***
Глаза никак не желали открываться после вчерашнего, но это не помешало Драко сообразить, что ночные сны не отпускают его и наяву. Когда такое происходит в полагающейся всем приличным людям постели, в которой спишь без брюк, еще ничего, но когда задницу и пах обтягивает дорогая ткань, а утренний стояк пытается преодолеть её сопротивление, ощущения получаются не слишком приятные, почти болезненные. Всю ночь ему снились дико непристойные сны, так что стоило ли удивляться проявлениям такой привычной утренней физиологии. Грезы ночи освобождали его подсознание, делали, наверное, самим собой, таким, каков он теперь, из-за этого ритуала, есть внутри на самом деле... Вот память услужливо подкидывает обнаженную Гермиону, над которой он издевается, точно садист, и одновременно с тем насилует... А она кричит, извивается под ним, глаза полны боли и ужаса, волосы липкие от крови, лицо бледное, как у мертвеца, а его все это дерьмо по необъяснимой причине продолжает возбуждать, и он, не обращая внимания на мольбы Грейнджер, молча продолжает делать свое дело, точно зомби. Вероятно, это то, о чем говорила Макгонагалл. Те, кто обречен на заклание, добровольно отдадут свою силу и жизни во имя этого ритуала, а те, кто выбран магией на роль убийц, будут получать удовольствие от своих зверств. Драко помнил, как Гермиону в его снах сменил образ другой девушки. Странно, но они почти не отличались. За исключением того, что Верити не была испачкана в крови. Впрочем, Драко точно так же не был с ней хоть сколь-нибудь нежным. Он хватал ее за волосы и ставил перед собой на колени, как тогда, в вип-комнате, держал ее за горло и прижимал к стене, как вчера в ванной, а после трахал столь безжалостно, что самому становилось страшно. Грязные, совершенно похабные мысли никак не выветривались из головы Драко. Даже с пробуждением. Он подумал, как здорово было бы сейчас выкрасть отсюда Верити, запереть её в своей комнате в Малфой-мэноре и оставить там навсегда. Она была бы его личной рабыней, пользоваться которой дозволено было бы лишь ему одному. О, тогда он никому не позволил бы даже одним глазком взглянуть на свою собственность в человеческом обличье. Только он ‒ ее Бог и господин ‒ имел бы право получать удовольствие и от её беспомощности, и от сладких из-за своей покорности слез, и от безграничного обожания, светившегося в её взгляде, обращенном к нему. Одна горячая картинка сменяла другую; рядом валялся Поттер, с которым вчера Драко разоткровенничался слишком уж непозволительно, и нужно было уже как-то решать проблему и выкидывать из головы всякие там пошлости. Решение пришло само собой, и Драко стремительно поднялся с жесткого пола, на котором провел ночь. Спина заныла, но он старался не обращать на это внимания. Ноги сами несли его в уборную. Закрывшись в туалете, он быстро наложил дополнительное Запирающее и Заглушающее заклинания, спустил брюки, обхватил ладонью свой пульсирующий член и постарался поскорее сбросить напряжение, так некстати накатившее на него этим утром. Перед глазами стояла Верити, а еще воспоминания о другом утре с похмелья, том самом, когда он с таким удовольствием ее связал и отшлепал по аппетитной попке от всей души, а она, сучка, кусала губы от удовольствия. Мозг для пущего эффекта подкидывал картинки из сна. Вот Верити в его комнате в Малфой-мэноре, совершенно обнаженная... Конечно, она всегда обнажена, иначе какой смысл иметь рабыню в доме? В особняке тепло, и, стало быть, одежда ни к чему... Когда он возвращается к себе, Верити разувает его, затем подает тапочки, одевает их ему на ноги и при этом так смиренно заглядывает ему в глаза. После Верити целует ему ноги, склонившись до самого пола. А круглая попка так соблазнительно оттопыривается, как бы приглашая его впиться пальцами в упругие ягодицы, оставить на них синяки или, того слаще, багровые полосы рубцов, какие бывают после хорошей порки