Зеркало души

Дейран не любит сложности – они его не подстегивают, а отталкивают.       Там, где кто-то ищет возможность что-нибудь кому-нибудь доказать, Дейран видит только повод самоустраниться из унылого соревнования: с собой ли, с другими, с мирозданием – все равно.       И сейчас, прихватив с полированного бронзового блюда дольку граната, он может разве что возблагодарить собственных предков – ведь именно им Дейран обязан избавлением от огромного множества скучных проблем. Потому что как раз предыдущие поколения графов и графинь Арендей обеспечили его одним из самых внушительных состояний в Мендеве. Потому что это богатство, в свою очередь, позволяет ему нанимать сколько угодно слуг для любых надобностей. И потому что, если бы гранаты нужно было чистить самому, Дейран бы, наверное, вовсе их не ел: ведь любой гранат – это самый настоящий вызов самообладанию, воле, ловкости, внимательности и целеустремленности. Тратить все эти бесценные качества на то, чтобы очистить какой-то жалкий фрукт, Дейрану кажется подлинным глумлением над здравым смыслом.       А между тем, охлажденные медовые кадирские гранаты – с редкими мягкими и полупрозрачными косточками, легкой кислинкой и зернами бледно-оранжевого цвета – идеально оттеняют полусладкое десертное вино. С учетом того факта, что приличные напитки в Дрезене сейчас найти сложновато, выбирать не приходится – лучше подобрать подходящие закуски, чем доводить себя до питья какой-нибудь дряни. Увы, спрос на хорошие вина в свежеотвоеванном у демонов городе демонски невысок. Во-первых, крестоносцы – ребята с не слишком изысканным вкусом, им что семилетнее кьонинское, что бражка из местной морошки – все едино. Может, бражка даже лучше, поскольку дешевле и результативнее – как все солдаты, борцы за праведное дело пьют не из гурманских соображений, а чтобы напиться пьяными.       Ну и во-вторых, рыцарь-командор как установил совершенно драконовские ограничения на спиртное еще по пути к Дрезену, так их и не отменял. «Льготы, что ли, какие протащить для продавцов элитного алкоголя...» Впрочем, все это пустое – проще вывезти часть запасов из Порога Небес для личных нужд, нежели вникать в экономические и логические причины, сподвигшие командора к такой суровости. В то, что Аурен страшно занят насущными проблемами, и у него руки не дошли до отмены старых распоряжений, Дейран не верит. Речь, в конце концов, о рыцаре-командоре – том самом, который всю дорогу до Дрезена провел между вылазками за линию фронта и лагерной рутиной, а оказавшись на месте, внезапно предъявил общественности увесистую пачку собственноручно составленных правил, установлений и предписаний для регуляции городской жизни в условиях крестового похода. Как будто заранее знал, что пригодится! Стоит заметить, с мендевским законодательством все эта писанина сочетается на удивление безукоризненно – пусть и пародирует местами особо одиозные пассажи из Неросианского статута. Половина рекомендаций вообще сформулирована в ироническом ключе – однако дураков принимать их за шутку не находится. «За что, конечно, стоит благодарить весь коллектив... соавторов». То есть, во-первых, дражайшую кузину, которая – не иначе как ради возможности порисоваться – готова была отвечать на любые расспросы. Судя по итоговому тексту, она вообще наизусть цитировала командору всевозможные кодексы целыми пассажами. Как всегда, думать о Голфри совсем скверно не хочется, но единственную причину подобного рвения Дейран видит в ее плохо скрытом желании продемонстрировать свое над Ауреном превосходство – хотя бы в знании мендевских законов. Во-вторых, легко узнаваем почерк Регилла Деренге – ведь это его одержимость неотвратимым возмездием доведена в командорских сочинениях до абсурда и придает им зловещий оттенок. Утрированная жесткость наказаний кажется гротескной, и не вполне ясно, насколько это все написано всерьез, – но проверять на собственном опыте точно не хочется. Ну и в-третьих, нельзя не упомянуть самого талантливого компилятора, то есть рыцаря-командора, у которого нашлось время составить, записать и встроить в уже существующую юридическую систему новый правовой документ так, что никто и не подумал против этого возразить. Гадая, кто вообще мог и стал бы в нынешней ситуации спорить с командором крестового похода – особенно конкретно с этим