***
Из Джорджа сегодня был не очень хороший работник. Мыслями он был слишком далеко от веселья, розыгрышей, забав и покупателей этого всего барахла. Фред (хвала всем высшим силам за его существование!), многозначительно ухмыляясь и подмигивая, старался брать всю основную работу на себя, давая возможность брату погрузиться в собственные размышления. А Джордж и не знал, что думать. Луна не дала ему никакого вразумительного ответа. Сначала она заявила, что шутки у них с Фредом бывают странные. Кто бы говорил, между прочим, о странных шутках! После этого появился Фред, и объяснить ей все, ощущая поддержку брата, стало легче. Луна всерьез задумалась над словами братьев. Никто не настаивал на том, чтобы она прямо сейчас делала выбор или предпринимала какие-то действия, но все же хоть какая-то реакция должна была последовать? Вместо этого она просто сослалась на то, что уже опаздывает на работу, а там малыши пятнистого клешнепода, за ними надо присматривать, и поспешила удрать, оставив Джорджа наедине со своими мыслями и сомнениями. Взгляд его не задерживался на чем-то долго, скорее можно было сказать, что он смотрел сквозь предметы и людей. Но что-то его начало раздражать. Ну, конечно — этот волшебник, который уже битый час толчется на месте. Кажется, ему нужны были отвлекающие обманки, а они в ВИП-комнате, Верити пошла за ними, и что-то долго ее нет. Тысячи пятнистых клешнеподов! Там же Малфой дрых! Джордж подскочил со своего места и понесся в комнату, проклиная на чем свет стоит свою сегодняшнюю рассеянность. Заперто! Какого хрена? Джордж со всей силы заколотил в дверь, потом, опомнившись, схватил палочку и попробовал отпереть с помощью заклинания. Хрен там! Паника его усилилась — почему они закрылись, что там может происходить? Воспаленное сознание уже рисовало самые мрачные картины. В конце концов, это же Малфой, а от него можно ожидать чего угодно, а тут еще и Верити заявила о своей влюбленности идиотской, словно одержимая. Джордж забарабанил в дверь изо всех сил, одновременно с тем силясь прислушаться и понять, что происходит в комнате. Спустя буквально несколько мгновений дверь отворилась, и за ней показалась Верити с округлившимися испуганными глазами. — Все в порядке? — с порога выпалил Джордж, обеспокоенно оглядывая подругу и стоящего позади нее Малфоя. — Я забыл тебя предупредить, что он спал здесь… — Да, все хорошо, — хрипло пробормотала Верити. Взгляд Джорджа шустро скользил по волшебникам, которые явно что-то скрывали. Он не мог понять что, не мог сосредоточиться и сообразить какую же именно деталь упускает в их облике. Внешне они казались странно взъерошенными, что пока не поддавалось объяснению, но ведь было что-то еще… Ну, конечно! Брюки Малфоя! Они явно чинились поспешным и неуклюжим «Репаро» и больше восстановлению не подлежали. Колдовать надо сразу хорошо! А Верити? Что с ней не так? Она комкает какой-то беленький платочек в руках и прячет лицо так виновато… Зачем ей платочек? — Верити, у тебя на лице что-то… — Джордж произносит это непроизвольно, сам еще не понимая, о чем говорит. Но ему хватает и доли следующей секунды, чтобы понять, о чем он только что сказал. — Ах, ты ж тварь ублюдочная! — Джордж сорвался с места с одним намерением — сейчас точно прикончить этого гадкого типа, который воспользовался чувствами девушки к нему. Неужели она призналась? А ведь еще ночью боялась… — Не надо, Джордж! — голос Верити дрожал, в нем стояли слезы. Она встала между ним и Малфоем, преградив Джорджу дорогу. — С тобой еще будет отдельный разговор! — прорычал Джордж, отталкивая в сторону подругу. — Джордж, пожалуйста! — взмолилась Верити, фактически повиснув на нем. Несколько глубоких вдохов, и Джордж заставляет себя остыть под мольбами подруги, но сверлит Малфоя убийственным, полным ненависти и злобы взглядом. — Я не сделал ничего, чего бы она не захотела, — нагло ухмыляется тот. — Ты! — шипит Джордж. — С тобой тут нянькаются, как с дитем малым. Прощают тебе все твои капризы и дебильные выходки! А ты!.. — он задохнулся собственным возмущением и злостью. Ну как она могла влюбиться в эту бездарность бесцветную? Вот уж, действительно, любовь зла. — Мне пора, я и так вроде бы как злоупотребил вашим драгоценным гостеприимством, — ухмыляется Малфой.***