плеткой. Он поднимает ее, а Верити стоит прямо, спрятав руки за спиной, и часто дышит. Пышная упругая грудь плавно колышется в такт её дыханию, а ему снова хочется сделать ей больно... Он наслаждается ее идеальным телом, затем протягивает руки к дерзким кругленьким соскам и принимается жестоко теребить их пальцами, выкручивать, после чего сгребает в ладони мягкие полушария... Она снова кусает губы от удовольствия и просит своего повелителя не останавливаться. Почувствовав, что пик наслаждения совсем рядом, Драко сразу же мысленно перешел к другой части игры своего воображения — той, где он дерет ее со всей силы... Внутри неё все хлюпает от влаги, а сама его преданная наложница в голос вопит от удовольствия. С коротким глухим рыком Драко кончил на унитаз и откинулся спиной к стене, так и не открывая глаз. Зайдя на кухню, он увидел ее. Верити разливала из большого котла гостям с опухшими лицами, которые заночевали здесь, свежесваренное антипохмельное зелье. Заприметив Драко в проеме двери, она напряженно улыбнулась и коротко спросила, указывая глазами на котел: ‒ Будешь? Драко в ответ сдержанно кивнул, а внутри почему-то стало так весело. Знала бы Верити, что полторы минуты назад он мастурбировал в туалете на нее!.. Интересно, как бы она отреагировала? Эта ситуация столь позабавила Драко, что он и впрямь чуть не расхохотался, а настроение так и осталось приподнятым. Потихоньку на кухню стягивались все, кто ночевал в этом доме после праздника. Показался заспанный взъерошенный Гарри. — А где моя девушка? — хриплым голосом спросил он, протирая об рубашку свои очки. — Да она вчера еще слиняла отсюда бегом, — хохотнул какой-то парень, которого Драко даже не знал. — А Гермиона? — Драко тоже подумал, что ему стоит поинтересоваться тем, где его девушка. — Видел, как она рыдала в коридоре, — отозвался Билл, прижимая к себе жену и попивая из большой кружки антипохмельное зелье. — Какой-то парень ее успокаивал, потом уже не видел. — Рыдала? Чего это она? — нахмурился Гарри. — Она бред какой-то несла, — отмахнулся Билл. — Клинический бред, совершенно бессмысленный. — Ладно, мне надо найти Джинни, — пробормотал Гарри, допивая свое зелье. — Вдруг она обиделась на меня… Малфой, пожалуйста, разыщи Гермиону и выясни как она. — С ней все в порядке, я думаю, — послышался тихий голосок Луны. Она выглядела гораздо более свежей, чем остальные. К тому же на ней была теплая мантия, она явно куда-то собиралась. — Почему? — спросил Драко. Луна в ответ только пожала плечами и достала с перекошенной полки кусочек хлеба. Тем временем Верити тихонечко прошмыгнула мимо всех и скрылась в коридоре. Драко как катапультой подбросило. Он не знал точно, зачем идет за ней и что ей сейчас скажет. Нагнал он ее уже внизу и зачем-то схватил за плечи. Верити резко обернулась и уставилась на него вопрошающе. — Где ты провела ночь сегодня? — первое, что пришло ему в голову. — В той же комнате, что и вы с Гарри, — пожала плечами Верити. — Только на кровати. — С Джорджем Уизли? — напряженно спросил Драко. Откуда эти воспоминания он сейчас не мог понять, но все же что-то ему подсказывало, что так и есть. — Мы просто спали, — пробормотала Верити. — Ты не обязана передо мной отчитываться или оправдываться, — усмехнулся Драко. — И, тем не менее, мы и впрямь просто спали, — ответила Верити, прямо взглянув в его глаза. Большие бездонные голубые глаза. Они точно гипнотизировали Драко, хотелось остановиться и утонуть в них. В сознании еще хорошо живы были воспоминания о фантазиях в туалете, да и к тому же тот злосчастный минет в комнатке, которая сейчас совсем неподалеку… И Драко понял, что надо драпать отсюда скорее, пока он снова не выкинул какую-нибудь глупость, глядя в ее глаза. Он прошел мимо нее, но не успел сделать и нескольких шагов, когда она сама его окликнула. — Драко, — тихо позвала Верити. Он остановился, но не повернулся. Что она еще