О детских травмах и взрослых ошибках

      Сонха спешила из коридора в комнату к сыновьям, стараясь передвигаться настолько тихо, насколько это вообще возможно, хотя в квартире из-за мёртвой тишины был слышен даже стук её сердца, что уж говорить о скрипящем паркете. Воскресенье – самый тяжёлый день для мамы, а самое спокойное время в этот самый тяжёлый день – тихий час. У них не было строго установленного расписания для сна, все засыпали тогда, когда хотели, но именно по воскресеньям всё получалось всегда одинаково: примерно в два часа дня из родительской комнаты доносился храп Донхёна, под него почему-то сразу же вырубались Джебом с Ёнгуком, под общую дудку где-нибудь приваливался Чансу, а за ним, не выдерживая атмосферы сонного царства, засыпал и Бонгиль. Сонха в это время занималась собой или проводила время с Тэхёном за просмотром какого-нибудь фильма, потому что её старший сын за год подготовки к экзаменам успел позабыть, что такое дневной сон. Ему было просто не уснуть. В этот раз Тэхён тоже не спал – лежал на своей кровати с телефоном в руке и Джебомом на груди. Он лениво поглаживал спину брата, развалившегося на нём лягушкой, листал ленту в инстаграме и заметно нервничал. Выходной день обещал быть самым стрессовым за всю неделю, потому что Тэхёна впереди ожидала примерка и покупка костюма на выпускной. И всё бы ничего, но он, во-первых, терпеть не мог костюмы, а во-вторых, ничего в них не понимал. И забить хрен не мог, потому что на выпускной с ним шёл Чонгук, рядом с которым хотелось выглядеть как минимум Аполлоном, и которому на этом же выпускном альфа собирался наконец предложить встречаться. У Тэхёна оставалась неделя на моральную и физическую подготовку, и с каждым днём он волновался всё больше. — Тэ, — названный слишком резко поворачивает голову ко входу в комнату, встречаясь взглядом с матерью. — Там Мина пришла, — Сонха кивает в сторону коридора, а Тэхён тяжело выдыхает, поджав губы. Мину он попросил сходить с ним, ибо она в классике разбиралась явно получше него, но выходить в этот момент он уж точно был не готов. Как минимум потому, что на нём всё ещё была пижама и спящий младший брат. — Скажи, что я буду через пять минут, — Тэхён с крайне печальным выражением лица принимает сидячее положение и аккуратно перекладывает Джебома на кровать. Сонха при этом продолжала стоять в проходе, с хитринкой глядя на старшего сына. — Что, даже не пригласим девушку на чай? — она спрашивает с той интонацией, которую каждый член их семьи боялся услышать больше всего. Донхён говорил, что это всё пережитки воспитания пятерых альф. — Ты же знаешь, что я не люблю кого-то пускать в нашу квартиру, — Тэхён отвечает неохотно, встаёт с кровати и тихо направляется к шкафу. На игривый взгляд матери он только закатил глаза и цокнул. — Что ты так смотришь? Чонгук – часть семьи, его в расчёт не берём. Сонха на такое заявление едва ли не пищит, прошептав слишком уж довольное "то-то же". Она просто обожала любовь Тэхёна к Чонгуку, а ещё ей до безумия нравилось выводить своего сына на какие-либо откровения и проявления чувств. Не то чтобы в этом была необходимость – альфа и сам с этим прекрасно справлялся, но в такие моменты женщина чувствовала себя особенно счастливой. Бонгиль, дитя современности, называл свою маму главным шиппером Тэгуков. Сонха понятия не имела, что это значит, но внутренне была согласна. Тэхён на детское поведение мамы едва сдержал улыбку, быстро натягивая на себя горчичную футболку и светлые джинсы. Он не понимал, почему Мина поднялась прямо к квартире, а не написала ему, чтобы он выходил, как они и договаривались, но это было уже не важно. Чтобы начать собираться в десять раз быстрее обычного, достаточно было просто знать тот факт, что заставлять Мину ждать как минимум опасно для жизни. — Я практически состарилась за то время, что ты собирался, — девушка заявила о своём недовольстве в тот же момент, когда Тэхён переступил порог квартиры. Альфа на такое заявление закатил глаза и громко фыркнул. — Тебе уже некуда стареть. — Я старше тебя всего на два месяца, говнюк! Пока Тэхён разбирался с дверным замком, пытаясь закрыть квартиру, Мина успела дать ему поджопник и зарядить леща. Довольная собой, она сразу же принялась спускаться, не дожидаясь друга. Через несколько минут они уже направлялись к торговому центру, до которого пешком от дома Тэхёна можно было дойти приблизительно за полчаса. Ким, погружённый в состояние стресса, даже не сразу осознал, что это не иллюзия, и Чо Мина действительно просто шла молча рядом с ним и не стремилась нарушить тишину даже ворчанием по поводу того, какой Тэхён козёл непунктуальный. Вскоре шок сменился оперативным анализированием ситуации, и Тэхён понял, что у девушки явно что-то случилось. Всё-таки, не зря она припёрлась так рано прямо к его