***
Время бежит неуловимо быстро, а предновогодняя суета и конец четверти его, кажется, только убыстряют. А когда Эмиль узнаёт, что у Димы в двадцатых числах декабря день рождения, он всерьёз переживает, что сойдёт с ума, потому что не успевает ничего. Он честно подходит к Масленникову, спрашивает, что ему подарить, а тот сначала даже и не понимает, в честь чего он должен получить подарок, и, выслушав от недоуменного Эмиля, что у него, так-то, день рождения, устало улыбается, мягко касается его руки, говоря, что этот праздник давно не отмечает, не видя смысла всерьёз праздновать собственное старение, но если Эмилю так хочется, он может закончить четверть с минимальным количеством троек, это его очень даже обрадует. А Эмиль очень серьёзно кивает, понимая, что для полного счастья ему нужно исправить математику и, черт бы его побрал, обж. На этом предмете он почти не появлялся, ну, серьёзно, кому нужно обж в 11 классе, особенно, когда оно восьмым уроком? Зато сейчас он, как ни в чём не бывало, заходит в класс перед уроком, смело подходит к Станиславу Владимировичу, очень вежливо прося себе дополнительное задание. Шеминов лишь бровью ведёт, напоминая, что видел его за всё время от силы пару раз, а это, вообще-то, наглость. Но Эмиль умеет убеждать и давать обещания исправиться сейчас и больше даже не возникать, и к концу перемены учителю ничего не остаётся делать, кроме как выдать ему несколько тестов на урок и на дом, и Эмиль, жутко довольный собой, мысленно ставит галочку в списке исправленных предметов. С математикой проблем не возникает, Дмитрий Темурович сам сообщает ему на уроке, что если тот приложит усилия и решит пример у доски, то получит заслуженную четвёрку в четверти. И ровно 21 декабря Эмиль, придя в школу пораньше, заходит в класс к Дмитрию Андреевичу, молча показывая на телефоне открытую страницу электронного дневника, где средний балл всех предметов очевидно близок к четвёркам, а по литературе — чёткая пятёрка. Подходит ближе, даёт возможность Масленникову всё внимательно рассмотреть, и тот, подняв на Эмиля голову, довольно улыбается, и тянет на себя, утягивая в поцелуй. —С днём рождения, получается. — шепчет он, на секунду отстранившись, и димино «спасибо» тонет в губах Эмиля. Пожалуй, это его лучший день рождения хотя бы потому, что его поздравляют вот так.***
Антону пять лет, если вдруг кто-то забыл. Он праздники любит, а новый год —особенно. Восторженно задирает голову, рассматривая крупные снежинки и забавно морщится, когда одна попадает ему прямо в светящийся счастливым блеском глаз, путаясь в густых ресницах. А праздничные витрины магазинов и повсюду украшенные ёлки приводят его в неописуемый восторг и вселяют ощущение ожидания какого-то чуда. Можно подумать, его жизнь и без того не чудесная. В один из вечеров, проводимых в квартире Арса, он подговаривает Кьяру, и та, восторженно хлопая в ладоши, первая утягивает Антона за руку в гостиную, к папе. —Мы хотим нарядить ёлку! Арсений отрывается от телефона, обводя взглядом этих двоих. —Мы? — переспрашивает он, изгибая бровь и уставившись прямо на Шастуна, делающего вид, что он не при делах и вообще случайно здесь оказался. —Да! Кьяра выпускает шастову ладонь, запрыгивает на колени к Арсу, обвивая его шею руками, и тараторит что-то про новый год и необходимость срочно украшать дом. Арсений тепло улыбается, придерживая девочку за спину и целуя её куда-то в макушку. —Я не против, только у нас нет ничего, поехали в магазин, значит. И Кьяры будто в гостиной и не было. Она быстро убегает к себе в комнату, переодеваясь, и Антон, смеясь, садится рядом с Арсением, заводя руку ему за плечи. —Только вот не надо говорить, что это ты её подговорил. — Попов кладёт голову ему на