выкинет? — Научи меня танцевать, — неожиданно резво попросила она. Танцевать? О чем она говорит вообще? Как он будет с ней танцевать, если от одних только мыслей о ней, ему надо бежать дрочить в туалет? — А я научу тебя играть на гитаре, — продолжила Верити. — Я умею немножко. Заманчиво, ничего не скажешь. И вроде бы как все чинно-благородно, без всяких провокаций… Идеальная возможность для встреч. Драко одернул себя — с каких это пор он ищет повод для встреч с ней? — Я подумаю, — не оборачиваясь, бросил он и стремительно зашагал к выходу. — Я приду к тебе, — услышал он за спиной.***
Гермиона открыла глаза и огляделась. Помещение оказалось совершенно незнакомым. Где же она спала после этой жуткой вечеринки? Мгновенно накатили страшные воспоминания… Нет, сначала было очень весело. Гермиона помнила, что все время смеялась, помнила, как целовалась с Драко, а вокруг все кричали, помнила, как танцевала с Фредом под какую-то энергичную музыку. Что-то или ирландское или скандинавское, плохо помнилось уже… Потом она опять целовалась с Драко, а потом как-то все смутно было и в какой-то момент, она думала, что все еще с Драко, потому что по ее телу кто-то жадно шарил руками и покрывал поцелуями шею… Она поняла, что это не Драко, когда рядом с ними оказался Керли Дюк и оттащил от нее совершенно незнакомого парня. Тот еще пытался брыкаться, но Керли в итоге просто увел Гермиону. Зажмурившись и перевернувшись на живот, девушка старалась скрыться от собственного стыда. Мало того, что обжималась с каким-то непонятным парнем, так еще и перед Керли было безумно стыдно. Она вспомнила, что после того, как Керли ее увел, они сидели в коридоре, потому что она отказывалась куда-то идти, а, по совершенно непонятной причине, считала, что должна сидеть тут и рыдать в голос. Керли нежно гладил ее по волосам. — Пойдем, Гермиона, пожалуйста, я положу тебя в комнате Джорджа, он разрешил, — умолял ее Керли. — Мне так плохо! — выла Гермиона в голос. — Я не могу идти, я хочу остаться здесь! Мне страшно! — Гермиона, просто поднимись на ноги, послушай меня… Следующее, что очень явно вспоминалось это то, как она блюет над унитазом, а Керли держит ее волосы и гладит по спине. — Я умираю, — выла Гермиона в перерывах между приступами рвоты. — Нет, милая, все будет хорошо, — увещевал Керли. — Только ты можешь меня спасти, — успела выговорить Гермиона, прежде чем новый спазм скрутил желудок, и она склонилась над унитазом, издавая жуткие звуки. Последнее, что едва припомнилось, это то, что ей явно полегчало после такого близкого «общения» с унитазом близнецов Уизли, и она парит в воздухе, начиная засыпать. Сейчас Гермиона понимала, что кто-то нес ее на руках. Вероятно, Керли, раз уж он все это время был рядом. Она не могла знать точно, глаза были плотно и сладостно закрыты. Потом свежий, прохладный воздух и новое временное тошнотворное ощущение — кажется, они аппарировали. И все… Гермиона осторожно перевернулась и еще раз огляделась по сторонам. Комнатка была небольшой, на стене фотографии, какие-то картины, над содержанием которых нужно было активно размышлять, на что Гермиона сейчас не была способна. И гитара! Как хорошо! Значит, она все же у Керли! Камень упал с души, ведь после того, что она вытворила, тискаясь с незнакомцем, Гермиона уже не могла себе до конца доверять. Но где же сам Керли? Гермиона приподнялась, опираясь руками на простыни приятного, зеленовато-фисташкового оттенка. Голова тут же закружилась, и пришлось обратно откинуться на мягких подушках. Сколько она так пролежала, перебирая в голове события прошедшего вечера и сгорая от стыда, пока деревянная дверь тихонечко не приоткрылась и в проеме показался сам хозяин дома. — Проснулась? — насмешливо спросил он. — О, боже, Керли! — тут же заныла Гермиона. — Прости меня, пожалуйста. Я никогда столько не пила, мне так стыдно… — Да ладно тебе, — усмехнулся Керли и указал на