О детских травмах и взрослых ошибках

      Чонгук чувствует себя полнейшим идиотом, когда понимает, что у него сдавливает грудную клетку от совершенно глупого предвкушения чего-то неожиданного и приятного. Он в миллионный раз убеждает себя в том, что его ожидания – это его же проблемы, что никто никому ничем не обязан. Омега и сам не единожды говорил: меньше надежд – меньше расстройств, ведь когда ничего не ждёшь, вряд ли что-то может сделать тебе больно. Эти мысли были здравыми настолько, насколько это вообще возможно, но облегчения они никакого не приносили – взгляд упрямо возвращался к тёмному экрану телефона, который молчал весь вечер. Чонгуку оставалось только бросать унылые взгляды на ожившую под вечер улицу за их окном. Сегодня был его день рождения, первое сентября. Его шестнадцатилетие ничем не отличалось от предыдущих двух праздников – всё на том же месте прямо перед омегой сидел Джунхо в неизменно чёрном костюме с белой рубашкой, которые сидели на нём весьма неплохо, если учитывать тот факт, что ему было явно больше пятидесяти; рядом с ним сидела Миён в платье благородно зелёного цвета, а по бокам от Чонгука сидели Хёнджин и Линсо. Последний был счастливее всех – его сын улетел из Японии в разгар триместра, чтобы побывать на дне рождения и провести время с папой. Чонгук был очень рад воссоединению семьи, но собственному празднику – нет. Какой вообще толк может быть от этого празднования, если всё вокруг кажется одной сплошной формальностью? — Что ж, предлагаю приступить к тортику, — Линсо прерывает тишину и тянется к сладкому, тут же получая по рукам от Миён. — Я для кого горячее готовила? — женщина смотрит на друга с укором, а после кивает на духовку. — У меня это мясо по-французски уже в глотку не лезет, да и какой дебил будет перед тортиком портить аппетит мясом? — Линсо хнычет обиженно, а Хёнджин рядом с Чонгуком посмеивается тихо с поведения папы. Капризностью альфа точно в него пошёл. — Линсо, даже дети молчат и терпят, — Джунхо снисходительно улыбается старшему Хвану, не сразу осознавая, как может быть воспринята его женщиной фраза "молчат и терпят". Понимание приходит лишь в тот момент, когда он переводит взгляд на вилку, сжатую в тонких побелевших пальцах. — Они молодые, им торопиться некуда, — Линсо вообще не обращает внимания на назревающий конфликт, он смотрит то на Чонгука, то на своего сына, и всё нарадоваться не может. — А мне уже больше сорока, часики тикают, даже кушать надо быстрее, поэтому я с радостью пожертвую тем временем, что отвела мне вселенная на мясо, — омега под конец своей речи ярко улыбается и показательно отодвигает большую плоскую тарелку под мясо, но тут же куксится под злобным взглядом Миён, которая до этого простояла у плиты весь день. — Ладно, ладно, давай своё мясо, только немного. Дальше праздничный ужин проходил практически в полной тишине, прерываемой только звоном столовых приборов. Миён сидела с идеально ровной осанкой, смотрела пустым взглядом в пространство перед собой и на автомате запихивала в рот еду, что не укрылось от взгляда младшего омеги. Тот крепко сжимал губы в тонкую полоску и уныло ковырялся в своей тарелке, подавляя детское желание расплакаться и закатить истерику. Они всё больше отдалялись и виделись крайне редко, потому что Миён практически переехала к Джунхо, оставляя своего ребёнка по ночам в пустой квартире. А Чонгук ничего не говорил – молча злился и обижался, периодически не выдерживая из-за гнетущего чувства одиночества. От которого его стабильно спасал Тэхён. Альфа приближался быстро и неминуемо, а Чонгук, сколько бы ни отпирался, противостоять был не в силах. Чонгук не влюблялся – кажется, держался из последних сил, но он стал доверять. Тэхён и Линсо были теми людьми, рядом с которыми младшему Чону было спокойнее всего. Он чувствовал себя комфортно, позволял себе много говорить и не бояться, что никому его болтовня не интересна, потому что видел, что его слушают и слышат. Тэхён всегда приходил, когда было одиноко, веселил, когда было грустно, поддерживал и защищал. Чонгук ждал его весь день, эгоистично надеясь на то, что альфа сможет спасти его шестнадцатый день рождения, но от альфы с самого утра ничего не было слышно. Омега, по правде говоря, под конец вечера переживал только о том, что с Тэхёном что-то могло случиться, но написать почему-то не решался. Руки чесались безумно. За столом взрослые уже давно говорили о работе, но даже в обычной "светской" беседе Чонгук чувствовал напряжение. Подросток знал, что Миён и Линсо повздорили ещё вчерашним вечером из-за этого празднования, потому что Хван не оставлял попыток устроить Чонгуку праздник вне дома с