении.       На катке почти пусто. С обеденного времени до восьми вечера, когда у многих студентов кончались пары или выпадали выходные у работающих, а бронь катка у хоккеистов из университета недалеко отсюда заканчивалась, здесь даже не протолкнуться. И Саша, любящий фигурное катание еще с детства и увлекающийся хоккеем во времена учебы в ПТУ, знал, когда каток был более свободен. Саша часто брал коньки на прокат, когда хотел остаться со своими мыслями наедине, и почему ему казалось, что пригласить сегодня покататься с ним Валентина, чуточку имело интимные нотки для него. Он всегда катался один с тех пор, как Кирилл пропал на одиннадцать лет. Наслаждаться льдом одному в первое время невозможно было, но после нескольких месяцев Саша смог получать удовольствия от времяпровождения самим собой. Тоска заглушалась интересом. А теперь он подал руку Вале, что осторожно встал на коньки.       — Ты не умеешь кататься? — только сейчас решил поинтересоваться Саша, с жалостью поглядывая, как Валентин держался за борт, слегка скосив колени из-за того, что боялся стоять на лезвиях. — Я думал ты умеешь, раз согласился.       — В жизни не стоял на коньках, — честно ответил бета, а потом сделал крохотный шаг вперед, чуть ли не поехав назад, вовремя подхваченный. — Черт возьми… Не думал, что это так сложно…       — Ладно, эм… Давай я научу тебя? Для начала отпусти борт, и давай я тебя немного откачу подальше, чтобы ничего не мешало.       — Нет, я пока что, наверное, возле бортиков покатаюсь, — смотря под ноги, отрезал Валя, и Саша неловко почесал затылок, поправил хвостик, стараясь придумать дальнейшие действия, потому что в таком темпе они даже не покатаются до закрытия. Саша глянул на катающуюся парочку возле себя, что так ловко кружились в объятиях, но мысли оборвал глубокий голос Валентина. — Слушай, я хотел тебя спросить кое о чем.       — А? О чем?       — Сегодня в «Кристалле» мне помог тебя дотащить до квартиры один человек, — осторожно делая нерешительные шаги, говорил Валя, пока Саша оттолкнулся и плавно катался вровень с ним, спрятав руки за спиной. — Такой, эм-м, брюнет со шрамом на лице. Кто это был?       Саша слегка улыбнулся, потому что даже не задумывался, откуда Валентин мог знать его точный адрес, чтобы принести пьяную тушу до квартиры. Если бы не Кир, конечно. Теперь он удостоверился, что тот за ним поглядывает и следит, оставив приложение в том подаренном телефоне. Кирилл не менял привычек. Сегодня Саша из любопытства покопался в мобильном, думая над тем, чтобы приобрести себе новый, чтобы ему уже ничто не помешало побыть с Валентином наедине. И сколько же он нашел не системных подозрительных файлов.       Валя чуть не споткнулся, нечаянно зацепившись о лед зубцами лезвия, попытался восстановить равновесие, махая во все стороны руками, а потом чуть не полетел носом вперед, но Саша ловко подхватил его за живот. И Валентин внезапно вцепился за него, всем телом прижимаясь, чуть не утащив за собой, заставляя его замереть на месте как вкопанного. Саша тяжело сглотнул, ощутив, как мурашки прошлись по спине, а на щеках пушок встал от чужого дыхания возле открытой шеи. Тот прижался к его щеке своей, давая чувствовать, какая горячая и мягкая кожа.       — Прости, что так схватился, — виновато прошептал Валентин, заставляя съежиться от столь будоражащего голоса прямо над ухом, и Саша, может, слишком сильно пользуясь случаем, осторожно прислонился ладонями к чужой талии. — Черт возьми, я схватился за тебя, потому что борт был чуть дальше, чем ты.       Омега усмехнулся, начиная пятиться назад, заставляя проехать за собой, главное, чужие ноги не разъезжались в стороны, давая спокойно остановиться прямо посередине катка. Валентин только сильнее сжал хватку на ткани у лопаток, уткнувшись носом в плечо. Все-таки без чего-то, что могло хоть как-то остановить его от жалкого падения, давало ощутить непонятный страх.       — Хотя с тобой как-то безопаснее, чем с бортом, — пробормотал он, позволяя отстранить себя на расстоянии вытянутых рук, крепко хватаясь за ладони. — Что ты?.. Только ты меня не отпускай.       — Не отпущу… — и когда Валя после заметного напряжения в скулах от волнения улыбнулся, рассматривая его во все глаза, добавил весело. — Пока что.       — Пока что?! Са… Саша! Саша, не смей! — он попытался поймать смуглые пальцы снова, но Саша ловко присел на корточки и без каких-либо усилий на пару метров откатился, остановившись, вытянул руки в сторону застывшего в странной позе беты, что пугливо смотрел по сторонам, понимая, что рядом нет ничего, за что можно ухватиться. — Саша!       — Иди сюда, если хочешь, чтобы я тебя взял за руку, — продолжал шутливо омега, а потом подозвал, как если бы учил ребенка ходить. Сравнение явно не только ему пришло в голову, потому что Валентин покраснел от злости, цыкнув на него. — Катание на коньках тоже начинается с первых шагов.       — Знаешь, куда я тебе эти первые шаги засуну? — вспылил тот, и Саша только рассмеялся, так и подразнивая. Валентин прикрыл глаза, вдохнул холодного воздуха через рот, стараясь успокоиться, прижав руки к бедрам, не смотря вниз, чтобы не нервничать еще больше. — Ты не ответил мне на вопрос.       — О мужчине? Отвечу, если ты коснешься меня, — лукаво поставил условие омега, и Валентин поставив руки о бока, показывая, как недоволен этим заявлением. — Тебе нужно сделать два шага.       Бета прикусил губу, посмотрел вниз, на коньки, сжал кулаки и осторожно проскользнул одной ногой, второй еще более нерешительно, невольно воскликнув, когда чуть не потерял равновесия. И как только осталось лишь прикоснуться к Саше, кое-как преодолев эти два метра с охами и возгласами при каждом поползновении ног разъехаться и дать их владельцу упасть на лед, как Саша уперся ладонями о лед и рывком оттолкнулся, отъезжая еще на некоторое расстояние. Валентин опустил поднятые ранее от неожиданности брови, морща складку переносицы. Но не сказав ни слова, он более смелее, хотя все так же осторожно, преодолел еще пару метров. Но Саша снова увернулся, уже пристав, опираясь о колени, иногда поглядывая назад, чтобы не задеть кого-нибудь из посетителей. Валентин покраснел так, что цвет щек и лба почти сливались с его рыжими волосами, однако раздражение пропало, а в глазах появилось только одно желание. Догнать Сашу и наверняка уронить его на лед, потому что он уже начал дурачиться и корчить рожицы, пока был почти пойман, но ловко уходящий от пальцев вновь и вновь. И хоть движения были до ужаса топорными, и всякий раз Валя норовился упасть лицом вперед, иногда приземляясь на задницу или на бедные колени, он уже не думал, чтобы еле-как кататься возле бортиков. А на лице его была ухмылка, такая по-глупому злодейская, потому что каждый раз он был все быстрее, не думая о том, что Саша только игрался и давал почти прикоснуться к себе, тут же набирая скорость, чтобы оставить ни с чем.       Когда Саша, заглядевшись на Валю, почувствовал, что уперся спиной о борт, невольно глянул назад, потому что посчитал, что расстояние с прежнего места было куда больше. Не успел он уйти в сторону, как его полностью прижал к поверхности Валентин, резко врезавшись на полном ходу, выставив по бокам руки, крепко схватившись за борт. Так, словно не хотел, чтобы на этот раз Саша смог выскользнуть из его хватки. Но он и так не мог пошевелиться, ощущая концом носа чужой, слегка влажный от выступившего пота. Валя тяжело дышал, втягивая воздух через приоткрытые губы, заставляя почувствовать на своих дыхание. Покрасневшие бледные пальцы находил почти около талии, но даже так они ощущались, словно были на его теле, придерживая в одном положении. Саша невольно облизнул сухие губы, понимая, что все, что вокруг происходило, совсем перестало касаться его. Был только тот, что заставил почувствовать что-то приятно-сладкое под ребрами. Веки чуть опустились, потому что зеленые глаза с очевидной радостью от победы их владельца смотрели прямо, рассматривая чужие с особой внимательностью. Это заставило сердце тоненько колыхнуться, разгоняя жар по всему телу. В голове зудела мысль, которую никак не мог понять. Руки слегка поднялись в желании обнять красные щеки от холода и притянуть чуть ближе, чтобы прикоснуться к губам, но Саша вовремя остановил себя.       Валентин через секундную паузу между ними развернулся, примерно так же облокотившись о борт, возвращая шум от лезвий и разговоры других людей в мир Саши, что задышал свободнее, почувствовав себя очень глупо, не зная, куда деться. Он скрестил руки на груди, а потом опер губы о кулак, чуть сгорбившись, угрюмо уставившись на другой конец катка, чтобы не выдавал свое смущение.       — Фух, ну, ты, конечно… Конечно, заставил меня попотеть, — тяжело говорил Валя, распластавшись, чуть съехав вниз. Омега вовремя прикусил щеку, чтобы самая пошлая шутка в его коллекции осталось только в голове. Его вдруг толкнули локтем, заставляя обернуться к себе. — Давай — отвечай на вопрос.       — Это был мой бывший, — честно ответил Саша и усмехнулся, когда тот присвистнул. — Странный он, конечно, но все уже в прошлом.       — Да? А почему он тогда за тобой ходит? Я просто сначала не сразу понял, но я видел его еще у входа в кафе. Скажи честно: это же был он тогда?       — Да, это был он.       — Это супер странно, — заявил Валентин, хмуря брови. — Он точно знает, что «все в прошлом»? Или вы остались друзьями, поэтому он, ну, помогает тебе?       — Можно сказать, что мы друзья, которые иногда выручают друг друга, — Саша кивнул, словно сам пытался поверить в сказанное, но не был до конца уверен, а потом, чтобы сменить тему, гадко усмехнулся. — А что, ревнуешь?       — Не люблю это дело, — тут же ответил бета, вновь выпрямившись. — Просто было бы не очень, если бы ты оказался в отношениях с кем-то.       — Почему?       — Ну, как это почему? Потому что я хочу… — он замолк, старательно думая над формулировкой ответа. Саша почувствовал щекотку в груди, тянувшую вниз, как мед с ложки, и все лишь из-за разглядываний и показавшейся щербины в улыбке. — Хочу узнать тебя еще больше в плане романтическом. И было бы славно, если бы ты был свободен и хотел того же со мной.       