Rowena's Study

      Гермиона лежала на чём-то твёрдом и тёплом. Так пахли ужасно дорогие одеколоны, но Гермиона была слишком уставшей, чтобы сейчас встать. Где-то на задворках сознания она понимала, что это был человек, а воспоминания перенесли её в то время, когда они охотились за Крестражами. Гермиона убедила себя, что этот человек — Гарри Поттер, а они сейчас в их палатке. Их палатке, которая защищала ребят от холодного сурового внешнего мира. Тент защищал не только от непогоды, но и от пугающего и полного опасностей будущего даже для всегда готовой Гермионы Грейнджер. Она часто прижималась к Гарри, когда ночью её мучили кошмары, поэтому нет ничего странного, что она делала это и сейчас. Хотя она не понимала, почему от него так вкусно пахнет, если обычно его запах — пот и страх. Она уже почти снова заснула, когда раздался громкий «БАМ!» со стороны двери, и Гермиона подскочила.       Моргая и прогоняя сонливость, она скользнула взглядом по чёрной рубашке и увидела, кто был её подушкой. Не Гарри Поттер, как она думала, а Драко Малфой. Его серые глаза были затуманены усталостью, а сам он был в замешательстве. Затем он опустил взгляд на позу, в которой они уснули. Гермиона была зажата между ним и диваном, её нога была закинута на его, рука лежала на его животе, в то время как он приобнимал её за талию.       Драко отшатнулся, будто от огня, и провёл ладонью по лицу.       — Блять! — простонал он, встав и подходя к двери в спальню слизеринца. — Тео? Тео, ты там? — после нескольких секунд тишины Малфой схватил свою палочку. — Гоменум Ревелио… БЛЯТЬ!       — Что случилось? — зевая, спросила Гермиона и протёрла глаза от помутнения.       — Он видел нас, — объяснил Малфой, подходя к одному из стульев и забирая свою мантию, висевшую на спинке.       — И-и-и? — протянула Гермиона, Драко быстро накинул мантию на плечи и поспешил к портретному проёму.       — Я сейчас не могу говорить об этом, Грейнджер. Я должен найти его, прежде чем он уйдёт куда-нибудь или натворит глупостей, — с этими словами Малфой покинул гостиную, оставив после себя удушающую тишину и ничего непонимающую Гермиону.

***

      Весь оставшийся день до ужина Гермиона не видела ни одного слизеринца. Гарри и Рон встретили её у портрета общей гостиной с предложением пойти в Большой зал вместе. Они обсуждали уроки, домашнее задание и то, какие из новых учителей нравятся им больше, но Гермионе было трудно оставаться вовлечённой в разговор. И это было довольно странно, ведь речь шла об учёбе. Её мысли, однако, возвращались к тому, как Малфой вёл себя этим утром. То, как он мгновенно выбежал из комнаты, когда понял, что Нотт видел их вместе. Может, тому не нравилось публичное проявление любви или каких-либо чувств. Что бы ни происходило, Гермиона решила больше не возвращаться к теме «отказ от поцелуя». У Нотта были свои причины, какими бы они ни были, не целовать её, всё-таки это не её дело. Также, как и его личное дело — целовать ли её… не важно, как сильно она хотела этого… жаждала.       Она продолжала свою цепочку размышлений, когда они вошли в Большой зал. Она тут же обвела взглядом слизеринский стол и успокоилась, когда увидела двух парней, сидящих рядом друг с другом. Но нахмурила брови, когда поняла, что они не общаются: Нотт лишь ковырялся в своей тарелке, а Драко переговаривался с Забини.       — Первый матч уже в ближайшую среду, у нас не так уж и много времени на подготовку, — от мыслей о слизеринцах её оторвало приближение к гриффиндорскому столу. Помотав головой, она отвернулась от «логова змей» к «пещере львов».       — С кем у вас первый матч? Опять со Слизерином? — спросила Гермиона, пытаясь вклиниться в разговор вместо того, чтобы обращать внимание на происходящее за соседним столом.       — Да. Как будто они поставили бы Пуффендуй против нас, — промычал Рон с набитым едой ртом. Гермиона закатила глаза и наложила себе жаркое с картошкой.       — Это не имеет значения, — Гарри тряхнул лохматой головой. — У них новый ловец. Я говорил об этом с Малфоем вчера перед нашей дуэлью. Он сказал мне, что собирается стать вратарём. Это значит, что я должен придумать, как подготовить команду к совершенно новому ловцу и вратарю, и я не понимаю, как стиль полёта Малфоя подходит под защитника колец. Это как-то глупо, зачем менять свою роль в команде в последний год учёбы? — все за столом пожали плечами и кивнули, видя замешательство Гарри.       — Он всё ещё остаётся капитаном? — спросила Джинни.       — Ага.       — Странно. Хотя, неважно, мы всё равно надуем их, как и всегда, — объявил Рон с самодовольной ухмылкой, схватив ещё один кусок пирога.       — Почему бы тебе просто не спросить его? — Гермиона закатила глаза и начала возить картошку по тарелке, пачкая её в соусе и время от времени откусывая по маленькому кусочку.       — Спросить кого и о чём? — Гарри поддался вперёд, чтобы лучше видеть подругу.       — Спросить Малфоя, почему он решил сменить роль. Похоже, что мы больше не враги. Я думала, что в этом и был смысл вчерашнего игрового вечера. Мы можем оставить это… ну, всё позади, — Гермиона бегала взглядом от одного лица гриффиндорца к другому, остановившись на Гарри и приподняв бровь в вопросе.       — Ты права, я спрошу его завтра на Зельях. Хорошая идея, Миона, — усмехнулся Гарри. Рон поморщился, наколол пирог на вилку и отправил большой кусок в рот.       — Гермиона, хочешь? — спросила Джинни, беря себе того же, что и её брат. Гермиона помотала головой, доедая жаркое. Это самое большое, что она съела за последние недели, за что она должна поблагодарить Нотта, следящего за её приёмами пищи на протяжении двух дней, из-за чего к ней вернулся аппетит.       В этот самый момент прибыла почта, доставившая Уизли и Гарри письма из Норы, а всем остальным подарки из дома. Она улыбнулась, когда миссис Уизли тепло поприветствовала всех детей в письме и пожелала успехов в учёбе, на что каждый из них закатил глаза и фыркнул. Гермиона была рада за друзей, что оба их родителя выжили в этой войне, и в то же время ей было грустно, что её семью это всё же затронуло.       Она подумала о Фреде. О его прекрасных голубых глазах и дерзкой ухмылке, которую он посылал ей через всю общую гостиную. Она слегка улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям. Всё начиналось довольно забавно: вот он прилетает в Нору, вот они с Джорджем обнимают её в знак приветствия, вот он бросает снежки в своих братьев, улыбаясь ей. Но прежде, чем она успела отодвинуть всё это подальше в сознании, оно подкинуло ей воспоминание о том самом моменте. Она стоит над его телом, а все Уизли в слезах склонились над ним. Она почувствовала запах горелого камня, пота и грязи, который тогда был на её волосах после нескольких дней в бегах. Хуже всего было то, что она до сих пор слышала крики матери, чей сын покинул этот мир раньше неё, миссис Уизли, вцепившуюся в окровавленную рубашку Фреда.       Гермиона встала из-за стола, воздух сквозь тревогу поступал в лёгкие, она покинула Большой зал, казалось, незамеченная. Она не смогла уйти далеко, кислорода не хватало. Ноги стали ватными, поэтому как только она заметила рядом нишу в стене, зашла в неё и осела на пол, опуская голову между колен и пытаясь восстановить дыхание. После нескольких судорожных вдохов Гермиона почувствовала руку, мягко выводящую круги на её спине, и что-то бормочущий глубокий приятный голос. Он всё продолжал говорить, но она не могла разобрать слов. Наконец, она достаточно успокоилась, чтобы заметить горячее дыхание около своего уха.       