***
Теперь она оказалась в одном из коридоров Хогвартса. Предположительно на самом нижнем этаже. Рядом с ней на подоконнике сидел Нотт. Спиной он прижимался к камню стены у окна, одна нога свисала, почти касаясь пола, а другая была согнута в колене. Теодор читал книгу по Древним Рунам, придерживая её одной рукой. Ещё пару минут он бегал глазами по строчкам, после чего достал палочку и произнёс заклинание Темпуса. Когда Нотт увидел высветившиеся перед ним цифры, устремил взгляд в дальний коридор, а потом снова уткнулся в книгу. Гермиона посмотрела в ту же сторону, и тут из-за угла вывернула её младшая версия. Похоже, это воспоминание с пятого курса. Гермиона шла вместе с Луной, громко смеясь. Судя по времени, они направлялись в Большой зал на обед. Когда девушки подошли ближе, Нотт оторвал взгляд от книги и посмотрел на них. Гермиона, казалось, даже не заметила его, а вот Луна улыбнулась Теодору. Солнце тёплыми лучами струилось сквозь стекло окна, всё будто замедлилось, когда Гермиона ступила в это светлое пятно на полу. Нынешняя её версия заметила, что у Теодора спёрло дыхание. Беспорядочные кудри младшей Гермионы, попадающие под лучи, создавали вокруг головы гриффиндорки бронзовый ореол. — Мне нравится золото солнца, — мечтательно вздохнула Луна, раскидывая руки в стороны, пытаясь поймать как можно больше тепла, словно растение. — Оно даёт столько жара и любви к жизни! Какой твой любимый цвет, Гермиона? — Мне всегда нравился лавандовый, — усмехнулась она, утягивая когтевранку за собой, вскоре они завернули за угол. Гермиона видела, как губы Нотта растянулись в лёгкой улыбке, а на щёках появились ямочки. Радужка посветлела и теперь светилась её любимым цветом… цветом незабудки. Теодор пару раз моргнул, и его глаза вновь стали обычными синими, он встал и положил книгу в сумку. Нотт пошёл следом за девушками, и Гермиона последовала за ним. Он зашёл в Большой зал и занял место рядом с Малфоем. — Что такой весёлый? — пробурчал Драко, накладывая себе картошки. Слизеринцы вокруг них весело болтали каждый о своём. Нотт пожал плечами и ухмыльнулся, беря со стола банан и откусывая большой кусок, предварительно очистив фрукт от кожуры. Малфой огляделся, убеждаясь, что на них никто не обращает внимания и шёпотом протараторил другу: — Надеюсь, это не из-за Грейнджер. Снова. — Я говорю тебе, Малфой… она идеальна. — Если ты и правда беспокоишься за эту ведьму, тебе лучше оставить её в покое, — прошипел Драко. — У неё и так полно проблем, не хватало ещё заморочек твоего отца, — Нотт нахмурился и отбросил банан на тарелку. — Ты прав, — вздохнул он, а потом, будто вспомнив что-то, со страхом в глазах поднял взгляд на Драко. — Если Тёмный Лорд победит… — Будем решать проблемы по мере их поступления, — прошептал Малфой. — А сейчас не возникай, ладно? — воспоминание начало рассеиваться, но Гермиона успела заметить, как оба слизеринца посмотрели в сторону её младшей версии, а та сморщила носик в ответ.***
— Где мой храбрый медвежонок? — спросила женщина в притворном замешательстве, осматривая комнату. На кровати горой были наложены различные игрушки. Детская — а это именно она — была оформлена в приятных глазу серых и насыщенно-голубых тонах. Знакомое одеяло с фамильным гербом Ноттов укрывало кровать. Множество тёмно-коричневых шкафов с сотнями книг и огромный сундук с игрушками. Вдоль одной из стен были расставлены ненастоящие мётлы. За чуть приоткрытой дверью в другой части помещения послышался детский смех. Взгляд женщины метнулся к двери, и она постучала пальцем по