—Здрасьте, две пиццы, пожалуйста.
В столовой, как обычно, не протолкнуться. Антон с Ильёй сразу после звонка рванули вниз, занимая очередь. Макар, уже взявший себе перекус, отошёл чуть в сторону, а Антон, чувствуя себя самым щедрым человеком, оплачивает еду и для себя, и для учителя. Ну золото, а не пацан.
Он выходит из столовой вслед за другом, и тот, развернувшись, вопросительно смотрит на две пиццы в его руках.
—Про запас взял?
—Не, вторая для Арсения Сергеевича.
Лицо Макара становится похожим на зайца из мема. Вытягивается так, ухмыляется, и ему будто так и хочется протянуть понимающее «О-о-о». Антон, абсолютно не смущаясь, смело объясняет:
—Он мне вчера в сообщении начал быковать на пиццу из столовой, хотя сам даже не пробовал, вот, пусть исправляется.
—Вы ещё и переписываетесь…
Илья ехидно улыбается, с видом человека, понимающего абсолютно всё и не нуждающегося в каких-то там дальнейших комментариях.
—Да, он мне писал, что сегодня допы в кафе проведём.
И только сейчас Шастун осознаёт, как плохо это звучит. Общается с учителем в неформальной обстановке, еду ему покупает, в кафе сегодня поедет. Звучит, звучит. Но ему нравится. И он не может отрицать, что видеть такого довольного друга ему не доставляет удовольствие. Потому что доставляет. Потому что теперь он с ним согласен, признавая, что Илья был прав с самого начала.
—М-да, Тох, быстро ты.
—Я сам в шоке, Макар. Никогда такого не было, ты же знаешь. Но, думаю, нет смысла отрицать, что что-то в этом всём есть, и, раз так всё получается, стоит попробовать.
Илья искренне рад за друга. Он, наверное, единственный, кто знает его настоящего, кто понимает, как ему порой тяжело и как он нуждается в поддержке. Не в дружеской, а другой, от человека, который будет помогать хотя бы одними своими чувствами. И он сразу понял, что Арсений Сергеевич — тот самый человек.
—Держи меня в курсе, длинный. Ты заслуживаешь быть счастливым.
Антона окружают лучшие люди, и если бы они знали, как те ему дороги, они бы расплакались.
Шастун неловко мнётся перед кабинетом французского, только сейчас осознавая, что, собственно, собирается сделать. Придумать купить пиццу и оплатить её, конечно, просто, а вот зайти в кабинет и отдать — сложно, тупо и неуместно.
Илья закатывает глаза, кладя ладонь на ручку двери, и, не успел Антон хоть как-то его остановить, заталкивает внутрь, захлопывая дверь.
Арсений что-то печатает в компьютере, но, услышав шум, оборачивается, замечая ученика и расплываясь в улыбке.
—Можно? — зачем-то интересуется Шастун, всё ещё стоя возле входа.
—Ты же уже зашёл, но, вообще, тебе можно всегда.
Ну вот опять он это делает! Смущает! Вся смелость Антона куда-то улетучивается, стоит ему подойти ближе и заглянуть в эти синие океаны. Перед ним — объект его симпатии, и Шастун впервые видит его после собственного осознания этой самой симпатии. Красивый. Очень. Антон сглатывает, не в силах отвести взгляда, осознавая, что он безнадёжно тонет, и никто спасать его не намерен. Он нервно теребит в руках пакет, и не имеет ни малейшего понятия, сколько так уже стоит и откровенно пялится, пока не решает взять себя в руки и всё-таки сказать и сделать хоть что-то.
—Я вам тут это, принёс убедиться, что вы совершенно неоправданно выступили против шедевра кулинарного искусства.
Он неловко протягивает пакетик с пиццей и отворачивается, смущаясь так, как никогда в жизни, наверное.
Арсений расплывается в улыбке, забирая пиццу и случайно касаясь пальцами его руки. Антон вздрагивает, тут же переводя взгляд на учителя, чувствуя, как это мимолётное прикосновение обжигает.
Попов откладывает пустой пакет, надкусывая тесто, и, распробовав, мычит что-то нечленораздельное, но явно довольное.
—Прошу прощения, зря быканул. — прожевав, улыбается учитель, и ученик облегчённо выдыхает, чувствуя, как смущение улетучивается с каждой секундой.
