Я из страшной русской сказки…

22 сентября было тело. С самого утра светило солнце, так ярко, словно говорило: ​​«Вот оно я, уже завтра меня будет меньше, и меньше, и меньше с каждым днём, а через три месяца я для вас вообще почти исчезну». В Северном лесу пели птицы. Никто на Медной горе их пения услышать, конечно, не мог, но птиц это особо и не волновало. Они пели просто потому, что не петь не могли. Последний тёплый день как-никак. Ворона сидела на толстой ветке и внимательно глядела на землю: где-то там среди листьев прошмыгнул хомяк. Ворона несколько секунд не двигалась, а потом, завидев движение, камнем упала вниз, схватила хомяка. Не успела она и крыльев раскрыть, как сама стала завтраком. Вендиго высунул длинный синий язык и удовлетворённо облизнулся. Все ученики, живущие на Медной горе, одновременно проснулись. Не из-за звона будильников или сигнализации. Ровно в четыре часа утра они просто открыли глаза и несколько минут лежали в тишине. Потом мысленно поблагодарили тех, кого хотели поблагодарить – маму, папу, брата, сестру, бабушку, дедушку, дядю, тётю, Багуеву, которая всегда задавала очень мало домашки, физрука, который разрешал прогуливать уроки, кота, собаку – кого угодно, короче, перевернулись на другой бок и уснули. Весь день 22 сентября был пропитан этой благодарностью. Когда-то давно благодарность выражалась богам за богатый урожай и тёплое лето. Сейчас – была направлена на окружающее, на всё живое за то, что оно живёт, дышит, цветёт и издаёт звуки. Благодарили сам мир за то, что он просто есть. Начинался День Осеннего Равноденствия. Радогощь. Ра-до-гощь. Мёдом во рту и солнцем по пищеводу. В десять утра в каждом Общежитии громко зазвучала флейта: незамысловатая мелодия, медленно перебирающая одну ноту за другой, останавливаясь на каждой хотя бы на пару секунд. Ученики открывали глаза, зевали, моргали, проводили руками по лицу и вытирали выступившую на губах за ночь слюну. Чёрный кот высунул морду между занавесок на одной из кроватей Ярила, повёл усами, присел на передних лапах и беззвучно спрыгнул на пол. Прошёл по комнате, ткнулся розовым носом в пустую миску, понюхал – пахло мясом, но мяса не было. Обернулся и посмотрел на кровать, с которой только что слез – Маг спал. Бегемот широко зевнул, махнул хвостом и подошёл к соседней миске. Попил воды. В День Осеннего Равноденствия школа словно перерождалась. На первый взгляд: те же стены, коридоры, картины, статуи, лестницы. Пропитанные магией. Могущественные. Привычные. Однако все, кто жил на Учебных ярусах, чувствовали: магия, обычно рассеянная по всей горе, в этот день словно собиралась из каждого уголка, уплотнялась, сгущалась, обволакивала каждый сантиметр толстой пеленой. Творить заклинания в этот день решались немногие. Кто знает, как поведёт себя даже самое безобидное волшебство, столкнувшись с многовековым наследием, заключённым в этих стенах. С другой стороны – в День Осеннего Равноденствия очень хорошо было творить обряды. Несложные, самые простые и безобидные, они наполнялись энергией и выходили во много раз сильнее. В спальнях девушек седьмого, восьмого и девятого классов доставали магические книги, передающиеся во многих семьях из поколения в поколение, открывали приготовленные с вечера страницы и творили заклинания. – …стану благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверьми, из ворот воротами, на широкий двор, в чисто поле. В чистом поле помолюся, поклонюся. Есть двенадцать ветров, двенадцать вихорев… – …встану я, благословясь, пойду, перекрестясь, выйду в чисто поле, в чистом поле есть океан-море, в океан-море стоял старый дуб, под этим дубом сидел старый заяц, я, раба Божья… – …встану на заре, умоюсь, белым платочком утрусь, пойду во двор, со двора на улицу, встану середи, три раза обернусь. Созову трех чудищ. Перво чудище – огнище. Второе чудище – водица. Третье чудище – смерть человеческая. — Прилетайте собирайтеся! — закричу… Кто-то прямо за закрытыми веками видел образ будущего мужа. Кто-то – только расплывчатый туман. Другие – не видели вообще ничего, потому что ещё было не время. Но превкушающая дрожь в желудке была у каждого. Уроков в этот день не было. Завтрак начинался в 10:30. В любой другой день на каждом столе стояло по одному, а то и два пузатых заварника с кофе, который постоянно заканчивался: семнадцатилетним подросткам для нормального функционирования нужно много кофеина – гласит один из законов природы. Но 22 сентября кофе не было. Никто на это не жаловался. Вместо кофе – чай, вода и квас. Вместо сока – сваренный на воде мёд. Из еды – каши: овсяная, пшённая, кукурузная – и несколько видов хлеба и булочек. Нарезка овощей и простые салаты. Десять столетий назад славяне не знали ничего ни о