17. О том, что всё будет хорошо.
17 марта 2023 г. в 23:18
1995 год
1 сентября
Анна Мороз не была красивой. Такой, чтобы ей вслед оборачивались мужчины, пуская слюни и забывая собственные имена. Такой, чтобы птицы пели при каждом её появлении, солнце выходило из-за туч, ветер затихал, а вдали кто-то начинал ненавязчиво напевать Аве Мария. Анне никогда не посвящали стихов, о ней не писали песни, её не боготворили, о ней не думали по ночам перед сном. В неё трудно было влюбиться из-за одной только внешности, потому что Анна Мороз не была красивой.
Она была похожа на тёмное море безлунной ночью, на пасмурный серый день в снегопад, на мраморный бассейн посреди голого леса, на замёршую гладь озера. Анна Мороз была холодной, как лёд. Ледяная королева, так её иногда называли на Медной горе. Она очень редко появлялась на Школьных этажах, все её мантии были тёмных цветов: синие, зелёные, чёрные, бордовые, – расшитые золотом и серебром.
Маша всегда чувствовала этот трепет, когда смотрела на директрису. Трепет опасения и какого-то инстинктивного страха. А потом, во время традиционного концерта первого сентября в Гранатовом зале, всё изменилось. Анна вышла на сцену в длинной бордовой мантии, тёмные волосы были собраны в высокий хвост, в ушах в такт шагам раскачивались тяжёлые серебряные серьги с красными камнями. Маша всё выступление не могла отвести от неё глаз. Смотрела на руки с длинными пальцами, на выглядывающие из-под мантии острые носки туфель, на ключицы, идеальную молочную кожу и не могла унять быстро стучащее сердце. Она сразу поняла, что на этот раз волнение было вызвано не обычным опасением или страхом, было что-то ещё, что-то запретное и как будто чуть-чуть неправильное, Маша знала его название, но никак не могла поймать и схватить.
10 сентября
– Что значит – проверка горы? – переспросила Ингрид.
– Вам не о чем волноваться, – Василиса Ивановна подняла руки, успокаивая учеников. – Вас это никаким образом касаться не будет. Сидите за партами, ходите на уроки. Нас обязали предупредить, потому что на некоторые уроки может прийти директриса с представителем министерства, они просто проверяют компетентность учителей и качество учёбы.
– Мороз придёт на уроки? – прошептала Аня, широко раскрыв глаза. – Надеюсь, она не придёт к нам, я ж обосрусь от страха…
– Согласна, – прошептала в ответ Маша. А про себя подумала, что была бы совсем не против ещё раз увидеть Анну Мороз. Тем более – так близко.
24 сентября
Анины мольбы услышаны не были. Министерский проверяющий, сопровождаемый Анной Мороз, пришёл на урок Чаровства двенадцатых классов. Маша смотрела на директрису и понимала, что с ней творится что-то совсем уж неправильное. В какой-то момент Анна посмотрела прямо на неё. Их взгляды пересеклись на долю секунды, Маша тут же отвернулась, чувствуя, как краснеют уши и щёки.
5 октября
Их класс повели на экскурсию на Нижние этажи. В прошлом году им показывали библиотеку Ивана Грозного, в этом – главное здание школьной администрации. По пути зазывали после выпуска работать на Медной горе, мол, зарплаты сначала, конечно, низкие, но как наберётесь опыта, их повысят, трёхразовое питание со шведским столом, личные покои на Медном бульваре, никакой ипотеки или кредита, всё предоставляют. Как будто не восемнадцатилетних школьников водили, а потенциальных работников. Хотя, конечно, так оно и было.
Спустя час экскурсии сопровождающая сказала: «А вот и наша директриса», – Маша уткнулась взглядом в пол, пытаясь унять непонятную дрожь в пальцах, и потому не заметила, что в первую очередь Анна несколько секунд смотрела прямо на неё и только потом начала рассказывать историю школьной администрации.
20 октября
– Тебе тут письмо пришло, – было первое, что услышала Маша, вернувшись в спальню из послеобеденного душа. Аня протягивала ей тёмно-зелёный конверт.
– От кого? – спросила Маша. Кинула полотенце на кровать и взяла конверт.
– Судя по подписи – Мороз.
Маша замерла. На всякий случай переспросила:
– Мороз?
