Волчья стая

На следующий день Нини стало еще хуже. У него одновременно болело горло, голова и ухо, с которым и вовсе проблем было даже больше, чем со всем остальным: ужасное чувство давления внутри не оставляло ни на минуту. Днем Крис скрашивал все его тягости, однако оставшись один на один с самим собой ночью Нини вдруг почувствовал себя брошенным и нелюбимым, тихо всхлипывая, пока Сынмин сладко спал на соседней кровати. Он не мог уснуть всю ночь и лежал, уставившись в телефон. А потом все-таки засыпал, и снова просыпался, вздрагивая каждый раз и чувствуя, как выбрасывает из сновидения. Это была бесконечность, наполненная ужасом и тошнотворной слабостью, и он уже не верил в то, что выздоровеет, проклиная скачки от нормальной температуры до тридцати девяти, которые он терпел уже три дня подряд. Чонин был гиперактивным и шумным, но сейчас ему даже улыбаться не хотелось. Утром, когда все как обычно собирались в школу, а старшие хёны спросили, как у него дела и вновь получили неутешительный ответ, Йена лежал без сил. И, когда позвонила его мама, проверить его, пришлось во всем признаться: в своей глупости, в ангине, в высокой температуре. Он дрожал от страха и озноба, пока мама молчала на том конце трубки. А потом отключилась, не сказав ни слова. Чонин знал, что сейчас будет и с трудом поднялся на ноги, заковыляв в комнату старших, где уже происходили какие-то разборки. Быстро его мама успела дозвониться до Чана, чей телефон был на беззвучном режиме практически всегда. - Стой, - Минхо встретился лицом к лицу с Чонином в коридоре. - Ты почему из постели вылез? Мне тебя нужно скотчем к матрасу приклеивать? - Нет, не нужно... Я рассказал маме, что болею, и она уже позвонила Чанни-хёну, и… - Пойдем в комнату, он со всем разберется. Минхо уложил Нини в постель и пошёл за таблетками, подумав о том, что нужно обязательно накормить его. Он даже представить не мог, насколько ужасно было пить лекарства на голодный желудок. Хо боялся, что, леча макнэ от одного, они медленно портили ему что-то другое. - Что мне делать? - обеспокоенно спрашивал Йена, пока старший пичкал его всем подряд, от чего уже воротило. Если раньше детский сироп казался чем-то вкусным, то сейчас, скорее, самой мерзкой вещью на свете, таблетки организм и вовсе отказывался проглатывать, а капли для уха так и не сместились с почетного первого места ненавистных вещей. - Ничего, - Минхо покачал головой, с отвращением глядя на Пороро на бутылочке с жаропонижающим сиропом, будто бы мультяшный герой был в чем-то виноват. Хо ненавидел мать Чонина всем сердцем и всей душой, и не хотел, чтобы эта женщина, которая могла раздуть скандал на пустом месте, которая совершенно не умела контролировать свои эмоции, приезжала к ним в общежитие. Он не хотел, чтобы она нарушала их семейную идиллию и покой и, самое главное, пугала и без того переживающего Чонина. Узнав про бессонную ночь, Минхо попросил макнэ попытаться поспать хотя бы немного, а сам отправился к Чану, который как начал пятнадцать минут назад, так только что закончил разговаривать по телефону. - Что за вид потерянный? - у Хо было плохое настроение, и он выглядел очень хмурым. Но и Крис от него не отставал, смотря в окно с таким лицом, будто у него кто-то умер. Минхо залез с ногами на кровать. - Мама Чонина едет к нам. - Отлично, какое у нас расписание на вечер? Видимо, групповой суицид. - Минхо! - воскликнул Чан. - Не нагнетай! - Хорошо, я не буду «нагнетать», а ты лучше почитай пособия, как общаться с неадекватными людьми, потому что это в скором времени тебе потребуется. - Хо, она же тоже человек… - Да? Тогда почему она ТЕБЯ за человека не считает? - Минхо закрыл лицо руками и застонал. - Нам конец… Я даже не могу представить, что будет. Она или убьет тебя и меня, либо убьет Чонина. Или вообще сделает и то, и то, а потом заберет его. - Я не хочу отдавать Нини, - Чан мотнул головой, еле заметно всхлипнул и сел рядом с Минхо, положив голову на его плечо. - Вложить столько сил в него, помогал ему во всем, в чем только можно. И зачем? Чтобы потом просто лишиться его? Я так сильно привязался к нему. И я не хочу, чтобы Чонин жил, как все, забив на свою мечту стать артистом. - А его гиперопекающая мамаша как раз поспособствует этому, Чан. И ты еще удивляешься, что я ее зову отзываюсь о ней не самым лестным образом. А что она о тебе сказала? - Что я ужасный хён и плохой лидер, раз я допустил это все. Она мне еще припомнила случай с Хенджином, и… Знаешь, Хо-я? Я с ней согласен. - Я тебя сейчас ударю, - танцор закатил глаза. - Почему ты слушаешь городскую сумасшедшую? - Потому что она права, Минхо! - Чан всплеснул руками. - Ладно, Хёнджин. Я не знаю, где он подцепил заразу. Но то, что Чонин простыл - это моя вина. - Крис… - прошипел Хо. Он сделал глубокий вдох, выдох и добавил: - Ты превращаешься в его мать. Причем это не комплимент, Кристофер Бан. Ты становишься гиперопекающей матерью, которая готова пылинки сдувать с ребенка, лишь бы с ним ничего не случилось. Тогда по итогу госпожа Ян винит всех, но не себя, а ты - наоборот. Чан изогнул брови. Он не понимал, к чему клонит друг. - Дай Чонину ошибаться. То, что он разделся после того, как побегал на морозе, - это его проблема. Его предупредили несколько раз, он не послушал. И он сам себя наказал. Просто дай ему возможность ошибаться. Не доводи до фанатизма и наплевательского отношения, просто относись к этому чуть проще. Это опыт. Зато теперь Йена будет знать, что надо хоть иногда прислушиваться к старшим и носить шарф и шапку зимой. Крис вздохнул. Он прислушался к словам Минхо. И, наверное, он бы мог запросто сделать какие-то выводы, и отнестись к случившемуся с оптимизмом. Однако мысль о том, что госпожа Ян совсем скоро будет у них пугала его до дрожи в коленках. Он не знал, о чем с ней говорить, но самое главное - как сгладить конфликт, который назрел еще во время разговора по телефону. Ее самый младший и самый любимый (по мерка госпожи Ян) сын заболел. И это, так или иначе, вина каждого. И его мама никогда не опустила бы возможность лишний раз напомнить всем об их ответственности. Чан не знал, как сообщить плохую новость Нини, который боялся свою мать, и много про нее рассказывал. И Крис бы с радостью уберег его от всех проблем на свете, но он никак не мог уберечь его от матери, которая была настроена решительно. Наверное, она уже покупала билеты до Сеула. Но Чонин спал. Чана это немного успокоило: было приятно видеть, что он наконец-то смог уснуть. Однако пришлось отложить разговор. И Крис все еще не знал, как подготовить Йену к нему. Несмотря на подростковый возраст, он казался откровенным ребенком, который лежал, обняв свою любимую игрушку и выглядел таким милым, что Чан бы ни за что не подумал, что этот человек за месяц успел натворить столько дел, сколько никто не смог. И, кажется, небеса услышали Чана, иначе по-другому и сказать нельзя. Госпожа Ян перезвонила ему и сообщила, что прибудет завтра утром, попросив держать входную дверь открытой, так как поезд должен был прибыть довольно рано. У Кристофера были сутки, чтобы составить речь и продумать диалог с мамой Нини до мелочей. Она была тяжелым человеком, и лидеру