командором, Дейран слишком сильно раскачивает бокале в руке и едва не проливает половину его содержимого в ванну, в которой расслабляется после тяжелого дня. День по счету пятый – если считать от начала штурма города, и третий – если принимать за точку отсчета отъезд королевы. Попрощаться с родственницей Дейрану не удалось – она умчалась с рассветом, торопливо и тихо, будто вор, опасающийся, что его схватят за руку. Обычно Голфри благосклонно относится ко всяким торжествами и парадам в свою честь – но, видимо, дело как раз в том, что парады и торжества на сей раз были бы посвящены не ей. «А от такой перспективы любая тщеславная дура сбежит впереди собственного визга...» Дейран добавляет в копилку своих претензий к венценосной кузине сотое по счету «не умна и не желает притворяться умной» и рад бы выкинуть Голфри из головы, но не тут-то было. Для начала ему подкидывает новостей Ирабет. Разумеется, она сплетничает не с Дейраном, а с Аневией, но кто же виноват, что ее командный рык разносится на весь коридор именно тогда, когда мимо приоткрытой двери тихо идет по своим делам граф Арендей, от природы наделенный весьма чутким слухом. – Неужто королева прямо так и сказала? – первым делом внимание Дейрана привлекает упоминание Голфри, а потом уже – возмущение, звучащее в голосе Аневии. – Если бы только так, – тяжело роняет Ирабет. – Ты бы слышала, как она ему выговаривала. И ведь за дело, боевой дух-то и впрямь подорван, хотя я бы, конечно, не сказала... – Ох, да брось, Бет, – перебивает жену Аневия. – Сама же понимаешь! Те кретины почти неделю сидели в форте и строчили панические депеши, как их демоны осаждают. Что они, переломились бы выйти да проверить наверняка, есть там демоны или нет? – Она фыркает и ворчит: – Сначала понаберут в армию сопливых, потом они шесть дней из-за какой-то сраной иллюзии от ужаса ходят под себя, а виноват в итоге – конечно, рыцарь-командор! – А кто еще? Или ты думаешь, Ее Величество должна сама решать такие проблемы? Подслушивать, разумеется, очень дурно и отчасти почти унизительно, но Дейран строго напоминает себе, что подлинный аристократизм заключается – помимо прочего – и в невозможности быть униженными какими-то посторонними обстоятельствами. Раз уж так вышло, что Ирабет – единственная свидетельница весьма интересного разговора, доклада о котором советнику командора по ненаправленным коммуникациям никто не предоставил, – придется выслушать ее, сохраняя инкогнито. Тем временем из комнаты доносится глухой скрежет, будто по полу тащат стул, и такой тяжелый вздох, что его даже из коридора прекрасно слышно. – Ничего я не думаю, – Аневия с супругой, кажется, не слишком-то согласна, но спорить не хочет и переводит тему. – А он на это что? – Да ничего... Сказал что-то вроде «спасибо, учту» или «приму к сведению», как-то так. Очень обходительно, ну ты знаешь, как он умеет. Поклонился, будто на параде, и стоял молчал. Значит, – не слишком уверенно продолжает Ирабет, – сам признал свою вину. Аневия давится смешком, и Дейран с ней до изумления солидарен. Ох, он бы многое дал, чтобы посмотреть, как драгоценная кузина отчитывает Аурена, прицепившись к очевидной ерунде. А тот, с его индифферентной физиономией, не вступая в глупые споры, молча стоит со скучающим видом и исключительно из одной только вежливости выслушивает всю эту дурь.       Отчетливо, до деталей вообразившаяся картина кажется графу Арендею одновременно и потешной, и крайне досадной. «Уж лучше бы кузина выставляла себя круглой дурой перед кем-нибудь менее внимательным и язвительным. Королева Мендева, как-никак...» – Ничего не вижу смешного, – сухо произносит Ирабет за стеной, и Дейран закусывает губу, чтобы самому не рассмеяться. – Она его хоть поздравила? – Ей же некогда было! – слепая готовность оправдывать любые телодвижения Голфри кажется Дейрану чем-то сродни болезни. – Ее Величество так и сказала – срочные дела, да и на захват Дрезена ушло гораздо больше времени, чем рассчитывали. Зажав себе рот ладонью, Дейран вынужден употребить все свое самообладание на то, чтобы не ржать. «Гораздо дольше времени, чем она рассчитывала! О да, примерно семьдесят лет опоздания, кто бы спорил...» – В общем, сами чествовать победителя будем? – Аневия вроде бы подводит итог, но делает это как-то... саркастично и вопросительно. – Ну зачем ты так? – разом теряет весь свой верноподданнический пыл Ирабет. – Королева приказала выдать всем участникам штурма удвоенное жалование, особо отличившимся – медали... Дейран хмурится – услышанное его беспокоит. Не хотелось бы вдруг узнать, что кто-нибудь надоумил Голфри вбивать клин между двумя крестоносными армиями... Впрочем, пока все еще можно списать на случайность. – ..