***
Колетт сидела в очереди городской больницы, где лежал потерпевший избиения Эдгара Спайк. Пусть в обществе девушка и была довольно оптимистична и любила находиться в большом скоплении близких ей людей, однако больничная атмосфера была совсем ей не по нраву. Рабочая суматоха, вечно надоедливо проскакивающая в ушах, неприятный запах спирта и разных препаратов, из-за которых сильно раскалывалась и гудела голова. Истошные крики и плач маленьких детей, ворчливый гомон стариков, с нетерпением ожидающих своей очереди к терапевту и прочим врачам. На фоне больничного шума девушка постоянно мысленно проклинала Эдгара, очень нагло поступившего с ее парнем. «Какие же люди ревнивые идут!» — пролетало в голове каждый день. Девушка постоянно метала взгляд на дверь, перед которой сейчас сидела на стуле. Поскорее бы из нее показался врач, который бы заявил о том, что со Спайком все хорошо. И через несколько минут показался бородатый и высокий мужчина, вид которого не мог ничего объяснить без слов — серьезный, не выдающий эмоции и зацепки на надежду. Колетт вскочила с места, не отрывая взгляда от мужчины. — Доктор, как он? — волнительно пролепетала пепельноволосая, всматриваясь в серые и пустые глаза человека. Тот лишь непоколебимо стоял на месте как столб, сложил руки за спиной и поспешил ответить. — Состояние довольно плачевное, но стабильное. — сердце девушки моментально сжалось от испуга, словно его прокололи тысячи игл, но, несмотря на это, она продолжала слушать спокойный и размеренный голос врача, который вещал о состоянии Спайка. — Лечение займёт много времени, но он все-таки придёт в себя. — Какие у него увечья? — с ходу тревожно спросила Колетт. Доктор уже было открыл рот, чтобы начать говорить, как тут по коридору раздался пронизывающий уши и писклявый голос ребенка. Слышен был бег справа, на который доктор и Колетт обратили внимание, повернувшись. Бежал пятилетний плачущий мальчик, что-то невнятно лепечущих на все подразделение больницы. На один момент он врезался в какую-то старушку, но продолжал бежать и сбивать всех на пути. Доктор, дождавшись затишья, продолжал отвечать: — Несколько глубоких ножевых ранений, сломано несколько ребер, отёки, также в крови был обнаружен яд, противоядие от которого уже введено, однако могут быть последствия. — «вот это Эдгар продумал преступление!» — с ужасом думала девушка, внимательно слушая все, что докладывал мужчина. — Спасибо, вам, могу я к нему войти? — очередной раз спросила девушка. — Он сейчас не в сознании, ему нужен покой. Мы можем позвонить вам, когда пациент придёт в сознание. — мягко объяснил доктор, после чего след его простыл. Мужчина с бородой скрылся за дверью, за которой находился Спайк… Теперь оставалось ждать звонка… — Хорошо. — грустно протянула Колетт, после чего поспешила пойти домой.***
«Не имеет смысла то, какое чудо творится на улице» — так думал Эдгар, когда с негативными мыслями двигался в сторону школы. Каникулы так незаметно пролетели, но с другой стороны длились очень долго, особенно последние дни. Невзаимная любовь, неожиданное избиение Спайка, предательство со стороны друзей сильно вскружили голову парню, образовали убийственный вакуум в черепной коробке и оставили совсем ничего от такого прежде жизнерадостного подростка. Душа в едком огне пылает и разгрызает все оставшиеся живые места Эдгара. Он сразу же заметил, что улыбка на его лице отсутствует очень долго, и Эдгар на несколько секунд состроил веселую маску, от которой начали болеть скулы, а губы — дрожать. На одно мгновение отведя бездушный взгляд от тротуара, его внимание переключилось на изумрудные кроны пальм, мертво свисающих со стволов. Совсем не двигались, ибо привычного ветра с утра не было. Где-то далеко бодрое солнце хитро выглядывало из-за высоток, словно дразнило парня своими оранжевато-золотистыми волнами, расползающихся уже как несколько десяток минут по всему городу и заставляя глаза парня недовольно жмуриться от прорезающих его зрение золотых лучей. Стук кроссовок