плечо, и, не слыша ответа, снова приподнимается, по этому хитрому взгляду Шаста понимая, что, да, именно он. Арсений тяжело вздыхает, качая головой, но не может скрыть немного усталую, но улыбку. Любит он этих двоих, и перспектива ехать в переполненный людьми торговый центр в первый за последнее время свободный от работы вечер его даже не расстраивает, а лишь воодушевляет. Ведь всё это так по-семейному. В магазине Кьяра со знанием дела складывает в тележку новогодние игрушки, мишуру и прочую лабуду, от которой у Арсения рябит в глазах, а Антона, наоборот, восхищает настолько, что он вместе с девочкой подбегает к каждой полке, чуть ли не раскрыв рот, рассматривая каждый шарик и каждую гирлянду. Арс плетётся за ними, наблюдает со стороны, решая им не мешать и невольно любуется, чуть склоняя голову вбок и улыбаясь так тепло, что он согревается и сам, не обращая внимание ни на толпы людей, ни на необходимые для выполнения задачи до нового года. Всё это становится неважным, когда счастливый Антон хватает три новогодних колпака, и быстро натягивает один на немного растрёпанную голову Арса. Тот смеётся, хватаясь за шастовы плечи и борется с навязчивым желанием его поцеловать среди всей этой новогодней суеты и новогодних инсталляций. Зато обязательно нежно поцелует дома, возле украшенной ими ёлки, под руководством Кьяры, конечно же. Она хватает из пакетов шарики, крепко прижимая к себе одной рукой, а другую требовательно вытягивая вверх, прося, чтоб кто-то из этих высоких её поднял на руки и она смогла дотянуться до высокой для неё ёлки. А когда Арсений и Антон поднимают её вместе, чтобы она водрузила большую звезду на верхушку, девочка радостно смеётся, слезая с рук и восторженно оглядывая их работу, хлопая в ладоши. Кьяра только что украсила новогоднюю ёлку вместе с людьми, которых любит больше всего на свете, и убеждается, что новый год — действительно волшебный праздник. Антон, как самый длинный из всех присутствующих, залезает на стул, чтобы нормально дотянуться до карниза и повесить гирлянду, пока Арсений на всякий случай его придерживает. И когда Шаст заканчивает, Попов не выдерживает и спускает Шастуна самостоятельно, подхватив на руки. Они заливисто смеются, и Арс вынужден признать, что, видимо, общество этих детей на него влияет очень плохо, раз ему самому доставляет удовольствие смотреть на украшенную и праздничную квартиру. Хотя, с этими двумя не улыбаться и не радоваться жизни просто потому, что она и есть и она проходит вместе с ними не получается.***
Новый год — семейный праздник, как узнаёт Эмиль в свои почти 18 лет. У него только недавно снова появилась мама, и он даже задумывается над тем, чтобы в этом году отметить новый год вместе с ней. С каждым днём он убеждается всё больше в том, что она — действительно родной ему человек, которому он может доверять. Они общаются, мама его понимает и искренне радуется успехам сына, когда тот говорит, что заканчивает четверть без троек. Эмиль рассказывает ей всё, кроме самого главного — своих отношений. И он не знает, почему просто не может ей сказать, может, пока нет в этом необходимости, а может, всё-таки не может довериться до конца, и всякий раз, как проводит время с Димой, прикрывается Даником, который только рад, когда Эмиль ему сообщает, что идёт к Масленникову. Потому что с ним он расцвёл окончательно, став тем правильным Эмилем, во взгляде которого не пустота, а искрящееся счастье, даже ярче, чем повсюду развешенные новогодние гирлянды. Они с Димой очень сложно думают, как бы отметить Новый год, учитывая желание Эмиля побыть и с мамой, и с ним, в панике разрываясь, действительно не зная, как сделать лучше. Но Масленников его успокаивает, говоря, что будет правильно полночь встретить с мамой, а потом он за ним заедет, и они вместе что-нибудь придумают. И такой вариант очень даже устраивает обоих, и мама только радуется, когда Эмиль ей рассказывает о своих планах. Кажется, Новый год — действительно волшебный праздник, как про него говорят.***