а что твоего обожаемого Аурена не провела триумфатором перед войсками – так они и без того знают, кто выиграл эту битву. Государственные дела даже ради такого случая откладывать не след. И командор Ее Величество, заметь, тоже не стал задерживать, хотя она была готова с ним все его вопросы обсудить. «Да какие у него к Голфри – после очередной ее выходки – могли остаться вопросы?» Дейран представляет себе утро. Пока он отсыпается в одной из палаток наскоро разбитого перед цитаделью походного лазарета – сон ведь вполне можно счесть лекарством! – Дрезен уже начинают обустраивать. Кто-то растаскивает завалы обломков и мусора, кто-то собирает по всему городу трупы, кто-то занят исцелением раненых, кто-то организует раздачу горячей еды... Отчего-то Дейран почти уверен – всеми этими хлопотами крестоносная королева себя не утруждала. Конечно, командор тоже вряд ли лично ставил полевую кухню – «хотя с него бы сталось!» – но у него и так хватало дел.       Помнится, Сиила сетовала на то, что Аурен до самого утра не сомкнул глаз, занимаясь то одним, то другим, а потому и ей было совестно завалиться спать. По ее словам, добрый командор – она почему-то до сих пор считает его добрым – поручил ей выяснить, у кого из погибших остались семьи. Причем выяснить неофициально, минуя армейское начальство, просто с людьми поговорить, а командору потом – список на стол. И вот рассвет. Холод собачий, сыро, вся ночь и утро завалены неотложными делами: так сказать, разобрался со Стонтоном, теперь разбирайся со всем остальным... Каким бы Аурен ни был героическим избранником сил неведомой природы – он тоже устает.       И Дейран никак не может взять в толк, почему он это способен понять, а Голфри, собственными глазами наблюдая командора в то утро – нет. «Хочется верить, она хотя бы не ждала, будто он завалит ее лестными вопросами о ее богатом опыте». Мысли о кузине, как всегда, Дейрана расстраивают и злят. Он хмурится, оглядывает коридор, замечает в одной из ниш отбитый кусок каменной вазы или скульптуры и с каким-то злым остервенением сталкивает его об пол. Грохот мгновенно заставляет женщин в комнате умолкнуть, а Дейран разворачивается к лестнице. «Уехала – и слава всем богам и дьяволам, хоть вздохнем свободно!» Впрочем, граф Арендей сам прекрасно видит несостоятельность этого тезиса. Голфри могла и вовсе не приезжать, а свободнее никому бы не дышалось. Напротив, ее присутствие в походе избавило их от толпы шпионов и соглядатаев.       Так что со стороны Аурена было весьма умно прикрыться королевой от Королевского совета – пусть он и не знал, что именно делает, убеждая ее тогда остаться с войском. «А может, и знал...» В любом случае, сейчас ситуация круто меняется – теперь за ними будут тщательно следить, и хорошо, если этим дело ограничится. На самом деле Дейран знает – не ограничится ничуть. Будут и провокации, и сбор компромата, и откровенный саботаж с диверсиями...       Захватив Дрезен, рыцарь-командор оказался фактическим правителем окрестных земель, при этом наделенным чрезвычайно широкими полномочиями и с армией под рукой. На этой должности и с такими ресурсами потерпят разве что дурака или фанатика, а Аурен однозначно не является ни тем, ни другим. Не то чтобы Дейран проникся сочувствием к общему делу или воспылал праведным демоноборческим рвением, но... Так уж вышло, что граф Арендей – один из немногих в нынешнем Дрезене, кто вообще понимает, что происходит. Если, конечно, не считать самого командора, который за прошедшие несколько дней едва ли ослеп, оглох и поглупел.       