***
— Джордж? Что тебе нужно сейчас здесь? Я не в настроении, — Верити смотрела на друга опухшими от слез глазами и не пускала его на порог. — Нам надо поговорить, — Джордж напором открыл дверь пошире и втиснулся в ее квартирку. — Хочешь ты того или нет, но ты сейчас же мне все выложишь. И я не принимаю никаких отговорок. Верити обреченно прошлепала в домашних тапочках в комнату, а Джордж -вслед за ней. Квартира находилась в плачевном состоянии — повсюду валялись вещи, одежда, остатки еды и пустые грязные кружки из-под чая и кофе. — Я не могу, Джордж, — пролепетала Верити, усаживаясь прямо на пол — диван был завален хламом. — Мне стыдно. — Я никогда не осужу тебя, ты же знаешь, — Джордж демократично уселся рядом на пол, показывая, что действительно на ее стороне. — Что бы там ни было… — За это ты как раз первый меня осудишь, — Верити шмыгнула носом и жадно вдохнула, стараясь остановить новый поток слез. Джордж приобнял подругу как можно нежнее и погладил по хрупким плечам. — Ну, что ты… — Я влюбилась в него! — неожиданно громко выпалила Верити на одном дыхании. — Влюбилась, как маньячка, как больная психически… я думала, до этого, что он меня просто бесит, что весь этот жар в груди и выскакивающее из ребер сердце, это просто потому, что он полный идиот… мерзкий, белобрысый, отвратительный тип. Но он там, прижал меня к стене, он целовал меня, дотрагивался до меня, и у меня чуть башню не сорвало совсем! Это похоже на психоз, на приворот, на гипноз! Он не покупал у вас любовных зелий? — хмуро спросила Верити и, не дождавшись ответа, продолжила: — Я увидела его сегодня у нас и поняла, что все намного серьезней, чем я предполагала! Я просто готова пасть перед ним на колени, целовать ноги и молить о пощаде потому, что эта влюбленность совершенно нездоровая, она такая болезненная и травит меня, точно яд. А все потому, что я не нужна ему. Он просто считает меня шлюхой, которая спит со всеми, и сам даже не хочет меня… Ему не нужно даже мое тело, понимаешь, не говоря уже и о чем-то другом, хотя я готова была бы смириться, быть просто половой тряпкой или домовым эльфом в его мэноре, лишь бы только присутствовать в его жизни! — Он ушел из дома, — пробормотал Джордж, не в силах произнести что-то по делу. Вот это да! Такого он совсем не ожидал от Верити, его верной подруги, всегда уверенной в себе экстравагантной красотки, которая, в самом деле, может заполучить любого мужчину, включая Керли Дюка, которому оставалось совсем чуть-чуть, и он бы сломался, поддался ее очарованию. Но Малфой? Она ведь говорила именно о нем? — Почему? — заинтересовалась Верити, размазывая слезы по щекам. — Застал свою маму в постели с Фредом, — Джордж иронично ухмыльнулся и опустил глаза. — Ну, Фред! Вот же проныра! И туда добрался! — Верити вяло улыбнулась и притихла, задрав голову, она прижала ее к стене. — Я не стану осуждать тебя, — после короткой паузы сообщил Джордж. — Хотя и не считаю Малфоя достойным кандидатом для тебя… Не могу понять только, что на тебя нашло, он ведь действительно недостоин тебя. И никогда не сделает тебя счастливой. Малфой эгоист, каких поискать, капризный, высокомерный, никого не замечает на свете кроме себя. — Я знаю, — кивнула Верити. — И я готова к этому. Я готова сама подпитывать его эгоизм, если потребуется. — Ты, правда, сумасшедшая, — пробормотал Джордж и обхватил обеими руками ее лицо, заставляя посмотреть на себя. — Ты никогда не станешь счастливой с ним, Верити, пойми. — Да, — из ее глаз вновь побежали неконтролируемые слезы. — А все потому, что ему на меня плевать, я не нужна ему. И он это показал достаточно честно. — Забудь, Верити, наплюй на его равнодушие. Так