квартире. Ну не может человек, которому в любое время суток лень дойти даже до круглосуточного магазина, добровольно дойти до квартиры друга просто по собственному желанию. — Ты чем-то расстроена? — Тэхён спрашивает аккуратно и максимально тактично. Он лишь краем глаза заметил несколько свежих засосов на шее девушки, сделав самый простой вывод – Мина была у своего парня и скорее всего в очередной раз с ним поссорилась. — Да, — Чо ссутулилась, наконец избавившись от неестественно прямой осанки, которая и смутила Тэхёна первоначально, ещё до того, как его стала напрягать тишина. — Кажется, я просрала свою пару на выпускной. — Что у вас опять случилось? — Мингю творит какую-то дичь. Ничего особенного. Чо ответила довольно резко и грубо, явно намекая на то, что на обсуждение она не настроена, а Тэхён не стал напирать, потому что знал характер Мины. Знал, что она сама расскажет, если ей понадобится выговориться, получить поддержку или какую-либо помощь. Лезть в душу Ким не собирался, да и не делал он так никогда, если дело не касалось Чонгука. С любимым омегой схема была иная – из того пока клещами не вытянешь, хрен что скажет. Маленькая упрямая рептилия. — Почему нужно было бросать меня именно перед балом? — Мина взрывается слишком неожиданно, Тэхён вздрагивает от того, как резко и громко звучит её вопрос. — Как я найду себе пару за неделю? — девушка обречённо хнычет, пиная камень, как нельзя кстати оказавшийся под ногами. — По моим подсчётам, вы расстаётесь уже седьмой раз за год, — Тэхён жмёт плечами и смотрит с сочувствием. — Это было предсказуемо. — Вы посмотрите на него, король статистики, — девушка в очередной раз огрызается и тут же сдувается под обеспокоенным взглядом друга. — Я сказала ему, что еду на выезд с друзьями из художки. А у него, оказывается, планы были, о которых он мне, конечно же, не сказал. Начал беситься, кричать, а в итоге знаешь, что сказал? Тэхён вопрошающе кивает головой, не перебивая бурный поток чужого негодования. — Кхм-кхм, я процитирую, пожалуй, — девушка театрально втягивает воздух в лёгкие и выдерживает драматичную паузу в несколько секунд. — И что ты там делать будешь? Бухать и лапать голых мужиков? Оба понимают, к чему была эта тонкая подъёбка от Мингю. Та фотография в приватном аккаунте дошла до того, для кого она и была опубликована. Тэхён думает, что если вырвать произошедшее из контекста самих отношений Мины и Мингю, то, по идее, после такого пары обычно и расходятся, но у этих двоих всё было не как у людей – они расстались до выезда, а после этой фотки помирились. Тэхён просто ахуевал от их отношений. — Он, конечно, мудак, но... — Тэхён мельком бросает взгляд на подругу и не слишком долго обдумывает следующие свои слова. Он говорил об этом часто и дико бесил этим Мину, потому что та и сама знала, что облажалась, но понимать и признавать – всё же вещи разные, и со вторым у девушки были явные трудности. — Стоит признать, что та фотка действительно была лишней. Мина на повторённую в сотый раз фразу лишь тяжело выдохнула, отреагировав значительно спокойнее, чем в предыдущие разы. — Ну сорян. Во мне была бутылка вина, несколько стопок соджу, тонна обиды и сплошное разочарование. — Но необязательно было фоткаться именно со мной! Я чувствовал себя изнасилованным, — Тэхён дуется наигранно, разбавляя обстановку. Мина на такое заявление только глаза закатила так, что, наверное, увидела собственный мозг. — О мой Бог, я просто сняла с тебя футболку. — Это почти домогательство! Растление малолетнего! — альфа громким басом орёт чуть ли не на всю улицу, привлекая нежелательное внимание. Мина явно повеселела и расслабилась, чему альфа был несказанно рад. Но, если честно, та ситуация правда его напрягала. Они выпили тогда достаточно много, в одном только Тэхёне было несколько бутылок пива и около десятка стопок соджу, но альфа не считал, что это повод для полуобнажённой фотосессии, даже если фотки в итоге были выложены лишь в приватный аккаунт Мины чисто для Мингю. Сам Тэхён – собственник до мозга костей, и если бы он увидел, как Чонгук фотографируется с каким-то альфой в одной футболке – ему бы снесло крышу. Тэхёну действительно было стыдно и некомфортно, но поговорить об этом с Чонгуком он всё равно не решался, потому что потерять доверие омеги – значит потерять и его самого. А к таким жертвам ради чистой совести он не был готов. Они шли в тишине несколько минут. Мина всё ждала, когда альфа выплывет из мыслей и продолжит возмущаться, но тот молчал, нахмурившись и смотря под ноги. Они, конечно, до этого уже говорили серьёзно на эту тему. Оба поняли, что проебались – Мина не должна была предлагать, Тэхён не должен был соглашаться. Но легче от этого не стало. Мина закатила глаза. Они всё никак не могли синхронизироваться – по очереди ходили с унылым ебальником