Волчья стая

      До последнего выступления осталось всего пять дней. И, к огромному ужасу, Минхо заболел. Сначала у него просто немного першило в горле. Все начиналось точно так же, как у Чонина, и потом аналогично стала подниматься температура. Однако она не достигала высоких цифр. Тридцать семь и пять - максимум, и Минхо считал, что с таким показателем можно жить и даже тренироваться. Но слабость предательски растекалась по всему его телу. Минхо пустил в ход все лекарства, которые нашел и про которые прочитал в интернете. Он полоскал горло нисколько не внушающим доверие отваром, рассасывал лимонные леденцы. Но, если боль в горле еще каким-то чудом удалось купировать, то от состояния вареного овоща было невозможно избавиться. Минхо чувствовал, как ему становилось хуже с каждым днем. Иногда высокая температура переносилась легче, а его жалкие тридцать семь с копейками валили с ног со страшной силой. Утром озноб, вечером жар. А ночью он сильно потел и сдерживал редкий приступообразный кашель, чтобы Крис не узнал об этом. Хо пытался сделать все, чтобы скрыть от хёна свое состояние. Он очень боялся расстроить Чана. Пять дней. Ли Ноу, тот человек, который всегда стимулировал других, настраивая на работу, сейчас оказался главным претендентом на то, чтобы в самый ответственный и важный момент потянуть группу на дно. И хоть у Чонина температура была в норме, он все равно не успел оправиться после болезни: голова гудела, ноги и руки казались такими слабыми - а его уже отправили в танцевальный зал. Чан ненавидел себя за то, что заставлял полуживого ребенка работать, однако это было необходимо. Крис, как лидер, был готов пойти на все, что угодно, лишь бы Йена дебютировал с ними. Танцы всегда были слабой частью Чонина, поэтому Минхо проводил с ним все время с утра и до самого вечера, хотя сам чувствовал себя отвратительно. Но он старался не показывать одногруппнику свои слабости, хотя Нини был настолько погружен в свои мысли, что даже не обращал внимание на то, как его хён постоянно трогает свой лоб, чувствуя жар. Все парни переживали. Но, кажется, что Чонин больше всех, и на то имелись весомые причины. Минхо выключил музыку и предложил макнэ еще раз пробежаться по проблемным местам танца, как внезапно Йена отстранился, сел на пол и надулся. И Хо узнал ту стадию, когда начинается резкий спад и появляется страшное желание бросить все и сдаться. Он сам таким был. Например, все пять дней, что у них имелись в запасе. - Не падай духом. Все хорошо, - он сел на корточки и посмотрел на расстроенного Чонина. У него было такое грустное лицо, что не хватало, разве только драматично катящихся по пухлым детским щекам слез. - Ничего не хорошо, - Йена замотал головой. Наверное, если бы он не был таким уставшим, то давно бы расплакался. - А что именно плохо? - Минхо вздохнул и сел рядом с ним, прислонившись спиной к зеркалу. - Расскажи мне. Я твой хён, ты можешь мне доверить все, что тебя мучает. На секунду танцору стало стыдно. Они только и делали, что говорили о работе и о том, что от них хотели, как от звезд. Но Хо слишком мало говорил с младшими об их переживаниях, хотя должно было быть иначе. На первом месте всегда должны стоять чувства ребята, а уже потом дурацкие взрослые обязанности, из-за которых эти ребята так быстро вырастали. - Я очень худой, у меня торчат ребра. У меня совершенно нет сил, и я выгляжу, как приведение… - Но ты же после болезни. Так обычно и бывает. - Я не понравлюсь жюри. Они меня выгонят из группы. Минхо узнал в этих словах себя: человека, который так сильно переживал, но никогда не показывал это. Да, Чонин был непростым, очень шумным и постоянно протестующим. Но внутри него прятался маленький мальчик, которому было очень страшно И Хо обнял Нини и прижал его к себе, поглаживая по влажным от пота сбившемся волосам. - Ты все сможешь, Йена. Я верю в тебя, - он хотел поцеловать его, но остановился, боясь заразить Чонина второй раз. Именно поэтому он чмокнул его в голову и похлопал по спине. Минхо было плохо. В