Дарëному коню в зубы не смотрят

      — Зайка, как ты пахнешь… — Музыченко рядом со скулой втягивает всеми лëгкими аромат своей женщины и чуть не давится, когда её узкие ладошки мягко толкают в грудь. — Я же сказала, что не хочу! Иди, Юр… — тон едва не умоляющий, носиком воротит, но улыбка так и просится губы растянуть, превращая её твёрдое «нет» в игривое и вселяя в мужа надежду. — Потом жалеть же будешь, то я не знаю как тебе после концерта хочется, а негде. Он мягок, но настойчив — в своём репертуаре, только вот значительный перегар и немного сбивающаяся речь отталкивали. Аня любила заниматься сексом с пьяным мужем лишь когда сама под градусом, чтобы положения их были равны и ничего не смущало. Сейчас же пришлось ломаться, словно школьнице, и даже не для подогрева интереса, а совершенно искренне. — Мы в общественном месте, тебя это тоже не смущает?! — подтягивается выше к стене, от его рук уходя, а у самой мурашки вдоль спины от взгляда напротив. Глаза карие, такие тёмные в мелькающем свете фонарей и непонятно толком от чего — алкоголь или возбуждение. — Я дверь закрыл, а пацаны ещё в ресторане, специально же ушёл в самый разгар, ну что ты вредничаешь? — пальцами ей под штанину тонкой пижамы, по лодыжке и до самых колен. Соскучился по ощущению её гладкой кожи. Недели две не касался, а тут грех было моментом не воспользоваться, рассчитал ведь всё, чтобы не потревожили, а она… — Блять, ну Юра! — крутит ножкой, стараясь стряхнуть, а сама только жалеет, что штанина дальше по бедру скользнуть не даст. Слишком всё было противоречиво, уже запуталась как на происходящее смотреть. — Что? Это потому, что я пьяный? — готов был обидеться, но изрядная концентрация спирта не давала это сделать, а только толкала вперёд — в игривый тон, в горящий взгляд, в горячие касания. — Да ну нет, иди… — садится в позу лотоса практически на подушку и сама руку к его щеке тянет, — я правда как-то не настроена, и вообще… — Если я сейчас тебя коснусь и ты мокрая будешь… Отсосëшь мне тогда, чтобы слюнки по подбородку текли, как тебе такое? — Никак! — возмущается, пока дыхание само по себе становится тяжёлым от одного представления, как встаёт на колени в этом качающемся пространстве… Нет, он определëнно сошёл с ума. — Хорошо, тогда давай просто попрыгаешь… — рассеянно оглядывает купе с двумя расстеленными нижними полками и качает головой, слегка растрепав чëлку, — нет, тут места мало, лучше раком встань, а я сам всё сделаю. — Иди нахер, а? Я сказала же, что не буду ни раком, ни боком, ни сверху! Тебя, вон, дружки твои заждались, пойди ещё пол бара скупи и заебись вечер кончится! — Ну чего ты такая жадная, Анечка? Ну дай спустить разок, у меня уже звёзды в глазах… — Юра правда чувствовал крепкий стояк, тошноту и головокружение с какими-то секундными вспышками, и не ясно из-за фонарей за окном поезда это было или правда лёгкая белка нашла. Откровенно — это не имело значения, всё, что сейчас было важно — это женщина напротив, а лёгкий морок только придавал всему особенности и кипятил в крови желание. Подаётся вперёд, щекой чуть о её ладошку потеревшись и к губам, затыкает в мокром поцелуе, тут же язык в ход пуская, второй рукой на грудь в одной футболке… Как же ломало по её телу. И если в трезвом виде, с кучей работы, это было не ясно, то сейчас, когда всё внутри бурлит — голову срывало от каждого её сантиметра и запаха. Жадно к стенке теснит, зажимает почти в угол, кусает, сжимает, откровенно лапает — сил не было терпеть. — Да отстань, ну Юра! — вырывается, а его жаркие губы уже на шее, совершенно не слушая протеста. От поцелуя этого, с парами спирта, сама чуть не пьянеет, даже ближе к его рукам подаётся, когда они за талию обхватывают и к накаченному торсу прижимают… Тихий стон вырывается случайно, возвращает его к губам сама, за колючий подбородок притягивая и руку осторожно отстраняет, которой настойчиво лезет между ног, хотя бы через штаны чтобы её потрогать. Отвлечь бы