и должно быть. Керли сегодня говорил со мной, он волнуется за тебя. Значит, ты ему не безразлична, очаруй его, он — твоя судьба, я уверен, — бормотал Джордж, глядя в глаза плачущей подруге, заставляя ее смотреть на себя. — Он же рок-звезда, таинственный гитарист, как ты мечтала! Группа «Ведуньи»! Очнись, какой Малфой! Керли взрослее, надежней, интересней! С ним тебя ждет жизнь полная приключений и романтики! — Не надо мне романтики! — завыла Верити не своим голосом. — Мне нужен только ОН! И никакой романтики! Пускай хоть ноги об меня вытирает, только бы он…***
— Значит ты теперь с Малфоем? — голос Рона кажется спокойным, но Гермиона знает, что внутри у него все клокочет. Они сидят на родительском диване в гостиной и пытаются поговорить. Хорошо, что он сделал первый шаг к этому разговору и сам спросил, иначе было бы сложнее. Только вот как ответить теперь ему и при этом сохранить Рона-друга? Гермиона молчит, не в состоянии подобрать правильных слов. Ей действительно нужен этот друг, наравне с Гарри. Всем сердцем нужен. Зачем они завели эти дурацкие отношения? Наверное, тогда это казалось естественным, и Гермиона даже ощущала себя счастливой, вроде. Она уже не помнит этого до конца. Сейчас она только знает, что ей как воздух необходимо сохранить друга. — Да ладно, — говорит Рон, так и не дождавшись ответа, — тебя видели с ним, и не один раз. И еще видели целующейся с ним. Да, это все — правда. А Гермиона Грейнджер, лучшая ученица Хогвартса за последние сто лет, благородная гриффиндорка, героиня войны теперь стала просто обманщицей в глазах дорого ей человека. Что можно сказать? Мысли мечутся, не формируясь ни в одно здравое предложение. И даже если открыть рот, все равно не получается выдавить из себя ни слова. — Кто угодно, Гермиона… — продолжает Рон. — Но Малфой? Ты уверена, что не находишься под империусом? Покачать головой — хотя бы этот минимум надо выполнить. И она выполняет, хотя мышцы одеревенели. Вот она — трагедия человека, который хочет всегда для всех быть хорошим. — И чем он лучше меня? — его голос стал более хриплым. Конечно, такое спрашивать не просто. «Ничем, Рон, просто он в беде, — мысленно отвечает Гермиона. — А ты лучше, ты во сто крат лучше! А я — идиотка, которая не в состоянии отказать человеку, который в беде». — И это все происходило на глазах у Фреда и Джорджа? И они не могли мне сказать по-братски «Эй, парень, твою девушку уводят!»? — Они здесь не при чем, — оказывается на более или менее отвлеченную тему говорить вполне возможно. А если уж кого-то защитить — так вообще можно говорить долго и пространно. — Они ничего не знали. Рон болезненно прикрывает глаза. — Мы же собирались пожениться, Гермиона… — слышится из его уст. «Чертов Керли Дюк! И все-то ты знаешь, умник недоделанный!» — от этой мысли хочется пристукнуть этого недомузыкантишку-экстрасенса, с большими теплыми руками за то, что он, мерзавец, во всем был прав! Гермиона понимает это, потому, как сильно ей хочется сказать Рону, что все это было лишь наваждением, что она уйдет от Малфоя в момент, прямо сейчас, что она будет с ним, выйдет за него замуж, нарожает ему детей, лишь бы только не слышать этого, лишь бы только Рон не был таким жалким сейчас. И ведь правда же, когда он стал сильным, независимым, он ее раздражал, Гермиона жалела, что выбрала его, секс казался отвратным… А сейчас, когда он всего на долю секунды предстал пред ней в образе самого настоящего Рона-неудачника, она готова уже прямо сейчас вернуться к нему и начать делать детей! Но Керли сказал подумать об этом, сказал, что ничего хорошего не выйдет, это замкнутый круг. И еще, пока что ни разу Керли не ошибался. — Я