следовало подготовиться к разговору. И он сидел в это время в своей комнате, подперев голову руками и закрыв глаза, представлял завтрашний день во всех красках, пытаясь у себя в голове прорисовать каждый поворот событий. И самым страшным было - лишиться макнэ. Чан имел много причин, почему он так сильно боялся потерять Чонина. На самом деле он боялся потерять каждого, потому что абсолютно все ребята стали для него настоящей семьей. Почти два месяца мальчики жили бок о бок и вместе переживали не самые лучшие времена, которые по итогу с каждым разом все сильнее сближали их. Тоска по дому и нехватка собственных брата и сестры привязали Чана к окружавшим его детям. Он был не просто хёном на словах. Он был буквально старшим братом, который сплочал всю семью, решал все проблемы, помогал каждому. Чан делал вместе с ребятами уроки, когда те поздно ночью валились без сил, следил, чтобы никто не отстал и не потерялся, чтобы каждый был одет и сыт. И лишь Чонин был тем, за кем Крис таки не смог уследить. Много ситуаций показывали то, что у Йены был далеко не идеальный характер. Но было в нем и то, что заставляло Чана чувствовать себя, как дома, в Австралии, с его семьей и младшим братом. Он знал историю Нини, был в курсе его семьи, и заветной мечты, которая никогда никем не одобрялось. И Чану, как хёну, очень хотелось помочь ему. Сейчас он даже представить не мог дебют не ввосьмером. Австралиец как сидел за столом, так и уснул, положив отяжелевшую голову на свои руки, как вдруг раздался звонок в дверь. Крис вздрогнул. Сердце сжалось. Неужели госпожа Ян собственно персоной специально соврала о дне и времени своего приезда, лишь бы устроить для лидера и его группы очередную западню? И у Чана тряслись ноги, когда он шел через всю квартиру в коридор. И внутри все дрожало, а к горлу подкатывало отвратительное чувство тошноты. Но когда он увидел незваного гостя, ему стало намного лучше. Это оказалась госпожа Хван, и Чан непроизвольно улыбнулся. - Ну и что? Как дела у моих малышей? - спросила она, раздеваясь. - Хенджин в школе. А Чонин спит. Я думал, что вы заедите к нам вечером… - А что? Не успели спрятать, что-то, что я не должна увидеть? - госпожа Хван рассмеялась. - Ладно, меня уже ничем не удивишь. Да, Чан-а, я тоже думала, что приеду вечером, но потом решила, что есть кое-что важнее работы. Ты-то сам не болеешь? Выглядишь очень уставшим. - Нет, я просто… сильно переживаю за Йену. Я не знаю, что делать. - Для начала успокоиться и не нервничать. Когда последний раз ты спал? Чан неловко пожал плечами. - Я не помню, когда спал нормально в последний раз. Может, месяц назад. А, может, два. Госпожа Хван покачала головой. Каждый раз она приходила к мальчикам в гости и не могла смотреть на уставших Чана и Минхо, которые тянули на себе все, что происходило в доме. Но именно поэтому она и пришла - чтобы немного помочь. - Что вообще произошло? Что с его ухом? - мама Хенджина приоткрыла дверь, взглянув на мирно спящего Чонина. - Он простыл и, кажется, осложнения пошли на уши. Пока что на одно, но никто не гарантирует, что такого же не будет со вторым… Мама Хенджина кивнула. Она вообще не понимала, как Крис еще держался на ногах, потому что стоило ей отвернуться от него, как он начинал клевать носом. - Чан, иди полежи. Ты скоро отключишься. - Я не могу, - тот покачал головой и кивнул на Йену. - Ничего страшного не случится, если ты поспишь. Я послежу за ним не переживай. Я же вырастила сына, и с Чонином справлюсь. - Правда? - Бан печально улыбнулся. Он не верил в то, что ему выделили время на то, чтобы просто вздремнуть. Принять горизонтальное положение, закрыть глаза и ни о чем не думать хотя бы несколько часов. Он очень устал, а мысли о том, что Чонин вылетит из группы, потому что сильно отстанет от других мальчиков, пугала его до безумия. И сердце то сжималось, то колотилось со страшной силой, но Крис ничего не мог сделать. Нельзя было заставлять тренироваться Нини, он был слишком болен. Какие тренировки, когда у него температура стабильно держится на отметке тридцать восемь уже несколько дней? Чан рассказал об этом госпоже Хван, и та вздохнула. - Мой бедный маленький ребенок. Но ничего, все будет хорошо, не переживай. - Не могу не переживать. Я вижу, как он лежит никакой в постели, вспоминаю Хенджина, и мне становится страшно. У него хотя бы есть вы, а у Чонина нет никого. Отец в командировках, он его не видит, а мать живет в Пусане и, мягко говоря… Он не договорил. Подумал, что будет неприлично нелестно отзываться о женщине и матери своего одногруппника особенно перед другой мамой, но господа Хван отнеслась к этому спокойно. - Да, понимаю. Это та самая, которая вечно ругается со всеми в общем чате. Нам с другими девочками даже пришлось создать отдельный, без нее. Чан хмыкнул и улыбнулся. На душе стало чуть спокойнее с приездом мамы Хенджина, потому что наконец-то он был не единственным ответственным взрослым в этом доме. Возможно, она была права, и Крису нужно было поспать, и он поплелся в свою спальню изо всех сил отгоняя от себя мысли, что проснется и узнает, что Чонина госпитализировали в больницу в крайне тяжелом состоянии. Казалось бы, это невозможно. Но Чан все равно не списывал со счетов такой вариант развития событий. Госпожа Хван переоделась и отправилась наводить ревизию. В квартире было достаточно чисто. Это место не было похоже на то, где живет цела орава парней: одежда постирана, вещи аккуратно сложены. Правда комната Джисона и Чанбина сильно выбивалась, отличившись валяющимися на полу штанами, однако за все остальное мама Хенджина могла поставить ребятам пять баллов. И она знала, что это была в основном заслуга Минхо. Она общалась с его матерью: холодная, рассудительная, строгая и очень адекватная. Госпожа Ли любила порядок во всем, у нее была даже идеальная грамотность и она даже ставила точку в конце каждого предложения, чего не делали многие. И мама Хенджина была уверена, что сам Минхо точно такой же. Она открыла холодильник и с удовлетворением отметила, что в этом доме имелась еда. Ее материнское сердце было спокойно: мальчики были в надежных руках. Женщина видела то, как старшие присматривали за младшими и радовалась тому, что все у них шло своим чередом. Неспешно, понемногу, но вполне неплохо. Осталось только макнэ поставить на ноги, но госпожа Хван считала, что это вполне легко, просто нужно время. И госпожа Хван даже не совсем понимала, чем ей заняться, потому что все основные задачи были сделаны. Поэтому она стала ждать, когда проснется Чонин, читая лист с назначенными лекарствами, и каждые пятнадцать минут заглядывая к нему и проверяя, а жив ли он вообще. Нини проспал несколько часов. Уже мальчики вернулись из школы на обед, прежде чем пойти в JYP и остаться там до самой ночи, а он все спал и спал. Хенджин сильно удивился тому, что его мама приехала, и сильно обрадовался этой внезапной новости. Он бросился обнимать ее, светясь от счастья, как малыш, которого пришли забрать из детского сада поздно вечером. Несмотря на то, что они жили в одном городе, виделись они редко, только когда господа Хван заезжала к ним в гости или сам Хенджин приезжал домой на выходные. Каким