Я из страшной русской сказки…

Дмитрий не знал, зачем снял барьер с собственного сознания во время последнего дополнительного занятия с Вермут. Плохая была идея. Очень плохая и слишком импульсивная. Теперь он это понимал. И жалел. На последнем занятии они с Вермут взяли заклинание морока. Вполне простое для той, что связана кровью с Морганой ла Фей. Для любого другого – невыполнимое. Чем-то похоже на британское Империо, только заклинание морока подчиняет мысли человека, а не только его действия. Оно работает на таком глубинном уровне, что тот, на кого направлено заклинание, может никогда об этом не узнать и даже не догадаться: подчинение проходит за долю секунды, полностью меняя образ мышления. Воронцов не должен был учить Кристину этому заклинанию. Как преподаватель – не должен был. Но как человек – не удержался. Он столько раз читал про заклинание морока, про людей, которые были его жертвами, что сейчас, когда перед ним стояла кровная родственница Морганы, не удержался. – Заклинание морока. Слышала про него? Кристина покачала головой: – Нет. – Похоже на Империо, про него я рассказывал вам года два назад. – Заставляет людей что-то делать, непростительное в Великобритании и США. – Точно. У нас его тоже запретили в прошлом году. Империо подчиняет волю человека. Заклинание морока на него похоже, вот только подчиняет – мысли. – Типо как можно заставить человека сожрать говно? Дмитрий Владиславович едва заметно усмехнулся. – Нет. Это под Империо. Морок – мысли и сознание. Другими словами, ты можешь заставить человека думать, что говно очень вкусное. Можешь заставить чувствовать, что оно вкусное. Кристина смотрела на него широко раскрытыми глазами. – Неплохо. А что ещё тут можно было сказать? Кристина не знала. Да и можно ли вообще сказать что-то кроме ​​«неплохо», когда тебе прямо в руки швыряют такую силу? Наверно, да. Сказать, что это опасно, опрометчиво, вообще не нужно ей знать ничего подобного, соблазн подчинять себе людей слишком велик, узнает сейчас – потом, возможно, последствия будут необратимыми. Но Кристина ответила только ​​«неплохо», а Воронцов впервые за много лет испытал к чему-то неподдельный интерес. Никто из них не остановил другого, пока ещё была такая возможность. – Звучит, как прекрасный расклад. Сколько всего ты можешь сделать, верно? – Воронцов выдержал паузу и продолжил: – Но у всего есть своя цена. У заклинания мрака цены нет, потому что это обычное боевое заклинание, пусть и привязанное непосредственно к роду. Морок – совсем другое дело. Для него нужно принести что-то в жертву. Кристина упёрллась руками в парту позади себя, подпрыгнула и уселась на стол. Сложила руки на груди, сказала: – Я это уже проходила. Курицу больше убивать не буду. – Курицу? – Для того обряда. Пришлось убить курицу. Воронцов секунду молчал, потом кивнул, как будто что-то вспомнил: – Точно. Но тут курицы будет недостаточно. Заклинание будет высасывать из тебя жизненную энергию всё время, пока другой будет находится под его влиянием. Единственный способ этого избежать – найти замену твоей энергии и предложить заклинанию её вместо себя. Кристина молчала. Взгляд перебегал с двери на стену, учительский стол, доску. Было восемь часов вечера, солнце только-только начинало садиться, мазало рассыпчатыми лучами по стенам и расписному потолку, блестело в золотой отделке колонн. Кристина моргнула, подняла глаза на Воронцова и едва слышно на выдохе произнесла: – Человеческая жертва. – Не просто жертва. Человек должен оставаться живым, чтобы морок мог вытягивать из него жизнь. Кристина закусила внутреннюю сторону щеки и какое-то время сидела молча. В конце концов спросила: – И вы хотите, чтобы я сегодня вызвала его? – Да. – Но вы же только что сказали… – Жертва нужна для длительного удержания морока. Сегодня ты будешь держать заклинание только несколько секунд. Пять. Тебе нужно будет удержать меня под заклинанием в течение пяти секунд. – Вас? – Меня, Вермут. Стесняешься? – А если что-то пойдёт не так? Я же никогда не творила это заклинание, если с вами что-то случится… – Не случится. Поверь, морок – не самое ужасное заклинание, которое на меня пускали. А я всё ещё стою перед тобой. Кристина молчала. – Ты можешь