Rowena's Study

      На следующее утро Гермиона подошла к Макгонагалл и попросила разрешение воспользоваться её омутом памяти. Профессор была категорически против, но после того, как любимая ученица перешла на мольбу, всё же согласилась, хоть и не была довольна тем, что Гермиона не сказала, для каких целей ей понадобился омут. Женщина лишь похлопала Гермиону по плечу и сообщила, что воспользоваться омутом памяти она сможет в половине восьмого, пятничным вечером, когда все студенты будут на ужине.       В четверг Гермиона прекрасно провела время, хоть весь день и чувствовала вес колбочки с воспоминаниями, покоившейся в кармане мантии. Она подумывала о том, чтобы оставить флакончик в своей комнате, но боялась, что Нотт передумает и выкрадет его обратно. Если Теодор не хочет, чтобы она видела его воспоминания, пусть скажет, она уважает его выбор и решение, поэтому отступит. С колбой, в любом случае, ничего не случится, она в целости и сохранности.       На Защите от Тёмных Искусств Гермиона села с Гарри. Профессор Джейкобсон спустился по лестнице, не перепрыгивая через перила, как он это обычно делал.       — Добрый день, класс! — он остановился на последней ступеньке. — Как ваша учёба? Надеюсь, всё хорошо, — по комнате пронеслись шепотки, профессор двинулся к своему столу. Отбрасываемые солнцем через окно яркие блики заиграли в его волосах, от чего они приняли оттенок рыжего, хотя обычно казались тёмно-каштановыми. — Прекрасно. Сегодня мы будем обсуждать тёмные заклинания. Участвовать будут все, но если кто-то почувствует себя неудобно или появятся другие причины, вы сразу же можете выйти, хорошо? — студенты кивнули. — Так, ладно… я бы хотел задать вам философский вопрос. Почему убивающие проклятия являются непростительными?       Звенящую тишину нарушил низкий голос Терри Бута:       — Потому что они убивают того, на кого это проклятие и насылали, — когтевранец закатил глаза, считая вопрос слишком лёгким, и откинулся на спинку стула.       — Всё верно, мистер Бут, но ведь и Адское пламя тоже, — Бут в недоумении приподнял брови, а затем медленно кивнул, будто понимая, что упустил такую элементарную деталь. Ученики заёрзали на своих местах, ожидая, когда профессор ответит на свой же вопрос. А он, наоборот, жаждал разъяснения студентов. После нескольких неловких минут тишины профессор Джейкобсон спрыгнул со столешницы занимаемого им стола. Кто-то опустил взгляд на свой пергамент, не понаслышке зная, что, если учитель начал прохаживаться между рядами парт, он обязательно спросит кого-то, причём случайным образом. И студенты верили, что, если не встречаться глазами с профессором, они станут невидимками и смогут избежать позора перед всем классом. Наконец, Джейкобсон выбрал своей жертвой ученика за самой последней партой. — Мистер Малфой? — он с самого начала обсуждения не поднимал глаз от поверхности парты и сейчас не собирался этого делать. — Почему убивающие проклятия являются непростительными?       Гермиона видела, как Драко взглянул на Нотта, а затем перевёл взгляд на неё и прочистил горло.       — У этих заклятий нет другой цели, — прошептал он. — Убивающие заклинания создали лишь для одного, и они не могут использоваться ни для чего другого. С помощью Адского пламя можно уничтожить крестраж или отбиться от инферналов, — он снова взглянул на Нотта и опять прочистил горло, слегка повысив голос. — При наложении других проклятий можно приложить чуть больше силы, тогда они нанесут максимальный вред. А Авадой… можно лишь кого-то убить.       — Правильно, двадцать очков Слизерину! — порадовался профессор и продолжил: — Получается, вы считаете это заклинание худшим из непростительных? — Малфой покачал головой, казалось, не собираясь обосновать свой ответ, поэтому профессор решил немного подтолкнуть его: — Ну так?       — Империо — самое ужасное, — почти выдохнул Малфой.       — Не могли бы вы уточнить? — спросил профессор Джейкобсон, поворачиваясь и направляясь в переднюю часть класса. Затем он развернулся и встретился глазами со слизеринцем.       — Я лучше умру, чем позволю кому-либо снова контролировать мой разум.       — У кого-нибудь есть, что добавить?       — Круцио, — Гермиона помнила, как слова сорвались с языка, но не помнила, как произносила их. Малфой и Нотт пристально посмотрели на неё, как и добрая половина студентов. Но внимания всех этих людей она не чувствовала, только взгляды стальных и лазурных глаз. Джейкобсон тоже глядел на неё, побуждая продолжить, что она и сделала после пары глубоких вдохов. — Я думаю, что Круцио хуже Империо, — Гермиона почувствовала тёплую ладонь Гарри на своей спине. Она бессознательно потёрла предплечье сквозь ткань рубашки. — Я бы предпочла Империо Круцио.       — Ты когда-нибудь была под Империусом? — тихо спросил Малфой с другой части кабинета. Она медленно покачала головой. — Тогда ты не знаешь, — его взгляд метнулся к Гарри. — Поттер, на тебе применяли все три проклятия. Какое хуже?       — Я бы сказал, что не пожелал бы оказаться ни под каким из них снова, — ответил Гарри, снимая очки и протирая стёкла краем мантии.       — В этом-то всё и дело, — встрял Симус. — Всё зависит от ощущений конкретного человека.       — Отличное наблюдение, мистер Финниган, — профессор наложил заклинания на мел, тот подлетел к доске. — Я хочу, чтобы на выходных вы написали эссе, где подробно описали действия каждого проклятия и то, под каким из них вы хотели бы оказаться меньше всего. Размер — около трёх страниц, — остальная часть урока прошла в рассуждениях о том, почему эти проклятия стали незаконными и почему во время войны некоторых прощали за их использование. Как бы она ни старалась, не могла не бросать время от времени взгляды на Нотта, во время занятия не произнёсшего ни слова.