подбородку, как обычно делают дети. Сама она была одета в дорогую шёлковую одежду, светлые волосы волнами спадали на плечи. Она оглядывала каждую щёлочку, каждую вещичку. Кожа её была бледной, щёки порозовевшими, а глаза лазурными, в их глубине читался высокий ум. Женщина ходила по комнате, с улыбкой слушая детские смешки. Гермиона сразу догадалась, что это воспоминание она не должна была видеть. Она чувствовала себя так, будто вторглась в личную жизнь Нотта, но не смотреть не могла. Если она сейчас покинет омут, не увидит другие воспоминания. Поэтому Гермиона вернула своё внимание женщине, продолжающей поиски. — Мой милый маленький медвежонок пропал? О, нет! Кого я буду обнимать ночью? Кто спасёт меня от злых монстров, бродящих во тьме? — блондинка драматично вздохнула и присела на кровать. Со стороны двери раздался шум, и оттуда выбежал мальчик в пижаме лет четырёх или пяти. По ткани одежды мальчика, уперевшего руки в бока, чем напомнил Гермионе супергероя, летали заколдованные драконы, выпуская языки пламени. Тёмные волосы вились и закрывали маленькие уши. — Я, мама, — уверенно объявил он. Женщина, очевидно являющаяся мамой Нотта, улыбнулась сыну, на её щеке появилась знакомая милая ямочка. Мальчик, выпятив грудь и блеснув ярко-голубыми глазами, побежал в её сторону, но на половине пути поскользнулся и упал, ударившись лбом. Миссис Нотт сорвалась с места и подбежала к сыну, от чего её золотистые волосы разметались по спине. — Ох, медвежонок, дай посмотрю, — она акуратно убрала его ладошки от лица. На лбу красовалась маленькая царапина. Мама Теодора улыбнулась и взмахом палочки призвала из ванной полотенце. Затем она смочила его Агуаменти и начала промывать рану маггловским способом. Закончив, она поцеловала Тео в лоб, отлевитировала грязное полотенце в корзину для белья и повернулась обратно к сыну. — Ты был таким смелым. Может быть, ты станешь гриффиндорцем! — Гермиона удивлённо уставилась на женщину. Она не много слышала о матери Нотта, но думала, что она похожа на Нарциссу Малфой. Чистокровная слизеринка от наманикюренных ногтей до кончиков ухоженных волос, уложенных в укладку. — Возможно, — мальчик наклонил голову набок, обдумывая слова леди Нотт. — У тебя на примете другой факультет? — спросила она, усаживая мальчишку себе на бедро и начиная щекотать, отчего Теодор заливисто рассмеялся. — Папа говорит, что я должен поступить на Слизерин, — его мама на мгновение замолчала, укладывая сына под сатиновое одеяло и укрывая хлопковым пледом. — Знаешь… один из моих друзей был гриффиндорцем, — произнесла она, укутывая Теодора. — Правда? Она кивнула. — Да, её звали Сара. Мы каждый вечер практиковались в Чарах в библиотеке. И дядя Сириус тоже был гриффиндорцем. А ещё у меня был друг когтевранец — Коннор. Но… моим самым лучшим другом был пуффендуец. Его звали Кейден, и он был самым милым мальчиком, которого я когда-либо встречала… кроме моего медвежонка, конечно, — она тепло улыбнулась сыну и прислонилась к спинке кровати, целуя Тео в лоб. — А могу я с ним встретиться? — женщина грустно посмотрела на него и покачала головой. Гермиона смогла считать эту эмоцию, а мальчишку отвлекла заводная игрушка, начавшая летать под потолком над кроватью. — Нет, не можешь. Он давным-давно умер, но я уверена, вы стали бы лучшими друзьями, — печально прошептала она, беря книгу с полки и устраиваясь в постели поудобнее. — Мамочка, а кто такие грязнокровки? — Гермиона видела, как округлились глаза блондинки. Она пару раз открыла рот, посмотрела на мальчика и, наконец, выдавила: — Откуда… откуда ты знаешь это слово? — Драко сказал мне, а ему его отец. Он сказал, что нам придётся учиться вместе с погаными грязнокровками, потому что Тёмного Лорда больше нет, — каждый раз, когда маленький Теодор произносил это слово, Гермиона морщилась, как и миссис Нотт, которая хмурилась всё сильнее и сильнее. — Это слово просто означает, что мама и папа волшебника или волшебницы не обладают магией, — объяснила она. — Хочешь, расскажу секрет? — она наклонилась к уху сына. Гермиона пришлось подойти ближе к кровати, чтобы расслышать шёпот женщины. — Кейден был таким. Тео взглянул на мать блестящими голубыми глазами, она кивнула. — Но мы никогда не должны их так называть. Слышишь? — Теодор медленно, в понимании кивнул. — Мы называем их магглорождённые. Но, как по мне, мы вообще не должны как-то отделять их от других. Они такие же ведьмы и волшебники. Как ты и я, — он снова кивнул. — Хорошо. Где мы остановились? — перевела тему блондинка. — Они встретили Тома Бомафила? — Бомбадила, медвежонок, — поправила она, открывая потрёпанный экземпляр «Властелина Колец» Толкина. Гермиона наблюдала, как леди Нотт читала любимую маггловскую книгу своему сыну… мир сузился в одну точку и перед ней возникло новое воспоминание.***
— Тебе нужно защитить её, Драко, — объявил Нотт, меря шагами спальню. Он то и дело проводил руками по лицу, пытаясь успокоиться. Комната была рассчитана на двух человек. Цвета ясно говорили, что они сейчас в общежитии Слизерина. Парни выглядели страшно взволнованными. У кроватей стояли нераспакованные сумки и чемоданы, значит, сейчас начало учебного года. — Их не было в поезде, их не было в Большом зале. Она, блять, ушла с ними. Почему она не могла остаться… какого хренового соплохвоста она пошла с Поттером? Это же чистое самоубийство! — Нотт… приятель, тебе нужно успокоиться, — Драко встал перед другом, кладя ладони тому на плечи. — Это просто Грейнджер. Я никогда не пойму, что ты в ней нашёл, — Тео вырвался из хватки Малфоя и уставился на него так, будто он только что сморозил какую-то чушь. — О чём ты? Она красивая, и разносторонняя, и сильная, и сострадательная, и смелая, и умная… — Она гряз… магглорождённая. — Ты же знаешь, для меня это никогда не имело значения, — усмехнулся Тео, бросаясь через комнату и на ходу случайно сбрасывая стопку пергаментов со стола. Он схватил небольшой свёрток, упакованный в бумагу лавандового цвета, и убрал его в сундук в ногах кровати. — Для твоего отца имеет, — заявил Малфой, подходя ближе. — Ты знаешь, что он сделает, когда узнает о твоём отношении к ней, — прошипел Драко, указывая на Тео. — Поэтому он и не узнает, и ты должен пообещать, что поможешь ей, если представится такая возможность, — он кивнул сам себе, закрыл сундук и сел на край кровати. Теодор, наконец, успокоился, его окклюменционные стены задвинулись чуть дальше при упоминании отца. — Нахуя мне это делать? — фыркнул Драко, нахмурившись, и лёг на собственную постель. — Потому что, если она умрёт… я самолично пойду к Тёмному Лорду и скажу ему, чтобы он съебался нахер, — они снова это делали. Вели молчаливый разговор одними глазами. Драко ждал, пока его друг отведёт взгляд. Или моргнёт. Или проявит любые другие признаки лжи. Или сомнения. Но блондин вздохнул, когда понял, что друг не собирается отступать. — Ты пойдёшь на смерть? Ради неё? — Драко недоверчиво хмыкнул, приподнимая светлую бровь. — Нет, но я убью любого ублюдка, который попытается навредить ей. А если это самый сильный злой волшебник и я при этом умру… что ж, по крайней мере, мне