Не следуй мирно в даль, где света нет,
Бунтуй, бунтуй, когда слабеет свет…
– Дилан Томас
Тем временем наяву разгоралось лето. Дуга, которую солнце описывало над верхушками деревьев, с каждым днем удлинялась, а поляна вокруг дома зазеленела и застенчиво, бледно расцвела. Ранним утром Джон спускался по крутому берегу к воде, раздевался и дважды переплывал озеро наискосок. Холодная после ночи вода мгновенно отрезвляла, возвращала ему ясность мыслей и острое, неподдельное чувство реальности. Сны, в которых он проводил большую часть своих дней, были ужасающе правдоподобны, поэтому Джон всеми силами цеплялся за мельчайшие различия между явью и грезой. В этот раз он остановился посреди озера и замер, неторопливо перебирая руками и ногами, чтобы оставаться на плаву. Обычно глубже полуметра вода становилась обжигающе ледяной, но сейчас неспешное течение непривычно ласково гладило его тело, и Джон наслаждался ощущением полного контроля над каждым крепким, натренированным мускулом. Где-то позади раздался всплеск – Джон с изумлением обернулся: он знал, что в озере не водилось крупной рыбы. Около самого берега вынырнул человек, над поверхностью показались его голова и плечи. Он откинул с лица мокрые соломенные волосы, и Джон не поверил своим глазам. – Нил! – попытался крикнуть он, но чуть не захлебнутся. Нил был слишком далеко, чтобы различить его сдавленный оклик. Он нащупал ногами дно и стал выбираться на берег, разгребая перед собой воду. Расстояние, разделявшее их, вдруг показалось Джону почти непреодолимо огромным, хотя он всего себя обратил в движение – в ритмичные, мощные взмахи рук, удары ног и торопливые, свистящие вдохи. Наконец он, совершенно изможденный, выкарабкался на берег и забрался по крутому склону, заросшему осокой, где всего минуту назад скрылся вышедший из воды Нил. Озираясь, Джон побежал через поляну к дому, не заботясь об оставленной одежде и холодном ветре, режущем влажную кожу. Неужели Нил был здесь, в этом самом здании, все это время и до сих пор ничем не обнаружил своего присутствия? Но зачем, зачем это делать, почему ему приходилось скрываться от Джона? Столько эмоций, столько фантастических домыслов мгновенно заполнили его голову, столько тревог и страшных сомнений, которые он не мог разрешить сам, до тех пор пока… пока не вгрызется жадным взглядом в черты лица Нила, пока снова не коснется его руки, по-настоящему, взаправду, чтобы убедиться наконец, что он существует в вещественном мире – за пределами сновидений. Он ворвался в дом, оставляя за собой мокрые следы. Ариадна работала за стойкой, но, заметив обезумевшего, полураздетого Джона, шарящего глазами по тихой пустой комнате, вышла ему навстречу. – Господи, что с тобой такое? – обеспокоенно проговорила она. – Где он? Где он, Ариадна! – Кто «он»? Кого ты ищешь? – Нила, черт подери, я знаю, он где-то здесь, в этом доме… – Успокойся, – она схватила его холодную, трясущуюся руку. – Успокойся, Про. Я же говорила тебе, что Нила здесь нет и не будет. – Но я видел его собственными гребаными глазами! – Ты мог обознаться… – Нет. Нет-нет-нет! Он вырвался из хватки Ариадны и стал метаться по комнате, заглядывая в коридоры и затененные углы. – Я уверен, что видел у озера именно его и… Он вдруг остановился и растерянно заморгал. Он вдруг сам себе показался нелепым – разгоряченный, в одних плавках, босой. Ариадна продолжала испуганно наблюдать за ним. – Погоди, – сказал он совершенно спокойно, тыча в нее пальцем, – ты назвала меня Про. Ты назвала меня Протагонистом. Почему? Она задумчиво повела плечом. – Разве? Я и не заметила. – Черт возьми! – сквозь нервный смех процедил он. Все его тело мгновенно стало легким и непослушным. У него подкосились ноги и потемнело в глазах, будто он вот-вот собирался упасть в обморок. – Так значит, все это нереально, Ариадна, – прошептал он. – Я сплю… И неведомая, непреодолимая сила потянула его наружу.***
Снова утро, снова это тихое озеро и легкая предрассветная дымка. Джон вышел из воды в противоположной от дома точке побережья и, отирая ладонью лоб, сел на траву, чтобы перевести дыхание. Отсюда, как на ладони, были видны цветущая поляна и рыжий кирпичный дом. Сон или реальность? – как мантру, снова и снова твердил про себя Джон, крепко обнимая покрытые мурашками колени. Как это понять, как отличить явь от фантазии, особенно когда фантазия так полна жизни и так желанна?.. Когда вдалеке, почти у самого берега, возникла фигура мужчины, Джон почти не удивился; только моргнул несколько раз и задал себе все тот же бесконечно мучающий его вопрос. На его глазах пловец успел выйти на сушу, обтерся большим белым полотенцем и стал одеваться. Он был бледен, строен и высок, его волосы были темными от влаги. – Да какая разница! – злым шепотом сам себе ответил Джон. – Пусть даже сон – что с того? Захваченный этой мыслью, он поднялся с травы и бросился в воду. Он знал, что сны иногда повторяются, что они могут навязчиво преследовать сновидца, не давая ему покоя. Если это один из таких снов, то Джон никогда не сможет докричаться до Нила, как бы он ни старался, и никогда не догонит его... Запыхавшись, Джон вышел на берег, натянул на мокрое