стакан на тумбочке. — А чего не пьешь зелье? — Что за зелье? — нахмурилась Гермиона. — Я тебе оставил, восстанавливающее… — Я не заметила, спасибо, — робко пробормотала Гермиона. Керли подошел ближе, взял в руки стакан и протянул ей. Гермиона приподнялась и осторожно взяла стакан дрожащими руками. Запах исходил от жидкости приятный, что-то вроде мяты и шоколада, и она с удовольствием выпила все до последней капли, сразу же почувствовав, как меняются ее ощущения. Сухость в горле проходила, бешеное сердцебиение начало униматься, дрожь во всем теле — тоже, кроме того проходило головокружение и, в общем, тело перестало напоминать тяжеленую гирю, которую невозможно оторвать от кровати и Гермиона смогла все-таки принять сидячее положение рядом с расположившимся здесь же Керли. — Спасибо тебе, огромное, — виновато заговорила она. — Да брось, обычное зелье… — махнул рукой Керли. — Я не про зелье, — покачала головой Гермиона, — хотя и за него спасибо тоже. Спасибо за все, что ты для меня вчера сделал… Неизвестно где бы я сейчас оказалась, если бы не ты… Мне так стыдно, боже мой, я никогда не думала, что способна на такое поведение. — Все в порядке, — улыбнулся Керли, повернул к ней корпус и невесомо дотронулся до волос. — С кем не бывает. Гермиона почувствовала, как от близости его ладони рядом с ее лицом, сердце вновь начинает колотиться, как только что, когда ее мучило страшное похмелье. Она очень хорошо помнила, какие у него теплые руки… И не только руки. Неожиданно жизненно важно стало прижаться к его надежному плечу, что Гермиона незамедлительно проделала, не задумываясь над собственным поступком. — Я не верю, что это все произошло со мной, — хныкнула она. — Не переживай, — прошелестел Керли, обняв ее обеими руками. Невольно они оба оказались в лежачем положении на кровати — так обниматься было гораздо удобнее. Керли успокаивающе поглаживал ее по спине и голове, а Гермиона не могла унять разбушевавшиеся чувства. Его теплые плечи, к которым она прижималась, его большие нежные руки, его запах… это заставило все в животе сжаться в тугой комочек, сердце колотиться все сильнее, кроме того накатила неясная тоска, одновременно со спокойствием. Гермиона вдруг вспомнила о его необычном подарке, который в свою очередь напомнил о том безумном, увлекательном и волнующем сне. — Это ведь ты сделал, — прошептала она. — Ты вытащил меня из той мутной реки во сне… — Я, — просто ответил Керли, не виляя, не изображая удивления и никак не пытаясь скрыть своей причастности. — Опять проник в мой сон, наглец? — шутливо поддела его Гермиона. — Прости, — тихо ответил он. — Некоторые вещи происходят невольно… А тебе было так плохо… — Да, спасибо тебе, — прошептала Гермиона, уткнувшись лицом в его грудь, точно это могло спрятать ее от всего, что произошло. Одновременно с тем она жадно вдохнула такой необходимый сейчас, как само биение сердца, запах. — Что ты делаешь? — голос Керли оборвался на полуслове. Гермионе показалось, что волосы на ее голове зашевелились, мурашки побежали по телу, и она перестала дышать. То, что он сейчас чувствовал, о чем спрашивал было очевидно и осознание его желания рождало в Гермионе невиданный азарт смешанный с паникой от собственной наглости и беспечности, а кроме того бурю волнения, от которого просто кровь начинала стучать в висках, а руки сами собой потянулись к нему. Гермиона прошлась пальчиками по торсу, переместилась на талию и прижалась к его телу полностью, чтобы удостовериться в своем предположении — он действительно хочет ее, она могла оценить это на физическом уровне. Гермиона подняла голову и заглянула в его лицо. Керли смотрел на нее напряженно и выжидающе. — Не знаю, — тихо ответила она, просто потому что нужно было ответить хоть что-то. Ее съедало желание коснуться его там руками, подразнить, увидеть все своими глазами, понять, что это не сон, что все происходит наяву и его