***
Уже вечером Альберт разложил на столе шахматы и налил себе немного вина, пока ждал прихода Патрика. Позвал он его по двум причинам. Во-первых, стоило на всякий случай рассказать ему про ночной визит его отца, чтобы он был готов к возможным поворотам событий. Во-вторых, он чувствовал перед ним вину за его страдания и хотел как-то её загладить. В скором времени в дверь постучали, и он тут же пошёл открывать их. Здороваться, правда, пришлось жестами, потому что на площадке в это время находился другой жилец. Но к счастью, в самой квартире таких помех не предвиделось. Пройдя в гостиную Патрик увидел стоящую на столе бутылку в оплётке рядом с полупустым бокалом и слегка нахмурился. Разве Альберт не пил вчера примерно в это же время? Это не перебор? Но спрашивать о таком в лоб было бы невежливо. Да и никаких признаков опьянения его друг не подавал. Так что пусть разбирается с этим сам, а он пока обсудит с ним более важные вещи: — Вы тут утром меня про отца спрашивали… Вам не показалось, что он ведёт себя как-то странно? Я задумался об этом, когда проснулся немного. — Да. Я как раз хотел рассказать тебе кое-что. Он заходил ко мне прошлой ночью после того как мы разошлись. Заметил отключение камеры. — Мейнике прикончил остатки вина в бокале и убрал его в шкаф, дабы не смущать своего гостя. — Кажется я слышал, как он внезапно ушёл куда-то. Значит, он был у вас? С вами всё в порядке? Как много он теперь знает? — будучи не в курсе каких-либо подробностей этой встречи, Патрик, естественно, тут же забеспокоился. — Расслабься. Про твою причастность к этой истории он не знает ничего. И есть хорошие новости. Мне удалось убедить его убрать отсюда все камеры. Этот манёвр стоил мне раскрытия парочки иных фактов, но сейчас это неважно. Правда, есть вероятность, что его начнут волновать наши с тобой встречи. — на секунду он задумался о том, что это были за факты и какое недоверие они вызвали у Карла. — Ничего себе. Как вам это удалось?! — в голосе послышались нотки восхищения пополам с изумлением. — Такова моя работа. Убеждать людей или вводить их в заблуждение. — А почему он так волнуется? Боится, что вы перетянете меня на ту сторону? Ну… К революционерам. Сначала такая формулировка вопроса Альберта несколько озадачила, но потом последовало это маленькое пояснение про революционеров. Чуть подумав, он утвердительно кивнул. И в этот момент к нему пришло осознание, что их дальнейшее общение может со временем приобрести довольно забавные оттенки. — Это странно. Вроде он уже знает о моей склонности к бунтарству и… — на секунду Патрик задумался, стоит ли заканчивать эту фразу, но потом решил, что Альберту после его рассказов можно признаться во всём без опаски: — И желанию переворотов. — Как будто бы тот факт, что ты можешь оказаться ко мне ближе чем он думает и согласиться с чем-то из моих взглядов, это что-то плохое, — иронизировал Альберт. Оба посмеялись над этим и в скором времени приступили к игре, попивая вальвердский чай, который агент успел заварить, пока они разговаривали.***
Карл закончил с делами и наворачивал уже второй круг по дому в поисках своего сына. Он давным-давно вернулся из университета, а значит они должны были пересечься хоть где-то. Но Штейн-младший как в Лету канул. Единственной его надеждой оставалась Марта, которая уже не раз помогала найти отцу то, что никак не мог найти он сам. Каким-то удивительным образом она всегда была в курсе всего происходящего вокруг. Пусть и не всегда говорила об этом. Выслушав отца, девочка мило улыбнулась и сказала что с радостью расскажет ему, куда подевался её брат, если папочка угостит её чем-нибудь вкусненьким. Добавила, что она растущий организм и ей нужен сахар, чтобы оставаться жизнерадостной и активной: как-то раз услышала нечто подобное от Алозия. — А не много ли тебе сладкого, малышка? — усмехнулся Карл, глядя на дочку: — Ну ладно, солнце. Есть у меня для тебя кое-что. Так… Где же она была? Отец начал театрально обыскивать свои карманы, комментируя поиски. Марта терпеливо наблюдала. И вот спустя пару мгновений ей протянули плитку шоколада в чуть потрепанной фольге. — Она слегка помялась в кармане. Но всё ещё очень вкусная. — Спасибо, папа! — Марта снова солнечно улыбнулась и откусила от неё небольшой кусочек: — Я видела как Патрик пошёл на третий этаж к дяде Альберту. — А он не говорил тебе, зачем он туда идёт? — Карл несколько напрягся. — Нет, — чуть-чуть растерялась девочка от смены настроения отца: — Но он был такой довольный… Что-то не так, папа? — Да так, ничего важного. Спасибо, что рассказала куда он потерялся. Беги играй, золотце. А… Подожди! Давно он ушёл? — Ну… Давно. По телевизору мультик шёл. А сейчас он уже закончился. — Значит уже часа полтора прошло точно. Ладно. Ещё раз спасибо. Штейн глубоко задумался. С одной стороны, они конечно просто могли просто опять играть в шахматы. Но вот с другой… Патрик же ещё ребенок. Он же легко поверит во всё, что Альберт может ему наговорить. А вдруг он этим воспользуется? Или хуже того, повернёт всё так, что Патрику самому станет интересно? Даже думать об этом не по себе. Сын и так постоянно выдаёт такие финты, до которых отец бы в жизни не додумался. А тут такой фактор…***