тело спортивные штаны и футболку, в которых пришёл сюда, и торопливо взобрался вверх по склону. Перламутровые стрекозы рассыпа́лись из-под его ног, высокая осока царапала голые ступни и предплечья, но он даже не замечал. Не замечал потому, что его взгляд приковала к себе ослепительно чистая чёрная «Audi», стоящая на дороге рядом с домом. Сердце у Джона лихорадочно застучало, а движения, наоборот, стали вязкими и заторможенными. Из-за входной двери дома слышались голоса: один, громкий и веселый, принадлежал Ариадне, другой – мужской – звучал уверенно и ровно. Джон толкнул дверь. Не он. Этот мужчина сгодился бы Нилу в отцы, хотя в его гладко уложенных угольно-черных волосах не видно было ни единого седого волоска. Джон с горькой усмешкой подумал: и как он вообще умудрился принять его за Нила!.. Мужчина рукой прижимал к бедру объемный кожаный портфель, висящий на длинном ремне у него на плече. Вся его жилистая фигура была обращена к стоящей рядом Ариадне, и казалось, будто их двоих связывало множество тончайших ниточек, незаметных человеческому глазу. Нити тянулись от носа мужчины к вздернутому кончику носа Ариадны, от ее глаз – к его. Ариадна едва не приподнималась на цыпочки, чтобы быть к нему ближе. Она живо рассказывала что-то, а мужчина слушал с радостным легким удивлением и даже приоткрыл рот, словно бы хотел вдохнуть в себя звонкие слова, которые только что выдохнула Ариадна. Они были так увлечены друг другом, что заметили Джона, только когда у него за спиной закрылась дверь. – Как хорошо, что вы вернулись! – воскликнула Ариадна, и Джон на секунду увидел то зачарованное выражение, которое до этого было обращено только её собеседнику. – Познакомьтесь с Артуром, он наш Координатор. Артур оторвал ладонь от сумки с чем-то, очевидно, очень ценным и пожал Джону руку. Координатор, Архитектор... Какие ещё роли были в этой странной, слишком хорошо организованной шайке воров? И кто исполнял те, оставшиеся роли? – Я видел вас у озера, – сказал Артур с безупречным вежливым спокойствием, за которым скрывалась отточенная годами наблюдательность и крайняя подозрительность. – И я видел вас, – Джон ответил ему таким же придирчивым, внимательным к деталям взглядом, – но сначала перепутал с другим. Артур и Ариадна посмотрели на него вопросительно. Джон поспешил объясниться: – Прошлый ночью я видел сон, обыкновенный, без устройств и снотворного... В этом сне Нил выходил из воды – так же, как вы, Артур, – и я пытался догнать его, но не сумел. Увидев вас сегодня, я решил, что сон повторяется и... Ну, вы понимаете, выходит, что это всего лишь дежавю, простое совпадение. Артур и Ариадна, молча, не перебивая, выслушали его, но с каждым его словом их лица становились всё мрачней и мрачней. Ариадна озабоченно покачала головой: – Вам нужен тотем… – Дело даже не в тотеме, – прервал её Артур, требовательно и сурово глядя на Джона. – Надо уметь узнавать сон, если собираетесь постоянно работать здесь. Странности погоды, изменения физических свойств объектов могут указать на нереальность происходящего – надо лишь быть внимательнее. Теперь, оглядываясь назад, Джон вспоминал, какой равномерно теплой ему показалась вода в иллюзорном озере. Пока он был внутри, эта странность даже не привлекла его внимание. Впрочем, благодаря разговору с проекцией Ариадны он всё-таки вернул себе контроль – это уже что-то… И все-таки слова Артура задели его. Казалось, что обвинение в непрофессионализме – самое жестокое оскорбление, которое Артур был способен нанести, поэтому Джон инстинктивно попытался оправдаться, защитить себя: – Как я мог знать, что Нил – это только проекция! Он же мог приехать сюда на машине, как вы и сделали, Артур. – В каком смысле... приехать? Артур нахмурился и нервно откашлялся, а потом, мгновенно переменившись в лице, возмущенно посмотрел на Ариадну. Она склонила голову и взяла Артура за локоть, как бы удерживая его от чего-то. «Молчи», – только губами произнесла она. Они несколько секунд боролись, практически кричали друг на друга одними глазами, и Джон поразился бы силе их безусловного взаимопонимания, если бы не внезапная тревога, вызванная в нем словами Артура. Тот как раз успел безмолвно доказать что-то смертельно побледневшей Ариадне и освободил локоть из ее рук. – Я не собираюсь потакать тебе, Ариадна, – холодно сказал он. – Храня такие вещи в тайне, ты делаешь только хуже. Помнишь, что произошло, когда Кобб скрыл от нас то, что обязан был рассказать ради нашей же безопасности?.. – Хватит, – огрызнулась она, – не надо сравнивать меня с Домиником, это другое. – Это то самое, черт возьми! – Что происходит? – вмешался Джон, потому что неопределённый страх внутри него успел перерасти в злость. – Что с Нилом? Ариадна обернулась к нему и, сглотнув, сказала: – Нил не мог бы приехать, потому что он здесь, в доме, уже несколько недель. Он в комнате в одном из нижних этажей, и он… – Он умирает, Джон, – быстро закончил Артур, избавляя Ариадну от необходимости говорить это самой. Джон непроизвольно сделал шаг назад. Это было… слишком неожиданно, слишком неправдоподобно и, если честно, чересчур ужасно и больно, чтобы так вот запросто