Дарëному коню в зубы не смотрят

      Машины сновали словно светлячки, растягивая свет фар и рисуя на трассе красно-белые линии. Мокрый от дождя асфальт и капельки, летящие на землю всё сильнее, заставляли картинку размываться. Юра моргнул пару раз, с силой зажмуривая глаза и вынуждая влагу слететь с длинных ресниц. Уже около двадцати минут стоит под козырьком ресторана и ждёт жену. Она задерживалась на фотосессии, а бронь столика скоро снимут из-за ожидания… Сигарета чуть обжигает пальцы, Юра и не заметил как огонь дошёл до фильтра. Уже лёгкие жгло от такого количества дыма, но что-то на душе было не спокойно. Порывы ветра срывали с крыш воду, дождь всё усиливался и менял угол падения. Хорошо было дышать озоном, нотками бензина из-за близости дороги и табаком, но вот пальто уже совсем промокло и желание романтического ужина всё утончалось. В помещение Юра принципиально не желал заходить один. Сидел бы за пустым столом как дурак, залипал в имя любимого контакта и его «была в сети недавно». Это ведь не свидание как таковое, а просто жизненная необходимость развеяться только вдвоём. Скрипач уже и не помнил, когда они моменты особой нежности и романтики обзывали свиданием. Как-то не прижилось в их семье, а ярлыки навешивать не в их стиле и подавно. Тем временем проходит ещё десять минут, Музыченко уже устал смахивать с усов и бороды, сигарета не зажигалась. Но какая-то тонкая ниточка терпения не давала ему послать всё это представление на три буквы и поехать домой. Машина припаркована в соседнем дворе, а пальцы перебирают ключи от неё в кармане одежды. Хотя бы как попытка согреться с его помощью. Осень не слишком глубокая да и Юра никогда плохим теплообменом не отличался, но… У тротуара паркуется чёрный автомобиль, моргает фарами и мужчина напрягается, весь превращаясь в слух и зрение. Это же не его Аня по чужим машинам прыгает? Сквозь мельтешащих прохожих предстаёт интереснейшая картина: Анна, его супруга, с помощью водителя, какого-то бородатого мужика, выпархивает на улицу. Улыбка счастливая, вся так и светится, в руках букет с блёклыми бутонами, а розовое пальто едва ли прикрывает стройные ножки в чёрных колготках. Ревность вскипает в жилах. Юра почти чувствует, как глаза собственные полыхнули не добрым огнём, но прерывать голубков не торопится. Только туфлёй по плитке шоркает в нетерпении и даже на то, чтобы сигарету к губам поднести, не отвлекается. Довольно часто Аня заставляла ревновать и не по тому, что много поводов было, а лишь из-за своей богической красоты, которая ну никак не могла оставить мужчин вокруг равнодушными. Юра внимание чужих людей на своей женщине терпеть не мог. Принимал в силу популярности, но не каждый раз собственнические ноты получалось подавлять. Стало резко плевать на дождь, на шум вокруг, всё внимание к немой сцене и сердце кровью обливается. Этот мужик, жалкий ухажёришка, позволил себе поцеловать её в щёку… В ответ только улыбка, пускай в присущей Ане манере, но ведь уму непостижимо… Сигарета ломается между пальцев и Юра срывается с места, только Аня на пешеходную часть ступает. Сквозь людей, мокрую чёлку с глаз сдувая, боялся сейчас самого себя. — Это что, блять, за выкрутасы?! — С силой хватает жену за локоть, в миг её улыбку на испуг меняя. Вот что-что она не ожидала сейчас увидеть, так это такого мужа. Дар речи теряется, моргает часто-часто и реакция была бы иной, но всё слишком быстро, слишком неожиданно. — Юра… Это… Это фотограф мой, ты чего? Его раздражают её напуганные глаза, словно сама не понимала, что за реакцию может получить на подобное. Заигралась. Но Юра напомнит правила поведения приличных девочек. — Фотограф?! И что вы там фотографировали, а?! — Встряхивает, заставляя чуть