по твёрдой поверхности, манящие своей теплотой лучики, тёплый ветер, дующий из самого сердца Лос-Анджелеса, шум по всему городу от железных потоков большого количества машин — так начиналось утро Эдгара. Все это отлично дополняло ещё сонного парня по пути в школу, но не сегодня. Ныне все эти ассоциации тёплого утра расплылись, стёрлись в прах и были откинуты парнем на задний план, который ещё вчера упустил смысл жизни. Это его вина. Эти мысли съедали его изнутри, не давали покоя, и он знал, что все, кто предали его, сейчас думают также. А тем временем здание школы стало виднеться издалека, словно вырастая из земли и величаво выпрямляясь перед Эдгаром, когда он снова соизволил поднять голову. За спиной находился тяжеленький портфель, лямки которого неудобно резали тому плечи. Кусок ткани постоянно гремел от тяжёлых шагов ватных ног, которые очень быстро чередовались один за другим. Да, он этой ночью не мог уснуть очень долго, даже несмотря на то, что спать хотелось жутко. Цель Эдгара уже почти приблизилась, как тут от здания стал исходить звонок на урок. Эд успел только выкрикнуть: — Черт! После чего со всех ног побежал в сторону школы.***
Эдгар хлопнул дверью в кабинет, в котором сейчас шел урок с его классом. За несколько секунд до этого он с волнением в коридоре смотрел на нее, накручивая мысли, где его принижает училка перед всем классом за опоздание. Но прошло ведь всего три минуты как прозвенел звонок, и как Эдгар несся с неистовой скоростью в сторону здания с тяжелым портфелем на плечах. Влететь ему не должно. Взгляд парня медленно перевелся с пола на учительское место, на котором, слава богам, никто не сидел. В кабинете находились одноклассники, некоторые из которых стали непринужденно наблюдать за новой персоной. Эдгар быстро прошел между рядов и присел за любимую последнюю парту. Здесь на него никто не смотрел, никому не было дела до него, что было темноволосому на руку. Парень достал предметы к физике, а бонусом решил занять себя и пополнить скетчбук очередным его эскизом. В классе постоянно слышался шепотливый гул, скрип стульев, грохот очередной упавшей ручки, а Эдгар сквозь это все задумчиво всматривался в крафтовые листы скетчбука и уже знал, что будет рисовать, пока учителя не будет. Он по традиции нарисует бывшую подругу, не дающая ему покоя. Приподняв голову, Эдгар посмотрел на парту, на которой должны сидеть Спайк и Колетт, но та сегодня пустовала, делясь своей пустотой вместе с парнем. Прямо сейчас снова хотелось сдохнуть забытым, чтобы никто не знал о его пропаже и жил своей счастливой жизнью. И рисовать перехотелось. Зубы оскалились, глаза зажмурились, тело немного пригнулось и начало трястись от сдерживаемых порывов горестных мольб. Эдгар нервно стал сжимать свою ладонь в кулак, а карандаш в его руках стал прогинаться от прилагаемой силы ярости об поверхность листа. Спустя некоторое время послышался звук рваной бумаги, парень оторвал взгляд от парты Спайка и Колетт и перевел его на скетчбук, который он незаметно проткнул карандашом. Нервно вздохнув, парень скрыл скетчбук в портфель и спешил достать другой, более старый, пока в нем не заметил такую же дырку шириной в карандаш. — История повторяется? — горько усмехнулся с измученной и далеко не веселой улыбкой он, смеряя глазами два скетчбука. Резко его лицо скривилось в недоразумении. — Да пошло все нахуй! Глаза забегали по классу, и он увидел пристально смотрящих на него Леона и Сэнди. Их вид был весьма обеспокоенным за друга, но яростным взглядом Эдгара они тоже были посланы куда подальше. Хлопок двери. Стук каблуков. Скрипучий голос учительницы. Физика.***