отказаться. Возьмём что-то попроще, заклинаний Моргана натворила достаточно, чтобы ты изучала их следующие лет десять. Только скажи, и я сразу найду что-то безобидное. Кристина молчала, смотрела в пол и терзала зубами чешуйку на нижней губе. Воронцов стоял в нескольких метрах от неё, сложив руки на груди, и ждал. За ненастоящим окном пролетела ненастоящая птица. – Ладно, – наконец сказала Кристина. – Что нужно делать? – Вот так бы сразу, Вермут. Умница, – Воронцов взял со стола раскрытую книгу. – Вот тут всё, что тебе нужно знать. И главное помни: снимаешь морок через пять секунд, десять – максимум, дольше не удерживай. – Боитесь, заставлю поверить, что говно вкусное? – Кристина криво усмехнулась. Воронцов вернул ей ухмылку. – Всё-то ты знаешь, Вермут. Для чистоты эксперимента Дмитрий снял защиту с собственного разума. По-другому и быть не могло: Морок защиту всё равно пробил бы. Он лишь немного упростил для Вермут задачу. У них всё получилось. Кристина удерживала заклинание в течение восьми секунд и в течение этого времени Дмитрий был уверен: кошачье говно по вкусу – точно мармелад. Морок исчез, Вермут осела на пол. Дмитрий моргнул. – Всё-таки говно. – Не могла ничего другого придумать, – Кристина слабо улыбнулась. Дмитрий подошёл и присел рядом с ней на корточки. – Ты как? Кристина кивнула. – Нормально. У вас лицо такое смешное было, – она улыбнулась, фыркнула, но тут же закашлялась. – Давай вставай, – Дмитрий взял её за предплечье и помог подняться. Усадил на свой стул, наколдовал большую кружку чая и достал из шкафчика стола Твикс. – Ешь. – Думаете, шоколад работает против Морганы? – Попробовать можно. Ешь. Кристина послушно открыла Твикс и откусила добрую половину от одной палочки. Воронцов молчал с минуту, ждал, пока на бледных щеках проступит румянец. Когда Вермут перестала выглядеть так, словно в любой момент грохнется в обморок, спросил: – Что ты чувствовала? Кристина сосредоточено дожевала шоколад, отхлебнула чаю и только потом заговорила: – Не знаю. Силу. Не ту, обычную, как когда творишь заклинание, какую-то другую. Более древнюю что ли. Она исходила откуда-то снизу. И сбоку. Отовсюду и неоткуда, втекала в меня, а вытекала в вас. Никогда подобного не чувствовала. Надеюсь, и не почувствую, потому что, если мне каждый раз будет так, я никогда больше не хочу притрагиваться к мороку. Больше они никакие заклинания не тренировали. Дмитрий заставил Вермут съесть весь шоколад и допить вторую кружку чая и только после этого отпустил в гостиную. Вернулся в кабинет, по тайному ходу перешёл к себе в спальню, сходил в душ, переоделся и поднялся на Медный бульвар. От курсирующих в голове мыслей хотелось блевать. Дмитрий переставал контролировать реакции собственного тела, как будто ему снова было пятнадцать. Испытать подобное в двадцать восемь лет – то ещё удовольствие. Хорошо, что наверху был бар «Медь», а там за барменской стойкой – Вика. Дмитрий подождёт окончания её смены, а потом снимет им номер в ближайшем отеле. Не будет давать ей спать как минимум два часа, в течение которых будет видеть перед глазами красивое лицо двадцатишестилетней девушки, а не восемнадцатилетней школьницы. – Ты сделаешь всё, что от тебя потребуется, чтобы забрать папку. – Почему она так важна? – Достань, открой и узнаешь. А потом можешь рассказать обо всём остальным. – Кому – остальным? – Всем, кому посчитаешь нужным. Одноклассникам, соседке, учителям. Всем. Лида открыла блеск для губ, отёрла кисточку о краешек флакона, наклонилась к зеркалу и, приоткрыв рот, провела кисточкой по нижней губе. Блеск пах чем-то сладким, немного приторным. Маша заставила её надеть юбку. Слишком короткую для похода к директрисе. Лида старалась об этом не думать. ...