пискнуть и выронить цветы прямо в мутную лужу. — Мне покажешь?! Слепая ярость застилала глаза, но помимо этого жуткая обида и страх осели мерзким слоем на сердце. Что если всё это не беспочвенно? Если он не зря заподозрил неладное в действиях жены и она больше… Не любит? Эта мысль ударила как ножом, больно и со спины, вынуждая картинно выгнуться и застонать. Не может быть такого. — Он просто меня подвёз! — Девушка пытается вырвать руки из его хватки, но пальцы ещё больше вжимаются в кости и если бы не одежда, она уверена, синяков было бы не избежать. — А я просто твой муж, на секундочку! Не забыла?! Рявкает так, что прохожие начинают оглядываться и только это приводит в чувства. Ни Анино шипение от боли в руках, ни испуганные глаза на мокром месте. Не ожидала, что из-за такого простого знака внимания от другого мужчины, устроит целое уличное представление. Уже видит эти кликбейтные заголовки о насилии в семье Музыченко. А то, что Юра в своём роде абьюзер, она и не отрицала. Переменчивый, резкий, порой до коликов нежный… Всё это объединялось только любовью и бесконечным терпением. — Пошли, блять, сейчас всё мне объяснять будешь! — Шагает вперёд и тянет за запястье. Цветы так и остались валяться в грязи, а Аня еле поспевает за его широкими шагами. Волосы завиваются от влаги, благо, дождь утих и больше не бил прямо в лицо. Всю грозу Юра отвёл собой как громоотвод и вымещает теперь на жене. Понимает и помнит ведь, какой Юра бывает ревнивый, но сейчас, когда договорились о совместном ужине с приятным продолжением… Никак не предчувствовала. — А столик, Юра?! — Поправляет на ходу сумочку, что слетает с плеча и даже не пытается затормозить, только себе больнее сделает. — К чёрту столик, тебя бы после подобных выходок под домашний арест посадить! До машины доходят за считанные минуты, всё это время руку с её запястья не убирает и наверняка красные полосы от пальцев уже там… Но этого было мало, она заслужила своей фривольностью самого настоящего наказания и он ей его обеспечит. — Садись! — Бросает нервно, ручку со своей стороны дёргая. Очень хотелось увезти сейчас жену в какой-то лесной домик и оставить там для него одного, чтобы никто больше не посмел посмотреть криво в её сторону. Да, может изредка и льстило, что Аня вниманием у других мужчин пользуется, а сама только ему верна… Но подобные моменты выбивали. По газам бьёт, даже пальто не снимая и окно сзади не закрыв. Всё равно было на эти мелочи, куда важнее Аня, сидящая рядом и перебирающая пальцами джинсовую ткань юбки. В его сторону не смотрела, только разок стрельнула глазками, когда он со двора в поток машин слишком резко вписался. Не в Юрином стиле было так резко и неаккуратно водить. — Ну рассказывай. — Юр, успокойся сначала… — Я спокоен! — Громко обрывает на полуслове, по рулю в противоречие своих слов ударяя. Резко, девушка аж вздрагивает — лучше было сейчас не спорить. — Он просто вызвался подвести меня, деньги на такси не пришлось тратить и… — С каких пор для нас проблема оплатить такси? — Раздражённо замечает, будто и слову её ни единому не доверяя. Обидно. — Юрочка, ну… — Вздыхает, совершенно не понимая с какой стороны к мужу поступиться. Что-либо доказать ему в таком настроение было бесполезно. — Ты серьёзно так завёлся потому что меня подвезли? Меня и Кикир подвозит постоянно и Даня иногда, будешь к ним теперь ревновать? — Да, а веник тот сраный? А, сука, в щёчки поцелуи?! — Если бы Юра мог, пустил бы дым из ушей прямо сейчас. — Обхаживай тебя так Мустаев с Кикиром — тоже бы ревновал, представь себе! — Всего лишь знак внимания! Ему понравилось меня снимать… — Снимать! — Смеётся нервно, чёлку назад заправляя. — А ты на трассе стояла, что тебя сняли? Пиздец