***
— А чего хотел от тебя Дюк? — глядя в одну точку невидящим взглядом, спросил Драко. Он сидел на кровати, опершись на подушки, и обнимал Верити, прижавшуюся к нему спиной. — Он был на Кубе, привез оттуда книгу по Вуду, хотел, чтобы я посмотрела… — На Кубе? Что он там делал? — нахмурился Драко. — Я не знаю, — протянула Верити и легонько улыбнувшись, погладила его пальцы, сцепленные в замок на ее талии. — А при чем тут ты? — спросил Драко, уткнулся носом в ее висок и легонько пощекотал дыханием кожу. — Я изучала Вуду в детстве… — Зачем? — нахмурился Драко и попытался заглянуть ей в лицо из такого положения. — И кто тебя учил? — Тётя… Сестра отца. — Хм… — нахмурился Драко. — Знаешь, я видел тебя в школе, но никогда не знал твоей фамилии. И сейчас не знаю… Она вообще у тебя есть? Кто твой отец? Верити помолчала несколько томительных мгновений, прикрыв глаза. Потом поерзала, уютнее устраиваясь в его руках. — Я обычно не говорю своей фамилии. Училась-то под фамилией мужа тетушки, но это была особая договоренность со школой. Да и не родная она мне, не люблю. — Так… а отец? — настойчиво переспросил Драко. — У меня был отец… — неохотно и тихо произнесла Верити. — Я даже думаю, что ты был с ним знаком… — Правда? — нахмурился Драко. — Вероятно… Мой отец очень сложный человек. Во-первых, он хотел мальчика, а я вовсе не мальчик… а потом еще и я не оправдала его надежд, как девочка. — В смысле? Верити тяжело вздохнула и еще немного помолчала. — Это сложно объяснить. В любом случае, с самого детства я пыталась снискать его одобрение, я хотела, чтобы он любил меня. Спустя какое-то время он и вовсе отдал меня тете… А тетя была сумасшедшей. Она была замужем за одним колдуном, который практиковал магию Вуду, ну и она вместе с ним. Тётя была уверенна, что поможет мне справиться с моим недугом с помощью этой магии… но… — она запнулась и сделала паузу для того чтобы глубоко вдохнуть. — Это, понимаешь, одно дает, но другое отбирает… Словом, к четырнадцати годам я ушла и от тети, большую часть времени проводила в Хогвартсе или у друзей. И стала просто Верити. Не обязательно всем знать, что у меня за фамилия. — Какой недуг? — хмурился Драко. — Я как-нибудь потом тебе расскажу. Он озадаченно хмыкнул, перебирая в своих руках ее пальцы. — Так кто же все-таки твой отец? И почему ты думаешь, что я с ним знаком? Верити ничего не ответила, глядя в одну точку. Потом повернулась на бок спиной к Драко и плотнее укрылась одеялом. Драко не видел, просто почувствовал, что из глаз ее катятся слезы. Беззвучные, она даже не всхлипывала, но тело ее стало таким напряженным, вся она собралась как натянутая струна и точно надела бронированный щит, точно возвела между ними стену. Настоящую, не такую как когда они играли в свои странные игры. Драко понимал, что ей сложно об этом говорить, что бы там ни было. Одновременно с тем, он чувствовал, как важно ему сейчас было все узнать. Этот простой, пустой разговор перешел в нечто большее и Драко не собирался останавливаться на достигнутом. Ему показалось, что если сейчас он не заставит ее говорить, то не узнает о ней больше ничего и никогда. Он повернулся на бок, вновь обняв ее за талию, и нежно коснулся губами плеча. — Ты можешь рассказать мне, обещаю, что это останется между нами, — тихо проговорил он. — Я не хочу, — пустым безжизненным голосом пробормотала Верити. Тогда Драко начал сердиться. Ну что за черт, в самом деле? Так все было прекрасно! Они занимались любовью, он не был с ней груб, и чувствовал себя таким умиротворенным, потом так трогательно обнимались и болтали о разных незначительных вещах, а теперь она отвернулась и не рассказывает ему о своем отце. Пытается драматизировать, усиливает загадочность или еще что? Цирк какой-то, в самом деле. Он резко поднялся с кровати, нашел свое белье и брюки и быстро их натянул. — Не сердись, пожалуйста, — тихо проронила Верити, не поворачиваясь к нему. Она говорила так просто и естественно, что вдруг захотелось ее послушать, но Драко понял, что не может так просто смириться с поражением. И он лучше поругается, нежели уступит. — Тогда скажи мне! Мне не нравится, что ты что-то скрываешь! Не порть все, скажи, — напряженно ответил Драко. Он был настойчив, но старался, чтобы голос не был грубым. Верити повернулась, села на кровати и поджала ноги к груди, прикрывая обнаженное тело. К тому же поправила одеяло, чтобы случайно все же ничего не было видно. — Только не говори ребятам, хорошо? — робко попросила она. Драко