согласишься на любой вид физического контакта… На такой вид физического контакта она не подписывалась. – Подписывалась, – раздалось за спиной. Лида вздрогнула, кисточка проехалась мимо верхней губы, пачкая кожу липкими блёстками. – О чём ты? Маша медленно прошла по комнате. Тонкое платье развевалось за спиной. Круги под глазами увеличились и как будто почернели. Всё-таки было с ней что-то не так, слишком болезненно выглядела. Даже для ожившего трупа – слишком. – Когда мы заключали Обет ты согласилась. Не выдвинула никаких дополнительных условий. Поэтому сейчас ты обязана выполнить свою часть сделки. Или умрёшь. Лида вытерла безымянным пальцем смазанный блеск, закрыла колбочку и чмокнула губами. – Я в курсе. Маша пожала плечами и опустилась на кровать Иры. – Я знаю. Но на всякий случай напоминаю, чтобы ты не натворила глупостей. – Например? – Лида развернулась к ней лицом и сложила руки на груди. – В следующий раз, когда Мороз полезет целоваться, не пальнула в неё какое заклинание? – Ага. Или в трусы. Лида моргнула: – Чего? – Если она полезет к тебе в трусы. Ну знаешь, чем любят взрослые заниматься, – Маша криво усмехнулась. – Хотя, думаю, тебе понравится. – Мне придётся…спать…с Мороз? – Только если она сама захочет. А она, скорее всего, захочет. У неё слабость, знаешь ли, к двенадцатиклассницам. Лида несколько секунд стояла и молча смотрела в пустоту. Она всё ещё помнила, как губы Мороз ощущались на её собственных. Тёплые, гладкие, мягкие. Если представить, что это были губы другой восемнадцатилетней девушки, а не взрослой директрисы, Лида бы даже могла сказать, что поцелуй был приятным. Вот только он не был от восемнадцатилетней девушки. Мороз было лет тридцать пять, а, может, и все сорок, она была взрослой, слишком взрослой, Лиде такие никогда не нравились. Они были старыми. Одноклассницы пускали слюни на Воронцова при каждом удобном случае. Лида их не понимала. Парни не могли дышать, когда рядом находилась Кропоткина. Их Лида тоже не понимала. Спать с тридцатилетними – противно. Лида никогда не пробовала, но была уверена – они все морщинистые и неприятные. Маша внимательно наблюдала за сменой эмоций на лице девчонки. Она предполагала, что та струсит, начнёт спорить, может, даже скажет, что лучше сдохнуть, чем делать это. На такой случай у неё была уловка, маленький – как говорится – козырь в рукаве, и если будет нужно, Маша его разыграет. Времени на разведение соплей и игр в ​​«так нельзя, она же моя директриса» не было. Девчонке придётся переспать с Мороз. Маша этого не хотела. Что угодно, но отправлять кого-то в постель этой твари? Нет. Пусть на одну сотую, но Маша оставалась человеком, где-то всё ещё был кусочек её души, не занятый Моревной, и этот кусочек сочувствовал Лиде. Вот только времени на сопли не было. И на громкие фразы вроде ​​«так нельзя!» или ​​«это неправильно!» – тоже. Они заключили сделку. Лида была обязана выполнить условия. Иначе – смерть. Возможно, она всё равно умрёт: если Мороз узнает, кто украл папку, или – ещё хуже – поймает Лиду за кражей, девчонка пожалеет, что не умерла раньше, отказавшись выполнять условия Обета. Да. Она скорее всего умрёт в любом случае. Но Маша будет уже не при чём, эта кровь будет не на её руках. Лида резко выдохнула и оттолкнулась от стола. – Ладно, – сказала, – спать с Мороз, значит, спать с Мороз. Тем более, мне теперь слишком интересно, что в этой твоей папке. Маша натянуто улыбнулась: – Я сопровожу тебя до Нижних этажей. – Может, тогда и в кровать к ней полезешь вместо меня? – попыталась было пошутить Лида – хотя на шутку это не тянуло, вообще ни на что не тянуло, она сказала это, потому что хотелось что-то сказать, съязвить, уколоть Машу хотя бы так. – Нет? Не полезешь? – Лида цокнула языком. – Ну как хочешь. – Как заберёшь папку, нажми вот это. Оно телепортирует тебя сюда, – Маша протянула ей кольцо с красивым белоснежным камнем. – На камень нажать? – Да. – Ладно. – И помни, Мороз не должна тебя поймать. Поймает – убьёт. – И это не фигура речи, правильно понимаю? – Да. Лида надела кольцо на указательный палец правой руки. Село идеально. Осталась самая малость – попытаться сделать так, чтобы ей не пришлось спать с директрисой. Денис не знал, что заставило его выйти из спальни этим вечером. Какое-то странное чувство, как будто кто-то чесал желудок изнутри: то ли щекотно, то ли нет, но точно – неприятно и тошно. Положил Бегемоту в чашку ужин, самого Бегемота, правда, в спальне не было, скорее всего, лазал по горе или торчал у девчонок, они этого чертягу обожали, только увидят – сразу с с писком «како-о-ой мила-а-ашка» и другими нечленораздельными звуками лезут гладить. Бегемот всё понял быстро и