Следующие несколько недель прошли для всех максимально незаметно. И даже несмотря на то, что агент периодически с головой уходил в работу, забывая в такие моменты обо всём, включая элементарный сон, он никогда не отказывал Патрику в желании встретиться. Просто перекинуться пару партий в шахматы или обсудить что-то по душам — не важно. Значение имело только то, что эти встречи быстро их сблизили. И когда Альберт осознал это, то даже думать уже забыл о том, что изначально парень должен был быть всего лишь источником информации.
Впрочем, Патрик тоже уже не смотрел на него как на проводник для своей ненависти, которая вдруг как-то поутихла. Нет, он конечно не перестал считать, что Эстро жизненно необходим переворот. Но теперь это не было единственным, что занимало его мысли, когда он оставался один. И, если честно, дышать от этого становилось легче. Равно как и делиться своими мыслями.
Так, во время одного из вечеров, уже совершенно привычно проходящего в его квартире за игрой и ненавязчивой беседой, Альберт случайно узнал, что парень мечтает стать архитектором, и очень удивился такому открытию.
Ладно. Справедливости ради — Патрик не раз говорил, что терпеть не может шахты, так что, горная инженерия, понятное дело, не была его страстью. Это то всё естественно и ясно как день. Поражало совершенно другое! Что живя всю свою жизнь в государстве, для общества которого мягко говоря плоха индивидуальность, он мог так беззастенчиво искренне пожелать связать свою жизнь с чем-то настолько красивым. И что он продолжал желать этого несмотря на очевидное: архитектурные вузы просто-напросто отсутствовали в Эстро как класс.
Да разве ж мог Альберт не поддержать друга после такого? Тем более, будучи человеком весьма образованным, он неплохо разбирался в вопросе.
— Ты правда сможешь помочь?! — сложно передать словами, что Патрик почувствовал, когда услышал об этом, но на эмоциях он пропустил очень хороший ход.
— Когда-то давно у моих родителей был пункт на эту тему, и потому мне с детства прививали стремление развиваться в самых разных областях. Как следствие, я начал интересоваться искусством и, в частности, архитектурой. Насколько я понимаю, она интересует нас с тобой с несколько разных позиций. Но, так или иначе, у меня сохранились книги по этой теме. Конечно, мне не по силам дать тебе полный спектр знаний, который ты бы получил обучаясь в соответствующем университете. Но это будет уверенный уровень владения предметом, с которым ты сможешь беспрепятственно идти дальше, если выпадет такой шанс. Что скажешь? — Альберт уверенным движением прикончил пешку, подбиравшуюся к его краю доски.
— Да, пожалуйста! Ты же… Не шутишь сейчас? — Штейн-младший был настолько в восторге от такой перспективы, что верилось в неё с трудом.
Что же до Альберта, шутить он даже и не думал. И вообще, ему пришлась по душе та искра, что промелькнула во взгляде его друга мгновение назад. Он пообещал, что будет всецело в распоряжении Патрика как только закончит с чертежами, которые, между тем, наконец-то оказались в руках Волнера. Оставалось лишь придумать, как заполучить их в свои руки не привлекая при этом лишнего внимания. Кажется, одна идея на этот счёт у него уже имелась.
Патрика это крайне воодушевило, и их игра тоже вдруг пошла куда оживлённее. В свой следующий ход он легко устранил фигуру, объявившую его королю шах, с яркой улыбкой на лице. А уже через два хода Патрик поставил шах в ответ.
Альберт был чертовски близок к провалу, и понадобилось какое-то практически невообразимое чудо концентрации и виртуозности, чтобы этого избежать. Правда, сама игра всё равно была для него ценнее этой победы. Но заметив изумление на лице оппонента, мужчина не сдержал улыбки.
Тот в непонимании окинул доску взглядом. Будучи абсолютно уверенным в свой победе, Патрик никак не ждал такого поворота на последних ходах. Что? Как? Он же… Буквально только что…
— Я научился выходить из таких ситуаций на доске ещё в старшей школе. Тогда я часто играл с Андре… И так как на обычные игры нас не всегда хватало, мы часто играли на желания или что-нибудь более абсурдное.