Отец Спайка вошёл в свой номер после очередного дня съемок. Мужчина был популярным голливудским актёром, гонорары шли на миллионы, поэтому его семья никогда не нуждалась в деньгах. Однако это и загубило их жизнь. В погоне за деньгами мужчина стал всё больше ездить по разным городам и странам, а дома практически не появлялся. Со временем его супруга ушла к другому, а сын отдалился от своего отца и совсем перестал с ним общаться. Мужчину карала совесть за то, что когда-то предпочёл деньги, нежели близких ему людей. Мысли о том, что всё могло быть по-другому уже много лет проходили острыми лезвиями по его душе, заставляя её обливаться горечью. Сняв серый пиджак, плотно сидящий у него на плечах, мужчина аккуратно повесил вещь на вешалку и прошёл вглубь своего номера. Просторная гостиная была выполнена в ярко-красном стиле. В одном из углов висел огромный плазменный телевизор, который мужчина даже ни разу не включал. Посередине комнаты величественно располагался широкий оранжевый диван, рядом с которым скромно расположился журнальный столик. На столе стоял хрупкий бокал с мартини, в котором тесно плавали несколько кубиков льда. Мужчина присел на диван и принялся наслаждаться освежающим напитком, который помогал расслабиться и очистить сознание после тяжёлого продуктивного дня. Однако отдохнуть мужчине не дал телефон, громко вибрирующий на столе. Подняв гаджет с поверхности, отец Спайка увидел, что ему звонит один из его помощников по работе. — Что ему надо в такой-то момент. — недовольно прошипел мужчина, отвечая на звонок: — Слушаю. — коротко и серьёзно ответил мужчина. — Сэр, это важно, прошу уделите внимание. — по голосу помощника, отец Спайка сразу понял, что что-то не так, однако решил не придавать этому большого значения. — Кёртис, если бизнес не прогорел и мы не находимся на грани банкротства, то ничего важного на данный момент быть не может. — с некой усмешкой сказал мужчина и уже хотел сбросить трубку, однако его остановили последующие слова из телефона. — Вашего сына избили, он находится в тяжёлом состоянии с многочисленными травмами. Такого поворота событий отец Спайка точно не ожидал, однако это никак не отразилось на нём. Тон голоса остался абсолютно таким же, и он всё также расслабленно сидел на диванчике, закинув ногу на ногу и, лишь сделав небольшой глоток холодного мартини, мужчина выдавил из себя несколько слов: — Что с преступником? — серьезно отрезал мужчина, вслушиваясь в нервный тон своего помощника. — Виновного так и не нашли, однако есть подозреваемый — Эдгар Рейси, по совместительству одноклассник вашего сына. Вдобавок по нашим собранным данным можно сказать, что он ревновал девушку Спайка. «Девушку? У моего сына есть девушка? Да уж, я совсем не интересуюсь его жизнью».-промелькнуло в мыслях у мужчины, после чего тот молча бросил трубку.***
За пределами большого города или на его окраинах, обычно, совсем мало людей. Дежурные полицейские машины бывают здесь довольно редко, а в случае происшествия всегда есть время, чтобы унести ноги куда подальше от закона. Не это ли — идеальное место для преступности? Вдоль шоссе, ведущего в Лос-Анджелес, расположился небольшой заброшенный ангар, где когда-то была автомойка, однако теперь это одно из мест дислокации одной из самых опасных и устрашающих преступных группировок города, а именно «Golden Experience». Она причастна к абсолютно разным преступлениям. От обычного избиения какого-то бедняги, до терактов в общественных местах, однако насколько бы серьезными не были их действия, полиция уже десяток лет не может найти ни одной зацепки, за которую можно было бы ухватиться и пойти по пятам группировки. Действительно ли так профессионально работают её участники, или же у них есть связи в верхушке? Никто об этом не знает, да и не суть важно, ведь факт остаётся фактом. Ангар был наполнен абсолютно разными людьми: от больших шишек, которые просто ищут приключений на пятую точку, до обычных бедолаг, побитых жизнью. Помещение тускло освещали несколько скромных лампочек, уныло свисающих с гнилого потолка. Стены были увешаны рваными постерами разных музыкальных групп. На всё помещение играло что-то похожее на «Hard Metal». И всю эту какофонию разбавляли весёлые крики пьяных наркоманов, а точнее членов самой группировки. На бывшем столе для пинг-понга уже располагались несколько аккуратно уложенных дорожек белого порошка, а