поверить. В первую секунду он даже не почувствовал ничего, одно только удивление, такое сильное, что дыхание перехватило. С пеленой, застлавшей глаза, он всмотрелся в печальные лица Ариадны и Артура, которые сейчас выглядели гораздо старше своих лет. – Это не сон? – пробормотал он, хватаясь за последнюю надежду. Артур и Ариадна синхронно достали из карманов по маленькому предмету – шахматную фигурку и красную игральную кость. – Нет. Мне жаль, но нет. Джон с силой потер ладонями лицо. Что ж, он был профессиональным военным, много лет проведшим на поле боя. Он видел столько страданий, столько смертей… пережил и похоронил неизмеримое множество самых преданных товарищей. Он постарался взять себя в руки. – Что с ним произошло? – Несчастный случай, – ответил Артур. – Он возвращался с работы на севере, в горах, его вертолет разбился. Ему оторвало… Джона замутило, к горлу подступила тошнота. – Прошу прощения, – выговорил он и поспешно вышел из прихожей на улицу.***
Дверь за ним захлопнулась, и Ариадна крупно вздрогнула. Она любила эту комнату больше всех в доме, но сейчас ей было не по себе: неуютно, слишком тихо, а тени, лежащие по углам, казалось, таили в себе опасность. Артур развернулся к ней, ничего не говоря, не обвиняя ее, но и не подошел ближе, никак не попытался ее поддержать. В его темном, привычно бесстрастном взгляде читалось осуждение. – Мне очень жаль его, – проговорила Ариадна, опустив глаза, и обняла себя за локти. – Кого из них? – Обоих. Каждого по-своему. Нил погибает так внезапно, так бессмысленно именно сейчас, когда он только-только встал на ноги. А Джон умудрился влюбиться в мертвеца… Не знаю, как он сможет отпустить Нила в конце. Она заставила себя встрепенуться и отправилась за барную стойку варить кофе для приехавшего издалека Артура. На самом деле она всего лишь пыталась занять чем-нибудь непослушные, влажные от волнения руки. – «Нил»… – задумчиво повторил за ней Артур. – Так ты теперь его называешь? – Это всего лишь рабочий псевдоним, Нил просил использовать его. – И Джон, конечно, не в курсе, кто такой Нил на самом деле? – Зачем ему это? – она пожала плечами. – Он ведь не знает историю Доминика и Мол, не знает ничего о нашем с тобой прошлом. Если я скажу, что настоящее имя Нила – Джеймс Кобб, для Джона это ничего не будет значить. В его среде почти у всех есть псевдонимы, взять хотя бы его самого… Безликое «Джон» вместо нормального человеческого имени, которое он предпочел забыть. – И все-таки знать о прошлом человека, которого любишь, – это не так уж мало, Ариадна, – тихо сказал Артур. – Это очень много. Он отвернулся и отошел к окну, как бы любуясь пейзажем, но на самом деле всего лишь пряча искаженное эмоциями лицо. Ариадна облокотилась на стойку и пристально вгляделась в его идеально ровную спину. Полосатая рубашка кое-где прилипала к телу, там, где Артур не до конца вытер кожу после купания. Его волосы были, как и всегда, заложены назад, но из-за влаги непослушно вились у кончиков. Это придавало немного очаровательной живости его безупречному облику. Артур очень долго учился контролировать все внешние проявления своих чувств и постоянно корил себя за несдержанность. Он называл Ариадну своим лучшим другом, но даже перед ней не позволял себе полную искренность. Все эмоциональные взрывы Артура, которые она помнила, были связаны только с одним конкретным человеком. Этот человек, единственный во всем мире, имел право называть его Арти и безнаказанно шутить над его нордическим характером. Этим человеком был Имс. – Давай отнесем вниз то, что ты привез, – со вздохом сказала она. Артур обернулся от окна и коротко, сухо кивнул. Он был уже совершенно спокоен. Они спустились на этаж ниже, под землю. Здесь, в комнате с безликими серыми стенами, уже давно жил Нил. Приборы, приборы, приборы… они занимали почти все свободное пространство, а посреди них стояла огромная герметичная капсула, которая защищала от любых внешних воздействий осунувшееся, бледное, страшно изуродованное тело Нила. Длинные, изгибающиеся трубки обвивали его со всех сторон, грудь ритмично вздымалась в искусственных вздохах, а на правом виске нежно мерцал ободок DS-mini. Нил спал уже очень давно… – Какие прогнозы? – Никаких. Пока он стабилен, это главное. Честно говоря, Ариадна не верила, что произошедшее с Нилом было несчастным случаем, хотя экспертиза и подтвердила это. В тот ужасный день он возвращался домой из горной больницы, где находился на содержании Андрей Сатор. Нил увозил с собой результаты долгой, утомительной работы – записи инвертированных снов Сатора, которые предстояло тщательно изучить. Ариадна подозревала, что кто-то очень хотел, чтобы эти записи исчезли навсегда. Но Нил был умницей (с тех самых пор, как Ариадна впервые увидела его пятилетним мальчиком, и до самого последнего дня)! Он упаковал свои материалы так, что даже после крушения вертолета их можно было восстановить. Именно эти записи Артур привез с собой, вырвав из рук полицейских. Ариадна боялась поверить, что им так сказочно повезло. – Нил знает, что умирает? – Нет, – отрезала Ариадна. – Не знает. Во взгляде Артура сверкнул настоящий гнев, но лицо осталось