Истории на Хэллоуин

      Фрэнк Айеро, студент Ратгерского университета, выскочив из дверей старинного здания, спешил в Милитари Парк. Он заскочил в Старбакс и нетерпеливо ждал, когда же назовут заветное «Фрэнк», чтобы получить латте с миндальным молоком. Джерарду, своему другу, увидеться с которым так жаждал, он покупать напиток не стал — тот всегда приходил со своим стаканчиком с какой-то витаминной, по его словам, массой, которую пил по назначению диетолога.       Беседовать в маленьком парке в сумерках, когда начинают зажигаться фонари, попивая напитки — уже стало их традицией. Стоило лишь Джерарду сбросить сообщение «Идём?», как иголки вырастали на стуле библиотеки, и Фрэнк бросал книжки.       Они познакомились некоторое время назад в Милитари парке. Фрэнк воображал себя романтиком и пытался писать эссе, сидя на лавочке. В тот день все скамьи были заняты, и с разрешения одного молодого человека, он присел рядом на краешек. Когда парень собрался уходить, то его шарф зацепился. Фрэнк помог отцепить, так и познакомились.       Джерард любил шарфики в любое время года, тёмные очки и фарфоровые кофейные стаканчики. Но, казалось, с Фрэнком просто дружил.       Сегодня же вместо «Идём?» Фрэнк получил «Надо поговорить», и поэтому его сердечко стучало не только от недовольства медлительностью работы кофейни. Ну и что, что тут очередь и людей много! У него там срочный вопрос любовного свойства.       Однако, разговор выходил обычный. Как и всегда, они болтали о разной забавной ерунде: стоило только кому-то случайно задать тему… Как, например, двадцать второго октября Джерад заметил, что в Австралии день вомбата. И тут же разговор перешёл на эти сумчатых. О том, что они светятся в ультрафиолете, и какого чёрта кто-то запихивал вомбата под ультрафиолет? Что их средство обороны — их зад, которым они заталкивают врагов в норы, а растолстевшую до тридцати пяти килограмм Руби посадили на диету.       Они прошлись к скульптуре «Войны Америки», остановились и посмотрели на неё.       — Интересно, если бы они существовали, вампиры участвовали бы в войнах? — предположил Фрэнк. — Ведь они, типа, живут среди людей. Могут быть мобилизованы. Кстати, это же идеальная армия бессмертных воинов, которые могут питаться кровью врагов.       — Кхм, — Джерард кашлянул в кулак. — Знаешь, мне всегда казалось, что образ вампира несколько романтизируют. Этакий вечно живущий красавчик в чёрном с таким соблазняющим взглядом.       — А какие они, по твоему мнению?       — Во-первых, если их обращают укусом другие вампиры, то яд наверняка должен быть очень сильным, а глубокие раны — саднить долго, но, так как вампир по сути сохраняется в том состоянии, в котором его обратили — саднить вообще вечно. А если зараза попадёт, всё это загноится… ой.       — Вампиры же мёртвые, как у них могут быть раны, да ещё саднящие или заражённые?       — Но организм же у них функционирует! Кровь, которую они пьют, перерабатывается. Значит, процессы не останавливаются. Да и по поводу употребления одной крови поспорил бы. Витамины тоже нужны. А некоторые вампиры, возможно, мечтают перестать существовать столько времени. Захотят стать простыми смертными, не знаю… жизнь прожить с любимым… Тогда с крови надо слезать потихоньку… замещать витаминами с железом и всё такое…       — …и тогда охотник на вампиров из могущественной семьи Айеро выбросил пистолет с серебряной пулей (хотя подошла б и обычная), обхватил вампира Уэя за шею и страстно поцеловал.       — Не так было! — воскликнул Фрэнк и откинулся на спинку дивана.       — Неужели ты думаешь, никто не привирает в автобиографиях? Это романтично и страстно.       — Ешь, пожалуйста, витаминную смесь, которую мама сделала. Она спец по зельям.       — Здесь перемолотые грецкие орехи, курага, изюм, лимон, и всё это приправлено мёдом. Крутое зелье.       — Это ты ещё компот из айвы, сливы и лайма не пил.       Джерард опустил столовую ложку в пузатую стеклянную баночку, зачерпнул кисло-сладкой смеси и с удовольствием сжевал. Участок на шее начал зудеть. Он потянулся к пластырю. Но руку перехватил Фрэнк.       — Не чеши, заживёт со временем.       Он поцеловал длинные холодные пальцы, отпустил ладонь и возвратился к рукописи. К ноутбуку, если точнее. Потом повернулся и получше накрыл Джерарда пледом. Сейчас он мёрз постоянно, но переходы из одного состояния в другое, как объясняла мама, часто сопровождаются температурой, тошнотой, головной болью и прочими «приятностями».       — Так… что там было дальше… Вот отвлёк меня, и я забыл!       — Я сказал тебе, что уезжаю. А ты сразу так поник.       — Конечно, я загрустил. Не на такое «надо поговорить» рассчитывал, — пробурчал Фрэнк.        — Ты провалил задание по слежке и захвату вампира, — сказал Джерард и отправил в рот вторую ложку «зелья».       — Я провалил его сразу, как только тебя увидел. А когда узнал поближе, то понял, что ты беззлобный, просто стараешься как-то выживать.       — И захотел стать смертным ради тебя. Но, если бы знал, что меня будет тошнить постоянно…       — Ну не постоянно, не ворчи.       — Фрэнки, для той цели, к которой стремлюсь — быть с тобой, я вытерплю и не такое.       Фрэнк повернулся в сторону Джерарда, нежно на него посмотрел, потом произнёс, вспоминая:       — Мы устроились на лавочке. И я сказал тебе правду. Показал пистолет, такого вида, будто бы для девчонки — с резными узорчиками и всё такое. А ты вздохнул и сказал, что и так будет неплохо закончить, из моих рук. Потому что ты устал, пережил близких, надоело покупать фальшивые документы, переезжать с места на место, бояться, что кто-нибудь однажды заметит обман, дрожать при каждом устройстве на работу. А все ведуньи, которые могли бы помочь стать человеком, исчезли во времени. Те, что остались, помогают охотникам. Кажется, ты даже расплакался.       — Вот это опусти в романе.       — Это показывает, насколько ты чувствительный и добрый.       — И нервозный.       — Нормально в твоей ситуации.       — Ты отвёл меня к маме, Линде Айеро, одной из самых великих ведуний из существующих. Обманул отца. Получил пощёчину и отлучение от семейного капитала и наследства за то, что больше не хочешь быть охотником. Теперь мы существуем в маленькой квартирке на Манхэттене. Ждём, когда я смогу не прятаться.       — И очень счастливы.       — Очень.