Шаг вперед

В том, что шутка Намджуна про ад была вовсе не шуткой, у Чимина появился шанс убедиться уже в первый день их тренировок. На самом первом занятии. Том в самом, в пять часов утра. Чимин ожидал, что ему будет страшно и неловко, и даже подбадривающие улыбки Юнги и кофе с пончиком, с которыми он заехал за ним перед школой, кофе с огромным количеством так нужного организму для пробуждения сахара и очень сладкий пончик, не могли успокоить его. Вот только… это было ни капли не страшно. А просто… очень и очень тяжело. Они начали с разминки под руководством бледного и почти не улыбающегося Хосока, которому, по словам Тэхёна, еще сутки стоило бы отлеживаться в постели после всех его похмельных приключений, но тот был слишком неугомонным трудоголиком, чтобы позволить себе эдакую роскошь. Так вот, даже эта десятиминутная разминка оказалась настолько физически тяжелой, что под конец Чимин был мокрый как мышь и дышал как человек с тяжелой формой бронхиальной астмы. А ведь Чимин много работал физически и не считал себя слабым человеком, но… он никогда профессионально не занимался спортом или танцами. Поэтому ему и правда было тяжело. А ведь это было только начало. Следующим этапом их тренировки стала растяжка, и это оказалось отдельным, совершенно особенным кругом ада. Чуть прихрамывающему на правую подвернутую вчера вечером в душе ногу (Чимин искренне надеялся, что не из-за их бесконечных сообщений) Юнги вместе с Чонгуком пришлось вдвоем помогать Чимину, чтобы он хоть как-то справился с упражнениями, пока Джин и Тэхён, легко и грациозно усевшись на шпагаты, залипали в своих телефонах, лишь периодически меняя ноги, а пыхтящий и матерящийся Хосок помогал растягиваться очень громко возмущающемуся, что он, вообще-то, не «Хубба Бубба» и не желейный червяк, Намджуну, который под конец растяжки уже даже не говорил, а просто подвывал от боли, потому что «жестокость их бессердечного лидера не знает границ». Честно говоря, Чимину уже и самому хотелось плакать, материться и ныть от боли после всех тех манипуляций, что проделали с ним Юнги и Чонгук, но он все-таки старался держаться, понимая, насколько уровень его гибкости далек от всех участников группы. Даже от того же Намджуна, который пусть ныл, ругался и даже угрожал, но все равно мог спокойно, не сгибая коленей, наклониться и достать до пола кончиками пальцев, а также худо-бедно, не без прижимающего его бедра к полу Хосока, но все-таки садился на шпагат. Что уж говорить про всех остальных. Когда Юнги и Чонгук наконец-то оставили Чимина и его буквально горящие мышцы (причем о существовании некоторых и о том, что их можно растягивать, он даже не подозревал) в покое и приступили к своим упражнениям, то он с трудом смог сдержать восхищенный вздох. А уж когда к ним присоединился Хосок… Чимин и не подозревал, что в этих троих может быть столько грации и пластики. Красивых, завораживающих и в то же время… отдающих какой-то опасностью? Чонгук, плавно перетекающий из одного упражнения в другое, и вовсе походил на змею, танцующую в такт мелодии флейты, слышной ему одному. А Юнги… Даже несмотря на то, что он был одет в мешковатые спортивные брюки и огромную футболку, всё это выглядело как-то… бесстыдно? Можно даже сказать, порнографично. Так, что у Чимина пересохло во рту, а его щеки и кончики ушей внезапно вспыхнули, и ему буквально силком пришлось отвести свой взгляд в сторону. Однако чертовы зеркала по всему периметру зала не давали ему скрыться от этой картины. И он был просто чертовски рад, когда Хосок объявил конец растяжки и сказал им приступать… ко второй разминке? – Твое тело должно быть максимально разогретым, мягким и послушным, как пластилин, – в ответ на вопросительный взгляд Чимина пояснил Хосок. – Ты должен чувствовать каждую мышцу в своем теле, только тогда ты полностью сможешь управлять им и танцевать. – О боже, Хосок, сколько пафоса, – не сдержавшись, рассмеялся Намджун, но, получив в ответ уничижительный взгляд, быстро посерьезнел и молча вместе со всеми приступил ко второй части разминки, после которой они наконец-то занялись танцами. У них ушел почти целый час просто на то, чтобы разобрать первую связку и попытаться повторить ее. Вернее, остальные-то разбирали и повторяли без проблем, но вот Чимин… Еще никогда он не чувствовал себя НАСТОЛЬКО неуклюжим и неспособным. Но зная, что на него надеется вся группа, действительно надеется, и что он пообещал попробовать и приложить все усилия, Чимин старался. Очень старался. Раз за разом повторяя за Юнги, Хосоком и Чонгуком никак не желающие поддаваться ему движения. Теперь он понял, о чем вчера ночью говорил ему на кухне Тэхён. Это чертовски сложно, кажется, что у тебя совершенно ничего не получается, и хочется сдаться уже после первого движения, но нужно сцепить зубы и двигаться