Когда Патрик вышел из дома, на улице уже давно стемнело. И поскольку только половина фонарей на их улице продолжала исправно работать, пробираться к месту встречи пришлось в потёмках, чуть ли не вслепую. Спасало только то, что дороги от души припорошило грязно-серым от заводских выхлопов снегом — на его фоне было легче различить очертания собственных ног и других людей. Но даже так видимость оставалась довольно ограниченной. Возможно, что Дантон нарочно выбрал такое время, чтобы их не увидел никто посторонний.
На встречу он, кстати, опаздывал. Потому что хотел выскользнуть из дома незаметно для отца и ждал момента, когда Карл будет достаточно занят, чтобы точно нигде с ним не столкнуться. Было бы проблематично объяснить, куда это он собрался на ночь глядя. Так что Патрик предпочёл не рисковать. Что же, люди из революционной организации вряд ли осудят его за подобную предосторожность, верно?
Ему нужно было пройти чуть меньше квартала до старого полузаброшенного парка. За этим местом перестали ухаживать много лет назад и потому оно представляло собой довольно плачевное зрелище. Особенно в это время года. Но зато ни один здравомыслящий человек не выбрал бы его для вечерней прогулки. И в отсутствие Штейна один из революционеров немного отвлёкся и решил воспользоваться этой безлюдностью.
Джордж наклонился к своему напарнику и вовлёк его в поцелуй. Изадорож совершенно не возражал, и даже напротив — встретил порыв мужчины с улыбкой, тут же ему отвечая. Ему явно нравилось, потому что он сам притянул Дантона ещё ближе, обнимая его за плечи и напрочь забываясь.
Патрик, находившийся в этот момент в паре метров от них успел только удивлённо вздохнуть и поспешно отвернуться, чтобы не мешать им. Даже со стороны он заметил в действиях Дантона контраст между некой грубостью и нежностью, так не свойственный Альберту. Тот всегда был внимателен, осторожен… Стоп. Какого чёрта он вообще начал думать об этом? Ему… Хотелось так же? Ого. Вот это, однако, откровение. Ладненько~ Пожалуй, он обдумает это после — не сейчас.
Изя не хотел и не спешил отстраняться, но сбившееся дыхание всё же вынудило это сделать. Как же всё-таки иногда некстати бывает несовершенство человеческого тела, удручающе остро нуждающегося в каком-то там кислороде. Но увы, ничего не попишешь…
Он прижался к Джорджу, когда внезапно заметил и осознал присутствие Патрика. Студент тут же вздрогнул и рефлекторно отшатнулся от мужчины, пряча взгляд. В прошлом ему пришлось пережить множество болезненных эпизодов, связанных с их отношениями, и, несмотря на свой пробивной характер, он не находил в себе сил справиться с паникой, охватывающей его всякий раз, когда кто-то заводит речь о них. Дело не в осуждении — нет. На подобные мелочи Изе было бы наплевать. Просто он сразу же вспоминал угрозы, которыми его осыпали почти ежедневно и страх, что их воплотят в жизнь.
— П… Патрик? Но тебя же… И… К… Как давно ты тут стоишь? Я не слышал, как ты… Пришёл сюда… — голос Изадорожа предательски задрожал.
Хорошо ещё, что темнота улицы немного скрыла его раскрасневшиеся щёки и растерянное выражение лица. Рациональной частью мозга он, конечно, понимал, что Патрик максимум его раскритикует, но это мало помогало выбирать слова. Впрочем, сам Патрик был растерян не меньше:
— Я… Простите, что помешал. Не ожидал, что вы… Тоже… — начал он и резко замолчал, поняв, что последнее слово было лишним.
— А? В каком смысле «тоже»? Постой… Ты хочешь сказать, что… Оу… Довольно неожиданно, — Брюкич чуть неловко усмехнулся и облегчённо вздохнул.
Благодаря этой оговорке Штейна он немного расслабился, и к нему вернулась его чуть насмешливая уверенность. Как будто бы и не было только что этих жутко сковывающих неловкости и испуга. Но лучше уж так. Потому что минуту назад Изя был сам на себя не похож — так, бледная тень.
— Что ж, тогда я думаю, тебе не будет сложно сохранить наш секрет.
Студент взглянул на Дантона и улыбнулся, почувствовав как возлюбленный обнял его за талию, забирая остаток его тревоги. В отличие от него самого, Джордж, кажется, ни чуть не боялся реакции окружающих. В открытую он, разумеется, ничего не говорил, но и скрывать своё отношение к Изадорожу был не намерен. Да и какой смысл в конспирации, когда их уже застукали?
— Не будет, — подтвердил Патрик и ненадолго задумался.