«Скорее, скорее», — несется в воспаленном сознании Драко. Скорее смыться отсюда, пока все не поняли, что произошло. Хотя все равно же этот одноухий растреплет и братцу, и Флоре с Гестией, и ненормальной Лавгуд, и, конечно же, Гермионе. Отвратительный липкий страх начал пробираться под кожу, вызывая ощущение тошноты. Драко набрал в грудь побольше воздуха, стараясь справиться с эмоциями, которые контролировать был не в состоянии. Мозг судорожно работал, ища пути к отступлению. И неожиданно Драко принял очень простое решение, которое моментально закрепилось в сознании, как единственное верное и безальтернативное. Он будет все отрицать. Грейнджер же именно так его и воспринимает - как заблудшую овечку, которую и сейчас, в мирное время, пытаются сожрать волки. Далеко за ними ходить не надо: вот же они, родимые — многочисленные Уизли, а с ними и Верити, которая всегда вела себя агрессивно по отношению к нему. Все они просто распускают грязные сплетни, чтобы опорочить Драко и расстроить их с Гермионой отношения, которые вчера вечером все заметили. Отлично. Она поверит. Обязана поверить. Не успел Драко слегка успокоиться, как Гермиона собственной персоной предстала перед его глазами с сияющей улыбкой. — Проснулся? — девушка назидательно покачала головой. Как же хорошо, что она улыбается! Драко изо всех сил гнал от себя эти мысли, но практически каждый раз, когда он видел ее, память из самых потаенных уголков сознания вытаскивала воспоминания о ее криках. А вместе с ними страх. Постоянный, запредельный ужас от осознания того, что происходило когда-то в их доме. И ее крики только одни из многих. Он ведь даже пытался ей помочь, насколько это было возможно в его положении. «Может, и она… А может и не она», — намекал он тогда родителям и безумной тетке. Или сейчас просто ищет оправдание? «Подержи ее под Круцио, Драко», — воспоминания резали его сознание, точно острый нож. Еще чего? Да он лучше сдохнет на этом месте, чем исполнит пожелание обезумевшей Беллатрисы… К воплям Гермионы в моменты таких воспоминаний всегда присоединялись и крики других людей. «Слабак», — насмешливый злой голос тетушки. Да пошла ты, маньячка, садистка!.. И Драко бросается к Гермионе прямо посреди этого магазина чертовых злобных Уизли, обнимает ее, прижимает к себе с такой силой, словно это может повернуть время вспять и все исправить. Словно все жертвы, побывавшие в Малфой-мэноре, простят его, если он окружит заботой и нежностью одну хрупкую и смелую грязнокровку. И сны, в которых он истязает ее, тоже растворятся в воздухе, исчезнут сами собой. — Ты чего? — хихикает она. — Я так соскучился, — шепчет Драко ей в самое ухо. — Давай проведем целый день вместе, пожалуйста. Я не хочу выпускать тебя из объятий ни на миг. — Сумасшедший, — нежно бормочет его маленькая хрупкая Гермиона.***
— Хорошо, я пойду к маме, если ты пойдешь со мной, — кивает Драко. Они сидят на кровати в его номере в «Дырявом котле», Драко уже успел переодеться, рассчитывая провести целый день со своей, вроде как, девушкой весело и непринужденно. А она опять завела старую песню о том, чтобы он помирился с матерью. — И что я буду там делать? — качает головой Гермиона. — Это же ваше семейное дело… — Мы направимся туда с официальным визитом. Драко поднимается сам и подхватывает за руки Гермиону, заставляя ее встать, и тут же по-свойски прижимает к себе. — Я представлю тебя маме, как свою девушку, — произносит он между короткими легкими поцелуями, которыми