иногда, когда особенно сильно хотел ласки и внимания, специально проникал в девчачьи спальни. Вадим как-то пошутил, что животные всегда похожи на своих хозяев. Денис на всякий случай наложил на себя чары невидимости и, быстро перебирая ногами, пошёл к скважине. Вечер понедельника, честно говоря, последнее время, когда он хотел бы выходить из горы, но выбора не было. Точнее, наверно, был, конечно, был. Вот только щекотка-скребезжание всё равно не позволили бы спокойно лежать в спальне, поэтому выбора всё-таки не было. Случалось с ним такое не часто. Обычно Денис просто знал что-то. Отмена урока, взрыв на алхимии, подвёрнутая лодыжка на физкультуре, смерть Михайловской и всё в таком духе. Денис не прикладывал никаких усилий к тому, чтобы узнать что-то из этого. Просто знал и ничего поделать с этим не мог. То, что происходило сейчас, случалось редко, очень редко. Последний раз был два года назад, когда они с Вадимом оббуханные и накуренные попёрлись к подземному озеру. Денис уже не помнил, почему решил, что им срочно нужно именно туда, он вообще не был уверен, что в тот момент знал, куда идёт и где находится, но продолжал идти и тащить за собой Вадима, потому что не мог оставаться на месте. Что они тогда увидели, до сих пор было неясно. То ли совместная галлюцинация, то ли Кракен на самом деле был в озере. Денис не знал, а Легостаева, которая в тот момент тоже там была, молчала. Если, конечно, она тоже не была частью галлюцинации. В любом случае, они с Вадимом ничего у неё и не спрашивали. Потому что оба знали – и это было никак не связано с ясновидением Дениса, – что Легостаева их пошлёт куда подальше. Сейчас всё то же самое, единственное исключение – Денис был совершенно трезвый. Возможно, зря. Но исправить что-то уже не представлялось возможным, поэтому приходилось работать с тем, что имелось. Трезвый, значит, трезвый. Зато точно ничего не привидится. Платформа остановилась на площади Медного бульвара. Денис, ни для кого не видимый, лавировал между людьми, отпрыгивал от бегающих детей и наклонялся под летающими игрушечными снитчами и волшебными игрушками в форме диких птиц. В последнее время они стали очень популярны, на горе такая птица была у каждого второго шестиклассника. Вабби Дабби и Нокко Воммо. Как-то так их звали, кажется. Денис вышел через главные двери Медной горы и пошёл прямо, обогнул ворота Велеса с левой стороны и по пологому, чуть скользкому склону спустился к кромке леса. Стоял, всматриваясь в шепчущуюся темноту, а потом, словно собака, почуявшая знакомый запах, пошёл прямо. Он всё ещё не знал, куда именно шёл и зачем. В голове – туман, такой же, как тот, что расстилался по усыпанной иголками и листьями траве. Не знал, но шёл. В какой-то момент даже показалось, что он уловил в воздухе знакомый запах – духи Вермут пахли точно так же, – но Денис моргнул, мотнул головой и запах исчез. Наваждение, однако, не исчезало. Денис продолжал идти вперёд, перешагивая через толстые корни деревьев и кротовьи норы, уклоняясь от веток и разросшихся кустов. До границы оставалось метров пятнадцать, дальше – ловушки Воронцова не работали, неохраняемая территория, на которой властвовали оборотни, вендиго и компания. Денис провалился ногой в яму, выругался, чуть не упал, но вовремя выкинул руку в сторону и схватился за холодный ствол ели. Восстановил равновесие, поднял глаза. Снова запахло сладкими, с лёгкой кислинкой духами Вермут. Денис моргнул и, словно невидимая рука повернула его голову, посмотрел направо. В нескольких метрах от него стояла девушка, одетая в один лишь свитер, длинный, чуть ли не до середины бедра. Длинные волосы были распущены, в них тут и там торчали веточки и сухие листья. – Вермут? – спросил Денис. Девушка не обернулась, занесла ногу и сделала шаг, потом другой. Она шла прямо, туда, где заканчивалась охраняемая территория. Денис снова выругался, отряхнул руку от еловой коры и быстрым шагом пошёл за Вермут. Лида медленно шла по коридору и думала. Она практически чувствовала, как крутились шестерёнки в её собственном мозгу. Крутились, но придумать ничего не могли. ...