знаю, Рон, — на глазах ее выступили слезы, и Гермиона не удержалась, бросилась на шею своему другу, близкому, родному человеку, с которым некоторое время ее связывали романтические отношения. — Прости меня. Я так не хочу терять тебя… останься моим другом, умоляю тебя! Рон отпрянул от нее и обхватил за плечи, заставляя посмотреть на себя. — Как ты представляешь себе это? — тихо и проникновенно спросил он. — Мама пригласит тебя к нам на Рождество, а ты придешь в «Нору» с Малфоем? Даже, при учете, что она будет знать, что мы расстались, это будет… отвратительно! — Все равно! — плакала Гермиона. — Просто пусть все станет как раньше, просто будь моим добрым другом! — Еще раз спрашиваю — чем я хуже него? — Ничем! Ничем, Рон! Ты — лучше! — Гермиона чувствовала, что аргументов не хватает и язык, подчиняющийся сейчас только страшной силе — желанию быть для всех на свете хорошей, перестал слушаться разумную хозяйку. — Ну, хочешь, я уйду от него, хочешь, мы поженимся, и все будет как раньше… — Нет уж, — сурово отвечает Рон. — Мне такие подачки не нужны. Но он прижимает ее к себе, внутри у Гермионы теплеет от его объятий. — Я не знаю, как на это реагировать, Гермиона, — говорит он. — И не уверен, что все может быть как раньше, после всего, что между нами случилось. Я видел тебя в моменты страсти, я целовал твое обнаженное тело, я думал о тебе, как о матери своих детей. Как отмотать все назад и вернуться в детство? Гермиона почувствовала сейчас, что, наконец, приходит спокойствие и счастье от осознания, что они с Роном расстаются. Повторять то, что он называл «заниматься любовью» ее точно не прельщало. И сейчас, когда он сам об этом напомнил, она подумала о том, что и пускай они даже не останутся друзьями, лишь бы ЭТО двухминутное проявление их «любви», из которых одна минута на то, чтобы обслюнявить ее тело, а вторая на то, чтобы болезненно потыкаться в ее тело, больше не повторялось.***
Джордж зашел вместе с Верити в магазин и сразу же начал открывать кассу. Время еще есть до открытия магазина, но смысла подниматься наверх нет — они хорошо позавтракали, и он чувствовал себя вполне сносно, несмотря на то, что не спал полночи. По крайней мере, хоть чуть-чуть успокоил подругу, и она более или менее умиротворенно заснула у него на плече. Он не сразу заметил Полумну на лестнице. Она следила за его действиями внимательно, так как может только она — как будто на этой точке сосредоточено все человеческое существование. — Привет, — помахал ей Джордж. Она опять с этой уникальной сумочкой — идет на работу, но сначала подходит к нему. Верити уже на складе, Фреда и близняшек еще нет, значит, они практически наедине. Но теперь ведь можно? — Где ты ночевал? — спрашивает она просто, непринужденно, точно интересуется тем, что будет сегодня на ужин. — У Верити, — Джордж отвечает под стать ей, так же непринужденно. Ему интересно как она отреагирует, станет ли ревновать как раньше. Тем более что Фреда она такими страстями не радует. — Да? — переспрашивает она и опускает глаза. Ну, зачем так? Теперь становится жаль ее, и Джордж начинает корить себя за бессмысленную жестокость. — Хорошо, — она кивает и собирается уходить. Нельзя дать ей уйти так! Джордж в два прыжка преодолевает расстояние до нее и преграждает ей путь. — Я думал, ты относишься философски к таким вещам, — произносит он с некоторой хитрецой, сознательно не уточняя о каких «таких» вещах говорит. — Все зависит от человека, — спокойно отвечает она. — Но я и тебе ведь не могу ничего запретить. Ты волен ночевать, где хочешь, с кем хочешь… Она не договаривает свою мысль и идет к выходу. — Я хочу с тобой, — бросает ей вслед Джордж и внимательно следит за реакцией миниатюрной белокурой девчушки. Она останавливается, замирает на месте, прижимает к груди желтую сумочку в форме человеческой руки, но не оборачивается. Молчит, слишком долго. Потом все же начинает говорить, очень тихо, но голос остается спокойным. — Ты хочешь поиграть со мной? Что? Поиграть? Джорджу вновь приходится идти за ней, становиться перед ней и поднимать родное прекрасное личико за подбородок, чтобы она посмотрела на него, чтобы не прятала свои огромные нежные глазки. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — ну вот и все, сказал, отступать теперь некуда, да и не получится…***
— Что это за гадость была, Уизли? Я точно убью тебя! — бормотал себе под нос Драко, поднимая свинцовую голову от дивана. Это ж надо было так напиться с пары бокалов непонятного зелья! А теперь тело не слушается, голова гудит, во рту точно ночевали тролли и все болит, словно Драко вчера целый день тренировался в квиддиче. На морозе. И каждые пятнадцать минут падал с метлы. С огромным усилием он заставил себя встать и потереть лицо. Еще немного потереть виски и голова вроде становится на место, хотя тело еще слушается с трудом. Что это за звук? До чего ж противный скрип... Ах, это же просто дверь чуть приоткрылась... Совсем чуть-чуть... — Я сама принесу, все нормально! — до ушей Драко донесся голос этой отвратительной распутной девки, а через секунду эта особа самолично, во всей красе, явилась перед мутны очи разбитого с похмелья, а потому злого и мрачного, как дьявол, Малфоя. Его присутствие застало девушку врасплох. Она застыла на месте и вытаращилась на него своими большущими голубыми глазищами. Пару раз моргнула, затем все же открыла рот, чтобы спросить: — Ты что тут делаешь, Малфой? — голосок её почему-то звучал пискляво, точно у ребенка. — Ночую я здесь, не видишь что ли? — грубо, с раздражением, выпалил Драко, закатывая глаза. Мерлин Великий, неужели эта разноцветная мартышка столь же тупа, сколь похотлива?! — Это комната для ВИП-клиентов... Тут хранятся особые товары, — голос девицы сразу как будто осип, словно она неизвестно отчего почувствовала себя виноватой, — тебе здесь нечего... — Ну, что ж, вот и обслужи меня, как ВИП-персону, — Драко от всей души забавлялся, наблюдая исподлобья за тем, как медленно, но верно начали округляться ее и без того немаленькие глазки после его непристойных и двусмысленных фразочек. Должно быть, она немало возмутилась подобной перспективой. А может, и не возмутилась, а совсем наоборот... Кто ж ее разберет?.. — Могу только предложить разбить что-нибудь о твою пустую башку! Может, хоть тогда в ней что-то зашевелится! — зло прошипела девушка, надменно вздернув подбородок. Глаза её сощурились, а ноздри затрепетали от гнева. «Ну, конечно... Бесишься до сих пор, что не дал тебе победить? Как же ты достала меня!» — пронеслось в голове у Драко, а воображение во всю принялось подсовывать ему картинки сладкой мести. Того, как можно было бы расправиться с ней... Ему вдруг невыносимо, до удушья, до боли в груди, захотелось, чтобы она молила его о пощаде. Рука Малфоя сама собой потянулась к палочке. И хоть хмель не до конца выветрился из буйной головы Драко, крохам разума, успевшим вовремя выплыть на поверхность, все же удалось успеть остановить хозяина. Нельзя! Нельзя причинять вред никому, и ей в том числе, это чревато... Вот только что делать, если руки-то чешутся... Власть над новехонькой палочкой успокаивала парня, придавала уверенности в себе. — Кто бы говорил о пустых головах!.. Твоя, вообще, напоминает тыкву с дуплом и от природы предназначена только для того, чтобы в это самое дупло кое-что поглубже запихивать! Она