покрывает ее лицо. — Официально и безапелляционно. — Драко, а ты не торопишься? — тихонечко шепчет она, прикрыв глаза и поглаживая его шею. — Мне никто больше не нужен, кроме тебя, и я хочу, чтобы это понимала ты, и понимали родители, и весь чертов магический мир! — Да ты романтик, Драко Малфой! — смеется она. — О, тебе придется узнать обо мне еще много интересного… Сборы занимают совсем немного времени — одеться потеплее, выйти на нужную улицу и, потеснее прижав к себе хрупкую девчонку, аппарировать в привычное место. Когда они идут по тропинке парка поместья, Драко чувствует, как начинают подрагивать ее пальцы в его руке. Сердце его сжимается в тугой комок от жалости к ней и собственного стыда. Драко покрепче стискивает ее руку, а потом и вовсе останавливается и целует ее. Конечно, этой нежностью, этими поцелуями ничего не исправить, но он же может сделать ее счастливой? Если она будет не просто счастлива, а счастлива именно с ним, может, все плохое сотрется из ее памяти и останется только прекрасное? И самое главное — он сам. Драко очень рассчитывал, что найдет покой, если она будет рядом с ним счастливой. — Все будет хорошо, — шепчет он ей прямо в губы. — Я знаю, — эхом отвечает Гермиона, берет его за руку и уверенно шагает к поместью. Мама сначала очень счастлива, что он дома. Обнимает, глаза блестят так, что, похоже, в них стоят слезы. А потом, наконец, удивляется присутствию Гермионы, но быстро берет себя в руки. Гермионе тоже неловко, она прячет глаза, хватается за руку Драко, как будто это может спасти от пристального, вопрошающего взгляда его матери. — Ты не против, мама, если мы составим тебе компанию во время обеда? — вежливо интересуется Драко, откровенно развлекаясь наблюдением за этой картиной. — Конечно, — щебечет Нарцисса. Она, конечно, садится во главе стола, как и всегда в последнее время. Гермиона поспешно занимает место рядом с Драко, проделывая все эти маневры волнительно и неуклюже. Драко успокаивающе хлопает ее по коленке, в тайне забавляясь наблюдением за женщинами. — Мама, я не просто так пришел к тебе на обед, — торжественно начинает он. — Я хотел представить тебе Гермиону в новом для нас качестве. Нарцисса смотрит внимательно. Конечно, она все уже поняла, но наколдовывает на лице маску вежливой заинтересованности. — Я хотел, чтобы ты знала, — продолжает Драко. — Гермиона — моя девушка. Нарцисса молчит несколько секунд и создает зрительный контакт с сыном. Драко точно знает, что она пытается ему сказать: «Ты это делаешь мне в отместку за Фреда?», «Ну, что ты, мамочка, просто безумно влюблен в свою бывшую однокурсницу-грязнокровку, которую мы пытали в нашей гостиной», — ухмыляется в ответ Драко. Он знает, что она понимает эту ухмылку, знает, что тоже режет по больному во многих местах: знает, что она ненавидела все то, что происходило в ее доме, но так же знает, что ее вряд ли обрадует перспектива видеть пассией сына именно эту девушку. Может, другая магглорожденная с большой-большой натяжкой, но не Гермиона Грейнджер. — Что ж, — сдержанно говорит миссис Малфой, — это твой выбор… Рада приветствовать в нашем доме, мисс Грейнджер. И смотрит при этом на Гермиону так, что хочется съежиться, сжаться в комочек, но девушка быстро берет себя в руки. — Зовите меня просто Гермионой, — нахально вздернув подбородок, заявляет Грейнджер. И этим все сказано: дескать, мне плевать на ваши испепеляющие взгляды, я не сделала ничего плохого, и не собираюсь смущаться сложившимся положением вещей. Нарцисса обдумывает что-то в течение нескольких мгновений, опустив взгляд в тарелку, и все же решает создать иллюзию честности и откровенного разговора: — Признаться, Драко, твое заявление слегка удивительно и поставило меня в тупик, учитывая ваши взаимоотношения в школе, ты должен понимать. — Сама знаешь, мамочка, от ненависти до любви… и все такое… — ухмыляется