—Вот, а я говорил! Ради этой пиццы и хожу в школу. Ну, и ради французского, конечно.
Удивительным образом на него влияет этот брюнет. Сначала смущает, потом своими глазами гипнотизирует так, что Шастун ляпает, что думает, не задумываясь о последствиях, но от этого он не чувствует неловкости. С ним он переживает весь спектр эмоций, и Антону это нравится. Он чувствует себя собой, и это расслабляет.
—Неплохой набор, конечно. — усмехается Попов, доедая пиццу. — Не забыл, что сегодня тебя ждёт полноценный обед?
Забудешь такое…
—Мне нравится, что для вас в первую очередь меня надо накормить, а уже потом научить.
—Так ты себя видел? Кожа, да кости.
—Нормальный я! Просто телосложение такое.
Шастун поджимает губы, хмурясь. Он, конечно, никогда не завтракает, просто потому, что не хочет, но проблем с питанием у него нет. Да, худой, да, шпала, но ничего поделать не может. Но забота со стороны учителя его не может не трогать. Пусть кормит, сколько влезет, вот правда.
Арсений усмехается, качая головой, и совершенно спокойно обхватывает его запястье, демонстрируя, что его большой и указательный палец с лёгкостью сводятся. Антон, округлив глаза, смотрит на свою руку фактически в ладони учителя, и не может отделаться от мысли, что выглядит это правильно.
—И это, по-твоему, нормально?
—Ну я как-то не жалуюсь…
Попов смеётся, выпуская руку, и Шастун просто не имеет ни одного шанса не рассмеяться вместе с ним. С классным руководителем так легко и спокойно, аж уходить не хочется. Но предательски звенит звонок на урок, так кстати приходившийся вчера и так обламывающе сегодня, и Арсений, напоминая, чтобы Антон после уроков спускался вниз и ждал его там, снова тепло улыбается и открывает перед ним дверь, передавая его ждущему Макару и пуская в класс учеников, с которыми у него сейчас урок.
Илья хочет что-то спросить, но, видя довольную улыбку до ушей друга, понимает, что у того всё очень даже хорошо, настолько, что можно пережить обществознание.
Надо было вот просто видеть Антона, который, заранее сложив все вещи в рюкзак, стоило прозвенеть звонку с последнего урока, рванул из кабинета, спускаясь вниз. Макар лишь покачал головой, как-то догадываясь, куда понесло его друга.
Шастун, накинув куртку, садится на диван возле раздевалки, высматривая на лестнице одного определённого учителя. Тот, наверняка, заканчивает урок, и потом, не задерживаясь, придёт, но Антон терпеть не может ждать, особенно чего-то хорошего. Сидишь себе, знаешь, что скоро произойдёт что-то, чего ждёшь больше всего, а приблизить время никак не получается.
Минут через пять из-за угла появляется Арсений Сергеевич в чёрном пальто, красивый, как чёрт. Антон сглатывает, приподнимаясь, и учитель, заметив его, улыбается.
—Поехали? — учитель останавливается рядом, поправляя верхнюю одежду.
Мимо проходит Дмитрий Андреевич, которому Арсений кивает, и он, переводя взгляд с Антона на коллегу, хмурится, но кивает тоже.
—Да, конечно.
Попов идёт вперёд, а Шастун нарадоваться не может, что сейчас реально поедет с
meilleur professeur в его машине, да ещё и обедать, да ещё и всё это в неформальной обстановке. Ещё никогда его так не радовала французская грамматика.
Арсений галантно открывает дверь на пассажирское сидение рядом с собой, и Антон довольно плюхается, не ощущая неловкости. И это его радует больше всего.
Он достаёт телефон, получив сообщение от Ильи.
Макар: (вложение) понятно.
Шастун улыбается, открывая фотографию, на которой видно, как учитель закрывает за ним дверь автомобиля. Что ему там понятно? А если и понятно, Антона-то зачем оповещать? Но в глубине души ему всё ещё доставляют удовольствие такие выходки друга, как бы он не пытался отмахиваться.
Вы: )))) номера запомни, вдруг он маньяк и сейчас отвезёт меня в лес…
Макар: ага, и закопает.
Антон подавляет смешок, не отрываясь от телефона, и Арсений, выезжая с парковки, кидает внимательный взгляд на улыбающегося телефону ученика.
Вы: а вдруг…
Макар: он? тебя? да ты комик. гомик.
