***
Антон очень сложно думает. Перед поступлением в 11 класс он боялся французского, как огня. Он мог спокойно на него забить, продолжать выкручиваться за счёт устных ответов, но понимал, что этот предмет ему нужен для поступления. Да и просто забивать он не умел. Никогда. Если Шастун чего-то не понимал, он корпел ровно столько времени, пока не поймёт. А если он получал оценку ниже отличной, то следующие пару дней из кожи вон лез, лишь бы закрыть это позорище. Позорище, да. Антон жил с этим синдромом отличника, наверное, с самого первого учебного дня. Родители лишь одобрительно кивали в конце года, просматривая на идеально ровную колонку пятёрок, не замечая, что принадлежат они совершенно сломленному ребёнку. Он ломал себя, своё детство и психику, растрачивая её на понимание учёбы. В самом страшном сне он не мог представить, что принесёт домой хотя бы одну годовую четвёрку. Родители однажды ясно дали ему понять, что ждут от сына исключительно высоких успехов, иначе им с ним не о чем разговаривать. Антон не подводил. Разве что, самого себя. У него были прекрасные отношения с семьёй, но он не был уверен, были бы они такими же, показывая он не такие результаты. Да и не уверен он, что все эти красные аттестаты того действительно стоят. Но Шастуну ничего не остаётся делать, кроме как оставаться примером прилежного ученика, переодически задумываясь, что, наверное, зря он жалуется, ведь он такой идеальный сын с открытыми перед ним горизонтами будущего. Но Антон не видит этого будущего, живя в каком-то тумане, машинально получая свои идеальные оценки идеального подростка. Антон думает об этом, докуривая сигарету и планируя сегодня позвать друзей к себе домой, пользуясь отъездом родителей. Идеальный, да. Он как-то криво усмехается, размышляя, бывают ли вообще идеальные люди. В плане, всегда идеальные. Не как Шаст, делающие вид, а во всех аспектах своей жизни. Которым всё легко даётся, которые знают, чего хотят от этой самой жизни. Вряд ли. Каждый человек в душе таит свои переживания, у каждого человека есть что-то, чего он не умеет. Шастун вспоминает вчерашние слова Арсения Сергеевича о неидеальности и её норме, применимой к каждому человеку и невольно расплывается в улыбке. Он прав. И хочет переубедить в этом Антона. А тому кажется, что он, наконец-то, сможет поверить. Стоило просто в его жизни появиться искренне понимающему человеку.***
Антон стоит на балконе и снова курит. Ему нравится. Он пока не понял, зависим ли от сигарет, но, во всяком случае вдыхать и размеренно выдыхать их дым очень расслабляет. Все приличные люди курят. Макар, он, Арсений Сергеевич. Шастун улыбается, вспоминая утро первого сентября. Неловко и очень весело. Обхохочешься, конечно, вот так теперь общаться с классным руководителем. А было бы у них такое общение, не будь он курильщиком? Очень вряд ли. От этого занятия сплошные плюсы, минусов он не наблюдает. Он наблюдает закат из окна многоэтажки. Антона это тоже расслабляет и завораживает. Вообще, природа сама по себе красивая и успокаивающая. Если, конечно, не подвергается ураганам и стихийным бедствиям. А так, сидишь себе среди деревьев, смотришь, как лёгкий ветер колышет листья, и, вроде как, хорошо. Так считает пацан, у которого самого в глазах — зелень. Кто-то открывает балконную дверь, и Шаст резко оборачивается, замечая Эмиля. Забавный он, конечно. Такой, вроде бы, тихий, но в их обществе становится совсем другим. Антону отчего-то кажется, что Эмиль такой весёлый не всегда, и что-то ему подсказывает, что он прав. Но он не спешит делать выводы, желая узнать его получше. Что может быть лучше, чем разговоры на балконе с сигаретами в руках? Сравнимо, разве что, с философскими беседами на кухне, когда