и светились изнутри тоской и обидой на весь мир. С последнего возмущённого возгласа альфы прошло уже несколько минут, и вряд ли он помнил, что вообще сказал, зато вот Мина в голове диалог удержала и в один момент просто устала терпеть тишину. — До сих пор строишь из себя целку? Альфа сначала вообще не реагирует, потом хмурится пуще прежнего, чуть замедлив шаг, а потом вдруг кривит лицо и протягивает мученический стон, до боли сжав переносицу. — Фу, блять, Мина, — названная гогочет, сдвинувшись подальше от возмущённого друга. — Почему альфа здесь я, а ублюдские пошлые шуточки отпускаешь ты? — У ублюдских пошлых шуточек нет гендера! Тэхён кривится только больше, но от поганых мыслей отвлекается. Не получается избавиться только от навязчивого желания написать Чонгуку. Он не делает этого только потому что очень хорошо себя знает – стоит только написать одно сообщение, и его сразу накроет волной паники. Всё из-за блядского костюма. Одна только мысль о том, что ему в этой одежде предстоит предложить омеге встречаться, заставляет все волосы на теле встать дыбом. — Но ты так мило отпирался, божечки, — девушка всё не унимается, а Тэхён заранее закатывает глаза, зная, что она скажет дальше. — Никогда не забуду, как ты на весь коттедж орал, что хранишь свой член для дракона. Я как в игру престолов попала, матерь божья. — Завались, блять. Мина хохочет, а Тэхён, раздражённый до точки кипения, зло рычит. На переходе он вынужденно хватает веселящуюся девушку под локоть, пока та едва ли не сгибается пополам от собственной гениальной шутки. Тэхёну вот не смешно. Хотя, если честно, он даже немного горд за свой организм, который даже под давлением алкогольного опьянения чисто на подсознательном уровне отталкивал от себя всех, кто не Чонгук, потому что помимо Мины с её ебанутыми идеями в коттедже была Айхи, которая пыталась ночью пробраться к нему в постель. По словам Намджуна, который в это время лежал на соседней кровати и пытался уснуть, Тэхён на домогательства отреагировал крайне решительно – сказал отъебаться и назвал хуесоской, за что получил в челюсть. Зато стало понятно, почему с утра так болело лицо. — Забей на Мингю, — Тэхён говорит максимально заёбанно, сдувается только больше, когда впереди видит очертания торгового центра, куда они и направлялись. — Напиши лучше кому-нибудь из наших. Они, конечно, чисто побухать идут, но никто из них точно не будет против твоей компании. — Если бы не твой Чонгук, позвала бы тебя. Ты единственный из них более-менее адекватный, — Мина, снова спокойная и серьёзная, жмёт плечами как-то отрешённо. Перепады настроения у неё как у психички, стоит сказать, но Тэхён привык. Возможно, он бы влюбился в неё, потому что шизики должны держаться вместе, но... — Сорян, моё сердце занято на ближайшую жизнь. — Да знаю я, — Мина пихает альфу локтём в бок и выдыхает громко. Конечно, знает. И она ни за что в жизни не стала бы влезать между Тэхёном и Чонгуком, даже если и влюбилась в Кима изначально. Желание отбить пропало сразу же после того, как она впервые увидела этих двоих вместе. Мина тогда подумала, что они – частный случай, исключение из всех правил. Не могла сама себе объяснить причину, но на чувства к Тэхёну поставила табу. С Мингю, правда, так и не порвала, хотя поняла давно, что надо. Разве это любовь, когда смотришь на другого? Тэхён вот не смотрит, он вообще никого кроме Чонгука не видит, будто бы в жизни ничего больше и нет. Мина хочет так же. Чтобы на неё смотрели так, будто бы она – главное сокровище на этом свете. Ей было бы достаточно, если бы в чьём-то взгляде проскочила хотя бы десятая часть той любви, с которой Тэхён смотрит каждый раз на Чонгука. Она завидует, да. Но больше она хочет только увидеть этих двоих у алтаря лет, эдак, через пять-десять. — Знаешь, — кажется, впервые признаётся в чём-то подобном, поэтому немного смущается. Потом она обязательно треснет себя по лбу за такую сентиментальность. — Если у вас не получится, то я перестану верить в любовь. Типа, буквально. Я хочу быть крёстной вашего ребёнка. Мина видит огонь в чужих глазах, сверкнувший, как и всегда, при одном лишь упоминании Чонгука. Даже если косвенно – плевать. У него всё, что связано с семьёй и любовью – всегда о Чонгуке. И это тоже нонсенс – им лет-то, тьфу вообще, совсем юные ещё, но у Тэхёна уже планы конкретные, оформленные. Они даже не начали ещё встречаться, у них всё ещё впереди. — Ты ни за что и никогда не будешь крёстной для нашего ребёнка. Тэхён, опомнившись, фыркает весело, наблюдая за тем, как с лица подруги сходит весь трепет и нежность. Она вдруг надувается возмущённо, обиженно и зло как-то, Тэхён снова не успевает увернуться от леща. — Ты хочешь пятерых детей, для одного-то можно! — Нет. — Поговорю об этом с Чонгуком, он явно поприятнее тебя будет, мерзкий альфа!