сдержанным. – Мне нужно, чтобы он закончил работу, – оправдываясь, быстро заговорила она. – От успеха этой миссии зависят тысячи жизней, и нельзя допустить, чтобы Нила что-то отвлекало. Ты же помнишь Доминика, помнишь, как Мол врывалась в его подсознание! А что, по-твоему, ворвется в сон Нила в самый неподходящий момент? Может быть, вертолет, на котором он разбился? – Ты стала жестче, Ариадна. – Когда на кону так много… Да, Артур, мне приходится быть жесткой! Она выплюнула эти слова с последним отчаянным усилием, а потом уже больше не могла сдерживаться. Она разрыдалась, спрятав лицо в ладонях и дрожа всем телом, радуясь очищающим слезам и одновременно стыдясь их. Господи боже, не могла же она, как Артур, всегда быть невозмутимой и идеально работоспособной! Она так давно была совершенно одна, здесь, в глухой комнате без окон, наедине с этим бедным, бедным умирающим мальчиком, которого она так любила и которому ничем не могла помочь. Она услышала, как Артур тихо вздохнул и осторожно отложил сумку. Подойдя ближе, он одной рукой обнял ее за плечи, а другой стал гладить по волосам. Ариадна боялась, что он решит, будто она специально устроила эту сцену, только чтобы разжалобить его, но она просто не могла остановиться. Не могла отстранить его от себя нежным и настойчивым толчком в грудь, сказать с напускной веселостью: «Это ничего, не обращай внимания!» Она чувствовала, как тепло его тела просачивается через холодную, до сих пор влажную ткань рубашки, и с внутренним горьким смехом старалась запомнить этот момент: его запах, осторожное прикосновение его рук, то, как он прижимался щекой к ее голове и позволил опираться на него. Позволил ей минуту побыть слабой, беспомощной, уставшей женщиной, уже немолодой, но все еще одинокой. Она запоминала этот момент, потому что, скорее всего, ничего подобного между ними уже никогда не произойдет. Наконец порыв прошел, и она вытерла слезы. Дружески обняла Артура в ответ, похлопала по спине в знак благодарности, а он послушно ее отпустил. Ариадна избегала смотреть ему в глаза и с ужасом представляла, как выглядит сейчас ее опухшее лицо. – Это так несправедливо. То, что случилось с Нилом. Артур не ответил. Она села в кресло и вынула носовой платок. – Всю жизнь он так старался избавиться от тени своих родителей, – она нервно теребила платок в руках. – Столько лет прошло, а мы все еще вспоминаем Доминика и Мол в каждом разговоре, как будто они до сих пор тут. – Это хорошо, что мы их вспоминаем, – нарушил молчание Артур, и Ариадна макушкой чувствовала его взгляд. – Их история – это урок, что нельзя терять грань между сном и явью. Мы должны помнить об этом, или просто сойдем с ума. Он сказал это с нежной назидательностью в голосе, и Ариадна, не удержавшись, подняла глаза. Артур заложил руки в карманы брюк и смотрел на нее тепло и уважительно, прямо как двадцать лет назад, когда она впервые работала с ним и делала первые успехи в обучении. – Нил так хотел отличаться от отца, это даже до смешного доходило, помнишь? – она рассмеялась, и хриплый смех разрезал скорбную тишину импровизированной палаты. – Помнишь, как он вернулся из Лондона после учебы в университете и говорил с шикарным британским акцентом? Будто бы не прожил все детство в Южной Калифорнии! А как потом отказался от семейного имени, чтобы избежать сравнения с Домиником… – И все для того, чтобы в конце концов стать Извлекателем, как его отец. – Нет-нет, – помотала головой Ариадна, – он стал лучше своего отца. В этот момент в дверь постучали, и на пороге появился Джон. Он выглядел вымотанным, напряженным и бледным, несмотря на темный оттенок кожи. Он на секунду задержал взгляд на Артуре, потом на заплаканном лице Ариадны, подошел к стеклянной капсуле и неторопливо, внимательно, с профессиональным хладнокровием оглядел тело Нила. – Мы сможем продолжать работу? – спросил он, отстранившись. – Да, конечно, – чуть опешив, ответила Ариадна. – Есть только одно «но»: нельзя, чтобы Нил погиб там. – Почему? – Умирая во сне, мы просыпаемся из-за выброса гормонов в кровь, – объяснил Артур: – тело мгновенно мобилизует все силы, дает толчок и будит нас. Но в случае Нила это невозможно. Сколько бы его организм ни пытался, Нил уже не придет в сознание. Гормональные всплески только истощают его силы и обостряют и так шаткое состояние… – Постарайтесь защитить его от проекций, Джон, – попросила Ариадна. – Для того вы меня и наняли, верно? – пожал плечами он, удерживая на лице непроницаемую маску. – Защищать Нила – это моя работа. Артур одобрительно кивнул. – Теперь мы будем поочередно включать вам записи снов Сатора, – сказал он, вынимая из портфеля блок обыкновенных CD-дисков. – Здесь у нас все его сновидения за прошлый месяц. Мы надеемся, что где-то там, в его подсознании, мы сможем найти нужную информацию. Ваша задача – искать, тщательно, скрупулезно выискивать хоть намек на местоположение взрывчатки. Джон хмурился и кивал в такт ровной речи Артура. – Не знал, что сны можно записывать и передавать, – произнес он после паузы. – Это тоже функция DS-mini, – ответила Ариадна. – Очень ценная функция. Благодаря ей мы можем снова и снова просматривать уже произошедшие сновидения. Джон настоял на том, чтобы погружаться в сон здесь же, в этой комнате. Конечно, пришлось сменить мягкую постель на пластиковую раскладушку, которую уместили в узком пространстве между капсулой и рабочим столом, но Джон, казалось, совсем не заботился об удобствах. Пока Артур настраивал приборы, он неподвижно лежал и, неудобно изогнув шею, заглядывал Нилу в лицо сквозь прозрачный бок капсулы.***