все на тусовке уже разошлись, а вы продолжаете сидеть, допивая недопитое, или наливая новое. —Будешь? Антон учтиво кивает на свою пачку сигарет, лежащую на подоконнике, но Эмиль отрицательно мотает головой. —Не курю. Шастун хмыкает. Он, вообще-то, тоже. Класса до 10 не курил. А потом как-то попробовал, это как-то расслабило, и теперь в список его ежемесячных обязательных покупок входят не только подписки на приложения, но и сигареты. Антон рационально тратит свои карманные деньги, чётко зная, сколько сразу нужно отложить. Взрослый и самостоятельный, да. —А ты чего здесь, а не с остальными? —Да не знаю, там душно как-то, а я без свежего воздуха долго не могу. Антон понимающе кивает головой, выпуская дым в вечерний воздух. Ему хочется поговорить, хочется узнать нового знакомого получше. Он любит сплетни и загадки, а Эмиль — словно живое воплощение и того, и другого. —Слушай, а какое у тебя отчество? Эмиль ещё только учится общаться с людьми, не осуждайте. Лепит всё, что попало, начинает разговор с неожиданных вопросов. Но лепит же. Начинает же. Ему кажется невероятно важным узнать хотя бы эту деталь об Антоне. Как-никак, в его квартире находится, над потихоньку начинать хоть какое-то сближение. —Андреевич. — совершенно невозмутимо отвечает Шастун, радуясь, что диалог начался сам. —Как и у Дмитрия Андреевича… — задумчиво произносит Эмиль, будто озвучивая свои мысли вслух. Вроде, ничего необычного, да сколько в мире ещё этих Андреевичей. Но, почему-то, Эмилю такое совпадение кажется интересным. Антон чуть хмурится, поворачиваясь к приятелю. —Только вот не надо говорить, что у тебя отчество — Сергеевич. Эмиль смеётся, но отрицательно качает головой. Не любит он вспоминать своё отчество и человека, которому и принадлежит это имя. Был бы мем, если бы у Эмиля было отчество Арсения, раз у Антона — Дмитрия. И вот неясно, почему они сейчас оба думают о своих классных руководителях, смотря на город, утопающий в лучах закатного солнца. Странно всё это. И параллель эта, и диалог, да и учителя эти тоже странные, конечно же. Подозрительно хорошие. Свалились же им на голову, черти. В такой непринуждённой обстановке проходит пара минут, за которые Шастун успевает докурить сигарету и немного узнать своего собеседника. С ним правда интересно общаться, а ещё он забавно смущается, когда Антон ему об этом сообщает. Эмиль возвращается домой поздно, не встречаемый никем, даже вопросами родителей. Игнорирование, значит. Тем лучше. Потому что ему слишком хорошо в этом ощущении жизни, чтобы от него снова отказываться. Оказывается, молчание — действительно хорошая тактика, но только, если она работает по отношению к нему. Эмилю же молчать больше не хочется.***
Антон с Макаром сидят на последней парте крайнего ряда и полушёпотом обсуждают, чем наградят себя в столовой за пережитый урок математики. Потому что выдержать его — подвиг. Может, даже Геракла. И если Шастун хотя бы понимает тему, то несчастный Илья в душе не сечёт, что такое синусы, а главное, причём здесь он. Идёт только вторая неделя сентября, а ему, что синусы, что косинусы — одна противная каша, которую даже пробовать не хочется. Но ему повезло в дружбе. Антон любезно пододвигает свою тетрадь с решённой задачей ближе к нему, и Макаров быстренько всё скатывает. Одна минута, и ты, вроде как, всё понял. Решение же есть? Есть. Вопросы есть? Не должно быть. Шастун устало подпирает голову рукой, соглашаясь с идеей друга купить пиццы, той самой, школьной, ни с чем не сравнимой, и в своих мыслях он уже, собственно, её ест. А тот факт, что до конца урока ещё 40 минут разбивает все его фантазии, но открывающаяся дверь кабинета словно возвращает его в реальность окончательно. Арсений