Саша затаил дыхание, не удерживая смущения, как если бы и не было у него всех тех отношений за спиной, но вдруг появившееся в груди кое-что гудящее затмевало все счастье. Он тяжело вздохнул, заставляя Валю жалобно приподнять брови, ощутимо расстроившись, а потом, как если бы ему было стыдно за собственные слова, склонил голову, почесывая затылок:       — Извини, если я поспешил или тебе неприятно из-за этого, — начал он, и Саша волнительно перебирал пальцы, стараясь заставить себя остановить его и сказать то, что вертелось в голове тревожным зудом. Он ощутил, как покрылся испариной от мыслей, что заполнили его голову, отчего он не мог даже открыть рот. — Я понимаю, что это, наверное, не очень прикольно слышать от человека, которого ты знаешь несколько дней. Я просто хотел сказать, что ты мне понравился, и я хотел бы продолжать видеться с тобой. Мне с тобой комфортно, вот, но, если ты не хочешь как-то дальше развивать наши отношения в плане, ты понимаешь, каких, это нормально. И я готов стать твоим другом, потому что, как человек, ты интересен мне. К тому же я все еще немного впечатлен тем твоим поступком в пятницу…       — Валентин, — наконец прервал Саша, жмуря глаза, чтобы вдруг не растеряться. Валя поджал губы, стараясь улыбнуться. — Я не против узнавать тебя дальше, потому что ты понравился мне тоже, но…       — Но? — Саша все-таки посмотрел на него и, ища поддержки в нем, осторожно опустил ладони на плечи, чувствуя себя более храбрее, когда касался его, подтверждая, что Валя продолжал слушать его. Валентин, к счастью, словно заметил нерешительность и прикоснулся к тыльной стороне кисти, успокаивающе поглаживая большим пальцем. — Говори.       — Ты должен знать кое-что…       Но слова застряли в глотке, и бета приподнял бровь:       — Что? Что мне нужно знать? — волнительно торопил его он, потому что сам нервничал, не хуже, чем Саша. — Не нагнетай так! Ты что, на завтрак ешь маленьких котят?       — Чт?.. Боже, нет.       — А что тогда? Что может быть хуже, чем это? Ты не стираешь свои носки? Боже, не говори мне об этом.       — У меня биполярное расстройство! И ты должен понимать, что это такое, — все-таки сказал омега, чувствуя, как начинает расстраиваться. — Ты должен знать, что я могу причинить тебе неудобства, я могу обидеть тебя, и я не всегда буду интересным и легким на подъем, я могу быть трудным. И не каждый человек, поверь, не каждый готов к этому, даже если это кажется легко на словах. Но я лечусь, я стараюсь себя контролировать. Я сейчас на медикаментах, которые дают мне легче переживать мои эпизоды, и скоро снова найду себе психиатра, чтобы продолжить психотерапию. И мне нужно будет регулярное общение, чтобы понимать твои границы…       — Воу! Воу-у! Воу! — он замахал руками, заставляя замолчать. Валя выглядел хоть и растеряно, но совершенно не испуганным или отвращенным, как некоторые, кто узнавал о патологии. — Не наваливай на меня столько информации за раз. Серьезно! Я, знаешь ли, не особо умный.       — Ты себя недооцениваешь.       — Эй, — он щелкнул его по носу, отчего на лице Саши снова появилась обнадеживающая улыбка. — Спасибо, что ты предупредил меня, но пока что ты несильно испугал меня, чтобы я отказывался от своих слов. Ты можешь сейчас подумать: «Этот глупый мальчик еще не понял, с кем связался», — но и я не из робкого десятка. Я обязательно узнаю все о тебе и твоем расстройстве, чтобы понимать о тебе, но сейчас я вижу, как тебя расстраивает эта тема. Она наверняка болезненная для тебя. И если ты забыл, то мы сейчас на свидании, и грустным тебя я видеть не хочу. Сейчас я хочу видеть, что ты действительно наслаждаешься этим днем, зная, что твое расстройство не вызывает у меня панику, чтобы я тут все бросил и убежал. Но мы обязательно вернемся к этому разговору, чтобы я смог понять тебя, хорошо? Ты… Дашь мне шанс?       Саша усмехнулся, уверенно кивая, и как только открыл рот, чтобы поблагодарить за понимание, как в него кто-то врезался со все скорости. И в первый раз за это время он тоже упал, не удержавшись на месте, а за ним следом сверху навалилась причина его столкновение со льдом. Черные длинные волосы лезли в глаза, и запах шелковицы он сразу же узнал, хотя и не верил ни одному рецептору, потому что не ожидал увидеть Алсу в таком месте. Саша оттолкнулся руками, нечаянно заставив альфу съехать с себя. Он нахмурился, когда та заулыбалась, потому что уронила она его специально. Саша встряхнул крошку льда со свитера, но вместо того, чтобы встать, он сел на льду, заставляя Алсу похоже присесть рядом. Омега глянул за плечо на непонимающе Валентина.       — Алсу моя двоюродная сестра, и она снова уронит меня, если я попытаюсь встать, — разъяснил Саша, и Валя неуверенно улыбнулся, осторожно сев на корточки возле них. Алсу широко улыбнулась, только сейчас обратив внимание на собеседника брата, приветливо помахав ему рукой. — А это Валентин.       — Приятно познакомиться, — она протянула руку, и Валя тут же пожал ее. — Если Шурка обо мне что-то рассказывал, то все неправда. Я очень хорошая женщина и никогда не дразнила его.       — Буду иметь виду, — так же шутливо ответил. — Но вы собираетесь долго сидеть на льду?       — Обычно она не может продержаться десяти минут, но пока что опасно, знаешь ли, подниматься. Она коварная женщина, — признался Саша, за что получил по плечу. — Видишь, что делает? Теперь еще и бьет меня.       Валентин весело рассмеялся, и Саша заулыбался, внимательно слушая его, хоть и отбивался от Алсу:       — Понимаю, меня обычно брат на лыжах толкает в сугроб, — весело заявил бета, смотря, как те начали щипать друг друга за бока, — а потом снегом забрасывает.       — Шура так делает! — Алсу указала на него, а интонация у нее такая, словно она ябедничала кому-то из родителей. Валентин лукаво глянул на смущенного этим фактом Сашу. — Поэтому я мщу, сам начал это.       — Алсу, что ты тут делала? — решил сменить тему омега, неловко почесав шею.       — С Володей решили немного развлечься, но он замерз, знаешь же, какой он мерзляк, а я решила еще немного покататься. Он сейчас, наверное, в кафе пошел попить горячего чая. Заждался меня, — после этих слов Алсу поднялась на ноги, отряхивая джинсы, что потемнели от влаги льда на некоторых местах, а потом помогла встать Саше. Омега сразу же подал руку Вале, чтобы тот не упал, чуть ли не потеряв равновесие, и Алсу по-странному заулыбалась. — Шур, а почему ты мне ничего не рассказывал о Валентине?       — Мы только недавно познакомились, — вместо Саши ответил бета, крепко сжимая ладонь, дополнительно хватаясь за плечо, в потом обратился к тому. — Думаю, я тоже немного замерз. Не хочешь выпить чего-нибудь горячего?       — О, давайте с нами! — воскликнула Алсу, хлопнув в ладоши. — Как раз познакомимся.       Кафе в том же здании наполнен людьми, продрогшими на катке, сегодня было намного прохладнее, чем обычно. Вокруг летал запах нагретого дерева, и все толпились у стойки, где делали кофе. Тепло щипало костяшки и подушечки пальцев, раскрасневшиеся от разницы температур. И хоть свет здесь был совсем приглушен, создавая определенную атмосферу, оранжевые блики красиво падали на лицо Валентина, что мило сочетались с его улыбкой, с которой он разговаривал, быстро найдя общий язык с Сашиными родственниками. И Саша никак не мог оторвать взгляд от него, только иногда отвлекаясь на горячий чай. Так ощущалось, что они знакомы ни один год, ни каких-то несколько дней, а всю жизнь, потому что сердце не унималось, заставляя все больше и больше хотеть быть рядом с Валей. Саша кротко улыбнулся, поставив чашечку на блюдце, зная, что так звучит его влюбленность, когда даже без разговоров было уютно и весело. И ему нравилось снова чувствовать себя по-глупому счастливым лишь оттого, что, сидя на одном диванчике, он мог касаться чужого бедра своим из-за небольшого размера столиков и сидений в кафе. Простое касание — и он полон счастья. И ему это нравилось, хотя обычно был бы против любых касаний от малознакомых людей.       Алсу вдруг слегка пнула его ногой под столом, заставляя вернуться обратно, начиная слышать гам из разных голосов и смеха, гул с улицы и лязганье прикосновений вилок к тарелкам. Саша приподнял бровь, не понимая, почему на него все ожидающе смотрели, и стало немного неловко, ведь он все пропустил мимо ушей. Володя усмехнулся, махнул рукой, чтобы тот сильно не переживал:       — Повторяю для ушедших в себя, — по-доброму саркастически начал он, и Валентин спрятал гаденькую улыбку за чашечкой чая, стоило Саше смущенно слегка отвернуться, — мы с Алсу в субботу женимся.       — Чего-чего? — поперхнулся омега, а потом откашлялся. — И почему так внезапно? Что за приколы?       — Эй, это у тебя такие внезапные приколы, — альфа снова пнула его, отчего Саша махнул ступней в ее сторону, но вместо Алсу возмущенно посмотрел него Валя, вздрогнув всем телом. — А я планировала свадьбу еще два месяца назад. Но мамуля узнала, что мы с Володя хотим только вдвоем с близкими друзьями сыграть, как обиделась на меня. Поставила условие пригласить всех родственников или она обидится на меня до конца жизни.       — Я знаю тетю, она не будет обижаться больше часа на тебя, — Саша прикусил язык, потому что что-то ущипнуло его за бок, и он тут же ответил. Однако Валя только усмехнулся, схватил его ладонь и придавил под собой, придерживая за кисть, чтобы не дергался в попытках вырваться. — Почему ты согласилась?       — Потому что мамуля позвонила маме Володи.       — Ты знаешь мою мать, вот она может… — подхватил за Алсу Володя, сморщился от воспоминания того, что его мать может, а потом засмеялся, так и не закончив. — Так что под таким давлением не только наши друзья будут на свадьбе, но и родственники с обоих сторон. Кошмар…       — А меня-то зачем приглашать? — уточнил Саша, внезапно сжав между пальцами кожу ягодиц, и Валентин невольно выкрикнул, но никто не обратил на это внимание. Ведь дальше они в открытую стали щипать друг друга, пихать и щекотать, почти борясь, чтобы вытолкнуть с диванчика. — Я не люблю свадьбы!       — Я знаю, поэтому я и не хотела, — не обращая внимания на то, что делали двое, иногда коленом или локтем ударяясь о край стола, отчего все чашки бренчали, говорила Алсу, подняв свой недопитый чай, чтобы его нечаянно не разлили. — Но моя мамуля слишком любит тебя, так что ты обязан прийти! Или она меня сгрызет, если тебя не будет.       — Скажи, что я работаю!       — Это будет в эту субботу.       Саша нахмурился, понимая, что его самая надежная отговорка не сработает в этот раз, а потом, задумавшись, пока Валентин еле сидел, почти вытолканный, он вдруг убрал колено, которым давил на спину, отчего из-за отсутствия давления Валя рухнул на него, придавив к стенке. И когда Саша очухался, попытался отпихнуть его, но бета стал сильнее опираться ногами о пол, не давая даже подняться. Валя гадко усмехнулся и, обвив шею руками, залез на диванчик коленями, начиная шутливо душить, пытаясь вытащить его из-за стола, но тот вцепился в края руками, стараясь остаться на месте. Саша разжал пальцы, и Валентин по инерции рухнул вместе, потому что вовремя прихватил за ткань свитера, не давая теперь встать. Несколько попыток вырваться из крепкой хватки — и Саша похлопал его по боку:       — Сдаюсь!       