Революция начинается с сердца

      После того вечера Альберт неожиданно начал избегать Патрика, больше недели не попадаясь ему на глаза и появляясь в собственной квартире практически только по ночам. Да и то не всегда. Он всеми силами пытался забыть то, что почувствовал, и это мучало. Настолько, что ему хотелось разорваться на части от своих противоречивых мыслей. Хотелось плюнуть на всё и пойти рассказать Патрику — пусть делает с ним что захочет, даже если никогда не поймёт этой любви. И хотелось просто тихо исчезнуть — позволить этой истории остаться короткой, но прекрасной дружбой, не губя её подобной переменой. Трудно передать, с какой болью эти желания сталкивались в голове. Он был в отчаянии. Разве такие чувства должна порождать любовь к кому-то?       Но скрываться вечно было просто невозможно. Альберт понимал.       И вот они случайно столкнулись на площадке второго этажа. Когда агент поймал на себе растерянный переполненный эмоциями взгляд, он будто оцепенел. Снова это ощущение, что бежать ему некуда. Более того, теперь придётся не только отвечать на вопросы, но и объяснять своё странное поведение. А он молчал, ведь подходящих слов он так и не нашёл…       Патрик же, напротив, едва держал себя в руках, чувствуя, как ему хочется ударить Альберта, не скрывая ни гнев, ни обиду, ни волнение. Что за нелепые прятки? Как это всё понимать? Как он вообще посмел бросить его в полном неведении?! Он заставит его ответить. Немедленно. И никакие шпионские фокусы не помогут ему уйти от этого разговора. Только не в этот чёртов раз.       От претворения его желания в жизнь Штейна-младшего остановил внезапный грохот за дверью квартиры, рядом с которой они столкнулись. Что бы там не случилось, звук оставил за собой какое-то тягучее ощущение тревоги.       Альберт услышал, как кто-то задыхается и практически мгновенно понял, что происходит. Из-за охватившего его страха он не помнил, как оттолкнул Патрика и, что уже вызвало некоторые вопросы, каким образом у него получилось выбить с плеча входную дверь. Чёткими в памяти остались только звук выстрела и треск лопнувшей из-за него верёвки.       Волнер, пытавшийся повеситься на ней, естественно упал. Больно, но зато живой. Мейнике же застыл в коридоре тяжело дыша. Он может и тайный агент, но попытка человека добровольно уйти из жизни всё равно была способна ударить по его нервам. Тем более, что те и без того изрядно потрепались за прошедшие дни.       Патрик забежал сразу за Альбертом, лишившись в следующее мгновение дара речи. Всё, что он смог, это удивлённо вздохнуть и крепко вцепиться в руку мужчины. Он не слышал хрипов Бастиана и не мог даже на мгновение представить себе ту картину, что теперь раскинулось перед его глазами. К такому его жизнь не готовила.       Прошло где-то секунд тридцать, прежде чем агент перестал сжимать холодный металл оружия до побледнения костяшек пальцев и убрал его обратно в карман. Проглотив ком в практически мгновенно пересохшем горле он смог сделать над собой моральное усилие и подойти к инженеру, чтобы помочь ему подняться. Можно было бы подумать, что сейчас Альберт постарается его успокоить и отговорить от задуманного, но вместо этого он дал мужчине сильную пощёчину и начал говорить очень грубо. С каким-то леденящим укором и совершенно ядовитой насмешкой. Никогда прежде Патрик не слышал от друга подобного тона. — Что, Бастиан, жизнь начала казаться невыносимо сложной, да? Какой позор… Будто бы вы единственный, кому приходится проходить через подобное. Думаете вы первый? Нет. Вы не первый кого унизили и использовали. Не первый, чья жена спит с его же начальником. И не последний. Так что не смейте уходить вот так! Хотите сделать свою жизнь лучше? Так измените в ней что-нибудь своими силами! Поменяйте окружение! Найдите себе новое дело! Или вступите в революционную армию и останьтесь с теми кто готов что-то менять, в конце то концов! Не смейте опускать руки! — всё это звучало агрессивно и даже жестоко, но, вместе с тем, справедливо.       