Держи рот закрытым

Две недели после той неловкой (это мягко сказано) ситуации на балконе Чимин пребывал на грани безумия. Его паника и страх встретиться лицом к лицу с Юнги преодолела все возможные и невозможные пределы, заставляя вести себя как, мягко сказано, больной на всю голову. С детства проживая в соседних квартирах с этим самым объектом своей ненормальной паники, Чимин помнил, что Юнги не работает и утром никуда не выходит. Обычно. Но кто знает, что там может случиться, с его «удачей» все возможно. Обычно Юнги выползает где-то после обеда, чтобы встретиться с дружками и потрепать кому-то нервы (или лицо, что тоже вполне обычно для Юнги). И домой приползает где-то к двенадцати ночи, часто сам немного потрепанный, часто хорошенько поддатый. Чимин иногда слышит, как тот матерится, не в силах попасть ключом в замочную скважину. Парень терпеть не может факта, что обладает всей этой информацией о человеке, даже воспоминания о котором давно хотелось просто оставить как можно дальше от себя, но, прожив большую часть жизни в соседних квартирах, поневоле начинаешь запоминать даже то, чего запоминать не хочется. И теперь, из-за своего не держащегося за зубами языка, каждое утро Чимин, полностью собранный, готовый к новому рабочему дню, подолгу простаивает перед глазком, напряженно осматривая абсолютно пустую лестничную площадку и вслушивается в тишину подъезда, надеясь не пропустить ни единого шороха. А затем в ускоренной перемотке вылетает из двери, кажется, мгновенно поворачивает ключ в замочной скважине и, словно лань, слетает вниз по лестнице с двенадцатого этажа (потому что Юнги всегда ездит в лифте, он презирает лестницы), в надежде, что не встретит его на выходе из подъезда. Из-за этого он уже несколько раз опаздывал и даже получил хороший такой выговор, но сил прекратить всю эту паническую беготню от соседа так и не нашлось. Чимин готов был опаздывать, слушать бурчание режиссера, был готов даже никогда в жизни больше не выходить из квартиры, лишь бы, не дай боги, не встретиться с Юнги. Ему приходилось прятаться в подвал (медленно спускающийся с потолка перед лицом паук до сих пор приходит в его и так неспокойный сон) или уходить прочь со двора и бродить еще час по улице, заприметив возле дверей подъезда знакомую компанию и темную, растрепанную макушку, обвязанную неизменной банданой. Но когда Тэхёну буквально пришлось снимать парня с дерева, тот не выдержал первым. — Черт бы тебя побрал, сраный ты Пак Чимин! Какого, блять, хуя ты туда вскарабкался?! Казалось, его возмущению не было границ, потому что попробуй тут не возмущаться, когда тебе звонит друг и просит снять его с дерева, на которое он каким-то непостижимым образом залез (конечно же, от страха, заприметив Юнги, который вроде как направлялся в его сторону, но это не точно), а вот пути обратно, то бишь на землю, так и не нашел. — Сам знаешь, какого, — прошипел в ответ Чимин, боязливо поглядывая вниз и еще крепче цепляясь за ветку. Появилось чувство, что, в добавок к долбанной арахнофобии у него отчетливо вырабатывается еще и акрофобия. Кажется, скоро его сознание будет состоять исключительно из всяких разных фобий. — Да хватит, блять, уже от него бегать, как ненормальный! Ну не грохнет же он тебя! Перегибаешь палку! — об истории со словесным недержанием друга Тэхён, конечно же, прекрасно знал, и вначале даже веселился, замечая панику Чимина. Но сейчас, стоя под деревом и как дебил задирая голову вверх, к нему пришла резонная мысль, что это уже перебор и пора бы что-то с этим делать. — Хватит меня отчитывать, лучше помоги слезть! — прошипело ему сверху. — И как ты хочешь, чтобы я тебе помог? Открыть объятья, чтобы ты, как сраная диснеевская принцесса, в них упал?! — Не тошни, без тебя тошно, — снова прошипел Чимин, немного отлипая от ветки, в которую все это время цеплялся и осматривая ствол дерева в поисках безопасного пути вниз. — Лучше направляй меня, чтобы я не оступился. Постараюсь слезть. Но ты все же держи руку на телефоне, в случае чего вызывай спасателей. Тэхён закатил глаза: — Уверен, таких тупых котов они с деревьев еще не снимали. — Замолчи, Тэхё-а-о-а, — последний слог имени утонул в каком-то