***
Первые пару дней после того сумасшедшего утра Северус не появлялся дома, злясь на Гермиону за ее поступок. Но еще больше на себя, за реакцию на девушку. Его совершенно не интересовало, как она выглядит, пока она лежала спокойно в коме. Но стоило Грейнджер проснуться, начать лепетать, стесняться, краснеть, как он невольно обратил внимание на то, что она… женщина. Открытие стало ошеломительным. Снейп почувствовал себя совершенным идиотом, начав подбадривать ее, а пошутив, захотел вырвать себе язык. Он вообще не шутит, у него нет такой способности. Должно быть, девчонка вдоволь поглумилась после его ухода. Но, увидев ее горящие щеки и то, как неловко она пытается справиться с пуговицами, Северус невольно, совершенно неосознанно, считал поверхностные образы, заглянув в глаза, и не мог проигнорировать те мысли, что неслись уничижительным потоком. Два дня он думал, что ему делать дальше. Он бы с радостью оставил все как есть, не приходил бы домой, и пусть живет себе, как знает. Но возникла проблема в том, что жить-то Гермиона как раз и не хотела. Северус хоть и ненавидел свое существование раньше, но все же без Темного Лорда и Дамблдора считал его вполне сносным и так скоро умирать не собирался. Немного поразмыслив, Северус пришел к выводу, что раз она его почти не бесит, то он мог бы быть немного ближе к девушке. Таким образом, можно было бы контролировать ее суицидальные настроения, иногда позволяя себе считать ее. Так Снейп решил, что теперь все будет по-другому и в его жизни, и в ее. Он сделал этот выбор и каждый вечер стал проводить в своем доме. С директором договориться не составило труда: так как он не был деканом и дежурил только два раза в месяц, МакГонагалл пошла ему навстречу. А вот смириться с удивленным и напряженным видом своей жены, стоило ему появиться к ужину, было сложнее. Но надо отдать ей должное, она быстро свыклась с обстоятельствами и спустя неделю даже слабо улыбалась, встречая его негромким «Добрый вечер». Обычно она больше ничего не говорила, и это было прекрасно. Северус иногда наблюдал за ней, пытаясь понять, насколько она стабильна, и видел в ней спокойствие. Он не знал, в чем причина такого смирения и был немного напряжен, размышляя не маска ли это, которая в любой момент может слететь. Спустя несколько вечеров, проведенных с ней за ужином, а потом в библиотеке, Северус понял, что ему комфортно. Он бы не назвал пока это никаким другим словом, но проверять работы в ее компании, пусть она просто сидела и молчала, оказалось приятнее, чем в стенах своего кабинета. Она снова начала читать, чего не делала уже несколько недель. Это тоже показалось ему хорошим знаком. Порой он замечал, как внимательно она читает газету, кажется, выискивая любую информацию о своих друзьях недоумках, которые за два месяца навестили ее лишь по разу. В такие моменты он действительно жалел, что они не забрали ее к себе. Даже ему, далекому от проявлений сочувствия, было непросто смотреть, как она скучает по ним. Они могли найти время, силы, возможности. Ради нее. Вот ему, к своему сожалению, ради нее пришлось перестать пить кофе по вечерам. У Гермионы обнаружилось какое-то нездоровое увлечение этим напитком, и она только жалобно вздыхала, когда Нори ставила перед ним чашку с ароматной жидкостью, а перед ней чай. Поэтому он быстро перешел на огневиски, чтобы не мучить ее. Это устроило всех. Иногда он думал, что, возможно, она пытается умереть другим способом… например, с голоду. Питалась Гермиона просто отвратительно, хотя Нори готовила очень вкусно. Казалось, только его строгий взгляд заставляет ее съедать порцию. Пришлось подговорить эльфа, чтобы она устроила представление. Надо сказать, это сработало. Глядя, как Гермиона растерянно смотрит на него, а потом утешает Нори, Снейп едва сдержал победную усмешку. Она была неисправима. Что-то в ней тогда заставило его, не подумав, пригласить на праздник. Мерлин, уже на второй секунде ее ошеломленного молчания он захотел шарахнуть обливейтом сначала ее, а потом себя. Гермиона быстро заставила его одуматься, вспомнив, что они друг другу никто, что все эти времяпровождения, улыбки, ее долгие взгляды — просто часть вынужденной реальности, с которой ей пришлось смириться. Захотелось сбежать. У него почти получилось, когда она его окликнула и снова погрузила в хаос своей искренней улыбкой и согласием.***