Бастиан опустил взгляд, ведь своим монологом Альберт разбил его окончательно. Однако, его слова всё же заставили инженера задуматься, и он постепенно смог успокоиться, сняв с шеи остатки верёвки и отбросив их в сторону. Он даже смог пообещать не предпринимать повторную попытку суицида, внезапно вспомнив о том, что у него есть младшая сестра и племянница, которым он наверняка ещё нужен. Услышав это, Альберт чуть расслабился и уже спокойно добавил: — Видите? Не так уж всё и безнадёжно… Знаю, вам наверняка очень больно и страшно. И вам кажется, что лучше уже не будет. Что если не вы сами, то в могилу вас загонит какая-нибудь новая абсурдная директива. Но даже так жизнь продолжается. Понимаю… Для этого нужна смелость. Но, пожалуйста, продолжайте её. Хотя бы ради ваших близких. Не заставляйте их переживать беспомощность от вашей утраты…       Инженер чуть кивнул, а агент ободряюще ему улыбнулся и под руку вывел из его квартиры по прежнему пребывающего в глубоком шоке Патрика. Парня трясло и он всё никак не мог уложить всю эту ситуацию в голове. Кровь стучала в висках, а воздух, казалось, не попадает в лёгкие. Ноги подкашивались, и он опёрся рукой о стену, чтобы не упасть. — Альберт… Только что… У меня нет слов, чтобы описать это… Не могу выкинуть из головы… Я понял, что что-то не так, но… Думал, человеку просто стало плохо, а грохот от того, что столик какой-нибудь перевернулся… А тут… — поток его мыслей звучал тихо, прерывисто и практически бессвязно.       Альберт видел, что он не может отойти от чуть не случившегося только что кошмара и обнял Патрика, заглушая страшные мысли тёплым и спокойным чувством. В тот миг он отложил в сторону всё своё волнение и просто доверился своим чувствам, никак не пряча желание заботиться об этом добром и открытом мальчишке с горячим сердцем. Ему хотелось защитить это маленькое чудо от тех ужасов жизни, к которым сам он, к сожалению, уже давно начал привыкать. — Я понимаю, Патрик. Прости. Будь у меня больше времени для действий, я бы постарался увести тебя оттуда. Я бы не хотел, чтобы ты видел что-то подобное. Мне привычно сталкиваться с чем-то тяжёлым и пугающим, но ты — совсем другое дело.       Патрик не нашёл, что ответить ему и просто продолжил слушать, инстинктивно расслабившись в объятиях — всё-таки этот жест сработал как надо. Он не мог понять, за что Альберт просит прощения, так как не осознавал всей глубины чувств, захлестнувших его друга с головой. За те дни, пока они не виделись, он очень много думал о том, что же могло так повлиять на него. Но он никогда не имел дела с таким глубоким страхом безответности и потому не был даже близок к действительности в своих гипотезах. Патрик не имел ни малейшего понятия, что это за тепло, на которое он только что так легко поддался. — Иногда такое случается… — продолжал Альберт, успокаивая понемногу Патрика: — И, на самом деле очень непросто подобрать слова для человека в такой момент. Если честно, я сам очень испугался…       Он тяжело вздохнул, когда сознание вновь показало ему картину возможного развития только что пережитых событий. Ему казалось, что едва ли хотя бы половина того, что он наговорил была правильными словами. То, что Волнер прислушался — простое везение. Ведь даже за своей агрессией он чётко слышал, как скребется на дне души презрение к самому себе. В этом поступке не было ничего благородного. — Не важно. Мне не привыкать к виду сломанной человеческой жизни. В конце концов, мне часто приходится наблюдать за чьим-то трагедиями и не всегда я могу вмешаться… Ты то как? Ты весь дрожал, когда я выводил тебя оттуда. И ты всё ещё выглядишь бледным. — Ноги немного ватные. В остальном — порядок. Кажется. — Хорошо… Если нужно, то у меня дома есть успокоительное. У тебя всё-таки шок… Не думаю, что оно тебе повредит. Я беспокоюсь о тебе… — Думаю оно будет очень кстати.       