какой-то… — Ты меня сейчас шлюхой назвал?! — Да ты себя так и ведёшь! Децибелы разговора зашкаливали, оба уже дышали тяжело, взглядами полными ярости друг в друга стреляя. Как хорошо, что кольцевая дорога вокруг площади двигалась со скоростью улитки, иначе Юра бы точно потерял контроль над всем — ссорой, машиной, женой. До дома, по факту, оставались считанные метры, но тянулись они мерзко. Аня после слов мужа умолкла, отвернувшись к окну и скрестив руки на груди. Видеть его сейчас не желала — нахамил, оскорбил, и ведь просто ни за что. Отчитывает её как школьницу, хотя сам не лучше дебоширит порой. И упёрся как баран, не желает с её точки зрения на ситуацию смотреть. — Короче, ещё раз увижу тебя с ним… — То что, а? Побьёшь его?! — Какие-то истеричные нотки просачивались в голосе, пока Юра пытался дышать глубоко носом в страхе натворить таких делов — что расхлёбывать придётся ещё очень долго. Но ничего уж не получалось с собой поделать. — А ты что, защищаешь?! — Осознание того, что всё это не с пустого места опять ранят острым лезвием. Да не может такого быть. — Аня?! — Да пошёл ты! Козёл! Даже тонкая улыбка губы трогает, приятно было глубоко в душе, что Юра так искренне и самозабвенно переживает. — Сучка, блять… Ничего, подожди, доедем мы до дома… — Слишком голодный оскал промелькнул на его лице и Ане не по себе становится. — И что ты сделаешь? — С вызовом, но на деле уже тонкие ниточки страха прошивали. — Оттрахаю, как последнюю… — запинается, каким-то мутным взглядом своих карих её фигуру оглядывая, на оголённых ногах фокусируясь. Дебильная её любовь к юбкам и платьям каждый раз как красный флаг. — Чтобы и в мыслях не было от чужих мужиков внимание принимать. — Ты свихнулся?! Лиза дома! — Пытается спастись последним доводом, а у самой тепло приятное по телу расползается. Что же он творит? — Рот тебе заткну. — Вязкое возбуждение растекается у Юры по венам. Не было в планах такие прелюдии устраивать, да и вообще вечер планировали окончить быстрым уединением под одеялом, ведь и правда дочь сегодня с ними… Но что-то пошло не так. Как всегда это у них бывает и пустить всё по течению не кажется такой плохой идеей. Спустить конфликт на тормозах, зафиналить хорошим сексом — звучит отлично, но Музыченко не уверен, насколько он будет в настроении отменить лекцию о поведении жены, если только отсрочить… Девушка на это качает головой, ножки сильнее прежнего друг к дружке прижимая — никак не ожидала от Юры такой смены вектора их выяснения отношений. Это смущало, возбуждало и злило. Причём не ясно что сильнее всего. Следующие пять минут до дома ехали молча и с невероятно сгущённым, словно кисель, воздухом. Юра не прекращал раздевать взглядом, а Аня уже не знала куда себя деть. Волосы подправила, юбку одёрнула, ключи в кармане проверила… Никак из головы не выходили картинки того, что и правда мог бы сделать с ней муж по приезде. Парковка, вкусный воздух после дождя и приятная прохлада осеннего вечера. Было как нельзя кстати освежить голову, собрать в кучу мысли и решить… Что не нужны им такие ссоры, что и без них хорошо, в понимании и любви. Но Юра шлепком подгоняет Аню к дому. Пусть и не больно из-за одежды, но настрой не изменился и это ясно. — Зай, послушай… — Начинает, едва заходят в лифт и двери с обречённым хлопком закрываются за ними. — Дома Лиза и давай без сцен, покурим, даже можем выпить, только… — Ты, кажется, не поняла, — ступает ближе, локон её завитых и чуть влажных волос накручивая на палец, — будешь раздвигать для меня ноги всю ночь, пока я не прощу твою выходку. Она задыхается возмущением, аж подаётся вперёд, ощущая на губах его горячее дыхание, но лифт звенит. Пора было возвращаться и, если доченька не спит, играть в приличных