не придётся жить без неё. Драко… я… я её люблю. — Блять, — Малфой перевёл взгляд серых глаз на стену, его мысли сменяли одна другую. После непозволительно долгих секунд он заговорил снова: — Почему ты не примешь Метку? Тогда у тебя будет больше возможностей защитить её, — Драко провёл пальцами по волосам и встретился глазами с Теодором. — Не могу, моя мама… — Тео шумно выдохнул. — Она бы никогда не простила мне. — А что ты хочешь, чтобы я сделал?! — Малфой вскочил и принялся суетливо расхаживать по комнате, как Теодор несколько минут назад. — Я не знаю, Драко… просто, пожалуйста, попытайся помочь ей, если сможешь, — умолял Тео. Малфой остановился и несколько мгновений смотрел на лучшего друга, шумно выдыхая. — Если я найду способ помочь Золотому Трио Идиотов… я помогу. Ради тебя, — Тео кивнул, и мир снова ушёл в тень.***
Теперь Гермиона стояла перед Ноттом в Хогвартской библиотеке. Судя по студентам Шармбатона, это был четвёртый курс. Теодор написал что-то на кусочке бумаги, усмехнулся и скомкал его, устремив взгляд в пространство между несколькими книгами, стоящими на соседней полке. Она наклонилась и посмотрела в это отверстие, поняв, что его так отвлекло. Младшая версия Гермионы сидела за столом, на своём любимом месте, и читала книгу. За всё то время, пока они так просидели, глядя на Гермиону, к ней успели подойти несколько учеников, задавших какие-то вопросы, на которые она что-то ответила и махнула рукой в сторону книжных стеллажей, где, похоже, можно было найти нужную информацию. Как и в прошлом воспоминании, солнечный лучи, отбрасываемые солнцем сквозь окно, играли в пышных волосах, образуя золотой ореол. Пальцы испачканы чернилами, школьная форма чуть измята, красный галстук в полоску сбился в сторону. Маленькая Гермиона подняла взгляд на полку перед ней, прямо в это пространство между книгами, и Нотт тут же опустил глаза в парту. Гермиона нахмурила брови, затем покачала головой, словно отбрасывая странную мысль, и вернулась к учёбе. Через пару секунд Нотт снова перевёл на неё взгляд, шумно выдохнул, оттолкнулся ладонями от стола и встал. Теодор, по уже знакомой Гермионе привычке, принялся расхаживать взад-вперёд между полками. Длинные ноги не позволяли сделать больше двух шагов, поэтому ему приходилось часто разворачиваться. Парень то и дело бормотал себе под нос: «Ладно, Тео, давай, всё получится. Просто подойди и спроси «Грейнджер, не хочешь пойти со мной на… на…». Блять! Я не могу сказать это, даже когда её нет рядом». Теодор простонал, в отчаянии проводя руками по лицу. Ещё раз взглянув на Гермиону, он тихо произнёс сам себе: «Давай, парень. Ты встречался с вещами и пострашнее… просто сделай это». Нынешняя Гермиона улыбнулась на его слова. Теодор замер на месте, потом на мгновение прикрыл глаза, схватил свою сумку, закинул лямку на плечо и направился на выход из своего укромного уголка. И вот, когда он уже хотел подойти к ней, из ниоткуда появился Виктор Крам. Тот подошёл совсем бесшумно, о его присутствии возвещали лишь тихие шепотки и смешки девочек. Виктор оттолкнул Тео плечом, будто и не замечая слизеринца. Крам прочистил горло и звучно произнёс: — Гермивона, пойдёшь со мной на Святочный Бал? — Теодор стоял в тени прохода, совершенно незаметно для парочки. Его рот приоткрылся, он ещё пару секунд смотрел на них, а потом развернулся и практически выбежал из библиотеки. Нынешняя Гермиона наблюдала за его удаляющейся фигурой. Воспоминание начало менять свои очертания, превращаясь в следующее.***