Сергеевич собственной персоной пожаловал. Нанёс свой графский визит к холопам-математикам. Нет, ну он правда похож на графа в этой своей белой рубашке. Да и не в ней тоже, собственно. Антон выпрямляется, с интересом рассматривая, как классный руководитель что-то долго говорит Ирине Владимировне, пока та, пусть и явно довольная тем, что слышит, кивает. В один момент её бегающие по классу глаза останавливаются на Шастуне, задерживаясь и вызывая его лёгкое (тяжёлое) недоумение, а в следующую секунду Антон и вовсе хмурится, окончательно переставая понимать происходящее. —Шастун, на выход. Арсений Сергеевич стоит возле учительского стола, уперевшись о него одной рукой, а другой жестикулируя, призывая удивлённого Антона встать и следовать за ним, видимо. Но он привык разбираться во всём досконально, не стоит забывать. —А что я сделал-то? —Пока ничего. Поэтому и говорю, пожитки свои собирай и со мной иди. Антон переглядывается с Макаром, пожавшим плечами, и всё-таки быстро складывает вещи в рюкзак, вставая из-за парты и выходит из кабинета, провожаемый гробовой тишиной класса и пристальными взглядами. —Ну и что происходит? Шастун не медлит, задавая так и крутящийся на языке вопрос, стоило двери закрыться. Арсений театрально закатывает глаза, отходя в сторону и зашагав по коридору. Ученику ничего не остаётся делать, кроме как продолжить не понимать и идти за учителем. —Тебя не поймёшь. Сначала ты жалуешься на учительницу математики и изъявляешь желание вместо неё заниматься французским, а когда это осуществляется, ты ещё чем-то недоволен? Антон аж на месте останавливается. Его учитель сделал что? Ну, в данный момент он обернулся и посмотрел на Шастуна таким взглядом, мол: «я жду похвалы в свой адрес», но Антон слишком в шоке, чтобы хвалить. —Вы что, серьезно? — всё, на что хватает словарного запаса в данную секунду. —Нет, конечно, я пошутил, возвращайся в класс, мы же в юмористическом шоу живём. Арсений пытается говорить серьёзно, но вложенный в речь сарказм так и выбивается, вынуждая подростка расплыться в улыбке, окончательно всё осознавая. —Meilleur professeur. — как обычно, не задумываясь, говорит Шастун, а сам удивляется, в какой момент его мозг без его ведома стал генерировать фразы на французском, да ещё и комплименты? Но Попов же правда лучший учитель, получается. С ним Антон совершенно точно научится языку. Французскому! О каком ещё может идти речь… —Merci, je sais. — просто отвечает Арсений, а сам тепло улыбается, мысленно прибавляя: «Не для всех», не переставая смотреть на ученика, к которому перешла очередь закатить глаза. Антон любит, когда его понимают. Антон любит, когда к нему относятся по-доброму. Антон любит французский язык. Арсений Сергеевич — идеальное материальное воплощение всему этому. Значит, Шастун… Он не знает. Он пытается сосредоточиться на том, что ему объясняет учитель, стараясь не фокусировать своё внимание на этом бархатном голосе, так красиво говорящим на таком красивом языке. Ему действительно он идёт и так идеально сочетается с его графской внешностью. Антон любит залипать на что-то красивое, и его учитель подходит под эту категорию и в этом. Есть ли вообще хоть что-то в этом несовершенном мире, что совершенно не подходило бы этому человеку? Замечательно, Шастун уже минут пять точно, как выпал из объяснения темы. Хорошие дополнительные, Антон столько всего узнал и осознал для себя! Целое то, что он всерьёз считает своего классного руководителя красивым. М, приехали. —Anton, tu m’écoutes? — хмурится Арсений, замечая отрешённость и явную незаинтересованность ученика. —Bien sûr. А вы, случайно, не французских корней? —Это у тебя подкаты такие? Антон давится воздухом, ошарашено глядя на