***

— О мой бог, я больше так не могу. Линсо обречённо выдыхает, когда появляется на пороге комнаты с плойкой. Это действительно невыносимо, он не преувеличивает. В третий раз за последние два часа он видит разводы макияжа на опухшем лице. Прямо сейчас вместо причёски он в третий раз будет смывать всё к чёртовой матери и рисовать заново. Кроме стрелок. Водостойкой подводке он обязательно поставит на сайте заслуженные пять звёзд. Чего не скажешь о туши, тенях и тональнике. Последний, судя по стоимости, должен был держаться на коже не меньше недели. — Чонгук, я прошу тебя, — старший омега произносит с мольбой в голосе, когда мальчик горько завывает, крепко жмурясь. Да, тушь однозначно в этот же день отправится в помойку. — Я могу прямо сейчас сдать билеты и ты никуда не полетишь, хочешь? — на вопрос он, конечно же, внятного ответа не получает. Чонгук только громче рыдает, шмыгая раскрасневшимся носом. — И заявление из той школы можно забрать, подать снова здесь. Ну? В ответ снова ничего. На Чонгука было больно смотреть – оно и понятно. Дорожки слёз разъели слой тональника, тёмный макияж глаз с плавным переходом из нескольких оттенков синего превратился в сплошной смоки-айс, контуринг съехал куда-то вниз, а хайлайтер растёрся по всему лицу. Кропотливая работа снова превратилась в сплошное месиво, и её не спасло ничего – ни база под макияж, которая стоила как почка и должна была держать на себе тональник, как Атлант держал на своих плечах небо, ни фиксирующий спрей, который, судя по описанию (и по ценнику, конечно же), отталкивал от себя воду, грязь, мудаков и даже нежелательную беременность. Всё вышеперечисленное смылось обычными подростковыми слезами. Подумать только. — Ещё один подобный заход и на твою кожу не ляжет даже увлажняющий крем. Я серьёзно, Чонгук. Линсо не может быть с ним строгим, поэтому не выдерживает паузы даже в пять секунд – тянет подростка наверх со стула и крепко обнимает, укачивая, как маленького ребёнка. Маленького упрямого ребёнка. — Это очень глупо, Чонгук. Уехать и даже ничего не сказать – это глупо, — Линсо гладит дрожающую спину и вихрастый затылок, чувствуя, что у самого в горле встаёт ком. — Всё можно отменить, хоть прямо сейчас. Прямо сейчас я могу поехать и сдать билеты. Чонгук не хочет это слышать – его трясёт от страха и боли. Он устал и запутался – его раздражает телефон, на который приходят сообщения от Хёсан, в которых она дублирует собственный список вещей, время вылета и прочую нужную информацию, его пугают собственные чемоданы и практически пустая комната, бесит одежда, выбранная самим Чонгуком для перелёта, раздражает сама мысль о том, что в пять часов утра он будет ехать в аэропорт. Что до этого ему придётся попрощаться с Тэхёном, который будет думать о разлуке на день, а Чонгук – на жизнь. Он всё время думал, что этот переезд пойдёт ему на пользу, и, возможно, так и будет. В Японии будут Хёсан и Хёнджин, новая школа, где к его сущности не будут так придираться, будет более интересная учебная программа, новые цели в жизни, новые люди. Но не будет Тэхёна. Решение оборвать все связи уже не кажется таким охренительно классным. Как и все принятые им решения, в принципе. Он ведь ещё несколько месяцев назад заказал себе новую симку, создал новый аккаунт в инстаграме и был решительно настроен на начало новой жизни, а теперь что? Теперь он ревёт, опять, в очередной раз, пытается убедить себя, что всё к лучшему. Он ведь плачет из-за Тэхёна, и до этого много раз из-за него плакал, разве он выдержал бы то, что могло быть с ними дальше? Смог бы спокойно жить, зная, что в университете у Тэхёна куча новых друзей и знакомых, куда более интересных, чем школьник, от которого добиться близости сложнее, чем прострелить себе руку? Но будет ли легче знать всё это, находясь на расстоянии в неведении? — Милый, эй? — Линсо осторожно встряхивает его, обмякшего и обессиленного в тёплых объятиях, чтобы хоть как-то привести в чувства. — Мне нужно тебя накрасить. — Зачем? Пусть лучше запомнит меня уродливым, — и хлюпает носом громко, жалея себя и едва удерживаясь от очередного приступа рыданий. — Прости, малыш, но даже если я нарисую тебе на лице член перманентным маркером, для Тэхёна ты всё равно будешь самым красивым. Успокаивать приходится ещё минут десять, может, чуть больше. В итоге Чонгук снова сидит на стуле и пустым взглядом сверлит свой костюм, висящий на плечиках прямо напротив. Красивый. Он, конечно, вряд ли скрыл бы половую принадлежность Чонгука, но в нём омега чувствовал себя чуть лучше, чем в повседневной одежде. Возможно, ему даже удавалось почувствовать себя привлекательным. Совсем немного. Ему хотелось верить в то, что он не будет намного хуже одноклассниц Тэхёна, что тому не будет неудобно из-за своей пары и никто не будет после этого над альфой смеяться. Чонгук этого не переживёт. — Ну вот, другое дело, — Линсо нависает над Чоном и внимательно рассматривает проделанную работу. Он не знал, как Тэхён удержится на ногах, но искренне надеялся на то, что ему удастся остаться в сознании. — Осталась причёска. Спустя полчаса Чонгук был готов. От тяжёлых мыслей