последнее время его не слушало собственное тело, и он не узнавал сам себя. Он не понимал, как мог заразиться, ведь по большей части с больным макнэ контактировал Чан, который чувствовал себя абсолютно здоровым. Но Хо никогда не отличался крепким иммунитетом, поэтому сейчас отдувался за всех и испытывал все прелести болезни. В его состоянии имелась одна единственная радость - у него хотя бы не изменился голос, потому что у тех людей, которые собирались присутствовать на уже завтрашнем концерте, был идеальный слух, и они бы запросто уловили любую фальшь в исполнении. Минхо пил таблетки. Много таблеток. Завтра ему нужно было быть на ногах любой ценой. Мало того, что днем предстояла долгая изнуряющая репетиция и прогон абсолютно всего выступления, так еще и вечером от него требовалась отличная форма на сцене. В идеальном представлении Ли Ноу, все должно было пройти так: пара капсул ибупрофена; профессиональное выступление, в прочем, как и всегда; и забытая история про его температуру, старательно скрытая от Чана. И во всем этом Хо планировал признаться своему единственному хёну лет так через пять, сидя за чашечкой чая и случайно вспомнив этот забавный случай из жизни. Но Крис не был глупым. А вот Минхо из-за температуры и недомогания, кажется, потерял всякую бдительность. Он совершенно забыл о конспирации и разводил порошок от кашля в комнате, забыв закрыть дверь на засов. И внезапно мальчики встретились взглядами. Крис изогнул брови. Хо всегда был очень скрытным, и сколько бы лидер ни просил его чаще делиться своими проблемами, тот считал, что его собственные проблемы были не в счет, по сравнению с другими. - Что ты делаешь? - задал вопрос Чан, медленно подходя к другу, словно давая ему фору, чтобы спрятать все, что было у него в руках. Иногда Минхо мог быть резок, именно поэтому австралиец старался вести себя как можно мягче, чтобы не оттолкнуть Хо от себя и поговорить. И тот выпил разведенный порошок, быстро собрал мусор и спрятал его в своем рюкзаке, чтобы хён не прочитал, что там написано. - Я просто немного не в форме, - Хо, как и всегда, пытался отшутиться. Он строил из себя нахального и жизнерадостного, но у него это плохо получалось. Чан видел, как плохо выглядел Минхо и его внешний вид заставлял беспокоиться только сильнее. - Из-за чего? Хо-я, что у тебя случилось? Я же вижу, что ты не в порядке уже несколько дней. Мне-то ты можешь рассказать. Ты же знаешь, я переживаю. - Я… приболел, - с трудом, не смотря Чану в глаза из-за стыда, признался Минхо. Он чувствовал себя виноватым, но стоять и нагло врать в этой ситуации означало только одно - портить доверие в их недавно зародившихся отношениях, поэтому пришлось рассказать правду. Его уже спалили с лекарствами, другого выхода не было. - Видимо, я заразился от Чонина, и у меня температура. Она невысокая, но длительная, дня четыре точно. - Почему ты ничего не сказал? - Крис не удивился. Он догадывался. - Побоялся. - Чего? - Тебя! - внезапно в сердцах выпалил Минхо, а потом лег на кровать, накрыл лицо подушкой и застонал. - Я не хотел, чтобы ты переживал за меня! Но, по-моему, получилось только хуже! - Тебе сильно плохо? - лидер сел рядом с ним на кровать и заставил убрать подушку, после чего дотронулся до лба Минхо. Тот лежал перед ним совсем беспомощный, с жалостью смотря на своего любимого человека. - Нет, мне не плохо. Мне просто не очень хорошо, но я смогу петь и танцевать завтра. Все пройдет отлично, ты главное не волнуйся. - Меня не волнует то, что ты не сможешь петь и танцевать - это такая мелочь. Больше всего на свете я боюсь потерять тебя. Вот, что действительно пугает меня, - Чан крепко сжал руку Минхо. Он не знал его точную температуру, но Хо был горячим. - Ты столько времени потратил на Чонина и почти не занимался сам, а сейчас я совершенно случайно узнаю, что ты болеешь… Господи, Минхо, я просто не переживу, если с тобой что-то случится. - Все будет хорошо. Я обещаю, - заверил его тот и тут же решил сменить тему. - Ты больше не обо мне думай, а