О детских травмах и взрослых ошибках

— Тэхëн, я скоро отключу телефон, — Сонха говорит не слишком серьëзно, но доля раздражения в еë голосе всë же присутствует. Она несëт внучку на кухню, прижав телефон к уху плечом, пока тяжеленная для еë больной спины Джису вертится из стороны в сторону, крепко сжав губами коврик для мышки. — У нас всë в порядке, не надо нам названивать каждые полчаса! — Мам, я просто переживаю, — альфа гундит в телефон и едва не хнычет. Он без своих детей чувствует себя так, будто бы его раздели догола и выставили посреди какой-нибудь площади перед толпой незнакомых людей. Они впервые вот так оставляли своих дочек, чтобы просто съездить отдохнуть. Причиной для их разлуки чаще всего была работа Тэхëна, но в те дни Ким упахивался так, что на ногах стоять не мог, а тут у них... отдых. У него здесь было полно времени для переживаний, и он этим временем пользовался. — Дорогой мой, я вырастила пять сыновей, ты думаешь, я с двумя внучками не справлюсь? Сонха в это время думает, что да, хватку она растеряла, потому что с Джису она справляется с переменным успехом. Ей уже три года, а она всë ещё по какой-то причине тянет в рот всë, что не приколочено, а что приколочено – отдирает и тоже тянет в рот, но при этом прекрасно всë понимает. Ещë с года Джису ходит и говорит, но природное любопытство и желание попробовать всë на вкус делают из неë причину головной боли и истерического смеха всех взрослых. Конечно, она по-прежнему любимая бабушкина сахарная булочка. Просто с ковриком для компьютерной мышки в зубах. — Я в тебе не сомневаюсь, — Тэхëн никак не интерпретирует для себя возню, доносящуюся из динамика. Он лучше всех знает, что его мама в любом случае со всем справится, тем более, с помощью Инше и Линсо. Но он всë равно не может перестать переживать. — Просто я скучаю. Как там девочки? — Милый, что с ними нового могло произойти за последний час? — женщина говорит мягко и снисходительно, потому что может понять сына. — Чонха по-прежнему рисует, а Джису играет, — Сонха аккуратно вытягивает из маленького рта обслюнявленную вещь. — Пожалуйста, займись своим мужем и вашими друзьями, у тебя всего три дня, девочки никуда не денутся. — Я всегда занимаюсь своим мужем, — Тэхëн ворчит тихо, оглядываясь назад и сразу же глазами находит родную фигуру. — Я в этом и не сомневаюсь, — женщина хмыкает, и в ответ слышит недовольное цоканье. — Короче, всë у нас хорошо, отдыхай и не звони так часто. Позаботься лучше о своëм третьем ребëнке, — Сонха сбрасывает вызов и откладывает телефон в сторону, замечая, как маленькая шкода косится на силиконовую лопаточку. — Нет-нет-нет, юная леди. На этой несчастной и без того куча отпечатков кое-чьих зубов. Джису хихикает умилительно и смотрит заискивающе. И не поймёшь, на кого больше похожа со своими глазами-бусинами, совершенно несносным характером и широкой улыбкой. Тэхëн смотрит на погасший экран телефона и улыбается каким-то своим мыслям. И всë равно взглядом возвращается к Чонгуку, который всë ещë не мог оторвать завороженный взгляд от окна. Не так уж часто этой зимой такими огромными хлопьями падал снег, поэтому и не было ничего удивительного в том, что омега никак не мог сконцентрироваться на готовке и вернуть своë внимание ножу, которым он всё это время мелко нарезал овощи в салат. Этой зимой они снова решили не отказываться от предложения Минов и съездить после Нового года на горнолыжный курорт с их дружной компанией, только на сей раз они все ехали без детей. Дочек они оставили с родителями, сами уехали всего на три дня, а Тэхëн уже паникует и не может расслабиться. Одно его успокаивает: Чонгуку это правда нужно. Особенно сейчас. Альфа тихо подходит сзади и целует мужа в макушку, с особым трепетом укладывая руки на чужой живот и чувствуя под ладонями тепло. Там уже шестой месяц растëт их мальчик, вопреки всем шуткам Сонхи о пяти девочках. Эта беременность Чонгука проходила довольно легко, особенно в сравнении с предыдущими. Он не мучился от слабости, у него не было продолжительного, выматывающего токсикоза и жутких болей в спине, он выглядел здорóво, так, будто бы находился в самом естественном для себя состоянии. Из-за этого и Тэхëн чувствовал себя хорошо. Если честно, он, кажется, никогда не