Драко. Некоторое время они принимают пищу в полной тишине. Пока не приходит время десерта, и юный Малфой вдруг не становится серьезней. — Мама, — говорит он, не глядя на нее, — тут такое дело, связанное с этими снами, и этим замком, о котором я тебе говорил. В общем, сегодня вечером мы отправляемся к мистеру Лавгуду, узнать, что он знает об этой истории. А потом решено было посетить всех родителей, тех, кто видит этот замок во сне. Пойдут все. И… в общем нужно подготовить отца, с ним наверняка тоже захотят поговорить. — Это невозможно, — отрезала Нарцисса. — Он не в состоянии осознанно отвечать на вопросы. Гермиона, оторвавшись от десерта, внимательно посмотрела на миссис Малфой. — Ему придется, — жестко отчеканил Драко. — Так что, будь добра, позаботься о том, чтобы в ближайшее время он хотя бы на ногах стоял. — Я попробую, — тихо ответила Нарцисса.***
— Нам лучше поторопиться, если хотим успеть, — шепчет Гермиона. — Успеем, — отвечает ей под стать Драко. Он сам не знал, зачем затягивает это. Они провели вторую половину дня в его доме. Драко показал Гермионе библиотеку, некоторые комнаты, потом привел к себе в спальню. Здесь они долго сидели, болтая и целуясь. А сейчас уже оказались на постели, и было совсем не понятно, зачем он продолжает ее ласкать. Он же не собирался с ней спать, по крайней мере, в ближайшее время. Ему хотелось, чтобы все в отношениях с ней было правильно: романтические прогулки по романтическим местам, совместные семейные обеды, рука в руке, томные взгляды друг на друга. Потом пышная свадьба, а тогда уж… Но дело было даже не в этом. А в том, что он не мог заставить себя возбудиться, и это было не очень хорошо для их отношений. Он ведь прижимается к ней очень плотно, бедром она должна чувствовать его нестерпимое горячее желание, хоть и без продолжения, она должна понимать — он ее хочет. А она этого не поймет, если ничего не будет ощущать от него физически. Одних нежных поцелуев недостаточно. Драко некоторое время колеблется, но все же совершает еще одну попытку — осторожно и нежно касается ее маленькой груди. Ничего особенного, обычная грудь. И даже ее томный выдох, как реакция на его прикосновение, не рождает в нем нужных ощущений. Может, если бы она стояла перед ним на коленях, как Верити сегодня утром, и хватала своими губками его член… Да, вот это работает. Драко задышал чаще и впился жарким страстным поцелуем в ее шею. Да, теперь она чувствует все его желания. Не сейчас, но когда-нибудь, когда они будут уже несколько лет женаты, он научит ее всем премудростям любви. Когда-нибудь она тоже будет так же отчаянно желать его, как Верити сегодня утром, и будет делать все, что он пожелает. Ее тоже можно будет отшлепать. Не по-настоящему, как сегодня Верити, не больно. А просто поиграть так. Да… Драко почти не замечал, или просто не хотел замечать, что в его фантазиях волосы Гермионы постоянно приобретают бирюзовый оттенок, а сама она связана заклинанием возле уизлевского дивана… — Драко, давай не будем торопиться… — сдавлено шепчет Гермиона, успокаивая сбившееся дыхание. — Конечно, конечно, — протягивает он, — я и не собирался… Просто ты так прекрасна… — Нам нужно идти, — улыбается она.***
Чем ближе стрелки часов двигались к отметке времени, когда Луна возвращалась с работы, тем больше Джордж нервничал. Вечером-то она должна что-то сказать? Никакими клешнеподами уже не отделается. Он подумал, что нужно, наверное, было как-то романтичней все это сделать. Подарить ей цветы, кольцо, устроить фейерверк в форме ее любимых птичек… А он, осел, вывалил на нее все вот так с утра, да еще и они с Фредом рассказали, как это все надо сделать… Вышло: «Милая, будешь моей женой, да? Пошли в кровать». Конечно, она растерялась. И впрямь не романтично получается все, а ей ведь всего семнадцать, и она такая необычайная девушка… Джордж думал, что, может, надо