дальше. Что Чимин и делал. Сначала на утренней тренировке, затем на вечерней. И так изо дня в день. Хосок с Юнги еще назначили Чимину ежедневные занятия в тренажерном зале, чтобы укрепить мышцы и в целом подтянуть физическую форму, и поскольку в его расписание было очень сложно впихнуть еще хоть что-то, он ходил туда вместо занятий по искусству. Обычно вместе с прогуливающим естествознание Намджуном, который помог подобрать Чимину комплекс упражнений, правильную нагрузку и следил, чтобы он занимался правильно и, не дай бог, не поранился. А заодно качался сам. Но Чимину было до слез далеко до его формы. Как и до всех остальных. Поэтому он старался еще сильнее. И тренировался каждую свободную минуту своего времени, несмотря на то, что просто зверски уставал. За эту неделю его расписание более-менее устаканилось, но любой нормальный человек впал бы при виде этого графика в шок. Чимин просыпался каждое утро в четыре, потому что в четыре тридцать за ним заезжал кто-то из ребят: Юнги, Джин, Тэхён или Намджун, а в пять им уже нужно было быть в школе на первой тренировке. Они интенсивно занимались до начала уроков, а Чимин с Намджуном и Хосоком – еще дополнительно на большом перерыве для обеда, пока остальные занимались делами штаба, на которые у Чимина теперь просто физически не было времени. Трижды в неделю Чимин дополнительно проводил в тренажерном зале. Ну и, конечно же, еще одна трехчасовая тренировка, посвященная исключительно танцам, после уроков, уже после которой все разбегались по своим делам, кое-кто вроде Юнги и Хосока – к своим командам, а кое-кто вроде Чимина – на подработку, потому что танцы и группа – всё это было важно, но никто не отменял того факта, что ему по-прежнему нужно было что-то есть, чем-то платить за квартиру и помогать матери. Поэтому, когда на очередном обсуждении с группой Хосок спросил у Чимина, может ли тот временно отказаться от своей работы и уделять еще больше внимания BTS, Чимин пробормотал что-то невнятное о том, что не может подвести людей, ведь они рассчитывают на него, хотя на самом деле причина была до жути простой и банальной: деньги. Ведь, в отличие от остальных участников группы, Чимину не приходилось рассчитывать на поддержку родителей, а, наоборот, он сам был опорой и поддержкой для своей не самой лучшей, но всё же матери. Стоит ли говорить о том, что от такой интенсивной физической нагрузки и всего двух часов сна в сутки Чимин чувствовал себя настолько уставшим, что порой ему было сложно даже просто добраться вечером до своей постели? Что уж говорить про одежду, еду, уроки и душ. Пару раз он действительно засыпал прямо на полу на пороге своей комнаты, только-только закрыв двери и присев на пол на пару минут, чтобы дать отдых перетружденным мышцам. И ради чего всё это? Чимин пока не понимал, потому что, как ему казалось, за прошедшие две недели у него не было никакого прогресса. От слова «совсем». И следовать совету Тэхёна – просто сцепить зубы и делать – становилось всё сложнее. Нет, парни заверяли Чимина, что у него выходит очень хорошо для новичка. В какие-то моменты ему и самому начинало казаться, что у него всё получается. И ему даже нравилось то, что он видит в бесконечном количестве зеркал вокруг. Но затем Хосок доставал и ставил на штатив проклятую камеру, чтобы заснять прогон и сделать разбор ошибок. И видео, которое, в отличие от зеркала, никогда не обманывало, всё расставляло по своим местам. Чимин видел, что ему не хватает скорости, реакции, в каких-то местах – пластичности, а в каких-то, наоборот, резкости, и он всё еще путался в ногах, руках и связках, и на фоне остальных, даже Намджуна и Джина, над танцевальными навыками которых все постоянно подшучивали, Чимин выглядел действительно жалко. Балласт. И это расстраивало. Больше всего Чимину хотелось сдаться. Но еще сильнее он не хотел подводить тех, кто в него поверил. Поэтому Чимин сделал единственное, что он мог, – стал заниматься еще больше и интенсивнее. Каждую свободную минуту своего времени. И у него наконец-то действительно начал появляться хоть какой-то прогресс. Даже на видео. Ведь теперь каждое свое занятие, даже трехминутное с одной связкой, он старался снимать хотя бы на телефон, чтобы видеть, что он делает не так. Танцы занимали каждую свободную секунду его времени и каждую его мысль. И… Чимину это нравилось? Настолько сильно, что он мог бы даже испугаться, если бы у него были время и силы рефлексировать по этому поводу. Вот только его тело было исключительно против такого бешеного темпа, поэтому в один прекрасный день на их утренней тренировке у Чимина внезапно заложило уши и потемнело перед глазами, а сам он, захрипев и закатив глаза, вдруг бесформенной тряпичной куклой, потерявшей свою опору, рухнул на пол. Прямо во время второй, такой важной и нужной разминки.