какой-нибудь развлекательной частью, или, на крайний случай, что-то более домашнее и без Джунхо, но женщина упёрлась рогом и не собиралась ничего менять в традиционном "застолье". Чонгук, если честно, скучал даже по тем коротким посиделкам перед телевизором, которые они устраивали до того, как Миён сошлась со своим начальником. Младший омега хотя бы чувствовал, что у него есть семья. Теперь они у себя дома сидели так же, как и в ресторане, с прямыми спинами, расставленными по правилам этикета столовыми приборами и абсолютно ничего не выражающими лицами. В напряжённой, тяжёлой атмосфере. Чонгук хотел сбежать. Сильнее он хотел лишь написать Тэхёну, но телефон по-прежнему был отложен в сторону. Всех отвлёк Хёнджин, громко прочистивший горло. — Не хочу отрывать вас от беседы, но у нас по планам мультики, — альфа просто встаёт из-за стола и отодвигает стул Чонгука прямо вместе с омегой, чтобы тот тоже поднялся со своего места. Именинник под шумок стащил со стола телефон, спрятав его в карман бежевых брюк. — А как же подарки? — Миён заторможенно кивнула на диван, где стояли три коробки и один пакет. Чонгук понимал, что не сможет даже выдавить из себя подобие улыбки, что уж говорить об искренней радости. — Может, завтра с утра? — Чонгук теребил небольшую пуговку на манжетах бордовой блузки, выжидающе смотря на маму. Та дёрнула идеально накрашенными бровями и поджала губы, рискуя лишиться остатков матовой помады. — Хорошо, идите. Миён бросила короткий взгляд на младшего альфу, явно не слишком добрый, но Хёнджин был спокойнее удава, Чонгук ему даже завидовал немного. Хван всегда чувствовал предвзятое отношение Миён, но никогда не обращал на него внимания. Ему-то папа всегда говорил, что люди приходят и уходят, а нервные клетки восстанавливаются медленно. В комнате Чонгук тут же плюхнулся на кровать, не особо заботясь о сохранности идеально выглаженной блузки. Хёнджин залез следом, прихватив ноутбук, при этом на омегу смотря с едва различимой хитринкой во взгляде. Он ещё за столом заметил, с каким унынием Чонгук смотрел в сторону своего телефона, но ещё больше его привлекли некие метаморфозы в чужом поведении, едва различимые по отдельности, но в совокупности составляющие едва ли не новую личность. Это особенно заметно, когда начинаешь реже видеться с человеком, которого знаешь с самого детства, а в последний год они действительно виделись даже меньше обычного. У Хёнджина было на носу поступление, у Чонгука тоже учёбы выше крыши, вот и получилось, что их встречи сократились в разы, а потом Хван ещё и в Японию умотал. Зато Хёнджину очень хорошо запомнилась одна из тех редких встреч, когда омега гулял по магазину с незнакомым даже старшему Хвану альфой. Хёнджин идиотом не был, понять, чего (кого) теперь ждёт Чонгук в собственный день рождения, было не так уж сложно. Особенно если учесть убийственные альфа-феромоны того парня, которыми Хвана чуть ли не снесло в холодильник к йогуртам. — Что смотреть будем? — Хёнджин видит абсолютно фальшивую заинтересованность на лице омеги, поэтому усмехается незаметно, отвернувшись к экрану включившегося ноутбука. — Не знаю. Чувствую себя предателем, но мне правда надоела Атака титанов, — Хван резко оборачивается, наигранно округляет глаза и хватается за сердце, слыша вполне искреннее хихиканье омеги. Тот приподнялся на локтях, чтобы заглянуть в яркий экран и задумчиво прищуриться. — Может, какой-нибудь мультик? Не аниме, а... Допустим, Холодное сердце, м? Что скажешь? — А я уж думал, предложишь посмотреть документальный фильм про улиток, — Чонгук корчит непонятную рожицу и громко фыркает, запрокинув голову. — А что? Тебе надоела атака титанов, я всерьёз думаю, что это первые признаки старения, — Хёнджин вбивает в поисковике название мультика (любимого мультика Чонгука, как бы хорошо он не скрывал этот факт), после чего заходит на сайт и выбирает озвучку. — Ещё немного и тебе начнут нравиться оливки. — Фу. — Ох, какое облегчение. Обстановка, кажется, становится куда более сносной, они вместе тихо посмеиваются, затихая лишь тогда, когда на экране наконец появляется заставка. Хёнджин подтаскивает ноутбук к омеге и ложится рядом, всерьёз отсчитывая секунды до начала мультика, действия и диалоги из которого он выучил уже наизусть. Они успевают посмотреть десять минут, практически ровно. На экране показывают детство Анны и Эльзы, и Чонгук с Хёнджином знают, что следующая сцена – смерть родителей принцесс. Оба смотрят во все глаза, затаив дыхание, и едва ли не седеют в тот же момент, когда в комнате раздаётся стук. В окно. Чонгук сидел и с выражением абсолютного шока на лице пялился на тюль, за которым тенью