Он всё равно не мог не смущаться, глядя на эту пару, так как Альберт себе ничего подобного не позволял. Легко понять, почему, но…
— Кхм. Мы кажется отвлеклись немного… Итак, это Джордж Дантон… Мой возлюбленный и, что важнее для тебя, один из глав революционной организации «Новое завтра». Он здесь, чтобы рассмотреть вопрос о твоём вступлении к нам… Конечно, ты в праве отказаться, если пожелаешь. — голос Изи прервал размышления Патрика.
— «Новое завтра»? Я слышал о вас. Отец как-то упоминал в разговоре, что вы мерзкая преступная группировка, мешающая работе правительства. Кажется, иногда это здорово прибавляет ему работы. Но уже тогда мне стало интересно, что вы из себя представляете.
— Мы боремся за возможность создать в Эстро демократическое общество с законами основанными на свободе слова и личности. И хотим вернуть людям их права, начиная с права на неприкосновенность частной жизни. Разумеется, это возможно только если сменится правительство. А нынешнее не хочет сменяться самостоятельно. — тут уже заговорил Дантон, вкратце описав Патрику цели их движения.
Было довольно очевидно, что отчасти он занимается всем этим только ради себя и Изи. Но история человечества не знает случаев, когда революции начинались бы из альтруистичных намерений. В сущности, люди всегда хотят добиться чего-то для себя и своих близких. И если для этого необходимо перевернуть жизнь в целой стране, то так тому и быть. Вот и всё. Ну и что? Это не отменяло того, что эти люди могли сделать мир лучше — не только для себя.
— Значит, вы всерьёз нацелились на свержение Великого вождя? Полномасштабное восстание? — уточнил Штейн, пребывая в лёгком шоке.
— Да. И для этого нам нужно донести до людей то, что борьба с ним не только возможна, но и необходима.
— Помнишь взрыв на прошлой неделе? — спросил Изадарож и продолжил:
— Так вот, это тоже наша заслуга. На том заводе собирались ввести четырнадцати часовые рабочие смены.
— Четырнадцати?! Это же безумие! Теперь я точно понимаю, что это вышло за всякие рамки. Хотя… Мне кажется, что на самом деле это многие понимают, просто не могут признать этого.
— Многим людям страшно что-то менять самим по себе. И я могу их понять. Будучи просто одним оппозиционно настроенным студентом вряд ли можно стать причиной события, которое пошатнёт текущее положение вещей в мире. Поэтому такие как мы и создаём революционные движения, — ответил Изя.
— Но вы же незаконны. Как люди узнают, что есть такие как вы? Стоп. «Голос правды» это тоже вы, верно?
Оба кивнули, и пояснили, что эта вкладка печатается в небольшой подконтрольной им типографии, после чего распространяется группой их агентов. Шрифт в этих вкладках тот же, что и на государственных предприятиях, вследствие чего издать директиву, запрещающую работу с необходимым им оборудованием не представляется возможным.
Патрик сильно волновался и чувствовал, что некоторые его вопросы звучат глупо и наивно. Но когда парень извинился за это, глава «Нового завтра» лишь по доброму усмехнулся в ответ.
— Всё в порядке… В такой ситуации волнение вполне естественно. К тому же, ты должен хорошо понимать, с чем ты столкнулся.
— Просто… Однажды меня отговаривали открыто бунтовать в одиночку посреди вокзала. А тут целая организация людей, разделяющая мнение о невозможности нормально жить при таком правительстве. И мне предлагают стать одним из них…
— Я понимаю, что это не тот выбор, в котором можно быть легкомысленным. Вероятно, тебе понадобится время, чтобы обдумать моё предложение. — Дантон протянул Патрику сложенный вдвое листок бумаги с телефонным номером:
— Когда примешь решение, дай мне знать, но не затягивай с этим. Надеюсь, ты всё же согласишься сотрудничать. И если так, то при встрече я лично посвящу тебя в детали нашего следующего плана.
— Обязательно — подросток убрал лист в карман, тихо хмыкнув.
Раз отцу не нравится их дружба с Альбертом, Патрик пойдёт в другую сторону. Всё равно в ближайшее время он своего друга не увидит, а упускать такую возможность было бы безмерно глупо. Джордж собрался уже было уйти, но Изя остановил его, мягко перехватив за руку:
— Может останешься у меня сегодня? Мне немногого одиноко без тебя…— парень улыбнулся с некой игривостью, и мужчина с ответной усмешкой принял его предложение.
Святая наивность Патрика заставила его подумать о простом «переночевать», но он всё равно немного смутился, сам не до конца понимая, почему.
