Преданная

      Гермиона решила, что если Северус не хочет разговаривать с ней и идти на сближение, то и она не станет лишний раз об этом говорить. Она долго думала над эмоциями в его взгляде, мелькнувшими перед тем, как он закрылся. Ведьма понятия не имела, что они могли означать, почему он не захотел обсудить с ней эту тему, но Гермиона понимала, что Снейп имеет на это право. И ссориться из-за подобного — не имело смысла. Они никогда не секретничали и не делились чем-то важным за исключением того раза, когда она рассказала о причинах своего поступка.       И хоть у нее даже пальцы покалывало от желания расстегнуть пуговицы на его рубашке и медленно провести подушечками по груди, торсу, рукам, не скрытым тканью, она не позволяла себе ничего подобного. Даже думать об этом. Потому что это становилось невыносимой пыткой, особенно когда сам Северус мог делать с ней все что угодно.       Впрочем, долго размышлять об этом она тоже не смогла. Навалившаяся подготовка к ЖАБА начала занимать столько времени, что Гермиона не успевала даже помогать Северусу с проверкой домашних заданий, не говоря уже о том, чтобы просто уделить время поцелуям и прочему. За последние несколько недель, они хоть и проводили вечера вместе, но были погружены каждый в свою работу. Она была с головой завалена заданиями от профессоров Хогвартса. Гермионе предстояло наверстать пропущенные месяцы, сдать промежуточные контрольные работы, написать несколько докладов и столько же эссе по каждому предмету. После чего пройти экзамен лично с каждым из профессоров, прежде чем ее только допустят до сдачи ЖАБА. И на все это отводилось времени до конца апреля, а значит у Гермионы оставалось немногим чуть больше месяца. И, хоть Северус в ответ на сетования о том, что времени мало, говорил, что она справится даже раньше положенного срока, Гермиона сомневалась, что будет именно так.       Поэтому обложившись книгами, свитками, талмудами и старинными фолиантами, Гермиона все свое время проводила в библиотеке, погруженная в сочинение бесконечных эссе.       — Что ты пишешь? — вдруг раздался за ее плечом заинтересованный голос, и Софи склонилась над столом.       Гермиона вздрогнула, пытаясь прикрыть текст, задела чернильницу и перевернула ее, забрызгав все пергаменты. Девушка мысленно выругалась. Раздражение плескалось через край и, возможно, грубее чем следовало, Гермиона выпалила:       — Софи, я же просила не трогать меня, когда я занимаюсь.       Гермиона пыталась спасти свое эссе по Зельеварению, но чернила плотным пятном уже пропитали пергамент.       — Почему ты пишешь… а что это? Чернила? — Софи недоверчиво осмотрела стол, хмурясь. — А это что такое? — девушка взяла пергамент и поднесла его ближе к лицу. — Не похоже на бумагу. Где ты учишься, говоришь?       — Закрытая частная школа-пансионат, и вряд ли тебе что-то даст ее название, она находится в Шотландии, — Гермиона вырвала пергамент у Софи, и та вскинула бровь.       — Ты такая раздраженная, потому что целыми днями сидишь за своими книгами, — Софи посмотрела на наручные часы и фыркнула. — Вынуждена тебя огорчить, но сейчас время прогулки. И нет, на этот раз ты от нее не отделаешься.       Гермиона глубоко вздохнула и кивнула.       — Только дай мне пять минут, навести тут порядок.       Софи хмыкнула и вышла, а Гермиона потянулась к палочке. Она очистила стол и разлитые чернила, но вот пергамент уже было не спасти. Придется все писать сначала.       