кофе, ни о соке, ни об омлетах или бутербродах с копчёной колбасой. Радогощь – день воссоединения с предками и воссоединение это происходило через еду в том числе. Сразу после завтрака ученики старших классов разделялись на несколько групп: одни – подготавливали всё для церемонии в лесу, другие – готовили традиционный медовый пирог, третьи – развлекали младшие классы. Ребята до десятого класса в вечерней церемонии участия не принимали. Уроков у них не было, но вместо них были лекции – ученики десятых классов рассказывали о славянских праздниках, показывали фильмы о Радогощи, включали традиционную славянскую музыку и учили народным танцам. Два года назад Саша Дорохова учила семиклассников правильно водить хороводы. Было оттоптано много ног, произнесено много ругательств, но никто не пострадал. По крайней мере, не пострадал так, чтобы это нельзя было вылечить на месте. В прошлом году Саша вместе с одноклассниками готовила в лесу церемониальную поляну: они таскали столы, расстилали скатерти, расставляли кубки и наливали в них медовуху. Лазали по лестницам, вешая на деревья гирлянды, собирали ветки, листья и деревяшки для большого костра. В этом году их ждала кухня. – Мы сегодня на кухню? – спросила Саша, когда они выходили из столовой. – Ага, – ответила Диана. Саша вскинула руки в воздух и откинула голову назад: – Да! – Одиннадцатые в лес, – продолжила Диана. – А десятые развлекают детей. Ничего не поменялось. – Откуда знаешь? – Лиду утром встретила, спросила. Саша закусила нижнюю губу, несколько секунд молчала, а потом как бы между прочим спросила: – На кухню все двенадцатые? Диана посмотрела на неё, отвела взгляд, улыбнулась: – Ага, – а потом не удержалась, добавила: – Юрмович тоже. Какое-то время шли молча. Потом Саша цокнула языком: – Тц, обязательно было это? – Что? – Про Дениса говорить? – Ты ж хотела именно про него услышать. Я и сказала. – Я не хотела, – слабо возразила Саша. Диана посмотрела на неё, подняв одну бровь. Саша вздохнула: – Ладно. Не важно. Они шли мимо статуи Пастернака. Статуя Пастернака декларировала свои стихи: – Февраль, достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, пока грохочущая слякоть весною чёрною горит. – Сейчас сентябрь. Напротив орал Мандельштам: – Мы живём под собою не чуя страны, наши речи за десять шагов не слышны, а где хватит на полразговорца, там припомнят кремлёвского горца. – Даже на Радогощь их не выключили… – проговорила Саша. – Их же не выключить. – Временно прикончить? Свезти в подвал? – У нас нет подвалов. – Есть. Там Горыныч, правда. После завтрака Саша и Диана поднялись в спальню, переоделись в то, что больше подходило для длительного торчания на кухне и возможного вымазывания в тесте, в общей комнате случайно встретились с Ваней и вместе пошли на кухню. Школьная кухня – тайное место, в которое каждый ученик попадает лишь один раз в жизни: в День Осеннего Равноденствия все двенадцатиклассники стекаются сюда, чтобы приготовить пятиметровый медовый пирог. Чтобы попасть на кухню, нужно выйти на Дугу – самый широкий и длинный коридор на всех Учебных этажа. Все коридоры ведут на Дугу. Отсюда же можно попасть практически в любой уголок учебного яруса. Крыша Дуги треугольная, выгнутая наружу, стеклянная и светящаяся. Солнце. Облака. Иногда даже – ветки деревьев. Только всё – ненастоящее. Несколько минут нужно идти по Дуге прямо, уворачиваясь от бумажных самолётиков и кем-то наколдованных птиц, потом – повернуть направо в узкий коридор. Ещё несколько минут прямо. Тут людей не было – сюда никто и никогда не заходил кроме десятка тучных поварих с раскрасневшимися лицами. В конце коридора – одна единственная деревянная дверь. – Надеюсь, мы не рано, – сказала Диана. – Вроде, в самый раз, – ответила Саша. Ваня потянул дверь на себя, пропуская девушек вперёд. К 12:50 ученики двенадцатого класса собрались на кухне в полном составе. Не то чтобы для приготовления медового пирога на самом деле требовалось двадцать человек, просто администрация школы вместе с шишками из министерства решили, что подрастающее поколение должно усваивать многолетние традиции. Вот их каждый год и сгоняли скопом на подобные мероприятия. В прошлом году они все вместе готовили огромную лесную поляну к празднованию. В десятом классе развлекали младшие классы. А сейчас вот, доросли, теперь можно доверить и приготовление пятиметрового пирога. – Давайте решим, кто что делать будет! – закричала Лида. Разговоры затихли. Кристина, Эмили и Вероника одновременного поднесли к губам кружки горячего кофе. На завтраке – нельзя, зато здесь – можно. Кто их остановит, в конце концов? Мороз? Моревна? Кощей Бессмертный? Вот именно. Денис, Вадим и Ваня стояли у окна и курили электронные сигареты. Миша Деменьтьев