— На вашем месте я бы проверил состояние пожарной сигнализации, — на всякий случай предупредил парень, прежде чем уйти домой. А немного отойдя он остановился за углом старой беседки и прислушался — хотел убедиться, что революционеры поняли его намёк.
Вот только разговор Брюкича с Дантоном внезапно пошёл в какое-то весьма странное русло: совершенно неподходящее для публичного обсуждения. В основном это случилось из-за того, что Изя превратно понял слова Патрика и намёк превратился в двусмысленную шутку.
— Не думаю, что он имел в виду это… — тактично заметил Джордж.
— Я знаю. Многие управляющие сейчас работают на правительство и ставят в домах камеры. Само собой тайно. Но Патрик, похоже, в курсе, чем промышляет его отец.
— Что ж… Мы с этим разберёмся.
— Разумеется. Я, конечно, на тему моей личной жизни не комплексую, но не хочу, чтобы кто-то посторонний видел, как я занимаюсь сексом. Это мерзко.
В этот момент святая наивность Патрика дала сбой. Он даже не думал, что в однополых отношениях бывает и такое. До этого момента. Решив не ломать себя ещё сильнее, парень кое-как сбил румянец и поспешил вернуться в дом. Правда, выкинуть эти «неправильные» мысли из головы у него так и не получилось, и Патрик решил, что лучше ещё раз останется у Альберта, чтобы не нарываться сейчас на какие-либо разговоры с семьёй.
Поднявшись на третий этаж и открыв дверь ключом, он мысленно пообещал, что это последний раз, когда он пользуется квартирой друга в его отсутствие. Пусть даже тот разрешил. Нельзя же так сильно злоупотреблять его гостеприимством. Да и потом, если взглянуть правде в глаза, то Штейн-младший уже не злился на своих родителей и вполне мог бы вернуться домой.
Чёрт. Он бы и вернулся, если бы не Изя со своей пошлостью! А теперь воображение упрямо пыталось данный процесс визуализировать и никак не справлялось с этой задачей, что раз за разом заставляло парня некомфортно поёжиться и предпринять попытку переключиться на что-то ещё. Наверное, этот замкнутый круг бы быстро исчерпал себя, если бы сознание не выцепило из ещё свежих воспоминаний это слово. Нюансы. Что Альберт всё-таки имел в виду? Не мог ли он намекать на то же, что и Изя Джорджу?
В принципе, у Патрика был очень простой способ проверить свои догадки: Альберт ведь упоминал, что у него дома есть литература на соответствующую тематику. И велика вероятность, что в ней есть не только материалы, касающиеся психологического аспекта вопроса. Чуть подумав, Штейн-младший подошел к книжному шкафу и пробежался взглядом по полке в поисках чего-то, что сможет ответить на его нескромные вопросы. На многое он не рассчитывал, но, к своему удивлению, довольно быстро нашёл, что искал.
В его руках оказалась тонкая книжка в тёмном, достаточно неприметном со стороны, переплёте. С первой страницы было понятно, что она никогда не печаталась в Эстро, и перевод, скорее всего, выполнен на заказ. Вероятно, Альберт сделал это, чтобы в его доме, в случае чего, не обнаружили иностранных книг. Интересно, почему он вообще решил привезти сюда нечто подобное? Ну, сейчас Патрик точно этого не узнает.
А пока он начал вчитываться в найденную книгу, ещё не подозревая, какие материалы она содержит, Изя и Дантон возились с камерой. В принципе, этим двоим не составило особого труда разобраться с её конструкцией и подкорректировать запись. Так что довольно скоро они решили просто зациклить небольшой фрагмент видео, создав «петлю». Гипотетически, этого должно было быть достаточно, чтобы скрыть происходящее в этих стенах от управляющего. По крайней мере, на одну ночь.
***
Карл нервно ходил по квартире. Он рассчитывал, что сегодня Патрик наконец соизволит вернуться, но тот не спешил оправдывать надежды отца. И у него медленно но верно начинало заканчиваться терпение. Так что в какой-то момент он просто решил пройти в свой кабинет и по камерам проверить, где же шляется его сын. Штейн просмотрел все мониторы и поочерёдно включил звук на каждый записи, мысленно проговаривая полученную информацию чтобы зафиксировать её в голове.
— Так… Ну вроде ничего подозрительного, — выдохнул Карл и переключился на камеру из первой квартиры.
Ой. Кажется, кое-кто был слишком поспешен в своих выводах. Судя по видео всё было спокойно, но вот звук… Что ж, он явно не соответствовал пустоте на экране. И поскольку управляющий не видел, как Изадорож приводил в дом кого бы то ни было, это заставило его впасть в ступор и отключить звук, как только он осознал происходящее.