также трубочек, свернутых из долларовых купюр. Подошва ботинок прилипала к бетонному полу из-за разлитого на нём многочисленного количества алкоголя. На всё помещение несло перегаром, а по углам были разбросаны использованные шприцы. И во всём этом хаосе на обшарпанном диване вальяжно располагался в окружении проституток лидер группировки — Базз Монтенегро. Его длинные чёрные волосы были неопрятно собраны в пучок, а на глазах красовались солнцезащитные очки, которые являлись для него талисманом. На всё его лицо была растянута ехидная ухмылка, а в его левой руке дымилась догорающая сигара. Как вдруг к Базу подошёл один из его людей, держа телефон. — Босс, это вас. — протянул телефон мафиози, после чего обратно удалился к потасовке. Базз, скребя зубами, ответил на звонок. — С кем имею честь общаться? — своим типичным весёлым стилем общения заговорил Базз. — Базз, это я, дело срочное. — пытаясь избежать долгого разговора, ответил отец Спайка. — Картер, друг, куда же ты пропал? Давно от тебя вестей нет! Неужели не хочешь знать, как дела у твоего двоюродного братишки? — мерзко усмехнулся Базз, показав оскал, где можно было увидеть несколько золотых зубов. — Вы всё ещё промышляете убийствами на заказ? — не обращая внимание на бредни своего брата, ответил Картер. — Видимо, ты совсем меня слышать не хочешь. — поменялся тон с веселого на разочарованный. — Раз уж на то пошло, то кого завалить хочешь. — более серьёзным тоном продолжил Монтенегро. — Эдгар Рейси. Малхолланд Драйв, 17 лет. — Эх, Братец, что тебе школьник сделал? — звонко просмеялся Базз, чуть ли не выронив телефон своими ватными от алкоголя руками. — За деньги вопросов не должно возникать. — недовольно отрезал Картер. — Любой вопрос. Эй, Сту, пробей Эдгара Рейси, Малхолланд Драйв. — обратился к подчинённому главарь банды. — Какая цена? — сказал отец Спайка, в голосе которого уже можно было услышать долю явного недовольства и раздражения. — 30 кусков. — А не жирно ли будет? — возмутился Картер, однако сразу же понял, что цену ему не скинут, и пытаться даже бесполезно. — Хорошо, мои люди принесут сумму на указанное место. — после этих слов телефонный звонок оборвался. — Вот урод высокомерный. — плюнул на пол Базз, после чего начал жадно глотать содержимое бутылки с крепким алкоголем. — Сту, справишься, новичков на убийство я отправлять не решусь. — спросил Базз, на что получил только молчаливый кивок головой.***
В замочной скважине несколько раз щелкнул ключ. Дверь отворилась, пропуская Эдгара в его квартиру. Портфель небрежно полетел из прихожей в другую комнату на диван, а сам Эдгар, сняв со своих ног черные кроссовки и положив их на полку рядом с другой обувью, прошел в ванную комнату. Он пытался не смотреть на себя в зеркале, боялся увидеть лицо того самого утреннего трупа, но, случайно стрельнув периферическим зрением в отражение, все-таки увидел смотрящий на него ужас. «Ну почему ты такой урод! Настолько урод, что Колетт выбрала между Спайком и мной этого богатенького дебила. Но он не виноват, я виноват, я тогда его не спас. Лучше бы избили меня, тогда бы не было таких скандалов, уверен.» — с этими мыслями Эдгар оперся локтями о раковину, а его голова стала опускаться вниз. Слышались жалкие скуления парня. Он снова чувствует себя никаким, слишком переполненный пустотой. Спустя некоторое время парень прошел в комнату, поглощенной мраком. Видна была кровать, точнее ее очертания, стол, картины на стенах — все это осталось незамеченным. Кровать проскрипела под весом Эдгара, обессиленно плюхнувшегося на нее и даже не расправившего постель. Он лежал на животе, лицо было устремлено в подушку, и в комнате снова поднялась тишина, такая же несмелая, как и эта темнота, застрявшая в парне уже как синдром с рождения. Через некоторое время перевернувшись на спину, он устало простонал и на один момент приметил одну из весящих во мраке картин. Очертания изображения явно выводили портрет Колетт, девушки мечты, совсем неуловимой, сложной в получении, и прекрасной. Полчаса спустя. Эдгар уже лежит в кровати со слезами на глазах. В ушах наушники, играющие для их владельца один из треков плейлиста «Alone — PRIGMAT», строчки которого тот дрожащим голосом подпевал все снова и снова. Ему, вроде как, становилось легче, но больно… Больно… Эдгар снова поднял взгляд на стену, на которой висел портрет Колетт. Он немо перекидывался с ней словами, не получал ответа, но надеялся, что она когда-то его поймет. Хотя все упущено. — Все-таки я люблю тебя, Колетт. Завтра мы увидимся, и ты меня будешь молча проклинать…***