бы Джинни, да и другие мальчики, не считал себя взрослым и самостоятельным, он очень нуждался в маме. И первое, что стал делать Хенджин, когда они с госпожой Хван сели на дивна в гостиной, обсуждая последние новости, стал жаловаться на то, что еда не берется из неоткуда чудесным образом, вещи не стираются, а квартира не убирается. И хоть большую часть забот по дому брал на себя Минхо, всем ребятам приходилось помогать ему и, как минимум содержать свою комнату в чистоте. И Хенджин с огромным удовольствием жаловался маме на свою тяжелую участь и то, как отвратительно каждый вечер гладить рубашку и фирменную жилетку в школу. А потом госпожа Хван стала расспрашивать Феликса о том, как у него дела. И тот, как обычно, смущенно отводил взгляд в сторону. Ему было все еще непривычно общаться с мамой друга так, будто они были хорошими знакомыми. Редко, когда в Корее встречались такие не консервативные родители. Хенджин очень расстроился, когда узнал, что вечером мама уедет домой, потому что он вряд ли вернулся бы домой до ее отъезда. Но он пообещал, что, как только появится возможность, то приедет в гости вместе с Феликсом, а потом мальчики ушли, и госпожа Хван услышала еле уловимое кряхтение в одной из комнат в конце коридора. Когда Чонин открыл глаза и понял, что он лежит один и из-за закрытых штор не может понять, сколько сейчас времени, ему стало страшно. У него началась легкая паника, и Нини стал лихорадочно оборачиваться по сторонам, ища телефон, чтобы посмотреть, который час, да и вообще день, но он его так и не нашел. - Солнышко проснулось, - с доброй улыбкой мама Хенджина села на кровать, и Чонин испугался. На секунду ему и вовсе показалось, что он не в общежитии своей группы, а в квартире у чужих людей. Но потом он увидел знакомые ему обои, мебель, присмотрелся и узнал госпожу Хван, которую видел периодически и то недолго. - Как ты себя чувствуешь? - Не знаю, - Чонин пожал плечами. Он чувствовал себя отвратительно, но не мог сказать, из-за болезни или из-за сна. Вместо этого он положил голову обратно на подушку, пожалев, что сел и его затошнило от резких движений. Все-таки он был слишком слаб даже для такой активности. - А где Чанни-хён? - Я отправила его спать. А то ему уже тоже нехорошо из-за того, что он вообще не спит. Скажи мне, ты вообще что-нибудь ешь? Ты ел сегодня? - Нет. - А почему? - Не хочется. - Ну, Чонин-а, сейчас тебе есть не хочется. А потом лечиться от гастрита не захочется, поэтому нужно съедать хотя бы чуть-чуть. Я не говорю есть, как тренирующийся спортсмен, но хотя бы по кусочку хлеба. - Но у меня ужасно болит горло от хлеба. - Хорошо. Суп жидкий, от него ничего болеть не будет. - Я не люблю супы. - Немного, хорошо? С водорослями. Чонин отрицательно замотал головой, укутался, как гусеница, в одеяло и повернулся носом к стене. И так было каждый раз, когда дело касалось еды. Он напрочь отказывался есть и, если его удавалось накормить хотя бы разочек, это уже был большой успех. - А что ты хочешь, Йена? - Правда, я ничего не хочу, спасибо. - Ну, же. Так не бывает. Заварить тебе сладкий чай? Твой организм не получает никаких калорий. У него нет энергии на то, чтобы бороться с заразой. - Но я правда не хочу. - Надо. Немного, но надо. А еще, по-хорошему, тебе нужно выйти, а комнату проветрить. Чонин недовольно застонал. Ему вообще казалось, что он скоро умрет, но его все-таки заставили подняться и переместиться на уже такой родной и привычный диван в гостиной, где Нини лежал, если ему надоедала комната и хотелось сменить локацию. И госпожа Хван открыла окно нараспашку, чтобы за несколько минут проветрить все, а потом отправилась на кухню, чтобы разогреть еду для Чонина. Все мальчики были для нее, как родные дети. И всех она любила, как своих. Именно поэтому ей было не все равно, что Йена лежал голодный. У нее, как у мамы, было и влияние, и определенное обаяние, поэтому она уже второй раз справилась с Чонином почти без его протестов, посадив за стол и попросив съесть буквально две ложки супа и выпить кружку чая, хваля Нини уже даже за то, что он нашел в себе силы, чтобы подняться с дивана и придти на кухню. Она сильно отличалась от мамы Чонина. И когда мальчик вспоминал о своей, ему невольно становилось грустно. Да, госпожа Хван была чудесной. Она буквально светилась изнутри, и чувствовалось, что она была очень доброй. Но мама Йены была немного другая. Она ругала его за любую, даже самую незначительную простуду и постоянно повторяла одно: если ты будешь болеть, ты будешь никому не нужен. Никому не нравятся немощные и слабые. Однако вот Чонин сидел за столом и с трудом, преодолевая ужасную боль в горле ел суп, который приготовил Минхо специально для него и который для него разогрела мама Хенджина. Еще и Чан, который носился с ним, как хрустальной вазой, как с дорогим экспонатом в музее, покупал лекарства, и ими же лечил. Пророчество госпожи Ян не сбылось. Но без Чана Йена чувствовал себя неуютно. Сейчас это был единственный по-настоящему близкий человек в чужом городе. И, болея, у него обострилась сентиментальность, и он не чувствовал себя в безопасности без Кристофера, без его старшего братика, с которым можно было пойти хоть на край света, с которым было ничего не страшно, даже высокая температура и наполовину отсутствующий слух. И когда лидер проснулся и пришел на кухню, Чонин очень обрадовался. Крис казался ему каменной стеной, за которой можно было всегда спрятаться. И Нини даже не вспоминал о том, что у него есть настоящие старшие братья, а Чан - это на самом деле чужой человек. Он не вспоминал о своей родне, давно решив для себя, что родных людей выбирать нельзя, однако он все же выбрал, решив, что с группой ему гораздо лучше, чем с семьей. И все было хорошо. Чонин даже немного повеселел и поел. Но потом случилось кое-что плохое: его мама позвонила ему и сказала, чтобы он собирал вещи. Завтра утром она приедет за ним для того, чтобы забрать обратно в Пусан. Мягко говоря, от хорошего настроения не осталось ни следа. Как только Йена услышал новость, он вернулся в свою комнату, лег на кровать, уткнулся в подушку и заплакал, умоляя кого угодно сделать что угодно, лишь бы она не приезжала в Сеул. Возвращение в Пусан было для него подобно смерти. - Прекрати плакать, температуру поднимешь, - произнес Чан, поглаживая по спине Чонина, который не мог успокоиться. - Слезами не поможешь, нужно думать, как выходить из этой ситуации. - Она заберет меня дом-о-о-о-ой! - выл Йена. - Она скажет, что я бездарный и что я подвел ее! И заберет домой! - Мы тебя не отдадим. - Все, Йена, тише, - госпожа Хван пришла в комнату со стаканом воды, заранее накапав туда несколько капель успокоительного. Чонин тяжело всхлипывал, а его руки тряслись с такой силой, что он с трудом держал стакан. - Я не верю в то, что завтра для меня все закончится… - Ничего не закончится. Я лично поговорю с твоей мамой и уверю ее в том, что не стоит делать поспешные выводы. Чан смотрел на Чонина, и ему было страшно. Да и сам он выглядел очень расстроенным: одна напасть сменялась другой. И хоть мама Хенджина обещала завтра приехать и помочь уладить все конфликты, Крис не верил в успех. Госпожа