– Ага. Я прочитала, слишком любопытно стало, извини, пишет, чтобы ты завтра вечером пришла к ней в кабинет, хочет обсудить с тобой твою учёбу. Ты где-то облажалась?
Маша медленно достала письмо из уже вскрытого конверта. Всего три строчки, как Аня и сказала, Мороз хотела обсудить её успеваемость и перспективы после окончания учёбы.
– Такие всем приходят?
Аня пожала плечами:
– Я ничего не получала. Надеюсь, нет. Ты же у нас умная, может, она решила сделать тебе исключение.
И, немного помолчав, добавила:
– Хотя я и рада, что мне не пришло. Оставаться с Мороз один на один и обсуждать учёбу, – она передёрнула плечами, – бр-р-р.
Маша ничего не ответила. На всякий случай ещё раз прочитала короткие предложения, вдруг она что-то упустила, может, это был простой розыгрыш, на Свароге сейчас такие шутники сидят, то из-за Ломоносова и Достоевского выпрыгивают, то заколдовывают бумажные самолётики, чтобы те атаковали всех подряд, может, это их шутка очередная? Но печать и подпись были настоящими, такие не подделать даже сварожичам.
22 октября
Маша не спала всю ночь после визита к Мороз. Не могла, мыслей было слишком много, да и то, что произошло, вообще не укладывалось у неё в голове. Они говорили про учёбу, как Мороз и обещала. Первые минут десять – говорили. А потом Мороз предложила чай, Маша согласилась, Мороз достала откуда-то печенье, мягкое, упругое, с шоколадной крошкой, и начала спрашивать Машу про жизнь. Как ей учёба? Есть любимые предметы? Калиостро пугает? Да, она понимает, Калиостро преподавательница строгая, она и Анну иногда пугает, но зато знания даёт, алхимия наука точная и опасная, без строгости тут никуда.
Маша отвечала на вопросы один за другим, сначала напряжённо и скованно, потом расслабилась. Они даже посмеялись один раз. Анна Мороз посмеялась с машиной шутки! Посмеялась по-настоящему, с широкой улыбкой и морщинками в уголках глаз. Маше казалось, что это сон, то ли ужасный, то ли прекрасный в своей реалистичности. А потом, когда Маша уже уходила, Мороз положила руку ей на плечо, и рука эта оказалась совсем не ледяной, а мягкой и тёплой, и сказала, что если они вдруг захочет, может приходить к Анне в любое время, она будет очень рада с ней пообщаться.
Всю ночь Маша не могла уснуть.
1 ноября
Охране Маша сказала, что её вызвала к себе Анна Мороз. Охранник странно на неё покосился, снял трубку с телефона внутреннего сообщения, нажал какие-то кнопки.
– Анна, к вам тут студентка какая-то, говорит, вы вызывали, – несколько секунд молчал, а потом повернулся к Маше, спросил: – Как зовут?
– Мария Гиншина.
– Мария Гиншина, – повторил в трубку. – Так точно. Понял. Пропускаю.
Положил трубку, бросил последний взгляд на Машу и кивнул в сторону входа:
– Дорогу знаешь?
– Д-да.
– Тогда иди. И не шастай по коридорам.
Маша не знала, зачем решила прийти к Мороз. У неё и не случилось ничего, только этот молодой преподаватель чаровства сегодня без причины двойку влепил. Вот Маша и подумала, почему бы не поговорить об этом с Мороз, всё-таки она же не заслужила, а этот Олег Иванович и слушать ничего не захотел, просто два поставил и всё. Маша пыталась с ним поговорить. Безрезультатно. А тут Мороз ей сама сказала, что Маша может к ней приходить, если что-то случится, она поможет, если сможет. Вот Маша и пришла.
На следующий день двойка в журнале напротив фамилии Гиншиной исчезла.
13 ноября
Маше было скучно.
Ей было скучно всё утро, весь день и весь вечер. Не помогала ни учёба, ни чтение, ни прогулки по запутанным коридорам горы. Но Маша не сдавалась. Шла куда глаза глядят, пока не надумала дойти до подземного озера. Почему бы и нет, верно? Там тихо, только вода журчит да пускает голубовато-серебряные отблески на слюдяные стены. И самое главное – там почти всегда никого не было.
Именно так подумала Маша и пошла по ветвистым коридорам к лестнице, что находилась совсем рядом с общежитием Дажбога.