—Мам, а можно я на Новый год пойду к Арсу? Антон садится на диван рядом, осторожно спрашивая, в принципе, заранее готовясь к тому, что ему не разрешат, всё-таки, семейный праздник, дома надо быть. —А я всё думала, когда же настанет момент, когда сын вырастет и будет отпрашиваться на гулянки с девочками. —А сын вырос, и гуляет с мужчиной. — смеётся Шаст. —Иди, конечно, я же понимаю, что этому будут счастливы целых три человека. —А мне это действительно важно. — обнимает она Антона, а тот жмётся сильнее, в очередной раз убеждаясь в том, что его родные люди — самые лучшие.***
Кьяра минут пять доказывает Антону и Арсению, что она — взрослая, и имеет все права встретить Новый год в полночь, и они, сразу поняв, что, в принципе, эта девочка их убедила сразу, всё-таки ещё немного для вида думают, переглядываясь, прежде, чем синхронно кивнуть. Утром тридцать первого декабря Антон просыпается раньше, переползая на Арсения и беря на себя роль будильника, покрывая поцелуями его сонное лицо, заставляя чуть поморщиться, но в конце-концов сдаться, прижимая к себе и утягивая в глубокий и полный нежности поцелуй. Арс улыбается, отстраняясь и только сейчас открывает глаза и позволяет неугомонному Антону продолжить лежать на себе. За окном светло от падающего с неба снега, закутывающего улицу в белое одеяло, но оно явно холоднее того, под которым греются Арсений и Антон, понимая, что, наверное, хорошо бы и встать, подготовиться к празднику, но хочется примерно никак. Шаст обнимает крепко, чувствуя руки на своей спине, и удобнее укладывает голову, не понимая, зачем человечество придумало подушки, если можно лежать на Арсе. И они уверены, что если бы не уже давно проснувшаяся Кьяра, бегающая по квартире туда-сюда, в нетерпении встретить Новый год и начать делать хоть что-то для его приближения, Попов с Шастуном продолжили бы лежать в обнимку, и, так и быть, поднялись бы ближе к вечеру. —Пошли устраивать ребёнку праздник. — хрипло произносит Арс, осторожно сбрасывая с себя будто прилипшего к нему Антона, и нехотя встаёт с кровати, потягиваясь. Первое, что делает Кьяра, когда видит выползавших из комнаты папу и Шаста— вручает новогодние колпаки, а второе — требует за завтраком включить телевизор, желая смотреть новогодние программы. Что ж, пожалуй, это самый насыщенный и суматошный Новый год в жизни Арсения, потому что помощи от Антона в создании праздника для дочери —ноль, ведь сам ребёнок. В магазине, когда Кьяра хватает сладкий подарок, спрашивая у папы, можно ли ей его взять и получив одобрительный кивок, складывает в тележку, а Шастун невозмутимо берёт такой же себе, кладя рядом. —Антон, тебе сколько лет? — закатывает глаза Арс, а ещё через пару минут вообще перестаёт понимать этого пацана. —А мы будем пить шампанское? — хитро улыбается Шаст, останавливаясь напротив алкогольного отдела. —Маловат ты ещё. —Арсений, ты уж определись! Для детского подарка я, видите ли, взрослый, а для шампанского мелкий, кто я вообще? Попов напряжённо думает, закусывая нижнюю губу, понимая, что он, в общем-то, прав. Ему 18 скоро, имеет право на что угодно, вот серьёзно. Особенно в новый год. —Ладно, давай возьмём. Как раз Бебур сегодня зайдёт, отметим хоть по-человечески. Дома Арс вынужден взять свои слова об отсутствии помощи назад, ведь Антон умудряется занять неугомонную Кьяру, которая дёргает каждые пять минут, спрашивая, когда там уже 12 ночи, пока у папы уже начинает дёргаться глаз. Он агрессивно пытается