Гермиона задумалась. Софи уже много раз замечала странные вещи: старинные книги, пергамент, чернила, одежду Северуса, который часто не удосуживался снять мантию, возвращаясь из школы. А однажды у Гермионы даже палочка лежала на столе и стоило Софи зайти, ведьма потянулась к ней, чтобы спрятать, но та только отлетела и упала с другой стороны стола. Софи просто подняла ее и положила обратно, не обратив внимание, словно это не странное древко, а ручка. Если раньше у Гермионы и были сомнения насчет каких-либо чар, то теперь она была почти уверена, что ее медсестра заколдована. Разговор про чернила и пергамент был уже не первый, но каждый раз Софи задавала одни и те же вопросы, как будто забывала ответы Гермионы. Наверное, говорить Северусу об этичности подобной магии было бессмысленно, но она все же собиралась поднять эту тему.       Конец марта радовал отсутствием непрекращающихся дождей, но принес с собой жуткие северные ветра. Поэтому обе девушки кутались в теплые куртки, пока Софи легко катила коляску по дороге. Обычно они ограничивались садом, но, когда было сухо настолько, что Гермиона не опасалась застрять в грунтовой дороге, они уезжали подальше, к любимому месту ведьмы. В семистах футах от дома была отличная смотровая площадка и самодельная лестница, ведущая со скалы к пляжу, раскинувшемуся далеко внизу. Когда-нибудь она мечтала спуститься по ней.       С того дня, когда благодаря Круксу, Гермиона почувствовала ногу, такое происходило еще несколько раз. Она начинала чувствовать боль, покалывание, прикосновение ткани платья, но все быстро проходило. Гермиона даже не успевала понять, чем были вызваны подобные изменения.       Помимо того, что Софи теперь делала массаж чаще и немного по-другому, Гермиона и сама разминала ноги, щипала, стучала, пыталась вызвать хоть какую-то реакцию. Она даже, вопреки доводу рассудка, однажды попыталась встать, когда снова ощутила покалывание в ногах, отчего полетела вперед и разбила голову. Злился Снейп тогда знатно и пообещал приковать ее к кровати, если она еще раз что-то подобное выкинет.       Гермиона залилась краской в тот момент, уловив крайне интересный подтекст, отчего злость Снейпа как рукой сняло, и он с толикой осуждения, но улыбнулся в ответ на ее мысли.       Вечером, сидя в своей комнате, Гермиона наблюдала за тем, как Софи делает ей массаж, густо смазав руки кремом, и слушала ее рассказ об очередном парне, с которым ей довелось познакомиться в баре.       — Он живет в Лондоне, но часто бывает здесь проездом … — Софи обернулась, заслышав шаги, и махнула вошедшему, Снейпу в знак приветствия. — Как день?       — Отвратительно, как всегда, — ответил он ей и подошел ближе, наблюдая за действиями девушки.       Гермиона поймала его быстрый взгляд и легкое подрагивание уголков губ и тепло улыбнулась в ответ. Интересно, когда-нибудь, возвращаясь с работы, он будет целовать ее в щеку? Гермиона едва сдержала усмешку. В таком плане о будущем она пока еще не думала, но ей бы хотелось, чтобы вот сейчас он ее поцеловал. Ведьма поняла, что все так же смотрит ему в глаза, думая об этом и, кажется, он все понял, потому что его бровь насмешливо выгнулась, и он едва заметно покачал головой.       — Есть какие-то изменения? — спросил он, снова переключая внимание на Софи, разминающую голень.       — Нет, ничего особенного, но мне надо проверить, насколько сильно ты давишь на мышцу, — Софи бросила на Северуса долгий взгляд, — я знаю, Гермиона говорит, что сама сделала себе вот эти синяки, — Софи указала на бедра девушки, — но, возможно, ты делаешь что-то не так.       — Софи, — Гермиона закатила глаза. — Я же говорила, что просто проверяла, появится ли чувствительность.       — Да-да, — снисходительно кивнула медсестра и встала. Она взяла полотенце, чтобы вытереть руки от крема, наблюдая за тем, как Снейп скидывает мантию и садится на ее место. Увидев, что он потянулся к Гермионе, она сказала: — Возьми крем.       Северус обычно пользовался специальной мазью, которую им выдали в больнице святого Мунго, она обладала очень хорошим согревающим эффектом, позволяя пропустить этап разогрева мышц, очень приятно пахла травами и после нее кожа казалась такой нежной и увлажненной. С кремом он дела не имел, и Гермиона едва не засмеялась, когда он презрительно скривился, зачерпнув очень парфюмированную белую субстанцию. Медленно размазал ее в ладонях и скептически посмотрел на свою жену, которая едва сдерживала смех. В его темных глазах она увидела обещание расплаты.       — Ты давишь вот так, не сильнее? — спрашивала Софи, наблюдая за ним, потом склонилась чуть ниже, положив свои руки поверх его. — Только вот здесь немного измени наклон ребра ладони… да, вот так.       Гермиона почувствовала совершенно забытое чувство жгучей ревности, когда смотрела, как их руки соприкасаются, переплетаются. Оно было настолько нестерпимым, что даже магия, почувствовав сильный всплеск эмоций, забурлила в ней, отдаваясь покалыванием в кончиках пальцев. Сам воздух вокруг них словно завибрировал.       Северус почувствовал это и поднял голову, встречаясь с ней взглядом и мгновенно останавливаясь. Гермиона опустила взгляд не понимая, что сейчас произошло и почему до сих пор все внутри кипит от негодования.       Она почти не слушала, о чем еще говорила Софи, погрузившись в свои мысли, только заметила, что Северус и Софи встали и вышли из комнаты, немного прикрыв за собой дверь.       Гермиона не могла услышать, что Софи говорит ее мужу, но прекрасно видела, как близко они стоят и насколько миниатюрной медсестра смотрелась рядом с ним. Стоило ей поднять руку и, в знак поддержки, сжать предплечье Северуса, Гермиона не выдержала, и магия вырвалась, подхватив сильным потоком дверь, хлопнула ею с такой силой, что, казалось, вся стена пошла ходуном.       Правда она тут же пожалела об этом, представляя, как Северус смеется над ее детскими порывами.       Я ревную Северуса Снейпа к Софи. Единственного человека, которому не безразлична, к единственному человеку, который общается со мной. Докатилась, Гермиона…       Она позвала Нори, и та помогла ей пересесть в кресло. Гермиона проехала в библиотеку, услышав отдаленные голоса. Северус прощался с Софи.       Гермиона как раз приступила к написанию эссе, которое испортила из-за медсестры, когда Снейп возник сзади и, убрав ее волосы со спины и перекинув их вперед, склонился и поцеловал шею девушки, послав мириады мурашек по коже.       — Вот так вы хотели, чтобы я поцеловал вас, миссис Снейп? — его шепот защекотал ее ухо, и Гермиона закрыла глаза, наслаждаясь таким редким моментом, когда он позволил себе быть ближе к ней.       — Нечестно применять ко мне свои ментальные способности, дорогой муж, — сказала она, откладывая перо и поднимая руку, чтобы погладить его шею и зарыться в мягкие волосы.       — Ваши мысли такие громкие, что их невозможно игнорировать, — с легкой хрипотцой в голосе сказал он, и его губы прошлись по виску, нежно поцеловали щеку, и, обхватив ее подбородок пальцами, он повернул лицо Гермионы немного на себя, чтобы впиться в ее губы жестким поцелуем.       Рука погладила жилку на шее и медленно скользнула в вырез платья. Гермиона прикусила его губу, когда он немного сильнее сжал грудь, пальцем дразня сосок. Притянула мужчину еще ближе, заставляя наклониться сильнее и зарываясь уже обеими руками в его волосы. Она всегда загоралась так быстро, начиная торопиться, ощущая дрожь в конечностях и желая большего. Углубляла поцелуй и, забываясь, начинала поглаживать его тело везде, докуда могла дотянуться из своего положения.       Как и всегда в такие моменты, Северус, поцеловав ее в последний раз, отстранился. Гермиона, закусив губу, тяжело дышала, глядя на мужа. Ей требовалось несколько мгновений, чтобы вернуться в реальность.       — Да, вот так целовать довольно неплохо. Можно практиковать это почаще, — кивнула она, отворачиваясь от него и снова беря перо в руки. Наткнувшись взглядом на испорченное эссе, она вспомнила о своих размышлениях. — Ты заколдовал Софи?       