о Йене. Он… сильно похудел, и это значительно сказывается на его танцах. Сил в нем почти нет. Я поработал с ним настолько, насколько это было возможно. - Если его выгонят, он вернется обратно в Пусан… - огорченно проговорил Чан, все еще поглаживая ладонь Минхо. - Этого я тоже не хочу и с этим я тоже не справлюсь. - Никто не хочет. Все уже слишком привязались к этому надоедливому ребенку, чтобы возвращать его к сумасшедшей мамаше с синдромом отличника и нереализованными личными амбициями. - Кстати, о родителях. Мне кажется, что завтра на концерте будут присутствовать другие группы. Но то, что будет Ёнкей, мой хён, и Соми, моя нуна, я точно знаю. Жалко, что мои родители не смогли приехать. Но зато со мной будут они. Знаю, что вы познакомились с Ёнкеем при довольно странных обстоятельствах… но он правда нормальный. Надеюсь, вы еще сможете познакомиться в более спокойной обстановке. - Мои родители будут поддерживать не только меня, тебя тоже. - Разве? - Конечно. Они же думают, что ты мой маленький австралийский друг. Хотя, так оно и есть. Только кое-что они не знают. Например, что мы с тобой переспали в тот день, когда они возвращались домой после рождественского ужина, и что мы лежим на кровати в обнимку и целуемся, когда мелкие не видят. Минхо довольно ухмыльнулся, а потом его скрутил приступ сухого кашля. Ему было стыдно перед Чаном за то, что так вышло. Но на некоторые вещи повлиять он был просто не в силах. А Крис все равно любил Хо и собирался любить в любом случае. Он поцеловал его, пожелал спокойной ночи, а сам сказал, что пойдет в компанию и немного поработает, потому что все равно не сможет лечь сегодня рано. И хоть Минхо попросил Чана не засиживаться до утра, тот не знал, во сколько вернется домой. Сначала австралиец отправился в свою студию, включил ноутбук и посмотрел на ту музыку, которая была приготовлена на завтра. А еще он взглянул на целый альбом, который он начал писать на случай дебюта группы. Хотя, кто знал, пригодится это им в итоге или нет. Он шел сюда с целью поработать, хотя прекрасно понимал, что это невозможно. Крис очень устал, он морально выдохся, и было бесполезно выдавливать из себя что-то, когда внутри ничего не осталось, кроме пустоты. Здание JYP имело особенное, но почему-то не очень популярное место - сад на крыше высотного здания. Здесь росли цветы, деревья, был даже участок с газонной травой, и периодически сюда приходили работники компании, которым надоела каждодневная рутина и которым хотелось отдыха и свежего воздуха. Чан знал, что девочки из "Твайс" периодически гуляли здесь по вечерам, когда не хотели возвращаться в общежитие. Он даже как-то раз приводил сюда Сану, когда они были на год младше и когда общались ближе, чем сейчас. Именно здесь они первый раз поцеловались. Но сейчас многое поменялось. Крису казалось, что с того момента он невероятно вырос, как физически, так и морально. Дух бунтарства и непослушания пропал, как только у него появились точно такие же, каким он был, дети. И только спустя время он начал осознавать проблемы всех старших, которые его окружали. Прошло два с половиной месяца, он многое переосмыслил. Чану не хотелось идти в студию. Ему нравилось проводить время на крыше и смотреть вдаль. Он сидел прямо возле прозрачного ограждения и наблюдал за тем, как под ними ездили машины, ходили люди. Уже наступила ночь, но жизнь в мегаполисе продолжала кипеть точно так же, как и днем. Мальчик чувствовал одиночество. Но впервые за долгое время оно ему даже нравилось: сладкое чувство самобичевания и уединения с собственными переживаниями. Он обнимал колени и думал о завтрашнем дне, в своем воображении русая картину, как покупает билет до Австралии и уже послезавтра просыпается дома в своей кровати, в которой не ночевал несколько лет. И как Берри бешено виляет хвостом от радости. И как он смотрит на Ханну и Лукаса и удивляется тому, как сильно подросли ребята, с которыми он должен был проводить все их детство и школьные годы, но вместо этого выбрал работу. Да, Чан