— Например? — заинтересовался Патрик в попытке понять, что же послужило для его соперника таким стимулом к совершенствованию своих тактических навыков.
Но тут Альберт почему-то резко замолчал. Честно говоря, это была не та история из прошлого, которой он гордился. Впрочем, отступать в своём любопытстве Патрик явно не собирался, и пришлось таки отвечать.
— А, чёрт с ним. Раз начал, то придётся заканчивать. В общем… Каким-то уму не постижимым образом меня умудрились втянуть в игру на раздевание. Ну… Ладно. Постижимым. Он предложил, а я повёлся. Конечно, обычно так делают с картами. Но у нас они были не в почёте… Как-то так сложилось. На самом деле, в то время я вообще был мало похож на себя сейчас. И страшно вспомнить, сколько подобных историй со мной случалось. — Альберт покраснел, ибо ему было банально стыдно за это.
— Ты? Играл на такое в школе? Это… Так странно. — Патрик смущённо взглянул на доску, нечаянно представив себе эту картину.
— Нам обоим тогда было лет 16-17… Так что не так уж странно. Но по прежнему очень глупо.
В попытках спрятаться куда-то от неуютного ощущения, Мейнике зацепился взглядом за смущение на лице парня и позволил себе небольшое саркастическое замечание:
— И о чём ты только думаешь…
— Ни о чём я не думаю! — тут же возмутился Патрик, хотя прекрасно понимал, что это не так:
— Вернее, думаю… Но не об этом! Т… Точнее…
Он так и не нашёл себе оправдания. Почему-то врать Альберту было куда сложнее, чем собственным родным. Почти всегда получалось как-то ужасно скомкано. То ли от того что этот человек сам постоянно имел дело с ложью в силу работы, то ли от того, что он обращал чужие эмоции куда больше внимания, чем подавляющее большинство его знакомых. Да. Пожалуй всё-таки второе. На такое просто не хотелось отвечать фальшью. Интересно, это в Вальверде менталитет такой? Или всё-таки особенность непосредственно Альберта?
— Не бери в голову. Я вспомнил эту историю только потому, что данное «мероприятие» было для меня стимулом научиться нормально играть. И именно тогда я приобрёл существенную часть навыков. Наверное, мне вообще не стоило об этом говорить.
Ну вот, опять он это делает. Секунд за пять до того, как Патрик бы ответил по неосторожности какую-нибудь колкость своему собеседнику. Вполне заслуженную, кстати! Рассказывает тут, понимаешь, про всякие непотребства… Сам! Потом сам же и попрекает, что мысли появляются под стать! Но вот смотришь на его непринуждённую улыбку, слышишь его спокойный тон… Как всегда искренен. И как прикажете на него всерьёз злиться после этого?
— Это довольно-таки интересный стимул, если уж на то пошло. — ответил Патрик, проглотив искру очередного так и не начатого конфликта:
— Но для меня он бы не подошёл.
— Ну да, тут ты прав… Тем более, что я уже давно таким не занимаюсь и не стал бы, — с усмешкой заметил агент и перевёл тему разговора, восстанавливая положение фигур на доске:
— Кстати, как думаешь, Карл согласится помочь с чертежами, если я предоставляю ему информацию, которую его просил проверить Волнер?
— Думаю да. Я недавно слышал, как отец ворчал из-за сложной просьбы Бастиана. Не помню, что именно тот просил, но это выбило папу из колеи.
— Отлично. Потому что в отличие от него я уже располагаю нужной информацией. И если честно, я бы не сказал, что добыть её было так уж сложно. Но воспользоваться этими сведениями без твоего отца, я, вероятно, не смогу. Без знания о их договоре это вообще было бы совершенно бесполезно.
— Это что же, король загнал себя в тупик собственным ходом? — усмехнулся Патрик.
— Метафорично. Но нет. Просто прибегнуть к помощи твоего отца сейчас будет быстрее всего.