Но Аурен не может успеть везде, рассчитывать на это глупо, а вокруг прямо сейчас такие бардак и путаница, что только очень наивный человек ими не воспользуется. Забавно, кузина всучила Дейрану нежеланную должность, полагая, будто наказывает – «ох уж этот ее нелепый дидактический порыв!» – а в итоге что? В итоге у него совершенно развязаны руки, нет по сути никаких обязательств, зато есть доступ к информации и ничем не ограниченное влияние на центральную фигуру главной политической игры сезона. Скажи кто пару месяцев назад, что Дейран не умрет со скуки на середине предыдущего предложения – он бы не поверил. Но жизнь переменчива, и попробовать утереть нос столичным интриганам впервые представляется занимательным развлечением. Да и делать здесь все равно больше нечего, а рыцарь-командор...       Впрочем, о нем позже. Сейчас достаточно того простого факта, что он не считает нужным ограничивать своего советника по ненаправленным коммуникациям – и пока это не изменилось, Дейран планирует извлечь из своего положения все выгоды, какие сумеет. Еще не разобравшись с жильем и слугами, он пишет несколько легкомысленных писем в Неросиан и тратит несоразмерно огромную сумму на срочную доставку этих писем – а, главное, последующих ответов на них. Граф Арендей известен своей расточительностью, он готов спускать сотни тысяч золотых на свои прихоти, так что очередной его дорогостоящий каприз, разумеется, никого не удивляет. И пока никто ничему не удивляется, а в Королевском совете одна клика превозмогает другую, чтобы протащить на пост дипломатического эмиссара в Дрезене некую леди Кономи, Дейран уже знакомится с подробностями ее биографии – приличными, неприличными и такими, которые вступают в прямое противоречие со словом «леди».       Впрочем, лисичка – Кономи кицунэ – не так уж, судя по всему, и плоха. Не слишком глупа, не слишком умна, хорошо чувствует момент, умеет промолчать, умеет отвернуться, в меру любит деньги и в меру же не лишена амбиций. «Интересно, как ее к нам из самого Тиан Ша занесло?..» Пока леди Кономи и ее рыжий хвост телепортируют все ближе и ближе к свежеотвоеванным владениям короны, из дипломатического эмиссара она – прямо в пути – обращается сначала в посланницу королевы, а потом в советницу командора по вопросам дипломатии. Эти метаморфозы поначалу вызывают у Дейрана приступ недоумения – и подозрений, что господа из Королевского совета третьего дня наглотались эльфийского абсента, да так и не вышли из наркотического опьянения. Потому что формально – должность важна. От этого зависит, кто она – атташе, посланница, советница, говорит ее устами совет, Голфри или, скажем, три всадника Иррисена – и итоговый выбор изумляет. Зачем, скажите на милость, рыцарю-командору, верноподданному королевы – советница по дипломатическим вопросам? С кем он их, предполагается, будет решать? С демонами? С иностранными послами – в обход той самой королевы и ее совета? С самим этим советом?       Что самое забавное, теперь – с благословения верховных властей, назначивших ему аж целую советницу по дипломатии – командор может устраивать переговоры хоть со всеми вышеперечисленными сторонами одновременно. Когда Дейран догадывается, кто именно изменил должность Кономи, он хохочет до слез и икоты – только Голфри могла так порушить всю тонкую интригу, и она как раз должна была прибыть в Неросиан, когда Кономи была на полпути к Дрезену.       Будь на месте дорогой кузины кто угодно, способный смотреть чуть дальше собственного высокоморального носа, Дейран бы решил, что корона тем самым подкрепляет позиции крестового похода – своего проекта, либо создает себе страховку на случай излишней инициативности рыцаря-командора. Но Голфри – это Голфри, в которой все ее окружение десятилетиями взращивало и поддерживало уверенность, будто праведности достаточно, чтобы руководить, например, страной. В результате королева прекрасно читает воодушевляющие речи, изумительно смотрится на церковных празднествах и военных парадах, великолепно владеет мечом, знает наизусть сотни молитв, обаятельно шутит, искренне верит в свое дело... И – не отличает дипломатического эмиссара от советницы по дипломатическим вопросам.       Хотя первый самостоятельно отстаивает интересы тех, кто его назначил, а вторая, как следует из названия – помогает представлять дипломатические интересы командора. С точки зрения Дейрана – разница весомая, пусть он и понимает, что столичная лисичка будет гнуть линию Королевского совета, точнее, какой-то из его фракций. «К слову, неплохо бы выяснить, какой именно».       Но Неросиан далеко, а благодаря Голфри теперь и речи нет о том, чтобы кицунэ хоть какие-то решения принимала сама – советница может только... советовать.