Теперь Гермиона стояла перед мужчиной, невероятно похожим на Тео. Уильям Нотт. Она непроизвольно задержала дыхание и отступила назад. Создавалось такое ощущение, будто он смотрит прямо на неё. Но Гермиона вовремя вспомнила, что находится в воспоминаниях Нотта, поэтому развернулась и увидела Теодора. Кажется, это произошло летом, перед шестым курсом. Тео возмужал, появились намёки на скулы и очертание крепкого подбородка. Но руки и ноги всё ещё были немного жилистыми и длинными. В голубых глазах сверкала решимость. У мужчины были такие же волнистые волосы, как и у Теодора, но он был значительно выше сына. Он выпятил грудь вперёд в надменной уверенности, рождённой лишь годами убеждения в его собственном превосходстве. На подбородке виднелась лёгкая тёмная щетина, но это только придавало мужчине суровой привлекательности. При взгляде на сына радужки глаз наполнялись грозовыми тучами. Они были почти копиями, если бы у мистера Нотта была такая же ямочка на щеке, как и у Тео. — Разве ты не хочешь присоединиться к нам, сынок? — тихо спросил мужчина. Они находились в спальне Тео. Сундука с игрушками больше не было, но мётлы остались, к ним добавились и несколько новых моделей. Количество книжных полок увеличилось, и Гермиона поймала себя на том, что пытается найти взглядом тот самый потёртый томик «Властелина Колец». Но её старания не увенчались успехом, главным образом потому, что она отвлеклась на голос Тео: — Нет, — его окклюменционные стены были так крепки, как никогда раньше. Выглядело так, будто у него вообще не было эмоций, как у роботов в научно-фантастических фильмах. — Почему? Разве ты не хочешь избавится от этой жалкой грязнокровной идиотки и стать самым первым по успеваемости на курсе? — отец медленно двинулся на Теодора. — Если я не могу обойти магглорождённую, значит, дело во мне, — монотонно произнёс он. — Скажи это, — Уильям обошёл сына покругу, угрожающе наставив на него палочку. — Нет. — Скажи или закончишь так же, как и та шлюха, которую ты называл матерью. — Тогда пусть так и будет. Пусть род Ноттов исчезнет с лица Земли вместе со мной из-за одного глупого слова, — голос Нотта оставался ровным и спокойным. Гермиона с удивлением наблюдала за разворачивающейся перед ней сценой. Она была поражена храбростью Теодора, но не могла избавиться от грызущего глотку чувства страха. — Твоя мать превратила тебя в слабака. Лучше бы род Ноттов закончился на мне, — зловеще прошипел его отец. — Но нет, у меня есть ты, сынок. Почему бы мне не показать тебе, какой силой обладает одно единственное слово… Круцио, — Гермиона инстинктивно бросилась к Тео, потянувшись за палочкой, но той не оказалось в кармане. Осознав, что она не может ничего сделать и что в данной ситуации девушка совершенно бесполезна, гриффиндорка замерла на месте. Пришлось остаться за кулисами и тупо наблюдать за главными актёрами. Это воспоминание она не должна была видеть, но, опять же, другого выхода нет. Гермиона была вынуждена наблюдать за трудным детством и издевательствами над любимым ею парнем. На лице Тео дёрнулся нерв, но никаких других внешних признаков того, что его поразило непростительное, он не выдавал. Казалось, у Нотта выработался иммунитет к проклятию, что может произойти только после долгого воздействия этого самого проклятия. Уильям тем временем увеличил силу Круцио, и Теодор пал на колени. Его рот приоткрылся в беззвучном крике, вены вздулись. Сердце Гермионы забилось в бешеном ритме, когда Тео в конце концов закричал, его отец наслал на сына ещё и режущее проклятие. Это продолжалось до тех пор, пока серая рубашка