внимательно осмотрел ее и хмуро кивнул. — Он… я думаю, что вы были знакомы, потому что в силу своих убеждений он мог бывать в твоем доме… Лицо Драко дернулось в раздраженной гримасе. — Он был Пожирателем? Ты не можешь сказать это вслух? — резко спросил он. Верити опустила взгляд на свои коленки, накрытые одеялом. — Кто? — задал еще один вопрос Драко и, не дождавшись ответа, спросил громче: — Как его фамилия? — Селвин, — едва слышно проронила Верити и подняла глаза на Драко. Тот на мгновение замер и уставился на нее с недоверием. — Я не знал, что у Селвина были дети… — Еще бы, — усмехнулась Верити. — Он никому не распространялся на мой счет. Я — его позор. — Почему? — напряженно спросил Драко. — Скажем так, — Верити тяжело вздохнула. — Я больна. На самом деле ничего страшного, но для него это было принципиально. — Верити Селвин, — усмехнулся Драко. — Не могу поверить… — Вот пристал же, — проворчала Верити, подалась вперед и схватила Драко за руку, чтобы повалить обратно на кровать.***
Фред долго принимал душ. Вода, стекавшая равномерными потоками по телу, успокаивала и расслабляла, давая хоть какое-то облегчение. В новогоднюю ночь и впрямь что-то изменилось. Фред чувствовал, что перестает контролировать свои желания. Его кошмары, в которых всегда присутствовал этот темный, мрачный замок, начинали всё сильнее и сильнее теснить реальность, вернее, многое из того, что он чувствовал в этих снах, переживалось им на самом деле, становилось частью его сути наяву. Самое ужасное, что он ничего не мог с этим поделать. Это жутко раздражало его, если не сказать, бесило. Ночью, когда Джордж издевался над Луной — такой маленькой и совершенно беспомощной, Фред думал, что сойдет с ума. Ее стоны, придушенные крики, жалобные протестующие звуки, едва различимый скрип кровати, хриплое рычание Джорджа — все эти звуки едва не вскипятили ему мозг... И тут же его остудило осознание того, что за другой стеной лежат две девочки, сложенные почти как Луна — худенькие, вернее, совсем хрупкие, наверняка слабенькие, может даже кому-то кажущиеся жалкими, к которым нельзя испытывать ничего, кроме сострадания, но он, будь все неладно, вожделеет к ним обеим. С каких пор вообще ему нравится всё это? Фред хорошо помнил, что когда он осознанно начал интересоваться прекрасным полом, его всегда тянуло к тем, у кого грудь больше, попка аппетитней, а характер — задорней. Луна явно не из их числа, и нет ничего удивительного в том, что он почти никогда не желал ее, как женщину. А вот с сестричками Кэрроу — другая песня: он хотел именно их, несмотря на подростковые формы тела Флоры и Гестии и отсутствие у них соблазнительных выпуклостей. Интересно, с чего бы вдруг он принялся сравнивать близняшек с Луной? С горем пополам он пережил эту страшную бессонную ночь, убеждая себя в том, что утром все пройдет, что у него просто разыгралась фантазия из-за слишком недвусмысленных звуков, раздававшихся из-за стены и беспощадно терзавших его слух и рассудок. Увы, днем, когда его голова, по идее, должна была заниматься совсем другими заморочками — ведь, в конце концов, ему и Джорджу грозила скорая смерть из-за этого проклятого замка из их снов, что стал вполне реальным и осязаемым — он никак не мог отделаться от мыслей о девчонках. Тем более что они находились почти рядом, слишком близко. Фреда бросало то в жар, то в озноб, и он никак не мог справиться с собственным помешательством и нещадно атакующим его физическим желанием. Это было вдвойне странно, даже настораживало, потому что до последнего его сознание было занято раздумьями о предательнице Нарциссе. Хотя, что толку о ней думать и чему удивляться? В конце концов, Нарцисса же Малфой, а от этих Малфоев ожидать можно всего. Так и прошел этот безумный день. Собственное тело не слушалось Фреда, изнывая от развратных и, в то же время, жгучих желаний по отношению к сестричкам Кэрроу, и в это же время где-то на задворках мыслей витал образ Нарциссы, и корячились страхи, связанные с грядущей гибелью. Выйдя, наконец, из душа, Фред тщательно вытерся, причесал здорово отросшие за последнее время волосы, после чего взялся за бритву. Кожа на лице гладкой была недолго: через несколько мгновений после того, как он смыл остатки мыльного раствора, на ней, как всегда бывало после бритья, появились неприятные раздражения. Фред обреченно вздохнул и полез в шкафчик за специальными зельями, чтобы исправить эту удручающую картину. За гордое звание рыжего человека он, как и все