учителя. Что он вообще себе позволяет? В принципе, Арсений в своём репертуаре, но Шастун, наверное, никогда не привыкнет. Но если на все предыдущие такие неожиданные фразочки он просто удивлялся, то сейчас ему совершенно непонятно, откуда взялось это смущение. Как будто Антон действительно решил подкатить, а Попов его спалил. Но ведь это же не так. Или… —Просто у вас такое произношение, как у француза-носителя языка, я никогда у нас такого не слышал. —Красиво болтаю, хочешь сказать? —Красиво. —Научить? Антон пару секунд смотрит на Арсения, не моргая. Ну вот и что происходит? Зачем вообще он начал этот диалог и полез с этими корнями, какое ему вообще дело… Но про учителя как-то хочется узнавать как можно больше деталей, может, хоть так есть шанс понять хотя бы малую часть происходящего в его голове, раз она генерирует и озвучивает такие фразы. Удивительный человек. —А вот это уже звучит, как подкат. — Машинально проговаривает Шастун, не выходя из своих мыслей. Но он даже не успевает смутиться собственных слов, как его неугомонный учитель создаёт для этого другой повод. —Ответишь? И улыбается заговорщически так, что Антон вообще уже не уверен, что всё это всё ещё в границах юмора. Потому что ему вот вообще что-то невесело. И что ему прикажете отвечать? Продолжать эти сомнительные шутки? Придумывать ответ на подкат? Значит, он признаёт, что это подкат, а если отвечает, значит… —Да ты чего так напрягся? Красивая, как ты сказал, речь, это заслуга опыта в разговорах, особенно с носителями. Я некоторое время жил во Франции, и вытянул своё знание языка с минимального на довольно высокий. Могу сказать, что у тебя довольно насыщенная речь, у тебя большой словарный запас, и если ты хочешь, мы будем говорить на уроках чаще. Попов хлопает его по плечу, тепло улыбаясь, а Шастун молчит, пытаясь осознать этот резкий переход их беседы от подкатов до желания учителя помочь своему ученику. Снова. Он видит в Антоне не его хорошие оценки, а их причину, видит его успехи, и, отмечая их, вселяет в него самого веру совершенствоваться не ради пустой оценки как таковой, а ради себя же самого и своего опыта. Арсений видит в Антоне человека. —Арс! Бебуришвили подобно какому-то вихрю распахивает дверь, оказываясь в классе, и, заметив хлопающего глазами Антона на первой парте, как ни в чём не бывало добавляет: —Сений Сергеевич! Ну, лучше ведь поздно, чем никогда, хотя ученику непонятно, зачем нужны такие формальности. Можно подумать, он всерьёз считает, что учителя вне школы реально обращаются друг к другу по отчеству, особенно, если учесть тот факт, что Андрей и Арсений вообще друзья-подружки. Но Шастун всё равно делает вид, что ничего не слышит и не видит, лишь кивает в знак приветствия. —А что это у нас тут происходит? Андрей переводит взгляд с ученика на учителя, непонимающе хмурясь и сверяясь с наручными часами, отмечая всё ещё продолжающийся урок. —Господин директор, полюбуйтесь, это называется учебный процесс. — спокойно объясняет Арсений, осуждающе качая головой. Попов любит устраивать театральные представления с элементами сарказма, как выяснилось. —Да что вы говорите! Я прекрасно вижу и знаю, не надо вот меня сейчас принижать в глазах гордости школы. —Ne fais pas attention. — учитель переводит взгляд на замявшегося Шастуна, прекрасно зная, как тому неприятна вся эта тема. А Шастуну дышать тяжелее становится от осознания, что Арсений помнит и заботится о его комфорте. Ещё и на французском говорит. Понятно, Антона не ищите, Антон потерялся и захлебнулся. Бебуришвили закатывает глаза, но скрыть улыбку не получается. Любит он такие спектакли от Арсения, но он же не должен забывать, что он приличный директор этого приличного учебного