исправить ошибку и вечером сделать все как положено, но вечером же начнут собираться все, чтобы пойти к ее отцу. Хоть бы она пришла раньше, всего на несколько минут… Да еще и Верити вымотала все нервы за день. Джордж думал, что прибьет ее за беспечность и глупость в отношении Малфоя. Разве же можно было такое позволить себе вытворить? А она в ответ закатила истерику, рыдала похлеще Плаксы Миртл, умоляла никому ничего не рассказывать и, кроме того, ничего не делать Малфою в отместку. Утверждала, что сама спровоцировала произошедшее. А Джордж был вне себя от злости. Она же видела, что он пудрит мозги Гермионе! Как можно ей не рассказать об этом? Одно упоминание о Гермионе вызвало новую волну истерики у Верити. Джордж тогда напомнил ей, что когда она приревновала Керли к Гермионе, то собиралась беспощадно мстить, а сейчас просто воет, как оборотень на полную луну, и умоляет никому ничего не говорить. — Он не простит меня тогда, понимаешь? — пыталась объяснить Верити. Джордж не понимал. Но чтобы хоть как-то успокоить не в меру разнывшуюся работницу, пришлось надавать кучу обещаний, которые совсем не хотелось выполнять. Конечно, он хотел рассказать обо всем Гермионе, чтобы она, наконец, открыла глаза и перестала защищать белобрысого мерзавца! И, кроме того, прекратила эту безумную интрижку! За всеми этими размышлениями, Джордж и не заметил, как дверь магазина отворилась, и ОНА вернулась с работы. Луна попыталась незаметно прошмыгнуть наверх, но к тому моменту Джордж уже успел ее заметить и поднялся вместе с ней. — Постой, — окликнул он Полумну уже в коридоре второго этажа. — Привет, — пролепетала она в ответ, пряча глаза. — Я хотела сначала переодеться, прежде чем мы пойдем к папе узнать насчет письма… — Нет, — перебил ее Джордж. — Ты сначала должна мне ответить. Хоть что-то вразумительное, я не могу так долго ждать… Луна замялась, опустила глаза, потеребила в своих руках сумку, облизнула губы и совершила еще целый ряд совершенно бессмысленных движений. — Хорошо, — кивнула она, наконец, — я не вправе держать тебя в неведении. Все дело в том, что мы должны сделать… У нас в Фредом ничего не получалось… на то было много причин. И ты… и еще то, что я просто боялась… Так или иначе, в обед я виделась с Флорой и Гестией, решила посоветоваться насчет интимных отношений с мужчинами… У Джорджа внутри все рухнуло. Ну, что ж за напасть такая, а? — Нет-нет-нет, — скороговоркой проговорил он, хватая Луну за плечи. — Только не с Флорой и Гестией!.. — Мы поговорили, — попыталась продолжить Луна, пряча свои глаза, — и я… — Ну, нет, Луна, только не с ними! — отчаянно простонал Джордж. — Посоветуйся лучше с Верити! Она отлично разбирается в этих делах! — Ты хочешь, чтобы все об этом знали? — сердито нахмурилась Луна. — Просто Флоре и Гестии и так известно, что у нас ничего нет с твоим братом… Давно уже, когда у Флоры это все началось с Фредом… Поэтому я решила посоветоваться именно с ними. Я не хочу пока что, чтобы все подряд об этом знали и шушукались за нашими спинами. А девочки умеют хранить секреты. — Да хрен с ними, — раздраженно заявил Джордж. — Просто я не думаю, что они самые лучшие советчицы в этом деле… — В любом случае, — перебила его Луна и все-таки взглянула в его глаза, — я не думаю, что это хорошая идея. Я не готова к этому всему… Девочки рассказали мне, что чувствуешь, когда это происходит на самом деле… — Нет, Луна, — Джордж одним движением пригвоздил ее к стене, — у нас все будет не так. Ты же такая чувственная, вспомни… Ты реагировала на меня, ты хотела… — Да, но у нас не доходило ни до чего серьезного, понимаешь? — Глупости, — прервал он ее в очередной раз и, решительно приподняв подбородок, поцеловал. Он вложил в этот поцелуй всю страсть, на которую был способен, всю силу своих чувств, чтобы она поняла, как это важно для них обоих. Луна отреагировала двояко: сначала