Шастун всё-таки не сдерживается и смеётся, блокируя экран и устремляя взгляд вперёд. Не гомик он! Просто ему нравится Арсений Сергеевич. Остальные его не интересуют.
—Кому так весело строчил?
Антон поворачивает голову на не отвлекающегося от дороги учителя, немного хмурясь. Что за допросы вообще, какая ему разница? Но… Это же Арсений.
—Да Макар пишет, мы с ним всегда хихикаем. — тепло улыбаясь, объясняет он.
Ужасно, Шастун, этот человек может спросить, что угодно, а ты, не раздумывая, ответишь.
—Вы с ним прям друзья, не разлей вода.
—Ага, с детства, друг за друга горой. Правда, сейчас он что-то не горит желанием меня спасать, если вы закопаете меня в лесу.
Арсений останавливается на светофоре, переводя удивлённый взгляд на поджавшего губы Антона, но через пару секунд оба не выдерживают, и одновременно смеются, а Шастуну плакать хочется от этой улыбки Попова и его смеха. Ну вот во всём потрясающий человек, ну.
—Обещаю, закапывать не буду, даже если ты не решишь задания.
—Благородно!
Сигнал светофора переключается на зелёный, и учитель отворачивается, снова переключая своё внимание на дорогу, но не переставая улыбаться. Хорошо ему рядом с пацаном. Не нарушить бы это спокойствие. Не испортить бы.
В кафе почти нет людей, но Арсений всё равно решительно идёт в конец зала, объясняя, что это место — его любимое. А Шастун и не против, ему вот вообще всё равно. Лишь бы с Арсением.
Попов вытаскивает всё необходимое для занятия, откладывая их в сторону, и как-то нервно оглядывается по сторонам. Антон следует его примеру, доставая ручку и тетрадь с расписанной теорией. Он замечает какое-то напряжение, исходящее от учителя, но старается не придавать этому значения, да и Арсений быстро скрывает его за улыбкой, когда официант приносит им меню. Шастун, как несложно догадаться, не голоден вовсе, но если он сейчас скажет об этом мужчине, тот сам его съест, а поэтому они сходятся на большой пицце и салате, пусть Попов и пытается убедить, что пицца — не то, чтобы сильно полезная еда, но обречённо машет рукой, когда ученик сообщает, что это же их мемное блюдо. Хотел накормить ребёнка нормальной едой, понимаете ли, а ребёнок обладает талантом убеждения.
Арсений выдаёт Антону задание, перед этим объяснив его суть и попросив в случае чего, уточнять непонятное, и ученик послушно расставляет глаголы в правильные места, сверяясь с тетрадью с теорией. Попов неодобрительно качает головой, но решает пока не отбирать подсказки, пусть у Шастуна всё отложится в голове хотя бы так. Потом, когда он запомнит, он и сам перестанет нуждаться в чём-то кроме собственных знаний. Пока Антон пишет, Арсений смотрит в стол, на собственные руки, что-то листает в телефоне, но ни в коем случае не по сторонам.
Шастун, протягивая решённое задание учителю, снова замечает его нервное состояние, и сложно думает, стоит ли ему вмешаться и спросить о его причинах. С одной стороны, если Попову тревожно, незачем это ворошить, а с другой, они, вроде как, пришли вместе в кафе, и если учителю некомфортно, Антон должен об этом знать, и что-то предпринять, наверное.
—Арсений Сергеевич, что-то не так?
Арсений откладывает лист в сторону, внимательно смотря на ученика. Теперь сложно думает он, стоит ли знакомить пацана с его тараканами в голове, но, учитывая тот факт, что он к нему испытывает самые тёплые и какие-то родные чувства, решается.
—Это место связано у меня с… прошлым, и здесь я не был с тех пор, как всё было немного по-другому. Давно, в общем. Я думал, что спустя время смог окончательно всё забыть и отпустить, оказалось, нет.
Ну, вроде бы объяснил, а вроде, и нет. Всё в стиле Арсения. Ему просто не хочется полностью раскрываться, но и закрываться от этого открытого и внимательного пацана — тоже.
Антон пару секунд смотрит на учителя, переваривая полученную информацию. Он хмурится, поражаясь, сколько же ещё загадок есть в этом человеке, и это лишь сильнее питает его интерес к Арсению. Он же правда удивительный человек. Во всех смыслах.