***

      В пятницу, после ужина Гермиона, встав из-за стола Гриффиндора, кинула взгляд на Нотта и кивнула ему, надеясь, что он понял её посыл. Оказалось, что да, потому что Гермиона едва успела выйти из Большого зала, как сзади послышался звук знакомых шагов.       — Грейнджер, — холодно протянул Малфой.       — Да? — она старалась не выдавать своей спешки, но то и дело посматривала в сторону коридора, ведущего в сторону кабинета директора. Малфой скрестил руки на груди и чуть приподнял подбородок, принимая слегка настороженную позу. Он выглядел ещё более усталым, чем на шестом курсе, под глазами залегли тёмные круги, а лицо осунулось. Его обычно с иголочки рубашка была помята, складки на брюках бросались в глаза. Пару секунд он просто изучал выражение лица Гермионы, огляделся на наличие лишних ушей и тихим голосом заговорил:       — Тео попросил меня пойти с тобой. Он сказал, что… ну, что он дал тебе свои воспоминания? — последняя фраза была скорее вопросом, чем утверждением. Свет факела мерцал в слегка взъерошенных волосах и бледно-серых глазах, он ждал ответа. Гермиона несколько мгновений не сводила с него взгляда, а затем достала из кармана мантии колбу со слезами.       Малфой приоткрыл рот от удивления. Он помотал головой, от чего светлые волосы упали на бледный высокий лоб. Он кашлянул и сглотнул, будто пытаясь прочистить горло.       — Он хочет, чтобы я… пошёл с тобой, — он не сводил глаз с флакона.       — Может, я хочу быть в этот момент одна, — она развернулась и зашагала в нужную ей сторону. Когда Гермиона завернула за угол, Малфой нагнал её и развернул лицом к себе за локоть.       — Чёрт возьми, Грейнджер, это не игрушки, — он запустил пальцы в волосы, чем напомнил гриффиндорке Гарри. — Тео сказал, что был эмоционально нестабилен, когда давал тебе свои воспоминания. Ты понимаешь, что это значит? — она недоверчиво взглянула на Малфоя и закатила глаза.       — Конечно. Уверена, что все те воспоминания, которые он случайно поместил сюда вместе с теми, которые он хотел показать мне, будут совсем незначительными. Я могу справ…       — Не можешь, — отрезал Малфой, его голос повысился и теперь отражался от каменных стен. — Не потому, что ты слабая, — исправился он, заметив опасный блеск в карих глазах. — Ты понятия не имеешь, что там. Нет, Грейнджер, послушай… — воскликнул он, когда она открыла рот. Гермиона сжала губы в линию и нахмурилась. — Даже если одно из его воспоминаний случайным образом попало в колбу, ты вряд-ли сможешь потом посмотреть Нотту в глаза. Не потому, что боишься или не доверяешь ему, а потому что не сможешь понять. А откуда, ты думаешь, он узнал о твоих панических атаках раньше всех? Как ты думаешь, откуда он знал, из-за чего они случались?       Несколько мгновений у Гермионы ушло на размышления. Она думала о том, что он всегда знал, как развеселить её, когда у гриффиндорки был ужасный день. В сознании всплыло воспоминание о самом болезненном для неё дне в октябре; сейчас на грудь что-то давило, будто Живоглот сел ей на живот, как делал постоянно, пока она спала. В голове промелькнули моменты, как Тео вывел её и Драко во двор школы и забрал их сумки и книги. Они улеглись на трансфигурированный им из своего шарфа плед. На поляне, перед Чёрным Озером, они наблюдали за темнеющим со временем небом. Общались лишь тихим голосом, иногда указывая пальцем в небо, на забавной формы облака. Когда стало совсем мрачно, Теодор выпустил из палочки несколько огоньков, кружившихся над ними, как группа звёзд. Гермиона слабо улыбнулась этому воспоминанию, но тут же нахмурилась. Она не говорила ему, что была расстроена, казалось, он просто знал. Всегда знал.       — Он через многое прошёл и понимает, что некоторые из его воспоминаний могут вызвать у тебя не самые приятные эмоции, — одной ладонью Малфой указал на неё, а другую засунул в карман. — Он не мог даже видеть их, не мог вынести мгновений, когда они яркой картинкой прокручивались перед глазами, поэтому и скрыл их с помощью окклюменции. И после этого он больше не чувствует боль. И ему больше не приходиться проживать каждый грёбаный день с ощущением тяжёлого груза на плечах. К счастью для нас обоих, я видел часть того, что с ним происходило, поэтому Тео попросил меня помочь тебе при необходимости.       