Протагонист очнулся на лесной дороге, окруженный километрами тянущихся ввысь деревьев. На нем был полноценный тактический костюм, на поясе висел шлем, а на бедре – кобура с пистолетом. Он быстро огляделся по сторонам – пусто, тихо, тревожно. Где он? Почему он один? Куда идти и что искать в этой бесконечной чаще? – Нил! – с отчаянием позвал он и удивился эху собственного крика – хриплому, резкому, дрожащему от напряжения. Что с ним такое творится… – Да не кричи ты так, – раздался совсем рядом знакомый голос, и Нил выбрался из ближайших кустов на дорогу. – Всю живность распугаешь. Смотри, здесь недалеко черничник, ягоды громадные – с палец! Нил подошел к нему, протягивая горсть черники. Он тоже был одет в форму цвета хаки. Его волосы, совсем светлые, выгоревшие на солнце, небрежно распадались по сторонам ото лба. Кожа светилась легким здоровым загаром, а бордовые от съеденных ягод губы сложились в беззаботную, немного пьяную от свежего воздуха улыбку. – Кажется, я никогда раньше не пробовал чернику. – Ну, хоть что-то хорошее возьмешь из подсознания Сатора, – рассмеялся Нил. – Ешь давай. Протагонист за запястье притянул к себе его руку и втянул ягоды в рот: сок, ароматный и сладкий, обжег рецепторы новым ярким ощущением. Вслед за ним декорация сна наполнилась несчетным множеством других ранее незаметных деталей: запах листьев, влажной земли, каких-то цветов, древесной смолы повсюду разносился легким ветром и бил в ноздри. Отдаленный треск сухих веток, шепот дрожащих листьев в высоких кронах, голос редко пролетающей птицы – все теперь привлекало моментально обострившееся внимание Протагониста. Нил наблюдал за ним, окруженный золотистым сиянием солнца, полный жизни, так под стать пейзажу вокруг, и Протагонист никак не мог узнать в нем обездвиженного парня с восковой кожей и дыхательной трубкой, торчащей из безвольно открытого рта. – Ну что, нравится? – Нравится… Что будет, если поцеловать его прямо сейчас?.. – отстраненно подумал Протагонист, по старой военной привычке оценивая все возможные риски. В крайнем случае он получит удар в челюсть (притом что челюсть была воображаемая, а значит, его собственным зубам ничто не грозило). Он наблюдал за Нилом многие часы их совместных тренировок и знал, что хук справа у него очень так себе – все равно что пощечина. Ну и в конце концов у них оставалось слишком мало времени на двоих, чтобы устраивать все эти традиционные пляски с бубном. Трех дежурных свиданий с разговорами о погоде и любимом кино у них уже точно не будет. По большому счету, когда происходит что-то такое громадное и страшное, становится просто-напросто глупо беспокоиться о приличиях. У Протагониста внутри бурлило столько эмоций, столько перемешанной с нежностью боли, что все остальное уже не имело значения. Поэтому он протянул руку к щеке Нила и обнял его за шею, касаясь пальцами отросших волос у него на затылке. Нил все еще уверенно улыбался, так, как будто бы знал все наперед, когда Протагонист приблизился и осторожно поцеловал его. Нил в ответ шутливо прихватил его нижнюю губу, но тут же сжал в кулаке ткань формы у него на груди и отстранил от себя. Так он одновременно не давал ему ни приблизиться, ни отойти. – Зря ты делаешь это здесь, во сне, – с ироничным недовольством покачал головой он. – Все-таки Ариадна смотрит. – Она тоже спит? – Нет, что ты, – Нил благосклонно отпустил его. – Она следит снаружи, из яви. Все, что видим мы, автоматически транслируется на экран ее компьютера, так что, боюсь, мы ее немного смутили. – Черт, – он не знал, куда деть глаза. – Никак не могу привыкнуть, что… Вдруг где-то вдалеке раздался странный низкий рокот: из-за эха направление звука еще сложнее было определить. Когда из-за угла на дорогу вылетел огромный черный внедорожник, они едва успели отскочить на обочину, чтобы не попасть под колеса. Машина, рыча, пролетела мимо и скоро пропала в густой зелени. – Он едет задним ходом или… – Движется обратно во времени, да. Посмотрим, куда он нас приведет. Они пошли по дороге в том направлении, где только что скрылся внедорожник. – Я никогда не встречал устройства для дримшеринга, которое умело бы больше, чем ваше, – заметил Протагонист, продолжая изучать динамичный, «идентичный натуральному» мир вокруг них. – Знаешь, ведь изначально японцы создали DS-mini для медицинских нужд, – отозвался Нил. – Сны – это наиболее отчетливое проявление бессознательного, очень ценный материал, говорящий много о духовном состоянии человека. Если терапевт имеет доступ к сновидениям своего пациента, это может значительно упростить процесс обнаружения его проблем. Я несколько лет практиковал совместные сновидения с моими клиентами, и эта работа действительно приносила плоды. – И