мужчины в семье, расплачивался не в меру чувствительной, тонкой бледной кожей. Покончив с этой утомительной процедурой, изрядно надоевшей за несколько лет, Фред облачился в чистую футболку и домашние шорты, которые приятно пахли, как и все свежевыстиранные вещи. Что сулит ему эта ночь? Сможет ли он нормально выспаться или, может, тихонечко умрет во сне? Могло быть и так, и этак... Мысли об этом, едва не помутившие его рассудок до черной меланхолии, резко прервались, едва Фред перешагнул порог собственной комнаты. Не успел он опомниться, сработали какие-то чары вроде ловушки, и в мгновение ока запястья его рук оказались связанными, а сами руки — растянутыми в стороны. Крепкие веревки так же туго затянулись на щиколотках. — Что за черт? — выпалил он, не успев даже толком ничего сообразить. В следующую секунду он разглядел стоявших перед ним Флору и Гестию Кэрроу. Обе сестры скрестили руки на груди, и на их бесцветных личиках отчетливо читалось удовлетворение. Фред от удивления и растерянности не смог облечь в слова ни одной мысли и только что-то неразборчиво промычал. Флора, тем временем, быстренько закрыла дверь в комнату, а Гестия сунула ему в рот платок. Мычание стало более яростным. Похоже, Фред серьезно возражал против такого положения дел — он издавал протестующие звуки и извивался всем телом. — Это не поможет, — заявила Гестия тоном, не допускающим возражений. — Ты нас достал, — добавила Флора, удовлетворенно прищелкнув языком. Фред затих, сурово поглядывая на злополучных сестричек. Чего они добиваются, в конце концов? — Прости, дорогой, — втолковывала Флора с серьезной миной, доставая из комода ножницы, — но ты не оставил нам выбора. Ведешь себя как застенчивая девица, избегаешь нас, отводишь взгляд... — Если ты не понял, — продолжила ее сестра, — что очень нам нравишься, то извини. Мы считаем, что ты должен ценить наше отношение. С твоей стороны это пока еще не заметно. Флора тем временем подошла к Фреду и начала беспощадно кромсать ножницами его свежевыстиранную футболку. — Мы давали тебе шанс избавиться от нас, — резко заявила она. — Мы готовы были пожертвовать жизнью ради твоего счастья и ради того, чтобы ты жил. — Но раз уж это не сработало, и, как выяснилось, не сработает и в будущем, — продолжила Гестия, — тебе придется смириться и подчиниться. Другого выхода нет. «Что-о-о?» — мысленно возмутился Фред, в реальности издавая только неразборчивое мычание. — Мы понимаем, что, возможно, это еще и связано с заклятием, — деловито разрезая майку, вещала Флора. — Сегодня у нас было много желаний, и даже Джордж вызывал нечто, схожее с чувствами к тебе. Но это ведь просто физиология. А ты... ты такой один. Флора резко сорвала с его плеч то, что осталось от футболки, и с улыбкой полюбовалась своей работой. Фред похолодел, а в следующую секунду его тело охватил жар. То, что он испытал, невозможно было передать словами. И даже более-менее здравые мысли точно испарились куда-то. Горячка от пульсирующих висков устремилась вниз и сосредоточилась в паху. Фред замер, чувствуя, как Гестия, забрав у сестры ножницы, воюет с легкой тканью шорт. Угрожающе чиркающий звук просто сводил его с ума. Флора тем временем мягко улыбнулась ему и, приподнявшись на носочки, коснулась губами краешка его рта, после чего прошлась легкими поцелуями по щеке и скользнула к шее. Её тонкие пальчики невесомо порхали по коже груди, живота и спины. Фред чувствовал, как Гестия сосредоточенно лишает его шорт, превращая их в никчемные тряпки. Снаружи он чувствовал прохладу, а внутри его всё пылало. В какой-то момент Гестия то ли специально, то ли все же случайно задела холодным металлом ножниц его восставший член, и Фред зашипел, не имея возможности как-то иначе выразить свое недовольство. Гестия, словно извиняясь, погладила его пенис рукой. Фред даже усмехнулся про себя: до чего же забавно у нее получилось, словно она не мужчину соблазняла, а утешала ребенка, который только что плакал. Фред прикрыл глаза, не в силах справиться с собой. Ему очень хотелось контролировать это неожиданное удовольствие, которое дарили ему сестрички. Такого с ним не случалось никогда — он всегда был в доминирующем, главенствующем положении, а теперь стоит полностью обнаженный, связанный, с кляпом во рту перед одетыми нахальными девчонками, которые бережно ласкают его тело мягкими нежными ручками и покрывают поцелуями. Это, несомненно, было пыткой. Его раздражала неудобная поза, нервировала беспомощность, неподвижные