грызся снег с её подошвой, гуляла буря в моих лёгких.

      наступило новое утро, студентка проснулась самой счастливой, пребывая в мыслях о её подруге, этих губах, тонкой шее и нежных запястьях. в пелене гормонов, она дошла до стационара забирать соню, так же скоро и с улыбкой она поздоровалась с врачом и зашла, наконец, в палату. — софьюшка, привет! — протянула розововолосая, обнимая выздоровевшую. та заулыбалась и потянула любимую за капюшон как можно ближе, оставила робкий поцелуй в уголке губ. — ой, какая нежная! тебе принесли необходимые документы? — говорила алина, собирая её рыжие пряди в хвост. — принесли! а ты поможешь мне одеться? просто я в одной ночнушке. — да, конечно, пойдём! олешева достала из тумбы аккуратно сложенные зимние вещи больной, уложила на постели и отвернулась. софья доверяла девушке, поэтому сняв ночной сарафан, накинула на себя длинный свитшот. затем подозвала подругу. — ну что, милая? — алина нежно посмотрела на рыжую и взяв её широкие брюки, начала натягивать их на гипс, присев на корточки. рыжеволосая была рада что алиночка её подруга, такая добрая и заботливая, не зря влюбилась. когда ткань была на уровне колен, олешева попросила другую привстать, оперевшись. софи послушалась и студентке открылся взор на внутреннюю часть её бедер — там были ужасные красные полосы. девушка молча, в ужасном смятении натянула брюки и застегнув молнию, заново усадила подругу. — сонь, ты можешь поговорить со мной по поводу этих страшных порезов на твоей прекрасной коже? — сочувственно поговорила она, пока внутри смешивались непонимание и страх. — пока что нет, сейчас мне важно просто покинуть эти стены. на меня давит этот потолок, одиночество... — перечисляла рыжая, загнанная в угол. она явно знала что придётся вскрыть все карты и признаться в любви наконец. сказать что порезам причина сама розововолосая, что сложно дружить с любимой девушкой и плакать над личным дневником, но это позже. дорога до дома была в напряжённом молчании, сомнениях и боли в груди, до посинения рук. такси было через чур нерасторопным, с водителем неприятным и несуразным. крупинки твёрдого снега с неистовой силой врезались в стёкла, грызли дороги, дома и колёса, а соню грызло чувство стыда. алина же просто замерла над окошком, прокручивая в голове эти кровавые порезы, ненужные, грубые. наконец автомобиль остановился и розововолосая помогла подруге покинуть его, выгрузив громоздкие костыли. медленно они зашли в двухкомнатную студию, собственность алины. в глаза бросались розовые нежные обои, широкая кровать, цветы в стекольной вазе, громоздкий светлый шкаф, ковёр и тумба. соня восхищалась красотой и умеренностью цветов, ковыляя в зал, смежный с кухней. там находился бордовый диван, тёмные тяжёлые шторы, а кухонное убранство было в серых тонах с вишнёвыми акцентами на мебели. за тканью штор скрывалось вытянутое панорамное окно, вид из которого поражал светящимися красивыми панельками сомусева утонула прямо в нём, не замечая ничего вокруг, но алина напомнила о себе, коснувшись плеча рыжеволосой. та очнулась, обернулась на старшую. — не так это быть должно, не правильно выходит, — заговорила соня, со стеклянными от слёз глазами, вглядываясь в веснусшатое лицо подруги. — в чём дело, милая?— нежно спросила она, хоть и догадывалась о том, насколько больная эта тема для рыжей. — я хотела сделать всё красиво, — говорила соня, берясь за руки розововолосой, — приготовить твой любимый кофе, — рука пропустила светлые пряди сквозь пальцы, — чтобы ты сидела напротив меня и слушала, — шептала софья, аккуратно усаживаясь на бедра девушки, — я бы так нежно прошептала..., — сомусева придвинулась к уху студентки, — олешева алина евгеньевна, я мечтаю о вас каждую секунду, я упиваюсь ароматом ваших духов и режу свою кожу из-за вас и страдаю и волнуюсь. я представляю это будущее только с вами, алиночка. кажется, вы мне нравитесь. нет. я люблю тебя, — наконец выдала девушка, от волнения заплакала, и с надеждой уставилась на такую же довольную, рыдающую девицу. олешева остановилась в сомнениях, перебирая свои чувства, они явно были истинными — горели так ярко, лиловым пламенем в груди. — и я люблю тебя, моя рыжеволосая королева, софья борисовна. сонечка взвизгнула на радостях и прильнула к губам алины, растерянной. сладкие пунцовые губы вкушали чужие, наслаждались этим процессом. внутри какие-то искры подлетали и разбивались о стенки желудка, руки вдруг нащупали друг друга, софи трогала плечи другой, спускаясь к пояснице, а старшая обхватывала её шею, гладила спину. неужели это всё? неужели нашли друг друга? — стоп, сонь, я хочу помочь тебе преодолеть селфхарм, — вдруг оторвалась алина и серьёзно посмотрела на рыжую. — ох, я тебе благодарна, но это будет тяжело. даже помощь психиатров мне не помогла, только слегка снизила порывы истерик, в которых я и самоповреждаюсь, — с грустью пробормотала соня. — подожди, но я же теперь рядом, это должно пройти. — не факт, просто ты была моей самой огромной стрессовой ситуацией, — сказала софи, а руки другой обвили её спину и прижали ближе. — мы справимся. — да. и кстати, алин, ты станешь моей девушкой? — произнесла долгожданные слова сонечка. — стану, солнце, — улыбнулась студентка, целуя губы напротив снова и снова.       от окна плыли жёлтые лучи, обнажали стены, обволакивая влюблённых. настенные часы смиренно постукивали, им некуда было торопиться, впереди целая жизнь, даже две. в комнате правда было красиво: розовый, перманентный бордовый с гарнитура перекликался с занавесками. всё помещение наполнялось любовью, длинное окно запотевало, пока воздух погружался в сладкое марево. девушки совсем не устали целоваться.