После очередной законченной партии Альберт встал из-за стола и направился к Карлу с диктофоном и парой фотографий. Патрик улыбнулся и пожелал ему удачи. Сам он остался ждать у него дома. И пока агент шёл по лестнице, он невольно поймал себя на мысли, что эта яркая улыбка немного напоминает ему «его». Однако, Альберт старался гнать эти мысли как можно дальше…
В конце концов, Патрик и Андре совсем разные, а это лишь случайное совпадение. Да и он не так глуп, чтобы искать в своём друге замету тому, кого он потерял несколько лет назад. Ясно же, что это не принесёт ничего кроме новой боли и не оправданных ожиданий. Даже если собственные чувства противоречат всем разумным доводам — всё равно. Так жить нельзя…
Но это ли заставляет Альберта подмечать в Патрике все эти милые и такие привлекательные мелочи? И волосы у него мягкие… И огонь в глазах просто прекрасен… И это, между прочим, ещё только внешность. А под неё лежало куда больше: дикое чарующее бурление жизни и готовность прощать Мейнике весь его цинизм, с годами превратившийся из рабочей маски в прямое продолжение души.
Такими темпами, Альберт просто влюбится в мальчика. Но этой любви ни признает ни сам Патрик, ни, тем более, его отец. И вот поэтому Альберт хотел просто забыть всё те мысли, что понемногу лишали его покоя.
Так или иначе, чувства пришлось запечатать в недрах сознания как только закончились лестничные пролёты и перед глазами возникла дверь квартиры на цокольном этаже. Ему сейчас было не до романтики, тем более, что, на самом деле, в этом кабинете сейчас решалась не судьба одной семьи, а исход многолетней войны. Альберт должен был стать ещё на шаг ближе к исполнению своего заветного желания. Других столь же сильных у него не появлялось уже давно. Он и не вспомнит, сколько точно.
Карл окинул агента удивлённым взглядом. До сих пор их общение ограничивалось лишь короткими и, по большей части, случайными разговорами. В квартире же Штейна Альберт и вовсе предпочитал не появляться.
— Вы что-то хотели? — спросил управляющий, всё ещё гадая о причинах столь внезапного визита.
— Да. Помните вы говорили, что я могу обратиться вам за помощью в расследовании? Так вот, если это предложение до сих пор в силе, то я хотел бы предложить вам одну сделку.
— И каковы же условия? — поинтересовался Карл, кивая на стул напротив, приглашая Альберта сесть.
— Мне нужно, чтобы вы получили у Волнера чертежи и передали их мне. Знаю, просьба не самая простая. И снова очень наглая. Но я могу с уверенностью сказать, что он доверит их вам, если вы зарекомендуете себя надёжным человеком. А для этого достаточно лишь рассказать ему то, что он просил узнать. Не удивляйтесь, я в курсе. И как раз доказательства измены Клары я и готов вам предоставить. При чём, прямо сейчас.
Лицо Штейна-старшего на пару минут исказила задумчивость. Информированность агента в вопросе сама по себе была хорошей иллюстрацией его навыков. Так что он действительно мог заполучить то, о чём говорил. Это было довольно выгодной сделкой — дел по горло и без Волнера.
— Вы уверены в этих доказательствах? Или вы просто пару раз видели Клару с другим мужчиной?
«Обижаете, товарищ Штейн,» — подумал Альберт и не стал ничего объяснять, а молча включил диктофон. На записи предельно чётко были слышны женские стоны и скрип кровати. И голос очень похож на голос Клары, так что перепутать сложно.
Карл смутился, так как не ожидал получить ответ на свой вопрос в такой форме. Пары секунд ему было вполне достаточно, поэтому он попросил выключить запись. Да и было бы неловко, услышь её Анна. Мало ли, что подумает? Поводов для сомнений он ей не давал, но всё-таки.
— Вы в курсе, что это не совсем законно? Да и откуда уверенность что… Кхм. Что там не Бастиан?
— Почти вся моя профессиональная деятельность не совсем законна. Ничего не поделаешь.
Альберт оставался невозмутим и протянул управляющему две фотографии, сделанные судя по всему с ветки дерева, растущего за домом. На них была обнаженная Клара с каким-то мужчиной, в котором можно узнать начальника Бастиана
— Как я вижу, в отсутствие вашего спутника вам тут особо весело. Не стыдно за подобные съёмки? — Карл несколько сострил, но потом резко вспомнил, как совсем недавно пересматривал и удалял видеозаписи:
— Хорошо, забыли. Это действительно весомые доказательства. Я согласен на Ваше предложение.