Колетт проходит в квартиру. На настенных часах с маятником недавно простучало шесть. Запыханная девушка сняла обувь, после чего положила их на специальный коврик и, пройдя на кухню, щелкнула электрический чайник и направилась в сторону спальни родителей. Оба взрослых спали, у них выходной. В темноватой комнате горел большой телевизор, слышен был громкий храп отца и тихое сопение матери. На это Колетт лишь хихикнула, умиляясь и радуясь, что режим ее родителей будет в коем-то веке восстановлен. После чего она покинула комнату и направилась в ванную. Стоя перед зеркалом, та пыталась убрать непослушный белый локон волос, который не пойми когда выскочил той на лоб и висел на протяжении дня. — Ну что, Колетт, первый день ты вытерпела. — похвалила сама себя девушка, смотря на себя в отражении мягкой и слабой улыбкой. Хихикнула: — Молодец, давно тебя так не испытывали. Девушка помыла руки с мылом, умыла свое личико, успела найти изъяны потрепанной прически и, довольная сопоставлением того, что она планировала, покинула ванную и направилась на кухню, где только сейчас под бурлящую в чайнике воду произошел глухой щелчок. Девушка полезла в шкафчик, где лежала посуда, и стала выбирать тот бокал, который ей будет по душе. У нее их целых пять, каждый из которых имел, по словам девушки, особенность. Оно, наверное, так и есть, но когда в шкафчике показался один из этих бокалов, девушка искривилась в отвращении. На полке стояла посуда, на поверхности которой были изображены она вместе с Эдгаром, стоящие в обнимку. Девушка яростно схватилась за стакан и, замахнувшись и открыв доступ к мусорному ящику под раковиной кухни, закинула его. Послышался звук битого стекла, но он был проигнорирован. — Ненавижу тебя. С облегчением девушка достала еще один стакан, на котором находились она и Спайк. Девушка тепло и грустно улыбнулась, взяла посуду и даже не постыдилась поцеловать ее парня прямо на картинке. Закинув чайный пакетик и несколько ложек сахара в стакан, та открыла окно, и стала смотреть на то, как высотки Лос-Анджелеса снова тускнеют с пропажей солнца. Их потерю только откладывают на потом постоянно бегущие золотисто-белые огни машин, словно гирлянда, ползущая вдоль трассы на несколько десяток километров. А рядом с ними стояли высокие и не совсем пальмы, кроны которых все время тянулись вверх и пытались конкурировать величественным небоскребам, золотом светящихся и развеивающих непроглядные небесные потемки, плывущих с иссиня-темного в абсолютно черный кусок холста. По небу лениво совсем недавно начала плыть луна, от которой волнами колыхались холодные материи, долетающие до завороженной Колетт и окрашивая ее черты лица с волосами в чистое серебро, пока она покорно стояла и наблюдала с чашкой нетронутого чая в руках. Звезд еще не было, а их ведь так не хватало, ибо картина уже самая нуждалась в их помощи. При очередном виде Лос-Анджелеса Колетт снова забывает все беды, произошедшие с ней совсем недавно. Тихие небоскребы, никого не трогающие, только и рады помочь девушке. А как они понимают, что девушке плохо? Она постоянно открывает окно на кухне, когда внутри нее есть потеря, а город тем временем дает право ей смотреть на его прекрасный вид и умиротворятся, а бывает даже и забываться, строя свои планы в правильном положении. А окно закрылось, чай мгновенно был выпит, а девушка уже чувствовала, что страшный недостаток у нее внутри превратился в достающий ее спокойствию.