перестал писать доклад для Воронцова, который надо было сдать через два дня. Диана и Саша перестали о чём-то шушукаться. Лида выдохнула: – Хорошо. Нам надо сделать тесто и начинку. Кузнецова просила напомнить, что магией пользоваться нельзя. – Да бред это всё, – протянул Никита Терпов. – Кузнецова со своими картами совсем отлетела. – В Радогощь в принципе нельзя магию использовать. – А если использую чё, у меня третья рука вырастет? – Скорее член отвалится, – подала голос Кристина. Денис посмотрел на неё и медленно выдохнул дым. – Ты знаешь прекрасно, почему нельзя. Стукнет тебя откатом, месяц с кровати встать не сможешь. – Да бред это всё. Вместо Кристины ответил Вадим: – А ты проверь! Давай, мы тут подождём. – Я… – Ты? Никита ничего больше не сказал. Лида несколько секунд молчала, потом оглянулась по сторонам, но, видимо, не нашла того, что искала. Под вопросительные взгляды открыла один шкаф, другой, третий, из четвёртого достала глубокое блюдо и ткнула им в одноклассников. – Кольца сложим сюда. Чтобы не было соблазна. – Ты же в курсе, что колдовать и без кольца можно? – спросила Ира, они с Лидой жили в одной комнате. – Кто-то из нас так умеет? – оглядела одноклассников. Молчание. Лида кивнула и открыла шкатулку: – Тогда кольца сюда и разделимся на две группы. На приготовление медового пирога двенадцатиклассники потратили весь день. В стародавние времена пирог делали в рост человека, а во время празднования Радогощи за ним прятался главный жрец и спрашивал односельчан: ​​«Вы меня видите?» Если жреца было не видно, значит, год выдался урожайным и было собрано много пшеницы. Со временем истинное значение пирога утратилось. Никакого урожая жители Медной горы больше не собирали: негде и незачем. Но пирог остался. И даже увеличился до пяти метров. Двенадцатиклассники разделились на две группы: одни готовили тесто, другие – яблочную начинку. Все – извозились в муке. Начиналось вполне невинно: кто-то включил музыку – на всю кухню играли My Chemical Romance, – кто-то «для атмосферы» запустил под потолком золотые огоньки. Кое-как разделились на две группы, то и дело был слышен голос Лиды Легостаевой, руководившей «мероприятием». Вадим был наготове: если что-то пойдёт не так и Лиде потребуется помощь, помогать придётся именно ему, как второму члену культмассового сектора. К счастью, помощь не понадобилась. Легостаева была прекрасным лидером. Разделились, разобрали заранее приготовленные фартуки, набрали ингредиентов. Готовить умели некоторые. Что-то о готовке знали – все, но это не особо помогло. В каждой группе – по пять больших кастрюль и десять человек. Кастрюли выставили двумя кружками, чтобы работать сообща и не напортачить. Или – напортачить, но не так сильно. Кристина попала в пару с Эмили. Вероника стояла с Мишей, чему-то постоянно улыбалась и иногда смеялась. Лида была в паре с Викой, хотя по факту она не столько готовила, сколько бегала и следила, чтобы всё шло хорошо. – Ты тесто месить умеешь? – спросил Вадим. Они с Денисом стояли над своей кастрюлей и скептически смотрели на горку ингредиентов: яйца, кефир, мука, сахар, мёд, сода. – Не-а. – Я тоже. – Пиздец. – С чего начнём? Денис огляделся. За соседней с ними кастрюлей стояла Диана. – Раджкова, чё делать? Диана огляделась: – У нас кто-то умеет готовить тесто? – Я, – негромкий голос. Паша Дроздов. Вадим поднял брови: – Серьёзно? – Я люблю печь, – просто ответил Паша. – Ахренеть. – Чё делать надо? – спросила Вика, разрывая всеобщее удивление. Осознать, что Паша Дроздов, капитан квиддичной команды ​​«Авангард» любит печь, можно было позже. Сейчас – у них было задание и облажаться было нельзя. – Короче, яйца выбиваете, сахар, мешаете. Потом мёд и соду, снова мешаете. Кефир, мука и… – Дай угадаю, – улыбнулась Ира, – снова мешать? Паша кивнул: – Да. Денис хлопнул в ладоши: – Супер, – повернулся к Вадиму, спросил: – Всё запомнил? Вадим кивнул: – Всё. – Понеслась. Группе, которая готовила яблочную начинку для пирога, с замешиванием теста мучаться было не нужно, зато нужно было – нарезать около шестидесяти яблок мелкими кубиками. В обычном рецепте медового пирога ни о какой начинке не говорилось. Медовый пирог – просто выпеченное тесто. Но в этом году двенадцатиклассники решили немного видоизменить рецепт, добавить ему, так сказать, изюминки. Точнее – ябломинки. Наверно, каждый пожалел об этом в тот самый момент, когда взял в руки нож, потому что проблемы возникли уже в самом начале. – Жопа, – глубокомысленно изрекла Саша Дорохова. – Кто умеет яблоки чистить? Влад Почкин поднял руку: – Я. – Ещё кто? Молчание. – Точно жопа. Ладно, давайте пытаться. Вместе с кожурой срезали половину плода. Из-за этого чистить пришлось не шестьдесят яблок, а все сто. Когда