— Стыдно? Нет, ни чуть. Это всего лишь часть моей работы, в конце концов. К тому же, я пробыл на этом дереве лишь пару минут. Я не подросток, чтобы снимать такое для, скажем так, личного использования. Будь мне сейчас столько же, сколько Патрику, я бы ещё, может быть, подумал. Впрочем, не важно…
Альберт подумал о том, что снова начал говорить вещи, которые стоило бы оставить в мыслях, потому что он слишком расслабился, поняв, что сделка заключена. На самом деле, с учётом его не такой уж слабой эмоциональности и следующих из неё «оговорок», работа тайного агента не слишком ему подходила. То, насколько часто ему приходилось выпутываться из созданных им же ситуаций, только подтверждало эту мысль. Но только так Мейнике мог достичь своих целей. Пока он не увидит мирное небо над своей головой, о том, чтобы бросить это дело не может быть и речи. А там уже и не важно…
— Патрик не настолько мал для такого. — возразил Карл, неверно истолковав сказанное агентом:
— К тому же, если я правильно помню, он активно переписывается с одной девушкой.
— Отношения на расстоянии значит… Если правильно помню, то Патрик говорил, что скучает по ней. И они постепенно отдаляются друг от друга. Да и не так уж часто сюда доходят письма из Южной Бореи.
— Это естественно. Но я слишком боюсь за него, что бы везти в другую страну одного. А переехать всей семьёй нет возможности. К тому же, там я останусь без работы и возможностей. — управляющий вздохнул.
Эти откровения были довольно неожиданными. Их с Альбертом нельзя было назвать особенно близкими друг для друга людьми и Карлу, казалось бы, незачем в лишний раз делиться с этим человеком своими переживаниями. Но с другой стороны, Штейн понимал, что он воспримет это беспристрастно. Скорее всего.
— Ладно, вернёмся к делу. Вы здесь не для того, чтобы обсуждать личную жизнь моего сына. — сказал управляющий и едва заметно напрягся, осознав.
Все же, такая тема в разговоре с Альбертом не могла не задеть его родительское беспокойство.
— Разумеется. Не думаю, что у нас вообще есть причины обсуждать это. Да и тему начали вы. Интересно, к чему бы это? — эти слова прозвучали с оттенком некой насмешки, хотя в действительности Альберт не пытался вложить в них такой смысл, и это вышло неосознанно.
— Прошу прекратить думать о нём. Во всех возможных смыслах. Напомню, вы дали обещание не покушаться на него ни коим образом. Если вы не можете сдержать ваше слово, то мне придется выселить вас.
Сказать, что подобная перемена в разговоре была возмутительной для одного из его участников — не сказать ничего. О, она не только злила, но и вызывала желание продолжить играть с огнём. Ему хотелось посмотреть, чего на самом деле стоят эти абсурдные угрозы. Пожалуй, где-то в глубине души Альберта всё ещё жил тот он, который любил экспериментировать с натяжением струн человеческих нервов. Но поскольку какая-то его часть всё же понимала, что это может быть чревато вполне реальными последствиями, он всё же старался не перегибать палку и говорить без излишних острот, пусть и высказал своё мнение относительно предубеждений управляющего.
— Карл… Никто не говорил сейчас не про какие покушения. Можно подумать, мне на самом деле так это нужно. Это всего лишь мысли вслух. И если позволите, это никак вас не касается. Мне, знаете ли, мало приятно слышать нечто настолько пассивно агрессивное. К слову, на случай если вы вдруг захотите продолжить этот цирк и в попытке «защитить» сына попробуете сказать ему нечто, что должно заставить его держаться подальше от меня… Я уже давно рассказал Патрику об истинных причинах вашего беспокойства.
Под конец он всё же несколько сорвался, но его вполне можно понять. Ещё бы! К нему подкрадывалось осознание сокрушительно сильного чувства, а тут вдруг такое, да ещё и на ровном месте!