—Ce que nous pouvons, c’est, sinon le renier, du moins jeter un voile dessus. — задумчиво протягивает он, удивляясь самому себе, как его любезное сознание подкидывает ему так идеально подходящие цитаты, да ещё и на французском.
—Граф Монте-Кристо?
Арсений расплывается в улыбке, узнав своё одно из любимых произведений, и поняв, что его ученик тоже его любит, раз помнит цитаты, да ещё и в оригинале. Они так похожи, прямо-таки поразительно.
—Ага, люблю этот роман, перечитывал недавно на французском, столько цитат оттуда запомнилось.
Попов улыбается, отчего-то чувствуя столько нежности к этому пацану. Как-то даже и не верится, что ему 17 лет. Они общаются на равных, как какие-то старые знакомые, и обоим от этого комфортно. С Антоном хочется говорить по душам. С Антоном они друг друга понимают.
—Ты прав, наверное, прошлое невозможно отпустить до конца, можно лишь затмить его настоящим, в котором ты будешь гораздо счастливее, и смысла вспоминать прошедший негатив уже не возникнет.
Антон внимательно смотрит на учителя, а в глазах тёплая зелень даже не колышется на ветру. Там спокойно так, что хочется зарыться в этой мягкой летней листве и не вылезать.
—Да, здесь ещё важно быть честным с самим собой. Понимать, что поможет справиться, а что тянет назад.
Арсений не может перестать удивляться этому пацану, говорящему и знающему такие правильные вещи. И он понимает, что больше сдерживаться не может и решает сказать правду. Потому что этим честным глазам врать невозможно.
—Что-то мне подсказывает, что с тобой я смогу всё отпустить.
Шастун хлопает глазами, не понимая, послышалось ему это, или нет, но совершенно не задумывается, когда вспоминает ещё одну цитату. Он не уверен, подходит ли она сюда, но он вообще уже ни в чём не уверен, если честно.
—Bon, encore des lévres qui disent une chose tandis que le coeur en pense une autre…
Он взгляда не отводит, смотрит так, что Арсений ещё раз прислушивается к собственному сердцу и сознанию и убеждается, что и то, и другое думает одинаково.
—Qu’en pense ton coeur?
Антон сглатывает, решаясь ответить. Прыгает в океаны с головой, уже не надеясь выплыть. Потому что он знает, что не утонет. Течение его подхватит и оставит на плаву, обволакивая тёплой водой.
—Je ne sais pas… Арсений Сергеевич, я правда не знаю.
Когда эти глаза сморят так, когда Шастун готов признаться, готов сказать всё, как есть, он начинает сомневаться. Он просто не хочет ошибиться и потерять такого человека из своей жизни. Человека, который сейчас ждёт ответа, осторожно протягивая руку и накрывая ей лежащую на столе ладонь ученика. Тот вздрагивает, но, чувствуя разливающееся по всему телу тепло, расслабляется. И говорит правду. Врать же он не умеет.
—Вы… так добры ко мне. Понимаете так, как не понимает никто. Не так, как Макар, а на каком-то более высоком уровне. Я… боюсь, что я сейчас настолько ослеплён этой заботой с вашей стороны, что могу неправильно всё понять для самого себя. У меня никогда такого не было, я совсем ничего не знаю.
Арсений крепче сжимает его ладонь, проводя большим пальцем по тыльной её стороне, и улыбается так понимающе, так тепло, что плакать хочется.
—Я не давлю на тебя, Антон, подумай обо всём хорошенько, я подожду. Просто знай, что… я тоже очень тебя ценю и готов всему научить.
—Не только французской грамматике? — хитро улыбается Шастун, что вызывает короткий смешок Попова.
—Не только ей. На то я учитель, собственно.
Они спокойно доедают пиццу, общаясь на какие-то отвлечённые темы, а Антону дышится легко так, ведь Арсений его не торопит и снова готов помочь. Шастун думает, что, наверное, зря сомневается, и ему действительно хочется быть рядом с ним, но ему элементарно страшно. А разочаровывать учителя и самого себя ему страшнее всего. Ведь вся эта симпатия может быть лишь сильной реакцией на всё внимание, оказанное классным руководителем, вдруг он не чувствует симпатии к нему самому? Антон не знает. Знает лишь, что Попов его снова заставляет себя чувствовать неловко, когда не принимает никаких возражений и оплачивает их обед.