заведения. —Атансьён им, понимаете ли. — фыркает он. Антон с Арсением переглядываются, улыбаясь с этого коверкания французского, но Андрей всё ещё намерен разобраться, и, если понадобится, навести порядок. —Ты что, съел свой остальной класс? Где все? Попов в открытую смеётся, пряча лицо в ладонях. Андрей серьёзно пытается держать репутацию правильного директора? Получается отвратительно, поставьте ему двойку. —Нет, с этой задачей вполне справляется Ирина Владимировна. Алгебра у них сейчас, а Шастуну лучше позаниматься французским, чтобы, как вы выразились, не терять статус гордости школы. Вау, какая красивая ручка. А листок какой интересный, просто отпад. Антон делает вид, что он очень внимательно изучает свои школьные принадлежности, не замечая, что возле него два взрослых мужчины говорят, собственно, о нём же. И из уст Арсения даже как-то приятно слышать, что он — гордость. Потому что Попов знает, какими силами это звание добивается. Сам даже помогает. —А… Что ж, Шастун, цени такого учителя, кто ж ещё тебя будет от математики спасать. Андрей говорит это совершенно спокойно, а вот Антон неспокоен вовсе. —Ценю. Здорово, Антон ещё и не сильно умный. Ну вот и какая он гордость? Ему самому гордиться чем? Периодическими выпадениями из реальности и потерями самообладания? Ценит он. Ценитель, понимаете ли. Он так и не поднимает взгляда, в отличие от Арсения, уставившегося на него, и, наверное, Антону повезло, что он не видит этих глаз, в которых тёплый океан готов принять в свои объятия, да так, чтобы вылезать не хотелось. Антон вряд ли бы смог и вылезти, и вывести такое вот. Очень вовремя звенит звонок, которому Шастун рад, наверное, впервые в жизни, поэтому он, схватив свои вещи, быстро прощается и выбегает из класса. Как вихрь какой-то. Как этот дурацкий Бебуришвили. Вот что он вообще зашёл? Взял и заставил несчастного Антона сложно думать. Следующим уроком история, на которой ученик планирует рассказать всю вот эту свою историю Макару. Потому что сам он что-то перестал что-либо понимать. Ценит. Да, ценит. Ценит, когда ему уделяют внимание, когда заботятся о его комфорте, когда понимают. А всё это делает по отношению к нему только один человек. Которому он сказал, что его ценит. Прикол, конечно, лютый, учитывая лишь вторую неделю их знакомства, но Шастуну как-то не до смеха. Он сравнивает себя с каким-то цветком, тянущимся к солнцу, как ему хочется тянуться к Арсению. Потому что ему правда необходимо всё то, что он оказывает. Жизненно необходимо. И как на эту потребность реагировать — Антон не имеет ни малейшего понятия. —Шаст, я не знаю, чем ты там занимался, но ты пропустил урок с совершенно другой Кузнецовой. Представь себе, мы решили пару задач сами, а потом разбирали у доски, и она, — Илья вдохновлённо приподнимает руку с выставленным указательном пальцем, — Ни на кого не орала и не лепила двоек. Макар подошёл так же внезапно, как начал свой эмоциональный монолог. И, в принципе, Антон его шок понимает, ибо ну всё рассказанное на их математичку вообще не похоже. Неужели, Арсений прислушался к его жалобам и вправил мозги этой двинутой женщине? Золото. Шастун восхищается им всё больше и больше. Ужасно. —Так где ты был, кстати? Антон вздыхает, упираясь затылком о холодную стену коридора и рассказывает. И про разговор о Кузнецовой, и подкаты, и про ценит. Другу он доверяет, не боится показаться нелепо, слов никаких не подбирает, говорит так, как есть. Потому что Макаров поймёт. Шастун не понимает, а Макаров поймёт сам и объяснит ему. Илья слушает внимательно, хмурится, обдумывает всё сказанное. А потом просто говорит: —От ваших отношений выиграют все, вон, какую ты услугу классу предоставил этими сплетнями о