Rowena's Study

      Игнорируя болезненные завывания желудка, Гермиона провела у портрета весь обеденный перерыв, чтобы избежать непонимающих взглядов однокурсников и насмешек других факультетов. Её мысли вернулись к временам войны, как просто было игнорировать прозвище Грязнокровка, когда она знала, что была сила в лице Волдеморта, делающая её ниже в глазах других.       Она фыркнула про себя, откинула голову на прохладный камень и закрыла глаза. Глупо было считать, что, пусть Волдеморт и повержен, издевательства на тему чистоты крови, по крайней мере, станут не столь часто звучать в её адрес. Победа над одним врагом не могла изменить многолетних предрассудков. При этом она не могла не чувствовать разочарования в себе. И разочарования не в том, что не смогла вызвать выдру (которая была её Патронусом), а больше в том, что даже после восьми лет с этим прозвищем Грязнокровка это всё ещё задевало её.       И почему её вообще волновало, что Панси чёртова Паркинсон обзывается? Какое имело значение, если эта чопорная чистокровная ведьма считала себя выше других? Она помогла победить самого Тёмного Лорда и не раз спасала Избранного. Без неё Гарри умер бы ещё на первом курсе; упал бы с метлы или был бы задушен дьявольскими силками. И всё же она сидела здесь, и слёзы медленно стекали по её испачканным щекам, потому что какая-то девчонка думала, что это нормально — смеяться над её «грязной кровью». Это глупо. Нелепо. Неслыханно. Невозможно. Она всегда могла обойти Панси в любом предмете; так почему же она чувствовала, будто это необходимо доказывать? Но то, что она сделала, было отстойно. Бессознательно она потёрла предплечье, на котором всё ещё были следы метки предубеждения.       — Пароль — Королевский лист, Грейнджер.       Быстро отдёрнув ладонь от руки, она подняла взгляд. Перед ней был явно уставший Нотт. Взгляд зацепился за кулаки. Ладони были изодраны, а костяшки избиты в кровь. Его рубашка была слегка изорвана и расстёгнута, будто её кто-то дёрнул, а небольшой порез над левым глазом кровоточил. Ближе к уголку нижняя губа была рассечена, и он продолжал проводить по ней кончиком языка снова и снова, будто пытаясь не дать крови хлынуть из ранки. Когда она заметила, что слишком долго разглядывает его, мгновенно встала и вытерла слёзы с лица, ожидая, когда он откроет портрет; он пропустил её вперёд и закрыл за собой дверь.       — Что с тобой случилось? — спросила Гермиона, когда он вошёл в освещённую общую гостиную.       Собственные страхи моментально рассеялись, когда она увидела пострадавшего однокурсника. Он пожал плечами, отводя взгляд голубых глаз, и направился в ванную. Нотт не закрыл за собой дверь, поэтому Гермиона пошла следом, облокотившись о дверной косяк и наблюдая, как он взял полотенце и смочил его простым Агуаменти. Затем Теодор начал промачивать раны на лице, стараясь не морщиться каждый раз, когда холодная ткань касалась пореза на губе.       — Простое лечебное заклинание, наверное, поможет, — посоветовала Гермиона, зачарованно наблюдая, как он пытается справиться с ранами маггловским способом.       — Да, вероятно, ты права. Жаль, что я не особо силён в этом, — усмехнулся он, снова смачивая полотенце и касаясь глаза.       — Ты силён практически во всём, за что берёшься. Третий по успеваемости, если мне не изменяет память. Третий после меня и Малфоя, — она ухмыльнулась, дразня и заставляя улыбнуться в ответ.       Это отчасти сработало, потому как уголок его идеальных губ приподнялся в усмешке. Подождите… идеальных? Почему она думает, что они идеальны? Тряхнув взлохмаченной головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей, она снова посмотрела на него.       — Грейнджер… думаю, ты ошибаешься, — со вздохом сказал он, переводя взгляд на неё.       — Что ты имеешь в виду?       — Забудь, в любом случае это неважно.       Он прошёл мимо неё обратно в общую комнату, прежде чем плюхнуться на излюбленное место и прикрыть глаза рукой.       — Я могу полечить тебя, если хочешь.       Она подошла к стулу, стоящему ближе всех к его голове, села на самый краешек и ждала, пока он попросит сказать ему заживляющие заклинания, как сделал бы Гарри или Рон.       — Не надо, Грейнджер. Со мной всё будет прекрасно. Ничего не угрожает моей жизни, — он раздражённо выдохнул.       — Почему? Пару заклинаний, и тебе станет лучше.       — Ты не поймёшь.       Из всего, что Нотт мог сейчас сказать, он произнёс именно это; и она была уверена, что за такое и убила бы.       — Я не пойму? — шипение переросло в крик. — Почему? Потому что я слишком глупая, чтобы понять проблемы чистокровного парня, зализывающего раны, полученные в драке? Потому что я не знаю, как правильно произносятся лечащие заклинания? Потому что моя магия может испортить и без того безупречную твою? — она не понимала, в какой момент успела встать, но теперь возвышалась над Ноттом, а тот смотрел на неё с почти болезненным выражением лица. Его глаза были широко раскрыты, а брови в недоумении сошлись на переносице. Он всё ещё лежал на диване, что давало ей преимущество в росте. — Знаешь, что, Нотт? Меня уже тошнит от слизеринских чистокровных слабоумных, невежественных идиотов, указывающих мне, что делать и что не делать. Что я могу понять и что не могу. Меня тошнит, что моими собственными достижениями плюются мне в лицо, будто я какая-то деревенщина, неспособная на успех. Что я просто слишком удачливая, что мне просто повезло, что на моей стороне был Избранный.       Она посмеялась бы над их лицами, когда они поняли бы, сколько она сделала. Сколько раз молчала, пока в награду за её усилия он говорил: «Да, Гермиона мне немного помогала». Обычно она не придавала этому значения, но потом люди стали забывать, что она не просто подружка Поттера. Она Гермиона Чёртова Грейнджер, умнейшая ведьма своего возраста, лучшая на курсе.       — Хочу, чтобы ты знал, я перехитрила загадку Снейпа на первом курсе и спасла жизнь Гарри, когда его чуть не задушило растение. РАСТЕНИЕ. Он стал бы компостом без меня. На втором курсе я узнала, что именно Василиск охотился на маглорожденных, и выжила после встречи с этим… существом. И спасла не только себя, но и Пенелопу Кристалл, и поблагодарили ли меня за это… НЕТ. Только «молодец, Гарри, ты нашёл Тайную комнату»; он даже не знал, где искать, пока я не указала ему, где прячется эта чёртова штука. Третий курс… ну, на третьем курсе… я спасла много людей, не буду говорить тебе, как именно, — она остановилась на секунду и глубоко вздохнула, волосы потрескивали от энергии и начали вставать дыбом от остаточной магии.       Нотт просто смотрел на неё, пока она продолжала свою тираду.       — На четвёртом курсе я подготовила Гарри к турниру, и даже чистокровный сердцеед Виктор Крам нашёл меня красивой, а ещё создала организацию для помощи обездоленным существам, над которыми вы, чистокровные, просто издеваетесь. На пятом курсе я сражалась в Отделе Тайн и пережила проклятие от Долохова, помогала избавляться от Инспекционной Дружины и СОЗДАЛА Отряд Дамблдора. О, а ещё я овладела Протеевыми чарами, а это магия уровня Ж.А.Б.А.! На шестом курсе я сражалась с огромным количеством Пожирателей Смерти на Астрономической башне, а на седьмом — помогла победить одного из самых тёмных волшебников всех времён! Так что, думаю, я пойму. Но на данный момент не хочу и пытаться, — она стояла там ещё несколько мгновений, грудь тяжело вздымалась, а лицо раскраснелось.       В какой-то момент этой вспышки Нотт приподнялся на локтях и сейчас лежал и смотрел на неё широко раскрытыми глазами, она начала успокаиваться. Каштановые волосы спадали на его глаза, а взгляд блуждал по её лицу, словно он боялся, что она сейчас взорвётся. После того, как Гермиона сделала несколько вдохов, а оттенок лица стал более-менее нормальным, он заговорил. Так тихо, что она почти не расслышала из-за грохота крови в ушах и треска камина позади.       — Лучше?       — Не совсем, нет, — произнесла она и опустила взгляд на него.       — Ну, думаю, у тебя накипело. Будто ты сдерживала это многие годы, — он провёл ладонью по своему лицу пару раз. — Я не говорю тебе не потому, что это достойно лишь чистокровных. Я не говорю, потому что, скорее всего, это знание может навредить тебе. Я один из тех людей, чьи проблемы ты не решишь, — мягко объяснил он, наконец-то приняв сидячее положение и положив руки на колени.       Его настроение внезапно изменилось, и он перевёл взгляд с её лица на огонь.       Он смотрел на него несколько мгновений, прежде чем заговорить снова, на этот раз с мрачным выражением лица.       — Но, поскольку я знаю, что тебе интересно, я скажу. Исцеляющее заклинание… мой отец давным-давно сказал мне, что мы носим раны как напоминание о том, что облажались. Что мы совершили ошибку… что в какой-то момент кто-то взял над нами верх и мы должны стремиться быть лучше. Если рана не опасна для жизни, я не буду её залечивать, — он очень слабо улыбнулся и невесело усмехнулся. — Конечно, говорил он, если только лицо не пострадало.       Затем он покачал головой и провёл пальцами по тёмным волосам, прежде чем встать. Он небрежно перевёл взгляд на неё и ухмыльнулся.       — Послеобеденные уроки начинаются через двадцать минут, и поскольку твои в оранжерее, — он так низко наклонился к ней, что она могла почувствовать запах его мятной зубной пасты, — это значит, что ты уже опаздываешь.       Он подмигнул, а слова медленно проникали в её мозг. Вздрогнув, она бросилась к портрету, спеша к теплицам, которые были в другой части замка. Когда она ушла, Нотт медленно покачал головой, переводя взгляд на камин. Посмеиваясь про себя, он направился к портрету, сумка небрежно наброшена на плечо, а он идёт на Трансфигурацию.