руки; ноги, впрочем, тоже стояли неудобно, близко друг к другу. Фред почти не мог шевелиться, не мог отодвинуться, когда девичьи пальцы слегка щекотали его, не мог придвинуться ближе, чтобы показать, что здесь поцелуи и прикосновения ему нравятся больше. В самом деле, он не мог контролировать ничего из того, что эти сумасшедшие с ним вытворяли. Не в силах был даже слово вымолвить. Фреду действительно только и оставалось, что закрыть глаза и молить все высшие силы спасти его от безумия, постепенно подступавшего от невозможности прямо сейчас, в эту минуту, дотронуться до них. Ему безумно хотелось войти в любую из них, все равно, в кого, и избавиться, наконец, от изматывающего напряжения, сковавшего тело. В какой-то момент Фред понял, что поцелуи и прикосновения прекратились. Он перевел дыхание и открыл глаза. Флора и Гестия сидели у его ног на полу и с откровенным интересом рассматривали его орган. Фред почувствовал себя очень неуютно и непроизвольно заерзал, когда близняшки подняли на него хищные взгляды. У него в этот момент по позвоночнику даже холодок пробежал от непонятных опасений, правда, в следующее мгновение Фред успокоился, сообразив, что им самим страшно. Флора и Гестия явно решались на что-то запредельное для себя: мялись, переглядывались между собой, желая поддержать друг друга, и даже взялись за руки для уверенности. Фред нетерпеливо вздохнул и подумал, что если бы ему дали возможность верховодить в этом увлекательном приключении, он бы сам их всему научил. Увы, кроме того, что он был связан, так даже сказать ничего не мог. Ему оставалось просто ждать, пока эти две глупышки на что-то решатся. Флора первая схватилась за его ногу и невесомо коснулась губами головки его члена легким, почти невинным поцелуем. Фред словно со стороны услышал собственный стон. Такого с ним еще не случалось. Он сжал кулаки, сдерживая себя изо всех сил. Не хватало еще кончить прямо в эту секунду. Подумать только, ведь сколько разных девушек делали ему шикарные минеты, а уж то, что творила миссис Малфой, вообще запредельно. Так почему же только этот робкий, неумелый поцелуй так завел его, заставив тело трепетать, а разум — вопить от нетерпения. Фред непроизвольно подался бедрами вперед, и тогда инициативу перехватила Гестия. Она точно так же всего лишь поцеловала ствол, вызвав у Фреда новый удушающий стон от сладости происходящего, нетерпения и невозможности хоть как-то повлиять на происходящее. «Развяжите меня», — пытался сказать он, ненавидя в эти секунды свой кляп сильнее всего на свете. — Тише, тише, милый, — погладила его по ноге Флора. — Мы же не делаем ничего плохого. Она вновь подалась к нему лицом, и пах обдало её горячим дыханием. Этого уже было достаточно, чтобы вызвать у Фреда очередной неконтролируемый стон и заставить его прикрыть глаза. Он уже не в силах был таращиться на это безумие. И тут его снова поразили, да ещё как!.. Губки, маленькие нежные несмелые губки осыпали поцелуями его член. Голова Фреда вновь пошла кругом. А тут подоспела и вторая пара девичьих губ... Черт, неужели эти двое вообразили, что делать минет — значит просто целовать член? Они, что, издеваются? Но ощущать робкие и даже слегка забавные потуги девчонок было все ж так волнительно! Член напрягся до предела, до боли, и у Фреда не было никакой возможности снять это безумное напряжение, а его всё поддразнивали и поддразнивали этими невесомыми несмелыми поцелуями. «Развяжите меня, умоляю», — Фред умоляющим мычанием вновь попробовал заявить о себе. — А ты не убежишь? — с подозрением спросила Флора, поднявшись на ноги. Она поняла! Поняла, о чем он молит их! Фред отчаянно задергал головой! Нет, естественно, он не убежит, неужели она не понимает? Он что, дурак, убегать куда-то, не проделав с ними всего, о чем так неистово фантазировал в течение последних минут. Нет, конечно, если они его развяжут, им, маленьких сучкам, несдобровать. И пусть винят за всё только себя самих! За то, что они с ним тут вытворяли!.. Сестры многозначительно переглянулись, Гестия неуверенно пожала плечами и взглянула на Фреда с подозрением, а Флора все же нерешительно взяла ножницы с пола и сначала принялась с грехом пополам разрезать веревки на щиколотках. Фред благоговейно вздохнул, почувствовав, что может расслабить затекшие мышцы. Флора, тем временем, уже довольно уверенно двумя ловкими движениями перерезала веревки на его запястьях. Фред, отплевываясь, вытащил платок изо рта, протянул руку и судорожно сделал несколько глотков воды из графина, после чего, наконец, взглянул на сестер Кэрроу. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и при этом с вызовом поглядывали на Фреда. — Ну, все! — прошипел он и, буквально прыгнув на девчонок, сгреб в охапку обеих и одним рывком повалил их на кровать, накрывая своим телом. Ему не нужны были ножницы: тонкая ткань простых сереньких платьиц разошлась под его руками в одну секунду, а девчонки только обескуражено ойкнули, даже не подумав сконцентрироваться или дать отпор. Как только близняшки лишились платьев, Фред на мгновение замер, разглядывая их. Они лежали на его кровати — такие трогательные в своей непосредственности, с одинаково щупленькими тельцами и маленькими грудками, спрятанными за простенькими тканевыми лифчиками. Несмотря на всю блеклость, на субъективный, конечно, взгляд Фреда, их фигур, в его висках стучала кровь, все сильнее разгорячая уже и без того пылающее тело. Фред чувствовал, что еще минута ожидания, и его мозги окончательно свернутся, как белок в яйце во время варки. Не в силах больше терпеть, он нетерпеливо стащил трусики с одной из сестричек, не особо разбираясь, с которой, и стремительно, напористо вошел в нее. Девчонка пораженно охнула и откинула голову назад. Фред уткнулся лицом в ее шею и позволил несколько мгновений передышки, чтобы судорожно вдохнуть порцию жизненно необходимого воздуха и, главное — успокоить раззадоренную плоть, выпущенные на волю инстинкты и сосредоточиться на самом важном сейчас — на них обеих. На игре, что они на пару затеяли ради него. На их ощущениях и желаниях. «Не причинять им боли, не причинять им боли», — он мысленно прокручивал эти слова, как мантру. Вскоре на Фреда снизошла уверенность, что он почти спокоен. Во-первых, до вожделенного женского тела он уже дорвался, а во-вторых, понимал, что необходимо беречь силы. Как-никак, ему предстояло подарить наслаждение сразу двум девушкам. Фред, вспомнив об этом, повернул голову ко второй сестре, бережно гладившей его по спине, и жадно впился поцелуем в ее губы. Он мягко сделал первый толчок и двинулся внутри Флоры (это, точно, была Флора), не отрываясь при этом от губ Гестии. Они застонали вместе, в унисон. Это было просто безумие какое-то, эти девчонки, впрямь, вознамерились свести его с ума. Фред кожей чувствовал, как Гестия ревниво наблюдает за его движениями в теле сестры, как желание чувствовать то же, что и Флора, выплескивается из нее волной мощных флюидов, как она прислушивается к его сердцебиению и дыханию, разрываемому стонами. И, несомненно, желает как можно скорее оказаться на месте сестры. Фред двинулся еще раз, вырвав очередной сладкий стон у обеих сестер. Нет, это просто невозможно, держаться сил не осталось. Если он не кончил тогда, когда они целовали его член, то сейчас точно взорвется, не успев даже ничего толком предпринять. Его рука машинально огладила худое тело Гестии, затем скользнула вниз, целенаправленно подбираясь к ее трусикам. Фред приспустил их настолько, насколько было возможно из его неудобного положения, и запустил пальцы между её ног. — Ох, Фред... — простонала Гестия, затем прижалась к нему теснее, елозя в попытке протолкнуть его пальцы в себя как можно глубже. Черт! Похоже, он хотел и её тоже, причем прямо сейчас! А раз так, то прочь сомнения! Тем более, неизвестно, сколько еще ему удастся продержаться! Фред быстро выскользнул из Флоры, выбросил к чертовой матери, как ненужную тряпку, трусики Гестии, раздвинул ее тонкие ноги с худыми коленками и стремительно вошел в нее. Гестия промычала что-то нечленораздельное и вцепилась ногтями в его волосы. Для него сейчас весь мир сосредоточился на крошечном, по меркам Вселенной, пятачке кровати. Фред ощущал лишь глубину, тесноту, тепло, охватывающее его плоть, размеренно двигающуюся туда-сюда... А еще — бесконечное блуждание шустрых маленьких рук по его телу. И едва успевал замечать, как его собственные пальцы спотыкались о тонкие выпирающие косточки, обтянутые нежной кожей. Фред уже не понимал, кто из девчонок его гладит, которую из них он целует: их лица все время находились рядом, одинаковые черты сливались перед глазами, лишь глаза сверкали ярче обычного. «Еще чуть-чуть, как бы продержаться еще совсем чуть-чуть?..» — молил он собственное тело последними остатками разума, готовыми вот-вот покинуть его. Да, он помнил, как вновь поменял сестренок: перевернул Гестию на живот и заставил лечь на Флору. О, да, это было немыслимо! И это зрелище впечатляло