Нотта и деревянный пол под ним не пропитались кровью. Окклюменционные стены Тео крепко держались, лишь из уголков глаз скатились две одинокие слезы. — Ты пойдёшь на службу к Тёмному Лорду, когда окончишь школу, как и все твои однокурсники. Это, или умрёшь, как твоя мамаша, — Уильям фыркнул и прошёл к двери. — Запомни: ты неудачник, сынок. И будешь им до тех пор, пока не научишься выживать в этом мире. Слабость и раны лишь доказывают твоё небрежное отношение к наследству и родовому имени. Не залечивай их, или у нас состоится ещё один серьёзный разговор, — Теодор кивнул, набирая полные лёгкие воздуха и не сводя глаз с лица отца. Уильям хищно улыбнулся и вышел из комнаты. Очертания предметов размылись, всё погрузилось в тень.***
Гермиона стояла вместе с Тео в спальне старосты. Она видела, что он стоял перед зеркалом, натягивая брюки. Крайне смущённая, Гермиона пробежала глазами по его телу, исполосованному шрамами. Но до этого она видела его обнажённый торс, на котором не было и намёка на какую-либо царапину. Рубцы были по несколько сантиметров в длину, неровные и толстые, тянулись по рукам, спине и груди, словно Тео был куклой в заплатках. И это лишь свидетельствовало о жестоком обращении с ребёнком, о многократном применении к нему проклятий. И благодаря предыдущему воспоминанию у неё сложилось более ясное впечатление о его отношениях с отцом. — НОТТ! — Гермиона услышала свой собственный голос. Нотт улыбнулся и подошёл к сундуку в ногах кровати, начиная что-то искать в нём. Он вытащил маленький свёрток, обёрнутый в лавандовую бумагу, и закатил глаза. — Ещё не время, — прошептал он, убирая коробку обратно в сундук. Гермиона слышала свои собственные выкрики и непрерывные стуки в дверь. Теодор выругался себе под нос, взял с тумбочки палочку и пробормотал иллюзионные чары, скрывшие шрамы. — Ради великой бороды Салазара, Грейнджер, — ответил Нотт, приоткрывая дверь. Гермиона имела честь наблюдать себя из прошлого, и её прошлое «я» бесстыдно облизнуло взглядом его торс, опуская глаза чуть ниже. Вот только прошлая Гермиона не знала, что смотрит сейчас на иллюзию. А нынешняя надеялась, что ей предоставится шанс сказать Тео, что он нравится гриффиндорке и без всяких заклинаний. Она наблюдала за старостами, перебросившимися парой фраз о квиддиче, и Теодором, надевающим рубашку. Потом Гермиона ушла. А Нотт достал из шкафчика старую фотографию. На ней была его мама, держащая на руках сына; маленький Теодор схватил женщину за большой палец и махал кулачком в камеру, радостно смеясь. — Тебе бы она понравилась, мам, — вздохнул он, и воспоминание развеялось.***
Они стояли в небольшой комнатке. Уильям Нотт стоял лицом к своей жене и спиной к камину. Блондинка смотрела на мужа, высоко подняв подбородок, глаза горели бесстрашием. Радужки мужчины, как и в прошлый раз, затянулись грозовыми облаками, его тон был холоден. Родители Теодора смотрели друг на друга; он, облачённый в чёрную мантию, а она — в небесно-голубой сарафан. Стены помещения были окрашены в кремовый цвет, но мрак лишь накалял атмосферу, затемняя углы. — Знаешь, что мой сын — наследник — сказал мне сегодня утром? — голос Уильяма сочился притворным спокойствием, но в то же время умело прикрытым предостережением. — Уверена, что-то умное, — от тона миссис Нотт по коже бежали мурашки. Он настолько отличался от тона, которым она говорила с Теодором, что Гермионе пришлось присмотреться к женщине, чтобы распознать, мать ли Тео это вообще. Оказалось, что да, это была она. Те же волнистые светлые волосы, те же