Ян была слишком суровой. И имелась огромная вероятность, что завтра группа действительно сократится на одного человека. Совместными усилиями, как-то удалось успокоить ребенка и убедить его в том, что все будет хорошо. Чан и господа Хван вышли в коридор, тихо между собой обсуждая, что будет и к чему готовиться. - Если завтра все будет хорошо, обязательно своди его к отоларингологу. Пусь посмотрит горлышко и ушко, раз они не проходят. И, если температура не спадает, видимо, придется менять антибиотики. Я переведу тебе деньги за лекарства, - сказала госпожа Хван и посмотрела на Чана. Тот отрицательно замотал головой. - Ни в коем случае. - Чан, ну откуда у вас деньги? Откуда они у тебя? А я работаю, получаю зарплату. Ничего страшного, не обеднею. - Не беспокойтесь, вы не обязаны тратиться на нас. - Чан, - госпожа Хван недовольно посмотрела на него. Опять Крис был за свое. - Вы все для меня уже стали, как родные дети. Ты правда думаешь, что я брошу одного больного ребенка с другими детьми? Крис опустил взгляд, словно был в чем-то виноват. Чонин боялся завтрашнего дня. И он тоже. Это был связано со всем: с тем, что, потеряв одного из вокалистов, нужно снова переделывать все песни. Снова. И с тем, что Чан просто сильно привязался к Йене и не был готов потерять его вот так глупо. И все из-за какой-то шапки и расстегнутого замка куртки на морозе. Из-за того, что у Чонина случилась истерика, к вечеру, когда мама Хенджина уже уехала, ему стало совсем плохо. Остальные мальчики вернулись из компании, и почти все похватали свои вещи и отправились в тренажерный зал. Чан тоже рискнул выбраться первый раз за целый день из дома и сходить вместе с ними на тренировку, мечтая об этом с самого утра. Но он даже представить не мог, что точно так же, у Хенджина, в момент его отсутствия температура Йены скакнет до тридцати девяти и ему придется развернуться на половине своего пути по дороге в один из спортивных клубов. Чонину было очень плохо и, чем хуже ему становилось, тем больше он переживал, что Чана нет рядом с ним. И никто не мог заменить ему Криса. Все приносили лишь временное облегчение и помогали чуть-чуть отвлечься, но Йена хотел видеть только лидера. И его можно было понять, ведь он лежал в другом городе, на противоположном конце страны в пустой комнате, зная окружающих людей около месяца. Он как никогда чувствовал себя одиноко и беспомощно, а у них с Чаном была странная связь. Никому не понятная и необъяснимая. И Крис подошёл к нему сразу, как только вернулся в общежитие. Утром он думал о том, что не может совсем не ходить по делам и сидеть часами возле постели больного. Однако, когда Чонин стал хватать его за руки каждый раз, когда нужно было ненадолго отлучиться, понял, что еще как может. Йена буквально умолял его не оставлять его ни на минуту. Возможно, это было неправильно, и следовало в первую очередь думать о себе и своих интересах. Но Чан не мог бросить Нини, каким бы вредным и непослушным мальчиков он ни был. В нем, как в старшем брате, возможно даже, матери и отце, сейчас нуждались больше всех. Чан залез с ногами на кровать, прислонился спиной к стене и прижал укутанного в одеяло Чонина к себе. Он очень устал, потому что толком, не считая дневного сна, не спал три дня и жил какими-то отрывками от момента, когда Нини было хорошо до момента, когда ему становилось плохо, как сейчас. - Только не уходи, хён, - тихо скулил Йена, и Чан прижимал его к себе еще крепче. Ребенка то била крупная дрожь, то он успокаивался. А потом все начиналось по новой. - Никуда я не уйду. Я здесь с тобой. Я не брошу и не оставлю тебя. - Но я же плохой. Я столько всего ужасного сделал. - Нет, ты не плохой. - Я тебя постоянно разочаровываю… - Йена, я разочаровываюсь в твоем поведение, но не в тебе. Я любить тебя меньше не стал и не стану. - Но мы знакомы всего лишь… - Чонин захотел сосчитать дни, но почти сразу потерял мысль. Временами он думал, что теряет сознание. Его организм устал вести утомительную борьбу с болезнью. - Сейчас это не имеет никакого значения. Чан очень хотел спать, но все равно держался, чтобы в случае чего вызвать «Скорую» и потом просить, чтобы Чонина госпитализировали, потому что так больше не могло продолжаться. Да, для врачей это был нисколько не весомый повод для вызова бригады. Но Крис был готов стоять на коленях и умолять, чтобы от их случая не отмахивались. Но через час таблетки подействовали, и температура пошла на спад. Чонин уснул и Чан вместе с ним, прислонив голову к стене, все еще продолжая обнимать Нини так, будто они действительно были родными людьми друг для друга. Минхо заглядывал в приоткрытую дверь, смотрел на Криса, и его одолевали интересные чувства. Он видел то, как сильно его молодой человек заботится о ребенке и невольно сам начинал хотеть детей, чтобы воспитывать их вместе с таким невероятным, очень добрым и заботливым человеком. Он увидел, в какой неудобной позе уснули мальчики, но не стал их будить. Сейчас сон стоял на первом месте.

***

Утром Чонину было не лучше. Еще усугубляло то, что он знал, что мама была уже в пути. Он лежал на кровати, свернувшись в клубочек, и надеялся, что если не будет двигаться, то микробы не будут распространяться по его организму, и его и без того ужасное состояние не ухудшится. - Как ты? - Минхо пришёл проведать ребёнка. Тот с трудом разлепил глаза и посмотрел на старшего. - Плохо. - Померим температуру? - Нет. - На другой ответ я не рассчитывал, - Минхо направил термометр на лоб Йены. - Тридцать восемь и семь. Когда же этот кошмар закончится? - Мне плохо… - Я верю, - Хо погладил его по бедру. - Люблю тебя, Йена. Да, ты маленький чертенок, но все равно люблю тебя. - И я тебя, хён, - тихо ответил ему Чонин и слабо улыбнулся. Не каждый день кто-то слышал подобные признания из уст холодного и загадочного Ли Ноу. Чан был на нервах все утро. Он долго обдумывал всю, что происходило с ним и с ребятами, после чего решил серьезно поговорить с Чонином, заглянув к нему в комнату с уже заранее извиняющимся видом. Тот с непониманием посмотрел на хёна, который выглядел очень подавленным. - Нини, нам нужно кое-что обсудить… Тебе будет лучше, если ты вернешься домой, - Чану было очень стыдно говорить такие вещи, но, наверное, так было действительно лучше для Чонина. И вдруг Йена резко сел, застонав от того, как сильно закружилась голова. Он испуганно впился пальцами в и без того помятое одеяло. - В каком смысле? - В прямом. Ты болеешь. Серьезно болеешь. Думаю, что если твоя мать вырастила троих детей, то у нее больше опыта в этом, чем у меня. - Нет! - Чонин отрицательно замотал головой. - Я не хочу возвращаться домой! - Нини, я боюсь за тебя, - произнес Крис и сел рядом с макнэ. - Иногда нам приходится делать то, что совсем не хочется. Тем более твоя мама имеет медицинское образование… - Не отдавай меня ей, пожалуйста! - видимо, Чонин посчитал, что лучшая тактика - это лечь пластом на Чана. Он обмяк на его коленях, надеясь, что теперь хён никогда не сможет подняться с кровати. - Обо мне никогда так не заботились. Вы такие хорошие братья, и я вас люблю. - Надеюсь, ты это говоришь, не потому что у тебя температура. - Нет, правда. Мои