Дарëному коню в зубы не смотрят

      Термостат явно вышел из строя, иначе Аня не могла объяснить повышенную температуру помещения — даже стëкла за тонкими гостиничными занавесками запотели. И капельки влаги словно осели на черепной коробке, тоже стекая вниз бледными дорожками и размывая мысли. Так и тянуло раздеться догола, выпить ледяной газировки и проспать на любой горизонтальной поверхности до следующего концерта как сурок. Пропустить всё веселье, но зато сбросить этот вязкий морок, пьянящий любого, кто входил в их номер. Словно в самом кислороде витали отравляющие пары. Возможно, причиной тому стала травка, что принёс Юра, которому втюхал её Бабурин, который купил её у сомнительного таксиста и заверял, что всё надёжно как швейцарские часы. И как раз таки это тройное рукопожатие здорово сказалось на состоянии группы, которая после изматывающего выступления и так была не в кондиции. Паша пускал слюни на обнажённых девушек в помятом и слипшемся журнале из туалета. Кикир не мог перестать курить, хотя уже года три как бросил, и сейчас делал это исключительно в кровати, сбрасывая пепел прямо на белый гостиничный ковёр. Совершенно не заботило сейчас состояние тех или иных вещей, состояние себя собственного… Отключились социальные установки. Юра же играл. На скрипке, что притащил из автобуса, на нервах всех присутствующих и, иногда, в тетрис на телефоне, который установила Лиза перед туром с заботой о досуге отца. Короче говоря — скука била все рекорды, подлетая к потолку, будто бы ударили молотом по измерителю силы и он теперь стремился пробить небо. Даже компания и косяки, которым потеряли счёт, не спасали от тоски. Тоски, выкрученной на максимум жаждущим хлеба и зрелищ, задурманенным мозгом. Всё было не то — шутки, алкоголь, что зря мешали с куревом, даже перспектива спуститься в бар не прельщала. Всё было мало. Всё было недостаточно развязно и непозволительно. Аня попыталась зацепиться за мысль, но та утекла быстрее, чем появилась. Не особо понимала, как парни умудрялись так сосредотачиваться на какой-то конкретной вещи — у неё всё плыло бензиновыми кругами и отдавало тем же запахом. Не выходило даже дольше минуты смотреть в телефон, тут же начинало неприятно тошнить и требовалось сменить картинку, почувствовать что-то большее… Укусить себя за палец, поиграть в гляделки с яркой лампой под потолком. Почувствовать физически своё присутствие, осознать реальность не под наркотой. Стягивает с плеч кофту мужа, волосы в неаккуратный пучок собирает — жарко. Невыносимо жарко смотреть на полуобнажëнных мужчин и не иметь возможности последовать примеру. Чем она хуже, все же свои, переодевалась перед мальчишками уже не раз и не два, могла бы себе позволить и больше. Только вот вряд ли уже остановится, если падёт последняя грань приличия. Стыдно должно быть, но из чувств только острая потребность в адреналине. — Может нахуй этот концерт? Завалимся в баньку… — Или к шлюхам… — Или вообще домой поедем! Одно предложение было заманчивее другого, и девушка поднимается с бархатного кресла. Не совсем ровной походкой, аккуратно, будто пол в любой момент мог обвалиться, ступает к Юре. Он предложил баню, к счастью, иначе бы уже получил тарелкой по голове. Знала, что ради красного словца мог и не то выдать, но всё же такие идеи не прощала. Предпочитала исполнять роль его личной шлюхи, чтобы и мысли не было о других. Не знала, получается ли наверняка, но раз мужа ломало от недели разлуки, то чего-то она да стоит в этом деле. — Мне так душно, как будто я уже там, — смеясь перекидывает ножку через его бёдра и садится сверху, прямо на самое интересное место, упираясь коленками в кожаный диван и играючи укладывая ладошки на его крепкие плечи. Обожала эту позу и знала какое действие она имеет на мужчину, лиса, — сходишь со мной в душ? — А со мной кто-то сходит в бордель?! — Личадеев вдруг истерично кричит, ударяя кулаком по подушке рядом с кудрявой головой Саши, и тут же с отчаянием падает в неё лицом. Очень уж хотелось. Это всё травка, да. Пускала в мозг сигналы о потребности размножения и член уже крепко стоял в свободных штанах. Не стоило играть со своей выдержкой и смотреть на аппетитные формы моделей. Знал же, что ничего подобного не светит, что жена за хуеву тучу километров отсюда, а идти в публичный дом слишком уж было опрометчиво, с