его поцелуями да спать уложить. У него же на уме одно — подмять под себя, стянуть эти ненужные штанишки до колен и засадить поглубже, чтобы уголок подушки кусала, чтобы сама подставлялась… Уже намеревается её ладошку себе на стояк положить, чтобы почувствовала, как хочет, но вдруг раздаётся оклик. — Э, Юрас, ты хули сбежал?! — в хлипкую дверь настойчиво стучат, слышатся ещё голоса, поддакивающие первому, и Юра уже жалеет, что у них такая дружная компания, которая и на пол часа пропасть не даст. Специально же подбирал момент после рюмочки так пятой, когда половину их трезвенников посещают вертолёты и обычные столы кружатся как на поле чудес. Удивительно внимательными всё же ребята оказались. — Пойдёшь к ним? — Аня дышит сбивчиво, но это всё его губы, эффект от которых так льстит мужу. Совсем же не хотела отдаваться вот так просто, прямо в тесном купе, без грамма спиртного, но после прихода ребят даже грустно стало, что их прервали. Интересно к чему же все-таки это бы привело — скорее всего именно к тем вариантам, которые так любезно предоставил скрипач. У них уже была близость в поездах и не раз, но во времена самых первых туров, когда в состоянии опьянения были оба и самые удобные для этого позы уже стёрлись из памяти. — А если не пойду, — садится, подхватывая её под бёдра и усаживая на себя верхом, из-за этого девушка чуть не ударилась головой о полку, но вовремя удалось пригнуться, — ты дашь? — Нет, — чмокает коротко в губы и встаёт с его колен, словно случайно проезжаясь промежностью и бёдрами по его тонкой ткани шорт. Слишком противоречиво и если бы Аня готова была уже почти сдаться, то сейчас, когда буквально за дверью стоит остальная группа и ждёт когда они подадут знак… Нет, всё это слишком развязно. Музыченко не успевает ничего сделать, как жена щёлкает дверью купе и в проходе тут же появляются красные и озадаченные лица парней. Несмотря на то, что местное время перевалило за два часа ночи, им было мало. Никаких особых праздников не намечалось, но расслабиться требовал сам организм после стольких бессонных ночей в поездке и отрыва на концертах. И вот каждый, словно готовились, выпалил свою речь — что очень ждут чету Музыченко в вагоне-ресторане, чтобы продолжить пить и есть, но если у них другие планы, то они всё поймут. И последнее было сказано с такими сальными ухмылками, что Аня просто вытолкала мнущегося за её спиной Юру и захлопнула за ним дверь. Настроение, которое буквально двадцать минут назад было прекрасным, успело поскакать на кочках в виде возмущения, возбуждения, а теперь и полной досады. В итоге раздразнив своими приставаниями, Юра просто продолжает накидываться и не факт, что это его вина, хотел же как лучше… Но обида была почему-то именно в его сторону и ни в чью больше. Оставалось только лечь спать и успешно обо всём забыть, списав выходки мужа на усталость и алкоголь, ведь наверняка после продолжения банкета у него останется сил лишь на то, чтобы дойти до купе и провалиться в крепкий сон до самого их приезда. Аня же о таком может только мечтать, но всё же засыпает чутким сном. И вот Юра приходит к ней, садится на кровать, даже не закрывая дверь. За окном какая-то мутная серость несмотря на тёплое время года, фонари совсем не мигают, и не видно очертаний полей и лесов. Но зато отчётливо видно как Юра хватается за край простыни, которой накрылась Аня и тянет прочь. Молчит, глазами почти не моргая глядит на обнажённое тело жены и тут же игриво улыбается, когда она сама сгибает ножки в коленках. Очень заманчивый вид. Она же не понимает как оказалась совсем без одежды и почему так смело предлагает себя, когда вот только что почти выталкивала его прочь, но это казалось сейчас на втором, а то и на третьем плане, не важным и безобидным. Грех было не соблазниться и они поддаются… Дальше только жар и удовольствие — шумное дыхание, сотни поцелуев, острый запах секса и кожа почти плавится. Приятная нега, а следом и покалывание от