родные братья меня не любят. Они бы сделали все, чтобы мне было ещё хуже. Когда я болел, они могли подойти, сорвать одеяло и спрятать его куда-нибудь, чтобы я мерз. Могли "случайно" рассыпать мои таблетки или придумать что-нибудь похуже. Я никогда не был настолько окружен заботой и любовью. Чанни-хён, я знаю, что ужасен. Но не отдавай меня, пожалуйста. Я не хочу возвращаться к той жизни. Мне очень хорошо с вами, и я буду делать все, что ты скажешь, Чанни-хён. Я буду всегда тебя слушаться, и шапку носить, и в шарф закутываться. И спать буду ложиться в одиннадцать, а лучше в десять. И вставать по будильнику. Обещаю-обещаю-обещаю. - Даже на укол согласен? - спросил Чан, который понимал, что таблетки не помогают и они все равно рано или поздно дойдут до того, что лежало в самом дальнем углу шкафа на кухне. Лицо Йены сделалось таким несчастным, но он все равно кивнул, прекрасно понимая, что он пообещал выполнять буквально все, что скажут. - При одном условии. - При каком? - Его сделаешь ты, а не мама, когда приедет. - Почему? Она у тебя медсестра. У нее в любом случае опыта должно быть больше, чем у меня. Чонин не ответил. Он лишь покачал головой, и Крис не стал с ним спорить. В любом случае, это был его выбор. Раздался звонок в дверь. Йена испуганно посмотрел на Чана, а тот поежился. Он не представлял, что сейчас будет и даже не хотел идти в коридор и открывать дверь, но он не мог не пустить госпожу Ян в дом ради своей же безопасности. Мама Чонина - самая обычная женщина среднего роста, с совершенно непримечательной внешностью. Однако ее выдающийся характер мальчики ощутили уже с первых секунд ее пребывания в их доме. - Вы убиваете моего ребенка! - с самого порога выпалила она, наступая на Чана, как хищник на жертву. - Убийцы! Тот стоял и даже не шевелился. Он и не думал отступать. - Вообще-то у нас дома принято снимать обувь, - сделал замечание Минхо. - Какая обувь?! Мой ребенок умирает! Где он? Я хочу его видеть. В этот момент в коридоре показался Чонин, который приобнял Чана, чтобы не свалиться без сил на пол. - Мам, со мной все в порядке… - тихо произнес он. - Зачем ты приехала? - БЫСТРО В КРОВАТЬ, - рявкнула женщина, мальчик поежился, совершенно отвыкнув от ее властного голоса. - ХОДИШЬ БОСИКОМ, СОВСЕМ ГОЛОВОЙ НЕ ДУМАЕШЬ. Чан и Минхо переглянулись, встретившись уставшими взглядами. Такой кадр и у них в квартире. И это было только начало. - Нини, иди, я сейчас приду, - Чан потрепал мальчика по голове и отправил в комнату. - Пожалуйста, не кричите на него. Ему и так страшно. - Какая у него температура? - Была тридцать восемь и семь. - Изверги! Насильники! - восклицала женщина, снимая сапоги, потому что Минхо наотрез отказал ей в том, чтобы топтаться в уличной обуви по их чистым, вымытым Ханом и Хенджином полам. - У вас еще, скорее всего, термометр плохой. Вы же ни за что бы не стали тратить много денег, экономите на всем. Она была такой нервной и дерганной, что невозможно было с ней находить в одной комнате дольше пары минут. И когда госпожа Ян ушла мыть руки, она еще очень громко причитала из ванной комнаты по поводу прозрачной двери у душевой кабинки. - Все у вас не как у людей… - ворчала она, располагаясь на кухне. - Быстро показывайте, чем лечите. Минхо выложил все лекарства на стол. - Педиатр обследовал Йену, и он же выписал рецепт. Мы ни разу не отклонились от его рекомендаций. И к вашему сведению, да будет вам известно, все вот это добро оплачивали мы сами из наших личных денег, как оплачивали прием врача и анализ крови. - Не волнуйтесь, я сегодня же заберу его домой, и за все буду платить сама. - Йену нельзя забирать. У него высокая температура, он не доедет до Пусана, - возмутился Чан. - Если только вы не хотите сделать ему еще хуже. - Не тебе говорить мне о том, что делать с людьми, у которых температура, - огрызнулась она. - Ты плохой лидер! Просто ужасный! Угробил здорового ребенка. Таких как ты вообще нельзя допускать до детей. Чан выслушивал обвинения в свой адрес молча, а Минхо медленно закипал. Он сгорал от обиды за своего не только молодого человека, но и хёна, и лучшего лидера, который когда-либо был у ребят и у него. - Где он? Я хочу поговорить с ним! - госпожа Ян, не церемонясь, сама зашагала по квартире, заглядывая во все комнаты, пока не нашла Чонина, забившегося в самый дальний угол кровати, натянув одеяло до самого носа. - Ах вот ты где, певец недоделанный. Ну что? Ты доволен? Наигрался? Посмотри на себя, теперь даже в школу ходить не можешь. - Не надо наезжать на него, он болеет, - Крис сурово посмотрел на женщину, но та проигнорировала его. - Прошу помолчать вас. Раньше надо было говорить. Ты доволен, Ян Чонин? Ты доволен тем, до чего ты себя довел? Наигрался в «певцов»? Теперь вон валяешься с температурой сорок. - У меня не сорок температура, - возразил Йена, за что был награжден таким зловещим взглядом, что решил не возникать. - Я же говорила, что ты не сможешь жить один в другом городе. Я говорила тебе, и что в итоге? До чего ты себя довел? Хватит, ты слишком заигрался. Вернешься домой, мы с тобой поговорим. Хватит с меня, я устала от твоих бредовых сказок, посвященных тому, что ты хочешь стать музыкантом. Доучишься, поступишь на экономиста. А про это все, - она пальцем обвела комнату, - и думать забудь. - Успокойтесь, пожалуйста, - не унимался Чан, пытаясь встать между Чонином и его матерью. - Быстро одевайся и собирай вещи. Ты уезжаешь обратно в Пусан, позорище. Потерять почти месяц ради какого-то бреда, который ты себе напридумывал. Даже твои братья оказались умнее и лучше тебя. Быстрее одевайся. Что ты сидишь, как вкопанный? Мне по сто раз повторять нужно одно и то же? Чонин покорно кивнул и сел на кровати, пытаясь совладать с собой, чувствуя, как мир плывет. На нем была пижама, и нужно было переодеться в нормальную одежду, но он с трудом соображал, что происходит, и уж тем более, где лежат его джинсы и толстовка, в которой он ходил в последний раз по улице. - Йена никуда не пойдет и уж тем более не поедет, - Чан осознавал всю дерзость своего поступка, но он закрыл Чонина собой и наотрез отказался отдавать его. - Он останется здесь как минимум пока не поправится. А там и до финального просмотра пд-нимом не далеко. - Это мой сын и я требую, чтобы он немедленно собрал свои шмотки, потому что мы уезжаем. - Пожалуйста, давайте поговорим наедине. Без него, - лидер кивнул на дверь. Несколько секунд госпожа Ян смотрела на него, как на своего заклятого врага, а потом согласилась выйти в коридор. - Вы не понимаете, что делаете. Вы рушите его жизнь. Он перевелся в новую школу, познакомился с учителями и одноклассниками. Он ходит на тренировки, занимается танцами и вокалом. Он делает то, что ему нравится, а вы просто хотите морально подстроить его по себя. И кроме того, он просто не доедет до Пусана. Йена болен. А вы еще больше пугаете его своим суровым голосом и угрозами. - Никто ему не угрожал, - возразила госпожа Ян. - Я констатирую факты. Давно понятно, что мой сын бестолочь. - Это не так. Он имеет право на свое мнение. - Ему четырнадцать лет, а я несу за него ответственность, так что я решаю, как ему будет лучше. Крис мотал головой. Он не