стояла, не представляя, что можно было бы выпалить в ответ на столь сальную остроту этого хама, и просто смотрела на Драко, готовая вот-вот разреветься. Настроение у Малфоя разыгралось, он мысленно потирал руки. Конечно, сделать ей ничего нельзя, от этого никуда не деться. Но кто может запретить от всей души почесать языком? Слова же не дела, они ведь не считаются, правда? — М-да, малышка, похоже, ты до сих пор не можешь простить мне тот облом, а заодно — сдувшуюся самооценку. Неужели до сих пор страдаешь, что я не трахнул тебя тогда? — Драко мерзко улыбнулся. Почему-то он был уверен в том, что улыбка, посланная ей, вышла мерзкая, точно оскал. Ему самому на мгновение вдруг сделалось гадко на душе, но эту гадливость тотчас перебило довольно урчащее эго самца. В светлых лучезарных глазах юной ведьмы вспыхнул огонь, и это здорово завело Драко. Тут, к немалому его удивлению, Верити повела себя совсем не так, как ему представлялось вначале. Она не заскулила от отчаяния, не бросилась в слезах ему в ноги... Нет же!.. Чокнутая продавщица просто налетела на него, точно мегера, с явным намерением выцарапать ему глаза, разорвать ногтями его красивый чувственный рот, выплевывающий скабрезности. Хорошо, хоть палочка была в руке у Драко! Можно было обороняться ею, как шпагой. Выпустить из палочки в сторону Верити что-либо круче Орхидеуса Малфой боялся. Она, тем временем, совсем разъярилась и колотила его изо всех сил по чему попало: по плечам, груди, шее, по все еще пульсирующим с похмелья вискам. — Идиот! — Верити буквально захлебывалась от негодования своими же словами. — Мерзкий ублюдок! Что б ты подавился собственным ядом, сволочь! Он же не может ее ударить в ответ? Не может. Она ведь просто неуравновешенная неудовлетворенная истеричка, а не смертельный враг. Сейчас эта фурия заслуживала только того, чтобы хорошенько ее отшлепать. Это ведь не считается, правда? Всего лишь небольшие воспитательные меры. Драко постарался поудобнее перехватить палочку в пальцах. Сделать это оказалось непросто: девица разошлась не на шутку, а ее судорожно сжатые кулачки не останавливались ни на секунду, лупили и лупили без устали. Понимая, что по-другому разбушевавшуюся дурочку не утихомирить, он быстро выкрикнул заклинание. Руки и ноги Верити вмиг крепко скрутили путы Инкарцеро. Малфой поспешил утереть пот со лба. Он и впрямь успел устать от проделок девчонки и теперь жаждал поквитаться с ней и за безумное утро, и за кучу оскорблений, и, тем более, за побои. — Какого хрена?! — Верити извивалась на полу, стараясь выпутаться из веревок. — Развяжи меня немедленно, псих! — Ага, спешу и падаю! Еще одно заклинание на дверь, Заглушающее, чтобы ничьи слишком чуткие уши не могли бы их подслушать. И Запирающее, чтобы никто не вошел. Теперь сам Мерлин не помешал бы ему выпороть, как следует, эту крикливую вредину. Драко подхватил ее за талию, заставляя подняться на ноги, затем уселся на уже полюбившийся диван, и не успела Верити глазом моргнуть, как ее тело оказалось переброшенным через колено Малфоя. Он проделал все это с такой быстротой и сноровкой, что девушка почувствовала себя старым матрацем, какие хозяюшки, вроде матери Фреда и Джорджа, усердно проветривают по весне, выбивая тяжелой палкой всю пыль, накопившуюся за зиму. Догадавшись, что сейчас ее ожидает участь такого вот матраца, Верити взвилась. Она, конечно же, не собиралась сдаваться, сопротивлялась, как могла, что-то кричала, но Драко был сильнее и совсем не обращал внимания на её вопли. У него была цель, и плевать, чем это его рукоприкладство может обернуться. Зато, какое удовлетворение он получит сейчас!.. Просто волшебное. Драко задрал на ней юбку