что, кто-то правда готов открыть свой разум чужому человеку? Все тайны, все мысли – всё? – Ты удивишься, но да. Они еще и платят за это немалые деньги, – Нил гротескно выпучил глаза. – Сны создают очень сильную связь между людьми. Твое собственное подсознание не дает тебе врать, становится тяжело сдерживать желания и порывы, – Нил бросил на него быстрый смеющийся взгляд. – Я удивлен, что твоя фантазия еще не выстроила у нас на пути небольшой уютный домик с огромной кроватью. – Сдерживаюсь неимоверным усилием воли, – съязвил в ответ Протагонист. – Ну конечно! – расхохотался Нил. – Признай, Про, я просто до смерти напугал тебя Ариадной. Лес резко оборвался, и дорога вывела их к самому краю внушительных размеров котлована, на дне которого гремели ковшами экскаваторы. Кругом тянулся вытоптанный, вспаханный огромными колесами машин пустырь, где были хаотически разбросаны деревянные времянки, жилые вагончики и невнятные груды металлолома. Повсюду передвигались инвертированные проекции, а кое-где лежали тела убитых – очевидно, их с Нилом рук дело. – Что будем делать? – спросил Протагонист, останавливаясь у самой опушки. – Пойдем вниз? – Придется, – пожал плечами Нил. – Если здесь что-то и есть, то оно внизу. Хотя я сильно сомневаюсь, что мы что-нибудь найдем. По склону, скрытому от глаз рабочих нагромождением техники, они спустились на дно котлована и быстро, беззвучно осмотрели ближайшие к ним товарные контейнеры, которые могли бы служить для хранения оружия или взрывчатки. Однако все вагончики, все хоть сколько-нибудь объемные тары представляли собой либо временные жилые сооружения, либо склады стройматериалов. – Надо найти Сатора, он должен быть где-то здесь… – бормотал Нил, стоя за углом одного из контейнеров, и через бинокль разглядывал лица рабочих, пока Протагонист, опустившись на колено рядом с ним, выборочно отстреливал инвертированных противников. Однако Андрей Сатор, которого так упорно разыскивал Нил, находился гораздо ближе, чем они предполагали. Протагонист буквально краем глаза заметил, как шагах в двадцати от них тело на земле зашевелилось и пришел в себя инвертированный человек. Протагонист быстро выстрелил – смертельная рана мгновенно затянулась на груди у Сатора. А это, несомненно, был он: огненно-рыжие волосы, ледяные глаза, но лицо более молодое, а фигура подтянутая, даже атлетическая. Сатор направил на них дуло пистолета, и тут же над самой головой у Протагониста со свистом пролетел инвертированный снаряд. – Ложись! – прошипел он, отбрасывая в сторону винтовку, грубо схватил Нила за лямку рюкзака и дернул его к земле, накрывая собой. Где-то на середине этого быстрого маневра Протагонист засек, как что-то маленькое отрекошетило от металлического корпуса ближайшего контейнера, – и в следующую секунду острая боль пронзила его грудь. – Твою мать! – выругался Нил, с трудом выбираясь из-под камнем упавшего на него Протагониста, и запустил Сатору вслед несколько снарядов подряд. – Ушел… Ладно, черт с ним. Нил встал на ноги и помог Протагонисту перевернуться на спину. Пуля прошла чуть выше края бронежилета и хотя и не задела артерию, но пробила насквозь легкое. Протагонист тяжело закашлялся и сплюнул кровью. – А ты! Что, черт возьми, ты делаешь?! – низко склонившись над ним, прорычал Нил. – Прикрываю тебе спину… – Прикрывай – бога ради, но только пули за меня ловить не надо! Протагонист притворился невыносимо страдающим и закрыл глаза: ему нечего было ответить. К тому же он знал наверняка, что ему еще не раз придется подставляться под удар ради спасения Нила. Рана на груди активно кровоточила, пропитывая ткань формы и землю, на которой он лежал. Еще минут пять, подумал Протагонист, и он благополучно склеит ласты… Нил из-за угла проверил окрестности и, убедившись, что никто больше не собирается атаковать их, вернулся к нему. – Похоже, здесь действительно ничего нет. Сатору от силы лет тридцать пять, он тогда с женой-то своей не был знаком, но это место… Что-то мутное он здесь строит. Протагонист старался слушать его внимательно, хотя голова кружилась от потери крови, а болезненная пульсация от плеча успела распространиться по всему телу. Нил посмотрел на него со смесью злости и сострадания. – Я глубоко тронут, Про, честное слово, – сказал он, прикладывая руку к груди, – но больше так не делай. Черт, да ты ведь сам знаешь… ты сновидец, и, как только ты погибаешь, сон разваливается! Если погибаю я, ты просто продолжаешь работать – и все. Протагонист снова предпочел промолчать. Нил с сожалением цокнул языком, вынул из кобуры пистолет и, поджав губы, прострелил Протагонисту голову.***