каждая кастрюля замесила свою порцию теста, его – тесто – накрыли пакетиками и полотенчиками – кто что нашёл – и оставили на сорок минут подниматься. Кристина где-то в интернете вычитала, что так обязательно нужно делать. Паша Дроздов подтвердил, сказал, что тесту нужно подняться. Они и сделали. Для чего ​​«тесту нужно подняться» и как это могло повлиять на вкус будущего пирога – никто толком не знал, но задание было слишком ответственным, чтобы не послушать советы интернета и Паши, так что выбора особо не было. Пока группа ​​«теста» отдыхала, группа ​​«яблоков» продолжала остервенело срезать кожуру… – Я кажется отрезал себе палец, – Олег Корчнович побледнел. – Чего? – переспросил Влад. – Палец, – Олег поднял вверх указательный палец. Кровь тонкой струйкой дотекала до второй фаланги. – Ли-и-ид, – позвала Саша, – у нас тут, эм, проблемка. Лида пролетела через полкухни и за секунду оказалась около бледного Олега. – В медпункт, – сказала ровным голосом. …на всю кухню играла ​​«Девушка по городу». Диана подпевала, беззвучно открывая губы. Эмили дёргала бёдрами в такт мелодии. Денис и Вадим стояли чуть поодаль и курили. – Я не буду лезть к ней в голову, – сказал Денис. Вадим спросил: – Почему? – Почему? Это говно идея. И обряд долгий, мне лень. И вообще это не-э-тично, – поднял сигарету, зажатую между большим и указательным пальцами и ткнул ею в Вадима. – Тц, какие ты слова выучил. Только обычно тебя этичность не смущает. – Это когда? – Да каждый раз, когда на тебя твои видения спускаются. – Я это не контролирую, и ты это знаешь. – Вот именно. А тут – всё под контролем, ты не полезешь дальше, чем нам нужно. Просто узнаешь, что же на самом деле случилось тогда у озера и всё. Делов-то. Денис затянулся и выдохнул дым. – Нет. – Ты так сильно не хочешь узнать, что на самом деле случилось? – Ты знаешь, что хочу. – Знаю, так почему тогда… Парни резко замолчали. К ним подошли Кристина и Вероника. – Можно? – Кристина взглядом указала на электронку в руках у Вадима. – Конечно, – Вадим улыбнулся и протянул ей электронку. Вероника, обняв себя руками, топталась на месте. – Меня даже мама не заставляла тесто месить никогда, – сказала Кристина, выдыхая дым. – Я готовить умею только яичницу, – ответил Вадим. – И то не всегда. – И чай заваривать, – не к месту вставил Денис, посмотрел на Вадима и улыбнулся. – Точно. И чай. Вкусный. Кристина несколько секунд молча переводила взгляд с одного на другого. Вероника цокнула языком: – Ну жрали вы грибы, поздравляю, все всё поняли. Кристина продолжала молчать. Посмотрела на подругу: – Грибы? – Галлюциногенные, – Вероника закатила глаза. – Из них чай заваривают и пьют. Кристина повернулась к Вадиму: – Серьёзно? – Ага. Этим летом. А на первое сентября перед линейкой… – Вадим не успел договорить: Денис пихнул его локтём под рёбра. Мимо быстро прошла Легостаева. Вадим продолжил: – Перед церемонией нашли траву. – Я нашёл, – вставил Денис. Вадим закатил глаза: – Ладно, Дэн нашёл траву. – В школе? – Кристина округлила глаза. – Ты думаешь, тут такого не найти? – Вадим усмехнулся. – Сколько ему лет было? Шестнадцать? – Где-то так, – ответил Денис. – Это у кого? – спросила Вероника. Денис выдохнул дым через нос, внимательно смотрел на неё несколько секунд, а потом чему-то усмехнулся и ответил: – Зайди к нам как-нибудь, расскажу. Вероника покраснела: – Я не буду. И не хочу. Денис уже улыбнулся, широко, по-настоящему: – Я не ебаться тебе предлагаю. Не буду же среди людей рассказывать, кто в школе толкает траву. Вероника покраснела ещё сильнее и негромко ответила: – Ладно. Денис смотрел на неё, чуть прищурившись. – Но если вдруг захочешь, ты знаешь, где меня найти. – А как у вас дела с домашками? – деланно громко спросила Кристина. – Я вот скоро добровольно пойду к Горынычу, кажется. – Тебе понравится, у него хуй метра два, наверно. Кристина секунду молчала, пытаясь переваривать только что полученную информацию, а потом взмахнула рукой: электронная сигарета у Дениса в руках взорвалась маленьким фейерверком, не успей он поставить щит – на месте глаз остались бы только две неглубокие впадины. – Ты мерзкий, – сказала, развернулась и ушла. Вероника молча пошла за подругой. Вадим повернулся к Денису: – Зачем ты это спизданул? Денис смотрел вслед Кристине. Пожал плечами и ответил: – Хотелось посмотреть на её реакцию, – повернулся к Вадиму: – Интересно стало, что она сделает. – Удовлетворил интерес? – Ага. Вадим молчал, молчал, молчал, молчал. Денис чувствовал его молчание зудом в мозгу. Наконец, не выдержал: – Не сдохнет она. – Всего лишь заработает какое-нибудь обострение. – Тогда я тоже. Чё ж ты за меня не переживаешь? Вадим посмотрел на него, выразительно подняв брови. Денис закатил глаза. – Точно. Ты же