***

Получив приглашение Кономи побеседовать, Дейран назначает ей встречу в одном из малых залов дрезенской цитадели. Во-первых, не все помещения уже расчистили и обставили, во-вторых, он здесь лучше ориентируется, а в-третьих...       В-третьих, конкретно этот зал по чистой случайности украшают чудом сохранившиеся витражи с религиозным сюжетом. Собранный свинцовой сеткой из цветного стекла инквизитор строго взирает на преклонивших перед ним колени еретиков – в их числе есть, кстати, и необычно белая морда не то кицунэ, не то котолюда. А узоры, украшающие раму, недвусмысленно схожи с языками пламени.       «Никогда нелишне напомнить, как мы здесь в Мендеве космополитичны и как ценим плюрализм мнений, особенно в области веры, борьбы с демонами и прочих крестоносных забав...» Но, конечно, Дейран выбрал эту комнату – о, исключительно за работающую систему магического отопления: ведь ее пока наладили отнюдь не везде. На первый взгляд о Кономи можно сказать не так уж много: предпочитает лисий облик человеческому; тщательно следит за модой; знает, как подчеркнуть выгодные особенности своей внешности. Что ж, Дейран вовсе не чужд прекрасного – и совершенно не намерен скрывать, как ему приятно вести дела с такой симпатичной особой. «Не бывает женщин, которые подбирают цвет туфель под цвет оборок и при этом не любят нравиться». – Поймите, меня и саму огорчает необходимость с вами не соглашаться! – безукоризненно сокрушается Кономи. – Однако мне никто не поручал формирование отдельного дипломатического совета при рыцаре-командоре. Вы твердо уверены, что эта структура необходима? – «Необходима» – это еще мягко сказано, – Дейран крутит в руках бокал и вздыхает. – Ваше общество – подарок любому, у кого есть глаза, но при особе рыцаря-командора уже состоит советник – он перед вами. И меня удивляет, что в столице мою компетентность подвергают сомнению...       «Попробуй только сказать, что они там вообще допускают возможность поставить в одном предложении мое имя и какую бы то ни было компетентность». – Граф, поверьте, у нас с вами совершенно различные задачи, – елейно успокаивает его Кономи – похоже, решила, будто он боится потерять блестящую игрушку – звание. – Я занимаюсь исключительно дипломатией... – А я, по-вашему, занимаюсь подсчетом листьев на сосне?! – возмущенно перебивает ее Дейран. Пусть и впрямь считает вздорным мальчишкой, так даже удобнее. – Если в Неросиане думают, будто мое назначение было ошибкой – им стоит сообщить о своих сомнениях моей венценосной кузине, это же она доверила мне эту должность! Кономи улыбается, но взгляд ее темных глаз становится чуть более пристальным, и ноздри вздрагивают точь в точь как у Нэнио, когда ту отвлекают от очередных бессмысленных записей. – Нет, если вы настаиваете, давайте отправим гонца в Неросиан, – не унимается Дейран. – Пусть они начертают официальный указ за подписью королевы, по которому в политических вопросах меня будете замещать вы, а во всех прочих вопросах еще кто-нибудь! «Ну же! Соглашайся на меньшее зло – столица далеко, а начинать работу со скандала...» – Дорогой граф, это излишне, – на компромисс кицунэ решается быстро – Раз командор нуждается в помощи Дипломатического совета, с нашей стороны весьма благоразумно этот совет организовать. Впрочем, нужно еще обсудить, кто, кроме меня и вас, в него войдет... – Да кто угодно! – Дейран легкомысленно отмахивается, но внутренне собирается – наступает довольно рискованный момент. – У нас полный город авторитетных вояк, найдется среди них кто-нибудь красноречивый, я думаю. Это ведь не потребует от них большого ума, верно? Пригласите, например, Ирабет... Высший свет Неросиана – то еще змеиное гнездо, а учитывая, что покровитель Кономи последние полтора года в неизменных контрах с капитаном Ордена герольдов – едва ли лисичка захочет делить власть с кем-то из военных... Дейран ядовито улыбается: – Надеюсь, вы сможете без лишнего кровопролития, дипломатично решить, кто из вас возглавит наш маленький совет. Кицунэ едва заметно морщится – увы, ее лисья физиономия прекрасно скрывает большинство мимолетных эмоций: – Не думаю, что стоит обременять этим госпожу Тирабейд, у нее ведь преизрядно других дел, порученных Ее Величеством.       