Северус обошел ее и сел в кресло напротив стола. Его темный взгляд медленно обвел каждую черточку ее лица, и он усмехнулся.       — Какие-то проблемы?       — Нет, но, мне кажется, что это неэтично, — ответила Гермиона, однако уже не так возмущаясь из-за этого, после того, что видела в проеме двери.       — Софи совершенно не умеет держать язык за зубами, — пожал плечами Северус, — даже сама того не зная, она все проболтает, стоит ей выпить и получить публику.       — А ты неплохо ее знаешь, — прищурившись, едко протянула Гермиона, и его бровь взлетела вверх.       Гермиона захотела провалиться сквозь землю. Мерлин, ну какое она имела право ревновать его? Даже то, что он ее супруг, не давало ей таких прав, потому что… все было сложно. Ее попытки держать дистанцию выглядели фальшиво, ведь внутри все клокотало от незнакомых, раздирающих чувств, не имеющих никакого отношения к ее предыдущим терзаниям. Это было что-то новое. Что-то необычное. Привязанность — самое безобидное, что она могла подобрать, чтобы охарактеризовать их. Другие слова, приходящие на ум, казались слишком опасными, чтобы даже думать о них.       — Прости, — нарушила повисшую тишину Гермиона, снова беря перо и склоняясь над пергаментом, — я просто устала за сегодня. Притом расстроена, что почти готовое эссе снова придется переписывать. А половину прекрасных мыслей, которые у меня были, не могу вспомнить.       — Какой предмет?       — Зельеварение.       Северус хмыкнул.       — Пиши, я надиктую.       Гермиона ошарашенно уставилась на него.       — Северус! — она возмутилась подобным предложением до глубины души. — Это ведь нечестно…       — Неправильно мыслишь, Гермиона, — Северус подался вперед, и глаза его сверкнули веселыми искорками, — нужно использовать возможность. Выжать из меня все что можно, и тем самым выделить время для другого предмета…       Гермиона все равно непонимающе смотрела на него, словно он не понял, что она сказала.       — Но… это ведь все равно нечестно, — упрямо повторила девушка, и Снейп раздраженно цокнул языком.       — Гриффиндор, — вынес он вердикт и встал, подходя к жене и забирая перо у нее из рук. — Тогда достаточно на сегодня. Кому-то пора в постель. Ты выглядишь вымотанной.       — Нет, Северус, я должна еще поработать… — она умоляюще взглянула на него и добавила, показывая пальцами небольшое расстояние: — Немножечко.       Но спорить с ним было невозможно. Снейп подхватил девушку на руки и, не дав ей и шанса поспорить с ним, поцеловал на ходу, направляясь в спальню.

***

      На следующий день Гермиона тоже не смогла поработать, потому что был выходной, и Снейп решил, что ей надо отдохнуть перед спринтом из заданий и бессонных ночей, поэтому, застав ее с утра за столом в библиотеке сонной и еще в сорочке, он отправил ее умываться, переодеваться, и сказал, что на все у нее пятнадцать минут.       За завтраком они обсудили несколько разгромных статей Риты Скитер в отношении Министра магии, в которых она обличала его давние связи. Также было упомянуто назначение Джинни Поттер на должность редактора спортивной колонки. Не обошлось и без них. Была небольшая статья о ней и Снейпе, в которой было больше пространных рассуждений о том, где Северус держит свою жену и сколько же ему еще удастся держать ее под контролем. Гермиону ужасно расстраивало такое мнение о нем, но сам Снейп только презрительно хмыкал.       После завтрака девушка предложила Северусу прогуляться к ее любимому месту, на что он предложил туда трансгрессировать.       Гермиона поморщилась.       — Но тогда никакого смысла…       — Не самый лучший день для долгих прогулок, Гермиона, там ветер.       Ведьма с грустью посмотрела в окно, и ее лицо озарила улыбка.       — Может, возьмем машину?       Снейп странно посмотрел на жену, раздумывал несколько долгих мгновений, но в итоге кивнул.       