перемещался чей-то громоздкий силуэт. Хёнджин в это время походил на обосравшегося кота, но выглядел не более комично, чем сам омега. Стук повторился, и Чонгук даже увидел очертания чьего-то кулака, но до него слишком медленно доходило, кто это мог быть. Он просто продолжал трястись, в отличие от Хёнджина, который в какой-то момент, изменившись в лице, вскочил с кровати и бодро подошёл к окну, отодвинув в сторону лёгкую ткань тюля. Чонгук, сидевший на кровати всё это время, лишь спустя пару секунд понял, какой он идиот. Этот сумасшедший альфа в сотый раз влезал к нему через окно, а он испугался так, будто бы этого не было ни разу. — А через дверь не пробовал? — Хёнджин так и стоял напротив окна, сложив руки на груди, пока Тэхён не слишком грациозно перебирался внутрь комнаты, по пути, конечно же, треснувшись плечом и смачно выругавшись. — Ты находишься здесь просто потому что твой папа – лучший друг его матери, — Тэхён кряхтит, потирая ушибленное место, после чего выпрямляется, поравнявшись с Хёнджином. Они смотрят прямо, впервые замечая отсутствие какой-либо разницы в росте. — Поэтому не выпендривайся, мы практически в одинаковом положении. Тэхён выглядит эффектно, хотя по сути на нём обычные светлые джинсы и чёрная кофта. Чонгук знал, что ему тяжело набирать мышечную массу, хотя альфа старался как мог, но он и без бицепсов размером с голову выглядел прекрасно. По правде говоря, мало кто обращал внимание на его одежду – от Кима исходила совершенно сумасшедшая энергетика, завлекающая внимание при помощи жестов, мимики, стиля общения и даже походки. Он даже стоял как-то по-своему, чёрт возьми. Чонгуку до безумия не нравился тот факт, что его тоже это начало цеплять. Как-то его одноклассница, одна из тех самых сучек-сплетниц, сказала, что в такого альфу невозможно не влюбиться, а Чонгук лишь тихо усмехнулся подслушанному диалогу. Сейчас ему было совершенно не до смеха, даже если он на сто процентов был уверен в том, что ситуация по-прежнему находилась под его контролем. — У меня есть супер план, как спасти принцессу от дракона, — Тэхён наконец поворачивается на именинника, тут же застывая на месте. Взгляд его мечется по нежному образу омеги в полумраке комнаты, начиная от широко раскрытых блестящих глаз и заканчивая тонкими пальцами, крепко сжимающими небольшую подушку. Шутить альфе совсем перехотелось, но он всё же смог выдавить улыбку, чтобы продолжить. — В нашем случае – дракона от злой королевы, но это не так важно. — Что ты здесь делаешь? — Чонгук поднимается с кровати, но ближе подойти не решается – стоит на месте и не знает, куда деть руки. — Решил устроить тебе настоящий праздник, — Тэхён жмёт плечами, замечая смазливую ухмылку, которая растянулась по лицу Хёнджина так, что Ким смог заметить её даже боковым зрением. — Хочу кое-куда тебя отвести, тебе точно понравится. — Не выйдет, — Чонгук мнётся на месте и смотрит с сожалением. Он хочет этого, сильно хочет – уйти из дома и в первый раз за всю жизнь отметить день рождения по-настоящему, чтобы испытать хоть какие-то эмоции, кроме очередного разочарования. Поэтому ему правда жаль. — Мама дома, Джунхо и Линсо тоже. Мне не выйти. Тэхён не меняется в лице совсем, но будто бы становится ещё более самодовольным. В его глазах сверкают игривость и упрямство, заставляющие омегу в непонимании уставиться на альфу. — Думаешь, я пришёл без плана? — Тэхён дёргает бровями и смотрит самодовольно, видимо, сильно гордясь собой. — Ты, — он поворачивается на Хёнджина и тычет в него пальцем. — Вместе с Чонгуком пойдёшь сейчас к вашим родителям и скажешь, что вы хотите выйти погулять. — Я и сам могу, — Чонгук хмурится, когда видит полные скепсиса выражения лиц альф. — Что? — Прости, дракончик, но твой дар убеждения хромает на обе ноги, — Тэхён жмёт плечами и переглядывается с Хваном. — У Хёнджина с умением выкручиваться получше будет, — Чонгук на такое заявление возмущённо набирает воздух в лёгкие, собираясь защищать свои способности до победного конца. Он вон сколько матери врёт и ни разу ещё на этом деле не попадался. — Так, ладно, допустим, — Хёнджин прерывает поток ругани, который должен был обрушиться на Тэхёна. — А мне куда деться? — Ты можешь вернуться в вашу с папой квартиру, — явно всё продумав, заявляет младший альфа. — Может, я могу пойти с вами? — Сорян, но нет, это время мы проведём вдвоём. Тэхён отрезает, кажется, слишком жёстко, Хёнджин на это лишь усмехается и вскоре кивает, а Чонгук, смущаясь, краснеет щеками. Они стоят в полной тишине несколько секунд, после чего Хван кивает головой на дверь, чтобы омега следовал за ним. Они отходят лишь на несколько шагов, когда Хёнджин вдруг