поверил в то, что произошло на его глазах: Чонин послушно вышел в коридор, одетый в первую попавшуюся одежду. Но вместе с этим он едва мог стоять на ногах, опираясь на стену. И, когда свет лампы упал ему на лицо, стало видно, как сильно покраснели его щеки. Чану стало не по себе, но, кажется, госпожу Ян ничего не смущало. - Постой, - Чан притянул его к себе и положил руку на его лоб. Он практически сгорал от температуры, и Минхо принес термометр, который сразу показал тридцать девять и восемь и стал пищать, как обезумевший. - Тебе сильно плохо? Нини кивнул, и Чан, включив отца, сказал, что госпожа Ян может делать все, что угодно, но он не отдаст Чонина. По крайней мере, пока ему не станет лучше. Он вернул его в кровать и помог раздеться, боясь, что мама Йены придет и будет добивать и без того уже никакого ребенка. Но той, видимо, резко стало все равно на него. Ее план не смог осуществиться, и она выстроила между собой и сыном невидимую баррикаду, сделав вид самой обиженный женщины на этой планете. С одной стороны, это было ужасно. Чонин как никогда нуждался в заботе и любви, но, с другой стороны, она донимала Минхо, который остался вместе с ней в гостиной, пытаясь доказать, что не обязательно быть бухгалтером и экономистом, чтобы стать счастливым и успешным человеком. Но госпожа Ян ему не верила. У них завязался спор, постепенно превращаясь в ругань несмотря на то, что Минхо по-прежнему был с ней максимально вежлив. Корейский менталитет не позволял даже назвать ее неофициально, поэтому его речь звучала слишком пафосно. Зато правдиво. Чан не отходил от Чонина, думая о том, чтобы позвонить лечащему врачу и попросить что-нибудь придумать. Видимо, лекарства не помогали, еще и приезд матери только усугубил ситуацию. Никто и подумать не мог, что температура могла подняться так быстро. Но по-настоящему Чан испугался, когда у Нини начались галлюцинации. И вот тогда Крису стало действительно страшно. Каждый раз, он думал, что хуже уже быть не может. А потом в очередной раз убеждался, что может. Если бы это были соревнования, то Чонин бы победил Хенджина. Во-первых, по температуре, которая остановилась на отметке сорок, а во-вторых, по тому, что ему начали мерещиться люди, которых сейчас не было в квартире. - Зачем приходил Ёнкей-хён? - спросил он у Чана, который смотрел на него с широко распахнутыми глазами. - Он заходил ко мне, но я не понял зачем… И тогда Крис обернулся на висящий на стене плакат Сынмина с изображением DAY6 и все понял. Вот только Йена не понимал, почему Чан так переживает, ему же просто жарко и у него нет сил. Он постоянно норовился встать с кровати, потому что его ждала мама. Им нужно было уезжать домой, ведь она так сказала. И каждый раз Крис останавливал Нини и уверял в том, что он уже никуда не едет. - Она разрешила мне остаться?.. - кажется, Чонин не поверил хёну. - Да, разрешила, - соврал Чан, который сам понятия не имел, что творилось у госпожи Ян в голове. На Криса, который рылся в аптечке, вообще никто внимание не обращал. И он в принципе был рад этому. Госпожа Ян была слишком увлечена разговорами с Минхо, который уже побледнел от того, как сильно она «душила» его. Он лишь бросил на Криса вопросительный взгляд, когда увидел, что он набирает лекарство в шприц, и тот покачал головой. Но потом Минхо стало чуть легче: пришла госпожа Хван, которая, не разуваясь, с порога услышала обвинения и в свой адрес. «Если вы живете рядом, почему не смотрите за ними»? - К вашему сведению, я бываю у них в гостях чаще, чем кто-либо, - мама Хенджина держала удар очень хорошо. И Хо под шумок сбежал из гостиной. О Чонине вообще никто не вспоминал. Сейчас госпожу Ян волновали разборки, а госпожа Хван умело давала ей то, чего та так жаждала, обладая очень богатым опытом работы с не всегда адекватными людьми. Зато Крис отдувался за всех мам. Он подписался на то, что он лидер, а стал и матерью, и отцом, и старшим братом для шести ребят. У него был ребёнок. Несчастный, напуганный, замученный болезнью ребёнок, которого он никак не мог оставить, потому что Чонин буквально не давал отойти от себя. Максимум, что он мог сделать - это выкинуть мусор и вернуться, сев рядом и погладив Нини по голове. - Я люблю тебя, Йена, - тихо произнес он. - И я тебя... - тихо, обессиленно отозвался Чонин. Чан знал, какие последуют слова и сразу добавил: - Я никуда не ухожу, я здесь, с тобой. - Но мама... - Давай сейчас не будем об этом, - Чан чмокнул его в лобик. Он находился рядом с Йеной, и Минхо был вместе с ними. Они сидели в полной тишине, ожидая, что температура наконец-то спадет. И вот через минут двадцать термометр показал тридцать девять. И мальчики бы никогда не подумали, что вообще когда-нибудь будут радоваться таким цифрам. - Иди поспи, - произнес Минхо, поцеловав сидевшего рядом с ним на кровати Снымина Чана в шею. - Температура же спадает, не переживай так. Я послежу за ним. Чан покачал головой. Последнее, что он мог сейчас делать - это спать. Но он лег и положил голову на ноги Минхо, наблюдая за тем, как Чонин дышит так размеренно и глубоко, заснув почти сразу после укола. - Мы такие родители, - Хо усмехнулся, гладя Криса по голове. - Нам двадцать, а в нашей жизни уже было все. Я никогда бы не подумал, что чужие люди могут стать такими родными. Будто мы все знакомы уже не один десяток лет. Чан кивнул, извинился и сказал, что ему нужно ненадолго отлучиться. Он взял телефон и вышел на балкон, чтобы позвонить врачу, наблюдавшему Чонина и сказать о том, что за несколько дней температура не то, что не прошла, а стала еще выше. И он решил попросить назначить другие лекарства и сказал, что может сходить за ними прямо сейчас. Никому не было дело до Криса. Госпожа Ян и госпожа Хван как будто совершенно позабыли о том, где находятся. И о Чонине его мама напрочь забыла, и вспомнила только тогда, когда собралась уходить. - Ваша взяла, - сказала женщина, собирая свою сумку. - Я дам ему возможность попробовать. Если не дебютирует с вами, значит больше пробовать не будет. Дебютирует - ну что же, тогда посмотрим, на сколько его хватит и какие копейки он будет зарабатывать. Она не поцеловала Чонина на прощание и не проверила, как он. Госпожа Ян просто забрала свои вещи и покинула квартиру, оставив Чана с осадком на душе даже больше, чем до ее прихода. - Почему она его не любит? - тихо поинтересовался он у мамы Хенджина, которая приобняла Чана за плечи. - У него только что была температура сорок и у него были галлюцинации. А она даже не попрощалась с ним. - Не знаю, Чанни. Главное, что вы его любите. Я рада, что Чонин в надежных руках. Температура Нини спала, но вместо того, чтобы пойти спать, Чан оделся и отправился в аптеку, в которую очень не хотелось идти. Ему было неловко от того, что там его знали. Ему все сочувствовали, потому что в их семье постоянно что-то случилось. Но вместе с тем у него имелась хорошая скидка, поэтому он все еще продолжал ходить туда. - Многодетный отец? - спросила новенькая аптекарша, пока Чан стоял перед кассой с протянутым телефоном, в заметках которого были написаны названия лекарств, которые бы он не выговорил в обычной жизни. - Лидер группы. Почти одно и то же.