променял свою семью на мечту и бесконечную рутину без отпуска и выходных. И теперь он даже не знал, какой результат от завтрашнего выступления их ждет. С одной стороны, хотелось дебютировать, а с другой… Кристофер так сильно устал, что вариант сдаться и начать жизнь с чистого листа в Сиднее уже не казался таким плохим. Он уткнулся лбом в колени, задрожав от холода, когда подул ветер. Он услышал шуршание и что кто-то подошел к нему. И сразу догадался кем был человек, который нашел его на крыше компании в час ночи. Крис посмотрел на Ёнкея и сразу отвернулся от него. С одной стороны, он был рад увидеть хёна, но с другой стороны, ему не хотелось, чтобы кто-то видел его в таком подавленном состоянии сейчас. - Почему у тебя глаза на мокром месте? - Не поверишь, но я уже посмотрел ближайшие рейсы до Австралии. - Это очень на тебя похоже, Крис. А еще похоже то, что ты опять сбежал и теперь сидишь и грустишь в одиночестве. Да еще и в одной кофте, а на дворе январь. - Но ты тоже в толстовке. - Учусь у тебя плохому. Ёнкей улыбнулся, сел рядом с Чаном и тоже посмотрел вдаль. На него сразу нахлынули самые разные воспоминания, связанные с мальчиком. Он вспомнил его двенадцатилетним, когда они только познакомились. Вспомнил, как уступил ему свою кровать, а потом у них как-то сама собой завязалась крепкая братская дружба, которой было уже больше семи лет. - Я не справился, хён… - тихо, разочарованно произнес Чан. - То, какие надежды возлагал на меня пд-ним… Я не справился. - Не говори так. Ты лучший лидер из всех, кого я знаю. И младшие тебя очень любят. И они очень четко считывают все эмоции, поэтому постарайся не думать о себе плохо хотя бы ради них. - Тебе было тяжело со мной. Я это понял, когда сам лично разнимал дерущихся Джисона и Хенджина, а потом забирал Чонина из полиции. У тебя могла бы быть другая жизнь, не такая, какой была со мной. - Мне не было с тобой тяжело, - Ёнкей пожал плечами. - Иногда непросто. Иногда я вовсе не понимал, что с тобой делать и что нужно тебе дать на каждом твоем этапе развития. Но положительных моментов было гораздо больше, чем отрицательных. И думаю, что у тебя с твоими младшими точно так же. - Я очень хочу быть таким же как ты… - Ты никогда не будешь таким же, как я, Крис. Ты будешь еще лучше меня. - А что, если завтра наступит конец истории? Что если все старания окажутся напрасными, и уже завтра я полечу домой? Конечно, я хочу в Австралию. Конечно, я переживаю из-за того, что у всех моих одногруппников, даже у Феликса, будут присутствовать родители, а у меня нет. Но я не готов расставаться с людьми, особенно… Чан не договорил. Хён и так все знал. - Недавно у нас с Минхо произошло то, что сблизило нас еще больше… Так интересно, его родители думают, что мы друзья, а мои даже не догадываются о его существовании. Боюсь его потерять. Боюсь потерять вообще кого-то из парней. - Не думай о плохом. Не стоит переживать раньше времени, - Брайан придвинулся ближе и обнял Криса, удивляясь, как тот не замерз, сидя практически на сквозняке. - Я знаю, что тебе сейчас очень сложно, а завтра будет еще сложнее. Но вне зависимости от результата, знай, что я люблю тебя. Ты большой молодец. Ты и твои мальчики отлично справились. Ты так сильно вырос за пару месяцев, и я очень горжусь тобой. Я знаю тебя давно, и точно могу сказать, что ты пройдешь через все трудности, справишься со всем. Да, твоих родителей не будет, но буду я, другие ребята. И мы все будем на твоем стороне. - Спасибо, - Чан улыбнулся. Он всю свою жизнь прожил в окружении людей старше его, не считая некоторых девочек из "Твайс", поэтому почти всегда был чьим-то «младшим братом», буквально утопая в любви и заботе. Но теперь именно он был самым ответственным и самым взрослым в своей группе и уже забыл какого это быть маленьким ребенком, который мог спокойно говорить о том, что творилось на душе и просто сидеть в объятьях кого-то более взрослого и опытного, смотреть на ночной город и успокоиться и отпустить все проблемы хотя бы на какое-то время.