приготовить хоть что-то съедобное, а такими темпами он не сделает ничего, только нервы потратит. Шастун осторожно обнимает его со спины, целует куда-то в шею, на ухо шепчет, что всё хорошо, ребёнка он пока от него изолирует, пусть спокойно себе режет салатики. И Арсений действительно успокаивается, а к приходу Андрея довольный собой, расставляет на столе бокалы, и, недолго думая, ставит третий, ведь у него есть Антон, который, вроде, ребёнок, а вроде, и нет. Шастуна совсем не смущает, когда он чокается бокалами с шампанским со своим директором и учителем, всё-таки, удивляться хотя бы чему-то в жизни каждого из них — бессмысленно. Арс разрешает ему выпить только пару глотков, и Шаст бы обиженно поджал губы, но вспоминает, что, так-то, ещё не вечер, а шампанское в бутылке ещё осталось, а потому послушно отодвигает бокал. Он даже успевает на часик выйти на улицу, встретиться и поздравиться с Макаром, с которым они в последнее время видятся и общаются гораздо реже, но, к счастью для них обоих, эта разлука их не отдаляет, а наоборот, лишь укрепляет их крепкую и ни чем не разрываемую дружбу. Они друг у друга есть, они всё ещё лучшие друзья, и, они уверены, так будет всегда. Просто у каждого своя жизнь, но в которой есть значимое место друг для друга. Пока Антона нет дома, Арсению звонит его мама, поздравляя с наступающим и как-то виновато интересуясь, не слишком ли затратно ему выходит Шаст и предлагая, всё-таки, ей финансово поучаствовать, на что Арс очень глубоко закатывает глаза и очень долго объясняет, что Шастун его вовсе не смущает, и он уж как-нибудь оправится от столь большой траты ему на сладкий подарок, а собственно, больше он ему и не сильно-то и покупал, ведь не было как-то в этом нужды. Еду они едят одну и ту же, а всё остальное у Антона есть, ну или он берёт у Попова. Женщина сначала соглашается, но, повесив трубку, Арс всё-таки видит сообщение о прибавлении суммы на карточке. Тяжело вздыхает, качая головой, пишет: «Ну зачем, не нужно было, я же сказал…», но, получив в ответ простое: «С Новым годом, Арсений)», улыбается, понимая, что его сегодня что-то слишком просто в чём-то убедить. Ладно, действительно, зачем всё усложнять в праздник. Вернувшись домой Антон звонит родителям, слушая миллион поздравлений, улыбается широко, чувствуя эту окружающую его любовь и испытывая её самому. А нет ничего лучше, чем осознавать, что любишь ты и тебя любят в ответ. Никто и не сомневался, что Кьяра действительно досидит до полуночи, её запас энергии с самого утра никуда не делся и сейчас, без пяти двенадцать, она нетерпеливо ёрзает на стуле, окидывая взглядом украшенную ёлку и мигающую гирлянду на окне, в ожидании боя курантов и наступления-таки Нового года, искренне веря, что вместе с ним появится и чудо. Ведь просто не может быть иначе в этой волшебной атмосфере. Куранты в телевизоре начинают отсчёт до заветных двенадцати, и Кьяра восторженно забирается на стул, вставая на него ногами, пока Антон с Арсением, встав по бокам от неё, мысленно загадывают желание. Одно на двоих—не потерять друг друга. Ни в новом году, ни в какой из последующих. Никогда. Шаст по заранее обдуманной договорённости берёт девочку на руки, отходя к окну смотреть на салюты, пока Арс незаметно достаёт подарок, пряча его под ёлку и с самым невозмутимым видом подходит к ним, обнимая Антона одной рукой, а другой придерживая вставшую на подоконник Кьяру, восторженно смотрящую в окно и даже не замечающую, как Шастун поворачивает к Арсению голову, осторожно целует, хочет ведь тоже чего-то поистине чудесного, не в силах сдержаться до тех пор, пока Кьяра не уснёт. Но Попов мягко отстраняется, слыша, что салюты закончились, улыбается Антону, щёлкает того по носу, подхватывает