останавливается и делает крутой разворот корпусом. — Будешь продолжать его ревновать – твои феромоны почувствую явно не только я, — Хёнджин усмехается и с невероятно довольной миной снова движется к выходу из комнаты, а Чонгук после его слов моментально вспыхивает, хотя, казалось бы, только недавно успокоился. — Лезь в окно, Ромео. Тэхён, кажется, рычит. Звук этот был коротким, исходящим из глубин грудной клетки, от него у омеги на затылке волосы зашевелились. Чонгук ещё несколько секунд стоял на месте, наблюдая за тем, как альфа снова перелезал через оконную раму, после чего, уже стоя на пожарной лестнице, вдруг вскинул взгляд на омегу и подмигнул, обворожительно улыбнувшись. Чонгук спешно отвернулся и вышел из комнаты, тут же захлопнув дверь. По всему его телу волнами расходилось щекочущее тепло, внутри всё будто бы пульсировало и сжималось, заставляя омегу чувствовать необъяснимый дискомфорт. От непонимания реакции собственного тела становилось хорошо-плохо, слишком непонятно и оттого даже страшно. С ним такое происходило впервые. Он вышел к столу слишком быстро, не успев успокоиться. Хёнджин лишь на пару секунд посмотрел на него и тут же изменился в лице, видимо, осознав, что помощи от омеги в таком состоянии он точно не дождётся. — Вы чего встали? — Линсо первым отвлёкся на стоящих рядом со столом детей, он же первым и заметил состояние именинника. Конечно, он сразу понял, что дело в Тэхёне, но спрашивать, естественно, не стал, ему нужно было лишь подыграть. Ну или вывернуть ситуацию в их пользу самостоятельно. — Чонгуки, что с тобой? — старший Хван изображает испуг крайней степени и расширяет глаза, приложив ладонь к груди. — Ты плохо себя чувствуешь? — Линсо видит неподдельный страх на нежном лице, полном растерянности. Он хочет как-то намекнуть, сделать что-нибудь, дать понять, что Чонгуку нужно просто согласиться, что удаётся ему в тот момент, когда Миён поднимается со своего места и подходит к сыну, не обратив внимания на друга. Линсо в этот момент подмигивает и одними губами проговаривает их коронное "подыграй мне". Хван совсем забывает о сидящем напротив Джунхо, но тот, благо, тоже смотрит на именинника. — У тебя жар, кажется, — Миён трогает лоб сына и затем прижимается к нему губами. Брови съезжаются домиком к переносице, потому что женщина не понимает, действительно есть температура у Чонгука, или ей просто кажется. — Ему стало трудно дышать и голова заболела, жара у него нет, — Хёнджин жмёт плечами. — Думаю, нужно выйти на улицу и прогуляться. — Идея замечательная, свежий вечерний воздух точно ему поможет, — Линсо качает головой, поддерживая сына и смотря на подругу, которая явно находилась в замешательстве. — Вы, кстати, вполне можете прогуляться до нашей квартиры и переночевать там. — Идея хорошая, но, — Миён говорит наигранно-вежливо, Хёнджин сразу же понимает, что ссоры, кажется, не избежать. Его папа ненавидел, когда люди пытались из себя что-то строить. — Ты действительно думаешь, что я отпущу своего сына ночевать в пустую квартиру с альфой? Линсо сначала смеется, не сразу понимает, что его подруга говорит серьёзно. Но когда до него всё же доходит, он на глазах превращается в настоящую бестию. На его лице растягивается приторная улыбка, а в глазах загорается недобрый огонёк. Хёнджин неосознанно делает шаг назад. — Не просто с альфой, Миён. Это мой сын и друг Чонгука, — Линсо скалится, говорит сквозь сжатые зубы, но Миён, почувствовав вспыхнувшую агрессию, только больше вскипела. — Ты прости, конечно, но это явно перебор, — она подходит ближе к Хвану, сложив руки на груди и сжав губы в тонкую полоску, выбешивая друга своей сучьей натурой до самого предела. — Миён, послушай-ка меня, — Линсо чувствует руку сына на своём плече и видит, как Джунхо поднимается со своего места. Альфы явно готовятся их разнимать. — Ты оставляешь Чонгука одного в квартире по ночам несколько раз в неделю, разве нет? Так вот, к твоему сведению, если бы он хотел, он бы давно уже обзавёлся альфой. Раз не занимаешься сыном, не надо строить из себя примерную мать тогда, когда не просят, — у Линсо удлиняются клыки, а Миён звереет окончательно, отпуская какой-либо контроль. Хван подрывается с места, но его тут же ловит сын, а рванувшую навстречу Миён держит Джунхо, обхватив кольцом из рук тонкую талию. — Дети, идите гулять. — Нет, Чонгук никуда не пойдёт, — Миён лупит Джунхо по рукам, пытаясь выбраться, а Линсо так и остаётся на месте с рукой сына на локте, только приподнявшись со стула. Чонгук стоял между ними и крепко сжимал руки в кулаки. Кажется, ему действительно нужен был свежий воздух. — Пойду, — омега отрезает чётко настолько, насколько