Северус написал письмо Твилфитту и Таттингу, зная, что у них есть услуга выезда на дом. Он указал приблизительные параметры Гермионы и пожелания к одежде, сделав акцент на том, что это срочно. У девчонки нашлись лишь пара платьев, джинсы и несколько растянутых свитеров, которые он достал из ее безразмерной уродливой сумки. Он не задумывался об этом раньше, но, покупая сегодня машину у владельца небольшого паба в деревне, невольно заметил, как выглядят женщины вокруг. Северус не знал, нужна ли другая одежда Гермионе, но решил дать ей возможность самой отказаться, если эта тема ей неинтересна. И она знатно его удивила, просияв от новости, что к ней приедет мистер Твилфитт собственной персоной. Она даже попробовала поднять на обсуждение финансовый вопрос, отчего он быстро отмахнулся. Это не то, что Северус хотел обсуждать с ней на данный момент. Как бы Снейп ни старался избежать покупки этого медленного маггловского способа передвижения, он понимал, что постоянно брать машину у Софи становилось крайне непрактично. Поэтому приобрел пикап Форда 1992 года выпуска. Автомобиль не слишком подходил для перевозки Гермионы, но лучше за такой срок он ничего не нашел. В новой одежде она выглядела совсем иначе, не как забитый подросток, а как молодая женщина. Твилфитт подобрал для нее длинные и удобные домашние платья и мантии, а Снейп в деревне купил первую куртку, которая показалась ему приемлемой, и комплект шапки с шарфом крупной вязки. Он не знал, понравится ли ей то, что он приобрел, учитывая, что вся одежда оказалась предсказуемо черная, но Гермиона вполне искренне его поблагодарила. Деревня находилась всего в полутора километрах от их дома, и сейчас Снейп молча вел машину, иногда бросая взгляд на задумчивую Гермиону, которая, не отрываясь, смотрела в окно. Почти стемнело, но море еще можно было различить, и Северус невольно поймал себя на мысли, что переживает, не задумала ли она что-то снова, гипнотизируя волны? — Хотите поплавать? — не сдержался он от язвительного вопроса и отметил, как девушка вздрогнула. — Нет, — просто ответила Гермиона, посмотрев на него, потом снова отвернулась и негромко добавила: — Просто море завораживает, особенно такое: мрачное, неспокойное. В нем сквозит невысказанная ярость, а может, боль… Оно, словно, хочет обладать, захватить своими водами и никогда не отпускать. И иногда ему это удается… Северус взглянул на задумавшуюся девушку, но больше ничего не сказал. С чем были связаны ее слова, он не знал. Может, она жалеет о том, что он вырвал ее из лап стихии? На площади уже толпился народ. Открылась рождественская ярмарка, играла музыка, многие катались на коньках на небольшом, залитом прямо у сцены катке. Северус подвез Гермиону ближе к сцене, но немного с краю, чтобы быть не в центре внимания и в любой момент иметь возможность быстро уйти. Пока они ехали через ярмарку, девушка без конца крутила головой, восхищенно осматривала украшения и главную елку и даже несколько раз поздоровалась с какими-то неизвестными ему людьми. Ее угостили глинтвейном, и, хоть Северус был против алкоголя, он не мог отнять у нее угощение — такой довольной она выглядела. К тому моменту, как она осушила огромный бокал, щеки ведьмы загорелись румянцем, а глаза заблестели. Гермиона протянула ему бокал и с улыбкой сказала: — Еще! Северус недовольно посмотрел на нее, но, кажется, его строгий взгляд терял эффективность, когда в ней оказывался глинтвейн. Поэтому он цокнул языком, но, смирившись, принес ей полный бокал. Сценка выглядела отвратительно бездарной, как и актеры, включая Софи, но почему-то все вокруг смеялись и веселились от души, даже Гермиона. Она закатывалась смехом поглядывая на него и, наверное, удивляясь, почему он не смеется. Смешно не было от слова совсем. Вся эта идея с праздником быстро перестала ему нравиться, потому что все старались заговорить с ними, видя новых людей, поддержать, посочувствовать, поздравить, втянуть в какой-нибудь конкурс, заставить съесть что-нибудь странное… Мерлин! Если бы Гермиона не смеялась над всем этим как сумасшедшая и не общалась бы со всеми надоедливыми людьми за двоих, он бы схватил ее и сбежал в тот же момент. Но ей, кажется, нравилось, хотя он действительно не понимал почему. Через пару часов она уже знала по имени половину присутствующих и подпевала почти каждой песне, весело постукивая руками по бедрам и покачиваясь из стороны в сторону. Почти в конце представления, актеры заиграли веселую традиционную музыку, от которой вся площадь пришла в движение. Люди танцевали и прыгали, а Гермиона, открыв рот, смотрела на них, хлопая изо всех сил. Кажется, она хотела бы попрыгать вместе с ними, держась за руки и смеясь. Ему вдруг стало отвратительно оттого, что он не мог ничем ей помочь… или мог? Не дав себе время на раздумья, Северус наклонился и подхватил ее на руки. Она удивленно вскрикнула и тут же испуганно схватила его за плечи. Он почти видел, как в карамельных радужках тают веселые искорки. Гермиона замерла, и их взгляды встретились. Глаза девушки блестели, она вглядывалась в его лицо, начиная краснеть еще больше, но если он вдруг засомневался в своих намерениях, Гермиона словно поняла его. Слегка наклонила голову, смущенно прикусила нижнюю губу и неуверенно спросила: — В-вы… хотели бы потанцевать со мной, Северус? — ее рука невесомо продвинулась чуть выше, приобнимая его. Снейп и сам не знал, чего бы он хотел. Его порыв