***

Чан шел по длинному коридору здания. Он ненавидел этот переход за то, что он каждый раз казался ему бесконечным, не имеющим начало и конец, словно мальчик бродил по кругу. С Ёнкеем они просидели еще минут двадцать на крыше, разговаривая о жизни, пока оба не замерзли и не решили, что пора расходиться. И Крис решил послушать хёна и отправиться домой. У него в ушах были наушники и слушал он собственную музыку, пытаясь убедиться в том, что она звучит действительно так, как он того хотел. Что нет никаких неточностей и косяков, которые еще можно было исправить сегодня или завтра утром. Но, кажется, впервые за многое время Чан был действительно доволен проделанной работой. Не на сто процентов, но хотя бы семьдесят с половиной. И вдруг кто-то схватил его за руку. У Кристофера душа ушла в пятки, а в голове вихрем пронеслись самые разные мысли, в том числе та, что его решили ограбить. Ограбить. В здание одной из самых крупных музыкальных компаний, где пропускная система была такая строгая, вплоть до отпечатков пальцем, что это было просто невозможно. Но паранойя все равно взяла вверх, и успокоился Чан лишь тогда, когда снял наушники, повернулся и увидел женщину-менеджера, которая работала с ними: устраивала интервью и съемки. - Напугала? - усмехнулась Танака, когда Крис облегченно выдохнул. - Есть такое, - согласился тот и поклонился нуне. - Прости, но я бежала за тобой по всему коридору. Оказывается, ты очень быстро ходишь. - Знаю, что уже поздно. Именно поэтому уже иду в общежитие. Не беспокойся. Сегодня я весьма послушный мальчик и не буду сидеть до пяти утра в студии. - Нет, я догнала тебя не для этого. Тебе придется немного задержаться, пойдем со мной, - женщина потянула Чана обратную сторону, из которой он пришел. И тот сильно удивился. Туда, куда они шли, ничего не было, кроме репетиционных комнат. - Я хочу тебе кое-что показать. - Что же?.. - с опаской поинтересовался Крис. Он уже начал переживать, что его одногруппники опять успели в чем-то провиниться, и сейчас его вели отчитываться за все их проступки. Но Танака завела его в комнату для практик, где обычно занимались желающие остаться в компании после расписания. Здесь имелся стол, куда можно было поставить компьютер или на котором можно было писать, синтезатор и даже зеркало для отработки актерского мастерства. И ничего не понимающего Чана наглым образом, надавив на плечо, заставили сесть на стул. - Я только что просматривала все ваши видеоматериалы с камер, которые мы вам выдавали. Хотела отнести их в отдел, занимающийся продвижением, чтобы поговорить о том, что можно сделать с тем, что мы имеем. Но кое-что меня поразило до глубины души, и я решила показать это тебе. Менеджер достала из сумки видеокамеру, примерно такую же, какая была у Чана. И на секунду австралиец похвалил себя за то, что стер те записи, где, утопая в слезах, рассказывал о том, как сильно любит Ли Ноу. Никому не следовало знать об этом. Но к его большому удивлению, речь шла о Чонине. - Знаю, что у тебя и других мальчиков не очень получается найти общий язык с этим малышом. Но на самом деле Айэн неплохой мальчик. Наверное, даже очень хороший. Просто в силу возраста он не может проявлять к вам свою привязанность и любовь, - Танака пролистала все, что хранилось в памяти видеокамеры, нашла запись с Нини и нажала на стоп, чтобы Чан сам включил ее, когда станет готов. - Посмотри это. Думаю, что у тебя, как у лидера, это видео отзовется в сердце. Чонин очень любит вас. Он очень любит тебя. Она оставила видеокамеру, а сама вышла и плотно закрыла за собой дверь, оставив Криса одного. Руки