«Я буду с тобой честен – все-таки теперь ты мой напарник…» – сказал Нил тогда, на крыше, и эти слова беспощадно терзали Протагониста все последние дни. Теперь, когда он знал правду, скрывать ее от Нила казалось равноценным предательству. «Если основываться на моем опыте, такая дезориентация – это дурной знак». Да, это чертовски дурной знак, мой друг, – мысленно отвечал ему Протагонист. – Хуже некуда. Вопреки упорному сопротивлению Ариадны и благодаря столь же настойчивому содействию Артура, Протагонист оказался там, где и был сейчас. Это была идеально чистая комната: белые стены и пол, белая пустая мебель стандартной европейской модели и двуспальная кровать, покрытая белым же постельным бельем. За окнами виднелось серое дневное небо, дающее ровно столько света, сколько нужно, чтобы отчетливо видеть. Это был очень странный сон, нереалистичный, обезличенный, как будто Протагониста усадили в пустую, плотно закрытую коробку. Он внимательнее присмотрелся к тумбочке, стоящей возле постели, как вдруг произошло нечто странное: тумбочка исказилась, поменяла очертания и окрасилась в цвет светлого дуба. На квадратной столешнице из ниоткуда выросла ночная лампа. Так значит, он мог менять предметы вокруг себя?.. Сначала осторожно, но затем все более входя во вкус, Протагонист стал наполнять комнату деталями. Изменил цвет пола и стен, наполнил своими старыми вещами полки и отделения платяного шкафа, вытянул в длину рабочий стол и… – Что мы здесь делаем? – строго спросил Нил, внезапно появившись на пороге. – А где мы? – поинтересовался Протагонист, отвлекаясь от своего занятия. – Это стандартный макет дома. Полупустое пространство, которое участники сна могут менять, как им вздумается. Ты, судя по всему, уже начал, – он с интересом осмотрел не до конца обставленную комнату. – Ну так зачем мы здесь, Про? У нас еще тьма работы, чистым творчеством можно заняться и потом. – Я хотел поговорить с тобой наедине, без свидетелей. Он уверенно сложил руки на груди. Нил секунду непонимающе хмурился. – Без свидетелей? Мы что, используем старое устройство? Тот чемоданчик со снотворным и капельницами? – Протагонист кивнул. – Но тогда мы должны физически находиться в одном месте… – Да. – Так давай поговорим в реальности? – Нет. – Почему? – Потому что… – Протагонист нервно потер лоб. – Тебе лучше сесть. Нил задумчиво посмотрел на него исподлобья. Не шевельнув ни одной мышцей тела, он мгновенно закончил начатую Протагонистом работу: подчинил макет комнаты единому стилю и добавил два кресла в центре, как раз подходящих для долгого непростого разговора. Нил сел в одно из кресел, уложил руки на подлокотники и приготовился слушать. Монолог у Протагониста был заранее заготовлен. Прежде чем погрузиться в сон, он попросил Артура пересказать ему все детали произошедшей трагедии. То, как взорвался вертолет. Как Нила вывезли с места аварии и как потом с трудом и огромными рисками организовали его трансфер сюда, в дом Ариадны. Как, несмотря на доказательства полиции, она и Артур верили, что крушение было подстроено. И как врачи десять дней пытались стабилизировать состояние Нила, чтобы он мог продолжить работу во сне. Протагонист последовательно пересказал ему весь список диагнозов, потому что для Нила, благодаря его медицинскому образованию, они имели реальное значение. Поначалу Нил прямо смотрел Протагонисту в глаза, но потом отвернулся и с внешним равнодушием подпер кулаком подбородок. Могло бы показаться, что он вообще перестал слушать, но, как только Протагонист замолчал, Нил глубоко вздохнул, облизнул кончиком языка сухие губы и произнес: – У меня будет к тебе одна просьба, Про. Когда проснешься, попроси Ариадну спуститься сюда, ко мне. Не подумай, что я не доверяю тебе, просто она знает некоторые вещи, которых не знаешь ты. Протагонист кивнул. Он понимал, что Нил, как все люди, имел право на последнюю волю, на распоряжение имуществом и делами, которые в его случае вполне могли быть засекречены или надежно спрятаны где-то в серой зоне. Нил поднялся из кресла, нервно теребя в руке какой-то маленький, металлически блестящий предмет. Протагонист встал вслед за ним. – Сколько времени тебе выделили на этот сон? – Нил спрятал предмет и подошел к нему вплотную. – Пятнадцать минут. – Значит, здесь это три часа, – Нил положил руки ему на плечи, большими пальцами оглаживая кожу над воротником футболки. – Целых три часа, здесь, наедине. Готов поспорить, твоя личная модификация этой кровати включает самый мягкий матрас и самое изысканное белье… – Нил, ты уверен?.. – А что ты мне предлагаешь? – в его голосе проскользнула сталь. – Провести последние дни в слезах и сожалениях, вспоминая детство и раскаиваясь в грехах? Нет уж! – его взгляд блеснул, а руки сильнее сжались у Протагониста на шее. – Я и так слишком долго здесь задержался, учитывая набор моих увечий. Ну так что, Про, да или нет? – Да. – Ну тогда предупреждаю, – его лицо снова преобразилось, и теперь он больше напоминал демона-искусителя: – во сне все чувства ярче, выносливость выше, а фантазии воплощаются проще... В таком сне он задержался бы даже на пару лет, думал Протагонист многие минуты или целые часы спустя, лежа распластанным по постели. Во сне невозможно было устать физически, но вот эмоционально... необходимо было дать хоть небольшую паузу раскаленным до предела нервным окончаниям. Он был даже удивлен, что за все это время сон так и не разрушился: по крайней мере пару раз его ощущения были критически близки к переживанию смерти. И все-таки сколько времени прошло? Протагонист лежал, не в силах пошевелиться, и считал секунды, боясь, что сладкая, тоскливо-прекрасная греза может оборваться в любой момент. Спальня