девочку на руки, спуская на пол. Они переглядываются, подавляя довольные улыбки, когда Кьяра бежит со всех ног к ёлке, заглядывая под неё и чуть ли не заползая под ветви полностью, доставая красивую коробку. Она восторженно хлопает в ладоши, пока Арс, включив все свои актёрские способности, как можно удивлённее тянет: «Надо же, как здесь появился подарок, мы же все были у окна», и Кьяра, не переставая широко улыбаться, всё-таки распаковывает коробку, на радостях обнимает папу с Антоном, тараторя что-то про то, что это как раз то, что она и просила. Арсений смотрит на Антона, пока Кьяра виснет на их шеях, и этим светящимся взглядом убеждает, что они вместе действительно оправдали детские надежды на чудо и волшебство. И нет ничего волшебнее этого факта. Разве что, тот, когда они, через некоторое время всё-таки уложили уставшую и перевозбуждённую эмоциями девочку, стоят на балконе, сжимая в одной руке по бокалу, а другой приобнимая друг друга, смотря на снежную улицу. Кто-то гуляет, кто-то едет в машине, куда-то направляясь, а кто-то просто сидит дома. Неважно, где быть в эту ночь, важно быть с кем-то. С кем-то, кого любишь по-настоящему. Арсений ставит бокал на подоконник, разворачиваясь к Антону и кладя руки ему на плечи. Шаст копирует его жест, и просто смотрит в эти такие яркие даже в полутьме глаза. —Я просто хочу сказать, что этот год был самым странным в моей жизни. В чём-то потерянным, в чём-то трагичным, а в чём-то счастливым. Благодаря тебе, Антон. Я не уверен, что стоял бы сейчас здесь, уверенный в себе и завтрашнем дне, если бы не ты. Я говорил тебе это много раз, но с каждым разом ничего не меняется, оставаясь чистой правдой. Я люблю тебя, просто знай это, хорошо? Шастун поджимает губы, как-то не планируя в новый год рыдать, но что поделать. Этот человек заставляет его испытывать весь спектр самых сильных эмоций просто одним своим присутствием, что уж говорить о действиях и словах. —Я часто думаю, как у нас всё удивительно сложилось. Легко так, просто, пусть потом просто не было. И ещё удивительнее то, что все эти сложности нас не сломали, а привели к тому, что у нас есть сейчас. У тебя, меня, и Кьяры. Мне порой кажется, что с вами я живу какую-то другую жизнь, настолько она не похожа на всё то, что было со мной до вас. Спасибо, что вы есть, правда. И, можешь, не сомневаться, я всё прекрасно знаю, понял ещё давно, и люблю в ответ. Я и подумать не мог, что вообще умею так любить. — Антон тянется к нему ближе, останавливаясь в миллиметре от его губ, переходя на шёпот. — Но, смотря на тебя, по-другому и не получается. Арсений, судорожно выдохнув, сокращает это расстояние между их лицами, впиваясь в такие родные губы. Будто и нет сейчас ничего важнее. Он — самый счастливый на свете человек, для которого чудо случается не только в новый год. Ведь он живёт рядом с двумя чудами, без которых его жизнь — не жизнь вовсе. С ними по-настоящему волшебно, по-настоящему правильно, так, как и должно быть, и если бы некоторое время назад он узнал, что сегодня будет вот так, он бы совершенно точно не поверил. Потому что невозможно, чтобы было так хорошо. Но, чувствуя крепко сжимающие его плечи пальцы Антона, чувствуя его губы и помня, как некоторое время назад они вместе уложили счастливую Кьяру, он понимает, что у кого-то, может, и невозможно, а у него — это его жизнь, которую он ни на что не променяет.***