она прерывисто выдохнула и прижалась к нему всем телом, а спустя мгновение напряглась и уперлась ладошками ему в грудь, отталкивая от себя. — Луна, девочка моя, солнышко, маленькая моя, хорошая, — зашептал ей Джордж на ухо, — у нас все будет не так, у нас все будет правильно, все будет нормально. — Когда ты видел, чтобы у меня было нормально хоть что-то жизни? — обиженно выкрикнула Луна срывающимся голосом. — Ты же говорила, — Джордж проглотил комок в горле, — ты говорила мне… — Не дави на меня, пожалуйста, — тихо прошептала она, погладив его лицо. Тогда Джордж почувствовал, что теряет равновесие, теряет почву под ногами. Такая обида его одолела, такая злость! Зачем она говорила о своей великой любви, если не готова к ней? Еще уговаривала поговорить с Фредом, а о чем говорить? Вот он поговорил, и Фред даже уже знал способ решить их проблему, коварный жук, и молчал же, ждал подходящего момента… И все может быть ладно, но нет — ей обязательно надо было приплести в эту историю девочек, у которых весь сексуальный опыт сводится к мученической гибели, и теперь он не должен давить? Какого хрена вообще? Это все похоже на вранье! Сначала Фред, теперь он, Джордж… Может, она все еще не может определиться? — Знаешь что? — прорычал Джордж ей в ухо, а через мгновение круто развернул, намертво пригвоздив к себе спиной. Он обхватил ее волосы на затылке и потянул на себя, заставляя откинуть голову назад к его губам, преследующим ее ухо. А Луна судорожно схватила его руку, плотно прижимавшуюся к ее животу, и, очевидно, тщетно попыталась контролировать ситуацию. — Я могу прямо сейчас сделать тебя своей женой, не спрашивая никакого разрешения, ты и пикнуть не успеешь, — зло процедил он ей прямо в ухо, обдавая его горячим дыханием. Луна мелко задрожала в его руках и, кажется, даже попыталась сползти на пол, но его рука крепко обхватывала ее талию, прижимая девушку к себе. — Я не Фред, поняла меня? И испытываю к тебе совсем не братские чувства, потому и церемониться не стану! — продолжил Джордж. — Ты не сделаешь этого, — едва слышно пропищала Луна. Джордж зло задышал ей в ухо. — Конечно, не сделаю, а ты и рада воспользоваться этим, маленькая стерва! Он с силой оттолкнул ее от себя к стене и поспешил убраться вниз из коридора. На лестнице он встретил Фреда. — О, вот ты где! Все уже собрались! Ждем только вас с Луной! — брат осекся на последних словах, разглядев взбешенное лицо Джорджа. — Эй, что случилось? — Отвали, нахрен! — прорычал Джордж и практически кубарем слетел с лестницы вниз. Он бежал между стеллажами, сам не зная, куда направляется и чего хочет. Руки подрагивали, голова отказывалась соображать, в висках стучала злость и отчаянье. Он слышал какой-то шум, голоса, но не мог сосредоточиться и понять, что происходит. — Джордж, остановись, успокойся! — едва удалось различить ему голос Гермионы сквозь приступ гнева. — Все взрывается от тебя, прекрати, ты подожжешь магазин! — вопил рядом Фред. — Посмотри на меня, посмотри, — гладила его по лицу Верити. — Отстаньте от меня! — закричал он пуще прежнего. — Я для чего, спрашивается, ушел из «Норы»? Чтобы меня опять окружала толпа в моем доме? Отвалите! Он пробежал дальше, уже более осознанно ощущая, что там, где он бежит, с полок валится товар, все рассыпается, разбрасывается, катится по полу, взрываются баночки с зельями, и их содержимое фонтанирует в воздух, несколько упаковок «Набора начинающего негодяя» уже летают по всему магазину и взрываются. Куда же деть себя? Джордж забежал на склад, схватился за голову, старясь унять всплеск не на шутку разбушевавшейся магии, и без сил рухнул за дальним стеллажом, там, где было совсем темно и ничего не видно. — Ты что? — услышал он рядом с собой, успокаивающий такой родной, почти как у него самого голос. — Ты что, брат? Я так испугался. Прошу, не молчи, скажи, что случилось. Джордж только