Она подняла голову.       — Нотт?       — Всё в порядке, Грейнджер? — его голос всё ещё был низким и глубоким. Он сидел на корточках, поэтому сейчас его лицо было напротив её. Его голубые глаза светились беспокойством, а брови, лишь частично скрытые спадающей на лоб чёлкой, были нахмурены. Он слегка прикусил нижнюю губу, будто хотел обезопасить себя от лишних высказанных слов. Она взглянула на его губы, только тогда осознав, что он спрашивает.       — Да, — поспешно ответила она, делая очередной успокаивающий вдох.       — Это часто случается? — спросил он, устраиваясь рядом с ней на холодный каменный пол. Одну ногу он согнул в колене, положив на неё руку, а второй ладонью он всё так же поглаживал её спину.       — Ну… иногда. Когда мы вернулись сюда, стало хуже, — Гермиона отвела взгляд. Никто, кроме него, не замечал её слабости. Рядом с ним она чувствовала себя уязвимой. Это она помогала всем, не наоборот.       — Ты должна сходить к целителю, — сказал Нотт, когда она снова вернула ему своё внимание. Его синие глаза блеснули в свете Люмоса; Гермиона даже не заметила, как он произнёс его. Отблеск от заклинания освещал нишу и их, хотя часть его лица всё ещё оставалась в тени.       — Наверное, — согласилась она. — Но это не причиняет мне вреда, поэтому не вижу необходимости, — она вытянула ноги, теперь они упирались ступнями в стену напротив. Ниша была довольно узкой, что заставило её положить одну лодыжку на другую так, что они располагались под углом. Ноги у одной стены, спину у другой, и Нотт рядом.       — Хочешь, чтобы я привёл Малфоя? Он ушёл спать пораньше и не видел, как ты выбежала из зала, но я могу пойти позвать его… — Тео звучал слегка неуверенно, он убрал ладонь с её спины, но место, где он касался Гермионы, всё ещё хранило тепло. Гриффиндорка невольно вздрогнула. Она могла бы сказать, что что-то беспокоило его, потому что такое выражение его лица быстро сменилось маской, которой он часто прикрывался на занятиях. Хладнокровный, собранный и невозмутимый.       — Нет, с чего бы мне хотеть?       Он пожал плечами и выглянул в коридор. Время от времени мимо проходили студенты, углубившиеся в разговоры со своими друзьями и однокурсниками. Они просидели так ещё немного, каждый наслаждаясь обществом второго. Не было нужды что-либо говорить, лишь иногда тишина прерывалась глубокими вздохами. Она готова была протянуть ему руку, чтобы задержать его подольше. Эгоистично попытаться получить больше, чем он мог ей дать. Но тут послышались знакомые голоса и её собственное имя.       — Куда делась Гермиона? — это явно была Джинни.       — Не знаю, она ушла, когда нам доставили почту. Она спешила, поэтому, наверное, пошла в библиотеку. Должно быть, за очередной книгой, — рассмеялся Рон, когда компания проходила мимо ниши.       — О, уверена, так и есть, тогда найду её позже, — ответила на это Джинни, и все они скрылись за следующим поворотом, направляясь к башне Гриффиндора, где и намеревались провести весь вечер.       — Чёртовы идиоты, — усмехнулся Нотт, меняя своё положение на полу. Он закатил глаза, спокойствие сменилось гневом.       — Они не такие, — встала на защиту Гермиона, собственная злость закипала в груди, хоть причина и не была ясна ей.       — Такие, Грейнджер! — тон его голоса повысился, Тео провёл ладонью по тёмным волосам, портя причёску. — Почему мы с Малфоем замечаем, когда с тобой что-то не так, а они нет. Они же сидят прямо рядом с тобой!       — У них свои проблемы! Они не должны беспокоиться обо мне, — возразила она, вставая с пола и нависая над ним.       