почище всего, что ему довелось видеть до этой минуты. Теперь он мог быстро менять девочек: одна лежала на спине, широко раздвинув ноги, чтобы он в любой момент мог в нее беспрепятственно войти, вторая лежала на сестре, подставив Фреду свою маленькую круглую попку. Они были близко друг к другу, и Фред почти не терял такого драгоценного сейчас времени, уделяя одинаковое внимание то одной, то другой. Девочки сводили его с ума: извивались под его ласками, шептали речитативом его имя и отдавались так страстно, самозабвенно... Только в подлинной искренности могло быть столько благоговения помноженного на счастье. Когда Фред находился уже на пике страсти и готов был кончить, в его затуманенный сладострастием мозг чудом прорвалась одна нахальная мысль: он непременно должен именно сейчас успеть научить своих смелых маленьких обожательниц делать это правильно. Он перевернул Гестию и уложил ее на спину рядом с сестрой. Девочки, точно зачарованные, следили за каждым его движением. Он поднялся выше, прижал сестер теснее друг к другу и устроил свои колени около их плеч, после чего нетерпеливо обхватил голову Флоры и приблизил член к ее губам. Обе Кэрроу смотрели на него перепугано, в некотором смятении, а Флора вновь неуклюже поцеловала головку. Фред отрицательно и даже с толикой раздражения мотнул головой. «Нет, детка, не так! Это делается иначе...» У него едва хватило самообладания, чтобы прохрипеть вслух: — Открой ротик, — Фред старался говорить нежно, но прозвучало почти как приказ. Флора, растерявшись, приоткрыла губы и не сразу сообразила, что за этим последует. А Фред, тем временем, тяжело дыша, сунул головку ей в рот и мягко толкнулся, стараясь не проталкивать слишком глубоко и не пугать ее. Флора, очевидно, инстинктивно почувствовала, что от нее требуется, и начала пытаться сделать хоть что-нибудь языком в таком положении. Фред на секунду прикрыл глаза и нащупал голову Гестии. Конечно, вторая сестричка уже все поняла, не зря же она следила за каждым их движением. Гестия уверенно обхватила его член губами и вобрала глубоко в рот. Еще несколько мгновений, и мир поплыл перед его глазами, а два девичьих лица, жадно ловящие его член своими губками, утонули в этом мареве. Фред понимал, что сил больше ни на что не осталось. Глаза слипались, а тело пребывало в плену неги и расслабленности. Он просто отодвинул сестричек друг от дружки и рухнул между ними, не в силах произнести ни слова. Последнее, что зацепила его память — прижимающиеся к нему два тела, влажных от пота, да легкие прикосновения нежных пальцев к его коже. Через мгновение Фред уже спал глубоким сном.***
Джордж не мог найти себе места и вертелся на кровати, стараясь не тревожить Луну. Теперь он понял, что имел ввиду Фред про то, как слышно в тишине ночи такие вещи, которые происходят в их квартирке. Черт, и он был с ними… с ними двумя. Раньше Джордж был уверен, что может контролировать это. Тяга к сестричкам Кэрроу появлялась только во снах, до тех пор, пока ему не начинала сниться Луна. Но с сегодняшнего утра каким-то странным образом это немыслимое желание переместилось в реальность. Джордж подскочил на кровати от ужаса осознания. Вместе с замком! Они не просто так с Луной проснулись рано после своей бурной новогодней ночи, они оба не могли уснуть, вертелись. Джордж, от того, что не переставал думать о близняшках, в самых что ни есть откровенных сценах из его собственных кровавых снов, а Луна тоже не спала. Может тоже поэтому? Потому что думала о Керли? Или о Малфое? Ведь ей предстоит по этому ритуалу союз с ними обоими, только одного она должна убить, а другой должен стать отцом ее ребенка. Ребенка их всех и этого гадкого безносого типа… Теперь все сходилось. Действительно, сны переходят в реальность, как раз в тот момент, когда и замок. Эта связь ведь так очевидна, почему он сразу не догадался! Может Фреду не стоит с ними спать? Вдруг это будет уже частью ритуала? Хотя к чему тогда подвал с расчерченным пространством для этого всего? Джордж понял — в нем говорила какая-то немыслимая злость за то, что не он сейчас кувыркается с близняшками. Или хотя бы с одной, с любой… Это желание терзало его словно зуд, который невозможно почесать и избавиться от него. — Ты чего? — шепотом позвала его любимая. Она тоже села рядом на кровати и погладила его по спине. — Луна… — прошептал он ее имя, повернулся и опрокинул жену на спину. — Я должен спросить… Ты тоже?.. То есть, ты в данный момент думаешь о ком-то другом? О