согласишься на любой вид физического контакта… Иначе – смерть. Лида не могла сказать даже простого ​​«нет», потому что это – отказ. Отказ – смерть. Отказываться было нельзя, нужно было соглашаться. Единственный выход – сделать так, чтобы Мороз не захотела ​​иметь с ней «какой-либо вид физического контакта». Как это сделать? Лида не знала. Обычно девушки, если не хотят кому-то понравиться, выглядят неухоженно, не делают макияж, не моются, не бреются. Короче, стараются выглядеть как можно более неряшливо. Лида не могла сделать даже этого: пусть ничего про её внешний вид во время визитов к директрисе в Обете сказано не было, Маша постоянно была рядом, наблюдала, следила, чтобы Лида всё делала правильно. Если бы Лида специально перестала мыться и ухаживать за собой, она бы не умерла от Обета, но могла бы – от рук Маши. Как никак, а этот труп-призрак-чёрт-пойми-что была опасной и могла прикончить Лиду в любой момент. Других вариантов выхода из такой щекотливой ситуации Лида придумать не могла. Поэтому шла по коридору здания школьной администрации и надеялась на чудо. ...если оно всё равно случится, будем надеяться, что тебе хотя бы понравится… Мысль была странной и не совсем уместной, но Лида не сдержалась и едва заметно улыбнулась. – Ну наконец-то, – раздался над плечом голос невидимой Маши. – А то идёшь как труп, давай повеселее, тебе надо отвлечь Мороз, чтобы забрать папку. Если бы Лида вела дневник желаний, то секс с директрисой встал бы в нём на самое последнее место. Ниже только – быть съеденной кракеном. Вот только жизнь – удивительная и совершенно непредсказуемая штука: дневника желаний у Лиды не было, а секс с директрисой – был. Точнее, ещё тоже не было, но вполне мог появиться. Лучше бы она вела дневник желаний. Лида остановилась у двери, ведущей в кабинет Мороз, подняла руку и, кое-как справившись с дрожью в теле, сжала кулак и постучала. – Вермут, твою мать, блять, стой. Денис остановил её на самой границе охраняемой территории: схватил за руку и развернул к себе. Мгновение казалось, что вместо Кристины на него смотрел кто-то другой, но вот она моргнула, пелена спала, Вермут вернулась. Она мелко дрожала – естественно, выперлась на улицу в конце сентября в одном свитере – и смотрела по сторонам. Подняла глаза на Дениса: – Что происходит? Денис, опомнившись, отпустил девчачье предплечье. Кристина тупо опустила глаза на свою руку, на то самое место, где мгновение назад была его ладонь. Спустя секунду подняла голову, в глазах промелькнули понимание и злость: – Ты меня заколдовал и вытащил в лес? Совсем ахренел, Юрмович? Денису захотелось столкнуть её за пределы охраняемой территории, прямо в пасть пускающему слюни в нескольких метрах от них вурдалаку, но он сдержался. Пока что. – Ага. Выебать захотел, а всем известно, что лучше всего ебаться на глазах у лесных тварей. Кристина подняла руку, на среднем пальце блеснул перстень. Денис успел наколдовать щит, заклинание попало в сидящую на дереве белку. Белка упала на землю и затихла в кучке сухих листьев. – Убила белку, довольна? – Сам виноват. – Теперь у тебя курица и белка. Следующим предлагаю прикончить зайца. – Лучше тебя блять убью! Кристина подняла руку и снова пальнула заклинание. На этот раз оно отскочило глубже в лес и ещё несколько секунд было видно, как деревья освещает ярко-жёлтая вспышка. Потом вспышка обо что-то ударилась и разлилась золотом по земле. – Лису? – Ты какого хера устроил?! – прокричала Кристина. Она сейчас была похожа на банши: в волосах ветки, взгляд злой и немного сумасшедший. – А я-то тут причём? – Денис на всякий случай не снимал барьера. – Это ты собиралась пойти на ужин вот тому красавцу, – кивнул на сидящего в кустах вурдалака. Кристина покосилась в ту сторону. – Чё ты несёшь? – Чё слышишь. Я тебя остановил. Вовремя пришёл, ещё чуть-чуть и смотрел бы, как он дожёвывает твою голую задницу. Кристина шмыгнула носом и нехотя опустила руки. Посмотрела на вурдалака – тот встал на ноги, совсем как человек, и попытался наброситься на неё, но наткнулся на невидимую стену. – Я сама сюда пришла? Денис молчал. Спустя полминуты Кристина отмерла и снова посмотрела на него. – Зачем? – Зачем – что? – Зачем я сюда пришла, – сложила руки на груди и нахмурилась. – Я учила алхимию, остановилась на Эликсире молодости, потом собрала