дрожали, он не знал, что его ждет и даже не мог предугадать, а потом, с трудом пересилив себя, нажал на кнопку и стал смотреть то, что приготовила для него нуна. Он увидел Чонина, укутанного в серую толстовку на замке, и все внутри него сжалось. «Я очень долго болел, и когда мне стало лучше, и температура спала, мы первый раз собрались за столом. Мы никогда до этого не обедали и не ужинали вместе, даже завтракать не всегда получалось. И меня очень удивило то, что наш хён сделал акцент на том, что именно я должен попробовать еду первым, хотя я макнэ. Это мелочь, но этих мелочей целая куча. Он делает так много для меня и для других мальчиков. И я очень ценю это, и думаю, что другие тоже. В моей семье не принято говорить о любви. У меня очень недружная семья, я не общаюсь и даже не хочу общаться с братьями, и я никогда не был близок со своей мамой. Именно поэтому я не научился выражать словами то, что чувствую. И когда другие мои хёны начали говорить Чану-хёну то, как сильно благодарны ему, какой он хороший лидер, я молчал. Я молчал, как последний трус и не мог ничего сказать, хотя мне есть, за что поблагодарить его, да и не только… Может, я смогу сделать это хотя бы так, не смотря ему в глаза, но представляя его образ? Может, через несколько лет он случайно найдет и увидит мое видеообращение и узнает, что я на самом деле не такой плохой человек, каким кажусь. У меня тоже есть чувства, только я не могу их показать… Спасибо большое Чану-хёну за его доброту и любовь. Мы знаем друг друга не долго, но я без преувеличения могу сказать, что люблю его гораздо сильнее и больше, чем своих настоящих братьев. Я вообще хочу забыть про них и их существование, потому что они даже рядом не стояли с моим хёном. Он был со мной в любое сложное для меня время, помогал мне с уроками, защищал меня от Ли Ноу хёна, когда я по своей глупости взял его сережки. Он даже лечил меня, сделал мне штук пятнадцать уколов и насильно капал лекарство в ухо, от чего мне хотелось умереть. А я все равно его люблю. Когда у меня была высокая температура, и я лежал и умирал, Чанни-хён так сильно поддерживал меня, и я чувствовал себя действительно нужным. Я чувствовал, что меня ценят и любят… Я никогда еще такого не испытывал… Еще я хочу сказать спасибо Ли Ноу. Этот хён невероятный, потому что он тоже провозился со мной все время. До концерта остался один день, и все дни он помогал мне с хореографией и говорил, что у меня все получится. Может показаться, что он холодный и никого не любящий, но на самом деле он очень милый и добрый. Минхо-хён постоянно готовит нам еду и моет посуду. Он прямо как мама, хотя даже моя мама не такая заботливая, как Ли Ноу хён. И я очень люблю его. Я всех люблю. И Хана, и Чанбина, и Фелиса, и Сынмина. Добрее людей я еще не встречал. Они такие веселые и шумные, особенно когда собираются вместе. Джисон и Чанбин постоянно донимают меня, однако… я все равно чувствую, что это по-доброму, что это потому, что они меня очень любят и потому что я маленький и милый, хотя часто не хочу быть таким. Но еще я очень благодарен Хенджину. Да, мы не особо ладим, и я знаю, что я его раздражаю, но я так сильно люблю его. Он классный брат… Они все отличные братья, и я бы хотел иметь таких в Пусане, чтобы не возвращаться домой на праздники и не чувствовать себя изгоем снова и снова». Чонин мило замахал руками, закончив свой монолог и высказав все, что хотел, а потом встал и взял камеру в руки. - Спасибо, - он скромно улыбнулся, и запись прекратилась, оставив Чана заливаться слезами от того, как сильно он любил этого ребенка и вообще всех своих ребят.