Ну и ладно. Ну привёл наглый студент домой какую-то девушку. И что теперь? Как будто невидаль какая-то. В крайнем случае, отчитает его за это утром. Даже хорошо, что в обзор они не попали. Всё-таки сцена крайне личная… Стоп. Он же вроде…
Карл нервно поправил галстук и внутренне ломаясь включил звук снова. Так и есть — второй голос слишком низкий для женского и… То ли это игра воображения, то ли он действительно ему знаком. Слепое беспокойство заставило его додумывать всякое. Пусть даже сама идея того, что там может быть его сын казалась дико абсурдной, он был обязан убедиться наверняка. Поэтому он вслушался в запись несмотря на всю свою неприязнь.
Как раз этот момент Изадорож сорвался на довольно громкий стон и прижался к груди партнёра. Судорожно дыша и царапая его спину. У него дрожали губы, но он всё ещё хотел большего. Потому сам уверенно толкался бёдрами навстречу мужчине с неровной наглой улыбкой на красном от жара их тел лице.
С Джорджем он проявлял столько страсти и нежности, сколько не показывал ни одному другому человеку. Вот это и есть настоящий он: парень, легко поддающийся собственным порывам, но хранящий глубокие чувства к дорогому для себя человека — прекрасный в своём несовершенстве. Таким его может видеть только его Дантон, и такие моменты Изя не согласился бы делить ни с кем другим.
Разумеется, в его квартире не было ни намёка на Патрика. Да и с чего бы вдруг?
Благодаря мягкому полушепоту Изи Карл таки понял, кому принадлежит второй голос, и поспешил уже окончательно выключить запись. Что, впрочем, не спасло Штейна от пары абстрактных, но всё равно мерзких визуализаций. Само собой они были произвольными. А породило их по большей части то, что Изя, будучи этом «в крайне увлекательном процессе» совершенно не стеснялся в выражении своих желаний и эмоций. И, сам того не ведая, дал управляющему куда больше, чем он хотел знать.
Честно говоря, какую-то часть Карла распирало от желания подняться туда и покарать эту парочку за устроенное непотребство. Но в то же время он осознавал, что, объективно, его это не касается. И он точно ни под каким предлогом не стал бы фиксировать этот позор в отчётах или характеристиках. К тому же, он думал, что эти двое наверху понятия не имеют об установленных камерах, раз уж не вырубили их, а повторения истории с Альбертом не хотелось. Допускать же саму мысль, что звук на камере оставили осознанно, ему не хотелось вдвойне.
Чуть подумав, управляющий извлёк из ящика стола конфискованный у кого-то из жильцов импортный коньяк и плеснул немного себе в кружечку. Мысленно он просил об одном: чтобы написанное в его объявлении оказалось правдой и эта рыжая бестия как можно скорее съехала из их дома. Иначе, нервы Штейна-старшего точно придётся сохранять чем-то посерьёзнее крепкого алкоголя.
***
Когда они закончили, Изая, как его часто ласково на иностранный манер называл Джордж, уснул на его груди, всё ещё чуть судорожно дыша. Он был полностью расслаблен, пусть и сильно устал. Как бы там ни было, Изя точно совершенно не жалел о том, что решил провести эту ночь вот так. Слишком уж довольный он был для каких-то сожалений.
Ну а Патрик в это время уснул с книгой в руках. Нельзя сказать, что она оказалась для него лёгким чтивом — в ней было много непонятного и вызывающего сомнения. А что-то и вовсе продолжало казаться дикостью в силу его воспитания. Но он хотел знать хотя бы примерно столько же, сколько и Альберт, даже если ценой за это было то странноватое тошнотворное чувство, которое охватывало его пару раз за время сосредоточенного чтения.
Вообще, стоит заметить, что в книге было немало сказано, например, про важность эмоционального контакта партнёров. Как и о многих других вещах, далёких от пошлости. Это очень ненавязчиво подчёркивало, что речь идёт всё же о занятии любовью, а не о чём-то грубом и животном. И все слова про подготовку партнёра и прочие смущающие нюансы были нужны в ней только для того, чтобы читающий мог научиться обращаться с телом и душой возлюбленного так, чтобы ничто не омрачало для них ночи, наполненные чем-то нежным и, красивым что ли?
Патрику пока что было тяжело это воспринять. И, если честно, мысли о подобном пугали. Сильно. Но он знал характер Альберта, и надеялся, что он с пониманием отнесётся к его чувствам и, возможно, сможет со временем развеять его страх неизвестного. А будет ли эта надежда оправдана или разбита, могло показать только время.