***

Когда Хенджин вернулся из школы, Чана не было, а Минхо спал крепким сном. И мальчик обрадовался, когда увидел свою маму, пьющую на кухне чай, уставившись уставшим взглядом в одну точку. - Что-то случилось? - не снимая форму, Хенджин сел за стол и посмотрел на женщину, которая тяжело вздохнула. - Мать Чонина случилась, - с сарказмом ответила она, хотя на самом деле это была чистая правда. После госпожи Ян в квартире было так пусто, будто вместе с собой она увезла всю положительную энергию, которая раньше обитала в квартире. - Она ненормальная. Прости, Хённи, так нельзя говорить про взрослых женщин, я не воспитывала тебя так, но она правда неадекватная. Хенджин нахмурился. Он, конечно, слышал, что госпожа Ян была весьма специфическая женщина, но он еще никогда не видел свою маму настолько уставшей. - Сильно она ругалась? - Она заставила Нини собраться, чтобы они вернулись в Пусан. А оказалось, что у него температура сорок. Но ее это никак не остановило. И, когда она все-таки решила уйти, она даже не попрощалась с ним. Мой бедный ребенок мучился от жара, почти находился в бреду, а она даже не поцеловала его на прощание. Госпожа Хван покачала головой, внутри себя все еще переживая эту ситуацию, а потом собралась с силами, встала и предложила разогреть Хенджину обед. Но если раньше тот умирал от голода после последнего урока физкультуры, то после рассказа у него и вовсе пропал аппетит. - Мне очень жаль, - с грустью произнес он. - Она правда с ним даже не попрощалась?.. - Нет, - госпожа Хван качнула головой. - Зато сказала, что он бестолочь и у него нет права выбора и возможности самостоятельного распоряжения собственной жизнью. В этом она преуспела. Хенджин вздрогнул. Образ госпожи Ян никак не вязался с тем, каким была его собственная мама, такая мудрая и рассудительная. В своей жизни Хван почти горя не знал, потому что даже после развода с отцом, его мать нисколько не поменяла к нему своего отношения. Она любила его, помогала ему, но самое главное, во всем поддерживала. И длинные волосы, и осветление и даже отношения с мальчиком стали для нее обыденностью. Тем, что захотел иметь ее сын, и она, как мама, ни в коем случае не могла осуждать его за этот выбор и уж тем более перечить. Он был очень благодарен ей за это. За то, что живы в другом конце города и работая на непростой работе, она все равно стабильно приезжала к ним. Постоянно звонила и узнавала, как дела. Поздравляла мальчиков с праздниками и искренне радовалась за каждого участника группы, будто это были ее родные сыновья. И впервые Хенджин столкнулся с тем, что существовали такие мамы, как госпожа Ян. Ему стало не по себе, и вдруг он стал корить себя за то, что когда-либо в шутку обижал Чонина. Да, по-братски, любя. Но ему все равно не стоило этого делать. - А ты не знаешь, что у него за ситуация с братьями? - поинтересовался Хенджин, отказавшись от еды. Теперь его просто-напросто тошнило от навязчивых мыслей. - Он рассказывал, что что-то не очень. - Ой, эти тоже хорошо, - раздраженно проговорила госпожа Хван. Было видно, как ее задевает эта тема. - Вырастила двух остолопов. Справиться с ними не смогла, решила Чонина под свою дудку загнать, а тот сопротивляется. Вот она и злится. А братья, видимо, видят, что мать больше к Нини тянется, вот и обижают его. - Обижают? - Хенджин нервно сглотнул. - Сильно? - Не знаю, не сталкивалась с ними лично. Просто слышала, и Чан рассказывал, что между ними творилось всякое. Что они могли его и оскорбить, и пнуть, и запереть в кладовке в школе. Не думаю, что Чонин бы стал врать насчет этого. Про маму же не наврал. И вдруг Хенджину захотелось сделать то, чего он обычно не делал. Он извинился перед мамой, сказал, что покинут ее ненадолго, а сам вышел из-за стола и направился в спальню Сынмина и Чонина, чтобы проведать последнего. Голова шла кругом от осознания того, что мало того, что этот малыш пережил температуру, почти равной критической, когда настолько плохо, что жить не хочется. Так его еще и не пожалел его самый близкий человек. К удивлению танцора, Йена не спал. Он лишь притворялся спящим, думал, что Хенджина можно обмануть. Он стоял в дверях и наблюдал за тем, как Нини лежит с закрытыми глазами на боку и тяжело дышит, явно пытаясь совладать с собой, а по его щекам тоненькой струйкой текут слезы. - Йени? - жалостливо позвал его Хенджин с лицом, говорящим, что он сам был готов расплакаться. - Как ты? Тот ничего не ответил. Он продолжил лежать, шмыгая носом, в надежде, что хён уйдет, но тот не то, что не ушел, а, наоборот, подошел ближе и увидел, что Чонин во всю плачет. И тот закрыл лицо руками, чтобы скрыть это, но было уже поздно. - О боже, малыш, тебе плохо? - Хенджин ругался на себя за то, что пришел с улицы и не переоделся. Он сел на кровать и попытался растормошить Чонина, который буквально через несколько секунд начал рыдать навзрыд, уже и не пытаясь притворяться, будто все хорошо. - Господи, что такое? У тебя что-то болит? Хенджин поднял Йену и прижал к себе, обняв впервые за всю их совместную жизнь настолько крепко, насколько мог, чтобы не повредить это исхудавшее за несколько дней практически абсолютного голода тельце. А тот плакал и даже не мог объяснить, что с ним. Вроде, и температура наконец-то стала нормально, но ухо и горло еще болели, хотя это его нисколько сейчас не волновало. - Ну, Йена, ну поговори со мной, я же переживаю за тебя, - взмолился Хенджин, покачиваясь вместе с Нини и похлопывая его по спине, чтобы он успокоился. Но тот даже и не думал успокаиваться. - Мама меня совсем не любит? - единственное, что он смог проговорить, пальцами взяв край своей пижамной футболки и вытирая им слезы. - Прямо совсем-совсем? Я ей не нужен? - Нет, солнце, конечно, нужен, - Хенджин сдерживался из последних сил, чтобы не разрыдаться вместе с ним. Он не знал, что чувствует госпожа Ян к своему ребенку, но так хотелось сказать Чонину, что он ей дорог, даже если это было совсем не так. - Она меня даже не обняла! - Зато я тебя сейчас обнимаю, - Хенджин горько усмехнулся, прижимая Чонина к себе. - Не сердись на нее, не обижайся. Пожалуйста, просто не думай об этом. - Это я ее обидел, да? Нужно было сделать, как она говорила? Почему я не пошел учиться на экономиста… - Йена, ты большой молодец, что не послушал ее и пошел учиться на экономиста. К своей мечте нужно идти, даже если другие ее не одобряют. Хочешь, я сделаю тебе чай? - Нет. - А воду принести? - Нет. - А ч1то ты хочешь, Йена? Только, пожалуйста, не плач. Ты делаешь мне больно, - Хенджин почувствовал, как заплакал сам. Так они и сидели вдвоем два плачущих мальчика, обнявшись друг с другом. - Йена, я люблю тебя. Прости меня, пожалуйста, если я тебя когда-то задирал. Но я делал это не со зла. Я не умею по-другому выражать к тебе любовь, у меня никогда не было младших братьев. - Я плохой младший брат! - воскликнул Чонин, и Хенджин побоялся, что рыданиями он снова поднимет температуру. - Нет-нет, ты не плохой младший брат, я клянусь тебе. Это просто я не могу найти к тебе подход, потому что я всю жизнь рос один. Но я тебе обещаю, что я всему научусь! На шум из спальни пришла госпожа Хван и замерла в дверях, глядя на то, что происходит. - Он расстроился из-за мамы, - объяснил Хенджин, гладя Чонина. Он предложил ему сходить умыться, и помог подняться на ноги, отправив в ванную комнату в то время, как сам сходил и переоделся. Пришел Чан и сказал, что ему удалось купить антибиотики без