Валентин тут же разжал руки на его шее, давая обратно сесть, а сам начал поправлять рыжие кудри, одежду от складок и поднял глаза на сидящих напротив собеседников, которые внимательно наблюдали за их странной игрой, начавшейся с пинка Саши. Валя, смутившись того, что это Сашины родственники, только сейчас подумав, что это было слишком неловко, вскочил и бросил, что скоро вернется, направившись в сторону уборной. Саша проследил за ним, а потом глянул на Алсу, что наконец поставила чашечку на блюдце.       — Так что? — продолжила она, словно не было промежутка между их диалогом, и Саша пожал плечами. Алсу покривила губой, как делала, когда хотела скрыть улыбку. — Шурка, а ты… Решил снова попробовать или это, ну, просто такой порыв?       — Эй, не лезь в личное, — вместо Саши возмутился Володя, а потом скосил глаза на взволнованное выражение того, мягко улыбнувшись. — Прости за это.       — Все нормально, я сам понимаю, — он махнул рукой. — Насчет субботы. Если у меня не будет дел, то я приду.       — Это, если переводить с твоего, «Я найду дела, чтобы не прийти», — Алсу засмеялась, вгоняя Сашу в краску, потому что в голове вертелось именно это вместо сказанного. — Да ладно тебе, Шурка, я обещаю: будет весело. К тому же давно ли ты проводил время с родственниками?       — К счастью, давно.       — Это повод! Как будто тебе неинтересно узнать, что и у кого там происходит? Я слышала, что Аделя снова беременна! — глаза Алсу загорелись от жажды новых сплетен, и Саша почесал шею, потому что рядом с ней сам становился сплетником похуже, чем те, что имелись у него в офисе. — Соглашайся!       Алсу схватила его за руки, потянув на себя с такой силой, что Саша врезался животом о край стола, не успел возмутиться, как альфа прошептала на ухо, поглядывая на идущего к ним обратно Валентина:       — Возьми с собой пацана этого, может, мать твоя тогда поймет, что ты по мужикам и отстанет, — Саша возмущенно фыркнул, отмахнувшись от нее, но ничего не сказал, когда Валя сел обратно, выглядя по-странному слишком бледным и взволнованным чем-то. Алсу состроила серьезное выражение, когда посмотрела на того. — Что, в туалете чуть не утонул?       — Э-э-э?.. — Валентин растерялся, и Саша нахмурился, потому что тот иногда просматривал по сторонам, явно не вслушиваясь в то, что сказала Алсу. Он нервно почесал шею, а потом остановился глазами на ком-то в зале, но людей было слишком много, чтобы понять. Валя тяжело сглотнул, а потом перебил Сашу, когда тот хотел открыть рот и поинтересоваться. — Прости, мне надо бежать!       Он резко встал, не дождавшись никакого ответа, и рванул с места, заставляя остальных за столиком недоуменно глядеть уже за стекло окна, где он тут же промелькнул. Пока Алсу с Володей переглянулись, Саша зацепился краем глаза за высокого мужчину, что встал и неспешно пошел к выходу. Он повернулся, прищурившись, смотря тому в крупную спину.       — Какой-то он нервный, — отвлек голос Володи, и Саша развернулся обратно. — Шур, уверен, что следует водится с такими типами?       — Эй! — Алсу пихнула того локтем. — Это моя фраза! Еще одного наркомана ты не вывозишь.       — Валя не наркоман, — Саша запнулся, усмехнулся, хлопнул себя по лбу, когда двое состроили выражение, словно так и говорили, что не верят, так еще одновременно закатили глаза. — Я знаю, что я говорил так и про других, но сейчас…       — «Это другое, ты не понимаешь», — ехидно протянула Алсу, а потом покачала головой. — Это не наше дело, правда, но мы беспокоимся.       — Именно, — поддакнул Володя, а потом с улыбкой похлопал того по плечу, отчего Саша приподнял уголки губ. — В любом случае мы ждем тебя в субботу.       — Да! И знаешь, что? Я с удовольствием станцую танец невесты и ее самого любимого брата! — Алсу подалась вперед, щипнула за щеки и начала трепать, когда Саша схватил ее в тот же момент. Она отстранилась, поглаживая покрасневшую кожу, весело улыбнувшись. — Не смей не прийти или мне придется танцевать с мамулей. Не забудь пригласить своего очередного нарика.       Алсу встала, поправляя кофту, пока Володя держал ее сумку, прищурившись в улыбке, словно так и говоря, чтобы Саша не воспринимал ее слова слишком всерьез. Алсу подскочила к нему, растрепала волосы, заставляя кудри торчать во все стороны, а потом побежала из кафе, чтобы Саша не сделал с ее укладкой тоже самое. А он только фыркнул под тихий смех Володи, что не спеша последовал за будущей женой, махнув на прощанье.              Юрий уже несколько минут бездумно дырявил взглядом экран телефона, ощущая тяжелый груз внутри. И что-то не только со вкусом вины, но и неоправданного страха перед сообщением в нежеланной от неудобства переписке. Он никогда не думал, что когда-то сделает это, так еще по своей воле. Отец считал их шарлатанами, какие только вытрясут деньги до последней копейки и подсадят на таблетки до конца жизни. Юра, конечно, отмахивался от этих высказываний в последние пару лет, считая это дуростью советского человека, потому что, когда работаешь с приятелем, у которого действительно есть патология, ужасно продолжать считать, что такие люди просто с жиру бесятся. Саша явно не такой. В период, когда он менял дозировку лекарств, было видно, как сильно мешало жить его расстройство. Но Юрий так же считал, что ему это точно не грозило. У него вроде с головой все в порядке. Да, не самая лучшая жизнь, однако не так, чтобы обращаться кому-то за помощью. Он не понимал, почему Глеб дал ему этот номер. Неужели он считает, что у него не все дома?       Психолог:       «Отлично. В 11:00 в субботу буду ожидать вас».       Юрий провел ладонью по лицу, не переставая смотреть на эти слова, словно это что-то могло изменить. У него же все есть: крыша над головой, работа, еда, одежда — живи не хочу. У его родителей даже этого не было, с чего бы ему иметь трудности. Что бы сказала бабушка, если бы узнала о том, что происходит? Юра тяжело вздохнул, не понимая, имеет ли он право на такое и есть ли у него действительно проблемы? Проблемы, конечно, есть, но их можно решить, как решал он обычно.       — Еще раз вздохнешь так, как старик при смерти, а кину в тебя журнал, — голос Декабрины вывел из ступора, и Юрий все-таки убрал телефон подальше, откинувшись на спинку дивана. Декабрина глянула на него, удобнее устраивая свои ноги на его бедрах, отложив журнал. — Да ладно тебе, ты сам понимаешь, что у тебя тараканов больше, чем на чердаке дома твоей бабули.       — Не знаю, — он тяжело выдохнул, прикрывая уставшие веки, и альфа сморщила губы, замечая, что это уже не обычная хандра, которая часто бывала у того. Она глянула на щелку двери, откуда заходил яркий свет коридора в полутемную комнату, где горел только торшер в углу. От туда уже стали слышны грохот и гам болеющих людей за одного из соперников на ринге. Громко, хотя они находились за несколько комнат отдыха от зала, где проводились спарринги. — Все так сложно.       Декабрина закатила глаза:       — Просто походи несколько раз, если тебе не понравится, значит, ты еще не готов, — она потянула к себе ноги, обняв колени руками, давая Юре встать и подойти к столику. — Сам ты ни за что туда не пошел бы.       — Конечно, я бы не пошел туда! — он открыл бутылку с водой, потому что от проживаний не знал, куда деться, поэтому занимал себя чем угодно. До субботы еще долго, но при этом — слишком быстро шло время. И Юрий стеснялся понимать, что от назначенной встречи у него дрожали руки. — Я нервничаю. Черт возьми, я никогда так не нервничал.       — Слушай, а представь, что ты идешь на обычную встречу анонимных алкоголиков, но вместо групповой терапии, ты идешь на личную встречу, — предложила Декабрина, внимательно рассматривая, как тот ходил из одного угла в другой, открывая и закрывая крышку бутылки. — Ты же все равно обратился к нему с проблемой алкоголизма.       — Я понимаю, но главное отличие в том, что все внимание целого часа будет только на мне! А когда ты в терапии с другими людьми, на тебя меньше обращают внимания! — он почти восклицал, и было до ужаса слышно, как дрожал его голос. А потом Юра остановился, подойдя к альфе, так умоляюще глянув на нее. — Ты же уже вроде как ходила? Что нужно говорить?       — Ты серьезно хочешь сравнить алкоголизм и депрессию из-за умершего человека? — Декабрина потупилась, изображая весы ладонями, словно взвешивала их случаи, а потом прикусила язык, стушевавшись. — Прости… Я не подумала, что сказала.       — Нет, все нормально, — Юрий опустил голову, сжимая ткань джинс пальцами на коленях, а потом помотал головой. — Я сам не должен был сравнивать.       Декабрина смущенно почесала затылок, прекрасно замечая, как все мрачнее становится ее друг. Она втянула через рот воздух, на секунду задержала дыхание, а потом вскочила с дивана, надела тапочки, поправляя юбку-карандаш, дошла до кресла, где обычно обитала в персональной комнате отдыха, схватила свой телефон и вернулась к Юре, плюхнулась рядом, перекинула руку через шею и, пользуясь неожиданностью, потянула за собой вниз. Юрий ничего не сказал, когда она закинула на его бедро ногу, потому что ели помещались на диване вдвоем. К тому же Декабрина вскинула голову на его надплечье, словно на подушке, удобно устроившись на нем.       — Если ты продолжил так хандрить, то случится то, что случилось на практике в меде, — через пару секунд начала альфа, объясняясь, тогда Юра хмыкнул, помня, что из-за его ошибки из вены бедной девочки хлынула венозная кровь. А из-за жгута так брызнула, что альбинос в белом халате и в белой маске покрылся кровью. Дети в палате визжали так громко, что собрались почти все врачи и медсестры, которые находились рядом. И Юрий, облитый кровью, хотел только одного: убежать как можно дальше. — И тогда тебе набьют рожу, и ты потеряешь статус непобедимого. Поэтому тебе нужно отвлечься.       — И как?       — Как-как? — клацая по экрану алыми ногтями, Декабрина усмехнулась. — Ты спрашивал, что можно подарить мужику на день рождения. И если пораскинуть мозгами, то ты ищешь что-то для своего ебыря. Молодец, своих мужиков нужно баловать.       — Фу.       — Не фукай, слушай, что умные тети говорят, — Декабрина открыла первый попавшийся сайт с сотней идей подарков для мужчин. Юрий криво улыбнулся. — Итак, опиши мне его. Только не говори, что он красивый и богатый, потому что в этом случае мне придется его отбить у тебя. Мы это не хотим.       — Не думаю, что ты сможешь привлечь его внимание, — как-то невзначай заявил Юра, рассматривая ногти, как делала альфа, чтобы показаться стервой, отчего она рассмеялась, пихнув его в грудь. — Если честно, то… Я бы сказал, что подарить ему стоит что-то практичное.       — Практичного много, а тебе нужно сузить круг до твоего бюджета.       — Не знаю. У него есть все кухонные принадлежности, у него много часов, у него много украшений для интерьера. Знаешь ли, он явно не нуждается в новом шампуне или паре носков. Он показывал мне подарки, которые дарили ему коллеги или приятели, и они ему, мягко сказать, ни к селу, ни к городу. Всякие наборы для мужчин, ручки с гравировками, ну, ты понимаешь, что обычно дарят, не задумываясь над подарками. Он хранит их из вежливости, а я не хочу, чтобы с моим подарком обошлись так же!       — Ничего себе, — Декабрина нахмурилась, задумчиво прижав ребро пальца к подбородку морща его. — Ну, ты, конечно, планку-то поднял. Даже не знаю, что предложить тогда. А какие у него хобби?       — Он сказал, что свободное время проводит за судоку.       — Что?! — воскликнула альфа, и Юра почесал ухо, в которое так громко заорала. — Что за дедовские замашки? Еще скажи, что ему нравится поливать цветочки.       — Нравилось, но из-за того, что он проводит почти все время на работе, у него не было времени на растения.       — Фу, — она поморщилась. — А от него тоже стариком воняет?       — Боже, ты же видела раньше газеты с ним, статьи разные, ты что, не видела, как молодо он выглядит? — Юрий явно возмущался, отчего Декабрина ехидно прищурилась. — И пахнет от тоже очень-очень… Э-э-э, молодо? Нормально, вкусно, свежо! Десять из десяти!       — Токсикоман, что ли? Обнюхался он, — наигранно цокнула от недовольства та, и Юра смущенно уставился на картинки на сайте, которое та листала в поисках изюминки. — Отстой, тут тоже все достаточно примитивно… Как насчет чехла с изображением вас?       — Светить таким в офисе? — Юрий невольно поморщился, представляя их вместо женщины и мужчины, что целуются на изображении чехла на телефоне. — Слишком пошло.       — Пошло? Знаешь, что будет пиком пошлости? — вовлечено начала Декабрина, останавливаясь на картинке подарочного набора «Кнут и пряник», где буквально лежали эти два предмета. Юра покосился на нее. — Что? Представь!..       — О Боже, нет…       — Сначала отхлестает, пока ты не станешь его слезно умолять простить его, э-э-э, за что-нибудь, а потом даст тебе пряник, но вместо пряника, конечно, член, потому… Я не люблю пряники, — Юра потупился, но не успел ничего сказать по ее логические связи в идее. — Кстати, как он порет? Как я или хуже? Стой! Не говори мне ничего, я знаю ответ: я лучше.       Юрий закатил глаза, когда Декабрина продолжила листать картинки, игнорируя текст:       — Как насчет пледа с рукавами? Наверняка старым людям чаще холодно, а как в судоку играть, когда станет холодно? — все подшучивала. — Как насчет набора джемов?       — Он, конечно, сладкоежка, но ты должна понимать, что этот подарок на фоне остальных просто дешевка на вокзале среди элитных куртизанок. Ты знаешь, сколько людей поздравляют его с днем рождения?       — Чего? Сколько?       — У него бизнесов и знакомых жопой жуй, и каждый поздравляет его каждый год! Именно поэтому, как его… Кхм… Его… — Юра замялся, начиная краснеть, отчего Декабрина удивленно распахнула глаза. — Как его парень, я бы хотел выделиться.       — Я бы хотела пошутить, но… — она на секунду замялась, заставляя обратить на себя внимание. — Ты должен понимать, что тебе не нужно бороться за его внимание. Это его день, все внимание должно быть его. Не думай, чей подарок краше или лучше. Просто подари то, что считаешь нужным, преподнеси его так, как считаешь нужным. Ты его… Молодой человек, Юра, это автоматически делает твой подарок важнее. Но самое важное — это не сам подарок, а внимание, которое ты уделил его словам или тому, что его окружает. Попробуй подумать еще, что ему больше всего нравится?       И как только Юра задумался, в дверь постучали. Бета встал с дивана, когда поднялась Декабрина, а потом вдруг схватила его за плечи, останавливая на ходу:       — У меня есть предложение!       — Сейчас? Мне скоро выходить — давай быстро.       — Ты можешь найти большую подарочную коробку, раздеться полностью, обвязать себя красной лентой бантиком и облиться сливками с клубникой, залезть туда, а на коробке написать, ха-ха, «Сладкий подарок», — она расхохоталась, держась за живот, от выражения лица Юры, что с каждой секундной морщилось сильнее и сильнее. — Что такого! Будь я на месте твоего старичка каждый день бы завтракала с такого-то тела.       Когда Юрий сделал вид, что его тошнит от ее слов, она вдобавок высунула язык, подскочив к тому, прижала к стенке, угрожающе приближаясь кончиком к бледной щеке. И стоило ей все-таки коснуться до него, заставляя поежиться, как дверь все-таки открыл управляющий, одним видом показывая, чтобы Юра поторопился.       Юрий на ходу обвязывал руки атласной лентой, ощущая холодок возле ступней из-за сырости подвального помещения, осыпаясь мурашками. Коридор, что вел в зал, всегда приходился пустым, потому что Юра всегда дрался самым последним, как если бы видеоиграх дрались с боссом. Хотя он слышал, какой-то шум в крайних комнатах, но не обратил на это внимание. Декабрина была права насчет того, что на нем хорошо зарабатывали деньги управляющие. «Король ринга» — потешнее прозвища и придумать невозможно. Если бы он играл в честном боксе, его бы давно отправили в черный список за привычки бить по причинным местам соперника. В раздумьях он столкнулся с кем-то плечом, сразу же оглянувшись назад. У стенки стоял невысокий мужчина. «Ну, и мерзость», — проскользнуло в голове, когда он увидел огромный ожог наполовину лица, безуспешно скрытый черными свисающими волосами и капюшоном толстовки. От мужчины веяло чем-то знакомым, в особенности от единственного глаза, что устремился прямо на него. Он почти не моргал.       — Проблемы? — по привычке произнес грубовато Юрий, слегка вытянув руки в стороны, когда тот продолжал смотреть на него.       Мужчина улыбнулся бледными губами, оттягивая зашитый шрам на них. Он оттолкнулся от стены, пряча руки в карманах и без слов развернулся в противоположную сторону, скрываясь в тени коридора. Юрий вновь поежился, плюнул, решил просто сказать потом охране об этом мужчине и поднялся по лестнице, открыл двери и прищурился от яркого света, падающего на ринг. Управляющий подошел к нему, недовольно бормоча что-то под нос, готовя его к выходу.       И когда вошел на ринг, он услышал громкие крики, возгласы, свисты тех, кто поставил ставки на него. Завсегдаи всегда ставили на него, только новенькие, пробравшиеся через ММА на что-то более зрелищное, ставили на тех, кто приглянется. И Юрий никогда еще не подводил их, потому что организаторы не заставляли его проигрывать спарринг ради ставок. Все деньги все равно уходили в их руки. Люди шли за зрелищем, потому что бокс с правилами не давал им того, что происходит здесь. Никакой честный спорт не позволит удары в пах или в колени, никакой честный спорт не поставит разные категории в соперники, тем более не поставит женщину против мужчины. Зрелище. Сюда приходят ради этого, и чтобы получить больше процентов от организаторов со ставок, приходилось куда сильнее работать. Юрий хищно улыбнулся, махая рукой, заставляя всех ждавших любителей ставок свистеть громче, кричать и улюлюкать. Он был принят ими почти первым, потому что заставил всех поверить, что он является самым грозным и беспощадным противником. И когда он рассматривал людей, что находились ближе к рингу, глаза сами остановились на одном конкретном человеке. Юрий невольно задержал дыхание, смотря на мужчину с ожогом, что как-то подозрительно улыбался. Он помотал головой, отходя от наваждения, чтобы не упасть в грязь лицом только из-за того, что отвлекся на странного типа. И хотя на него было устремленно множество глаз, ощутимее был только взгляд мужчины. И почему-то это заставляло всякий раз оглядываться на него, теряя связь с окружением. Затихли звуки, видимость, соперник.       Нет. Это не незнакомец. Он знал, кто этот мужчина.       Кирилл раскрыл губы, обнажая зубы, точно зная, что Юрий узнал его. И некая осторожность, которой он держался рядом с Юнусовым и старался не нарываться, потому что от того веяло чем-то опасным, даже несмотря на доброжелательный вид, теперь превращалась в страх. «Канавский Потрошитель», «Бешенный Лис» — его прозвища не казались нелепыми. Страх сковал тело, и глаза устремлены только на него, а чужой взгляд прикован на нем. Неужели ему было что-то нужно? Юра даже не понял, когда бой начался, потому что по лицу пришелся удар, заставивший покачнуться. Это отрезвило, но публику заставило одновременно охнуть от удивления. Обычно Юрий мог вырубить нокаутом в первую же минуту от начала, а здесь так запросто пропустить удар. Однако это только заставило сильнее болеть за него, потому что столько денег поставлено. И судя по лицу управляющего Юру ждет выговор похуже тех, что он когда-либо слышал.       Ворвавшись в колею, его было непросто задеть. За несколько лет боев ему было легко видеть, куда придется удар. Первый замах — в голову, прямо в лоб, соперник пошатнулся. Устояв, совсем еще пацан ринулся в нему снова, и явно, привыкший к правилам бокса, не додумался защитить колено, в которое пришелся размах, сбивший с ног. И стоило ему подняться, Юра замахнулся в челюсть снизу, но его удар на этот раз блокировали, заставляя весело улыбнуться. Сопротивление вызвало желание. Хотя сопротивление бессмысленно — все знали итог этого боя. Но Юрий медлил, иногда ловя на себя удары, хотя и чувствовал, что те топорные, словно руки соперника давно уже немевшие и деревянные от первого удара в лоб. Ему нравилось ощущать, как болезненно пульсируют кровоподтеки у ребер, скул, живота. По движениям видно, что Юра слишком сильно ударил его, чтобы не кружилась голова. И он специально вел того по рингу, заставляя идти за собой, упиваясь тем, как иногда пацан и правда чуть ходил из стороны в сторону.       И когда канаты ринга задели спину, Юра остановился, ехидно облизнув соленые от пота губы, но по серьезному виду противника было понятно, что тот еще не понял — с ним игрались. Юрий любил новые лица, они еще не знали, насколько следующие спарринги будут суровыми. И когда кулак замахнулся к его лицу, Юра прогнулся вниз к беззащитному туловищу, ловко вскальзывая от удара, резко схватив туловище руками, поднимая соперника на плечо — толпа закричала, выскакивая из своих мест дальше от ринга — раздался глухой, громкий хлопок. Соперник, выкинутый через прогиб, упал плашмя, и Юрий, хватая разгоряченный воздух ртом, поднялся на ноги одним рывком. Он оперся о канат, внимательно разгадывая выкинутого за приделы ринга соперника, к которому уже спешил управляющий. Но первым к нему резво подскочил Юнусов, заставляя только сейчас осознать, что Юра наделал. Тот присел на колено, закрывая спиной лицо пацана, когда все внимание устремилось на них. Управляющий сел рядом, слушая то, что говорил Юнусов. «Выступ небольшой, — успокаивал себя Юрий и никак не мог сдвинуться с места, неотрывно разглядывая, но ничего не слыша из-за разговоров отовсюду, — ничего страшного не случилось». Управляющий тогда поднял на руки пацана и начал кое-как пробираться сквозь толпу. Сердце съежилось, и Юра чувствовал, как тошнота пробирается к горлу. Он покрылся испариной, а перед глазами покрылась пелена. Он спрыгнул с ринга и поспешил за управляющим. Юрий захлопнул двери в коридор, чуть ли не споткнувшись на последней ступеньке, шлепая голыми ступнями по холодному полу, догоняя у поворота.       — Что с ним?! — он тяжело дышал, почти хрипло от наступающей паники. — Он дышит, вообще?!       — Дышит. Просто потерял сознание, — раздраженно ответил управляющий, продолжая идти в комнату отдыха организаторов. Там он уложил совсем еще юнца на диван, а потом глянул на Юрия, что не казался спокойнее. — Ты сделал свою работу отлично. Никто не забудут этот позорный дебют. С этим можно поработать. Что-то вроде «Проиграл, но не сдается». Заставим кого-то подыграть пока, а потом потренируется, будет нашим местным… Этим, как его? — управляющий пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить слово. — Фениксом.       Управляющий нахмурился, когда Юра не поменялся в лице, только сильнее побледнел, хотя обычно охотно делился впечатлениями о новичках.       — Эй, нормально все?       — Я чуть не убил его! — сипло воскликнул Юрий, почти задыхаясь, пока его колотило от осознания этого. — Я чуть, блять, не убил этого мальчишку!       — Слушай, хочешь, чтобы я напомнил, что сделали с тобой, когда ты пришел к нам в первый раз? А? От тебя мокрого места не оставили, — так же спокойно продолжил управляющий, а потом похлопал его по плечу, заставляя глубоко задышать, отходя от шока. — В последнее время ты подрастерял запал, Юрий. Давай, иди отдохни, выпей, закажи пару девочек, развлекись. Но чтобы в следующий раз пришел ко мне с прежним настроем. Не дай мне потерял золотую жилу, никто еще не был так популярен у нас, как ты…       Юрий вышел из комнаты отдыха организаторов в таком состоянии, что не замечал ничего в округе, не услышав последние слова, которые управляющий кинул ему вслед. Он еле дошел до двери собственной комнаты, останавливаясь на секунду от резкого приступа тошноты. Она скрутила живот, глаза заслезились, и Юра ворвался в комнату сразу же к умывальнику. Рвота застряла в глотке, и он еле дышал от накатившего чувства того, что теряет связь со всеми предметами в комнате. И даже вцепившись в края умывальника, под пальцами не ощущался холод. Юра зажмурился, старательно прикусив губу до крови, потому что все вдруг начало кружиться несмотря на то, что он плотно зажмурился. Его снова тошнило, и тогда закашлялся, чувствуя, как холодеют конечности, стараясь глубже дышать. Юрий посмотрел вскользь в отражение на заляпанном зеркале, включил кран, стараясь умыться дрожащими руками, скрючившись над прохладным потоком воды. Зачесал влажными ладонями потную челку, хватая ртом спертый воздух и снова поднял глаза на отражение. Сзади него на кресле сидел в полутемноте человек и явно смотрел ему в спину. Юрий осторожно повернулся, чуть не пошатнувшись, оперся рукой о стену, вскинув брови, не веря глазам:       — Что… Какого хуя? — тихо и заплетаясь, задал первое, что пришло в голову, когда обнаружил Глеба с журналом в руках.       Юра даже не понимал, что чувствовал, когда тот спокойно отложил то, чем занимался все это время и подошел к нему. Либо Юрий уже с ума сходит, либо Глеб и правда находился здесь, даже коснулся его щеки, что от касания к кровоподтеку начала болеть. А касания ведь ощутимы, значит, он действительно стоит перед ним и рассматривает в свете тусклого торшера то, что оставили чужие костяшки на его лице. Глеб молчал все это время, а потом произнес, заставляя мурашки пройтись по оголенной пояснице:       — Мои люди кое-что расследуют, — он говорил не торопясь, и Юрий прикрыл веки, ощущая, как захватившая его паника начала отступать рядом с ним. Приоткрыл губы, потому что носом было тяжело дышать, мало вслушиваясь в слова, предпочитая оставлять внимание на движениях пальцев по его коже. Подушечки пальцев шли по стучащей артерии, спускаясь к ямкам ключиц, оставляя за собой невидимые следы. — И они пришли к выводу, что здесь находится то, что я ищу.       — И что, ты искал меня?       Глеб усмехнулся сарказму, прислоняя руку, спасающую прохладой, к разгоряченной щеке, а пальцы второй продолжали спускаться вниз, огибая все выпирающие ребра. Юрий притих, втянув живот на томном вдохе.       — Ты прав, — тот говорил шепотом, заставляя поежиться и податься слегка вперед. — Я искал тебя.       — Оу, как мило, — наигранно умилился, услышав громкое хмыканье, но серые глаза увлеченно рассматривали каждую капельку пота на ключицах. — Тогда тебе стоило это показать.       Юра ехидничал, но, когда пальцы дошли до паха, альфа развернул ладонь, резко сжав уже выпирающий пенис, заставляя от неожиданности тяжело вздохнуть, морщась от желанной и гудящей боли. Глеб потянулся к губам, не давая ничего сказать, завладев всем вниманием, прижимая того к умывальнику, протолкнул колено меж чужих бедер, плотно прикасаясь к паху. Юрий ненавидел себя за то, что его тело реагировало на стресс всегда одинаково в любой ситуации, но сейчас, когда он был в руках Глеба, он дал себе полностью расслабиться. Пусть это кажется нелепым, но это действительно было тем, что сейчас хотелось, чтобы забыть о том, что только что произошло. Юра мелко двигался, чтобы хоть как-то унять нарастающую боль в животе, что так быстро становилась сильнее, горяча весь вниз и щеки. Однако Глеб не давал ему свободно двигаться, принуждая просить большего, пока прикусывал кожу в уголках рта, держа за волосы на затылке, чтобы тот не вертелся.       — Пожалуйста… — просил, когда не терзали чужие зубы его губы, делая их до ужаса бордовыми, пульсирующими, чувствительными. Глеб ухмыльнулся в поцелуе, перешел на красные щеки, замечая, как в его руках Юру ведет лишь от таких простых вещей сейчас, и ему не хотелось останавливаться дразнить. — Прошу… Черт.       Бледная кожа покрывалась розовыми пятнами, выступали отчетливые мурашки, вставили дыбом волоски, крепчали вены на напряженных мышцах рук. Глаза его совсем отуманены Глебом, отражая его в зрачках. Дыхание сбилось, иногда с губ вырывались вздохи, заставляющие чувствовать, как член крепнет. Но этого было мало. Глеб спустился на колени, стягивая с того боксерские шорты с бельем вниз, прижавшись к слегка дрожащей от накатывающего возбуждения ноге, вожделеющий, прикасаясь губами к колену, оставляя нежные, почти не ощутимые касания. Он казался таким нуждающимся и одновременно доминирующим, что это сводило с ума. Юре словно не нужно было и участвовать, Глеб готов был вести один, прикусывая зубами кожу, оттягивая, заставляя иногда скулить, как если бы просить о жалости. И чем ближе к внутренней стороне бедра, где кожа чувствительнее, он цеплялся клыками, оставляя явственные следы, приподнимаясь, чтобы покусывать ближе к стоячему члену. Юрий хрипел, тупя взгляд, часто моргая, начиная чувствовать, как порывы жара накрывали его тело, а мышцы подрагивали, заставляли сжимать умывальник пальцами, потому что укусы становились все больнее, вырывая жалкий стон.       Глеб удовлетворено зарокотал, внимательно разгадывая, как морщится от боли или сглатывает от удовольствия Юрий, не мешая, не останавливая, а покорно принимая все, что тот захочет сделать с ним. Руки потянулись к ягодицам, сжали их в ладонях, ощущая испарину, что давала спокойно скользить по влажной коже. Глеб хлопнул по ней, оставляя яркие следы от ладоней, пока, высунув язык, прошелся по паху, ощущая все белые почти незаметные волоски. Кожа, соленная с запахом молока, заставляющая втягивать носом воздух и облизать губы от желанного вкуса. Юрий тяжело дышал, смотря, как Глеб вобрал в рот полностью палец, облизывая с пошлой усмешкой. Без каких-либо слов бета растопырил в стороны колени, неудобно чуть съехав вниз, делая упор полностью на лопатки и ступни, получив благодарственную улыбку. Он совершенно не участвовал, но Глеб и не просил участника, ему нужен был зритель. Смоченный в слюне палец поглаживал его шов, заставляя гуще раскраснеться, потому что дальше останавился на анусе, и Юрий заставил себя расслабить мышцы, впуская в себя, чувствуя все движения внутри. Он вздернул голову, стараясь справиться с гудением в голове — он был готов кончить прямо сейчас.       — Смотри на меня, — ласково приказал Глеб, когда Юра снова отвел глаза, стоило тому найти простату, начиная плавно гладить, вызывая щекотливые пульсации. Юрий вернул взгляд на него, заставляя довольно заурчать. — Умница. Хороший мальчик.       Его член дернулся от таких слов, начиная обильнее выделять смазку, тогда Глеб, коснувшись достаточно целомудренно головку губами, а потом стал грязно лакать предэякулят, приблизившись, отчего разгоряченное дыхание опаляло всякий раз пенис. Юра жалобно охнул, когда альфа вобрал его в рот, медленно вдвигаясь до основания, прижимая головку к щеке, не забывая ласкать его сзади, отчего он весь сжался. Низ живота пылал от спазма, заставляющего прикрыть глаза, зажмуриться вовсе, потому что он чувствовал, как скорый оргазм начинает накрывать его. И в этот момент Глеб с причмоком опустил — секунда, и на его влажных губах оказались капли спермы. Это было быстрее, чем хотелось, хотя Юрий старался держаться.       Глеб аккуратно поднялся, вытащив из кармана платок, стер сперму, слегка морща нос от запаха, а потом, стоило Юре, подтянуть шорты, и плюхнуться на диван, все еще сипло дыша носом, открыл кран и стал мыть руки, иногда поглядывая в отражение, где виднелся бета. Тот через пару секунд вытащил из-под старой подушки пачку слегка скомканных сигарет, где лежала и зажигалка, и закурил. Глеб внимательно обвел глазами помещение, замечая бычки на полу и слегка желтоватые стены от въевшегося сигаретная дыма. Он не удивлен, что это комната отдыха Юры. Ее найти было легче всего, пока все участники того, что он никогда не жаловал, находились достаточно далеко, чтобы не возмущаться внезапному обыску. Глеб ничего не тронул здесь, даже на миллиметр не сдвинул, только если журнал, предназначенный для женщин о новинках одежды. Он чувствовал знакомый запах розмарина. Ему нужно было увидеться с Юрой первым, чем до него дойдет очередь разгневанного Кирилла, который шнырял здесь. И если бы здесь находилась подруга Юрия, а не только ее свежий феромон, все было бы напрасно. Хотя здесь и правда сложно находиться — спертый воздух, все еще наполненный перегаром, пыльная, неубранная комната. Глеб сморщил концы губ, стараясь не обращать внимание на стол, на каком валялось большое количество мусора из фантиков, бычков, пепла, разных чеков и бумажек. И, конечно, сантиметровый слой пыли даже на торшере. Горел свет только от него, потому что, подняв голову на потолок, можно увидеть перегоревшие лампочки с путиной.       