их то популярностью. А жаль. — Не ори, блять, мне своей девочки хватает, — скрипач довольно ухмыляется в усы, ладони ей под задравшуюся юбку запуская, и останавливается ровно на затянутых в кружево ягодицах. Как вовремя Аня подошла — только мимолëтная идея появилась, что неплохо было бы потискать жену, и вот сама ластится. Мягкая, такая уже заведëнная. Смотрит прямо в глаза, без стеснения облизывая алые губки и внутри у Музыченко всё переворачивается, разгоняя по артериям запретное желание. Ни стыда, у них сегодня, ни совести, — зачем тебе душ, когда можно просто снять лишнее? — Ну Юр, не выдумывай! — крутит попой чтобы его руки сбросить, специально строя из себя святую невинность, но ловкие пальцы пробираются под кромку белья и становится резко интересно, что же он сделает дальше. Зайдёт ли за черту дозволенного или просто подразнит? Глубоко в душе, конечно, женское естество требовало чтобы с ней совершили всё неприличное, что только возможно. Здесь и сейчас. Чтобы взял её несмотря ни на что, утвердил свои права, довёл до оргазма. Чтобы лихорадка била, ногти татуированную спину царапали, чтобы у ребят пошла слюна, глядя на их необузданный секс. Внезапная эта фантазия передалась воздушно-капельным путём и контакт их глаз мог высекать огонь. Только вот парни всё равно не смотрят — один лицом в потолок, второй в пол. Пускают слюни на мутные галлюцинации и в ус не дуют, что происходит совсем рядом. Накрыло их сегодня хорошо, не стоило на провокации поддаваться. Но после вечного напряга и даже лёгкого выгорания — притормозить было святым делом, даже не поддающимся осуждению. Этим и занимаются. Только почему-то не всей командой, уставали то все вместе, а расслабляются разбившись на группы — не честно. Видимо Бабурин обдолбался ещё по пути импровизированного дилерства, а Дима вечно спал в каких-то углах, как дикий кот, и даже не подозревал какие сейчас вертолёты ловят его коллеги и чем это всё может обернуться. А всё к тому и шло. Только вот всё это было не так важно, ведь музыкальные пальцы Юры уже стягивают промокшие трусики с податливой жены и снова усаживают на внушительный бугор в штанах. Она беспрекословна и это подкупало. Возбуждал тот факт, что сейчас самолично раздевает её в одной комнате с друзьями, что если кто-то из парней не поленится — увидит кадр из порнухи воплоти. И правда что-то жарко сегодня… Липко. Внутри всё кипит, совсем никаких сомнений в своих действиях нет, мозг разучился строить связи между побочкой и последствиями. — Вы что там вошкаетесь, голубки? — Кикир подаёт голос, очередную палочку винстона вкручивая в ворс и немного поднимает голову, чтоб уж не обманули, если ответят. Пока ещё не ловил те пошлые волны, исходящие с двух сторон — возбуждённого Паши и раскрепостившихся Музыченко. Но с детства обладал свойством схватывать налёту и готов был сейчас присоединиться к любой выходке товарищей. И если бы в трезвом состоянии ещё триста раз подумал, стоит ли ввязываться в блуд, то сегодня все границы стëрлись самокруткой. — Трахаться будем, Санечка… — Юра почти шепчет, пылко сцеловывая с ключиц жены запах табака и духов. Озвученный факт бьёт по голове тяжëлой битой в виде чистейшей похоти. Так сладко, что Аня нетерпеливо трётся нежной промежностью о его стояк, скованный джинсами. Желание освежиться никуда не делось, но есть надежда на руки мужа, которыми он уже расстёгивал пуговички рубашки, вытаскивая её из-под пояса юбки. Неоднозначно, посвящая всех в свои намерения, уверенно забирая своё и наплевав на то, что ещё двое мужчин в комнате наверняка оценят всё происходящее по достоинству. Разделят восторг от его совершенства. — Ну нихуя себе заявление! — Паша аж на кровати подскакивает, с трудом фокус зрению возвращая в попытке разглядеть силуэты на диване, — это моя идея была вообще-то! — Патентовать надо было, — выдвигает умозаключение Саша и тоже садится рядом, постанывая и подкуривая новую. В глубине души боялся поднять глаза на друзей и увидеть там то, что задыхаться заставит. Потому медлил. Ни единого кубометра свежего воздуха в номере уже не осталось. Совсем мозги задымились, даже сначала всё за странный сон выдавая. Но нет, во сне не бывает так ярко. Юра же их возмущения мимо ушей пропускает, окончательно стягивая с жены верхнюю одежду и поймав нирвану от красоты её молочной груди, обтянутой