не мне хочешь вставить. Через сорок минут, когда тесто поднялось, на гигантском столе в центре кухни освободили место и начали скидывать туда всё, что было в кастрюлях, чтобы соединить в один большой ком. Тесто пахло ванилином и немного корицей, было мягким, упругим и гладким, словно дельфиний живот, оно перекатывалось и прилипало к рукам. Кто-то сказал, что руки нужно посыпать мукой, чтобы тесто не липло. Кто-то начал сыпать. Кто-то случайно обсыпал кого-то мукой. Кто-то кому-то ответил. В воздухе начали летать пылинки муки, ученики начали смеяться и чихать, обкидывать друг друга белыми рассыпчатыми жменями, уворачиваться, прятаться за стульями, подносами и сковородками, вытирать засыпанные мукой глаза, стряхивать муку с волос. В окна лился золотой, как яичный желток, ненастоящий солнечный свет. Те, кто в это время нарезал яблоки, громко кричали и смеялись, кто-то присоединился ко всеобщей мучной баталии, кто-то отсиживался в стороне, соорудив вокруг себя прозрачный барьер, чтобы не испачкаться. Через тридцать минут всё само-собой прекратилось. Двенадцатиклассники, улыбающиеся и счастливые, чихали мукой, отряхивали руки и коленки, высмеивали последние задержавшиеся в груди смешки и начинали смешивать огромный ком теста, в котором – если захотеть – можно было утопить с десяток человек. Празднование Радогощи начиналось ровно в 21:00. В 20:30 коменданты собрали в общежитиях всех учеников старших классов, уже одетых и готовых. Они молчали, иногда шептали что-то друг другу, но в основном – молчали. По краям гостиных стояли ученики шестых-девятых классов, наблюдали и от восторга и торжественности момента, казалось, даже не дышали. В 20:40 заработали временные порталы: каждый ученик дотрагивался до кружки, которая ещё этим утром во время завтрака стояла на чьём-то столе. Очередь двигалась медленно. Теперь уже никто ничего не говорил. Одна шестиклассница, стоящая в дальнем углу гостиной Дажбога, схватила за руку стоящую рядом девочку из восьмого класса. Они друг друга не знали, но так и стояли, державшись за руки, всё время, пока последний человек не скрылся, унесённый невидимым потоком энергии. Старшеклассники переносились на самую окраину Северного леса. Путь отсюда до нужной поляны указывали крошечные голубые огоньки, они колыхались под порывами неощутимого ветра и едва слышно звенели. Ученики шли друг за другом между тёмными деревьями, вслед за огоньками, а с неба за ними любопытным глазом наблюдала луна. Девушки с распущенными волосами в лёгких белых платьях, надетых на голое тело, парни в свободных белых рубашках и белых брюках шагали босыми ногами по холодным листьям и еловым иголкам. Идеально белые призраки на полотне чёрного леса, они шли к церемониальной поляне и пели. Ах ты, ноченька, ночка темная, Ночка темная, ах, ночь осенняя. Что же ты, ноченька, да при… притуманилась, Что ж, осенняя, ах, принахмурилась? Что же ты, девица, притуманилась, Что же ты, красная, ах, припечалилась? На поляне всё было готово – одиннадцатые классы постарались. Посреди поляны – длинный стол со свечами и равным количеством стульев по обе стороны. В центре стола – огромное блюдо, на блюде – медовый пирог с яблоками. Девушки и парни переступали босыми ногами по влажной земле, занимали места за столом и молча, глядя в одну точку, ждали, когда все соберутся. Ни одного слова. Ни одного лишнего вздоха или движения. Идеальная тишина, шорох листьев и перезвон голубых огоньков. «Как же мне, девице, да не… да не туманиться, Как же мне, красной, да не печалиться? Нет ни матушки, да нет, да нет ни батюшки, Только есть у меня ах, мил сердечный друг. Да и тот со мной да не… да не в ладу живет, Не в ладу живет, ах, не в согласии…» Когда все заняли свои места, Милена Игоревна встала, взяла в правую руку бокал с медовухой подняла повыше, как бы произнося немой тост. Несколько мгновений стояла так, недвижимая и бледная, а потом медленно поднесла бокал к бесцветным губам. Как по команде, все шестьдесят человек, сидящие за длинным столом, подняли свои бокалы. День Осеннего Равноденствия – единственный день в году, когда ученики законно могли пить алкоголь. Медовуха в этот вечер была напитком очищающим и связывающим с предками. Официальная часть длилась ровно тридцать минут. В это время никто ни с кем не разговаривал и не смотрел по сторонам, только – чётко перед собой, почти не моргая. Из еды – лишь по одному стакану медовухи да пирог посреди стола. Все сидели молча, пребывая каждый в своих мыслях. Многие – читали молитвы, благодарили богов за удачный год и просили удачи в будущем. Некоторые – вообще ни о чём не думали, полностью очистив разум, и лишь чувствовали прохладное дуновение ветра, уханье сов и влажную листву под ногами. Если бы кто-то