Патрик чуть улыбнулся. Похоже, он и правда постепенно приходил в себя. Да и приятно, когда о тебе заботятся не только родные. Альберт в целом был очень заботлив, и особенно в последние несколько дней до этой странной выходки. Ах да, их же прервали. Мысль о вложении эмоций в кулаки, разумеется, уже не казалось такой привлекательной. Но всё равно надо было расспросить его обо всём, пока он не сбежал снова. Нужен только подходящий момент.       Альберт кивнул в ответ на слова парня, и они поднялись к нему в квартиру. А когда он дал Патрику кружку чая и успокоительное, то тот заметил, что от упаковки пахнет картоном, и значит та была куплена совсем недавно. Если само по себе, это просто немного настораживало, то более чем наполовину пустой блистер уже вызывал неподдельную тревогу. — Пачка почти пустая… Это из-за того, о чём ты не рассказал в тот раз? — спросил паренёк осторожно.       Мужчина тяжело вздохнул, поняв, что лгать, в общем-то, бессмысленно. Учитывая, кто перед ним, он бы и не смог. Такой уж он человек — не способный на неискренность рядом с теми, кто ему по-настоящему дорог. — Да… Осознание пришло ко мне практически сразу. А вот принять это оказалось не так просто, пусть даже я знал, что такой вариант развития событий возможен, — начал он издалека, всё ещё стараясь обойти эту тему.       Это было ошибкой, потому что Патрик вновь разозлился из-за этого увиливания и неожиданно припёр Альберта к стене и поднял на него яростный взгляд. Довольно смущающее положение заставило мужчину вспыхнуть, а ярость в глазах парня он встретил совсем не похожей на него беззащитностью. Обычно Штейн-младший не позволял себе так грубо нарушать его границы. Это как минимум невежливо, а каких-то особых поводов для этого не было. Но сейчас всё иначе. Он же просто не оставил ему выбора! — Альберт, не отпирайся. Я вижу, что тебя это очень волнует. Так какого чёрта ты молчишь?! Зачем доводить себя до такого?! Ты же весь измотан… Я не собираюсь слушать ещё больше недомолвок. Я ведь тоже волнуюсь! Поэтому… Я не уйду, пока ты не ответишь мне прямо.       Мужчина сглотнул ком в горле. Его хрупкую надежду, что он сможет хоть чуть-чуть морально подготовиться к этому, только что поделили на ноль. Сердце билось громче чем нужно из-за волнения, но выбора у Мейнике не было. И он вспомнил то, что сказал Бастиану — о том, что для жизни нужна смелость. Что же, это было самое время её набраться, не так ли? Пришлось собрать остатки моральных сил и вложить их в искренний ответ: — Правда в том, Патрик… Что мои чувства к тебе перешли границы дружеских отношений. И я отчаянно пытался это отрицать. Хотел скрыть это… От тебя и себя самого…       Сказав это, Альберт отвёл взгляд. Он не смел даже предположить, какой ответ он сейчас получит, но ожидания были не слишком то радужными. Его рука лежала на плече парня, потому что он очень хотел мягко оттолкнуть его, освободившись из этой «ловушки». Но, в то же время, чисто подсознательно он сопротивлялся этому желанию.       Впрочем, Патрик сам отошел, когда немного собрался с мыслями и понял, что именно здесь только что произошло: — Я… Прости. Я не знал. — прежде чем глаза Патрика опустились куда-то в пол из них успел испариться даже намёк на боевой настрой.       