20 ноября
– Добрый день, вызывали? – Маша зашла в кабинет. Анна Мороз сидела за своим столом, вокруг неё лежали горы бумаг и документов.
– Да, дай мне секунду, можешь пока присесть, – Анна кивнула на диван у стены и снова уткнулась взглядом в бумаги.
Маша села на диван, мягкий, кожаный, сложила руки на коленях и уставилась в окно. В этот раз в письме не было написано ничего кроме просьбы зайти к директрисе сразу после уроков. Маша хотела было по привычке испугаться, но почему-то не смогла: то ли из-за исчезнувшей двойки, то ли из-за того, что это был уже третий её визит в директорский кабинет за последние два месяца.
Подругам Маша об этих походах на всякий случай не рассказывала. Сама не знала почему, но всё равно почему-то думала, что о подобном кому-то третьему знать не стоит.
Анна отложила бумаги на край стола, откинула назад волосы и посмотрела на Машу.
– Сегодня на гору доставили гиппогрифов. Подумала, ты захочешь на них взглянуть.
Маша опешила. Открыла рот, чтобы что-то ответить, закрыла, снова открыла. Наконец выдавила:
– С-спасибо.
– Только никому не говори. Ты рассказывала, что хочешь после выпуска пойти в Заповедник. Ещё не передумала?
Маша покачала головой:
– Нет.
– Хорошо. Видела до этого гиппогрифов?
– Только на выставках, близко – никогда.
Анна встала, сняла с вешалки мантию, накинула на голые плечи. Прошла по кабинету и остановилась в метре от Маши. Протянула руку:
– Пойдём.
Маша продолжала сидеть и большими глазами смотреть то на Анну, то на протянутую руку. Она никогда не прикасалась к Мороз. Да и разве кто-то вообще прикасался? Ледяная королева, наверно, никому не позволяла подобных вольностей. И всё же она протягивала Маше руку.
– Давай, – Анна дёрнула рукой в воздухе. – Не будем же мы пешком туда идти, чтобы нас все видели.
Маша кивнула и, всё ещё пребывая в лёгком шоке, взяла Анну за руку. Почувствовала, как та едва ощутимо потащила Машу на себя, помогая встать. Маша удивилась ещё сильнее, но смогла удержать себя в руках. Ладонь у Анны Мороз была сухой и тёплой.
16 января
Анна Мороз её поцеловала.
Нет, не так.
АННА МОРОЗ ПОЦЕЛОВАЛА МАШУ. МОРОЗ. МАШУ. ПОЦЕЛОВАЛА.
Маша теперь знала наверняка, что Анна Мороз никакая не ледяная королева. Анна Мороз тёплая и мягкая, её кровь горячая, сердце может стучать быстро-быстро, а на щеках иногда появляется едва заметный румянец. Маша знала это и не понимала, как жить дальше. Первый её поцелуй случился не с гормонально перегруженным одноклассником, у которого встаёт на любую улыбку или слово, а с взрослой женщиной, директрисой. С Анной Мороз.
Всю ночь Маша не могла уснуть, каждую минуту вспоминала, как Анна к ней наклоняется, медленно, едва касаясь, словно боясь спугнуть, проводит пальцами по щеке и обхватывает губами её нижнюю губу, проводит по ней языком.
10 февраля
Это был первый раз, когда Маша спала в спальне Мороз. Они слишком долго разговаривали, потом – слишком долго целовались, Маша понимала, что ей надо возвращаться в спальню, но каждый раз думала: «А что мне сделают? Отправят к директрисе? Я уже у неё» – и не уходила. А потом стало совсем уж поздно, Анна предложила переночевать. Маша сильно разволновалась, но согласилась. Спать в объятиях Анны Мороз оказалось очень приятно.
6 апреля
Их отношения длились уже несколько месяцев. Никто не знал и не подозревал, что почти каждую ночь Маша ночует в спальне Анны, они об этом позаботились. Всё было хорошо, даже – идеально. Точь-в-точь как в тех романтических фильмах, что Маша обожала смотреть в пятнадцать лет. Вот только кое-что её всё-таки беспокоило. Позавчера, когда они, голые и довольные, собирались спать, Маша спросила Анну о её прошлом.
– Ты столько обо мне знаешь, а я о тебе – почти ничего.
Анна перевернулась на бок, подложила под голову согнутую в локте руку и спросила:
– Что ты хочешь знать?
