Шаг вперед

Чимину ничего не снилось этой ночью, он даже не помнил, в какой момент их посиделок и разговоров о романе Юнджи и Намджуна и целовательных навыках Чонгука (в отработку которых на живых людях, в особенности на Вэлери Эванс, никто не поверил), быстро скатившихся в простую болтовню ни о чем, его сознание отключилось. Даже без таблеток. Чимина просто вырубило, и он пришел в себя лишь ночью, когда спать внезапно стало слишком душно и жарко. Никаких кошмаров. Никакой паники. Никакого проживания того, что случилось с ним днем. Никаких страхов и мыслей. Вообще ничего из того, что обычно терзало Чимина по ночам, не давая спать. Просто темнота и чернота, впервые за много дней позволившие ему наконец-то выключить рассудок и отдохнуть. Выспаться. По-настоящему. Чимин с удовольствием спал бы и дальше, но нехватка свежего воздуха и жажда стали уже совсем невыносимыми. Возможно, проблема заключалась в заботливо выключенном кем-то на ночь кондиционере или в том, что Чимин внезапно обнаружил на себе сразу два одеяла, но, скорее всего, дело было в том, что с одной стороны его грел мирно посапывающий и, как всегда, забавно открывший рот во сне Юнги, а с другой – спящие в обнимку и даже похрапывающие в унисон Тэхён и Хосок, и вечно мерзнущие стопы Чимина были погребены под спящим у них в ногах в позе звезды Чонгуком. Куда делись все остальные – Чимин не знал, однако выбраться даже из этих завалов, чтобы никого не разбудить и не потревожить, оказалось задачей, посильной лишь ниндзя, но Чимин справился с ней и, аккуратно прикрыв за собой двери, бесшумно отправился на кухню. Включенная лишь по полу в доме подсветка свидетельствовала о том, что все уже улеглись спать, однако на кухне Чимина ждал сюрприз: ярко зажженный свет и одетая в черный шелковый халат поверх такой же пижамы бабушка, которая, сидя за столом, попивала красное вино из огромного бокала и внимательно изучала лежащую перед ней толстую папку с документами – привычная картина, которую частенько можно было застать у них дома по ночам. Чимин, стоя на пороге кухни, осторожно тихонько прокашлялся, чтобы привлечь внимание зачитавшейся бабушки и не пугать ее, но, судя по резкому вздрагиванию и округлившимся глазам, она всё равно испугалась. – Чимин? Что случилось? Что-то болит? Тебе плохо? Приснился кошмар? Тебе нужны лекарства? – Она засы́пала его вопросами с такой скоростью, что Чимин слегка растерялся и с мягкой улыбкой поспешил прервать бабушку и заверить: – Нет-нет, всё хорошо. Просто жарко. Кто-то выключил кондиционер перед сном. И мне очень захотелось пить. – Это наверняка Тэхён, – даже не пытаясь сдерживать рвущуюся на лицо ответную улыбку, облегченно выдохнула женщина. – Он просто ненавидит спать в холоде. Садись, – она кивнула на стул напротив, поднимаясь с места. – Что будешь? Воду? Клубничное молоко? Колу? Грейпфрутовый сок? Был еще ананасовый и банановое молоко, но они пали в неравном бою с Чонгуком… – Грейпфрутовый сок, – усаживаясь на свое привычное место, попросил Чимин, улыбаясь еще шире. Любовь Чонгука к ананасовому соку и банановому молоку была едва ли не третьей его самой большой любовью после рептилоидов и Гарри Стайлза. Пока бабушка доставала стакан из посудомоечной машины и сок из холодильника, взгляд Чимина, наблюдающего за ней, невольно скользнул по лежащим на столе бумагам, и его глаза просто не могли не зацепиться за знакомое имя. Ли Донхэ. В горле пересохло еще сильнее. Внезапно стало тяжело дышать. А разбитая губа и затылок, о которых Чимин практически забыл, начали ныть с утроенной силой. Уши заложило ватой. Поясница покрылась холодной испариной, а сердце забилось так судорожно, как бьется обычно исключительно в преддверии панической атаки. Ли Донхэ. Одно это имя сразу разрывало