—Считай, что я пригласил тебя на свидание.
Ого, Антон, оказывается, умеет краснеть. То есть, всё это — свидание? Ого. Так вот, как это бывает. Шастун дожил до момента, когда впервые сходит на свидание. Мог ли он подумать, что оно будет с мужчиной, старше его? Ни в одной из своих фантазий. Но его всё более чем устраивает, и чувствует себя как никогда комфортно. Понять бы ещё, правильно ли он распознаёт собственные чувства.
—Адрес говори.
Антон удивлённо оборачивается на учителя, идущего по направлению к машине.
—Ну вот и что ты опять напрягаешься? До дома тебя довезу, провожу, так сказать.
—До подъезда, по всем законам жанра и романтических историй?
—Именно. —хмыкает Арсений, открывая пассажирскую дверь.
—Смею напомнить, я не девушка, хоть мне и приятно такое внимание.
—Я в курсе, дай хоть поухаживать!
Шастун расплывается в смущённой улыбке, но называет адрес и добавляет, что совсем не против ухаживаний. Не было с ним ещё такого, интересно ведь!
Попов смеётся, но взгляда от дороги не отводит и переводит разговор в какое-то непринуждённое русло. Как у них и заведено в общении.
Арсений не обманывает, когда паркуется возле подъезда Антона и выходит вместе с ним из машины, останавливаясь только возле подъездной двери.
—Такие допы мне, определённо, нравятся.
Попов улыбается, не отводя взгляда от такого же улыбающегося ученика.
—Можно тебя обнять?
Антон слегка давится воздухом, но быстро кивает, явно не ожидая вот такого вот. А ведь учитель ещё и спросил. То есть, настолько он не хочет давить и старается приближаться осторожно? Кажется, у Шастуна остаётся всё меньше и меньше сомнений.
Арсений подходит чуть ближе, прижимая ученика к себе. Несильно, немного неловко, но так нежно, что Антон, не раздумывая, обнимает в ответ. Он немного выше, отчего выглядит это, наверное, забавно, но им обоим так хорошо, что когда Попов отстраняется, улыбки с их лиц так и не сходят.
—До завтра. — спокойно говорит учитель, сжав на секунду плечо Антона, и тот, кивнув, набирает код подъезда, и прежде, чем зайти внутрь, прощается тоже.
Дверь закрывается, а Арсений ещё пару минут стоит, не в силах отойти от всего произошедшего. Этот пацан поистине удивительный, такой светлый, немного наивный, действительно не знающий, как правильно понять свои чувства. И тот факт, что именно Попов — первый человек, к которому он всё это испытывает, заставляет того улыбаться ещё шире и сильнее желать быть рядом. Потому что он поможет. Потому что ему самому необходимо чувствовать себя нужным. Всегда, а не в определённые строго отведённые ему часы.
***
Какая удобная вещь — голосовые сообщения. Написать можно всё, что угодно, но собеседник никогда не узнает, с какой интонацией ты сообщаешь ему то или иное, поэтому в точности передать свои эмоции можно только голосом. Антон скидывает ботинки и куртку, на ходу доставая телефон и, найдя чат с Макаром, зажимает кнопку записи.
Он очень много матерится, громко и красноречиво рассказывая про события сегодняшнего вечера. Ему просто надо выговориться, вдруг решение всей ситуации придёт как-то само. Не приходит. Шастун сложно смотрит на этот пятиминутный спич, упираясь затылком о стекло, сидя на подоконнике. Даже курить не хочется. Хочется просто знать, что делать. Да, ему нравится Арсений Сергеевич, с ним тепло обниматься и говорить цитатами из «Графа Монте-Кристо» на французском. Но почему он тогда думает? Всё же так удивительно просто складывается, ему, вообще-то, тоже признались в симпатии. Завуалированно, но Антон не тупой, да и кому нужны все эти прямые признания, так вообще неинтересно. И не в стиле Арсения.
Макар: шаст, я понимаю твои сомнения, но, знаешь, если бы что-то было не так, и ты реально не чувствовал что-то большее, чем простая благодарность за заботу, ты бы сейчас так не переживал. молодец, что сказал ему всё, как есть, а он — идеальный мужик, раз не давит. не упускай своё счастье, просто попробуй! хоть когда-то в твоей жизни должен был появиться такой человек.