вещи, пришла в спальню и пошла в ду-уш… – посмотрела на свои голые ступни, которые – если Денису не показалось, уже начинали синеть от холода. – В душ я, видимо, не дошла. Кристина обняла себя руками и оглянулась по сторонам, как будто полотенце и чистое нижнее бельё должны были лежать под одним из деревьев. Её тело свело очередным приступом дрожи. Денис не выдержал – Вермут была похожа на чихуа-хуа, та тоже постоянно вот так трясётся, – поднял руку и наложил на неё согревающее заклинание. Кристина вздрогнула от неожиданности и обернулась: – Спасибо. – За заклинание или за то, что жизнь тебе спас? – За оба. Денис неопределённо хмыкнул, а потом, как бы между прочим спросил: – Не хочешь рассказать, как так получилось, что ты теперь в самоубийственные трансы впадаешь? – Нет. – Ну как знаешь. В следующий раз тогда позволю им тебя сожрать. Кристина прищурилась: – Чего ты добиваешься? – То ведь был обряд родовой связи. Ты пользуешься родовой магией. Для этого к Воронцову на дополнительные ходишь? Кристина молчала несколько секунду. Спросила, голос был спокойным и каким-то уставшим: – Следишь за мной? – Много на себя берёшь. Обряд – догадался. А про Воронцова Вадим рассказал. Кристина вздохнула. – Ну хотя бы не следишь. А остальное – не твоё дело. – Я помог тебе с обрядом. Могла бы в качестве благодарности раскрыть свой маленький секрет. Кристина не ответила. Молча прошла мимо и направилась в сторону входа в гору. – Ты же с Морганой себя связала, да? – Денис обернулся ей вслед. Кристина резко остановилась. – Получается, Моргана – твоя пра-пра-пракакая-то-там-бабка? Её заклинанием ты в Воронцова пальнула тогда? Заклинание Мрака. Кристина не обернулась. Ничего не отвечая, пошла к горе. Когда девчачий силуэт скрылся в темноте, Денис сдавленно выругался и ударил кулаком по шершавому стволу ели. Боль пронзила запястье – выругался ещё раз. Вурдалак продолжал скрести невидимую стену. Лида не понимала, как оказалась в этом положении. От него воняло, как из застоявшегося болота с трупами утонувших в нём леших. Раньше, года так два назад она вполне могла бы попасть во что-то подобное. Не в кровать Анны Мороз, конечно, но типо. Раньше Лида была безбашенной, постоянно находилась в больших компаниях, пила алкоголь, иногда курила траву и сбегала по ночам в клуб на Медном. Вот только после той ночи всё изменилось. Никаких больших компаний, алкоголя, травы и путешествий на Медный. Сидеть ниже травы, быть как можно незаметней и приносить пользу. Именно для этого Лида вступила в Культмассовый сектор. Училась, участвовала в дополнительных мероприятиях и организовывала их же. Была примерной студенткой. В следующем году будет работать в Амнезии. А сейчас она лежала на взмокших простынях в спальне директрисы и пыталась внешне оставаться спокойной. Что-то пошло немного не по плану. Как только всё закончилось, Мороз встала, накинула чёрный шёлковый халат, расшитый жемчугом и золотом, открыла окно и закурила. Сигареты пахли ментолом. Лида лежала и пыталась смотреть чётко перед собой. – Хочешь? Лида скосила взгляд, не поворачивая головы. Мороз протягивала ей пачку сигарет. Стоило, наверно, отказаться, но сейчас ей требовалось хотя бы что-то, чтобы забыться. Сигареты – не самый лучший способ, но это – хотя бы что-то. Лида села, укуталась в одеяло и встала. Ноги утонули в мягком ковре. Мороз зажгла на кончике пальца огонёк, Лида подкурила. Сигареты были крепкими. – Ты в порядке? Лида не сразу поняла, что вопрос был адресован ей. Она вообще не сразу поняла, что он был, вопрос. Кивнула. – Да. Мороз растянула губы. Кажется, это была улыбка. Почти незаметная, но точно – улыбка. – Хорошо. Курили в молчании. Мороз ничего не спрашивала, Лида – ничего не говорила. А потом они снова легли в кровать и уснули. Лида сама удивилась, что смогла заснуть, видимо, сказалась усталость и волнение. И то, что её трахнула директриса. У неё были все шансы проспать до самого утра и не забрать папку, о которой Маша талдычила последние несколько дней, но благодаря какому-то чуду – она не проспала. Открыла глаза, когда за окном ещё горели огни. Часы на мобильном показывали 03:48. Лида медленно перевернулась на спину. Мороз спала. Лежала совсем рядом, всё