отвлекал только Линсо, который носился по квартире и приводил себя в порядок прямо на ходу – на выпускной он не ехал, но должен был проводить Чонгука к чете Ким. На этот день они заказали машину, чтобы Донхён мог со спокойствием выпить вместе со всеми родителями за последний школьный день своего ребёнка. Потом, конечно, за поступление, светлое будущее, семью... Но за последний школьный день в особенности. Машину Линсо увидел из окна, как и Тэхёна, который из этой машины чуть ли не на ходу выпрыгнул, принимаясь нервно расхаживать вокруг дворовых клумб в ожидании Чонгука. А у того, кажется, снова начиналась истерика. — Чонгук, соберись. Сейчас же, — Линсо встряхивает подростка так, что тот от неожиданности икает. — У Тэхёна сегодня праздник, ты же помнишь, да? — младший кивает заторможенно. — Он празднует свой выпуск, и этот день он захотел разделить с тобой. Если действительно собираешься уехать – сделай так, чтобы последнее его воспоминание о тебе было самым тёплым и радостным. Чонгук обмахивается собственными руками, пытаясь высушить выступившие слёзы, пока Линсо из окна орёт Тэхёну, что омега спустится буквально через пять минут. Пяти минут, конечно, недостаточно, чтобы скрыть следы истерики, но делать было нечего – они постепенно начинали опаздывать, а Чонгук не хотел никого задерживать. В назначенное время он толкал подъездную дверь под громкое пиликанье домофона, оказываясь, наконец, на улице. Сонха сидела в машине и не высовывалась, но Линсо разглядел в её руках подаренную Чонгуком камеру, с которой всегда и везде таскался Тэхён. Хван мысленно поклонился этой женщине в знак своего уважения, потому что он из квартиры даже телефон не взял, а любовь – это дело такое... За ней только подглядывать. У Тэхёна, что не стало для Линсо неожиданностью, отвисла челюсть. Он нечитаемым взглядом вперился в омегу, пока тот переминался с ноги на ногу, неловко сжав в руках клатч на уровне паха. Мальчик-зайчик, ничего не скажешь. Хван не видел лица Чонгука, зато его видела Сонха, которая продолжала снимать происходящее на камеру. — Милая, выключи, не надо, — Донхён кивнул на фотоаппарат и мотнул головой. Сонха даже хотела послушаться, потому что ей тоже казалось, будто бы она пыталась снять что-то слишком откровенное, то, что не должна была даже увидеть. Но материнское сердце больно сжалось, и она продолжила снимать. Просто внутреннее ощущение подсказывало, что так надо. Она смотрела через небольшой экран на любовь в глазах шестнадцатилетнего подростка. Любовь к её сыну. Разве для матери может быть что-то более важное? Чонгук подходил всё ближе, но остановился на расстоянии вытянутой руки. На нём была синяя атласная блузка с воротником-стойкой и рюшами, заправленная в чёрные брюки, плотно обхватывающими узкую талию и заметно округлившиеся бёдра. Тэхён не мог отвести от него свой взгляд. Омега будто бы сиял, Ким мог поклясться, что он видел свечение вокруг его силуэта, и весь его образ был будто бы воплощением всех мечт. Тэхён невольно представляет, что в недалёком будущем вся одежда омеги станет белой, а вместо клатча в его руках будет свадебный букет. Когда-нибудь это обязательно случится, альфа отныне на каждый праздник будет загадывать одно и то же желание, пока не исполнится. Идиллию прерывает сработавшая внезапно сигнализация в одной из машин на ближайшей стоянке. Волшебство из-за режущего слух звука не рассеялось, но подросткам хотя бы удалось прийти в себя. Все будто бы разом опомнились – Линсо наконец моргнул, почувствовав сухость в глазах, Сонха остановила запись и спрятала фотоаппарат в чехол, а Тэхён наконец почувствовал свои онемевшие руки – сразу же согнул локоть в приглашающем жесте, чтобы Чонгук взял его под руку. Тот и сам немного пошатывался, когда сокращал оставшееся расстояние – всё никак не мог отойти от вида уложенных гелем волос, открытого лба и строгости в чертах лица альфы. Он будто бы только что заметил, как тот повзрослел. До него, кажется, только в этот момент наконец дошло, что Тэхёну было уже не шестнадцать. Чонгуку нужно было время на осознание. — Мне кажется, ещё немного и мы опоздаем на выдачу аттестатов, — Сонха деловито поправляет воротничок на своём платье, наблюдая за тем, как её сын открывает дверь и подаёт руку Чонгуку, помогая сесть в машину. От неё также не укрылось нежное поглаживание тыльной стороны ладони, после которого очевидно влюблённые переглянулись, покрывшись румянцем. Сонха понятия не имела, как пережить этот день и не умереть от умиления. — Чонгук-и, — Линсо подаёт голос уже тогда, когда все усаживаются в машину, водитель которой наверняка уже возненавидел своих пассажиров. — Будь на связи и следи за сообщениями, хорошо? — Хван получает в ответ тихое согласие – на большее и не претендует, поскольку Чонгук явно был немного не в себе. Линсо провожает взглядом отъезжающую машину и тяжело сглатывает. Он думает, что, возможно, переезд сломает младшему Чону жизнь, потому что такие чувства едва ли можно испытать один раз за всю жизнь, а он бежит от них в другую страну из-за страха одиночества. В этот момент Хван впервые в жизни ощутил ненависть к Миён.