весь мир Чимина в клочки. Даже сейчас. Когда Чимин знал, что Ли Донхэ в тюрьме и что ему уже больше ничего не угрожает. Или?.. От заплетшихся в клубок мыслей его спас стук поставленного на стол перед ним стакана и голос бабушки, резко выдернувшие Чимина из подкатывающей волны паники в реальность. – Чимин? Всё хорошо? – бабушка с беспокойством смотрела на него и, проследив за взглядом Чимина, сразу поняла причину его внезапной бледности и ступора. – Это список вопросов, которые мы готовим для прокуратуры и следствия и ответы на которые хотим получить. В этот раз им и Ли Донхэ не отделаться так просто. Мы защитим тебя от него. Надеюсь, что навсегда, – тяжело вздохнула она и, привычно потрепав Чимина по голове, вернулась на свое место. Кто бы знал, как сильно ей сейчас хотелось обнять мальчика, однако… психотерапевт настоятельно рекомендовала им избегать тактильного контакта, пока Чимин сам не будет готов к нему и не попросит – вербально или нет. Так что... она и без того, возможно, позволила себе лишнего. – Да? – севшим голосом спросил Чимин, пытаясь унять дрожь в руках, прежде чем взять стакан и утолить эту ставшую почти невыносимой жажду. – Да. Насилие над несовершеннолетним, нарушение запрета на приближение, несоблюдение режима надзора, незаконное пересечение границы штата, нарушение запрета на ведение педагогической деятельности, взятки и подкуп должностных лиц. В этот раз полетит очень много голов, – недовольно поджала губы женщина, в голове которой до сих пор не могло уложиться, как произошло так, что из-за чьих-то лизоблюдства, корысти, наглости, жадности и просто тупости всё сложилось так, что Ли Донхэ удалось не просто успешно нарушить судебный запрет и правила надзора, но и внезапно оказаться в другом штате в качестве педагога у жертвы его насилия. Сколько самых отвратительных человеческих качеств и огромного количества людей сложилось в единое целое, чтобы это произошло. Невозможно. – Судебный запрет? Но он же истек несколько недель назад… – Чимин растерянно смотрел на бабушку. Из всей ее тирады он выхватил лишь несколько знакомых слов, об остальных предпочитая просто не думать, чтобы снова не рухнуть в бездну, на краю которой он и без того балансировал с огромным трудом. А ведь она так манила и тянула его своими спасительными тьмой и болью, к которым Чимин так привык, что почти… любил. – Уже нет. Летом были приняты поправки, согласно которым в отношении несовершеннолетних все судебные запреты автоматически продлеваются до их совершеннолетия. И, разумеется, люди, имеющие подобные запреты в отношении несовершеннолетних, не имеют права работать в учебных заведениях. Если бы мы только знали раньше… – В голосе бабушки звучала столь неприкрытая вина, буквально режущая по живому, что Чимин просто не мог не… – Прости меня, – рвано выдохнул он, не решаясь даже смотреть на бабушку. Что он мог еще ей сказать? Как объяснить? Ведь то, что раньше казалось Чимину таким логичным, незыблемым и нерушимым, сейчас на кухне в их доме, в самом безопасном месте в этом мире, наедине с бабушкой, когда Ли Донхэ был в тюрьме, рушилось, как попавший в ураган карточный домик. И Чимин сам себя, кажется, уже не понимал. И то, что творилось в его голове, особенно. Может, это какая-то заумная психиатрическая болезнь? Или просто слабоумие? – Чимин… – бабушка тихонько позвала его, заставляя Чимина поднять глаза и буквально захлебнуться в той волне тепла и нежности, что была в ее взгляде. – Я понимаю, что после всего, что ты прошел, тебе сложно доверять людям. И нам в том числе. Что мы знакомы слишком мало, чтобы ты считал нас своей настоящей семьей, но… дай нам шанс? Пожалуйста? Мы правда хотим о тебе заботиться. Я. Тэхён. Все твои друзья. Что бы и кто бы тебе ни говорил, как бы