Шаг вперед

– Что случилось? – Чимин перевел испуганный взгляд со всё никак не перестающего смеяться хриплым, нервным, явно нездоровым смехом Хосока на обнявшего его Тэхёна, затем на Намджуна и быстро затушившего сигарету прямо о подоконник Юнги. – Не обращай внимания, у него просто небольшая истерика, – так, как будто это объясняло абсолютно всё, спокойно кивнул Намджун, еще крепче сжимая хихикающего и одновременно всхлипывающего Хосока в своих руках. – Мы дали ему немного… успокоительного, но оно не слишком-то помогает. – Так и скажи, что ты позволил ему выхлебать целый стакан неразбавленного вискаря, а затем поделился косяком, и теперь хер знает, когда его отпустит, – зло огрызнулся на Намджуна Тэхён, заставляя Чимина сделать шаг назад. Косяк. Марихуана. И как он только сразу не понял? Нет, в помещении и без того было душно и накурено практически до рези в глазах, но этот до боли знакомый тошнотворный сладковатый запах, который щекотал ноздри и буквально ввинчивался через слизистую в головной мозг и который Чимин сначала спутал то ли с запахом чьих-то духов, то ли дешевого освежителя воздуха, то ли бытовой химии… И как только Чимин не узнал его? Ведь так практически всегда пахло у них с матерью дома, когда они жили вместе. Чимин ненавидел этот запах. Он ненавидел марихуану едва ли не сильнее собственной матери и жизни. Он вообще ненавидел наркотики в любом их виде. И сейчас Чимину стоило огромных усилий остаться на месте и более-менее сохранять свое душевное равновесие, а не поступить единственно верным, самым простым и самым эффективным способом борьбы со всем этим – бежать как можно дальше отсюда. – Как будто бы ты не знаешь, что трава обостряет у него… всё это, – продолжил недовольным тоном выговаривать Намджуну Тэхён, пока Чимин напряженно всматривался в их лица, пытаясь понять, под кайфом они сейчас или нет. И слава богу, кажется, эти двое не просто были не под кайфом, но даже не употребляли ничего алкогольного. Либо пили так мало, что со стороны это было совершенно незаметно. – Ничего я не знаю! Виноват, каюсь! – зло рыкнул в ответ на Тэхёна Намджун. – Да всё ты прекрасно знаешь! Не надо вот этих тупых отмазок! Сколько раз уже было! Мы же договаривались, что больше никакой травы! Хотя бы не в школе и не с алкоголем! Нет чтобы просто посоветовать ему умыться и нормально поговорить, нужно сразу… – Как будто бы это, блять, помогло ему успокоиться! – недовольно перебил тираду Тэхёна Намджун. – Не неси хуйню, Тэтэ! Когда это ты заделался у нас ангелом во плоти? Перестань строить из себя мать Терезу! Мы все здесь прекрасно знаем, что ты представляешь из себя на самом деле! – голос Намджуна, с каждым словом становясь всё громче и звонким эхом отскакивая от стен, болезненно резал перепонки, пугая Чимина, на которого вот так вот орали в туалете бесчисленное количество раз, а затем избивали так, что он физически не просто не мог добраться до дома, но даже просто встать, до чертиков. Скандалы и ругань он ненавидел так же сильно, как наркотики. И школьные туалеты, честно говоря, тоже. И всё, что сейчас происходило, дико пугало его. Настолько, что он уже чувствовал приближение панической атаки, как всегда начинающейся тяжелым сдавливающим чувством в висках и груди, в районе гулко бухающего и отчаянно пытающегося выдраться из захвата невидимой ледяной руки сердца – пока еще не слишком поздно и она не сжалась слишком сильно. И только этого Чимину сейчас и не хватало для полного счастья. Особенно если учесть, что заначка таблеток в его шкафчике закончилась и ближайший запас успокоительных находился от него в двух часах езды на велосипеде. Прекрасно. Просто прекрасно. – Это ты сейчас нарываешься? – прошипел Тэхён, заставляя Чимина вздрогнуть и покрыться ледяными мурашками, хотя он прекрасно знал и видел, что Тэхён обращается совсем не к нему. – Хочешь еще парочку швов от меня на память? Так я организую и шлифану сверху переломом. Тебе переломать пальцы на обеих руках или левой будет достаточно? – Так, всё, ребята, брейк. Ваши разборки ни к чему не приведут, – чувствуя, что обстановка накаляется, поспешил вмешаться в разговор Юнги, вставая с подоконника. – И вы пугаете Чимина, – наградил пристальным долгим взглядом и правда испуганного Чимина он, пока тот, вглядываясь в глаза Юнги, пытался понять: он тоже? Или все-таки нет? – Чимин… – повернувшись к Чимину, начал было Тэхён, однако его перебил вновь вернувшийся (или все-таки