***

В их школе, где и должна была проходить церемония выдачи аттестатов, всё происходило очень быстро и будто бы мимо. Вот Тэхён ведёт Чонгука по длинному коридору ко входу в актовый зал, крепко держа за руку, вот он вместе с родителями альфы усаживается на выделенные для них места, вот сама церемония, слёзы родителей, фотосессия... У Чонгука кружилась голова. Хотелось остановить момент и просто передохнуть, но после того, как приглашённый фотограф закончил работу с классом, началась фотосессия с парами выпускников и их родителями. Тэхён первым выбежал из толпы одноклассников в зал и направился в сторону зрительских мест, откуда вытащил Чонгука и за руку отвёл на сцену, поставив впереди себя и как-то слишком нежно притянув к себе за талию. Омега даже не сразу осознал, что весь их небольшой фотосет проходил прямо перед всем классом Тэхёна. Одноклассники альфы смотрели с интересом, явно оценивающе, но Чонгук по какой-то причине практически не испытывал от этого дискомфорта. Скорее всего, потому что альфа позади него напоминал защитную стену. Рядом с ним Чонгуку не было страшно и стыдно, он не чувствовал себя уродливым и необычным, как это бывало чаще всего, потому что, когда тебя обнимают так, с гордостью и собственничеством во взгляде и каждом движении, всё равно невольно чувствуешь себя особенным. У Тэхёна в каждом жесте искреннее и совершенно чистое желание похвастаться, будто бы Чонгук действительно для него лучший из лучших, его самое дорогое сокровище. Будто бы всем должно быть очевидно, какой Чонгук замечательный. Такое отношение смущало до безумия, сбивало сердце с ритма и жгло где-то под рёбрами. Омеге ещё больше хотелось плакать, потому что никто и никогда не будет так к нему относиться. Всё внутри пульсировало от страха и плохого предчувствия – он уже сейчас знал, что этим утром совершит ошибку. После фотосессии был вальс, который танцевали только выпускники. Тэхён и Мина хорошо смотрелись вместе – девушка была высокой, фигуристой, красивой и женственной, они с альфой смотрелись как два кусочка пазла. Возможно, Чонгук испытал смешанное с болью и обидой небольшое облегчение. Это невероятно эгоистично, но ему хотелось переложить на кого-то ответственность за свой поступок, будто бы это действительно могло как-то облегчить его состояние. Лишь на уровне глубокого подсознания внутренний голос твердил, что виноватых искать не надо. Все его поступки – последствия случайных событий и недосказанности, страха и предрассудков, заложенных в его голову за долгое время до встречи с Тэхёном. Чонгук долго думал и каждый раз приходил к одному и тому же выводу: эта поездка – не глупая обида на откровенную фотографию, не попытка сбежать от матери и не гонка за комфортными условиями для получения хорошего образования – это просто попытка разобраться в себе без давления извне. Чонгук хотел принять себя, понять, что ему нужно от жизни, чего он хочет добиться. Различить, наконец, что ему навязали, а чего он хочет сам. Стоило ли это таких жертв? Чонгук не знал. Да и как мог узнать, не попробовав? С утра ему казалось, что он совершает ужасную ошибку, о которой пожалеет в будущем, он убедился в этом, когда вышел из дома и посмотрел на Тэхёна. А сейчас, глядя на то, как альфа поднимает Мину на руки на очередной поддержке, он думает, что, может, это и не ошибка вовсе. И разве можно оставить всё вот так? Чонгук просто хочет разобраться во всём без чьего-либо вмешательства или давления. Возможно, для этого ему действительно нужно переехать в Японию. От осознания болит только больше – Чонгук невольно кладёт руку на грудную клетку, заломив брови. Его губы тронула мелкая дрожь, что не укрылось от глаз Сонхи. Та обеспокоенно посмотрела на омегу и аккуратно обхватила запястье второй руки подростка, но тот даже не шевельнулся. Женщина чувствовала, что что-то не так, что дело не просто в ревности. Было что-то другое, а что именно – она понять не могла, из-за чего чувство тревожности её не покидало. Оно стало лишь сильнее, когда первый танец закончился, и Тэхён повёл на паркет уже Чонгука, который резко изменился в лице и стал улыбаться. Взгляд, которым он окинул Сонху перед тем, как альфа увёл его вглубь зала, заставил волосы на затылке женщины встать дыбом.