Нотт скопировал её действия, надвигаясь на Гермиону, что заставило ту отступить назад и упереться лопатками в каменную стену ниши.       — А кто тогда должен? Чёрт возьми, Грейнджер, ты же последние несколько лет следила за ними? Они что не могут выделить и пары минут из своего «плотного» графика, чтобы заметить, что ты мало ешь и что у тебя грёбаные панические атаки? — его голос повысился, и он опять запустил пальцы в волосы, в отчаянии оттягивая кончики. Нотт повернулся к ней спиной, будто хотел начать мерить шагами и так маленькое пространство, но ввиду недостатка места он просто засунул руки в карманы и тяжело вздохнул.       — Панические атаки?       — Да, панические атаки, — он повернулся и наклонился ближе к ней. — Почему мы с Малфоем, практически твои злейшие враги, заметили то, что не смогли разглядеть твои друзья? — снова спросил он, не давая ей ни секунды на размышления.       — Я не знаю, — дрогнувшим голосом прошептала она. Лёгкие захватил спазм, дыхание участилось. Она бегала взглядом из стороны в сторону, пытаясь выглянуть за спину Нотта. Он перекрывал доступ к выходу. Она знала, что Теодор не причинит ей вред, но в данный момент он мешал её побегу. Её дыхание стало прерывистым, в глазах помутнело, Гермиона потянулась за палочкой. В считанные мгновения выражение лица Нотта сменилось с разочарованного на обеспокоенное, и он отступил, предоставляя так необходимое ей свободное пространство.       — Ты в порядке, Грейнджер. Ты в безопасности, — он прижался спиной к стене, положив руку ей на плечо. И это прикосновение успокаивало. Ладонь, выводящая круги на её спине, ощущающаяся, как спасательный круг, даже сквозь плотную ткань одежды. Не задумываясь, она за рукав притянула его ближе, пряча лицо в его хлопковой рубашке. Пару секунд он стоял неподвижно, но потом расслабился и обнял её, водя руками вдоль её спины и шепча что-то. Если тогда одна его ладонь успокаивала, то теперь две защищали, создавали мир, где её ничто не могло достать, как в палатке в лесу.       Она глубоко вдохнула аромат его одеколона и его естественный запах, древесные нотки в совокупности с чем-то сладковатым. После пары вдохов она поняла, что чувствует что-то ещё. То, что не спутает ни с чем. Пергамент. Гермиона глубоко дышала, пытаясь выделить из всех именно аромат старой бумаги. Спустя, казалось, бесконечность, её состояние пришло в норму. Она провела щекой по его груди, чувствуя крепкий мужской торс под рубашкой и ровный ритм биения сердца.       Она оставалась в его объятиях, наслаждаясь теплом, которое прогоняла всё то липкое одиночество, преследующее её ещё с того момента, как она стёрла память у родителей. Наслаждалась жаром и сладковатым ароматом Теодора Нотта. Ароматом, который нравился ей всё больше. Ароматом, о котором, казалось, грезила с того момента, как вернулась на восьмой курс… а может и раньше.       — Спасибо, — прошептала она, наконец… медленно отстраняясь от него. Его руки на какое-то мгновение напряглись, не желая отпускать её, но в конце концов безвольно повисли вдоль тела слизеринца. Она подняла голову и увидела, что его зрачки расширились, а цвет радужки изменился с королевского ультрамаринового на светлый незабудковый. Она слегка усмехнулась этой иронии.       Он откашлялся и хриплым шёпотом ответил:       — Не за что, — они неловко потоптались ещё секунду, прежде чем Гермиона развернулась и зашагала прочь. Ей не хотелось оставлять его одного, но призналась сама себе, что там, в нише, в объятиях почти незнакомого ей человека она чувствовала себя в большей безопасности, чем когда-либо. И эта мысль была страшнее, чем встреча с Волдемортом.