может. — Я слышал, что ты собиралась сегодня ночью ехать с Джунхо в его квартиру. Ты всё равно собиралась оставить меня здесь одного, — Чонгук поднимает взгляд на маму и обнимает себя руками, когда видит, как та злится. — А там я буду с Хёнджином, потом ещё и под надзором Линсо, когда он вернётся. Я не хочу оставаться здесь в одиночестве. Опять. Слова звучат оглушающей пощёчиной, приводят женщину в чувства. Она кривится как-то болезненно и измученно, после чего оседает на рядом стоящий стул, спрятав лицо в ладонях. — Идите. Чонгук сразу же идёт в коридор, Хёнджин – следом. Они оба оглядываются на настенные часы, пытаясь представить, сколько времени они потратили на то, чтобы отпросить омегу на прогулку. Вывод лишь один – много. Чонгук думает, что Тэхён мог и уснуть прямо на улице. Когда они выходят из подъезда, поблизости не оказывается ни одного человека. Омега начинает заметно нервничать, но внезапно слышит чей-то кашель за своей спиной. — Думал, что придётся спать под дверью, — Тэхён подходит ближе к Чонгуку и аккуратно обхватывает его запястье, потянув на себя, тем самым отодвинув омегу от Хёнджина. Тот, конечно, замечает, но ничего не говорит – сам держит дистанцию. Хван, по правде говоря, очень надеялся на то, что Тэхён сможет своего добиться. Он стал бы действительно хорошим альфой для Чонгука. Они расходятся в разные стороны – Хёнджин всё-таки идёт домой, а Тэхён тянет омегу в неизвестном для младшего направлении, но с такой уверенностью, что Чонгук даже не задаёт никаких вопросов – идёт следом, чувствуя, как крепко сжимает его руку большая тёплая ладонь. Младший даже не понял, когда они успели переплести пальцы, но вырвать ладонь из чужого захвата не торопился, смущаясь просто до невозможности. — Нам далеко идти? — Чонгук всё же прерывает тишину, спрашивает тихо, при этом сбито дыша от быстрого темпа ходьбы. Ему приходилось перебирать ногами в два раза быстрее, потому что у альфы был очень широкий шаг. — Нет, это близко, не беспокойся. Тэхён видит, что омега уже практически бежит, поэтому всё же сбавляет темп, борясь с желанием положить ладонь на поясницу омеги. Он старается вообще не смотреть в сторону Чонгука, потому что тот сегодня выглядит особенно нежно, так, будто бы обнажилась его естественная натура, та, что без шипов. Мальчик влюблял в себя, расцветал прямо на глазах, а Тэхён уже просто не знал, что со своими чувствами делать. Они довольно быстро оказываются возле какой-то многоэтажки, всё также держась за руки. Чонгуку впервые за долгое время рядом с Тэхёном неловко – он не знает, что говорить, что спрашивать и как себя вести, потому что альфа тоже молчит – просто ведёт за собой и даже не смотрит в его сторону. Кажется, он слишком сильно привык к тому, что Тэхён всегда смотрит только на него. Они забегают в подъезд за какой-то женщиной средних лет, Ким крепче сжимает руку омеги и несётся к лифту, двери которого начали закрываться прямо на их глазах. Тэхён рванул вперёд и втиснулся в проход так, чтобы двери снова разъехались и Чонгук мог проскочить внутрь. — Зачем так спешить? — омега мнётся неуверенно, взглядом находя загоревшуюся красным кнопку последнего этажа. Он не понимал, что вообще происходит и куда они идут, но страха не было. Почему-то тот факт, что Тэхён не может ему навредить, в голове омеги был как что-то само собой разумеющееся. — Потому что я не могу долго не разговаривать, а если начну говорить – спалю сюрприз. Они добираются до двадцать пятого этажа молча, Чонгук стоит у альфы под боком и почему-то начинает нервничать. Его злит собственное тело, особенно голова с кучей мыслей, которые вызывают в организме слишком бурные химические реакции, с которыми омега всё чаще не может справиться. Он может обманывать кого угодно, но себя обмануть не может – он ждал альфу весь день, и этот идиотский мандраж возник явно не только из-за того, что его впервые выпустили из дома в день рождения. Когда они выходят из лифта, Чонгук сразу же понимает, куда они направляются. Альфа не так давно учил его вскрывать двери на крыши, но это всегда были обычные кирпичные дома в несколько этажей. Чонгук просто не был уверен, что в этом здании можно было бы также легко попасть на крышу. Все сомнения развеялись в тот момент, когда Тэхён достал ключи. Омега в этот же момент вспомнил, что мать Кима работала консьержкой в каком-то жилом доме. Она очень любила Чонгука, особенно сильно любила его кормить, и Чон, по правде говоря, тоже обожал эту женщину. Он совершенно не удивился тому, что она поспособствовала этой операции по спасению его дня рождения. — Очаровательные рептилии проходят первыми, — Тэхён с торжественным звоном