Керли, например? — Откуда ты знаешь? — слегка округлив свои и так не маленькие глаза, спросила Полумна. — Оттуда… — удрученно ответил Джордж и откинулся на подушках, в изнеможении понимая, что по лбу у него струится пот от жара бурлящего внутри. — Значит, мои догадки были верны, — кивнула Луна. — Ты тоже… хочешь. И это началось прошлой ночью? Скорее всего, после того, как показался замок? Джордж только утвердительно прикрыл глаза. К чему скрывать? Они все в этой западне. — Я думаю, мы сможем это побороть, — мягко улыбнувшись, сказала его маленькая принцесса. — Это всего лишь чары… — Всего лишь? — простонал Джордж. Он повернулся к Луне, прижался поближе и уткнулся лицом в ее шею. — Ты непроходимая оптимистка, если считаешь, что все просто… — обреченно проговорил он. — Если они сейчас не прекратят, я за себя ручаться не могу… — Иди ко мне, — Луна, обхватила его лицо руками, притягивая к себе для поцелуя. — Я знаю, что ты не хотел сегодня ничего такого, чтобы дать мне немного времени… Только лучше не стоит ждать, я понимаю, что мы не те, но если мы будем близки друг с другом, вдруг оно не сработает… — Мы обязаны попробовать этот вариант, — коварно улыбнулся Джордж и набросился на жену с жадными поцелуями.***
— Ты чего проснулся среди ночи? — встревоженно спросила Нарцисса. — У меня лимит, следующие шесть часов я не должен спать. Мы опять установили график, — раздраженно ответил Драко. — Это правильно, — кивнула Нарцисса. — Я тоже не могла уснуть, хотела с тобой поговорить. Драко не хотел разговаривать. Верити уговорила его отпустить ее, потому что она обещала этому идиоту Керли чего-то там. Стерва. И Драко психанул — не стал ее ждать в своем номере, а оправился домой поспать, у него было всего четыре часа по установленному графику. И выходит, он рассердился на Верити за то, что у нее были дела, не касающиеся его, и был жутко зол на Гермиону, которая рушила все его планы, а он при этом продолжал безумно ее желать, что во сне подтвердилось втройне. К тому же он совершенно не выспался, а желания из сна никак не отпускали его. Теперь еще и мама со своими разговорами. Только Драко знал, что отпираться от нее бесполезно. Нарцисса обладала уникальной способностью: она умела каким-то образом согласиться с тобой, но при этом настоять на своем. Драко не знал точно, действует ли она так на всех людей или только на него, но понимал, что если сейчас начнет отпираться, явно потерпит поражение. К тому же он сам собирался у нее кое-что спросить, правда это не было срочным, зато она хоть слегка проиграет. Что-то вроде семейного компромисса. — Могу я сначала сам кое-что у тебя спросить? — поинтересовался он у матери. Нарцисса мягко улыбнулась и посмотрела выжидающе добрым, располагающим взглядом. Она точно говорила «Конечно, дорогой (идиотское обращение, которое с каждым разом бесило Драко все больше и больше), тебя я готова слушать вечно». Драко проигнорировал волну гнева, связанную с воображаемым материнским обращением к нему, которое она даже не произнесла вслух и сдержанно спросил: — Мне интересно, ты не в курсе, у Селвина были дети? Нарцисса нахмурилась, опустила глаза и пару раз моргнула. Она точно не ожидала этого вопроса, но задумалась. — Да! — неожиданно воскликнула она. — Кстати, да. Я помню… У него была маленькая девочка, такая славная… Я тогда еще только ждала тебя, — Нарцисса непроизвольно погладила свой живот, — когда видела ее. А почему ты спрашиваешь? — А как ее звали? — проигнорировал вопрос матери Драко. — О, этого я уже не вспомню, давно дело было… Но с ней что-то случилось, кажется. Я думаю, что она погибла. — Почему ты так думаешь? — нахмурился Драко. — Девочка вроде бы болела в детстве, а потом Селвин просто не упоминал о ее существовании. Никто и не спрашивал, впрочем, — Нарцисса пожала плечами. — Для него это была болезненная тема. Он хотел мальчика, хотел сохранить древнюю фамилию, это было важно. — Хм, а ее мать? — Вот этого я не знаю, — задумчиво нахмурилась Нарцисса. — Такое бывает, что в хороших семьях дети появляются без жен, а о матерях никто не знает. Кстати, именно за этим я тебя и вызвала на разговор. Драко удивленно приподнял брови. Как тема родителей Верити может быть связана с тем, о чем бы там не хотела поговорить с ним мать? Тем более что при упоминании фамилии Селвин, она удивилась. — Моя мать вроде бы мне известна, — нервно отшутился Драко. Нарцисса опустила голову, пару раз судорожно сглотнула, сделала глубокий вдох и подняла глаза на