случайно набрёл на поляну в этот момент, подумал бы, что здесь проходит выставка манекенов, такие все были бледные и недвижимые. По истечении тридцати минут все одновременно, словно по команде, встали и пошли к высокой куче сухих веток, листьев и деревяшек, сваленных в нескольких метрах от стола. Кто-то щёлкнул пальцами – куча загорелась. Горячий красный огонь взмыл в небо, словно сдерживаемый на привязи гиппогриф. Стало тепло, даже жарко. Вместе с огнём вернулись разговоры. Сначала едва слышно – каждый что-то шептал под нос самому себе, но с каждой секундой голоса становились громче, громче и громче, пока не слились в единое громкое ​​«О-о-ом-м-м». Все закрыли глаза и запрокинули головы к нему. Взялись за руки. Вправо. Влево. Медленные покачивания, такие плавные, что практически незаметные, с каждой секундой становились быстрее и ещё немного быстрее, пока шестьдесят пар ног не пошли по кругу. Опустили голову. Взгляд – на огонь, не отводя ни на секунду. Под ногами – влажная грязь и редкие холодные лужи. В лицо – жар и терпкий запах костра. Они шли по кругу, синхронно размахивая руками – вперёд, назад, вперёд, назад. – Стану благословясь, пойду, перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду я в чисто поле. В чистом поле есть стоит замок. Голоса соединялись, так что нельзя было вычленить какой-то отдельный, переплетались, обвивались, скручивались, обхватывались и перепутывались, взлетали в небо вместе с золотыми искрами и разлетались далеко по территории Северного леса. Йорогумо в своей пещере в пятидесяти метрах от празднования перевернулась и накрыла уши подушкой из мха. Вендиго встал на задние лапы, поднял морду в небо и завыл. – Господи, благослови дверечки, воротечка, трубечки, окошечка, благослови, Господи, весь мой благодатный дом. Округ моего дома каменна гора, железный тын, Иисус Христос, Богородицын замок. Во имя отца и сына и святого духа. Они говорили всё громче и громче, быстрее перебирая ногами, резче размахивая руками, согретые лужи расплескивались под частыми шагами, земля утаптывалась и становилась упругой, быстрее, быстрее, быстрее и быстрее, а потом резко замерли, раскрасневшиеся, часто дышащие, с непроницаемыми безэмоциональными лицами. – Аминь. Огонь в последний раз взметнулся в небо, скручиваясь по спирали, поднялся на добрых десять метров, выплюнул сноп красных искр и упал. Со смехом и подначиваниями девушки подбирали юбки, разбегались и перепрыгивали через костёр. Языки пламени мазали по голым розовым пяткам с прилипшими листьями и иголками, пытались забраться выше, но не успевали – молодое гибкое тело уже перелетало на другую сторону. Девушки смеялись и снова разбегались. На их лицах, руках, ногах сияли и гасли золотые переливы. Щёлкали горящие ветки. От запаха костра слезились глаза и чесалось в носу. Кто-то, кажется, то была какая-то десятиклассница, наколдовал венок, такой яркий и разноцветный, что он не терял своих красок даже в полумраке ночи. Девушки тут же начали его размножать и надевать на головы. Распущенные волосы развевались при беге и прыжках, подскакивали и путались в веточках и цветах венка. Парни стояли поодаль, сложив руки на груди, и наблюдали. Правила требовали не вмешиваться. Сильно хотелось подскосчить к какой девчонке, схватить за талию и уволочь в лес, подальше от чужих глаз. Но никто не двигался. Ещё – не время. Вадим наблюдал за всем этим со стороны, вместе с остальными парнями. На лице его подрагивали оранжевые тени костра. В голубых глазах отражался только один силуэт: девушка с длинными тёмными волосами, в свете костра – почти красными. Она улыбалась, поправляла венок, убирала падающие на глаза волосы, одёргивала липнущее к взмокшему телу платье, разбегалась и прыгала через горящее золото. Вадим был готов сделать всё, что угодно, чтобы вернуть её. Один громкий удар колокола разнёсся над поляной. Девушки замерли. Груди быстро вздымались из-за бега и прыжков. Губы полуоткрыты. Щёки красные, на висках – блестящие капельки пота. Парни зашевелились. По очереди подходили к куче на краю поляны, брали по ухвату и горшку. Проверяли, чтобы горшок крепко держался в ухвате. Несколько лет назад кто-то предложил было осовременить игру, использовать что-то другое, но то ли альтернативу так и не нашли, то ли идею сразу же развернули, но никаких изменений введено не было. Ухваты и горшки. Начиналась игра ​​«в бычка». Девушки стояли не двигаясь несколько секунд, следили за крепкими мальчишескими руками, ухмылками и взглядами из-под бровей. Парни тоже не двигались. Только огонь щёлкал поленьями. Артур из десятого класса сделал шаг, оглянулся на остальных, несколько секунд стоял, а потом не выдержал, разбежался и ​​«боднул» горшком одноклассницу прямо в