открывает железную дверь и отходит в сторону, жестом приглашая младшего пройти вперёд. Там – ещё одна лестница и последняя дверь, что была приглашающе приоткрыта. В этот раз в Чонгуке было любопытства куда больше, чем страха. Крыша была... обычной. Серая такая, с какими-то проводами, антеннами, непонятными ящиками, но с красивейшим видом на город. Чонгук хотел подойти поближе к краю, но Тэхён тут же дёрнул его обратно. — Нам не туда. Альфа не удерживается – обнимает тонкую талию и ведёт Чонгука в обход небольшой пристройки, находящейся в центре крыши. Туда, где начинается маленькая сказка. — Это... — Чонгук растерянно тычет пальцем вперёд, не может договорить и беспомощно оборачивается на старшего. Тот улыбнулся как-то неуверенно и притянул омегу чуть ближе, так, чтобы острые лопатки прижимались к его груди. Он совершенно бессовестно пользовался состоянием Чона и ничего не мог с собой поделать. — Нравится? Чонгук чувствует мягкие поглаживания на своих рёбрах, но не отталкивает и не шипит. Растерянно осматривает всё, что находится вокруг и не может насмотреться, принять, что всё это сделали для него. Первым в глаза бросился экран. Большой такой, как в домашнем кинотеатре. Перед ним стоял столик с едой, Чонгук не успел посмотреть, какой именно, потому что взгляд сразу же зацепился за матрас, на котором лежала целая куча подушек и два пледа. Дальше стоял проектор, который юный инженер закрепил на штативе для камеры, а сам штатив поставил на табуретку. — Я решил, что мы обязаны посмотреть вместе "Как приручить дракона", — Тэхён говорит тихо, чтобы не отвлекать именинника от созерцания подготовленного вручную подарка. Он с усилием отрывается от хрупкой фигуры, будто бы выточенной под его ладони, после чего обходит омегу и движется к проектору. Чонгук смотрит в спину альфы и обхватывает себя руками, пытаясь сохранить тепло. Он медленно подходит к матрасу и падает на него коленями, пока Тэхён копается с техникой. Атмосфера становится слишком интимно-романтической, на Чонгука она давит слишком сильно, он просто не может уже больше ощущать поганых "бабочек" в животе, ему кажется, будто бы они своими мерзкими крылышками вспарывают желудок изнутри. — Это намёк такой? — Чонгук спрашивает, чтобы отвлечься, только потом понимая, что сморозил из-за стресса. Тэхён посмеивается, дёргает бровями и одновременно жмёт на какие-то кнопки, после чего проектор выдаёт свечение, отражая на экране заставку мультика. — Боюсь, если я накормлю тебя сырой рыбой, ты точно мне голову откусишь, — Тэхён отвечает отстранённо, поддерживая атмосферу, которую Чонгук пытался создать беседой на отвлечённую тему, чтобы не сидеть в тишине. Он уже сбросил обувь и залез на матрас, поближе подтащил какую-то плюшевую игрушку и начал заматываться в плед. Он всё равно чувствовал напряжение, но уже немного иное. И он всё равно не мог его хоть как-то охарактеризовать. — Так я дракон или самка богомола? — Чонгук чувствует, будто бы до этого был абсолютно отключён от диалога. С ним часто такое случалось – он задумывался и говорил что-то на автомате, чтобы поддерживать диалог, а потом вдруг включался и говорил уже более осознанные вещи. В этот раз было также, но в диалог он включился ровно в тот момент, когда ляпнул, видимо, какую-то хрень. Младший искренне надеялся, что альфа не станет отпускать глупые шуточки на этот счёт. — Всё можно проверить опытным путём, — Тэхён жмёт плечами и едва сдерживает ухмылку. Чонгук понимает, что его надежды были очень глупыми. — Самки богомола откусывают голову партнёра после спаривания, помнишь, да? Чонгук, который с таких шуток обычно бесился и кидался всем, что под руку попадалось, в этот раз просто сильно покраснел и уставился в экран. Настроение было не то. — Включай свой мультик. Тэхён едва сдержал улыбку, хотя знал, что омега всё равно его не видел. У Кима в этот момент прямо возле ног стояла большая коробка, перевязанная несколькими лентами. Он бы хотел оттянуть момент, потому что ему нужно было время, чтобы успокоиться, но желание увидеть реакцию омеги на содержимое этой коробки было сильнее. — Хорошо, — он глухо откликается, тут же прочищая горло, пересохшее от волнения. — Но сначала я подарю тебе подарок. Чонгук обернулся в тот же момент. Он в непонимании уставился на альфу, потому что... А всё, что вокруг – это разве не подарок? — В общем, вот, — Тэхён берёт в руки коробку и идёт к Чонгуку, конечно же, чуть ли не навернувшись по пути. — Не знаю, что говорить и как это комментировать, но... Альфа бормочет что-то себе под нос, ставит коробку на матрас и начинает развязывать ленты. Он снимает крышку и стенки тут же падают в четыре стороны, являя