***

      В три часа ночи Чонгук сбрасывает звонки Линсо и Хёсан, нервно кусая губы и сдирая с них верхний слой сухой кожицы. В оповещениях на телефоне ярко-красными буквами светится напоминалка на пять часов утра о времени отъезда в аэропорт, и Чонгука начинает тошнить, когда он натыкается на неё в сотый раз, поэтому телефон он просто отключает, перед этим написав старшему Хвану лаконичное "я буду вовремя". Они идут до дома Чонгука пешком. Из ресторана, в котором проходила основная часть празднования, они ушли примерно в полночь, попрощавшись со всеми друзьями альфы, которые к Чонгуку, кстати говоря, отнеслись даже слишком доброжелательно. Мина, от которой Чон меньше всего ожидал чего-то хорошего, завалила его комплиментами с ног до головы, но Чонгук ни одному из них не поверил. То ли сказалась ревность, то ли в голосе девушки действительно было слишком много фальши. Чонгук не знал и знать не хотел. На его плечах висел пиджак альфы, потому что ночью было довольно прохладно, а Тэхён по-прежнему был слишком внимательным и заботливым. Он говорил много, как всегда сумбурно, перескакивая с темы на тему и периодически повышая голос, Чонгук же предпочитал молчать, пытаясь запомнить каждую черту, каждый жест и звук. Смысл монолога альфы он не улавливал, хотя тот периодически что-то спрашивал, в ответ получая бездумные кивки головой. Омега плохо ориентировался в городе, он буквально знал только расположение собственного дома, нескольких торговых центров и школы, поэтому всю дорогу его вёл Тэхён. Чонгук не знал, сколько им оставалось идти до дома, но он готов был оттягивать момент до последнего. Поэтому они и не поехали на такси – Чонгук сказал, что хочет прогуляться по ночному городу, а Тэхён не смел ему отказать. Тем более это была потрясающая возможность остаться наедине и наконец поговорить – альфа просто не мог упустить такой шанс. Но он нервничал. Ужасно боялся, на самом деле. Чонгук был до безобразия красивым и родным, его хотелось вжать в себя и поцеловать. За этот вечер он бесчисленное количество раз опускал взгляд на губы омеги, накрашенные бордовым тинтом, и ему уже физически было плохо от желания прикоснуться к ним. Хотелось куснуть пухлую нижнюю губу и потереться о кончик носа, сжать в ладонях щёчки и исцеловать всё лицо. О, Тэхён даже подумать боялся, во что могут превратиться его желания после первой течки Чонгука. Он не был уверен в том, что сможет выдержать феромоны омеги. Но до этого нужно было наконец признаться в своих чувствах и официально назвать Чонгука своим парнем. Альфа от стресса уже несколько часов нёс всякую чушь и всё не мог приблизиться к такой волнующей теме. Держать Чонгука за руку, конечно, очень приятно, но сосредоточиться просто невозможно. — До сих пор не понимаешь, где мы? — Тэхён всё не может перестать стебаться над умением омеги ориентироваться на местности. Они практически подошли к его дому, просто с другой стороны, а у того на лице всё ещё было полное непонимание собственного местоположения. — Ну, — Чонгук неловко жмётся ближе, крепче сжимая руку альфы. Ночью красиво, но страшно, а они идут по каким-то едва знакомым дворам, так что ему простительно, ясно? — Вроде бы что-то знакомое. — Дракончик, вон тот дом впереди – твой, — и смеётся, улыбаясь особенно красиво и заразительно. — Темно просто, я не разглядел. Омега не дуется, потому что у него нет сил острить и обижаться. Это их последняя встреча, и тот факт, что дом уже так близко, нисколько Чонгука не радовал. Тэхён, как на зло, всё крепче сжимал его руку и гладил её большим пальцем с такой нежностью, что у омеги невольно выступали мурашки по всему телу. Хотелось быть ближе, хотя, по логике, нужно было бежать домой без оглядки. Они оказались у подъезда уже через несколько минут. Чонгук, в котором решительности не было от слова совсем, всё больше склонялся к варианту с короткими прощальными объятиями и трусливым побегом в подъезд, но его будто бы к земле пригвоздило, когда он встал напротив альфы. В горле тут же собрался ком, потому что от одного только взгляда Тэхёна хотелось залезть на стену. Это было просто невыносимо. — Мне кажется, нам нужно поговорить, — альфа говорит уверенно, хотя внутри трясётся весь. За собственными метаниями не видит, что Чонгука трясёт не меньше. Тот вообще позеленел моментально. — А до этого мы что делали? — Чонгук отвечает неестественно резко и быстро, будто бы механически. Потому что боится и не хочет прощаться, он чувствует, что уже расклеивается и едва держится на ногах – вот-вот свалится на асфальт