Он оглянулся, когда Юрий скрипнул диваном, удобнее усевшись. Тот смотрел на него вернувшимся раздражением, и Глеб понимал, потому что слышал, что произошло. Все это было так не вовремя, и он начинал нервничать из-за слов Киры, и ведь тот находился совсем рядом. Глеб перебирал варианты развития, но он точно не мог повлиять на Юру.       — Так… Еще раз: что ты тут делаешь? — немного невнятно из-за стиснутой меж зубов сигаретой переспросил Юра, через плечо глянув на того, отрывая от размышлений. — Честно. Какого черта ты тут забыл?       — Это не так важно, чтобы беспокоить тебя, — Глеб мягко улыбнулся, слыша в голосе собственное нетерпение, вытирая замызганным полотенцем руки. — Просто немного расспрашиваем об одном человеке, который сделал мне больше работы и…       — И? — уточнил бета, вздернув бровь из-за отсутствия продолжения.       — Умер, — все-таки закончил Глеб, отчего Юрий потупился, растерянно и в удивлении распахнул глаза, явно даже не зная, что сказать на это. — Здесь нет моих людей или камер, поэтому приходится самостоятельно доставать информацию, — он замолчал, а Юра так ничего и не сказал, уставившись на него, делая затяжку. Хоть что-то: он не напуган или зол, кажется. Альфа подошел к нему, чувствуя прикованный на нем взгляд, и сел возле ног, поджимая губы в полоску, пожав плечами. — Ты напряжен. Почему?       — Думаю, будь ты на моем месте, ты бы тоже был напряжен, — Юрий скривил брови, выдохнув дым, что на пару секунд обвил лицо, пока он не разогнал его, махнув ладонью в разные стороны. — Я, конечно, ни на что не намекаю, но, когда твои люди шныряют в поисках информации, это всегда кончается плохо.       Глеб потупил глаза, почесал затылок, криво улыбнулся, словно не знал, как реагировать на эти слова, а потом дал себе тяжело вздохнуть. Он помотал головой:       — Я понимаю.       — Ладно, — согласился, неуверенно кивнув, а потом слегка пихнул его ступней, чтобы тот перестал горбиться. Глеб через секунду развалился, откинувшись на спинку, когда Юрий спустил ноги, чтобы дать больше места, а потом продолжил. — Слушай, прости, но это правда напрягает, когда начинаешь говорить так.       — Как?       — Как будто сейчас начнутся бандитские перестрелки, — он явно шутил, чтобы разбавить неловкость между ними, что еще чуть-чуть и можно потрогать руками. Глеб заставил себя улыбнуться, чтобы не казаться еще более взволнованным. — Но по твоему виду я могу сказать, что как будут уже начались… Эй, я же уже сказал, что меня не особо ебет это. Если бы меня это правда напрягало, я бы сторонился тебя и обходил, наверное, за километр? Да, именно, за километр. А так… Как-то вроде и колышет, но не так, чтобы прям страшно было. Понимаешь?       — Это странно. Будь я на твоем месте, я бы не приближался к преступникам, — Глеб нахмурился, хотя Юрий как-то устало посмеялся, пожав плечами, но потом альфа помотал головой, глянув на наручные часы, выпрямился и встал, отходя к креслу. Юра затушил бычок о пол, оставляя его там, заставляя глаз задергаться, сложил руки за голову и уставился в потолок, не замечая, как тот снова напрягся. — Юрий, я здесь лично, потому что не хочу, чтобы тебя кто-то допрашивал.       — Как мило, — саркастически вытянул тот, невольно зевнув, а потом закрыл глаза. И Глеб сжал скулы, видя, насколько несерьезно к этому относится Юра. — Я его видел, так что я понимаю, почему ты так осторожничаешь со мной. Но ты видел его и меня? Мне ничего не угрожает.       — Не стоит, Юра, он достаточно опасный тип.       — Единственный опасный тип сейчас сидит напротив меня, — в его голосе проскочили кокетство и самоуверенность, заставляющие недовольно цокнуть языком. — И я чувствую себя очень-очень безопасно рядом с ним. И я хотел бы, чтобы опасный тип перестал нервничать и смог положиться на меня.       — Тогда тебе стоит действовать так, как я тебе скажу, — более в лоб заявил Глеб, понимая, что времени уже не хватает на подробные объяснения, и Юрий нахально усмехнулся, зная, что тот так скажет, но ничего не ответил. — Мы ищем сообщника Андрея Муратова.       — А… Белый, — как-то мрачно ляпнул бета, и Глеб поджал концы губ, когда тот нахмурился. — Знаю такого, он мне денег задолжал.       — Он мертв.       — Мне уже сказали организаторы, — Юра скосил глаза на него, и Глеб смотрел на него молча. Он вскочил с дивана, подошел и нахмурился, а потом вытянул свою одежду из-под того, надевая футболку, и через пару секунд все-таки продолжил. — Это вы из-за его смерти тут шарахаетесь?       — Можно и так сказать. Сложно объяснить.       — Ты уж постарайся, — небрежно вытянул Юра, натягивая джинсы, а потом встряхнул головой. — А, подожди, думаешь, его сообщник тут ошивается? И… У тебя есть предположения, кто это может быть?       Глеб неожиданно усмехнулся, рассматривая Юру с ног до головы, а потом пожал плечами, встал и приблизился, опустил руки на плечи, разворачивая к себе лицом, заглядывая в напряженное выражение, которое тот явно не мог спрятать:       — Юрий, ты попал под подозрение лишь потому, что был связан с ним этими боями, — сказал он, а потом потянулся к щеке, поцеловал и остановился возле покрасневшего уха, продолжая уже шептать, чтобы никто не услышал кроме него, держа его за затылок, чтобы тот не двигался. — Но никто не посмеет обвинить тебя ни в чем, пока я с тобой. Доверься мне, и я смогу помочь тебе.       Он оставил поцелуй снова только уже на виске и отстранился, обратно сев на кресло, закинув ногу на ногу, возвращая внимание к журналу, и Юрий, поежившись, поковырялся в ушной раковине мизинцем, чтобы хоть немного убрать ощущения горячего дыхание. Он нахмурился:       — Мог бы и нормально сказать, — пробубнил, скрестив руки на груди, вызвав глухой смешок. — Значит, вы здесь обвиняете всех просто потому, что мы немного знакомы. Отчаянные вы, конечно. Неужели вы всех допрашиваете? И как вас организаторы допустили?       — Знаешь, бои без правил нелегальны, — не отрываясь от журнала, будничным тоном объяснял Глеб. — Я всего лишь напомнил об этом.       — Понятно. Но ты… Ты меня не подозреваешь же?       — Если бы подозревал, меня бы здесь не было, — он все-таки посмотрел на него и улыбнулся. — Меня приводит в ярость, когда я думаю, что Кирилл может наклеветать на тебя. Я знаю, что обвинения только на догадках из слов Белого, но его догадки иногда поспешные. Кто знает, может, у него и нет никакого сообщника. Нам осталось проверить еще три места, где бывал Белый, может, мы найдем, кого искали, там?       Юрий почесал макушку, усмехнувшись:       — Этот мудак и правда был нарасхват у организаторов, — заявил он. — Я знаю, что его даже продавали, как и некоторых здесь.       — Что ты имеешь в виду? — Глеб растерялся. — Я не особо знаком с правилами боев, но такое в первый раз слышу.       — Единственное правило — это никаких правил, но я тут почти десять лет, так что… — он замолчал, обдумывая следующие слова, и все же произнес их неуверенно. — Так что многие секреты мне известны. Правил, оказывается, здесь слишком много. Но в принципе, когда ты любимчик управляющего, тебя никогда не продадут… Но ты и не уйдешь по своей воле.       Между ними висело молчание. Юрий смотрел неотрывно в чужие глаза, которые редко смотрели прямо в его. В воздухе появлялись нотки горячи, а пальцы барабанили по обложке журнала, выдавая настроение их владельца с потрохами, и тогда Юра продолжил:       — Я здесь с двадцати лет. Обычно такие зеленые салаги могут пару раз поучаствовать здесь, подзаработать, и, если они не зацепят глаз любителей ставок или организаторов, можно сказать, свободны на все четыре стороны.       — Но ты привлек внимание? — отстраненно уточнил Глеб, все-таки опустив глаза, однако кофеин становился все гуще. — Мне не нравится это.       — Что поделать? Но меня хотя бы не передают из рук в руки, как шалаву, я здесь, можно сказать, как знаменитость, — увлеченно говорил Юрий, опершись о столик поясницей, наблюдая за стиснутыми челюстями и нахмуренными бровями. — Я всегда здесь в первой пятерке уже пару лет, меня знают даже новенькие. Но… Понимаешь ли, это чувствуется так, словно я продал себя, даже не понимая этого. И я слышал, что у тебя в группировке строится все на таком же принципе: кто-то пришел за помощью или деньгами, ты дал им то, что они желают, и потом забираешь их к себе с учетом того, что выплатить за доброту тебе они никогда не смогут. Я прав?       — Ты прав, — честно согласился Глеб, начиная понимать, к чему тот клонит. — Ко мне и правда приходят добровольно, но, к сожалению, уйти от меня несколько сложнее.       — Я должен организаторам баснословную сумму, Глеб, за десять лет проценты взлетели еще выше. Кажется, я буду здесь, пока мне позволяет здоровье или мой рейтинг остается самым высоким. Ты же знаешь, что делают с теми, кто больше не может дать им шоу?       — Догадываюсь.       — И когда я пришел сюда, я был наивным имбицилом, а «деньги подали с воздуха», — продолжал звучать насмешливо, хотя выглядел мрачно в тени. — Теперь, когда я знаю, что за любую «помощь» нужно платить, я не собираюсь так легко довериться и наступить на те же грабли снова. Даже тебе, Глеб.       Глеб усмехнулся, возвращаясь к журналу, словно и не было этого разговора, хотя и добавил чуть тихо:       — Теперь я понимаю, почему ты не хочешь, чтобы я закрыл тебе долги твоего отца. Боишься, что продашь себя мне, даже не понимая этого?       — Ну.       — С таким отношением ко мне, странно, что ты подпускаешь меня так близко. Но я рад, что ты сказал об этом честно, потому что в таком случае мне стоит прекратить попытки переманить тебя на мою сторону.       Юрий закатил глаза, зная, что это была самая ужасная шутка, которую он мог только услышать от Глеба:       — Ха-ха, очень смешно.       — Прости, но ты должен знать, что одно твое слово — и завтра этого места не будет, — словно невзначай добавил альфа, и Юрий покраснел, отвлекаясь на собственные пальцы, иногда дергая их. Глеб отложил журнал и встал, поправляя пиджак. — Если тебе не нужна моя помощь, то я оставлю тебя одного.       — Не уходи! — тут же возразил Юра, подавшись вперед, и Глеб, пару секунд неотрывно смотря на него, все-таки сел обратно. — Может, мне и не нужна твоя помощь, но побудь со мной. Меня напрягает оставаться с ним один на один. Не то чтобы я не уверен в себе, но… Я не знаю, как объяснить, но у меня мурашки от него.       — А я даже ничего не сделал, чтобы меня бояться, — раздался голос, заставивший двоих вздрогнуть на месте и обернуться на Кирилла, что вольготно сидел на диване и пилочкой подправлял ногти. Кир ухмыльнулся, указав концом пилочки на Юру. — А вот тебя, здоровяк, стоит бояться. Бедный мальчик, у него повреждена рука, подозрение на перелом ребер, а при осмотре я заметил вывих нескольких пальцев.       Юрий глянул на Глеба, ощутимо занервничав, но тот не изменился в лице, однако, заметив на себе еще один взгляд, скосил глаза, да удостоился лишь тем, что бета, прикусывая губу, отвернулся. Кирилл гадко хмыкнул:       — В любом случае я достаточно сильно задержался, пока осматривал мальчика. Ничего страшного с ним не случилось, и тебе, должно быть, сейчас легче дышится, — он подбросил пилочку, играясь, ловил и снова поднимал ее, иногда останавливаясь, чтобы покрутить на пальцах. И даже чертова пилочка в руках Кирилла казалось чертовски страшной, Юрий поежился, отходя подальше. — Знаешь, я не уверен в том, что я думаю, но раз я думаю об этом, в этом есть смысл.       — Чего?..       — И даже если тебе кажется, что в этом нет смысла, я уверен, что такой персоне, как ты, есть, что прятать.       — Не понимаю.       — Я обыскал здесь каждый угол, здоровяк, — более раздраженно плюнул Кир, давясь собственной желчью, что сочилась в голосе, хотя лицом тот не изменился. — Я поговорил с каждым, и каждый говорил мне много интересных вещей о тебе. Но… — он сделал паузу, хохотнул и резко встал с дивана, и Юрий краем глаза заметил, как Глеб дернулся. — Мне нет дело до этого! Я простил все обиды и за лицо тоже.       Он указал на свой уродливый ожог, а потом мрачно замолчал, однако тишину оборвал Глеб:       — Зачем тогда все это? — глухо сквозь сжатые зубы процедил он, враждебно скалясь, отчего Юра теперь отошел и от него, понимая, что стоял меж двух огней. Кирилл выглядел довольным. — Что ты добивался этим? Заставил моих подчиненных несколько дней шнырять по таким местам ради того, чтобы посмеяться мне в лицо?       — Две поправки, — он поднял указательный палец, помахав им у носа того. — Во-первых, я проверял гипотезу и на сто процентов теперь уверен в ней, а, во-вторых, это мои люди, и ты знаешь это, — Кир глянул на застывшего от непонимания Юру, прищурив единственный глаз. — А тебе, сынишка Марины, стоит вести себя аккуратнее… На ринге, если не хочешь проблем.       Кирилл развернулся, собираясь уйти, хотя остановился в шаге от двери:       — Ой! — наигранно воскликнул он, хлопнув себя по рту. — Точно, совсем забыл, что ты держал это в секрете. Какая жалость! Мне стоит уйти, чтобы вдруг еще чего-нибудь не сболтнуть.       Он исчез проеме, хлопнул дверью, оставив двоих в тишине. Юрий нахмурился, тяжело вздохнул, не собираясь смотреть в серые глаза, потому что знал, что это будет сложно. Он сжал кулаки, напрягая руки, стараясь найти более подходящие слова:       — Значит, ты знал?..       — Не хочешь поужинать? — перебил его Глеб, даже не оборачиваясь, а потом как-то горько усмехнулся. — Знаю одно хорошее место. Тихое. И уютное.       Юрий не стал припираться и кивнул, потому что Глеб выглядел расстроенно, встревоженно и усталым одновременно. Юра быстро собрался, надел толстовку, закрыл за ними комнату отдыха на ключ и пошел следом за альфой. Он был подавлен тем, что все наконец прояснилось, и хоть Юра не считал это секретом, потому что прямо Глеб не говорил об этом, он все равно знал, что тому известно. Что уж там, неужели сам Орел не мог знать об этом? Но, кажется, ему было важно оставлять его в неизвестности. Может, через какое-то время он сам бы и сказал, а так это наверняка заставило его помрачнеть. Но Юрий не знал таких слов, что могли бы улучшить его настроение, поэтому просто плелся рядом. Они шли в тишине, которая не была спокойной, как обычно, а была гнетущей. Юрий неловко почесал шею, поравнялся с идущим слегка впереди Глебом, поймал его руку, что невольно дернулась от касания, и все же крепче сплел пальцы, чтобы хотя бы дать понять, что он с ним. Глеб опустил брови, разглаживая лоб от морщин, и слегка натянуто улыбнулся, но это уже лучше, чем просто опущенный взгляд на дорогу.       Бар на этот раз, и Юрий чуть нахмурился, стоило Глебу не выбрать какой-нибудь столик в уголке, где можно было словно спрятаться ото всех, а сел возле барной стойки, слегка подзывая, чтобы тот составил ему компанию.       — Не хочешь со мной выпить? — спросил тогда альфа будничным тоном, хотя Юра понимал, что все не так спокойно. Он помотал головой, и Глеб кивнул. — Если ты не против, я немного выпью.       — Нет, не против, — он прикусил губу, уставившись в бутылки, стоящие напротив, облизнулся, чувствуя, что вот-вот потянутся руки к ним. Юрий нахмурился, резко развернувшись на стульчике, опираясь спиной о барную стойку, устремляя внимание глаз на интерьер, и стало намного легче дышать. Глеб тогда заказал себе что-то, а потом опустил голову на кулак, слегка обернувшись к нему, а глазах стоял определенный вопрос. — Что ж… Не хочешь сказать мне что-нибудь?       — Думаю, стоит сначала извиниться.       — Нет, не думаю, что за это извиняются, — Юра усмехнулся, скрестил руки на груди, чуть наклоняясь назад, чтобы заглянуть в глаза. А потом аккуратно поправил выбившийся локон с косы за ухо, останавливаясь на щеке, чувствуя, как под пальцами сжались челюсти. Глеб казался чересчур смущенным и растерянным. Юрий улыбнулся и оставил на чужих губах мягкий поцелуй, заставляющий самые выразительные глаза потеплеть. Глеб опустил плечи, фыркнув, отворачиваясь, словно вдруг ему стало совсем неловко. — Глеб?       — Теперь это кажется еще сложнее… Ах.       — Пф-ф… Я не слишком глуп, чтобы не связать пару фактов из твоих слов про твою первую любовь, знаешь ли. К тому же я хорошо помню, как мама описывала особого джентльмена, который ей очень нравился. Но, чтобы тебе не было совсем плохо, у нас нет, эм-м, даже кровной связи. Если это тебя заботит.       Юрий пытался добавить веселые нотки в голос, чтобы показать, что прошлые отношения с его родственницей никак не влияют на их нынешние. Но Глеб после этого выглядел до сумасшествия смущенным, морща лоб, опирая его ладонью, словно пытался прикрыть глаза, что прямо глядели на сжатый в руке стакан с напитком, недавно принесенным барменом. Его щеки темнели, и Юра знал, что они наверняка пылали, как какой-нибудь круг Ада. С одной стороны, это выглядело комично, но с другой стороны — это первый раз, когда разговор о матери не вызывал горечь в груди. Юрий мог разделить ее потерю с Глебом, потому что она была так же дорога ему, но сейчас единственное, что ему хотелось, так это дать стыду исчезнуть. Ему, конечно, было весело наблюдать, как Глеб пытался что-то промямлить, сгорбившись, словно желал сузиться до таких размеров, чтобы исчезнуть, да все же ему не хотелось, чтобы между ними из-за этого была неловкость, непонимание. Не тогда, когда Юра смог доверить ему столько всего, что не мог отдать другим. Не тогда, когда наконец понял, что любит его.       Он хмыкнул себе под нос и осторожно приобнял за живот, останавливая руку на талии, не давая Глебу закончить, а потом чуть прижал к себе. Юрий улыбнулся, посмотрев на растерянность в чужом лице:       — Я почти не слышу, что ты пытаешься бормотать, — насмешливо заявил он, и Глеб устало вздохнул. Юрий выпрямился, понимая, что ничего не может, если он не возьмет все в свои руки. Глеб нуждался в маленькой опоре. Тогда он обнял ладонями лицо, не давая снова обернуть в сторону голову, а потом проскользнул вниз, останавливаясь на руках. Он держал не настойчиво, но Глеб не отмахнулся, иногда поглаживая пальцами бледную кожу. — Глеб, ты… Я не очень хорош в словах, но я уже говорил, что готов тебя выслушать. Поэтому ты можешь… Поговорить со мной?       Юрий почувствовал, как чужие ногти слабо впились ему в кожу ладоней, и Глеб кивнул, словно собираясь с мыслями, потом поднял палец, чтобы тот подождал, взял стакан с напитком и вдруг залпом выпил все. Юра приоткрыл рот, не успев даже сказать хоть что-то, потому что через секунду смотрел, распахнув ресницы, как Глеб морщится от вкуса. Он даже смешно поежился, да не мог открыть глаза, вероятно, из-за того, что они слезились. Юрий глянул на бармена, что нечаянно увидел этот явно отчаянный поступок, а потом помотал головой, чтобы тот не подходил к ним больше, чтобы этого не повторилось, если Глеб вдруг решит заказать повтор.       Глеб откашлялся в кулак, часто моргая, чтобы убрать ненужную влагу, все еще морща нос:       — Итак… Тебя не тревожит, что я был в отношениях с Мариной?       — Судя по тому, как ты пытался избежать этого факта, когда мы об этом говорили, то тебя это больше тревожит, — ответил Юрий, и альфа весело хмыкнул, слегка заторможено кивая чему-то. — Что тебя больше всего волнует?       — Разве то, что… — Глеб прижал ладонь к щеке, озабоченно смотря вниз, словно опозорился и боялся посмотреть в глаза. — Разве это не предательство по отношению к ней? — он замолчал, снова так тяжко вдыхая, и в голове Юры щелкнула очевидная мысль. Дело было не в родственных связах, а именно в чувствах Глеба. Юрий даже не понял, когда положил руку ему на голову, начиная ласково гладить. — Я обещал ей так много всего. Я думал, что могу защитить ее, когда ей понадобится помощь. Я не мог отпустить ее очень долго, потому что чувствую вину перед ней.       — Ты не виноват в том, что произошло.       — Но я мог попытаться, — глаза его все-таки посмотрели наверх, но очень пугливо и полные стыда, вины и нужды. — Хоть что-то сделать тогда.       — Я видел: ты пытался. И я очень благодарен, что ты пытался, — почти шепотом говорил Юрий, особенно хорошо помня, как стоял перед ними, а осознание, что уже ничего не сделать, пришло только к нему, а не к Глебу, что все еще пытался вытащить из-под обломков его мать. Вина, которую чувствовал сейчас Глеб, была понятна как Божий день. — Но здесь нет твоей вины.       Глеб молчал, и Юрий чувствовал, как ком встал в груди, когда заметил на горящих щеках слезы, а серые глаза наполнились блестящей влагой. Он понимал его. Смерть любимого человека могла остановить и твою жизнь. Юра прекрасно знал, каково чувствовать, что больше не живешь, как сильно придавливает, и кроме вины и боли от утраты ничего не чувствуешь. Юрий потянулся к нему, осторожно обнял, стараясь не слишком сильно сжать, чтобы еще больше не давить, поглаживая по спине, слыша всхлипы в собственное плечо.       — Теперь, когда я счастлив рядом с тобой, — говорил Глеб, а его голос хрипел и дрожал, заставляя сердце больно сжиматься, — разве это не предательство?       — Это не так. Она бы хотела, чтобы ты был счастлив, — Юра коротко улыбнулся, потому что понимал и разделял все, что чувствовал Глеб, прижавшийся к нему, хватать за ткань на спине. — Она бы была счастлива знать, что ты улыбаешься. И я был бы счастлив знать, что ты можешь идти дальше. Глеб?       