желания настоящие. И так некстати вдруг вспомнился Драко. Посвежевшая за это время голова подсунула картинку — вот она передвигается по квартирке на руках у Керли, они заходят в комнату Джорджа, а там на полу спят Драко и Гарри, сном младенцев, после этого они возвращаются в коридор. Так вот значит, почему Керли забрал ее к себе? Ведь сначала явно хотел уложить у Джорджа, но там оказалось занято… Все же несмотря на то, что Гермиона могла о нем предполагать, Керли вел себя очень достойно и благородно, что заставило Гермиону устыдиться своего собственного поведения и желания какой-то непонятной, бессмысленной игры. — Прости, — проронила она, вновь зарывая лицо в его груди. Одновременно с тем она сочла разумным слегка отодвинуться от него, дабы прекратить эту наглую провокацию, несмотря на то, что все ее существо протестовало против этого, сердце пропустило удар и, кажется, упало вниз, а на глаза накатились слезы отчаянья, словно мир начал рушиться на ее глазах, а она не в силах была ничего с этим поделать. — Хорошо, — решительно заявил Керли и начал подниматься с кровати, уверенно таща за собой Гермиону. — Пойдем со мной. — Куда? — всполошилась она, неуклюже соскакивая со спасительной мягкости кровати. Такая резкая перемена состояний показалась странной, кроме того приводила в растерянность. — Одень свои туфли, — указал на ее обувь Керли, а сам тем временем схватил с кресла красный клетчатый плед и укутал ее. Едва она натянула на ноги свои теплые осенние туфли, Керли приобнял ее за плечи и повел на выход из комнаты. Они стремительно пересекли небольшой коридор, затем оказались в гостиной, где на диване лежала подушка и похожий плед, из чего Гермиона сделала вывод, что ночь он провел здесь. Или не ночь, а утро, неизвестно в котором часу они прибыли сюда… Вскоре и гостиная осталась позади, а они начали подниматься по винтовой лестнице куда-то наверх. Гермиона больше не задавала вопросов, ибо Керли явно не собирался на них отвечать. Спустя несколько мгновений, стало понятно, куда они шли и зачем ей плед. Они оказались на крыше дома, в котором располагалась квартира музыканта. Он подвел ее к самому краю, придерживая сзади обеими руками, а потом обнял так крепко, точно собирался согреть, что сейчас вполне не помешало бы. Снег уже растаял, стояла обычная для Лондона в это время года погода — дожди, но все же было прохладно, отметка на градусниках близилась к нолю, и Гермиона зябко поежилась, принимая спасительные объятия Керли. Она оглядела панораму и узнала одну из гостиниц. Они явно находились в Найтсбридже, очень красивом районе города, где запросто можно было встретить какую-нибудь знаменитость. Очевидно, с одной из этих знаменитостей Гермиона сейчас обнималась на крыше его же дома. — Посмотри, — запальчиво прошептал Керли. — Перед тобой целый мир. И ты можешь им повелевать. Ты его хозяйка, властительница. — Правда? — выдохнула Гермиона, очарованная его словами и тем, каким и вправду чарующим, огромным и заманчивым оказался город, на который она смотрела. Неожиданно захотелось жить. Жить, в самом полном и неистовом смысле этого слова. Захотелось повидать другие страны, покататься на велосипеде по туманному Лондону, полететь на метле через весь остров или прямо с этой крыши, и это при всем при том, что Гермиона помнила, как ужасно летает. Сейчас ей показалось, что с этим чувством в груди, она сможет научиться летать в два счета, по щелчку пальцев волшебника, который обнимал сзади. Она положила свои ладошки поверх его и легонько погладила, ощущая, как пальцы начинает приятно покалывать от прикосновений к его коже. — Поверь мне, — ответил Керли. — Ты достойна быть счастливой. Она хотела повернуться, оказаться с ним лицом к лицу, посмотреть в его глаза и поверить в то, что настоящее счастье возможно, в том, что если не отпускать его руку, она не провалится обратно в грязное болото и останется в