Управляющий, в отличие от взвинченного мужчины напротив, тактично оставил всё возмущение при себе:
— Меня касается мой сын, а не ваши мысли. Но из-за ваших действий я вынужден усилить контроль над Патриком, а следовательно, и над вами. Я должен знать, что с ним происходит.
— Вы напрасно волнуетесь. Патрик сразу же понял все возможные перспективы и дал понять мне, что их воплощение совершенно невозможно. К тому же, если начнёте давить на него, ничего хорошего это не даст. А контролировать меня вы не сможете. Особенно если решите выселить меня отсюда. Да, это создаст мне некоторые проблемы. Но не настолько значимые. Впрочем, рассказал я ему обо всём не потому, что у меня были на него планы. Просто я хотел, чтобы у него была возможность самому для себя решить, нормальна ли подобная любовь. Было бы досадно, если бы он слепо перенял вашу неприязнь.
— Такая, по вашему мнению, «обычная» любовь карается законом и общественностью! Чем вы думали, когда посвящали его в эту тему? А вдруг ему захочется, как он когда-то говорил, выделиться из этой серой массы?
— Я думаю, что он в любом случае нашёл бы средство для исполнения этого желания. И, очевидно, не таким способом. Он умён, и в состоянии понять, что отношения не строят ради того, чтобы выделиться.
— Ладно, сейчас речь не об этом. Но моё предложение про усиление контроля до сих пор действительно.
Альберт загадочно улыбнулся. Одному ему известно, о чём он подумал в этот момент, но так или иначе, сразу после этого агент ушёл. А если серьёзно, то где-то глубоко внутри него проснулось это странное желание: сделать вопреки.
Не став его останавливать, Карл молча проводил Альберта взглядом. Удивительно, но сам того не зная, он только что помог агенту немного разобраться в терзавших его мыслях. Ему стала понятна одна простая вещь: теперь его уже не пугает гнев Карла. Так что одна из его тревог неожиданно полностью исчезла, но ни чуть не размыла мысленные очертания второй, куда более сильной.
Когда Альберт ушёл, взгляд управляющего упал на улики. В целом, если вычесть беспокойство, усилившееся из-за фраз агента, то это всё ещё был вполне хороший результат. Так что взяв диктофон со снимкам, он удостоверился в том, что Бастиан дома, и направился к нему.
Инженер встретил Карла в дверях и вполголоса спросил:
— Ну так что на счёт моей просьбы? Вам удалось узнать что-нибудь?
Он немного нервничал, стоя в ожидании ответа. Потому что уже по взгляду Карла понял, что дело не ладно.
— Да, я узнал, чем она занимается в ваше отсутствие… — управляющий замялся, не зная, а нужно ли ему на самом деле разрушать их семью.
— Карл, прошу, говорите прямо. Я хочу знать правду. — Бастиан поправил очки и выжидающе посмотрел на собеседника.
Он уже знал, что услышит, но до последнего надеялся, что ошибается. И всё-таки Карл ответил ему честно, показав полученные от Альберта фотографии. Желания спрашивать про их происхождения у инженера не было, и это, в какой-то мере, даже хорошо. Было бы сложно объяснить ему, что их сделал иностранный агент.
Так или иначе, Клара со скандалом съехала следующим же утром, а Волнер впал в депрессию.
Но даже в таком состоянии он понимал, что не может допустить, чтобы с хранящимися у него чертежами что-то случилось. Потому, как и предполагал Альберт, инженер доверил их управляющему до того момента, пока он сам не придёт в норму.
***
Карл всеми силами пытался подбодрить Бастиана, но ничего толком не добился. В конце концов, решив что инженер вряд ли оклемается в ближайшее время, управляющий направился к Мейнике чтобы передать чертежи.
Тот снова проводил время с его сыном: как и обещал, занимался его образованием. Услышал звонок в дверь, Альберт прервал своеобразный урок и встретил Карла. На лице невольно отразилась улыбка, когда он увидел чертежи в его руках. Теперь дело оставалось за малым — доставить их в Вальверде.