Илья прав. Как всегда прав. Антон поражается, насколько же чудесные рядом с ним люди, один понимает и даёт возможность подумать, а другой думать помогает. Но Шастуну больше думать и не хочется. Он вспоминает свою руку, накрытую тёплой ладонью учителя, и сомнений остаётся ноль. Ему хочется быть с ним, чувствовать его касания и обниматься. Просто хочется, и всё. Просто нравится ему Арсений, и всё.
Вы: ты в курсе, что ты лучший?
Макар: конечно, даю советы по отношениям, сам ни разу в них не состояв. в нашем дуэте ты в этом деле первый.
Вы: ноль слов.
Их правда ноль. Антон перемещается на кровать, откидываясь на спину и просто улыбается. Неужели в его жизни всё действительно складывается вот так чудесно? Он не верит, но вспоминает все взаимодействия с классным руководителем и понимает, что всё это настолько по-настоящему, что аж правильно.
***
Антон любит уроки французского. Учитель у них неплохой, конечно. Переодически такие взгляды бросает на Шастуна, что тому как-то неловко становится. Макар тоже их замечает.
—Мда, после таких взглядов всё становится очевидно. Дерзай, Шастунишка.
Антон лишь смущённо улыбается, замечая ухмылку Арсения. Неужели слышал всё? Вот вам и минусы сидения за первой партой. Удобно пялиться на Попова, но не поговорить особо.
Он даёт задание классу, попросив учеников поднять руку, когда те закончат. Эту тему Шастун с ним разбирал вчера, а потому быстро справляется, откладывая лист и выжидательно смотря на учителя. Красивый. Прямо очень красивый. В этом своём чёрном свитере и с неуложенной чёлкой, спадающей на глаза. Вот Антон смотрит на него, а в уме сплошное восхищение. Хочется понимать, что этот невозможный человек — действительно его как можно скорее. Сил его больше нет.
—J’ai décidé!
Арсений поднимает голову, в упор смотря на ученика. А Шастун пытается взглядом своим сказать, что решил он не только задание. Решил то, что касается только их двоих. Ну, и Ильи, конечно, который сейчас переводит взгляд с одного на другого и не может сдержать улыбки. Насквозь он видит всё это.
Попов довольно усмехается, понимая истинный смысл фразы Антона, и неспешно подходит к его парте. Наклоняется, изучая лист, а у Шастуна дыхание сбивается от такой близости учителя. Он буквально чувствует его запах, может просто руку протянуть и притянуть к себе, но сдерживается изо всех сил и пытается дышать.
—Хорошо, после урока задержись. — заговорщически улыбается Арсений, ничего не исправив в задании Антона, и отходит к своему столу, хитро прищуриваясь. А тот нервно сглатывает, опуская голову и изучая взглядом собственные руки. Ой, что творится, что творится. Ещё каких-то 20 минут и Антошка признается в своей симпатии к классному руководителю, а тот её разделит. А дальше-то что? Что-то, определённо, прекрасное, ещё незнакомое Шастуну, но от этого только интереснее и волнительнее.
После звонка Арсений Сергеевич всех сразу отпускает и подзывает к себе Макара. Антон непонимающе ведёт бровью, быстро складывая вещи, и подходит к учительскому столу в тот момент, когда Илья закатывает глаза, но говорит «хорошо, без проблем». Друг одобрительно улыбается ничего не понимающему Шастуну и выходит из кабинета.
Антон нервно сглатывает, садясь на парту, но, поймав выжидательный, но спокойный и не торопящий взгляд синих глаз, успокаивается. Он уже всё для себя решил и осознал, смущаться и медлить смысла нет.
—В общем, говорю сразу: я мелкий, вообще не знаю, чем вас так зацепил, но факт, что вы мне нравитесь тоже, очень сильно нравитесь, присутствует. Я совсем не знаю, что и как делать, что из себя представляют эти ваши отношения, но мне просто хочется быть рядом. И вообще, не попробуешь — не попробуешь.
Шастун говорит спокойно, честно, а Арсений с каждым его словом улыбается всё теплее, поражаясь, какой же ему достался удивительный пацан.
—Во-первых, давай на ты. Во-вторых, на то я учитель, чтобы учить.
—А можно «Арс»?