ярком, пленительном мире, больше похожем на сон. Только остатки здравого смысла и, вероятно, присущей ей порядочности, отговаривали Гермиону от этого шага. Потому что она чувствовала — окажись она сейчас с ним лицом к лицу, она точно потеряет голову и может натворить такого, о чем потом будет жалеть, когда окажется один на один с Драко. — Драко сказал, что любит меня, — едва слышно проронила она. Может надеялась, что он не расслышит за шумом большого города ее отчаянные попытки вернуться в ту реальность, которая казалось бы устраивала ее до этой секунды. — Я знаю, — торопливо ответил Керли. — Мне он тоже нравится, но все же это твоя жизнь, ты должна это понять. — Возможно, эта жизнь продлится недолго… — обреченно проговорила Гермиона. — Ведь нам с тобой предначертано умереть. — Именно поэтому мы обязаны прожить свою жизнь так, словно каждый наш день — последний, — живо откликнулся Керли. — Я рад, что ты сама подняла эту тему. Гермиона, считай это счастливым случаем. Многие люди философствуют на эту тему, много рассуждают, пытаются себя в этом убедить, но все равно живут, не так, как мечтают. А у нас все по-настоящему! Неизвестно, когда откроются врата, возможно уже завтра нас убьют, так чего хочешь ты? Не твое чувство ответственности, жалости или что еще там тебя толкает к разным Малфоям, а ты, Гермиона? Сердце Гермионы сжалось в комочек и тоскливо заныло. Захотелось разрыдаться от собственной беспомощности и никчёмности. Ведь Керли на самом деле, впрочем, как и обычно, прав. Вполне возможно она умрет прямо сегодняшней ночью, пока будет спать. Они, конечно, обязаны искать пути как выбраться из этой истории, но не должны забывать про свою жизнь. А она загадывает так далеко вперед, как и всегда, так, словно ее жизни ничего не грозит, словно страшная опасность не дышит ей прямо в спину и у нее будет возможность все исправить, изменить и пожить ради себя, ради своего счастья потом, когда-нибудь… По телу пробежала волна панического адреналина, когда Гермиона решительно повернулась лицом к своему спасителю. — Ты же не отпустишь меня? — на одном дыхании поинтересовалась она. — Ты главное держись, — ответил Керли и нежно, робко коснулся ее губ своими. Земля начала уходить из под ног, голова закружилась, тело перестало ее слушаться. Гермиона чувствовала, что в голове не осталось ни единой мало-мальски здравой мысли, вместо этого все ее существо сосредоточилось на человеке, который крепко прижимал ее к себе и целовал в губы так сладко и волнующе, что она просто теряла голову. Стараясь удержаться на ногах, не в силах справиться с охватившими ее эмоциями, Гермиона судорожно обхватила его шею руками. Горячую шею, на которой можно было ощутить жилку, в которой пульсировала его кровь. От чего-то сейчас это показалось неизмеримо важным — то, что кровь течет по его венам, то, что биение его сердца отдается глухими ударами в ее собственном сердце. И то, что они живут сейчас как единый организм, что делает существование всего остального мира совершенно бессмысленным, незначительным. И этот самый мир в данную секунду просто перестал существовать в сформировавшейся параллельной реальности. И тогда Гермиона поняла, что имел в виду Керли: если она умрет прямо в это мгновение, она не почувствует ничего страшного, ее уже не волновала перспектива собственной смерти — ведь она имела возможность умереть невероятно счастливой, в совершенно необъяснимо горячих объятиях, которые дарили покой и умиротворение в совокупности с невероятным диким, необузданным волнением, которое тем не менее умудрялось дарить восторг и радость. — Если ты доверишься мне, ты будешь видеть только самые прекрасные сны, больше никаких кошмаров, — прошептал Керли, невесомо покрывая поцелуями ее лицо и шею. — Потому что у тебя дар? — Гермиона с трудом могла ворочать языком от охвативших ее чувств. — Потому что ты — мой дар, мое вдохновение, моя магическая сила…