бордовым лифчиком. Не оторваться. Захотелось даже на секунду похвастаться — позвать друзей чтобы оценили какая идеальная у него женщина. Как охотно подставляется под любое касание и позволяет себя оголять при малейшей прихоти. Послушная, но такая сейчас шлюховатая. И жаль, что последний косяк на аккордеониста ушёл, а сигареты все у Кикира… Приходится вдыхать прелюдии, попутно проверяя любимую на влажность небрежным движением промеж половых губ. Текла она уже прилично, как и выгибалась в агонии. Совсем задымилась голова, отключая моральные принципы. Аня сама не успела понять, как втянулась в афёру мужа и без полноценного секса уже не собиралась уходить. Ломало, выкручивало, рвало. Так, что по голой коже мурашки, что испарина в ямке между ключиц. Скорее бы почувствовать его в себе… Очень удачно их диван был расположен к кровати, так, что девушка, сидя на муже, не видела вовлечённых взглядов коллег, и только их редкие вбросы выдавали присутствие. Это смущало и распаляло одновременно, в груди поднималось жаркое волнение и дышать под губами Юры становилось всё сложнее. Отпустить себя не составило труда в таком состоянии, сбросить оковы стеснения. Его руки ласкали слишком правильно — по талии и рукам, вдоль спины и линии бëдер. Не поддаться просто невозможно, зубки сами вгрызались в пухлые губы в попытке заглушить рваные вдохи. В голове всё такой же туман, словно Кикир надымил, а тело уже не слушалось, буквально полностью отдаваясь во власть мужчины. Пускай делает с ней всё, что захочет. Властно, уверенно и самодовольно. Они потерялись в этом тумане и в выходе не нуждались. Голодные путники. — Сними с неё юбку, слушай, — Паша ползёт по кровати на четвереньках, глядя на пару как заворажëнный, стекая на пол и буквально занимая место в первом ряду. Ни единого движения пропустить не желал. Стоило лишь увидеть, что происходит в паре метров от него — член ещё сильнее заявил о себе, наливаясь кровью до боли в яичках. Издевательство, не иначе. Удивительно, как обычно строптивый и упрямый Музыченко тут же слушается — вжикает молнией сбоку, заставляя любовницу на миг встать с себя и снова усаживая на колени. Такую покорную и пьяную. Развратную и сумасшедшую. Личадеев с Кикиром захлёбываются воздухом в тот же момент. Они правда это сделают? Потрахаются прямо у них на глазах? Ещё и слушая советы… Даже в укуренном сознании эта информация не сразу укладывалась. Моментальный жар охватил всё тело и парни уже оттягивают вороты футболок, технично избавляясь от них, чтобы задыхаться только откровенностью. Необыкновенный вечер перерос во что-то большее. Пугающе откровенное и чертовски привлекательное. Пускай они пожалеют об этом на следующее утро, но сейчас в глазах чёрный огонь требовал выхода. А они ведь послушные мальчики, так? — Блять, какая задница… — Саша аж сигарету роняет изо рта, чисто на автомате присоединяясь к Паше на полу и взгляда от плавных форм девушки не отрывая. Глазам своим сложно было поверить, что видят сейчас обнажённую жену фронтмена, как он касается её, как подготавливает к жаркому сексу. Умопомрачительно такое было осознавать, до слюноотделения. Как будто нанюхалась краски, будто увидели перед собой сочное пирожное. — Что, нравится? — Юра посмеивается с их реакции, принимая её влажные поцелуи вдоль скул, радуясь ответной реакции, как осыпала его лаской в ответ, вынуждая сорвано дышать. И вдруг раздвигает аппетитные половинки, открывая тем самым вид на свою женщину без малейшей тайны. На её блестящие от жажды дырочки, из-за натяжения чуть раскрывшуюся киску, что текла в потребности ощутить в себе мужской член. Показывает и скалится от того какой эффект возымели их действия на парней. Гордится своей девочкой, что других мужчин вынуждает сглатывать в попытке успокоить гормоны. Он то знал какой сейчас вид им открылся, как восхитительна его Анечка в постели и тешил своё эго тем, что она только его, а они могут разово воспользоваться акцией на фоне обдолбанного состояния. Как же это заводило — до скрежета зубов. — Пиздец как, Юрец… — А трогать можно? — Паша аж облизывается. У них двоих зрачки за радужку выходят, грудь ходуном ходит от тяжёлого дыхания и кровь отливает от мозга в член, окончательно лишая здравого смысла. Совсем соображалка выключилась и Паша вперёд подаётся без позволения, чтобы просто ближе