и ловко стянул теплые зимние колготки до колен, как раз до того места, где веревки стягивали длинные стройные икры. Верити ерзала животом на его ногах, вопила что-то, но вопли эти звучали глухо, так как губы девушки упирались в мягкую диванную подушку. Малфой облизнулся и от всей души приложился ладонью к округлой попке в черных кружевных трусиках. Шлепок прозвучал так сочно и так... вкусно, что ему немедля захотелось продолжить перевоспитание этой непослушной бесстыдницы. Верити на секунду замолкла, а затем, чуть повернув голову, все же произнесла более спокойным голосом: — Малфой, что ты делаешь? — слава Мерлину, она больше не орала, как полоумная, но Драко почувствовал дрожь и скрывавшиеся за ней очевидные страх и панику. Он ощутил себя могучим и справедливым судией, воздающим по заслугам. Раздался второй шлепок, Верити вскрикнула и вновь совершила жалкую попытку избежать дальнейшей порки: — Малфой... — Заткнись, — лениво обронил Драко вместе со следующим звонким и сладким шлепком. На его удивление, она притихла и больше не издала ни звука, пока он методично, с особым усердием отвешивал хлесткие удары пятерней по ее аппетитной выпуклой, покрасневшей пятой точке. Неизвестно, сколь долго эта расправа еще продолжалась бы, не привлеки кое-что его внимание... Он услышал её выдох. Глубокий, страстный. Ему показалось, что она всеми силами старалась сдержать его, вот только не вышло. Нужно посмотреть на нее, взглянуть ей в лицо. Ну, так и есть: глаза плотно прикрыты, нижнюю губу стиснули белые зубки... Вот-вот прокусят. Это от того, что не кричит, удерживая боль в себе? Или от того что... Вот же развратная сучка! А сам-то он? Тоже хорош гусь. Драко только сейчас осознал, что его член одеревенел и готов прорвать на нем брюки, чтобы упереться в теплую кожу на мягком женском животе. — Ты что вытворяешь? — едва слышно прошипел Малфой неверным голосом, сам не понимая, к кому обращается. Во всем виновато утро. И алкоголь. А еще утренний стояк. Ну и женское тело в его руках, надо сказать, весьма очаровательное тельце. И к тому же задранная юбка приоткрывала такую волнующую картинку, что в горле пересыхало. В конце концов, он же молодой здоровый парень, и это нормально... Нормально, и точка! Драко поспешно столкнул девчонку с себя, чтобы привести в порядок свои мысли. Верити упала на пол, но ей быстро удалось встать на колени. Она все еще была связана, поэтому единственное, что ей удалось — встать перед ним на колени. А еще упереться лбом практически в самый его пах. Тут произошло нечто такое, чего Драко совсем не ожидал. Она резко подалась всем корпусом вперед и попыталась схватить зубами его там, где... Драко инстинктивно подался назад, возблагодарив все высшие силы за то, что все еще блуждавший в его крови алкоголь позволил сохранить реакцию. Что-то подсказывало ему, что вовсе не его достоинство было мишенью Верити, хотя и оно, в некотором смысле, тоже, но не в таком ключе. Девчонка, безумно, с практически животным рыком, сомкнув челюсти, намеревалась расправиться лишь с его дорогущими брюками. И они послушно порвались. Видно, хватка у Верити была железная. «Вот ведь дрянь какая! А если б слегка промахнулась!» — промелькнула у Драко ужасающая своей простотой и ясностью мысль, да и та вскоре потонула в пучине хлещущего через край перевозбуждения. Он чувствовал, как у него вся кровь отлила от головы, устремившись горячим потоком вниз. Мозг совершенно отказывается работать. А, может, он вместе с кровью перетек в трусы? В них тесно, слишком тесно... Драко казалось, что в паху у него неведомая сила сжала все, точно тисками. Руки теперь подчинялись основному инстинкту, тому, что