Успокоительное понемногу начинало действовать, из-за чего парень не так бурно воспринял признание Альберта. Но оно всё ещё вызывало смешанные чувства, самым ярким из которых была банальная растерянность. Повисло неловкое молчание. Обстановка давила на обоих и никому из них не приходили в голову верные слова для того чтобы продолжить разговор. Они всё ещё стояли довольно близко друг другу, но при этом совершенно не чувствовали какой-то близости. И для обоих это ощущение оказалось весьма болезненным, пусть и по несколько разным причинам. — Теперь ты понимаешь, почему я избегал тебя и этого разговора всё это время? — тихо спросил Альберт. — Да, понимаю…— пересилив себя, Патрик поднял взгляд и посмотрел на него: — Но почему ты не мог сказать сразу? — Я боялся. И если честно, боюсь до сих пор. Что ты не сможешь понять меня… Знаешь, как больно думать о том, что тот, кого ты полюбил ни за что этого не примет? Хотел бы я надеяться на то, что ошибаюсь в своих мыслях… Но… — Я… Я понимаю тебя. Но всё ещё не знаю как реагировать… Это очень неожиданно. Я долго думал, из-за чего же ты так волнуешься. Перебирал разные варианты. Но предположить такое…       Штейн в очередной раз отвёл взгляд, потому что смотреть во время такого разговора на Альберта было почти что невозможно. А он, поддавшись одному из своих порывов, нежно провёл рукой ему по щеке. — Я знаю, какого это… Когда Андре признался мне, я чувствовал то же самое, несмотря на то что сам любил его. Мне потребовалось время, чтобы понять, что в этом нет ничего плохого. Но не мне давать советы, как тебе поступить в этой ситуации. Я не вправе принуждать тебя… И не хочу это делать. — Альберт медленно и явно нехотя убрал руку. — Это-то понятно… Но в ваших с Андре отношениях была точная взаимность, а здесь… Я не знаю… Уже сейчас это слишком странно и непривычно…       От подобных слов сердце агента пропустило удар и дало знать об этом сильным уколом в груди. Всё же, мало кому захочется услышать подобное от любимого человека. Это задевало чувства Альберта. Даже при том, что он с самого начала и не ждал, что будет как-то иначе. — Понимаю… Знаешь… Мне нужно уехать на некоторое время. Доставить чертежи бомбы моему руководству… Я уже знаю, что вернусь сюда, но всё же, на некоторое время я оставлю тебя. Возможно, это сможет помочь тебе принять решение. В какой-то мере… — На сколько ты уедешь? — из-за резкой смены темы Патрик побоялся, что Альберт решил просто разорвать связь с ним, и вопрос это полностью выдал. — С учётом всех мер предосторожности и протоколов, моя поездка займет минимум дней пятнадцать… — Это немало… Ты ведь точно вернёшься? — Обещаю. И если хочешь, мы можем периодически связываться пока я буду в Вальверде. Это вполне возможно. — Тогда, может, ты расскажешь как там у вас? Ну… В Вальверде? Или так же как у нас сейчас? — Ну… Не то чтобы так же… Всё же, даже в таких условиях определенные культурные традиции искоренить нереально. Да и режим у нас чуть мягче. По сути, в некоторых районах всё ещё идёт вполне себе нормальная жизнь. Но, по правде говоря, я слегка потерялся в этой войне, так что мне трудно с лету зацепиться за нечто стоящее. Но я могу рассказать тебе о Вальверде по возвращению, — он увлекся разговором, так как рад был возможности отвлечься от своего внутреннего состояния хоть на что-то. — Я буду рад послушать об этом. А… Когда ты уезжаешь? — Мой поезд уходит завтра в 11:30. Так что я уеду уже утром. Но вещи уже собраны, так что этот вечер я могу провести с тобой. Было бы здорово пообщаться с тобой после этой недели… Не хочу прощаться на такой ноте. И, если честно, какая-то часть меня хотела прийти и рассказать всё в первый же день. — Возможно так и правда было бы лучше.       Патрик вновь замолк и, чтобы хоть как-то разбавить это молчание, предложил сыграть в шахматы. Всё же, они были добрым символом их тёплых встреч, и сейчас, как никогда, было необходимо нечто подобное. Альберт охотно согласился, а между делом, достал бутылку того же вина, что они пили в тот раз, когда Патрик остался у него на ночь. Нет, это не намёк. Просто предложение выпить с ним снова. Вино должно было сгладить эту едва уловимую комковатость в их разговоре, которую оба замечали, но старались игнорировать.