был таким счастливым, как сейчас, когда у них две здоровые дочки, когда Чонгук совсем рядышком в своëм кашемировом свитере, давно не скрывающем большой живот, когда все близкие рядом и никакие дурные воспоминания практически не мешают полноценно дышать. Страшно было вспоминать, что произошло полтора года назад, и в каком состоянии год назад на этот же курорт ехал Чонгук. Тэхëн даже от мимолëтной мысли непроизвольно поëжился и крепче прижал к себе омегу, поглаживая низ его живота и притираясь носом к виску. — Тэхëн, отлипни от него, — Чимин бьëт альфу полотенцем по заднице и совсем не реагирует на недовольный взгляд, обращëнный в его сторону. — У нас вечер сплетен, уйди, потом его потискаешь, — Мин на сей раз хлопает Тэхëна по плечу и, вопреки собственным словам, отходит в сторону, видимо, давая альфе фору в несколько минут. — Ты опять звонил Сонхе? — Чонгук спрашивает с ласковой улыбкой на губах, уже зная ответ на свой вопрос, хотя разговор он не слышал. Гук забавляется и по-доброму смеëтся над мужем, в этот момент ощущая себя как никогда правильно. На каком-то интуитивном уровне он сильнее прижимается лопатками к груди альфы и немного неровно выдыхает. Тот, конечно, замечает, но ничего не говорит. Они оба всë прекрасно понимают. Тэхëну всë же приходится спустя несколько минут отлипнуть от мужа, когда кухня всë больше заполняется омегами. Мина в шутку пихает его локтëм, Сана, проходя мимо, указывает носом на дверь, а Чонгук весело хохочет на все шуточные попытки выгнать единственного альфу из кухни. Он всë же разворачивается к мужу лицом и напоследок оставляет мягкий поцелуй на губах, сверкая чернющими глазами. Тэхëн ласково погладил его спину в месте, где был набит дракон, будто бы сквозь ткань свитера оглаживая красивый узор, и наконец пошëл к выходу, оставляя Чонгука с явно повеселевшей компанией омег. Эти три дня они будут жить в коттедже, который находился на территории горнолыжного курорта. В уютном домике было достаточно пространства для их шумной компании, но все вместе они в одном помещении не находились – либо расходились по комнатам, либо выходили гулять, либо собирались небольшими компаниями в разных помещениях и просто хорошо проводили время. В большой комнате, находящейся на первом этаже прямо возле кухни, Тэхëн нашëл Юнги и Хосока, играющих в приставку, Намджуна, который рядом с ними пытался читать книгу, и валяющихся на полу Джебома с Субином. Удивительно. Они все – взрослые мужчины, у которых давно есть свои семьи, стабильная работа, не уходящая с годами дурь в голове и жопа, находящаяся в постоянном поиске приключений. Они взрослели вместе, изменились сильно, но, конечно же, не полностью. Потому что они сколько угодно могут быть серьëзными дядьками и примерными семьянинами, но завтра вечером никто из них не останется в стороне, когда кто-нибудь предложит устроить гонку на тюбингах. — О, бля, ну наконец-то, — Субин, увидев Кима в дверях, приподнялся на локтях. — Только тебя ждëм. — Тэхëн, ты каблук, — Джебом садится рывком и салютует другу бутылкой пива. Говорит, естественно, не чтобы задеть, просто как факт. Тэхëн жмëт плечами. — Я знаю. У них оставалось несколько десятков минут, но никто ещë не был собран, поэтому они быстро разошлись по своим комнатам, чтобы утеплиться, наконец выйти на улицу и сходить за мясом и выпивкой в ближайший магазин. Это был знакомый сюжет, и Тэхëн не мог не вспомнить. Тот же вечер, та же база отдыха, снова поход в магазин, и снова из-за Кима они рискуют не успеть до закрытия. Внутри всë поджимается. Уже не от боли, возможно, лишь от ноющей тоски. Им нужно чуть больше времени. Год назад они на тех же зимних праздниках ездили с детьми и друзьями в это же место, чтобы отметить, пообщаться и отвлечься. О том, что произошло, из друзей знали только Мины, все остальные лишь неуверенно перешëптывались и спрашивали друг у друга, что произошло с Чонгуком, почему он такой худой и бледный. Никто не мог ответить, а спрашивать напрямую боялись. И правильно делали. Сейчас они в спешке собирались на улицу, потому что Тэхëн долго не мог разжать объятия и отойти от Чонгука, а тогда они долго не могли выйти, потому что альфа не мог успокоить чужую тихую истерику. Потому что за несколько месяцев до этого у