ещё голая, одеяла сползло и открывало медленно вздымающуюся грудь с остро торчащими сосками. Лида зажмурилась. Медленно свесила с кровати левую ногу. Чуть-чуть подалась в бок, не переворачиваясь, а скорее соскальзывая. За левой ногой – правая. Обернулась – Мороз не пошевелилась. Лида глубоко вдохнула и начала подниматься на левой руке, чтобы принять сидячее положение. Медленно сесть, потом – встать, постеленный в спальне ковёр заглушал шаги, пройти по потайному коридору, про который ей рассказала Маша, в кабинет директрисы – сигнализация там будет отключена – забрать папку и телепортироваться в спальню. Проще простого. – Ты куда? Лида замерла. Обернулась. Анна Мороз смотрела на неё из-под ресниц. – В туалет. Мороз согласно промычала и перевернулась на бок, спиной к Лиде. Лида встала с кровати. Накинула футболку, надела трусы и в таком виде пошла в ванную комнату. Простояла тут минут пять, а может и все тридцать, телефон остался в спальне, надо будет обязательно забрать его на обратном пути. Ходила из угла в угол, сгрызая кожу на костяшках пальцев, бросая полубезумные взгляды на собственное отражение в широком зеркале. Где шляется Маша, когда она так нужна? И вообще почему она сама не могла забрать чёртову папку? Доставлять Лиду на Нижние этажи – без проблем. Морочить головы охранникам – легче простого. Взламывать ловушки Воронцова – конечно! А стащить какую-то там папку – нет? Придурошная. Сука. Долбоёбка! Лида – долбоёбка. Заключить Обед, просто чтобы узнать, почему директриса прикрыла её жопу после Кракена. Да потому блять и прикрыла, что они вызвали Кракена! В школьном озере! Погибла иностранная студентка! Это было бы не просто скандалом – СКАНДАЛИЩЕМ. Международные магические отношение затрещали бы по швам, Колдовстворец вышел бы из программы обмена, да кто знает, что могло бы произойти. Мороз спасала собственную репутацию и рабочее место. На Лиду ей по сути-то наплевать было. Надумала себе чёрт знает чего, возомнила себя неизвестно кем. Почему же Мороз меня прикрыла. Долбоёбка, Легостаева! Лида резко остановилась. Надо было что-то решать, что-то делать. Покрыть хуями Машу она ещё успеет. Вот телепортируется в спальню – и сразу начнёт. А пока надо было выбираться отсюда. Хорошо, что она всё-таки взяла с собой магический перстень. Накладывать чары невидимости здесь, в ванной, было опасно – если Мороз не спит, она сто процентов увидит, что Лида вышла из ванной, вот только без Лиды. Дверь откроется и закроется. Так делать было нельзя. Значит – она выйдет, проверит, спит ли директриса, заберёт телефон и только после этого наложит на себя невидимость. Откроет проход, а там, даже если Мороз и поймёт что-то, надо будет пробежать в кабинет, схватить папку и тут же телепортироваться. И валить из страны, иначе она – труп. Лида сделала глубокий вдох и выдох. Открыла кран, набрала в сложенные лодочкой ладони холодной воды и умылась. Если сегодня Мороз её прикончит – так тому и быть. Умирать, конечно, не хотелось, но Лида сама виновата. Будет расплатой за кракена и смерть Марсель. Вытерла лицо полотенцем и взялась за ручку двери. Открыла. После света в ванной, спальня выглядела сплошной чёрной кляксой. Лида закрыла дверь и медленно прошла к своей половине кровати, давая глазам побольше времени привыкнуть к темноте. Мороз всё так же лежала на боку. Лида положила телефон в карман, сделала едва заметное движение рукой – юбка испарилась. Жалко её, конечно, но надевать времени не было, а нести в руках – замедлять движения. Чем-то надо пожертвовать. Мороз продолжала неподвижно лежать. Правое плечо торчало из-под одеяла. Лида смотрела на него так внимательно, словно это должно было заставить директрису не просыпаться. Наложила на себя чары невидимости. Руки мелко дрожали. Начала пятиться к окну: в стене справа от него была потайная дверь в офис. Казалось, прошла целая вечность прежде чем она упёрлась плечом в шершавую поверхность стены. Сердце громко билось о грудную клетку, по спине скатывались капельки пота, футболка неприятно липла к телу. Лида стояла тут несколько минут не в состоянии оторвать глаз от голого плеча. Стоило ей начать искать в стене нужный камешек, как Мороз проснётся, обязательно проснётся