взору что-то крайне необычное. Чонгук сначала даже не понимает, что перед ним находится, пока наконец не заглядывает внутрь. — О мой бог. Омега смотрит на целый мир внутри стеклянной конструкции в форме многогранника. Он видит скалы, явно вылепленные из глины и окрашенные слишком правдоподобно, видит хаотично разбросанные камни, небольшие кустики, красивые цветы, а ещё несколько прикреплённых фигурок-дракончиков, слишком идеально вписавшихся в маленький мир. Чонгук знает, что такое невозможно купить, а мысль о том, что Тэхён сделал это сам, почему-то заставила глаза заслезиться. — Вот чёрт, — омега шмыгает носом и поднимает глаза к небу, чтобы влага не спустилась по щекам. — Нет-нет-нет, пожалуйста, только не плачь, — Тэхён спешно тянется к лицу младшего и успевает рукавом кофты поймать стекающую по мягкой коже слезу. — Если бы знал, что будет такая реакция – подарил бы хэппи-мил. Чонгук смеётся и хлюпает носом, пытается прикрыться и отвернуться, но ничего не получается. Сам подарок сдвигается в бок, ближе к омеге, а Тэхён вдруг оказывается прямо перед ним. Это всё было просто до жути неловко, но Чонгук просто не мог отодвинуться, когда ему так сильно хотелось человека обнять. — Я очень хотел тебя порадовать. Это ведь твой день, дракончик, — Тэхён аккуратно отнимает ладони омеги от покрасневшего лица и сам костяшками пальцев водит по тому месту, где так сильно хотелось бы оставить поцелуй. — Это флорариум. Мама предлагала купить готовый, но я подсмотрел идею в интернете и захотел сделать сам, — Тэхён кивает в сторону на отставленное нечто, пытается как-то разрядить атмосферу и успокоить. Ну не мог он смотреть на слёзы Чонгука, ему самому плохо становилось. — Мы с отцом смолотили это подобие аквариума, засыпали туда землю, вон, цветочки посадили. Надеюсь, они не сдохнут в ближайшие несколько дней... — альфа чешет затылок и усмехается криво, потому что флористов у них в семье не водилось, а подобная стеклянная коробка в готовом виде стоила как почка. Почти как... — А это? — Чонгук трёт глаза и пальцем тычет в центр стеклянной конструкции, где блестит цепочка с красивыми переплетениями и какими-то висюльками. — Что это? — Браслет, — Тэхён изрекает коротко, чувствует, как потеют ладони. Всё, что было вокруг них и сам флорариум – это копейки. Проектор вместе с экраном одолжил у друга, матрас притащил из дома, подушки, игрушки и пледы стащил у племянницы, пообещав, что омега, для которого он собирался устраивать праздник, обязательно в итоге будет с ним. С флорариумом пришлось повозиться, да, но это украшение... Он смотрит в глаза напротив и видит в них всё, что он хочет в этой жизни. Перед ним – мечта, его трепет и вся его нежность. — Я подумал, что тебе понравится, — Тэхён сглатывает тяжело. Он думает, что все потраченные усилия окупились с лихвой, когда видит, как Чонгук сжимает губы в тонкую полоску, бережно перебирая в руке красивое украшение, которое Тэхён спустя несколько секунд дрожащими пальцами застёгивает на его тонком запястье. — Не знаю, почему. Просто решил, что тебе очень подойдёт. Он такой же... — Тэхён ловит омегу в объятия, когда тот внезапно кидается ему на шею, обвивая обеими руками и крепко сжимая в объятиях. — Такой же красивый.

***

— Он ведь не с Хёнджином ушёл, да? Голос женщины звучит в мёртвой тишине слишком громко. Миён лежала на диване и смотрела в потолок, пока Линсо на кухне пил чай и переписывался с сыном в катоке. От слов подруги у Хвана жидкость пошла не в то горло, из-за чего тот тут же закашлялся. — О чём ты? — Линсо не хотел отвечать и что-то спрашивать, если честно. В квартире Чонов он остался лишь потому что хотел убедиться, что Миён ляжет спать и не пойдёт проверять, где находится её сын. Она и так после скандала отказалась ехать к Джунхо домой, а это уже было им не на руку. — Ты думаешь, я настолько хреновая мать, что не замечу, как от сына несëт чужим альфой? Линсо встал со своего места и двинулся в сторону дивана. Миён, кажется, даже не моргала. — Ты настолько хреновая мать, что замечаешь только это, — Хван сжимает челюсти и выдыхает тяжело. Понимает, что не нужно было этого говорить, но алкоголь развязал ему язык, поэтому желание наконец высказаться подавляло более здравые мысли. — Ты не понимаешь... — Нет, это ты не понимаешь, — Линсо повышает тон, совершенно игнорируя внутренний голос, который велел ему поскорее заткнуться. — Мы фактически на равных, Миён, я ведь тоже растил Хёнджина в одиночестве, но при этом я никогда не пытался слепить из Хёнджина лучшую версию себя. Поэтому у моего сына было детство. Миён теряется. Она собиралась говорить с другом совершенно на другую тему, но