них всë пошло крахом. Сначала незапланированная беременность из-за нелепого стечения обстоятельств, первые месяцы счастья, боли и борьбы, а потом выкидыш и самые ужасные на памяти Тэхëна месяцы, которые отложились на подкорке и до сих пор мучили сознание. Страшно было от того, что Чонгук винил во всëм себя, даже в сбившемся цикле, из-за которого его течка совпала с гоном Тэхëна. Он постоянно говорил, что это он не уберëг их ребëнка, что из-за его страха идти к врачу с болями внизу живота его не смогли спасти. Чонгук ещë долгое время называл себя ужасным родителем и боялся даже к дочкам подходить, окончательно загнав себя в угол. Тэхëн, как бы это ужасно ни звучало, в таких условиях слишком быстро смирился с тем, что ребëнка они потеряли. Просто потому что важнее было состояние омеги, его ужасающее нежелание что-либо делать и жить дальше. Чонгук будто бы остался в том дне, когда ему, только отошедшему от наркоза, сообщили, что беременность была прервана. После этого будто бы всë замерло, внутри резко стало тихо и пусто. И с этой пустотой Чонгук слишком долго пытался смириться. Они действительно долго восстанавливались, и без помощи психолога не обошлось. Рядом всегда были те люди, которые сейчас с беззаботной улыбкой на лице и тихим ужасом внутри следили за каждой эмоцией на лице омеги, боясь любого признака печали. Именно тогда у Чонгука появилась привычка засыпать у мужа на коленях, когда тот слегка покачивался из стороны в сторону и мычал что-то успокаивающее под нос. Те, кто ничего не знал, умилялись и говорили, что это мило, а Тэхëн вспоминал вечера после чужих выматывающих истерик и улыбался натянуто, едва заметно кивая. Сейчас Чонгуку правда было легче, хоть он и трясся за своë положение пуще прежнего. Изначально он боялся, что у него просто не получится забеременеть, а когда у них всë же вышло, он стал бояться сделать лишнее движение, пугался по поводу и без, мучил каждодневными звонками своего врача, потому что страшно было даже из-за того, что он чувствовал себя хорошо, и лишь недавно всë же стал немного спокойнее. И теперь Тэхëн всë никак не мог наглядеться на круглые щëки и чужой растущий живот. Болезненная худоба и бледность кожи будут и дальше сниться альфе в кошмарных снах, но пусть лучше так, если в реальности Чонгук будет продолжать выглядеть так же здорóво. По двери в комнату стучат три раза, и Тэхëн дëргается, быстро надевая свитер, который он держал в руках всë это время. — Тэхëн, у нас полчаса осталось, только тебя ждëм, — Джебом не заходит в комнату, и, судя по шагам, уже спускается на первый этаж. Спустя несколько десятков секунд он уже заворачивает в прихожую, которая находилась совсем рядом с кухней, у которой Тэхëн вынужденно остановился, хотя до этого следовал за другом практически по пятам. Ким не мог не подсмотреть, потому что, даже не вглядываясь, он сразу же зацепился взглядом за бежевого цвета свитер и тëмную макушку, при том, что дверь на кухню была приоткрыта лишь на несколько сантиметров. Тэхëн просто не может оторваться, всë смотрит, как его муж смеëтся и в шутку пихает Сану локтëм, почему-то краснея и хватаясь за свою кружку чая. Тэхëн смотрит, как Гук поглаживает низ живота, и чувствует щемящую нежность от такого незатейливого движения. Альфа бы сейчас с превеликим удовольствием опустился на колени и поцеловал каждый сантиметр натянутой тëплой кожи, потëрся бы об неë щекой и обязательно обнюхал с животным урчанием, получив по лбу от своего смущëнного мужа. — Где Ким опять застрял? Голос Субина звучит приглушëнно, тот, кажется, уже вышел на улицу. Тэхëн бы хотел закрыть дверь до тихого щелчка и выйти к друзьям, но не мог сдвинуться с места. Смотрел со спокойным, ровным дыханием, как аккуратно Чонгук круговыми движениями поглаживал свой живот, и не мог просто взять и отойти. Он смотрел на широкую улыбку, горящие глаза и раскрасневшиеся щëки, и хотел отпечатать этот момент в своей памяти на всю жизнь. Юнги, который в это время стоял буквально в двух метрах от него, мог лишь смотреть и поджимать губы. Потому что он, хоть и не может понять полностью чужие эмоции, всë же не хочет торопить друга. Ещë несколько минут пусть любуется, а потом они по сугробам побегут в магазин. Не в первый раз, в конце концов.