— Шах и мат! — радостно воскликнул Патрик, глядя на оставшиеся фигуры Альберта. Тот лишь откинулся на спинку стула и улыбнулся, побеждённо склоняя голову. — Даже не знаю, что сказать. Я… Поражён. Ты ведь практически проиграл эту партию. И вдруг этот марш-бросок… Браво. Это было восхитительно. Парень скрестил руки на груди. Он выглядел гордо и чуть засмущался из-за такой похвалы, и, очевидно, наслаждался этим моментом триумфа. — Как насчёт реванша? — спросил он, возвращая все фигуры на исходные позиции. — Конечно, почему нет? Завтра воскресенье, так что, при условии, что тебя не хватится отец, можешь оставаться тут хоть до утра. Впрочем, чисто технически, ты даже дом свой не покидал. Думаю, нет ничего страшного, если ты вернёшься попозже. В конце-концов, ты уже студент и почти совершеннолетний. — И тем не менее, он печётся обо мне не слабей, чем о Марте. Понимаю, каждый из нас каждый день нарушает хотя бы одну из этих сумасшедших директив. А я ещё и без конца ему перечу. Но это не значит, что я ничего не понимаю и нуждаюсь в постоянной опеке! Альберт почувствовал себя неловко. Когда он предлагал Патрику остаться, то никак не собирался затрагивать такие тонкие материи как сложные отношения с семьёй. Но что сделано, то сделано. И раз парень так из-за этого переживает, вполне можно было его поддержать. — Уверен, это жутко раздражает. Но он делает это не со зла… Просто иногда нужно напоминать родителям, что твоя жизнь начнётся не восемнадцать. И что сейчас тебе тоже нужна свобода и доверие. — Это сложно… Они мне не верят, потому что я пытался отсюда уехать. Как видите, ничего из этого не вышло… — он тяжело вздохнул и немного загрустил. — Это было важно для тебя? — Очень. — Поэтому у тебя так много революционных мотивов? Хочешь перемен? — Да, — ответил Патрик вполголоса. Из чувства такта Альберт не стал расспрашивать его о подробностях. Он и так забрался значительно глубже, чем собирался. Но очень хорошо чувствовалось, насколько внимательно он на самом деле отнёсся к этому разговору. Это было не дежурное желание просто поддержать беседу или праздное любопытство. Ему правда было не всё равно. И это очень сильно контрастировало с его обычной отстранённостью. Наверное, именно таким его видели люди, которых Мейнике осмеливался подпустить к себе поближе. Эта мысль заставила Патрика улыбнуться. Их беседа плавно перетекла в очередную партию. Затем, в ещё одну. И снова… В какой-то момент чай случайно уступил место вину, но никто не был против. А время между тем неумолимо стремилось к ночи и уже перевалило за полночь. Что естественно не могло не взволновать Карла. Сколько часов его сын ещё планировал пропадать у этого человека? Чем он там может быть так занят? Нет. Всё. Хватит. Он ждал достаточно. Пора подняться туда и перестать мучать себя неведением. Или всё же не стоит? Он никак не мог решить. Альберт же вспомнил о том, что собирался кое-что отдать Патрику, чтобы тот не чувствовал себя плохо после падения, и отошёл до аптечки. Порывшись в ней немного, смог отыскать там тюбик обезболивающей мази и положил его на стол рядом с парнем. — Вот. Это чтобы ты не хромал всю следующую неделю. Я хотел извиниться за то, что ты в какой-то степени пострадал из-за меня. Да и то, как я прижал тебя к стене наверняка было не слишком приятно… В любом случае, спасибо, что решил довериться. Я это ценю. И я понял, что не отношусь к тебе как к простой части моего задания. Буду откровенен — ты мне очень нравишься, Патрик. Речь шла о простой человеческой симпатии, но со стороны могло показаться, будто он имеет в виду нечто большее. Хорошо, что адресат этого откровения понял всё верно, а его отец, на удачу мужчины, ещё не успел подняться к ним. — Это взаимно. А падение вполне оправдано. Зато теперь мы точно знаем, что отец следил за всеми нами и, вероятно, следит до сих пор. — За мной он теперь может следить только сугубо человеческими усилиями. Я сам видел, как он снял всю аппаратуру. Так