родителей. Родная квартира встречает полумраком и теплом. После улицы стало даже душно, захотелось открыть окно. Осторожно, включая все свои навыки тихого возвращения, разуваются и вешают пальто. Аня кивает на комнату дочери и проходит в кухню — жутко хотелось пить после всех этих приключений. — Спит в обнимку с Пумбой. — Юра возвращается быстро, Аня едва успевает глотнуть прохладной воды. В глазах огонёк предвкушения. Опускается на стул, развернувшись к Ане лицом и широко расставив ноги. Тёмно-синяя водолазка облегала каждый его мускул, каждый рельеф, как и узкие штаны натягивались в районе паха. Словно заказал себе представление и ожидал показа. — Налей мне коньяка. — Ты не в баре. — Отрезает, направляясь прочь, но он перехватывает быстрее, снова боли подвергая. — А ты не на панели. — Сверлит взглядом снизу вверх и отпускает, на ящички кивая, — наливай, я сказал. Ничего не остаётся, сводит только зубы покрепче, обиду проглатывая. Где-то глубоко в душе было интересно, что будет дальше. — Раздевайся теперь. — Едва получает перед собой рюмку с янтарным содержимым, как отдаёт новый приказ. На голодный желудок алкоголь быстро разгоняет кровь, так будет лучше. — Что… Ты с ума сошёл, Юра! — Я считаю до трёх. Аня понимает, что слишком они заигрались. Он вошёл в роль командира и доминанта, а она… Она до последнего не принимает правила, чем злит его ещё больше. Спрашивать, что же Юра сделает на отказ — бессмысленно. Явно ведь сорвётся, разденет сам, уложит лицом на стол и… Исход был ясен и девушка послушно делает шаг назад, хватаясь за низ водолазки. Так или иначе пришлось бы переодеваться в домашнюю одежду, а тут двух зайцев убьёт… Юра не отводит хищных глаз, отслеживая каждое движение супруги, словно готовится к броску, в пальцах пустую рюмку перекатывая. Этого мало, но сегодня желал напиться женщиной перед собой и чтобы окончательно не терять контроль — лёгкого флёра опьянения хватит. Под кофточкой один бордовый бюстгальтер, юбочку медленно вниз, всё это на свободный стул и Музыченко только развязно ухмыляется её податливости. — Трусики тоже, дорогая моя, — не договаривает мысль. Её тонкие пальчики под резинку капрона, осторожно, чтобы не порвать, вниз по ножкам. Юре определённо нравился такой плавный способ обнажиться — мог смотреть на это бесконечно, как на горящий огонь и текущую воду. — А если Лиза проснётся? — Заглядывает в глаза мужа, ищет хоть какую-то совесть и благоразумие, но тщетно. Сегодня в них только гнев и голод. — Снимай и поворачивайся. — Тон непреклонный, тихий и хриплый голос пускает мурашки по рукам, и Аня слушается. Свет в комнатах приглушённый, откидывает тёплые тени на её тело, чуть бледное, с просвечивающими кое-где голубыми венами и так хотелось эту невинную белизну опорочить, раскрасить красками смущения и похоти… Юра подрывается, со спинки дивана хватает её домашний халат и выдёргивает оттуда махровый пояс. Будет то что надо, если затужить таким покрепче — развязать проблематично. Аня уже смиренно стояла к нему спиной, разглядывала лёгкое свечение в прозрачных ящиках и не переставала терзать губы, слизывая приятный вкус блеска. — У вас с ним что-то было? — Юра настолько бесшумно подходит и голос звучит над ухом, что вынуждает вздрогнуть. Её длинные волосы струились до самой поясницы, упругая попка так и просила шлепков, но мужчина терпел — ни единого раза её не коснулся, выдерживая дистанцию. — Разумеется нет! Ты совсем что ли?! — Аня аж задыхается от возмущения, но его рука тут же ложится на горло, сжимая, вынуждая откинуть голову. — Только да или нет, сучка. — Уповается запахом её волос, нежностью и теплотой под ладонью. В штанах уже было тесно, всё естество просилось найти выход из напряжения. — Легла