и сознание потеряет. — Гук... — Я просто устал и хочу спать, — омега чувствует, как обе его руки оказываются в тёплых ладонях Тэхёна. Взгляд он зря поднял. Ким смотрел всё с тем же обожанием, но ещё непониманием и испугом. Он ведь не экстрасенс, чтобы понять, что у Чонгука внутри целый апокалипсис. Он не понимает, почему тот отвечает на грани грубости, практически огрызаясь. Понятия не имеет, как тому страшно. Сам Чонгук едва ли не хнычет, когда понимает, как звучит его голос, что он альфу может обидеть. Он просто не имеет права обидеть его сейчас, когда до отъезда в аэропорт остаётся всего два часа. — Ладно, хорошо. Давай поговорим. — Я люблю тебя. Вот и поговорили. Чонгук замирает камнем, смотрит широко распахнутыми глазами в такие серьёзные напротив и понять не может, куда же делась та растерянность, которую он видел секундами ранее. А она всё там же. Смелое признание озвучено не из-за уверенности, а потому что держать в себе уже нет никаких сил. Тэхён боится, боится до усрачки, на самом деле. Просто молчать уже давно нет смысла, он и так затянул слишком сильно. — Ты можешь не отвечать, но я должен был сказать. Я помню о твоей маме, знаю твоё мнение по поводу отношений в подростковом возрасте, но это ничего не меняет. — Альфа объясняется сбивчиво, боясь быть отвергнутым сразу же. Чонгук умел рубить с плеча, он знал не по наслышке, поэтому старался сгладить углы и дать возможность сперва обдумать. — Я хочу быть с тобой. До конца. Хочу, чтобы через несколько лет к браслету добавилось кольцо. Последнее, наверное, озвучивать не стоило. Потому что, во-первых, признание прозвучало как приступ подросткового максимализма, а во-вторых, потому что Чонгук тут же рванул назад, попытавшись вырвать руки из нежной хватки. — Стой, стой, пожалуйста, стой, — Тэхён перехватывает тонкие запястья и тянет омегу на себя. — Будь со мной. Я докажу, что я надёжный вариант, я стану для тебя самым лучшим, слышишь? У Чонгука лицо опять в слезах, в груди всё сводит и щемит, он всхлипывает громко и надрывно, в одну секунду поднимаясь на носочки и крепко прижимаясь к альфе, больно врезаясь в чужие губы. Он не умел целоваться – это был его первый поцелуй, поэтому он просто стоял, вытянувшись струной и прижавшись к чужим губам, не зная, что делать дальше. Тэхён отмер только после того, как омега отстранился. Его попытка отодвинуться закончилась удушающими объятиями и новым поцелуем – Тэхён буквально бросился вслед за отстранившейся на несколько сантиметров фигурой и снова вжал в себя, впиваясь в губы. Он и сам целоваться не особо умел, но на это было плевать – у него внутри будто сотня петард взорвалась разом даже от неряшливого, совершенно неумелого поцелуя. Чонгук клещом вцепился в широкие плечи альфы, пока тот прижимался губами к его щекам, носу и лбу, нежно сжимая заднюю часть шеи обеими руками. Омега продолжал плакать, думая о том, что именно в этот момент он впервые почувствовал себя в безопасности. В руках Тэхёна он мог бы позволить себе быть слабым, потому что именно с ним омега почувствовал себя защищённым. Впервые смог так безоговорочно довериться, а теперь глотает собственные рыдания, потому что сам не знает, чего хочет, что он должен делать, а что нет. Он тоже любит – не говорит, конечно же, но это и так очевидно, Тэхён его без слов понимает, хотя, отрываясь, смотрит всё равно выжидающе. Ждёт ответного признания? — Эй, — альфа нежно оглаживает мягкую щёку, с трепетом наблюдая за тем, как Чонгук тянется к его руке, ластится и доверчиво прикрывает глаза, шмыгая покрасневшим носом. — Ничего не скажешь? — Чонгук мотает головой из стороны в сторону, боясь поднять взгляд. Тёплая улыбка альфы заставляла чувствовать тоску, он посмеивался снисходительно и так счастливо, что омеге хотелось выть всё больше. — У нас ещё вся жизнь впереди, успеется. Чонгук хочет сказать, что нет. У них впереди – ничего, разные пути, которые расходятся в этот самый момент, когда альфа стоит напротив и улыбается так нежно, думая о том, что так и не слетевшее с губ признание будет озвучено чуть позже. Чонгук чувствует себя обманщиком, потому что не может ничего сказать. Он просто молчит, но это молчание гораздо хуже так и не озвученной правды. — Я люблю тебя, что бы ни случилось, хорошо? — Чонгук мотает головой, потому что не может больше держаться. — Ты сегодня сделал меня самым счастливым человеком на этом свете. Чонгук шепчет тихое "нет", уткнувшись носом в рубашку альфы. Если бы Тэхён знал, что будет с ним на следующий день, он бы про счастье даже не заикнулся.