из штанов, как с трона, правит мужчинами, подобно самому жестокому деспоту. Пальцы Драко Малфоя отказывались повиноваться Драко Малфою и сами по себе тянулись к пряжке ремня, расстегивали брюки. Верити жадно, как завороженная, следила за каждым его движением. В глазах её плескалось помешательство пополам с торжеством. Тяжело дыша, она облизнула пересохшие, потрескавшиеся губы. Вот это зря она сделала! От такого зрелища у Драко фактически сорвало крышу! Дрожащей рукой он нащупал на диване палочку и, наставив ее на Верити, произнес проваливающимся голосом: — Что ж, детка, твоя взяла... Но будь осторожна, куколка. Ей было неудобно, она неловко ерзала коленками по полу, стараясь дотянуться до него своими развратно приоткрытыми маленькими губками. Драко ничего не оставалось, как помочь ей. Он привстал и приспустил брюки вместе с бельем, явив взору Верити налившийся кровью твердый член. Она замерла на мгновение, глубоко вздохнула, а Малфой, тем временем, уже терял сознание от нетерпения, настолько велико было его желание оказаться в теплой влажной глотке этой стервы и освободиться, наконец, от семени, переполнявшего его, казалось, до отказа. Ее беспощадный ненасытный рот вобрал в себя мужское достоинство Малфоя, и молодой человек просто потерялся в собственных ощущениях. Ах, что творила эта стерва! Губы вместе с языком шустро скользили по головке, приканчивая последние связные мысли в его голове. Глубже, нужно глубже, чтобы было еще теснее, теплее, слаще... Драко до скрипа на зубах хотелось окончательно сбрендить от этих божественных ощущений. Он рефлекторно обхватил руками голову Верити, чтобы она не имела возможности ускользнуть и оставить его наедине с желанием кончить поскорее, и сам принялся медленно двигать бедрами, норовя пропихнуть член еще дальше, туда, где еще жарче, еще нестерпимее. Верити застонала, когда Малфой толкнулся прямиком ей в горло, но не пыталась сопротивляться даже в тот момент, когда почувствовала, что в легких заканчивается воздух. Девушка уже нашла тот самый ритм, так нужный ему сейчас. Она чувствовала этого юного мужчину, как саму себя, и делала все идеально. Теперь Драко держал ее голову просто для того, чтобы не свалиться вместе с нею на пол. Нет, это просто невероятно, немыслимо, как такой маленький и умелый ротик может настолько виртуозно работать! Таким говорить бы поменьше, а побольше трудиться вот так, как сейчас... Малфой чувствовал, что благодаря Верити, вернее, её рту, освобождается от всех печалей, от всех измучивших его страхов и обид. Ему было до умопомрачения хорошо и легко. Кажется, он воочию ощутил расправляющиеся на спине крылья, и ему, точно гиппогрифу, можно в любой момент взмахнуть ими и улететь, куда глаза глядят. Как это здорово — быть свободным... Свободным от всего и от всех! Только такая свобода дарит истинное счастье, заставляющее сердце в груди метаться от ликования! Так... Уже скоро... Совсем скоро... Нужно быстрее... Еще быстрее... Вряд ли эта сучка в самый ответственный момент в одиночку выдержит нужный ритм... Драко захрипел от напряжения, до боли сжал веки и, схватив Верити за волосы посильнее, быстро задвигался у нее во рту короткими частыми толчками. Она застонала еще громче, чем прежде, но не собиралась бросать его на произвол судьбы. Пока Драко ускорялся, умелый язык девушки не переставал выписывать вензеля на горячей головке, порхал вокруг ствола, лаская венки и уздечку. Последние три толчка стали моментом истины, напрочь вытравляя из души Драко все, что так гнело её — страх, боль, ненависть. Эти простые движения полностью опустошили его, оставив разум кристально чистым, открытым и благоговейно умиротворенным.