рецепта. Педиатра Нини даже в городе сегодня не было, и максимум, что она могла сделать - это отправить электронное письмо с виртуальной подписью в аптеку. Но было одно «но», которое находилось в стеклянных ампулах, которые он выложил на стол. И тогда Хенджин расстроился за Чонина еще больше. Он никогда столько не переживал за него, сколько сегодня. И Крис увидел, что его донсэн весь заплаканный, а потом узнал, что Йена рыдал минут пятнадцать, но благо температура, так и не поднялась больше, чем тридцать шесть и восемь. - У вас просто нервы сдали. Вы все устали, - Крис успокоил Хенджина. - Все будет хорошо. - Осталась неделя до финального концерта, - всхлипнул Хван. - А что, если он не успеет поправиться? Пд-ним же не сжалится над ним, не посмотрит на то, что ребенок болел. А если и сжалится, то генеральный директор точно нет. - Йена поправится, - заверил его Чан. - Врач порекомендовала сильные антибиотики. Так что он выздоровеет. Мы поставим его на ноги, не бойся, Хенджин-а. Тот кивнул, пришел в себя и вернулся в спальню к Чонину, сказав, что он сегодня не пойдет на тренировку, а останется вместе с ним. Хватит самым старшим сидеть дома, особенно Чану, будучи прикованными к постели больного. У Хенджина была отличная успеваемость по танцам и вокалу, поэтому он решил, что будет честно, если с Нини побудет он. - Если ты чувствуешь себя лучше сегодня, может, посмотрим что-нибудь сегодня? - предложил Хенджин, валясь вместе в постели с Чонином, который впервые в жизни был не против, что хён тискает его. - Ты уже, наверное, задолбался лежать в кровати и болеть. Йена кивнул и слабо улыбнулся. Ему было очень приятно чувствовать любовь Хенджина, когда она была так необходима. Когда после обеда в квартире никого не осталось, и даже госпожа Хван ушла, попрощавшись со своими любимыми мальчиками, Хенджин помог Чонину переодеться, а потом позвал его в гостиную, захватив с собой свой теплый плед, которым они обычно укрывались с Феликсом, когда смотрели фильмы. - Ты у меня, наверное, голоден, - предположил Хенджин, открыв холодильник. - Я сам могу разогреть себе еду, - сказал Чонин и уже собрался идти на кухню, как его остановили. - Нет уж. Я позабочусь о тебе, я же твой старший брат, как никак, -хмыкнул Хендижн. - Ему не верилось в то, что буквально за один вечер его отношение к Нини поменяется настолько кардинально. Теперь он смотрел на него не как на мелкого приставучего мальчика, а как на того, кого растили в нелюбви. - Хочешь, я пожарю рис? С кимчи. - Да. Хенджин редко готовил. Чаще всего он видел, как это делает Минхо или мама, и по большей части помогал, но никогда не руководил процессом сам. А теперь пришлось взять все в свои руки. Чонин и без того сильно похудел. Он и так был худым, а теперь и вовсе стал тощим. У него торчали ребра, и каждый раз, когда Йена переодевался, он переживал, что его могут выгнать из группы даже за это, что с такой фигурой он никому не будет нравиться. - Откормишься, накачаешься, - ободрил его Хенджин. - Я тоже никогда не мог набрать мышечную массу. И не уверен, что смогу. У нас с тобой просто такой тип телосложения. Мы астеники. Это всегда худые высокие люди. - Ты думаешь, что я буду высоким? - с долей грусти спросил у него Чонин, когда Хенджин поставил перед ним тарелку с жареным рисом. И ему наконец-то хотелось есть, да и Хван с переживаниями о макнэ напрочь забыл о еде. - Я в школе один из самых маленьких мальчиков… - Ты еще меня перерастешь, - хмыкнул Хенджин и сел рядом с ним.

***

В тот день, когда у Чонина первый раз за неделю не было температуры, он проспал почти сутки. Никто и представить не мог, что такое вообще возможно. И вот утром, когда мальчики решили пропустить школу ради того, чтобы уже с самого утра пойти в JYP, Йена выполз из своей берлоги, заспанный и помятый. Мальчики обрадовались ему так, как давно ничему не радовались. Они встретили его аплодисментами. Впервые болезнь отступила, и Чонин с такой легкостью передвигался по дому. И, что самое немаловажное - макнэ остался с ними. Его все-таки удалось отвоевать у госпожи Ян, хотя это далось с большим трудом. Мама Чонина страшно обиделась из-за того, что сын отказался возвращаться в Пусан. Настолько, что, как ушла, ни сказав ему ни слова, так и не звонила все те дни, что он пролежал в постели. И хоть Йена действительно переживал по этому поводу, его хёны пытались сделать все, чтобы он не зацикливался на этом и не зарывался с головой в угнетающие мысли. Время шло, Чонин веселел на глазах. И хоть главное показательное выступление должно было состояться уже через пять дней, он все равно был невероятно счастлив из-за того, что наконец-то может нормально есть и разговаривать. Слух пока не вернулся, но голос постепенно прорезался. Чан сильно переживал. Он не знал, как прожить еще пять дней, потому что уже, на данном этапе, не мог есть, а про нормальный сон и вовсе не вспоминал. Но, то, что Чонин поправился, и никто не заразился, возрождало в нем давно потерянный оптимизм. И в один из вечеров Крис решил, что было бы неплохо собраться всей группой за одним столом и просто пообщаться. Первый раз за большое количество дней никуда не торопиться, не спорить из-за танцев, рэпа и хореографии, а просто поужинать. Тем более у них имелся повод. У Чонина, специально для которого купили торт, не сползала улыбка с лица. Это был первый раз, когда мальчики заказали еду и сели все вместе за стол в гостиной. До этого они ни разу не проводили вечера ввосьмером с приглушенным светом в уютной домашней обстановке. - Парни, я так сильно вам благодарен, - Чан, на правах лидера, сидел во главе стола. И хоть он принял правило, что первым еду должен пробовать самый младший участник, ребята со своим корейским менталитетом все равно послушно ждали его. - Вы каждый день проделываете колоссальную работу, и я так сильно горжусь вами. Я очень жалею, что мне приходится ругать вас или заставлять что-то делать, когда вам совершенно не хочется. Я ненавижу себя за это, и хочу поблагодарить вас за терпение и понимание. Крис печально опустил взгляд в пол. Он даже не представлял, что вообще когда-нибудь лишится этих мальчиков. Еще такие маленькие и глупые, но в то же время не по годам взрослые и самостоятельные. Он так сильно любил их. - Иногда мне хочется, чтобы у вас был другой лидер, более опытный и профессиональный. Но мы имеем то, что имеем… Вдруг Минхо дотянулся до Чана, перекинувшись через Сынмина, и треснул по плечу. - Хён, мы тебя ни за что и ни на кого не променяем, - заверил его сидящий рядом Чанбин и похлопал по спине. Если бы не ты, то «3рачи» и не было вовсе. Без тебя бы мы не смогли никогда найти общий язык с танцорами. - Да ты показал, что они, оказывается, не такие уж и плохие ребята, - хихикнул Джисон. - И даже рэп читают не хуже нас. Хенджин улыбнулся и с хитрым прищуром посмотрел на него. От разногласий остались лишь воспоминания, будто все это происходило несколько лет назад. - Ты самый прекрасный лидер, - добавил Феликс. - Ты строг с нами, потому что любишь нас и потому что мы правда часто косячим. - Пожалуйста, пообещайте мне одну вещь, - вдруг попросил Бан, засмущавшись от того, сколько приятных слов ему наговорили. - Пообещайте, что мы дебютируем вместе. Мы начали этот длинный путь так… странно. Но мы через многое прошли, и вот мы сейчас здесь. И я хочу, чтобы так было и дальше. Мальчики переглянулись между собой, а потом пообещали Крису, что они останутся друг с другом до самого конца.