спрятал лицо в руках. От успокаивающего голоса Фреда, от ощущения его рук на своих плечах становилось легче, он чувствовал, что приходит в себя. Это хорошо, что есть Фред. Джордж не мог представить своей жизни в одиночку, без брата. Он не мог вообразить, как живется несчастным Рону, Биллу, Чарли, Перси, у которых не было второго «я», человека, который все может переживать так же, как ты сам, который может понять тебя только по одним только глазам, по жестам, с которым даже не надо разговаривать, чтобы понимать: ты не один и никогда не останешься без поддержки и твердой руки на плече, которая всегда будет на твоей стороне. — Это Луна, да? Она отказала? — тихо бормочет Фред, почти себе под нос. — Ну, не психуй, мало ли на свете таких Лун. Она тебе все мозги проела, не обращай внимания. Может, так даже лучше, она реально странная, сама не знает, что ей надо… — Мне — надо ее, — шепчет Джордж. — Надо? Значит, будет тебе она, — успокаивающе похлопывает по плечу Фред. — Не капризничай, мы подумаем над этим вместе, и будет она твоей, если уж она тебе так нужна. Джордж отрывает ладони от лица и, наконец, смотрит на брата. — Как у тебя все всегда просто, — качает он головой и грустно ухмыляется. — Я могу сделать ее своей в одно мгновение. Но я ведь хочу, чтобы она сама… А ей, судя по всему, это не нужно. — Брось, она же на тебя почти слюни пускает… Мы что-нибудь придумаем. Кстати, разгром магазина в этом деле не слишком хороший ход. Она же пугливая, как зайчонок. — Ты думаешь, я напугал ее? — Джордж взволнованно посмотрел на брата. — А ты думаешь, своим поведением ты возбудил ее, что ли? — хохотнул Фред. Джордж нахмурился и задумался. Да, это Фред еще не видел, что он наговорил ей в коридоре и как себя вел. Вот же олух тупоголовый! Гнев поутих, сил почти не было - ни моральных, ни физических; все забрал неконтролируемый всплеск магии, и Джорджу теперь пришлось просто корить себя за несдержанность и чрезмерную эмоциональность, которую постоянно приходится держать под контролем, но временами она все же выплескивается наружу. А сегодня просто вышла за все рамки дозволенного. Конечно, он ее напугал… — Соберись, у нас еще дела, — шепчет Фред, не убирая рук с плеч Джорджа. Посмотреть на него в темноте, как в зеркало и постепенно чувствовать, как легкие наполняются воздухом, как приливает сила к мышцам, как разум очищается от гнева и всего остального, лишнего, мысли формируются в стройные ряды. — Я готов, все хорошо, — Джордж выдавливает из себя почти искреннюю полуулыбку. — Вот и молодец, пойдем, — отвечает отражение, питающее его энергией.***
Джордж все еще помнил ее перепуганный взгляд, когда они с Фредом вышли со склада. Впрочем, у остальных присутствующих взгляд был не менее взволнованный. Даже всегда невозмутимый Керли Дюк смотрел на Джорджа с подозрением. Джордж тогда извинился перед всеми и предложил все же отправиться, наконец, к мистеру Лавгуду. На НЕЕ больше смотреть он не мог. Стыдно было за свое поведение: за угрозы, за то, что накричал, за то, что устроил после этого в магазине. А сама Луна точно прилипла к своим подружкам-близняшкам Кэрроу и не подходила ни к Фреду, ни к нему, пока они добирались в Оттери-Сент-Кэчпоул, где находилась «Нора» и, собственно, цель их визита — дом Луны и ее отца, странноватого мистера Лавгуда. Действительно, ее отец был весьма странным и раньше, но когда они все ввосьмером вошли в его нелепое жилище, у Ксенофилиуса, казалось, отказали последние мозги. Глазенки Лавгуда судорожно забегали, когда он уставился на восьмерых юных волшебников. Он осматривал каждого со странным пристрастием, внимательно, точно пытался увериться в чем-то. Даже не поздоровался ни с кем. Едва Джордж успел подумать, что если у него что-то получится все-таки с Луной, его ждут довольно непростые отношения с тестем, тот заговорил: — Все… все собрались… сами… немыслимо…