живот. Девчонка охнула, схватилась обеими руками за горшок и рассмеялась. Остальные девушки, словно стадо молодых антилоп, с визгами и смехом разбежались по поляне. Денис поудобнее перехватил древко ухвата. Глаза искали её среди одноклассниц. Вермут этим вечером была красива. Слишком красива, это было против правил. Денис наблюдал за ней весь вечер. Как задиралась тонкая юбка при прыжках. Как часто вздымалась небольшая грудь. Соски у неё были острыми из-за прохладного ветра. Сейчас бы покурить, закинуть мысли в дальний угол сознания и больше никогда о них не вспоминать, но курить во время Радогощи было нельзя. Отвлечься тоже было не на что. Вермут среди девушек видно не было. Зато Денис заметил Сашу. Она сегодня тоже была красива. Раскрасневшаяся, волосы впервые за весь год распущены, а не собраны на макушке. Он нравился Саше уже давно, знал это наверняка – в прошлом году одно из его ​​видений было о ней. То было чуть ли первое видение непотребного характера, но Денис был непротив. Он иногда смотрел на Дорох, но не так чтобы всерьёз. Сегодня – другое дело, совсем другое дело. Ему надо было отвлечься. Терять время на медленный флирт с очередной девчонкой не хотелось. Хотелось быстро и наверняка. Денис медленным шагом, словно хищник, выслеживающий добычу, направился к стоящей к нему спиной Саше. Саша перепрыгивала через костёр, бегала, смеялась, улыбалась, поправляла волосы, чувствовала, как по спине скатываются капельки пота, собираются у поясницы и текут дальше, по ягодицам и между ног. Она разговаривала с одноклассницами, пела песни, перебирала ногами на месте, двигала бёдрами в танце, раскидывала руки в стороны и запрокидывала голову к звёздам. Но боковым зрением постоянно наблюдала за парнями. Ей не нравились собственные чувства. Не нравилось, что за месяц учёбы они только ухудшились, обычная симпатия превращалась в нечто, подобное одержимости. Саша просто увидела Дениса первого сентября на линейке, и понеслась. Денис стал выше и немного шире в плечах. Денис был сильным. Сильным и физически, и морально. Он был сильным магом. Саше это нравилось. Ей всегда нравилась идея того, что она будет с кем-то намного сильнее её самой. С кем-то, кто сможет что-то ей запретить, покажет, кто главный, не прибегая к оскорблениям или физической силе. Саше очень хотелось почувствовать, каково это – быть слабее. Вряд ли Денис знал о её чувствах, она никогда не давала ему ни малейшего намёка. Потому что – зачем? Да, ей хотелось, чтобы рядом с ней был сильный парень, но если он сильный, то разве она должна давать ему какие-то намёки или подсказки? Разве тогда его можно будет считать сильным? Раз парню требуется чья-то помощь – он не сильный. Слабых парней и без того вокруг было слишком много. Многих девушек это устраивало, взять хоть Кристину, встречалась же она как-то целый год с Вадимом. В итоге Вадим ей изменил. От слабого парня другого и нельзя было ожидать. Но Кристину Вадим устраивал. Вику устраивал Ваня. Всех эта слабость почему-то устраивала. Сашу – нет. Летом она поделилась этими мыслями с Дианой, даже про симпатию к Денису рассказала. Подруга, правда, посоветовала просто с Денисом поговорить, хотя бы написать сообщение. Словами, мол, такие штуки решаются, а не простыми мечтами и надеждами. Саша и без неё это прекрасно знала, но ничего никому не написала и писать не планировала. Ей нужно было другое. Нужен был парень, настоящий сильный парень, мужчина, который знает, чего хочет и знает, как это получить. Денис казался именно таким. Весь последний месяц Саша почти регулярно думала, как прекрасно было бы, если бы он однажды подошёл и просто сказал: ​​«Теперь ты со мной». Она бы согласилась. Никому другому никогда не позволила бы сделать с ней что-то подобное. Денису – с радостью. Именно поэтому Саша сразу сдалась, когда почувствовала, как в поясницу упёрся бок горшка. Обернулась. Денис посмотрел ей в глаза: – Будешь убегать? Саша усмехнулась: – А надо? Денис дёрнул плечом и отбросил ухват с горшком в сторону: – Возможно. Пошли, – взял её за руку и потащил в сторону деревьев. Она даже не подумала сказать что-то против. У Саши подкашивались колени. Спиной, каждым позвонком, она чувствовала шероховатость соснового ствола. Или это была ель. Одной рукой Денис держал её за шею, другой – шарил под платьем. Саша тяжело дышала. Саша хваталась за крепкие мальчишечьи плечи, пытаясь удержаться в вертикальном положении. Денис развернул её к себе и поцеловал. Целовался он хорошо. Саша чувствовала себя воском, над которым зажгли огонь. Она плавилась от каждого прикосновения. Денис разорвал поцелуй, а потом медленно провёл языком по покрасневшим губам. Саша сдавленно простонала. Денис что-то говорил, но она никак не могла разобрать