Маша повела голым веснушчатым плечом:
– Например, откуда ты?
– Великобритания.
– Воу, – Маша замерла. – Неожиданно.
– Ты ждала другого ответа?
– Да-а…наверно. Владивосток, там. Новосибирск? Питер? Москва? У тебя совсем нет акцента.
– Я приехала в Россию очень давно, акцент пропал.
– Тебя родители привезли?
– Нет. Сама.
– Тогда не очень давно. Лет двадцать назад?
Анна улыбнулась:
– Чуть больше.
– А сколько тебе лет, кстати?
– Слишком много.
– Уклончивые ответы, ладно. Не вежливо спрашивать у девушки её возраст, как я могла забыть,
Анна растянула губы в улыбке, а потом рассмеялась.
– Давно меня девушкой не называли.
– Могу называть тебя бабушкой, станет лучше?
– Нет, пусть лучше девушка.
– Договорились.
Маша перевернулась на спину. Анна протянула правую руку и положила на худую девичью грудь. Ровно туда, где билось восемнадцатилетнее сердце. Маша взяла её ладонь в свою и переплела пальцы.
– Если ты из Великобритании, получается, училась в Хогвартсе?
Анна вздохнула, внимательно следя за их переплетёнными руками:
– Нет. У родителей не было денег на образование какой-то девочки, поэтому я училась дома, сама.
Маша нахмурилась:
– Образование девочки?
– Да. У меня был брат. Артур. Родители отдали его в школу…
– Хогвартс?
– Что-то вроде, – голос у неё опустился, стал каким-то задумчивым и немного грустным. – А на моё обучение денег не было. Поэтому я осталась дома. Помогала по хозяйству, а по вечерам читала учебники и училась заклинаниям.
– Тяжело, наверно, было…
– Не самое прекрасное детство, это уж точно. Но у меня был доступ ко всем книгам, какие были в местной библиотеке, так что я не жаловалась.
– А как же стихийная магия?
– Я быстро научилась её контролировать, – Анна усмехнулась: – но прежде успела убить пару тройку родительских свиней.
27 мая
Маше не нужно было этого делать. Теперь она понимала. Не нужно было лезть в жизнь Ани, она ведь не хотела этого, не хотела, чтобы Маша знала что-то, поэтому и не отвечала никогда на её вопросы, поэтому и меняла тему, поэтому поэтому поэтому
Не нужно было.
Но Маша сделала.
Это заняло у неё несколько месяцев, но она это сделала. Узнала, кто такая Анна Мороз на самом деле. Приехала из Великобритании очень давно. Без родителей. Училась дома, в школу не ходила. Даже брат – Артур, – тот самый Артур. Почему она ей не рассказала ничего? Думала, Маша не поймёт? Расскажет всем, не сумеет сохранить секрет? Ей, конечно, восемнадцать, но она уж точно не собиралась первым делом отсылать сову в министерство. А теперь из-за неё Маша попала в отвратительную ситуацию: выяснила всё самостоятельно, промолчать не сможет, а как рассказать, что она – знает, чтобы Аня не разозлилась? Маша не знала. Но поговорить придётся. Не убьёт же она её в конце концов. Из груди вырвался нервный смешок. Ну да. Моргана убила тысячи людей, с чего бы ей пожалеть какую-то школьницу, которая захотела всё узнать? Ответ был слишком простым: потому что они любили друг друга. Маша любила Аню. Аня не говорила ей никогда «люблю», но оно было и не нужно, Маша сама всё знала и понимала. Чувствовала. Они любили друг друга. Аня её не убьёт. Позлится, без этого никуда, возможно, вазу разобьёт или что-то подобное сделает, но они это преодолеют, любовь, объединённая одним секретом, станет только крепче. Да и в конце концов Маша могла ошибаться, она не была уверена, что вся информация, которую удалось собрать, была правдивой. Слишком много разрозненных фактов, слишком много оборванных нитей, Аня – если это на самом деле была она – прекрасно умела заметать за собою следы.
Маша вздохнула и закрыла коричневую папку. В верхнем углу мелкими буквами было написано «собственность Марии Гиншиной». Она поговорит с Аней сегодня, когда они доберутся до того места, что Аня обещала ей показать. На фотографиях оно выглядело восхитительно: зелёная поляна, усыпанная цветами, речка, деревья. Они поговорят и всё обсудят. Всё будет хорошо.