Уже через час они сидели в своем пикапе, наслаждаясь видом и попивая чай, который для них заварила Нори. Его пальцы задумчиво перебирали ее, то переплетая, то просто лаская ее подушечки, пока он рассказывал об очередной стычке с директором.       — Она накажет тебя когда-нибудь и закроет все камины, — покачав головой, сказала Гермиона, с улыбкой глядя на профиль Свеверуса.       Он усмехнулся и повернулся к ней.       — Не закроет, — в его глазах блеснули веселые искорки, и Гермиона засмотрелась на него. — Она подозревает, что замок все еще считает меня директором, и боится подтвердить эту догадку, потому что это будет крайне неприятное открытие, которое потянет за собой не менее неприятные последствия…       — Ты все еще директор? — Гермиона даже рот приоткрыла от удивления. — Но разве такое возможно?       — Да, Гермиона, — он обхватил ее пальцы, перебирая своими. — Замок все еще слушается меня.       Ведьма рассмеялась, откинув голову.       — Тогда можешь грубить ей сколько хочешь, — просмеявшись, дала добро Гермиона и, поймав удивленный взгляд мужа, пояснила: — Она очень груба с тобой. Почему ты должен это терпеть…       — Что такого она тебе сказала тогда? — Северус прищурился, обводя ее лицо пристальным взглядом.       Гермиона опустила голову, и улыбка сошла с ее лица, когда она прокрутила в памяти такие ядовитые слова МакГонагалл, которые отравили ее, поселив в душе сомнение. Заставлять и Северуса думать об этом она не хотела, поэтому покачала головой.       — Неважно, — она постаралась ободряюще улыбнуться ему, но, конечно, не получилось.       — Гермиона, — в его голосе послышалось предупреждение, и он крепче сжал ее пальцы. — Ты можешь рассказать.       Она умоляюще посмотрела на него, но он вскинул бровь и слегка наклонил голову, сверля ее испытывающим взглядом. Вздохнув, ведьма отвернулась и пересказала беседу с МакГонагалл в общих чертах. Северус внимательно слушал ее, а когда она замолкла и посмотрела на него, Гермиона едва не задохнулась от того, что прочитала на его лице. Казалось, он отлично понимал все и был согласен с Минервой.       Гермиона не готова была обсуждать свои чувства к нему сейчас. Но ее задело, что он не стал переубеждать ее или говорить, что все это — глупости. Она видела по его лицу, что он думал так же.       Повисло гнетущее молчание, в котором Гермиона отчаянно размышляла. Неужели Северус думает, что это из-за ее положения? Тогда почему позволил их отношениям зайти так далеко? Но недостаточно далеко… Может, именно в этом и крылась причина того, что он не позволял им обоим окунуться в это окончательно. От безвыходности подобного положения захотелось плакать.       — Ну раз уж мы тут говорим начистоту, наверное, я тоже должен сказать, — вдруг его глубокий голос нарушил тишину, вырвав Гермиону из тоскливых мыслей. Она подняла голову, встречаясь с ним взглядом. — Тогда, на ужине, твоя мать сказала кое-что…       Гермиона не сдержавшись, фыркнула. Тогда мать сказала много чего. Она с тоской подумала о том, что они ей так и не позвонили и не ответили на письмо.       — Она действительно не испытывает к тебе материнских чувств, — Северус поморщился от того, как сформулировал предложение, особенно когда Гермиона нервно дернулась, мотнув головой и отвернувшись, — но, боюсь, это не ее вина.       Ведьма медленно повернулась, ошарашенно уставившись на мужа.       — Я не знал, что лучше: сказать тебе или оставить в блаженном неведении. — Снейп тяжело вздохнул. — Заклинание, которое ты использовала… достаточно простое. Его основная задача — заблокировать образы. Чувства и эмоции обычно остаются нетронутыми. Заклятие было придумано в военное время и широко использовалось для сокрытия какой-либо важной информации. Часто жертвы обливиэйта испытывают непонятную тревогу и страх, потому что воспоминание им стерли, но реакция на них остается, потому что мозг уже воспроизвел новую информацию и создал нейронные связи… — он замолк, вглядываясь в ее глаза, а Гермиона часто дышала, уже обрабатывая информацию, приходя к собственному выводу и с ужасом ожидая подтверждения. — Ты стерла целую жизнь. Не просто воспоминание. Ты изменила саму концепцию обливиэйта. Сила твоего заклинания была настолько велика… то, что ты требовала от магии, было настолько невероятным, что получилось не только заблокировать память. Ты разрушила саму связь родителей с собой. Чувства, эмоции. То, что назад не вернешь, разблокировав образы. Теперь они помнят все, что связано с тобой, но не помнят как это — любить тебя…       Гермиона сглотнула, чувствуя подступившую к горлу желчь. Вспомнив, как применяла заклятие, ведьма закрыла глаза. Да, в тот момент ее намерение было более чем понятно — она хотела, чтобы они ничего не помнили, ничего не чувствовали к ней, чтобы ничего их не связывало с ней и не держало в Англии. Гермиона резко выдохнула, прикрыв рот рукой. Она сама себе палач.       Я сама сделала это с собой.       Вдруг Гермиона расхохоталась.       — Мерлин… — она посмотрела на Северуса и снова залилась смехом сквозь слезы, неверяще качая головой. — Я винила ее. Господи. Я винила ее.       Гермиону снова затошнило, желчь подкатила к горлу, но на этот раз она не смогла ее сдержать. Торопливо открыв дверцу, Гермиона перегнулась и ее вырвало. Только она вытерла рот, и ее вырвало снова. Как сквозь пелену, она услышала, как хлопнула дверца машины и Северус почти сразу возник перед ней. Взмахнув рукой и убрав рвоту, он резко притянул ее к себе, сжав так сильно, что Гермионе стало больно. Но ей нужно было чтобы кто-то удерживал ее здесь. В этом мире. Вот так крепко.       — Бедная мама, — сдавленно прошептала она, утыкаясь носом в его куртку. — Боже, Северус, она же ни в чем не виновата.       Он отстранился, убирая волосы и обхватывая её лицо ладонями. Щеки Гермионы раскраснелись от эмоций, глаза блестели лихорадочным блеском.       — Никто не виноват, Гермиона, — спокойно сказал он, поглаживая ее лицо и стирая слезы. — Ты не могла знать…       Гермиона кивнула. Да, она не могла знать. Ей никто не сказал об этом, никто не обращал внимания на подругу Гарри Поттера и ее семью, которая находилась в такой же опасности, как и Уизли, но только были предоставлены сами себе. Ей пришлось делать выбор. И в который раз, Гермиона поняла, что даже зная обо всех последствиях, она все равно поступила бы так же. Это спасло им жизнь.       Несмотря на ужасное осознание того, что она самолично лишила себя родителей, Гермиона вдруг почувствовала такое облегчение, словно с ее плеч упал огромный камень. Все это время она не понимала, почему мама так холодна, не понимала почему все так неправильно… Теперь все встало на свои места. Не сказать, что это ее порадовало, но она хотя бы нашла ответы. Ведьма обняла Северуса, вдыхая его запах, ставший уже таким родным.       — Спасибо, что не стал скрывать это, — негромко сказала Гермиона, сжав объятия чуть крепче. — То, что я совершила — ужасно.       — Ты просто хотела защитить их…       — У меня получилось, — улыбнулась Гермиона в его куртку и зажмурилась, чтобы не дать слезам пролиться. — Дерьмово, конечно. Но они живы. Это главное.       Гермиона подняла голову и протянула руку, убирая черную прядь упавшую на лицо.       — Я в порядке, вернись в машину.       Пока Северус садился за руль, Гермиона вздохнула, беря себя в руки. От облегчения, которое она испытала, установилось странное умиротворение. Пока ничто не пришло на смену той гнетущей пустоты, с которой она мирилась и жила все это время. Теперь, когда ситуация прояснилась, в голове сложился план совершенно других действий. Где-то внутри маленькая Гермиона смеялась, получив подтверждение, что мама ее не разлюбила, как она думала, просто так вышло. Она больше не будет искать любви там, где сама же ее и выжгла. Гермиона покачала головой и подумала, что им с родителями нужно для начала познакомиться заново, узнать друг друга. Она была уверена, когда она все объяснит им, они поймут, они же такие умные.       