определялся желанием порадовать ее, но, когда дело доходило до реализации, ему становилось настолько не по себе, что единственное, о чем он мечтал — уйти от этого. Снейп не хотел танцевать с ней, он просто поддался порыву порадовать девушку, на долю которой выпали тяжелые испытания тем, о чем она, казалось, мечтала. Эти чертовы порывы начинали не на шутку пугать его, и теперь, он снова засомневался… Северус уже приготовился качнуть головой и посадить ее на место, когда Гермиона подалась чуть вперед, обнимая его и пряча лицо на шее. — Это было бы прекрасно… — услышал он ее шепот. Гермиона определенно на него плохо влияет. В моменты сомнения она самым невообразимым образом находит слова, заставляющие его остаться. В который раз. Северус медленно закружился вокруг своей оси, опустив голову и почти касаясь носом ее локонов, пахнущих сладким цитрусом, морским ветром и корицей. Они двигались совершенно не в такт веселой традиционной музыке, словно все звуки в мире отключили, и осталось только ее частое дыхание, гулкое сердцебиение и повисшие в воздухе последние слова. — А вот и наши новенькие, — голос Софи вырвал их из тишины, в которую они провалились. Снейп сжал зубы, понимая, что кроме них новеньких здесь нет. Они с Гермионой одновременно подняли головы, оказываясь в центре внимания. — Наши замечательные соседи, — Софи указала на них пальцем. — Моя подопечная, Гермиона Снейп, о которой я вам рассказывала однажды в баре, — толпа рассмеялась, Софи подмигнула Гермионе, — только хорошее. Самая сильная девушка, которую я когда-либо знала, — толпа зааплодировала ведьме, и та смущенно улыбалась в ответ на их взгляды, — и ее умопомрачительный муж, Северус, — Софи сделала вид, что ей жарко, помахав на себя ладошкой, отчего Снейпу захотелось кинуть в нее проклятие, — верный и самый преданный мужчина из всех, что встречались мне в жизни… Снейпу раньше казалось, что Софи ему нравится. Теперь он разобрался в своих чувствах. Ему однозначно показалось. Он терпеть не мог подобных представлений, не собирался знакомиться с половиной деревни, не собирался становиться объектом жалостливых и восхищенных взглядов и пока мрачно взирал на девчонку, которая устроила все это, пропустил половину речи. Поэтому вынырнул из своих мыслей о том, каким образом проклясть Софи и услышал конец фразы. — …а до салюта осталась буквально минута, приготовились, — девушка обернулась куда-то за спину, кивнула и снова повернулась к толпе. — И-и-итак, думаю, никто не будет против, если в этом году первыми будут наши замечательные новенькие… Им зааплодировали. Снейп вскинул бровь, взглянув на Гермиону. Девушка наклонила голову, подняв на него взгляд. — Ну же… — подбадривала Софи, потом обратилась к людям, — давайте поможем… Поцелуй! Поцелуй! Брови Снейпа взлетели вверх. Чего, блядь? Люди, собравшиеся вокруг них, подбадривали как могли, направляемые невыносимой Софи. Гермиона выглядела не менее растерянной, видимо, тоже не понимая, как им выйти из этой ситуации. Но в то же время он заметил странный блеск в ее глазах, легкий интерес… Хотя он уже не доверял себе в суждениях насчет нее. Северус немного склонился к ведьме и тихо сказал: — Я могу заколдовать их всех, если хотите… они не вспомнят никаких новеньких… будто нас здесь и не было. Софи в это время начала отсчет. Ресницы Гермионы задрожали, и он видел каждую растаявшую на них снежинку, сверкающую, как и ее глаза. Рука девушки невесомо легла ему на шею и замерла. — И потерять столько знакомств? — неуверенно улыбнулась Гермиона. Северус, прищурившись, внимательно посмотрел на нее, пытаясь убедиться, не ослышался ли он. Поймав его взгляд, она опустила глаза. Гермиона была очаровательна в своем смущении. Его взгляд против воли спустился к губам девушки, а руки сжались вокруг ее тела, слегка приподнимая. Снейп слышал частое, взволнованное дыхание и желание поцеловать ее электрической волной прошлось по позвоночнику. Это стало каким-то наваждением, которое стерло все мысли о том, что будет потом. Наваждение усилилось, когда она облизала нижнюю губу и подалась вперед. Северус склонился к Гермионе и осторожно коснулся губами, тут же почувствовав ответное касание, неуверенное и робкое. Захватил верхнюю губу, скользнув по ней кончиком языка. Почувствовал, как она ахнула, но тут же увереннее поцеловала в ответ, проделывая с ним то же самое. Он наслаждался потрясающим вкусом ее губ и не мог им насытиться. Поэтому Снейп нежно целовал ее снова и снова, не в силах остановиться. Он не углублял поцелуй, но даже от легкого касания языка по телу проходила волна дрожи. А вокруг смешалась какофония звуков: салют, поздравления, крики, смех. Про них все забыли, вернувшись к танцам, выпивке и поцелуям под салют. Северус тоже про все забыл, ровно до того момента пока ее ледяные пальцы не коснулись его теплой кожи над воротником водолазки. Тогда он словно очнулся и открыл глаза.