И всё-таки, что-то есть в том, чтобы отсчитывать бой курантов 12 раз, и чокаться с мамой бокалами, искренне радуясь и, кажется, понимая, какую всё-таки волшебную атмосферу Эмиль упускал все эти годы. Они ещё немного сидят за столом, прежде, чем в обговорённое заранее с Димой время он не спускается на улицу, усаживаясь на переднее сидение его машины. Масленников тянется к нему, осторожно приподнимает пальцами подбородок, касаясь его губ своими, нежно целуя, и, отстранившись, шепчет такое трепетное «С Новым годом». —Оказывается, Новый год — это так классно. — почему-то тоже шепчет Эмиль, проводя ладонью по его щеке, и простое присутствие Димы рядом с ним внушает, что всё самое чудесное начнётся только сейчас. И его уверенность оказывается вполне себе оправданной. Масленников запоминает его слова про Новый год и ставит чёткую цель сделать этот праздник в восприятии Эмиля по-настоящему классным и незабываемым. Ведь знает, что он ни разу его не отмечал и даже не знает, каково это — ощущать это волшебство, которым пропитан городской воздух в эту ночь. Как-то создавать для Эмиля рай и сказку для него вошло в привычку. Они доезжают до центра города, каким-то невиданным образом находят место на парковке, оставляют машину и Дима торжественно объявляет, что они будут гулять по ночной Москве. Эмиль восторженно улыбается, хватает его за руку, в нетерпении утягивая вперёд. Людей на улице много, кто-то ходит большими и шумными компаниями, кто-то с семьёй, а кто-то парами, переодически останавливаясь и утягивая друг друга в поцелуй. Со вкусом падающего с неба снега и нового года. Эмилю тоже хочется встать на носочки, дотянуться до родных губ, да вот только не думает, что будет хорошей идеей двум парням целоваться в самом центре столицы не самой понимающей подобных чувств страны. Но он не успевает этому расстроиться, оказываясь на набережной у стен Кремля, продолжая держать Диму под руку. Они много разговаривают, много смеются, переодически поскальзываясь на скользкой плитке и заваливаясь друг на друга, что лишь усиливает их смех, и почти не замолкают. Может, на улице и холодно, но им вдвоём — тепло, хорошо так, что хочется, чтобы поговорка «Как новый год встретишь, так его и проведёшь» оказалась правдивой. Потому что если их жизни, переплетённые друг с другом будут такими, то все те путанные и сложные дороги, которыми они шли прежде, чем переплестись окончательно, стоили того, чтобы их пройти. —И всё-таки несмотря ни на что, в этот новый год мы вместе. — задумчиво произносит Эмиль, стоя на мосту и смотря вперёд, на заснеженный и такой красивый ночной город. Действительно сказка. —После всего, что было, по-другому и быть не может. — Дима накрывает его ладонь своей, заглядывая в эти счастливые глаза. Эмиль создан для того, чтобы сиять, а Дима — этот свет поддерживать, не давая погаснуть. Они возвращаются домой только под утро, пройдя, наверное, весь центр и сейчас, завалившись на кровать, чувствуя приятную усталость, но даже она не останавливает тактильного Эмиля. Он крепко прижимается к Диме, целует со всей нежностью, на какую только способен, а в мыслях — набережная его родного города, и родные руки, крепко сжимающие его замёршие на морозном воздухе пальцы, согревая. На деле — такие же родные губы, с готовностью отвечающие на поцелуй. Эмиль ещё долго не может заснуть, лёжа в объятиях Масленникова и просто улыбаясь. Чувство счастья рядом с ним стало чем-то обыденным, но не тем, к чему можно привыкнуть и реагировать, как на само собой разумеющееся. Оно каждый раз переворачивает всё внутри, наполняет светом, от яркости которого ослепнуть можно. Но Эмиль только им и живёт, и дышит. Не может представить, чтобы было по-другому. Чтобы снова было темно. Дима подарил ему сказку, в которую Эмиль верит, не раздумывая. Вспоминает этот пушистый снег, огни ночного города, замершую реку, его присутствие рядом, и для него нет ничего реальнее. Как Новый год встретишь, так его и проведёшь. Эмиль верит и в это. Ведь пока тёплые руки Масленникова прижимают его к себе, у него есть все основания верить.