быть… Готов был умолять о позволении присоединиться к ним. Юрины бёдра так широко расставлены — видно как у самого уже стояк штаны рвёт, как Аня сверху в совершенно бесстыдной позе сидит, напряжëнную шею мужа широко вылизывая и грудью об его потираясь. Разве такое могло оставить равнодушным, могло не поджигать? Никаких шансов не было изначально. — Разрешим им? — жарко на ухо ей шепчет, ладошками выше по талии и к застёжке бюстгальтера. Голова совсем не варила, одно возбуждение пьяное оставляя, которое выливалось через борта, и уже готов был принять в эту игру новых действующих лиц. Спрашивает почти ради приличия, видел, как и Ане горит. До вывернутых нервов хотелось войти в неё скорее, присвоить, показать всем кто здесь главный, кто первый и последний имеет эту охуенную женщину, на ком она сочно кончает по ночам и кого так любит. Повыебываться в своём обыкновении и быть правым. — Да… — на выдохе, неуверенно, но было всё равно как-то — самый главный и желанный уже рядом. А ребята… Что ж, они все заложники ситуации и выхода не было из этого тумана разврата. Оставалось только наслаждаться первой и последней возможностью, брать от ситуации всё, пуская на самотёк свою честь. Ведь если Юра разрешает, если сам спрашивает — это их общий выбор. Значит он готов поделиться, значит она готова принять. И вот Саша вдруг опережает аккордеониста и первый оказывается у парочки. Сам от себя не ожидал такой прыти, что что-то внутри щëлкнет так громко и даже мимолётного сомнения не появится. Даже ни одной мысли о том, что дома ждёт жена, что всё это грязно и неправильно. Перед глазами лишь похоть, предательское «один раз живём» набатом внутри. И уже помогает аккуратно стянуть последнюю часть Аниной одежды, накрывая ладонями мягкую грудь. Аккуратную, нежную, такую, какая бы представилась, если бы он хоть раз попытался пофантазировать на эту женщину. А теперь и фантазировать не нужно — вот она, какая есть, абсолютно голая и готовая ко всему. У неё аж стон тихий сходит с губ от того, как необычно ощущать на себе чужие руки, не своего мужа, и Юра тут же спешит сцеловать его, вылизывая рот. Стараясь успокоить, заглушить бурю эмоций. Так это было всё необычно и волнительно… Так, что волны жара одна за другой. Его женщину сейчас трогает его лучший друг, она стонет от его рук… Верх разврата, вышка возможностей. — А, вы не шутили, да? — Паша смеётся и подползает ближе, накрывает ладошками упругую попку и буквально сгибается в три погибели, но проводит языком между Аниных мокрых складок. — Ах, мальчики! — Резкий разряд тока бьёт вдоль всего тела и она выгибается в шестерых руках, совсем не понимая куда подаваться и на каком ощущении сосредоточиться. Столько ласки для одного раза было очень много и это сносит абсолютно все границы и приличия. — Войди в неё, Юр… Пускай ещё покричит… — Саша склоняется, покрывая поцелуями женскую шейку и одной рукой на Юрино плечо опираясь. Яркий контраст нежной кожи и крепкого тела стреляет в висках и так не хочется, чтобы это кончалось… — Пусть Пашка долижет, — наблюдать, как лучшие друзья ублажают жену — было странно, но до одури возбуждающе. Она всё равно льнула к нему и вполне чётко хныкала его имя, когда Личадеев решил продемонстрировать себя мастером кунилингуса. Такое не могло не льстить. Осторожно выше Аню приподнимает, с Пашиными пальцами соприкасаясь и возбуждение бьёт с ещё большей силой. Ремень с молнией легко поддаются и Юра уже по члену слюну разгоняет, с Аней зрительный контакт находя. В глазах её похоть непроглядная и это подстëгивает. А как же было приятно ощущать на себе столько губ и ласки… Парни осторожничали, касались чувственно, но аккуратно и такое обращение не могло не подкупать. Выглядело со стороны как резкое желание ублажить друг друга, а особенно единственную женщину в коллективе. И Аня с охотой подставлялась. Ловила ртом воздух как рыба на суше, хваталась за Юрины плечи, переплетая пальцы с Сашиными и просто превратилась в заряженную молнию, от и до покрытую разрядами тока. — Кончишь от Пашиного языка, зай? — Ох уж эта его привычка шептать своим тембром — как тут можно отказать? Да даже если бы и хотелось… Оргазм не давал выбора, стремительно приближаясь в виде лëгкой дрожи и собравшегося в животе возбуждения. — Да… — стон высокий, когда аккордеонист от клитора ко входу скользит, кончиком