Линсо решил высказать всё, затрагивая нечто более фундаментальное, чем ситуация с днём рождения. Женщина принимает сидячее положение и тут же выпрямляет спину. Линсо знал подругу как свои пять пальцев, поэтому понимал, что образ "как на работе", когда женщина вдруг выпрямляла спину и становилась совершенно холодной по выражению лица, использовался ей именно тогда, когда она собиралась начинать защищаться. Хван дико устал от этих ссор, но это было нужно в первую очередь для Чонгука. Он действительно хотел что-то изменить. — А у Чонгука его, по-твоему, не было? — Миён смотрит сурово, брови выгибает, закидывает ногу на ногу и пальцами до побеления сжимает коленку. — Нет, — Линсо с невероятной усталостью выдыхает. Он знает, что обижает Миён, что, возможно, стоит говорить с ней помягче, но он хочет вернуть Чонгуку мать и себе подругу. Та изменилась до неузнаваемости, Линсо просто не видел в ней прежнего человека. — Чонгук с шести лет слушает лекции о том, как правильно жить, как правильно строить семью, как найти альфу и каким он должен быть, что можно делать, что нельзя. Ты зациклилась на своём прошлом так, что не даёшь своему ребёнку самостоятельно строить будущее, — он видит явное несогласие в глазах напротив, замечает, как вздымается грудная клетка женщины, когда та явно собирается его перебить, но он продолжает громче, не давая себя заткнуть. — Ему шестнадцать, за ним ухаживает альфа, который его любит, Миён, действительно любит. А Чонгук живёт твоими установками, ставит табу на отношения до двадцати с мужчинами младше тридцати лет. Это нормально по-твоему? Да это абсурд! — Зато мой сын в шестнадцать – самостоятельный и ответственный, он знает, чем собирается заниматься по жизни и умеет правильно расставлять приоритеты, в то время как Хёнджин, которому скоро исполнится двадцатник, не знает о жизни ничего, потому что у него в голове всё ещё игрушки. Линсо кажется, что Чон шипит. Она на глазах превращается в гремучую змею, которая бросается на всех и каждого, кого что-то в ней не устраивает. В число "всех и каждого" попадает даже лучший друг, который просто не может желать ей зла. — О да, давай поговорим о Хёнджине, ты ведь не умеешь разговаривать, не переводя стрелки? — Линсо хочет сдвинуться с места и подойти ближе, но всё же не решается – стоит возле стены и молча смотрит. Их в случае чего даже разнять никто не сможет, так что лучше не начинать. Миён явно тоже есть, что сказать. Она постоянно говорила по поводу Хёнджина и решений Линсо в отношении его воспитания какие-то неоднозначные вещи, но Хван чаще всего не обращал на них внимания. Теперь они собирались высказать друг другу всё. — Ты отправил его учиться в Японию с этим ветром в голове, какой был у твоего мужа, да и у моего тоже. Он точно так же обрюхатит какую-нибудь омегу, а та потом будет такой же несчастной с ребёнком на руках, потому что Хёнджин наверняка даже и не представляет, как брать на себя ответственность. — Остановись, Миён. Линсо знает, что это бред, чужая искалеченность прошлым и привычка по одному частному случаю судить всех, но ему действительно даже при этом осознании неприятно слышать подобное о собственном сыне. Да, возможно, он слишком многое позволял ему, баловал больше нужного, но Хёнджин даже насекомое не мог убить, так о чём вообще тогда говорит эта женщина? — Ты разбаловал его так же, как делала это бабушка Хёнджина с его отцом, как делала мать Ухёка когда-то. По-твоему, из твоего сына может выйти хороший альфа? У него хоть что-нибудь кроме красивой внешности есть? Линсо будто бы каменеет, сожаления на чужом лице не видит, потому что его нет. Миён сказала то, что думала. Хвану было бы насрать, если бы женщина говорила о нём, а не о его сыне. Оскорбления в свою сторону он всегда мог снести, но в сторону своего ребёнка – никогда. — Надеюсь, утром тебе станет стыдно. Линсо усилием воли разворачивается на пятках и идёт на кухню, где лежала его сумочка. Он быстро собрал свои вещи и тут же двинулся через комнату к выходу, почему-то застряв прямо в дверном проёме. — Мне искренне жаль Чонгука, Миён, — он разворачивается, окидывая подругу секундным взглядом. — Больше всего из-за того, что с такой матерью он никогда не узнает, что такое любовь. — Зато узнает, что такое жизнь без психологических травм! — Миён кричит и подрывается с места, но останавливается, едва ли не спотыкаясь, когда слышит шипение и видит выпущенные от злости клыки друга. — У него вся жизнь – одна сплошная психологическая травма, — Линсо буквально выплёвывает эти слова, надевает туфли и идёт к выходу. Прямо перед дверью говорит то, что могло больно ранить, но было уже плевать. — Из-за тебя.