сына. — Я тут недавно ходила в библиотеку, и совершенно не ожидала, что семейное древо Малфоев, оказывается, расширилось. — В смысле? — лениво качнул головой Драко. — Тебя это касается в первую очередь, дорогой, — усмехнулась Нарцисса. — Появилась, так сказать, новая веточка. От тебя. Драко на мгновение замер, обдумывая происходящее. Перед глазами всплыло семейное древо из библиотеки как живое. В детстве он часто рассматривал его, каждую веточку, изучал имена своих предков, их жен, детей, неродившихся детей — эти веточки выглядели сухими и безымянными. Вспомнил свое имя на этом самом древе… — Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил он, стараясь собрать мысли в единую не хрупкую структуру. — У тебя будет ребенок, Драко, — раздраженно ответила Нарцисса. Она явно показывала свое недовольство тем фактом, что ее сын так туго соображает, или делает вид, что не может ничего понять. — От кого? — первое, что пришло в голову Драко. — Это у тебя лучше спросить, — губы Нарциссы приподнялись в саркастичной улыбке. — Думаю, тебе лучше знать. Драко вдруг показалось, что его голова — это пустой шар с ушами, глазами и носом. Ни единой здравой мысли в его голове сейчас не присутствовало. Почему-то вдруг представился ребенок лет четырех с бирюзовыми волосами. Это глупо, конечно, у Верити ведь такие волосы не от природы, совсем недавно они были черными с красными прядками, и неизвестно даже какие они на самом деле. И что, он должен будет возиться с этим малышом, учить его магии, гулять по аллеям парка Малфой-мэнора? И… что еще он там должен делать с этим ребенком? Нет, он совсем не готов к этому. Он слишком молод и потом он сам не разобрался со своей жизнью… К тому же он все еще рассчитывал на что-то с Гермионой, и ребенок в этот план совсем не входил. — Это Верити? — требовательно поинтересовалась Нарцисса, выводя сына из прострации. — Эта девка специально это сделала? — Она не девка, — растерянно ответил Драко, все еще стараясь собраться с мыслями. — К тому же, думаю, тебя не посрамит родство с ней. Хотя в нынешние времена, как знать… — Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Нарцисса. — Ее фамилия Селвин, — безжизненно отмахнулся Драко. Эта фамилия отозвалась болезненными воспоминаниями недавнего прошлого, когда его дом был полон Пожирателей смерти, и Драко вдруг захотелось залезть в свою кровать, укрыться одеялом с головой и просто перестать взаимодействовать с внешним миром. — Не может быть, — недоверчиво воскликнула Нарцисса, хотя в ее голосе послышалась нотки или предвкушения или восторга, Драко не понял до конца. — Ты хочешь сказать, что она его дочь? Та самая? — Угу, — неосознанно кивнул Драко, желая поскорее остаться наедине с собой. — Я пойду… — Куда? — всполошилась Нарцисса. — Ты не хочешь объясниться? — Потом, — отмахнулся Драко и стремительно побрел в сторону своего крыла. На полпути он неожиданно сменил направление и направился в библиотеку. Он должен увидеть своими глазами. Рядом с веточкой, где было расположено его имя, действительно красовалась одна маленькая еще совсем тоненькая веточка, уходящая в сторону. Матери ребенка не было, конечно. Оно и понятно, женщина появится здесь только после того, как ее введут в род официально, выполнив весь ритуал. На этом древе были несколько похожих веточек, без матерей. Всего штуки три насчитывал Драко в детстве. Он провел пальцем по рисунку с его крошечной веточкой. Его. Сердце пропустило пару ударов, в голове зашумело, а тело стало ватным. Драко не был уверен в том, что он чувствует. Гордость? Вряд ли. Но чувства накатили волной, готовые растерзать его на части. Маленькая жизнь, частичка его самого, не всего этого рода, а его личная. Она растет прямо сейчас, формируясь в нового человека, с руками, ногами, с мыслями, с чувствами. Осознание этого показалось Драко противоестественным, точно такое невозможно в этом мире, одновременно с тем, таким волнующим, потому что он понимал — это произошло. Невозможное на самом деле случилось, точно чудо, свершенное могущественным волшебником. Не какая-нибудь простая магия, что они учили в школе, это раз плюнуть… А настоящая, которая будоражит умы человечества, которая переворачивает ход истории, которая открывает новые пути и горизонты. Он — сам себе род и племя, ему не нужно никакое родство с типами вроде тех, что на спрятанных портретах, которые ненавидят его, за то, что они с матерью раз в жизни поступили как люди. Он сам создатель, основатель и вершитель.