А после можно было спокойно браться за новое задание. В идеале такое, которое позволит ему продолжить работу в Эстро. Потому что Альберт пока не горел желанием возвращаться на родину. Конечно он любил Вальверде, но прошло всего то чуть больше месяца с момента, когда он узнал, что много лет работает на тех, кто обрёк на смерть его возлюбленного. Принять такое было не просто, пусть даже Альберту по силам было понять разницу между спасением одной жизни и потерей многих.
Убрав чертежи, агент осторожно поинтересовался состоянием Волнера. Не то чтобы он на самом деле сильно переживал за него, но и желания рушить чью-то жизнь ради достижения своих целей у него не было. Вообще, Альберт был человеком, старающимся избегать подобного, как бы не была важна его цель. Но порой приходилось принимать тяжёлые решения.
— Всё ещё подавлен. Мне кажется, что я зря ему рассказал. — Карл мельком взглянул в сторону сына, чтобы отвлечь себя. Улыбнулся, увидев радость в глазах Патрика, изучающего какую-то книгу. «Видимо, не так уж сильно Альберт и вредит ему. Возможно, я действительно зря переживал.»
— Вы всего лишь раскрыли правду, Карл. Просто спросите себя, сколько бы изменилось, реши вы промолчать? Он ведь не дурак и наверняка узнал бы обо всем сам рано или поздно. Но тогда бы Волнер остался убеждён, что лжёт ему не только Клара. К тому же, вы ведь, как и я, отлично понимаете, что такой выбор был, к сожалению, необходим. Но возможно, стоит обращать больше внимания на действия Бастиана в ближайшее время. Насколько я могу понять, он человек довольно тонкой душевной организации.
— Я постараюсь проследить за тем, чтобы он ничего с собой не сделал. Но я всё же думаю, что через некоторое время он придёт в норму и попросит чертежи обратно.
— Да, это не исключено. Можете сказать, что передали их вышестоящему по званию,— сказал Альберт без какой-либо попытки принизить Карла.
Этот разговор мог бы продолжиться, но в этот момент агент услышал, как его позвал Патрик, прося помочь ему с каким-то вопросом. Альберт попрощался с Карлом и подошёл к нему со спины, посмотрев на то, с чем у Штейна-младшего возникли трудности. Рука непроизвольно легла на плечо парня.
Прекрасно понимая, что в этом нет ничего двусмысленного, Карл всё равно не мог избавиться от вновь прошедшей к нему мысли, что свободное общение этих двоих, в конце концов, приведёт к тому, чего он никак не может допустить. Пришлось поспешно уйти, чтобы снова не сотворить из-за волнения какую-нибудь глупость.
Патрик же просто был рад тому, что, хоть и не в учебном заведении, но всё же получает знания по интересной для него теме. На статус идеальных нынешние события не тянули, но он не смог бы сказать, что жизнь и дальше идёт по наклонной. А ведь это чувство долгое время не отпускало его после прощания с Андреа.
***
Время шло. Альберт ждал своего отъезда в Вальверде. А между тем в его отношению к Патрику вдруг стало появляться нечто странное. Он всё ещё пытался подавлять свои чувства, отказываясь признавать их. Но с каждым проведённым рядом с ним днём это становилось только сложнее.
Невинные знаки внимания теперь не так уж редко мелькали при их общении, но большинство из них стояли на грани дружбы и романтики, из-за чего им можно было просто и не придать значения. Да и не похоже, чтобы сам Альберт замечал эти жесты. Что же до Патрика, время от времени он замечал всё это, но не спешил волноваться. Кто знает, может Альберт просто привык общаться в такой манере и за его действиями не стояло никакого особенного отношения к нему.
И вот, в очередной раз провожая Патрика до дома, Альберт как обычно обнял друга перед уходом. Как обычно, но нежнее… А когда он отстранился, на лице мужчины отразилось смятение. Словно он осознал что-то.
Патрик попытался спросить, чем обеспокоен его друг, но тот умело ушёл от ответа. Точно также как уходил от атак белых фигур на шахматной доске. Он конечно пообещал Патрику, что расскажет обо всём позже. Сказал, что ему нужно время чтобы осмыслить причину этого беспокойства.
А впрочем, о чём тут думать? Король повержен. Повержен окончательно и бесповоротно. Повержен своим же желанием. Вот и всё, Альберт. Шах и мат…