математичке. Поэтому, дерзай, Тох. Забудьте всю вышесказанную информацию о рассудительном и понимающим Макаре. Антон закатывает глаза, пару раз легонько стукаясь макушкой о стену, а потом задумывается, а не правда ли ему в глаза бьёт так, что он её так яростно отрицает? Звонок сегодня, определённо на стороне Шаста, раз звенит уже второй раз так вовремя. Хоть кто-то на его стороне. Может, пойти и обсудить всё это с Арсением, раз они так хорошо общаются? Ну да. Арсений Сергеевич, здрасьте, я не понимаю, что чувствую по отношению к своему учителю, это, кстати, вы. Не поможете разобраться? Антон заходит в класс, плюхается на последнюю парту, растекаясь по ней. Прямо, как он растекается лужей, когда Арсений говорит ему слова поддержки. Тьфу, опять этот Арсений. Вернее, уже этот Арсений. Сейчас же только вторая неделя сентября.***
—Отпрашиваешь его с уроков, значит? Бебур провожает взглядом закрывающуюся за Шастуном дверь, складывая руки на груди и выжидательно уставившись на Арсения. —Да. Андрею очень хочется срифмовать, но он — приличный директор, не забываем. А ещё он — не слепой, очки вон даже носит, а значит, всё прекрасно видит. И Попова знает, как облупленного. —Я правильно понимаю? Арсений обессилено садится за стол, опуская голову в сложенные руки. Как дети в первом классе. А учитель сейчас себя ощущает ребёнком, понятия не имеющим, как жить эту жизнь и нуждающимся в совете опытного человека. Директору ответы, собственно, не нужны. —Попов, ты влип. Только попробуй всё испортить. Арсений поднимает взгляд, а в глазах — отчаяние. У Арсения, всегда знающего, что делать. Таким друга Бебур ещё не видел. —Неужели это так заметно? —Да ты смотришь на него так, будто ничего лучше в твоей жизни и не существует. Да и этот не лучше. Ценит тебя, вон. И взгляды такие бросает, тут же отводя. Мелкий он ещё, не влюблялся поди никогда, и теперь не знает, что ему делать. Попов резко выпрямляется, уставившись на директора. Прав же, зараза. Как всегда прав. Антону 17 лет, ему 28, какого вообще чёрта происходит? Он — его классный руководитель, который пришёл к ним две недели назад. Так не бывает. Последние две фразы он произносит вслух, тихо так, задумчиво. Будто боясь собственных мыслей и слов. —В жизни бывает всё, Арс. И симпатия с первого взгляда, и разница в возрасте. Судьба штука хитрая и непредсказуемая. Надо просто вовремя распознать её замыслы и грамотно им следовать. Философ, черт бы его побрал. Арсений прекрасно всё это знает в теории, знать бы ещё, как применить на практике. Убедить в этом самого себя и предпринимать какие-то действия. —Делать-то мне что? —Шаги, Арсений, первые шаги. Топ-топ. Антошка в жизни первый не подойдёт с признаниями, прикинь, в учителя влюбиться. Бери всё и его в свои руки. Попов хмыкает, снова опуская голову. Антошку, конечно, жалко, влюбиться в учителя, это ж надо. А он сам, вон, в ученика. Всё взаимно, наверное. Но как же страшно всё испортить. Арсений проводит оставшиеся уроки, на автомате что-то объясняя и рассказывая, но не переставая обдумывать ситуацию, в которую, как правильно сказал Бебур, он влип. Он решает зайти к нему после уроков, потому что он его навёл на мысли, призвал к действию, но сомневаться Попов не перестал, даже, наверное, стал только сильнее. Ну вот и зачем он пришёл работать именно в эту школу? Сейчас бы он спокойно себе сидел, учил детей, а не думал об одном подростке, изводя самого себя. Он привык держать всё под контролем, особенно самого себя, но сейчас он натурально (иронично) тонет в одном конкретном человеке и имеет целых ноль способов выбраться. —Ты не думаешь, что надо ещё немного подождать? Учитель врывается в кабинет директора, с порога вопрошая, на что Андрей закатывает