Юра чуть отстранился, потому что тот подозрительно обмяк на нем, даже спустил руки вниз, словно устал цепляться, а потом он заметил, что Глеб еле держал красные глаза открытыми. Юрий придерживал его за плечи, усмехнулся, глянув на выпитый стакан, не понимая того, что только этого могло хоть кому-то хватить, чтобы так просто опьянеть.       — Ладно… — он нахмурился, положив вялую голову себе на плечо, потому что Глеб уже заснул у него в руках. — Хорошо, что я знаю твой адрес… И я больше с тобой не буду пить, если ты так, э-э, кошмар.       Юра смутился проходящих людей, только сейчас обращая внимание на гам и толпу, заполонившие все помещение, все-таки поискал в чужих карманах кошелек, потому что свой оставил дома, заплатил бармену за напиток. Он осторожно встал, кое-как усадил Глеба себе на спину, держа его за бедра и пошел к выходу, чувствуя себя куда лучше, потому что им удалось хоть и немного, но поговорить о том, что их двоих явно все это время волновало.              В темноте горел только свет от экрана компьютера, иногда щипля глаза, если Саша, увлекшись текстом по отчетностям, забывал моргать. Он почесал веки, провел ладонями по лицу, стараясь взбодрить себя, похлопал по щекам, чтобы продолжить работу. Время завалило за половину одиннадцатого, ни один фонарь так и не загорелся на их улице, а он все сидел за отчетами, иногда отвлекаясь на храп Варвары. Та после сегодняшних боев, о которых минимум говорила почти часа два, сразу же легла спать без задних ног. Несмотря на то, что не смогла дойти даже до тройки лучших в этом месяце, Варя все равно в свободный от подработок день ходила наблюдать за спаррингами. Может, она и не делала ставок, болела она все равно не хуже, чем те, кто поставил все, что мог, на одного из бойцов. Саша никогда не скажет ей, но он счастлив, что у нее больше не получается дойти до полуфинала и остается на скамье зрителей.       Саша включил свет на кухне, чувствуя себя уставшим без кофе, который заставлял его нормально работать сверхурочно. Он слишком привык, что кофеин спасает его, поэтому рефлекторно потянулся к верхней полке. Но Саша теперь даже не мог найти последней купленной им банки растворимого, потому что Варвара его не пьет. И раз никто не пил его больше, она решила выкинуть, чтобы не мозолил глаза омеге. И верно, потому что Саша не хотел отказываться от привычек самостоятельно. В особенности завтра короткий день, и, отлично зная к чему это приводит после выходных, он не хотел потом весь понедельник разгребать накопившиеся дела.       Когда чайник вскипел, он налил себе чай и решил перекусить. Тусклый свет лампы отражался в поверхности лакированного пошарпанного стола, и холодильник гудел, периодически затихая, давая слышать гул с улицы пробок, что слышны с Центральной улицы. Саша, почти клюя носом, мазал на хлеб масло, лениво проводя ножом, пытаясь оставить хоть немного на куске, а не на лезвии. Он плюнул, неосознанно слизывая с ножа холодные кусочки, с прилипшими к ним хлебными крошками, и так застыл, подняв взгляд на потолок. Соседи снова начали громко кричать, ругаясь о чем-то постоянно. Топали, как угорелые, еще и включили музыку, зачем-то пытаясь перебить ее своими криками. Саша закатил глаза, зная, что этот нежеланный концерт будет длится еще пару часов. Он оставил нож у масленки, откусывая слегка черствый хлеб, потому что дома владельцев почти не видно, кроме выходных, оттого-то все открытое быстро портилось. Не успевали даже заметить, как что-то покроется плесенью. Пар от горячего чая заставил стекла очков запотеть, не давая разглядывать примитивные картинки на сайте, бездумно листая, потому что понимал — он не найдет здесь того, что ищет. Завтра день рождения Киры, и хоть он был полным придурком все это время, Саша не мог найти причину перестать думать о нем. Но на ум ничего не приходило, как и раньше, потому что Кирилл не рассказывал о себе ничего.       Саша глянул на стоящую отданную тем в субботу книгу на полке с коллекцией романов Юнусовой, и все же та находилась чуть дальше. Потому что она особенная, чем коллекция любимой писательницы, что было сложно собрать из-за ограниченного тиража. Саша уже начал читать ее, когда обнаружил, что страницы находились в неправильном порядке, а с обратной стороны велся чей-то дневник. Саша понимал, что Кир параноик до мозга костей, который никому не доверял (иногда и себе), и чтобы нести то, что произошло с ним, он делился этим единственным способом. Неудивительно, что он вел дневник, но так глупо отдать все свои воспоминания Саше, не разобравшись в каракулях — иногда Кирилл действительно не думал, что делал. И когда Саша вновь открыл скрытый под книгу дневник, прощупывая страницы, пропитавшиеся слезами, от которых чернила ручек расплывалось, он понимал, что Кир отдал ему случайно самое сокровенное, что у него есть. Саша проскользнул глазами по листкам, что вложены по всем записям, написанные неразборчиво, измазанные в крови, которая фантомно пахла железом. Бумага расцарапана в конце из-за кончающихся чернил, и большое количество из всех слов можно было расшифровать, но только долго вчитываясь. И Саша старался понять каждую букву. Он прижал книгу к груди, понимая, что должен был отдать ее сразу, когда увидел чужой почерк. Он не находил причин, почему продолжал держать ее у себя.       Телефон завибрировал в руке, заставляя все же оторваться от разглядываний корешков книг. Саша улыбнулся, принимая вызов как что-то из самого приятного за день. Он прислонил к уху мобильный и сразу же расплылся на стульчике, как влюбленный мальчишка, стоило услышать голос:       — Привет снова, — Валя говорил слегка устало, словно вымотался за день, но в голосе его всегда находились энергичные нотки, заставляющие Сашу в детском восторге прикусить ноготь, чтобы скрыть от себя же широкую улыбку. — Прости, что так сбежал, никак не объяснившись, нужно было помочь сестре.       — Ничего страшного, я все понимаю, — Саша растянулся на стульчике, закинув голову на край спинки, прикрывая глаза, ощущая себя в дымке чего-то приятного. — Как она?       — Скучает, но говорит, что ей становится лучше, когда к ней приходят друзья, — Валентин хмыкнул. — Что насчет субботы?       — О, ну, думаю над этим. Алсу приглашает тебя.       — Меня?!       — Ха-ха, не удивляйся, она легко находит себе друзей.       — Я не знаю, для меня свадьба слишком… Интимно?       — Ничего страшного, я тебя не заставляю, — Саша увлеченно пожевывал губу, иногда покусывая до пульсации, не зная, чем занять вторую руку, начал крутить локон на пальце. — Было бы просто славно, если бы я мог пойти с тобой. Мне очень неловко находится на таких, кхм, масштабных праздниках?       — И как бы тогда ты находился на своей свадьбе? — так увлеченно и насмешливо задался вопросом, заставляя того рассмеяться. — Конечно, это сложно организовать, но… Ты когда-нибудь думал об этом?       — Нет. Мне больше нравится думать о карьере.       — Это правильно, — поддакнул ему Валя. — Или будешь, как я, без работы сидеть на шее родственников в тридцать девять.       — Это звучит ужасно. Тебе… Нужно занять денег? — решился спросить Саша, катая под подушечкой пальца затвердевшие крошки хлеба. — Валь? Эй?       В трубке молчали, и Саша решил проверить: не отключился ли телефон или, может, сбросился звонок, — но Валя еще был на связи. Саша нахмурился, потому что молчание затягивалось, и это напрягало. Наверняка он задел его. Зная о заоблачных долгах Валентина, из-за которых он вероятно и был на мели, да и иногда таким встревоженным. Саша нахмурился, ругая себя, потому что он не хотел обидеть того. И даже если он сам не был магнатом, чтобы сорить деньгами направо и налево, ему бы хотелось хоть как-то помочь. В трубке раздался тяжелый вздох.       — Прости, — наконец вытянул Валентин, и голос его хриплый. — Я немного задумался.       — Ничего.       — Слушай… Я не хочу показаться полным мудаком, но… — он говорил с остановками, явно ему это давалось с трудом, а в голосе звучало отчаянное смирение, отчего сердце больно сжималось. Саша сам знает, какого жить на гроши и вечно занимать денег, чтобы хоть немного продержаться до конца месяца и отдать долги другим. Это удручало его, а совесть не позволяла просто так сидеть и ничего не сделать. — Пару тысяч мне и правда бы не помешало… Я их верну! Правда!       — Я пришлю тебе, — он вновь прижал зубами губу, зная, что слишком настойчив, — можешь не возвращать. Честно.       — Я так не могу.       — Считай, что я решил сделать тебе подарок, — он решил пошутить, неловко промычав последние слова. — Честно, просто так, чтобы ты… Ах, если я продолжу, я могу выкинуть очень много постыдных слов, из-за которых мне будет очень неловко. Я никогда не был хорош в поддержке. Просто дай мне сделать это, хорошо?       Валентин снова замолчал, и Саша чувствовал себя полным придурком, прикрывая от кого-то в пустой комнате горящее лицо. В трубку усмехнулись:       — Хорошо.       — Спасибо.       — Спасибо? Саш, это мне стоит благодарить тебя. Я… Я подумаю насчет субботы, потому что я не хочу оставить тебя одного на растерзание родственникам, — Саша коротко засмеялся, не зная, что ответить, хотя хотелось говорить о любой веще, потому что голос Валентина сладок. — Уже поздно.       — Угу, — он нервно прошелся языком по губам. — Хочешь встретиться завтра?       — Завтра не могу, к тому же у тебя вроде как корпоратив, если я правильно помню. Постарайся не пить много, ха-ха. Ты правда дебошир, когда выпьешь, — Валентин звонко засмеялся, и Саша невольно растянул концы губ в улыбке. — Ну, ладно. Спокойной ночи?       — Спокойной ночи.       Саша посмотрел на экран, где только что завершился вызов, тихонечко вздыхая, потому что понимал, что с каждой встречей ему все больше и больше хотелось быть рядом. Теперь, когда он четко понимал, что все это могло быть временным, Саша чувствовал себя гадко, словно обманывал не только себя о чувствах, но и Валентина. Валя казался слишком хорошим, чтобы обычное влечение Саши, к которому привык за столько лет, могло все испортить. Проще было просто не думать.       Он знал, что сегодня не сможет заснуть, поэтому продолжал сидеть на кухне, вслушиваясь, как капает кран и гудит холодильник. Он перевел глаза на стоящую отдельно книгу, а потом подошел к ней, все-таки вытянул и открыл, пролистывая перепутанные страницы до тех, что написаны от руки. Руки Киры. Саша глянул на первые строчки, написанные совершенно детским неряшливым почерком с большим количеством ошибок. Не от руки Киры. От руки Федора. Сколько же вранья в этом человеке, он скрывал даже настоящее имя всю свою жизнь.