Ведьма нерешительно улыбнулась своим мыслям и глубоко вздохнула, встречаясь с недоверчивым взглядом темных глаз.       — Я, конечно, безусловно, рад, что ты так быстро пришла в себя, но…       — У меня есть план, — сообщила ведьма, сверкая глазами.       — Я даже почти не удивлен…       Гермиона приложила руки к горящим щекам.       — Мы просто начали не с того.       Северус усмехнулся и потянулся к ключу зажигания, повернув его. Но Гермиона не хотела ехать домой, поэтому предложила проехаться до деревни. Северус был удивительно уступчив, его даже не пришлось упрашивать. Ведьма, откинувшись в кресле, теперь наблюдала не за морем, раскинувшимся справа, а за мужем, замечая, как он расслаблен и спокоен, словно у него все под контролем даже за рулем, хотя, казалось бы, откуда взяться подобному спокойствию. Вспомнив, как нервно водил машину папа, Гермиона лишь улыбалась, наблюдая за Снейпом.       — Когда ты научился водить? — спросила девушка, скользя ласкающим взглядом по его профилю.       Он нахмурился, вспоминая, потом усмехнулся.       — В Коукворте у меня тоже были «друзья». Магглы, с которыми я общался на летних каникулах. Нужно было ведь где-то обитать, пока дома находился пьяный отец. У одного из них был старый шевроле, он вечно ломался, но в те моменты, когда был на ходу, я мог садиться за руль.       Гермиона проигнорировала желание пожалеть его, сжать руку, лежащую на ее бедре. Она знала, что он терпеть этого не может.       — Так у тебя нет прав? — немного испуганно спросила Гермиона.       — Зато есть палочка, так что не беспокойся.       Гермиона и не думала беспокоиться рядом с ним, но ему она об этом решила не сообщать. Вместо этого она продолжила наблюдать за ним, иногда вздрагивая от осознания, обожание какой силы захлестывало ее в такие моменты.       Они заехали в супермаркет, потому что Гермиона придумала какую-то несуществующую причину, чтобы побыть с ним еще немного и не возвращаться домой, где она обязательно углубится в рефлексию. Конечно, обычно покупками занималась Нори и, естественно, там, в ее списке, не было маггловских продуктов. Поэтому оказаться в обычном магазине, где прилавки ломились от разного рода вредных вкусностей, было очень волнительно и неплохо отвлекало от разного рода мыслей. Гермиона поставила корзину на колени, и Северус медленно вез ее среди бесконечных полок. Он что-то ворчал себе под нос о трате времени и полной кладовой, но ведьма лишь отмахнулась от него. Она знала, что у них есть все продукты, но сейчас почему-то ей захотелось чего-то обычного, родом из детства.       Вскоре в корзине оказались чипсы, кола, йогурты и желейные конфеты в виде разных фигурок.       — Ты уверена, что это съедобно? — недовольно спросил Снейп, взяв упаковку в руки и рассматривая содержимое, которое состояло из желейных червяков. — Отвратительно выглядит.       — Зато на вкус — просто объедение, — заверила его Гермиона, забирая их из его рук и отправляя назад в корзину. Она невольно вспомнила, как они с мамой набирали таких желеек и уплетали за просмотром какого-нибудь фильма, пока не начинали болеть животы.       Они завернули в следующий ряд, и Гермиона увидела на полке банку Нутеллы. Подавшись вперед, схватила ее, и глаза девушки тут же заблестели предвкушением.       — Боже, сто лет ее не ела, — она положила банку в корзину и потянулась еще за одной, ведь неизвестно, когда они снова смогут попасть в магазин.       Пока Гермиона тянулась за другой банкой, Снейп забрал у нее из корзины первую.       — У тебя малоподвижный образ жизни, не думаю, что тебе можно что-то такое…       — Что?! — Гермиона открыла рот от такой наглости. — Северус Снейп, ты сейчас пытался сказать, что я толстая? Ты видел, сколько печенья в меня впихивает Нори? Поверь, вся эта банка Нутеллы гораздо безопаснее печенья, приготовленного нашим эльфом, потому что оно, кажется, состоит из чистого сахара.       Гермиона встретила насмешливый взгляд темных глаз и вскинула бровь в его манере.       — Верните эту ореховую пасту на место, сэр, — настойчиво попросила девушка, указывая пальцем в корзину, и он, усмехнувшись, положил банку обратно.       Пока Северус расплачивался на кассе, Гермиона задумчиво теребила рукава своей куртки и вздрогнула, когда он дотронулся до нее, привлекая внимание. Она протянула руки к пакету, который Северус поставил ей на колени и они неторопливо двинулись в сторону машины.       Дома Снейп снова не позволил Гермионе погрузиться в учебу и собственные мысли, на всякий случай устроившись с ней в гостиной, а не в библиотеке, чтобы не соблазнять ее лишний раз видом старинных корешков. Девушка решила, что этот день вполне стоит того, чтобы пропустить все сроки сдачи. Так долго и близко, и откровенно они никогда не общались. Вечер Гермиона настроилась провести в его объятиях, но планам не суждено было сбыться.       Уже возвращаясь домой, Гермиона почувствовала покалывание в ногах. Она думала, что это пройдет так же быстро, как и всегда, но уже через час покалывание переросло в ноющую боль и Гермиона чуть ли не плакала и от счастья, что это не проходит, и оттого, что терпеть становилось все сложнее.       — Это ведь хорошо, правда? — с надеждой глядя на Снейпа, сдавленно спросила девушка, крепче сжимая зубы. Он не отвечал, сосредоточенно разминая мышцы, которые то и дело сводило судорогой.       Конечно, ни о каком ужине и речи не шло, потому что еще через час Гермиона тихо плакала, поскуливая в его руках. Ноющая боль и покалывания не шли ни в какое сравнение против судорожной. Гермиона все еще принимала маггловские лекарства, которые нельзя было совмещать с зельями, и только это останавливало ее от того, чтобы попросить дать ей что-нибудь, что могло облегчить ее состояние. Но Северус не выдержал первый.       — Когда ты принимала лекарства? — хмуро спросил он, читая назначения врача.       — Утром, — ответила Гермиона, не поднимая головы.       Снейп вздохнул и встал, осторожно опустив ее на диван.       — Вечером принимать не будешь, попробуем зелья, — Северус отправился в лабораторию, и Гермионе показалось, что без него ей стало гораздо хуже.       Ведьма уткнулась лбом в спинку дивана, часто дыша. На висках выступили капельки пота. Переносить боль было тяжело. Она постаралась абстрагироваться, думая, о чем угодно лишь бы не акцентировать внимание на непрекращающейся агонии ниже пояса. Когда Снейп осторожно дотронулся до ее плеча, ласково проведя рукой по спине, Гермиона вздрогнула.       — Выпей это, — сказал он, помогая ей принять содержимое одного бутылька, затем второго. Гермиона давно не принимала отвратительных зелий, и желудок взбунтовался, обещая вернуть все обратно, если она вольет еще хоть каплю. Поэтому с третьим зельем пришлось повременить. Пока длилась вынужденная передышка, Снейп перенес ее в комнату и помог раздеться. Укрыл и поднес к губам третье зелье. Гермиона выпила его и узнала по вкусу — зелье сна без сновидений. Она взглянула на мужа, и он пояснил: — Это поможет тебе переждать боль.       Девушка кивнула и сжала его руку, лежащую поверх одеяла на животе. Зелья начинали действовать, потому что Гермиона снова почувствовала легкое онемение ниже пояса, когда боль утихла. А ее глаза начали закрываться против воли.       — Ты можешь остаться? — тихо спросила Гермиона, чувствуя, как проваливается в черноту.       Она почувствовала легкое прикосновение губ к своему лбу и услышала тихое:       — Всегда остаюсь, разве ты еще не поняла?