бы под кого-то кроме меня? — Нет. — Не заставляет себя ждать, коротко сглатывает, когда он отстраняется. Слишком, до дрожи, до влажности между ног было его чувствовать. Запах терпкий, родной, тепло обжигающее и какая-то сбивающая энергия. Всё это был её мужчина и Аня правда готова была сейчас в ногах у него стоять. — А сейчас хочешь, чтобы я взял тебя? — Мягко берёт её руки и заводит за спину, пушистый пояс халата вокруг запястий. Юра действует не спеша, растягивая, словно ничего особенного не делал сейчас. — Д-да… — Втягивает воздух до рези в лёгких — что он удумал? Терпеть было уже физически больно, на мозг давила мысль, что она сейчас стоит посреди их кухни в одном бюстгальтере и со связанными руками. Елизавета спит через стену, никаких дверей в их комнату нет. Может в любой момент войти и лицезреть картину, травмирующую для детского мозга. Но Юру было не переубедить — он душил своим напором и уверенностью. — Мне кончить в тебя сегодня, м? — Узел потуже, до тихого её шипения и снова на стул. Картинка самая сочная, что только мог себе представить, ни один порнофильм не сравнится. — Что?! Н-нет! — Наклонись к столу и попку раздвинь. Хочу посмотреть… Лёгкая дрожь пробивает тело, он же не серьёзно? Всё это блеф для большего возбуждения или… Размышлять о правдивости угроз, стоя почти раком и раскрывая себя для него, было глупо. Разумеется он сделает то, что обещал, иначе просто не умеет. — Хороша… — Юра не договаривает, комплимент прерывает вибрация Аниного телефона, что так кстати она оставила на столе. На экране высвечивается «Лучший фотограф» и изображение мужика, подвозившего её сегодня. Музыченко моментально меняется в лице, хватает со стола телефон и подлетает к жене, слишком резко её за волосы назад оттягивая. — Это что такое, блять?! — Сжимает пальцы у самых корней и прижимается к нежной кожи так, что грубая одежда царапает. — Юра, это не то, что ты… — Относительную тишину разрезает звонкий шлепок. Ягодица тут же окрашивается красным следом от ладони и Аня чуть губу от неожиданной боли не прокусывает. — Не то, что я подумал, а?! — Рычит ей на ухо, горящую попку сжимая. Телефон всё разрывается на тумбе и для Юры это только масло в его персональный огонь. — Сейчас, сука, сейчас… Матерится, когда ремень не расстёгивается с первого раза и дёргает, чуть не рвёт шлёвки, только быстрее бы проучить, показать, кто здесь хозяин и что подобного не потерпит. Аню уже била дрожь, кожу головы и ягодицу жгло огнём, все мысли о том, что за стенкой дочь, меняются только на тот факт, что муж в гневе — страшен и под горячую руку лучше было не попадать, а она это не только сделала, но и разожгла. — Ты будешь меня умолять остановиться, — с жадностью от низа живота и до груди ведёт, шепчет на ухо, всё ещё сохраняя хоть немного здравости, — чтобы знала, как перед чужими мужиками хвостом вилять, паршивая девка… Пальцами между её едва влажных складок и тут же чертыхается, сплёвывая на ладонь и разгоняя по члену. Уже яйца болели, как хотел её. Этот звонок разворотил только начинающие остывать воспоминания и Юра понял, что пока не выпустит пар — успокоиться не сможет. — Дорогой, не… — Задыхается своим голосом, когда нежную плоть рассекает член. Даже не могла руками опереться, которые, к слову, с каждой секундой всё больше немели. Только бёдрами в край гарнитура, ощущая ледяной материал и обжигающего мужа сзади. Он принялся вбивать её в поверхность, удерживая под сгибами локтей и на всю длину вгоняя член, под аккомпанемент её жалобных всхлипов. Еле сдерживалась, чтобы не застонать в голос от жуткой смеси боли и удовольствия. Слишком была загружена голова, страх превышал все параметры и Юра так заигрался в свою ненависть, что не замечал