страшно тебе ни было, мы всегда, абсолютно всегда будем на твоей стороне. Ты должен помнить это. Хорошо? – Я… я… – будучи не в силах подобрать правильные слова, Чимин закусил и без того ноющую губу, причиняя себе еще больше боли и с трудом сдерживая подкатившие к горлу слезы. – Хорошо. Это всё, что он мог выдавить из себя сейчас. Но кто бы знал, как много Чимину хотелось сказать, только речь, как всегда, подводила его. Хорошо, что бабушке большего от него сейчас и не было нужно. Ведь она его и так понимала, без лишних слов, несмотря на то, что знала Чимина всего каких-то пару месяцев. – Вот и молодец, – она подарила ему еще одну ободряющую улыбку. – Кстати, я договорилась с психотерапевтом на прием на завтрашнее, ой, то есть уже на сегодняшнее, – посмотрев на наручные часы, поправила сама себя бабушка, – утро. Говорят, очень хороший специалист, мне ее сильно рекомендовали. – Хорошо, – постепенно успокаиваясь, со слабой улыбкой кивнул Чимин. Терапия – об этом говорили все вокруг. И, возможно, ему и правда стоило еще раз попробовать, ведь то, что она почти не помогла ему в прошлый раз, вполне возможно, не его вина, а не слишком-то заинтересованного в бесплатных пациентах государственного врача. – Но если тебе вдруг не понравится, то ты можешь выбрать любого другого врача. Это совершенно нормально. Хорошо? – Беспокойство бабушки буквально опутывало Чимина приятным теплым коконом, унимая его тревогу и страхи по поводу терапии. – Хорошо, – улыбаясь еще шире, кивнул Чимин. Да, визит к психотерапевту всё равно немного волновал его, но… если быть до конца честным, это было далеко не самое страшное из того, что ему приходилось проходить. – Потом нам еще нужно будет всем вместе встретиться с адвокатами, подписать кое-какие бумаги и еще раз обсудить нашу стратегию. Этим делом заинтересовался один мой друг, который этим летом будет избираться в конгресс. У него достаточно сил и ресурсов, чтобы привлечь к твоему делу внимание общественности и не позволить спустить его на тормозах. Однако, чтобы защитить тебя, мы хотим попросить дополнительное судебное постановление и убрать твое имя из публичного доступа. Как ты к этому относишься? – бабушка вопросительно посмотрела на пытающегося осмыслить услышанное Чимина. И тот вроде бы понимал, что она имеет в виду, но был слишком уставшим и сонным, чтобы до конца всё понять, поэтому… просто решил довериться ей? И согласно кивнул: – Нормально. Да, конечно. Делайте как нужно. – Ты такой сильный и смелый, мой мальчик, – бабушка смотрела на Чимина с неподдельной гордостью и, решив немного отступить от запретов терапевта, сама спросила его: – Можно я тебя обниму? И разве мог Чимин отказать ей? Конечно же, нет. От бабушки пахло изысканной смесью дорогого вина, шоколада и легкого цитрусового парфюма, а ее объятия… были для Чимина сейчас едва ли не самыми важными в этом мире. Самыми спокойными, самыми уютными, самыми теплыми и безопасными. Он мог бы обниматься с ней вот так целую вечность, прячась в ее руках от всех проблем. И слушая обещания, что теперь с ним точно будет всё хорошо и его никто не посмеет обидеть. Такие уверенные и твердые, что у Чимина не было ни малейшего повода сомневаться в них. Уголки глаз внезапно снова защипали невольные слезы. Однако бабушка, точно прочувствовав настроение Чимина, поспешила ласково пожурить его: – Ну-ну, только без слез, – она потрепала Чимина по макушке. – И вообще, кое-кому уже давно пора спать, – наигранно сильно нахмурилась она и, наградив макушку Чимина легким поцелуем и пожелав ему добрых снов, подтолкнула в сторону выхода. Вот только Чимину нужно было ей еще кое-что сказать. Очень и очень важное: – Спасибо. И вы… вы… Что бы вы ни думали сейчас, но… вы с Тэхёном – моя семья. Самая настоящая.