пальцев до макушки, финал всё ближе, нужно отдать себя. Вдруг что-то странное появляется в груди, чувство какой-то неуловимости и отдалëнности… Аня хочет коснуться, хочет поцеловать в ответ, но у неё не получается. Вот он — Юра, нависает сверху, плавно скользит внутри, прикрывает глаза от наслаждения, а дотронуться в ответ никак не выходит. Отчаянье настигает и Аня почти плачет, как всё тело рвётся ближе и ничего не происходит… Он рядом, загорелая кожа, хранящая в себе чернила татуировок, небритость на лице, мозоли от скрипки на пальцах, тонкие и ласковые губы, но одновременно всё это так далеко. До боли, до вывернутых сухожилий, ну почему она не согласилась, почему не прогнулась под напором, неужели теперь никогда не сможет дотронуться до него? Поезд шатает на повороте, в колёсах перестраиваются железные балки и Аня резко просыпается. В помещении светло и всё ещё пахнет быстрорастворимой лапшой, которую Юра пожелал съесть после посадки. И атмосфера дорожная, вполне уютная, однако отвратительный осадок от сна сковывает горло — следовало умыться или хотя бы выпить воды, а потом уже найти Юру и опровергнуть все опасения дурацкой ситуации, что воспроизвёл мозг. Только вот в купе его всё ещё не было, телефон говорил о том, что проспала Аня около трёх часов и неужели всё это время мужчины провели в баре за однотипным занятием? Следовало это выяснить, но перед этим хотя бы немного привести себя в порядок. Типичный поездной набор в маленькую сумочку — расчëска, зубная щётка, влажные салфетки и средство для умывания. Полотенце на плечо, телефон в боковой кармашек, и вполне себе из подобного набора получится свежее лицо, готовое к концертному макияжу и непосредственно выступлению. В коридоре тишина — ни звучания инструментов, ни голосов. Под их нескромную компанию был выкуплен почти весь вагон, ведь если человек было немало, то вещей ещё больше. По бокам обосновались звукари, с другой стороны Паша с Сашей и это было ещё более странно — не слышать от них ни звука. Что ж, значит, все ещё в вагоне-ресторане и к приезду в город она одна останется тем самым непьющим другом в компании. Процедуры по уходу за собой заканчиваются тем, что Аня зависает на пару минут, задумчиво глядя в маленькое окошко и прокручивая в голове недавний сон. Слишком странную позицию выбрало сознание, решая показать, что следует трогать мужа пока дают… Возможно, такую реакцию вызвали его долгие уговоры, которые почти увенчались успехом, а может где-то глубоко в душе девушка жалела, что не согласилась сразу и это тоже оказало влияние. Так или иначе, горевать по упущенной возможности Аня не станет, как и предлагать что-то первой после такой не явной, но ссоры. Однако, если Юра решит снова подкатить, вряд-ли устоит. С таким решением Аня выходит из довольно комфортабельного туалета и тут же чуть не подскакивает от неожиданного совпадения. У кулера с горячей водой стоит Музыченко собственной персоной и набирает в чашку дымящийся кипяток. — Банкет окончен? — ступает навстречу, мысленно обнимая любимого и еле сдерживается чтобы не воплотить это желание. Наверное, он поймёт неправильно, особенно после того, что было в купе, но так хотелось все-таки ощутить его тепло на себе. — Я уже поспать успел. Хуёво было, — Юра даже носом по-детски шмыгает, чтобы всю свою жалость показать. Правда ведь очень плохо стало после того, как Аня его выставила. В ресторан больше не вернулся, только попросил Пашу минералки оттуда принести и завалился спать к нему на кровать, которой он любезно поделился, сочувствуя другу в полной мере. Аню не стал тревожить ещё раз, чтобы не решила, что он снова лезть пришёл, а так получилось хоть кое-как, но восстановить силы и прогнать мерзко давящее на мозги опьянение. И вот теперь, после куриного супчика, принесëнного Димой, осталось только закинуться чëрным чаем и ждать милости от супруги. Которая, кажется, сама решила сделать шаг к примирению. — Конечно будет хуëво, с обеда