что, у нас теперь есть по крайней мере одно место, где мы можем скрыться от его взора. — Но вряд ли он перестанет вести слежку за остальными. Просто Вы даже не представляете, как сильно на него давят. Когда мы сюда въезжали, из нашей квартиры вывели избитого мужчину. Отец сказал, что это тот, кто работал на этой должности до него. Он просто не справился со своими обязанностями и его сразу арестовали. Я ещё тогда сказал, что мне не нравится его работа. Прежде чем Альберт смог что-либо на это ответить, у него зазвонил телефон. Он вежливо попросил Патрика ненадолго затихнуть и поднял трубку, перейдя в разговоре на другой язык. Звонок был довольно короткий, но важный. И не особо приятный, судя по совершенно дикой смеси эмоций в глазах агента. Закончив разговор, он попытался взять это ядовитое месиво из чувств под контроль, но где уж там. Он молча стоял рядом с Патриком и пытался «вернуться» к нему. Не получалось. — Что случилось? Вы выглядите очень подавлено. Это что-то про вашу семью? Там, в Вальверде… — парень некомфортно поёжился, почувствовав некий холодок, исходящий от Альберта. — Нет. Мать и брат давно уехали оттуда. Это не про них… На самом деле, я знал уже давно. Просто… Для меня нашли кое-какую новую информацию… Рассказали, как именно он погиб… С первого звука стало понятно, что ничего даже немного хорошего мужчина не скажет. Потому что его обычно уверенный голос сейчас был сухим и надломленным. Он смолк и поджал губы. «Наверняка он считал себя героем. И он заслужил, чтобы его так называли. Но почему… Почему его бросили там? Почему не вытащили? Почему всё так сложилось? Почему именно он? Почему мой возлюбленный? Почему…» — Чёрт возьми, почему?! Этого не должно было произойти! Как угодно, но только не так! — Альберт поддался захлестнувшему его с головой чувству и ударил кулаком в стену так сильно, что с неё аж посыпалась штукатурка, а костяшки его пальцев оказались разбиты в кровь. Патрик хотел сначала попросить немного конкретики, но потом увидел состояние мужчины и сразу понял — не стоит. И он просто подошёл к нему вместо того, чтобы задавать вопросы. — Альберт… Я не знаю деталей, но прошу, попытайтесь взять себя в руки. Это наверняка больно. Но если продолжите так убиваться, вас кто-нибудь услышит… — он не знал, как успокаивать в таких ситуациях, но честно пытался сделать хоть что-то. Под воздействием эмоций и алкоголя мужчина поддался ещё одному порыву и неожиданно прижал парня к себе в крепких объятиях: — Извини. Знаю, это немного странно, но… Позволь мне побыть немного вот так. Мне это сейчас очень нужно. Это… Помогло бы мне успокоиться. — попросил он шепотом. — Если вам станет лучше, то хорошо, — Патрик без лишних вопросов обнял Альберта в ответ: — Не извиняйтесь за это… Всем иногда нужна поддержка. В этом нет ничего плохого. Стоящий к этому моменту за дверью Карл резко выпрямился, оторвавшись от увиденного. В голове была какая-то каша. Он, конечно, желал оградить сына от влияния человека, который мог его испортить. Но в то же время он понимал, что ему хорошо в компании Альберта и что его мысли в кой это веке заняты не только учёбой и тоской по Андреа. Это было важно. И Штейн-старший убедил себя, что пока что рано делать какие-то выводы, но стоит быть внимательным. С этими размышлениями он тихо вернулся домой. — Спасибо… — спустя какое-то время Мейнике ослабил хватку и опустил паренька. Благодаря этим объятиям он смог более менее расслабиться и ему стало лучше, пусть и совсем немного. Он даже слабо улыбнулся в попытке показать, что с ним уже всё в порядке, если, конечно, его состояние можно так называть. — Я рад, что вам немного легче… — Во всяком случае, отчасти… — он неуверенно покосился на оставшееся вино и полку с пластинками: — Слушай, ты ведь не против, если я поставлю музыку? — Если это не то, что играют на нашем радио, я с удовольствием послушаю. — Значит договорились, — Альберт бережно взял в руки одну из подаренных Андре пластинок и поставил на неё иглу. Где-то на своих задворках сознание нарисовало ему картину романтического вечера. Только свеч не хватало. Но это всё просто попытки измотанного мозга пошутить и отвлечься, не более того. Так что агент выпил ещё бокал вина, топя в нём свою печаль, и вновь увлёкся игрой. Однако, довольно скоро они оба начали уставать. Не удивительно — часы показывали уже половину третьего. Было решено, что пора всё же расходиться и ложиться спать. Но что-то пошло не так, и Патрик уснул прямо в за столом. Альберту пришлось постараться, чтобы перетащить его на кровать. И он сам не заметил, как случайно уснул рядом.