Драко говорил так, будто ни капельки не был рад тому, что вообще увидел то, что увидел.       — Хочешь ты этого или нет, я буду наблюдать, как твоя лохматая голова погружается в омут памяти. И я почти уверен, что твои беспорядочные кудри намокнут под тяжестью жидкости и ты утонешь. Поэтому-то тебе и нужен спаситель, которым я любезно согласен быть, — он слабо улыбнулся и направился в сторону директорской.       Гермиона подумывала попросить Макгонагалл о доступе к омуту в какой-нибудь другой день, а слизеринцам просто не говорить об этом. Но она также волновалась, что это её единственный шанс просмотреть воспоминания, любопытство не облегчало задачи, не позволив остаться в коридоре ни на секунду больше. Глубоко вздохнув, она поспешила за блондином, прокручивая в голове их диалог. Конечно, Малфой преувеличивал. Нотт просто не мог пережить что-то, что сравнится с несколькими годами дискриминации, сражений и издевательств. Да и у Малфоя немало трудностей в жизни было. Взять хотя бы становление Пожирателем Смерти в шестнадцать и спасение своей матери от психопата-убийцы.       Они уже дошли до директорской, назвав на входе пароль, данный Гермионе профессором Макгонагалл. Помещение теперь выглядело куда строже, чем при Дамблдоре. Теперь не было различных приспособлений и изобретений, нагромождавших всё пустое пространство. Насест феникса, тем не менее, никуда не исчез, но вместо волшебной птицы на нём сидела сонная сова. Она устало ухнула и вылетела в маленькое окошко под потолком. Появилась пара новых книжных полок и уютное местечко с диванчиками около камина. Гермиона встала перед омутом, ожидая, пока всплывёт светло-голубое марево.       — Ты тоже будешь смотреть? — Малфой слегка покачал головой.       — Он просил не делать этого. Он сказал, что это предназначено не мне. Я здесь, чтобы поддержать тебя, когда ты просмотришь воспоминания, — Гермиона шумно выдохнула через нос и сжала в руке колбу.       — Мисс Грейнджер, мистер Малфой, вышли на вечернюю прогулку? — знакомый голос ледяным тоном врезался в ушные перепонки. Гермиона подняла взгляд и увидела портрет, висевший прямо над омутом памяти. С высоты картины на них, приподняв бровь в вопросе, взирал бледнокожий профессор с тёмными сальными волосами.       — Северус, — ответил Малфой. — Гермиона здесь, чтобы посмотреть воспоминания.       — Чьи? — бывший учитель Зельеварения опустился на плюшевое кресло, изображённое на заднем плане, не сводя глаз с крестника.       — Ты не захочешь знать, — тихо проговорил Драко; омут уже был готов к работе и сейчас медленно подлетал к ним. Раздался другой голос.       — Нет, нам и правда любопытно. Когда ты лишь портрет, висящий на стене, не имеешь возможности наблюдать каждый день что-либо интересное. Двое моих лучших учеников вместо ужина приходят сюда и собираются просмотреть воспоминания. Вот это уже, мягко говоря, интригует, — усмехнулся Дамблдор, глядя на них сквозь очки полу-месяцы.       — Теодора Нотта, — пробормотала Гермиона на слова профессоров и откупорила флакон, выливая воспоминания в омут. Густая жидкость длинной белоснежной нитью опустилась в ёмкость.       — Мисс Грейнджер, — начал Снейп, — почему мистер Нотт отдал вам свои воспоминания?       — Не думаю, что это ваше дело, — резко ответила она. Содержимое омута закружилось в слабом водовороте, Драко нервно переминался с ноги на ногу.       — А я полагаю, что вы ошибаетесь, — эхом раздался его голос. — Вы многое знаете о его прошлом?       — Нет.       — Мммм, хорошо, позвольте дать вам небольшой совет, — профессор Снейп подождал, пока она поднимет на него свои шоколадного цвета глаза, встречаясь с его мёртво-чёрными, и продолжил: — Помните, что всё, что вы увидите, осталось в прошлом. Вы ничего не можете изменить или исправить, — Северус замолчал и со скучающим видом принялся разглядывать собственные ногти.       — Вы просто сторонний наблюдатель, не участник, — подал голос Дамблдор. — Помните, что он, должно быть, немало доверяет вам, раз позволил увидеть сокровенные моменты своей жизни.       Гермиона кивнула каждому портрету и подошла к омуту. Она волновалась, но Драко успокаивающе сжал её руку. Она собралась и глубоко вздохнула. За секунду до того, как она опустила голову в омут, Гермиона услышала тихое «Удачи» от Снейпа. Перед ней пронеслись воспоминания лорда Теодора Нотта.