полу-всхлипе, полу-бульканье. Руки Чимина тут же вспотели и начали меленько дрожать, внутри все похолодело, а изо рта то и дело порывался выскочить пронзительный крик. Настороженный этими странными звуками Тэхён снова задрал голову. — Ну, чего там у тебя? Ты собираешься спускаться, или подождем ночи, чтобы луна придала тебе сил? — Тэхён, — прохрипел Чимин. — Тэхён, тут паук… он огромный, сука… — как же парень в этот момент ненавидел свою фобию. До скрипа зубов ненавидел ее, и еще больше факт, что ничего не может с этим сделать. Тэхён даже топнул ногой от возмущения. — Да твою же мать! С тобой может в этой жизни хоть когда-нибудь происходить что-то нормальное?! — воскликнул он в сердцах. — Почему, блять, там где ты, там вечно какая-то дичь?! Отодвинься от него! И давай скорее спускайся! — Тэ-э-э, — испуганно тянет Чимин, — Тэ, эта тварь с ножками ползет ко мне. — Он тебя не съест, — раздраженно бурчит парень, но это бурчание плохо скрывает волнение, потому что он уже не раз видел, насколько силен страх друга перед даже самым маленьким, самым безобидным паучком. До дрожи в коленках. До перехвата дыхания. До слез. И шутить об этом он перестал после того, как впервые увидел побелевшее лицо Чимина и начавшую бить его крупную дрожь. Даже Тэхёну тогда стало не по себе. — А-а-а, Тэ, — создавалось чувство, что рыжий на дереве забыл, как дышать, и сейчас отчаянно пытается вспомнить эту механику. Его голос перешел на еле слышный шепот, который то и дело прерывался на какое-то невнятное шипение. — Тэ, оно почуяло мой страх. Тэ, оно ползет ближе, чтобы меня убить, — кажется, мозг Чимина в этот момент абсолютно отключился, а рот работал сам по себе. — Черт, ну что ты несешь… — начал стоящий под деревом парень, но договорить не успел, потому что тут же над его головой послышалась возня, а за ней пронзительный визг (Чимин умел брать очень высокие ноты, если хотел. Ну, или если был слишком напуган). Ветки захрустели, ломаясь и опадая на землю, через мгновение с глухим ударом на них приземлилась не слишком тяжелая тушка друга, с лицом бледным, как смерть, еще и с выпученными от страха глазами. Чимин моментально подорвался, кажется, даже не поняв, что только что свалился с высоты этажа как минимум второго, может даже выше. Он не думал ни о чем, кроме паука. — Оно могло упасть за мной, — хрипел рыжий, судорожно отряхиваясь. — Тэхён, что если оно упало за мной? Что, если оно на мне?! — Да ничего на тебе нет, — пробормотал друг, незаметно смахивая с его рукава небольшого паучка, кажется, того самого виновника всей этой дебильной ситуации. — Блять, ты свалился с дерева! Хватит дергаться, придурок. Болит что-то? Не сломал ничего? У меня чуть сердце не встало. Чимин мгновенно застыл и поднял голову, пытаясь прикинуть, откуда именно свалился. Судорожно сглотнул, понимая, что легко мог свернуть себе шею. Но так-то ничего не болело, разве что ушиб спину немного, да получил кучу ссадин и синяков от мелких веточек, потому глубоко вдохнул и попытался успокоиться. Удостоверившись, что с другом все нормально и никаких видимых повреждений нет, Тэхён строго уставился на него: — Чимин, пора прекращать эту абсурдную беготню от Юнги. Смотри, до чего ты себя довел. А если бы что-то сломал? Шею, например? Ну услышал ты, как он ебется, тоже мне, проблема. Все ебутся, это не новость. Ну парня он ебал, подумаешь, такое на каждом шагу случается, сам такой. Не убьет он тебя. Хватит паниковать и попадать в такие вот дебильные ситуации. Чимин тяжело вздохнул и кивнул. Он и сам понимал, что эта история с прятками выходит за рамки нормальной, но знал бы Тэхён, как сильно ему не хочется встречаться с Юнги. Он снова поднял голову наверх, рассматривая ветку, на которой совсем недавно застрял, и снова сглотнул. С Юнги ему встречаться не хочется сильно, это да. Но точно не смертельно сильно. Он вздохнул и потянул друга к дому, намереваясь немного сгладить сложившуюся ситуацию и провести нормально вечер, как и планировали. И он, конечно же, совсем не заметил, как его провожает пристальный темно-карий взгляд не слишком высокого парня, раз за разом, по привычке взъерошивающего свои темные пряди, непослушно вылезающие из придавившей их банданы.