отсутствие привычного обилия смазки. Только выдерживал темп, благодаря чуть спущенным штанам не создавая шлепков, а лишь лёгкий звон застёжек. — Не так сильно… — Шепчет, опустив голову и занавешивая лицо волосами, слёзы наворачивались. Его железная хватка почти выламывала руки, а нежные стеночки натирались горячим членом, который ходил в ней на манер поршня. — Потерпишь, дрянь. — Услышал её мольбу, переместил только ладони на ягодицы, впиваясь пальцами до белых пятен и выбивая всё новые всхлипы и скулёж. Она ведь правда заслужила — раздраконила своим поведением, не смогла нормально объяснить появление этого фотографа и отношения с ним. Теперь вынуждена терпеть это наказание, кусая губы до крови, оставляя отметины от ногтей на своих же ладонях. Не сдерживается — опять шлёпает с оттяжкой, погружаясь до самого упора и выжидая так пару секунд, снова в темп срываясь. Рукой её волосы на одну сторону перекидывает, чтобы ладонью рот закрыть, слишком жалобные всхлипы на каждый его толчок могли разбудить весь дом. — Аня? — Пальцы скользят по щеке, накрывая искусанные губы и подозрительная влажность не там, где надо, заставляет затормозить. — Больно. — Отрезает едва слышно, руки его лицом касаясь и зажмуривает глаза, в ожидании очередного приступа злости. Полностью свыкаясь с ролью куклы для битья. — Блять… — Музыченко только выдыхает тяжело и выходит из тела единственной любимой женщины, придерживая себя. Слепая ярость слишком застелила ему глаза. Пальцами проводит по её нежному, растраханному входу, скользит чуть внутрь, собирая смазку и заставляя девушку вздрогнуть. Чистая — значит всё было довольно терпимо, значит не совсем ещё слетел с катушек. — Иди сюда. В пару движений развязывает тугой узел пояса от халата и, придерживая жену за плечи, разворачивает к себе. Её вид оставлял желать лучшего — подтёки туши и дорожки слёз, алые губ с кровавой капелькой и глаза, полные испуга и трепета. Довела его, а теперь страдает. — Сильно болит? — Отводит взгляд, берёт в руки её, чуть потирая красные запястья с полосками от швов. Стоят теперь как два дурака, один только стояк в штаны заправить успел, минутой ранее чуть не насилуя родную жену. Может и было бы совестно, не светись неоновой вывеской перед глазами фотография того мужика и подпись «лучший». — Успокаивается… — Выдёргивает руки, тут же прикрывая грудь и ступает в спальню. До жути некомфортно сейчас было стоять перед ним в костюме Евы. — Сию же минуту добавь его номер в чёрный список и удали. — Чересчур будничный тон для такой ситуации. Мужчина выдёргивает болтающийся ремень и закуривает прямо в кухне. Не до балконов было и свежего воздуха. Стояк опал, неудовлетворённое желание превратилось в гадкое настроение и оставалось его только запить. — Юра, я должна объяснить, — мнётся, накидывая его футболку, чтобы прикрывало всё, что нужно прикрыть. — Этот мужчина правда всего лишь фотограф. Он работает с Юлей, я с девчонками там сегодня была и спроси у кого хочешь, только по работе мы общались… А подписала в телефоне тоже Юля, говорит, хорошие работы у него и чтобы не потерять… Садиться обречённо на кровать — понимает, что бесполезно сейчас было мужу что-либо доказывать, он видит только то, что хочет видеть. Но вот не проходит и секунды, как Юра оказывается рядом. — Я верю, Ань, — Снова за руку берёт, подносит к губам, горячую кожу на венах целуя, — но ты же знаешь меня! Не делай так больше никогда, я чуть не свихнулся, когда подумал, что у тебя любовник есть… — Нет, нет никого… Прости меня, пожалуйста. — Это ты меня, дебила, прости, — пауза, вздох, — но номер всё равно удали. Смеются тихонько и Юра целует в висок, отправляя её умываться. Это был тяжёлый день, однако он много чему научил.