языка ритмично потрахивая. Саша в это время решает помочь — подлазит сбоку и в рот один её напряжëнный сосок забирает, вокруг второго пальцы сжимая. Адская смесь. Ещё и Юра огня подливает, жадно засосы от линии ключиц и до скул оставляя, за за затылок удерживая, по талии проходясь… Слишком много. Слишком ярко. Слишком… Хватается за плечи мужа до полумесяцев, изгибается, насадившись на язык аккордеониста и с чувством кончает. Так хотелось в этот момент Юрин твёрдый член в себе ощутить, что трётся, громкие стоны по помещению посылая. Словно это и не Паша её довёл, словно не Кикир мурашки по телу посылал своими аккуратными, но развратными действиями. Новые ощущения переполняют, непонятно куда себя деть и кому именно отдаться… — Ну вы, блять, даёте, — Саша с выдохом отстраняется, ткань штанов оттягивая и глядит вниз, где Паша уже тыльной стороной ладони Анин сок с губ стирает и за Юрин член хватается. — Э, бля, куда лезешь?! — Фронтмен любовно жену за бёдра придерживает, принимая её дрожь на свои руки и тоже на друга смотрит. В глазах его разврата не меньше, буквально горит. Но оно и понятно — они только что в шесть рук довели до ярчайшего оргазма единственную девушку в коллективе. — Ты обещал, что войдешь, — Личадеев уже себя не помнит, расстёгивает джинсы и дальше отодвигается, всем видом показывая, что готов смотреть порнофильм в прямом эфире. Вся кровь от мозга в хуй отлила и плевать было откровенно как о нём подумают после такой просьбы. Ему надо. Необходимо… — Зай, ты хочешь? — Музыченко оставляет поцелуй на кончике носа, пока Аня всё ещё тяжело дышит, никак в себя не вернувшись и периодически вздрагивая от фантомных ощущений чужих касаний. — Да, Юрочка… Только тебя хочу, — последнее лишь ему шепчет, совсем тихо, чтобы ребята не услышали и не обиделись вдруг, хоть им сейчас совсем и не до этого. Пусть хоть проклинает их, но на член, придерживаемый мужем, присаживается… Что Аня и исполняет, осторожно принимая в себя до самого основания и выпуская шумный вздох. Снова какофония — стоны, тяжёлое дыхание, тихие маты и до жути пошлые шлепки и хлюпанья. Кикир уходит к Паше на пол и с таким же удовольствием отдаричивает на ёблю друзей. Уже совершенно ничего не стесняется, поглядывая то на крепкий член в руке соседа по мастурбации, то на Анину узкую дырку, натягиваемую на ещё один крупный член. Слишком много пенисов для одной комнаты, но сейчас, обычно педантичный в этом деле Кикир, плюёт на все свои принципы. В комнате теперь ещё жарче чем было — пахнет сексом и травкой. — Блять, я тоже хочу ей присунуть… — басист говорит тихо, что слышит только Личадеев, да даже если бы и не старался утаить, парочке было бы всё равно на их желания — слишком уж увлечены друг другом, чтобы принять во внимание чьи-то желания кроме своих. А потребность так же сочно отодрать Аню Музыченко… Инстинкт? — Ты только глянь, Сашок… Это же пиздец! — Паша не отрывается глазами от соединения их тел, ладошкой работает всё быстрее… Дрочить на секс друзей оказалось охуеннее, чем могло бы быть. Аня слишком профессионально скачет на муже, а его руки буквально везде — демонстрируют всю красоту как она есть. Даже во время секса выëбывается, котяра. — Желаете присоединиться? — вдруг лукаво глядит из-за плеча жены и активнее тазом подмахивает. На лбу уже испарина выступила, еле сдерживал себя, чтобы на месте не спустить и растянуть этот перфоманс так же хорошо, как послушное влагалище прямо сейчас. — А можно?! — Паша аж ойкает, шею вытягивая в надежде, но ловит только смешок в ответ. На что он вообще рассчитывал? Конечно их водят вокруг пальца, раззадоривая слишком профессионально, работая с публикой по-театральному филигранно. А Юра снова голову откидывает в наслаждении, когда Аня до упора насаживается с глухим стоном, словно ничего на свете не было лучше этих ощущений… На это невозможно было не кончить и Паша хватается за первое, что под руку попадается, а именно плечо Саши, и улетает вслед за ним, мокро забрызгивая спермой пальцы и зажмуриваясь до цветных кругов перед глазами. — М-да уж, перебор, ребята… — Это всё Бабурин со своей травой! Музыченко только улыбаются на ленивые комментарии друзей и в завершение вечера целуются слюняво. Так сочно и красиво, как умели они только друг с другом, смакуя каждый мазок языком и разделяя общий жар на двоих.