слов, мозг работал очень плохо, словно утопая в зыбком болоте. Денис вытащил из неё пальцы и провёл по губам. Саша открыла рот шире. Денис шумно выдохнул, несколько секунд смотрел, как она вылизывала его пальцы, а потом одним резким движением развернул спиной. – Я рад, что ты согласилась со мной пойти, – Вадим улыбнулся. Кристина обхватила себя руками – здесь, вдали от костра, было прохладно. – Я видела, как на меня смотрел Корчнович. Не хотела рисковать. Вадим снова улыбнулся. Потом посмотрел на её руки и поджатые плечи и сказал: – Замёрзла? Мы можем вернуться к огню, там… – Нет, нормально. Вадим кивнул. Несколько секунд молчали, Кристина пыталась согреться, Вадим шарил глазами вокруг, по деревьям, земле, кустам и опавшим листьям. Наконец, указал на поваленный ствол дерева и сказал: – Сядем? Кристина кивнула. Они сели. Где-то наверху ухнула сова. Деревья зашуршали под натиском прохладного ветра. Кристина снова поёжилась. Вадим сказал: – Ты замёрзла. – Нет, всё нормально, это просто… – Щас. Вадим встал, с полминуты просто ходил вокруг деревьев, что-то ища, нашёл, наклонился, подобрал с земли толстую деревяшку и вернулся к Кристине. – Что ты хочешь с этим сделать? – спросила Кристина. – Тебя согреть. Он поднял было руку, чтобы сотворить заклинание огня – простое, оно ему прекрасно давалось и без магического перстня, но Кристина остановила: – Радогощь, Вадим. Спалишь сейчас весь лес. – Всё нормально будет. – Серьёзно, не надо. Вадим вздохнул: – Ладно. Тогда жди здесь, сейчас вернусь, – встал и быстро скрылся за деревьями. Кристина осталась одна. Обхватывала себя руками и тщетно пыталась согреться. Она замёрзла. Это правда. Но возвращаться к костру не хотела – там сейчас слишком много влюблённых парочек. Кузнецова и Кручко, которые сидели с ними в самом начале церемонии, куда-то исчезли сразу, как зажёгся костёр. Учителя никогда не участвовали во второй части празднования, всегда удалялись и давали своим подопечным немного развлечься. Радогощь – странное время, учителя прекрасно знают, что ученики трахаются в лесу, но не только не запрещают ничего, но ещё как будто и поощряют. Не вербально, конечно, было бы странно услышать от кого-то из учителей фразу вроде: ​​«Можете трахаться за деревьями, сколько влезет». Но они ничего не запрещали. Праздники древних славян – очень странная штука. Кристина огляделась по сторонам и выдохнула. На секунду перед глазами появилось прозрачное облачко тёплого воздуха и тут же растворилось в темноте. Прошло около минуты. Вадим не возвращался. Кристина не удивилась, что боднул горшком её именно он. Она знала, что так будет. А если и не знала, то догадывалась. Потому что у Вадима всё ещё были к ней чувства. Вот это она знала​​. Было только знание, а что с ним, Вадимом, делать, Кристина пока не представляла. Она ему уже говорила, что между ними больше никогда ничего не будет. Во-первых, Вадим ей изменил. Во-вторых, перед этим он пытался её изнасиловать. После такого сложно снова пытаться в отношения, сложно доверять. Она сказала ​​«нет», он послушал её только после брошенного в лицо заклинания. Если такое случилось один раз, может случиться и второй. Кто знает, возможно, во второй раз он сделает так, чтобы она не смогла ничего на него наслать. Кристина не хотела рисковать. С Вадимом нужно было что-то делать. Звучало слишком кардинально, наверно, но по-другому облечь это в слова Кристина не могла. Он как будто не слушал её даже сейчас. Ведь получается, она снова сказала ему ​​«нет», а он снова не слушал. Продолжал пытаться ей понравиться. Продолжал оказывать ей какие-то знаки внимания. Надо было решить всё раз и навсегда. ...убить… Кристина вздрогнула. Голос прозвучал так близко и так чётко, словно рядом с ней кто-то сидел. Никто не сидел. Кристина была одна. Голос раздался в её голове. После обряда такое иногда случалось, всего пару раз, так мало, что даже не считается. Просто когда Кристина слишком сильно о чём-то задумывалась, её разум начинал с ней играть, шутить шутки вроде… ...убить… …случайных фраз в голове. Это было неважно. Она, конечно, расскажет всё Воронцову на их следующем дополнительном занятии, но он, скорее всего, ответит, что это – неважно. Либо – что она постепенно сходит с ума, но такого быть не могло. Так что – неважно. Справа между деревьями замаячил одинокий огонёк. Кристина напряглась, но почти тут же расслабилась – к поваленному дереву, на котором она сидела, вышел Вадим. – Ходил зажигал от костра, – пояснил он, укладывая у их ног горящее полено. – Теперь ты согреешься. – Спасибо. – Наткнулся на Дэна с Дорох. Никак не могу понять, у меня травма или мне понравилось, – усмехнулся. Кристина слабо улыбнулась в ответ, сказала: – Возможно, всё вместе. – Вполне возможно.