накидывать! — Анют, ну сама понимаешь, расслабились… Что я, часто что ли? — достаëт из арсенала самый раскаивающийся тон, а рядом с горячими испарениями стоять всё сложнее, и так на улице жара стояла, одни кондиционеры спасали. — А что говорил, помнишь? Не стыдно тебе? — шагает навстречу, но поезд неприятно качает и приходится облокотиться на стенку с расписанием. Тянуло быть ближе, но просто так забыть не выходит, вот и оттягивается сладкий момент. — И что говорил? — разумеется Юра помнил, не прямо в красках и слово в слово, но то, как настойчиво уговаривал жену уединиться пока дают возможность и то, какими пошлостями осыпал — чётко в памяти отпечаталось. Как и её родной запах, как и вкусные формы под ладонями, как губы такие непокорные… Аня только ухмыляется в ответ, явно ведь разводит на что-то, продолжает это делать, но так хотелось быть первой… Шагает ближе, чтобы никто не расслышал, даже встаёт на носочки, и к самому его ушку, немного опираясь на твёрдую грудь и вынуждая отодвигать кипяток, шепчет: — Просил отсосать так, чтобы слюни текли, ну или раком встать прямо в купе… — Предложение всё ещё в силе, — говорит на её манер, а сам свободной рукой за талию обхватывает и к себе сильнее прижимает. Раз уж такие разговоры зашли, то почему бы и не продолжить начатое? — И что бы ты выбрал? — дышать становится трудно — то ли мужчина в опасной близости так действует, то ли генератор воды за спиной, но хочется уже поскорее сменить обстановку на более интимную. — Ох, дай-ка подумать, — закусывает губу, аккуратно выливая несостоявшийся чай в решетку под краником и отложив кружку на подоконник, хватает жену за попку сразу двумя руками, — выберу отсос, мне так лень делать что-то большее… Да и тебе удобно — поработаешь ротиком, даже писечку твою сладкую не замараем. — Оставишь меня мокрой? — эти его пошлости раззадоривали и Аня притворно дует губки, тут же целуя ими щëку мужа. Наконец мечта, что мучила после сна, сбылась, и теперь смело можно было соглашаться на любые авантюры. — Пошли! Срывается — тянет за запястье, ручку туалета дëргая и Аню первую пропуская в довольно тесное пространство. Пожалуй, не самое стерильное место для таких занятий, но башню сорвало так, что едва дверь закрывается на замок, Юра тут же давит жене на плечи, вынуждая присесть на уровень своей, вполне топорщащейся, ширинки. — Давай, постарайся, — позволяет ей самой достать член и уже облизывается в предвкушении её горячей глотки. Наверное лучшее средство от похмелья представить было трудно. А Аня и подумать не могла, что всё так обернётся и они будут зажиматься в туалете поезда как спермотоксикозные подростки. Возможно, это не плохо — искра в отношениях, которая точно означает, что они ещё в самом расцвете своего брака и желают друг друга как прежде. Но разве с возрастом не приходит и осторожность тоже? Только вот подождать до гостиницы в очередном городе тура и спокойно насладиться процессом уже кажется не таким интересным, как могло бы быть. Адреналин бежит по венам, следовало действовать скорее, чтобы какая-нибудь проводница не полезла проверять туалеты и друзья не успели их потерять. Именно поэтому Аня не играет, не дразнит, как обычно любит делать, а сразу приступает к делу, обхватывая губами крупную головку и опускаясь всё ниже, смазывая член языком. В глазах звёздочки удовольствия, бензиновые пятна разлились по телу пахучими и отравляющими разводами — неописуемо приятно чувствовать себя в теплоте её ротика. Почти как создавать музыку, почти как заставлять огромные залы биться в агонии одной волны… Почти. Наверное, приятнее чем секс с женой Юра не пробовал ничего и этот сладкий наркотик подсаживал как жалкого юнца, требовал всё новой дозы. Музыченко не мог существовать без сигарет, музыки, алкоголя и жены. И пускай это осознание придёт в туалете поезда, следующего в город N, во время того, как одна из его зависимостей овладела каждым нервным окончанием. Но он готов стать грешником.