глаза, откладывая какие-то бумаги. Явно не такие важные, как сомневающийся друг, который явно один не справится. Но он уже начинает надоедать. —Думаю, тебе надо пойти отсюда и понять, что смысла медлить нет. Кстати, раз ты сам зашёл, сообщаю лично, что завтра сразу после уроков выметайся из школы, к нам какая-то проверка приезжает, не надо, чтобы всякие французишки под ногами мешались. —Но завтра среда, у меня дополнительные… с Антоном. Бебур выпрямляется на кресле и разводит руками, с видом человека, у которого даже слов нет, настолько ему всё понятно и очевидно. —И ты на полном серьёзе ещё сомневаешься? Ты понимаешь, что абсолютно всё на твоей стороне? Проводи свои занятия в кафе, или домой его зови, хотя, мне кажется, второй вариант всё-таки будет своевременен. И чтобы больше ты не бегал ко мне со своими загонами, понятно? Арсений, подобно отчитанному ребёнку, кивает, опуская голову, и Андрей немного оттаивает. Ну, друг же не виноват, в конце-концов, что так сильно увяз, и теперь боится оступиться. Бебур подходит, кладёт руку ему на плечо, слегка сжимая и подбадривая. —Не переживай, Арс. Доверься самому себе, уверен, сам себя ты не подведёшь. Попов снова кивает, отходя в сторону двери, и директор, как джентельмен, ну или задолбавшийся человек, желающий поскорее выпроводить друга, открывает перед ним дверь, и еле сдерживает смех, когда видит проходящего по коридору Антона. Над этими двумя очень сильно шутят их судьбы, и это удивительно, если так подумать. Он закрывает дверь, выталкивая Арсения, а тот и сам готов рассмеяться от абсурдности этого всего. В конце-концов, он взрослый человек, а всерьёз теряется перед, буквально, школьником. Он быстро догоняет Шастуна, мягко касаясь его плеча, вынуждая остановиться. Антон вздрагивает, оборачиваясь. Он явно не ожидал сегодня встретить классного руководителя ещё раз. —Антон, я хотел сказать, что завтра занятия в школе провести не получится, поэтому… как тебе идея пойти куда-то и позаниматься там? Ужасно, Арсений, говоришь и волнуешься так, будто на свидание зовёшь. Хотя, в каком-то смысле он на это тоже рассчитывает, но всё же не стоит отходить от учебного плана. Хотя, нервно заламывать пальцы он не перестаёт всё равно. —Да, конечно, давайте. — тараторит Шастун, абсолютно не смущаясь. Влюблённые школьники, ей-богу. Но школьник из них только один, да и тот ведёт себя спокойнее и увереннее. Привык просто эмоции свои сдерживать. Внешне совершенно незаметно, что внутри у него всё переворачивается от элементарного осознания всего происходящего. Всё действительно складывается очень странным образом, а Антон всё ещё не решил, как реагировать. Поэтому он старается ровно дышать, решая всё-таки обдумать всё позже. —Хорошо, тогда я тебе напишу. —Ага, до встречи. — Шастун на секунду задерживает взгляд на учителе, кивает, в качестве прощания и, развернувшись, быстро уходит. Ему бы поскорее добраться до дома, остаться наедине со своими мыслями, разобрать их, а то папка под названием Арсений Сергеевич уже даже не закрывается, и всё, что с ним связано не укладывается и путает самого Шаста. А ведь он привык к организованности. А потом у них поменялся классный руководитель. Антон забирается с ногами на подоконник, вытягивая ноги и раскрывая форточку. Спасибо родителям за их график работы, согласно которому они приходят домой поздно. Шастуну сегодня нужна компания своих мыслей и сигареты. Он медленно затягивается, чувствуя, как постепенно становится легче дышать, и всё-таки решается приоткрыть самую большую папку в своём сознании. Он вспоминает, как вообще познакомился с учителем, и хмыкает, понимая, что если бы не его вредная привычка, вряд ли бы их общение сразу стало таким непринуждённым, каким