—Как угодно, главное, не в школе и не Сеня. — он смешно кривится, и Антон улыбается тоже, расслабляясь окончательно. Ну, вот и всё? Так просто? А дальше что?... Ну, Арсений Сергеевич, ты же учитель, давай, учи!
—Судя по всем просмотренным мной фильмам и прочитанным книгам, мы сейчас должны поцеловаться, но я не умею, да и мы в школе. — задумчиво произносит Антон, склонив голову набок.
Арс медленно подходит к его парте, останавливаясь в шаге и немного наклоняется, упираясь руками по обе стороны от сидящего Антона. Извините, пожалуйста, а как дышать?
—Я попросил Макарова последить, чтобы никто не зашёл.
Арсений наклоняется ещё ближе, так, что Шастун чувствует его запах, вдыхая его полной грудью. Крышесносно.
—В сговор его взяли?
—Он всё равно, как я понимаю, в курсе происходящего.
Взгляд Попова останавливается на губах ученика, а тот, осознавая, что вообще намечается, вжимается ладонью в руку учителя, крепко держа и не отпуская.
—Да если бы не он, не сидел бы я сейчас здесь.
Антон сглатывает, не зная, чего и ожидать, но от этого будто желая ещё больше. Интересно ведь.
—Какой хороший… Но ты лучше.
Кто-нибудь видел Шастуна? Он просто потерялся. В своих мыслях, в эмоциях, которые и описать не в силах, в действиях учителя. Попов осторожно сокращает расстояние между их лицами, мягко прикасаясь своими губами к чуть приоткрытым губам Антона, а тот крепче вжимается в его руку, заводя вторую ему за шею, притягивая ближе, хотя, казалось бы, куда. Арсений не отстраняется, углубляет поцелуй, пока ученик старается не отставать, как-то инстинктивно двигая губами в ответ. Кислорода стремительно становится всё меньше, и Шастун нехотя отстраняется, тяжело дыша и упираясь лбом в лоб Попова, а тот улыбается, мягко выпускает свою руку из цепкой хватки, обхватывая ладонями лицо пацана и целует куда-то в шею, и, честное слово, ничего приятнее в этой жизни Антон не чувствовал. Он сдавленно шипит, когда Арс слегка покусывает нежную кожу, но тут же отстраняется, встревоженно смотря в глаза напротив.
—Больно?
Антон снова притягивает его к себе, мотая головой, не в силах отвечать, на что мужчина усмехается, снова припадая губами к шее, оставляя пару коротких поцелуев. Шастун откидывает голову назад, ощущая себя самым довольным человеком. Кто бы мог подумать, что целоваться — это настолько классно? Явно ни разу не романтичный Антон. Арсений отстраняется, напоследок коротко поцеловав в губы, и улыбается так широко, что Шастун зеркалит его улыбку, снова склоняя голову вбок.
—Всё ты умеешь, чего ты.
—Импровизирую. Воздуха не хватает только.
—Ничего, это с опытом приходит. — смеётся учитель, находя его ладонь и переплетая пальцы. Так правильно, что хочется проигнорировать звонок через минуту.
—Я готов практиковаться!
Антон смеётся тоже, согреваясь и улыбкой Арса, и его тёплой рукой, и всей этой обстановкой. Он… счастлив? Ого.
—У тебя же нет больше уроков? А то могу дать шарфик. —Арсений указывает свободной рукой на пару покраснений на шее пацана, а тот, вытягиваясь, ловит своё отражение в зеркале возле выхода, довольно улыбается, мотая головой. Что ж, до дома пойдёт такой вот модный. Никогда бы не подумал, что с ним такое будет.
Попов недовольно цокает, услышав звонок на следующий урок, и помогает ученику спрыгнуть с парты.
—Пока, Шаст. — он треплет его по макушке, взъерошивая волосы, и Антон становится похожим на растрёпанного, только что проснувшегося, но такого довольного кота.
—Пока, Арс.
Ему всё ещё непривычно обращаться к учителю на «ты», но он старается свыкнуться. И с тем, что они теперь в отношениях, и с тем, что он так потрясающе целуется. Антон сам себе не верит, выходя из кабинета, и, найдя стоящего возле двери Макара, расплывается в улыбке.
—Ноль слов? — просто интересуется друг, замечая покраснения на шее и понимающе качая головой.
—Ноль. — соглашается Шастун, желая поскорее выйти на улицу, покурить и поорать. Слишком много всего.