не до конца?) в реальность Хосок: – О, Пак Чимин! – сфокусировав взгляд на Чимине, воскликнул он так радостно, словно увидел Чимина после долгих лет разлуки. – Ты тут, Пак Чимин, – Хосок расплылся в блаженной улыбке. – Иди ко мне сюда рядышком, я расскажу тебе, что случилось. – Хосок похлопал рукой по полу перед собой, с трудом удерживая равновесие. Если бы не Тэхён и Джин, держащие его с двух сторон, то он наверняка бы упал, но, слава богу, у него была точка опоры. Даже две. Чимин, немного замявшись, всё же подошел к этой троице и уселся на пол перед ними, копируя позу умудряющегося блаженно улыбаться и одновременно зорко, как коршун, следить за ним Хосока. – Так что случилось? – нервно сглотнув, он всё же решил разрушить воцарившуюся в помещении нарушаемую лишь дыханием девяти человек тишину, вопросительно глядя на Хосока и пытаясь понять, с ними ли он, понимает ли он его, или все-таки нет. Однако, несмотря на то, что зрачки парня были такими огромными, что заполняли практически всю радужку, Хосок прекрасно слышал и понимал его. И, кажется, даже был готов к вполне внятному диалогу. – Все думают, Пак Чимин, что в моей жизни всё хорошо. Что она просто идеальна. Но, если честно, Пак Чимин, то она полное дерьмо, – внезапно подавшись вперед, рвано выдохнул на пару мгновений посерьезневший Хосок, однако его губы снова растянулись в улыбке, стоило ему только увидеть коробку с печеньем, которую Чимин всё еще сжимал в своих руках: – О, печеньки! Возможно, всё не так уж плохо! – воскликнул он, ловко выдирая коробку из ослабевших пальцев Чимина и, с шумом достав из нее один сдобный кленовый лист, с удовольствием вгрызся в него. Однако спустя несколько укусов зло отбросил и коробку, и надкусанное печенье в сторону, заставив Чимина вздрогнуть и податься назад. – Хотя нет, всё плохо, – яростно прошипел Хосок, резко подаваясь вперед и оказываясь едва ли не нос к носу с оцепеневшим от страха Чимином, так близко, что он чувствовал привкус его нетрезвого дыхания: смеси спирта, мятной жвачки и травки – на своих губах. – Этот чертов мудак, Минхёк, ушел. Бросил Юнги, бросил группу и свалил в свой гребаный Нью-Йорк. И не просто свалил, а к этим проклятым «Неукротимым». Предал нас. И слил им… нашу хореографию. Представляешь?! НАШУ С ЮНГИ ХОРЕОГРАФИЮ ДЛЯ КОНКУРСА ДЛЯ НОМЕРА ИМПРОВИЗАЦИИ! МЫ ПРИДУМЫВАЛИ ЕЕ ПОЧТИ ГОД, А СЕГОДНЯ ОНИ ЗАЛИЛИ ЕЕ К СЕБЕ НА КАНАЛ, ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ?! – внезапно заорал Чимину прямо в лицо Хосок, но тот, обездвиженный этой яростью и собственной беспомощностью, не мог даже пошевелиться. – И еще три номера, которые мы готовили. Он слил им абсолютно всё, – снова перешел на шепот Хосок. – А они… сделали его за это главным танцором. Он всегда так мечтал об этой позиции. Но слишком мало работал ради этого. Он… он… – Хосок тяжело, шумно и мокро всхлипнул. – Он разрушил всё. И лишил нас даже шанса на победу. Этот конкурс... Он же знал, что он был моей мечтой. Я думал, что мы друзья, а он… всё разрушил. Абсолютно всё. – По бледной щеке Хосока скользнула одинокая, потерянная, как и он сейчас, слезинка. – Я думал, что у нас еще есть шанс, ведь у нас всё было продумано: номера, костюмы, подача, нам просто нужно было найти человека и натаскать его. И вот… Ничего, – тихонько, горько и абсолютно душераздирающе рассмеялся он. – Ни номеров, ни костюмов, ни идей, ни седьмого участника. Просто превосходно. – Но как же… Мика? – с трудом подчинив себе отказывающийся слушаться голос, решил напомнить Хосоку, что всё не так плохо, Чимин. – Он понял, что это не его, и не будет присоединяться к группе. Ему больше нравится выступать соло, – скривил губы в усмешке Хосок. – Так что всё, финита ля комедия, прощайте, группа, конкурс и моя мечта. Это всё. Финиш. Я устал. И больше не собираюсь за это бороться, – отрицательно замотал головой он и, судя по тому, что в их разговор никто так и не спешил вмешиваться, как и переубеждать Хосока, остальные участники группы были с ним абсолютно солидарны в этом вопросе. Однако Чимин совершенно не понимал почему. Неужели найти еще кого-нибудь и поставить новые танцы было так сложно? Ведь до начала конкурса было еще пять месяцев. И… разве это не достаточный срок? Особенно если он действительно был мечтой Хосока и BTS? Нет, кажется, Чимин действительно чего-то до конца не понимал. И чувствовал в себе странное желание, нет, жизненную необходимость разобраться в этом.