успела ещё раз изменить свой внешний вид. За окнами стоял алый закат, комнату освещали две тёплых лампы по бокам от кровати, которая чудесным образом увеличилась в размерах, чуть потеснив рабочий стол, кресла и платяной шкаф (их с Нилом фантазия очень четко расставила приоритеты). Протагонист натянул на себя край одеяла, хотя воздух в комнате, разумеется, был идеальной температуры. Нил сидел по-турецки в изножье кровати с противоположным краем одеяла, прикрывающим колени. Он снова отсутствующе смотрел перед собой и подпирал голову рукой, как будто не мог сам удержать вес роящихся в ней мыслей. – Ты мне снишься, – сказал Протагонист почти шепотом, наблюдая за ним из своего положения. Нил попытался улыбнуться и сосредоточить на нём внимание. – Это констатация факта? – он дёрнул бровью, но это была лишь слабая тень его живой мимики. – Нет. Ты правда снишься мне по ночам, когда я один. Я вижу тебя в тех местах, где мы могли бы быть вместе. Ты буквально в каждом сне, в каждом моем воспоминании!.. – это должно было прозвучать нежно, как признание в любви, но Протагонист говорил почти с отчаянием. – Мне каждый раз приходится уговаривать себя, что это все неправда. – Я подарю тебе одну вещь. Он свесился с кровати, вынул что-то из кармана своих скомканных брюк и на ладони протянул Протагонисту маленький оловянный волчок. – Этот тотем когда-то принадлежал моей матери, затем моему отцу, – объяснил Нил, перекатывая волчок между пальцев. – Он поможет тебе отличить сон от реальности, достаточно всего лишь раскрутить его. – Но ведь тотем нельзя передавать, иначе он потеряет смысл? – возразил Протагонист. – К тому же у меня есть свой. Он коснулся груди в том месте, где обычно болтался на веревочке тотем, но сейчас его там не оказалось. Видимо, в этот раз Ариадна сделала сновидцем Нила, а не Протагониста. – Все люди, когда-либо владевшие этой вещью, уже мертвы. Включая меня, – с горечью произнес Нил. – Мне уже не придется им воспользоваться, поэтому, разреши, я оставлю его тебе в наследство. Большего ты от меня, конечно же, не примешь. Протагонист сел на постели и взял у Нила из рук прохладный кусочек металла. Простой и элегантный способ отслеживать реальность и в то же время очень личная вещь, которую сновидец всюду носит с собой, – предмет, который хранит в себе истории нескольких человек. – Твои родители тоже занимались осознанными сновидениями? – Да, – Нил растрепал на голове волосы. – Моя мама умерла, когда я был ребёнком, а отец... К тому моменту, когда мне исполнилось двадцать, у него начались серьезные психические проблемы. Из-за того, сколько времени он провёл во сне, его истинный духовный возраст был едва ли не втрое больше физического, и это стало поводом для развития болезни. На самом деле отец был первым, с кем я попытался использовать осознанные сны в качестве терапевтической практики. Я не смог помочь ему – увы, – но сам узнал много нового о его прошлом и о жизни мамы. Протагонист молча слушал этот поток откровений. Они сидели уже совсем близко, переплетя ноги, запутавшись в одеяле, и Нил механически гладил его колено, пока продолжал говорить, опустив глаза: – Я всегда хотел знать, что случилось с мамой, и это естественное желание для ребенка, но... потом я узнал, что отец причастен к ее смерти и… – речь стала прерывистой и нервной, Нил глубоко вздохнул. – Мне неприятно признавать это, но я действительно во многом похож на отца. По сути, я ставил на нем эксперименты, пытаясь вылечить его, точно так же, как он когда-то делал это с мамой. Ради ее же блага, конечно, но в итоге именно из-за него она покончила с собой. Отдавая Протагонисту этот волчок, Нил будто бы снимал с себя тяжесть застарелой семейной драмы, которую он пронес внутри себя через всю жизнь. Весомость, значимость этой истории не давила на Протагониста – наоборот: он чувствовал, что берет на себя печальное, но почетное обязательство помнить о людях, которые были бесконечно дороги Нилу. – Моей старшей сестре Филиппе было почти шесть, когда мамы не стало, она слишком хорошо помнила это. Я думаю, она подозревала о чем-то или действительно видела, чем наши родители зарабатывают на жизнь. Даже я смутно помню, как однажды нашел их спящими – пугающее зрелище: лежат неподвижно на полу, на ковре, в вены воткнуты иглы, и, сколько ни зови их, сколько ни расталкивай, они не проснутся, пока не выйдет время на таймере. Ну вот, а ведь я не хотел вспоминать о детстве! Протагонист услышал приглушенный низкий гул. Он знал, что это такое – музыка, извечный предвестник скорого окончания сна. Нил тоже услышал – Протагонист понял это по тому, как сжались пальцы, гладившие его ногу. – Филиппа всегда ненавидела осознанные сны! – Нил заговорил быстрее и яростнее, внезапно поднял глаза, и Протагонист увидел его покрасневшие веки. – Поэтому у нее сейчас нормальная работа и нормальная человеческая жизнь: дом, муж, дочка… А я вот здесь, – Нил развел руками: – мой мозг лет на пятнадцать старше тела, я заперт в собственном подсознании, но знаешь… – он накрыл руку Протагониста своей, – знаешь, Про, впервые за всю жизнь мне кажется, что я не один. Так что спасибо. Спасибо тебе.