оно стало. А потом перетекло в какую-то неловкость и смущение любым действиям и словам Арсения, и это Антону удивительно больше всего. Он явно упустил момент, когда его реакция на классного руководителя так изменилась. И если кто-то думает, что он может её описать, то он ошибается. Его это пугает. Попов старше его, Попов, чёрт возьми, его классный руководитель. А ведёт себя так, что заставляет сомневаться, а деловые ли отношения между ними. Шастун никогда не чувствовал ничего подобного, разве что, тёплые чувства и желание общаться ближе, как к Эмилю, или ещё много лет назад, Макару, но то, что с ним происходит сейчас — совсем не то. Его тянет к Арсению, тянет не просто, как к другу или приятному собеседнику. Тянет как к человеку, в котором он видит поддержку и того, кто может оказать ему всё то, в чём он так нуждается. Арсений какой-то неземной, с этими своими глазами и этим французским произношением, и его образ ну никак не выходит из головы несчастного ученика. И по всем жанрам комедии и абсурда, его поток мыслей прерывает звук нового сообщения на телефоне. Арсений Сергеевич: Снова привет:) Недалеко от школы есть хорошее кафе, можем сразу после уроков поехать туда, я посмотрел, у тебя завтра тоже их 7. Хоть накормлю тебя, а то ощущение, что ты кроме этой пиццы в столовой ничего и не ешь. Замечательно, Антону Шастуну нравится Арсений Попов, и это отрицать так же глупо, как то, что ученик любит пиццу. Что ж, осознать этот факт оказалось сложнее, чем признать его. Вот так, просто. Да, ему нравится его учитель, и его не смущает, что он сам — пацан. Потому что ещё никогда до этого он не испытывал симпатию и понятия не имел, какие у него предпочтения. Голубоглазые высокие брюнеты с бархатными голосами, значит. Но, поскольку, Антон уверен, такой на целом свете — один, Шастун приходит к тому, что ему нравится исключительно Арсений и никто больше. Вы: довольно забавно получать сообщения от собеседника с моей фотографией на аве, как будто сам с собой общаюсь))) идея отличная! только не надо обижать пиццу из столовой, она вам ничего плохого не сделала, а голодных школьников только она и спасает. Антон глупо улыбается, отправляя сообщение, но больше всего он рад, что осознание своей собственной симпатии никак не влияет на его манеру общения. Всё так же ведёт себя с учителем, как клоун, и сам с себя хихикает. И его всё более чем устраивает. Арсений Сергеевич: Я тоже, получается, пишу самому себе, так что шизофрения у нас, видимо, одна на двоих:) Ладно, так и быть, беру свои слова о пицце обратно, ведь я её не пробовал, глупо с моей стороны вешать ярлыки:) Идея купить завтра в столовой своему классному руководителю еду богов приходит к Антону раньше, чем он успевает дочитать сообщение до конца. Ну романтика: шизофрения на двоих, и перекус завтра будет один на двоих, прелесть, именно об этом Шастун и мечтал всю жизнь. Сказал, как отрезал, конечно. Жизнь, ага. Ему только 17 лет, приличные люди об экзаменах думают, один Антон тут на мужика запал. Надо отдать должное, что с этим мужиком он завтра будет готовиться к этим самым экзаменам. Вы: надеюсь, вы осознаёте, сколько теряете… Арсений Сергеевич: Ты лучше к занятиям готовься, а то никакой тебе еды завтра! Угроза, конечно, угрожающая. Шастун быстро пишет: «Уже бегу», но никуда, разумеется, не бежит. Сейчас вот докурит, и потом так и быть пойдёт учить французские времена. Не, ну потрясающе. Ему нравится Арсений Сергеевич. А дальше-то что? Почему никто не говорит, что идёт после того, как ты с трудом осознаёшь свою симпатию? Антон не уверен, что сложнее: это или грамматика. Ироничнее всего, что связаны оба этих пункта с одним человеком, но веселее Шастуну от этого не становится.