и всё поймёт, и тогда кусочки Лиды будут собирать по всей Медной горе и что-то, скорее всего, так и не найдут. В конце концов, она-таки смогла заставить себя отвести взгляд от кровати и повернуться к стене. – Нажмёшь на третий камень от окна. Там будет деревянная балка, он прямо под ней. Третий от окна. Деревянную балку Лида нашла сразу. Начала отсчитывать на ощупь третий камень от окна, спиной чувствуя, что Мороз проснулась. Шорох – встала с кровати. Неслышные шаги по мягкому ковру. Неслышные, но Лида их слышала. Чувствовала. Сейчас Мороз подойдёт к ней вплотную и спросит, какого чёрта она тут творит. В этот момент Лида совершенно забыла, что на ней всё ещё стоит заклинание невидимости. Хотя, наверно, это было неважно: такой ведьме, как Анна Мороз, и не нужно было что-то видеть, чтобы знать, что оно существует. Она могла чувствовать Лиду. Ей не нужно было зрение для этого. Лида наконец-то отсчитала третий камень и замерла. Обернулась, уверенная, что наткнется на взгляд директрисы и через секунду умрёт, но сзади никого не было. Анна Мороз всё так же лежала на боку спиной к окну, а из-под одеяла торчало её голое плечо. Не отводя от неё взгляда, Лида нажала на камень. Проход открылся, издав только один едва слышный стук. Лиде показалось, что этот звук было слышно по всей горе. Анна Мороз глубоко вздохнула и начала поворачиваться. Лиде показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она смогла оторвать ноги от пола и сделать шаг в открывшийся проход. Как только кровать скрылась из виду, Лида словно ожила: сорвалась с места и побежала по проходу. Дверь с другой стороны открылась автоматически. Лида вбежала в кабинет: темно, только фонари с площади кое-как освещают стол. Идеально чистый стол. Маша сказала, папка будет лежать на нём. Папки не было. Лида чуть ли не застонала, оглянулась, но на другой стороне – темно. То ли Мороз решила с ней поиграть, то ли проход сам закрылся. Надо было найти грёбанную папку. – Сигнализация в кабинете работать не будет. Имела ли Маша в виду всю сигнализацию? Лида не знала. Могла ли Мороз наложить дополнительные заклинания на ящики стола? Вполне. Жаль, выбора у Лиды не было. Попыталась открыть самый верхний ящик – тот открылся. Внутри – какие-то бумаги, бумаги, бумаги, бумаги, никаких папок, ничего кроме – бумаг. Лида открыла следующий. Пусто. Третий не открылся. Закрыт. Неужели – здесь? Лида призвала отпирающее заклинание. Ничего. Мороз намудрила с защитой? Естественно. Что же было такое в этой папке? Теперь это было делом принципа, Лида должна была узнать. Она просто так вытерпела эту адскую ночь? Ещё чего. Не для этого она позволяла Мороз лезть к себе в трусы. Лида наколдовала невидимку, села на корточки перед ящиком. Замок она вскрывала только однажды – лет пять назад, когда мама заперла в ящике все конфеты. Тогда у неё получилось с третьей попытки. Оставалось надеяться, что с возрастом навыки взламывания замков улучшаются сами по себе. Невидимка ёрзала внутри замка, футболка прилипла к телу и неприятно холодила кожу, Лида чувствовала, как пот струится по вискам. Вдруг в замке что-то щёлкнуло. Лида дёрнула ящик – открылся. Внутри – пусто. – Какого хуя! – прошептала. Он не мог быть закрыт просто так. Кто вообще блять закрывает пустой ящик? Только идиоты. Мороз была кем угодно, но не идиоткой. Лида провела рукой по дну – ничего. Что там обычно они делают в фильмах, когда попадают в подобную ситуацию? Ящик закрыт, но внутри – пусто. Что-то она такое видео, сто процентов. – Двойное дно, – она даже не поняла, что произнесла это вслух. Попыталась поддеть доску, лежащую на дне ящика – не получилось, слишком плотно прилегало. – Вингардиум Левиоса. Доска поднялась. Под ней – толстая коричневая папка. Лида обернулась на проход, но он закрылся. Она даже ничего не услышала. Мороз могла вернуться в любую секунду. Забрала папку, положила доску обратно на дно ящика, закрыла ящик, даже заперла его, – скорее всего, бесполезно, Мороз всё равно заметит пропажу, но сделала это на автомате, на всякий случай, – выпрямилась, покрепче перехватила папку и нажала на камень на кольце. Лида Легостаева исчезла. Анна Мороз спала. На полу осталась лежать чуть погнутая невидимка.