Итак, Кономи неглупа, осторожна и больше думает о себе, своих неросианских покровителях и королеве, нежели об Аурене и его окружении – что очень, очень кстати. – Ох, леди, вы столь избирательны! Тогда, может, кто-то из жрецов?       «А с ними у тебя неизбежно возникнет конфликт личных интересов, ведь вы выступаете на одной стороне, только они могут оказаться влиятельнее тебя». – Насколько мне известно, у рыцаря-командора есть доверенные лица... – осторожно начинает Кономи, и Дейран отворачивается к окну, чтобы не выдать своего азартного волнения – она должна сама догадаться, кого безопаснее всего позвать в этот демонов совет! – Может быть, кто-то из них смог бы помочь нам... услышать разные мнения по обсуждаемым вопросам? «Ну наконец-то!» – Богиня с вам, леди Кономи! Вообразите, какой дипломат получится из, например, полуграмотного монгрела. Вы вообще знаете, кто такие монгрелы? Вы бы еще тифлинга позвали советовать командору! – Дейран делает глоток вина и салютует кицунэ бокалом: – А впрочем, зовите кого хотите.       «Ты пошла на уступку с советом, я «уступаю» с кандидатурами советников, и получается у нас с тобой полное взаимопонимание», – мысленно смеется он.       Но вслух вздыхает: – Как ни печально признавать, дорогая кузина вовсе не считает аристократическое происхождение чем-то весомым, так что она будет только рада, если вы наберете в совет булочников или, я не знаю, художников... Может, хотя бы кто-то из инквизиторов вас устроит? – как бы уже сдавшись, но по инерции продолжая упрямиться, интересуется Дейран.       Кономи смотрит ему за спину, на витражи – и отрицательно качает головой.       – Если вы опасаетесь, что соратники рыцаря-командора не согласятся, то я возьму на себя смелость переговорить с ними сама. Наверняка никто из них не захочет создавать ему имидж тирана, принимающего решения единолично...       Дейран ничего такого не опасается, а имидж тирана Аурену, возможно, был бы даже к лицу, но предложение кицунэ весьма радует. Не хотелось бы, чтобы у кого-нибудь умного потом возникали ненужные вопросы – а значит, графу Арендею пора самоустраниться из выбора советников.       Впрочем, он почти уверен, что Кономи теперь сделает все правильно – и главное, по собственной, сугубо по собственной инициативе. Ведь лисичке выгодно, чтобы прочие «советники» ничего толком посоветовать не могли, и, пользуясь их беспомощностью, она бы легко проталкивала нужные Неросиану решения... Другой разговор, что рыцарь-командор – не какой-то там борец за все хорошее, не интересующийся ничем, кроме, соответственно, борьбы и всего хорошего. Этот конкретный рыцарь-командор – чудовищно ушлый тип, способный выгадать пользу из любой мелочи. И уж он почти наверняка сумеет воспользоваться выкроенным местом для маневра не так, как от него ждут в столице, – но это уж его личное дело. Со своей стороны Дейран сделал, кажется, что мог – обеспечил Аурену вполне достаточно места для того самого маневра. И как ни странно, ему даже... понравилось. Во-первых, приятно самому менять правила игры, а не чувствовать себя тем, кому выкрутили руки, принуждая соглашаться с чужими. Во-вторых, ныть и скорбеть о своей горькой доле – вторично и скучно; Дейрану уже надоело, так что он не прочь заняться чем-то для себя нетипичным, политикой, например. А в-третьих, его отчего-то веселит мысль, что у них с Ауреном теперь общее... хобби. Дейран не сомневается, называть так богоугодный крестовый поход – неслыханное кощунство. Но в таком качестве весь окружающий передвижной – а теперь, наверное, и недвижимый – вертеп легче воспринимать с улыбкой. Все лучше, чем скрипеть зубами в бессильном раздражении. В конце концов, граф Арендей имеет право на маленькие невинные увлечения – например, инкогнито подыгрывать рыцарю-командору и наблюдать, что из этого выйдет. «Будто кидаешь камень в воду и смотришь на расходящиеся круги – ничего особенного, но даже затягивает».       Осталось дождаться результатов – и пожалуй, реакция командора Дейрану куда интереснее любых действий Кономи. Хотя бы потому что последние подчинены тонкому расчету, богатому опыту, политическому чутью, здравому смыслу – их подоплека графу Арендею была бы понятна и в пятнадцать лет.       А вот чем руководствуется Аурен – все еще загадка. И, что самое пугающее, Дейрану, похоже, все-таки любопытно ее разгадать – невзирая на очевидные сложности.