лазурные глаза, с вызовом бегающие по чертам лица мужчины. — Он сказал, что я не должен говорить «грязнокровка», — Уильям усмехнулся. — Сказал, что его новый воображаемый друг — один из таких. Как же звали этого друга. Дай вспомнить… ах, да, Кейден, — Уильям прищурился, коршуном кружась вокруг женщины. Когда мужчина оказался за её спиной, на лице миссис Нотт промелькнула тень страха и паники, но в ту же секунду любые намёки на какие-либо эмоции, кроме равнодушия, исчезли. Это напомнило Гермионе Теодора. — Скажи… откуда наш сын знает это имя? — Может, вычитал в книге… — Круцио, — Гермиона приросла к месту при виде пытающего свою же жену мужчины. Миссис Нотт скорчилась от боли, упав рядом с диваном. Она кричала, пока кровь тонкой струйкой не полилась из её рта. Для Гермионы эта сцена — худшее, что она когда-либо видела в жизни, даже рядом не стояло с издевательствами Беллатрисы. Да сумасшедшая ведьма, прижимающая девушку к каменному полу и угрожающая ножом, — детский лепет по сравнению с происходящим действом. Вены миссис Нотт просвечивались сквозь кожу, а выпирающие кости делали до этого безупречную фигуру угловатой. — Мерзкая блядская шлюха, — прорычал Уильям, опуская палочку. — Может, если ты не будешь врать, я смилуюсь. Ещё с минуту блондинка пыталась отдышаться. Её взгляд метнулся к двери и с невероятным усилием, казалось, невозможным в тот момент, женщина поднялась на ватные ноги. Гермиона, захваченная моментом, перевела взгляд туда же, куда и миссис Нотт, любопытствуя, что же могло дать той силы подняться. И тут гриффиндорка вспомнила, в чьих воспоминаниях находится. Единственная причина, по которой она могла видеть все эти издевательства, крылась в заглядывающем в дверной проём Теодоре. Ему было пять или шесть. Из глаз мальчика градом катились слёзы. — Скажи мне, Алси, где он слышал это имя? — прошипел Уильям тем же холодным тоном, не становившимся теплее ни на мгновение с самого начала этого диалога. — От меня… я сказала ему, — задыхаясь, прохрипела она, вставая так, чтобы её муж не смог заметить ребёнка. — Я думал, мы договорились никогда больше не упоминать его, — ответил он скучающим голосом, вертя палочку между пальцев и скользя по женщине взглядом. — Нет, вы с моим отцом решили… прямо перед тем, как убили… — Круцио, — она вскрикнула, снова падая на пол. Гермиона практически чувствовала собственные слёзы. Мужчина наклонился ближе к своей жене, увеличивая силу действия проклятия. Через несколько минут, а, может, и часов, он прекратил свою пытку. Мистер Нотт криво ухмыльнулся и оставил крошечный поцелуй на губах женщины, слишком ослабшей и не имеющей сил, чтобы оттолкнуть его. — Ты моя. Всё, что я делал все эти годы, больше не имеет значения. Я женился на тебе, и ты моя, Алли. — Не… смей… называть… меня так, — слова чередовались с судорожными вздохами. — Он мог… не… ты. — О, Алли, разве ты не знаешь, что никогда не была нужна ему. Когда в ту ночь мы с твоим отцом нашли его, он сказал, что я могу забрать тебя себе. Я хотел позволить ему остаться в живых, но у Тёмного Лорда были на него другие планы, — Уильям притворно вздохнул, будто признавая ужасную потерю. Он встал и отошёл обратно к камину. — Ты всегда был ужасным лжецом… — Гермиона была так поражена новым выпущенным заклятием, что не сразу заметила движение со стороны двери. Маленький Теодор выбежал из своего укрытия, вставая между родителями. Гермиона услышала собственный крик и бросилась на защиту мальчика. Но прошлое изменить, увы, нельзя, поэтому Тео скорчился от боли, приняв удар на себя. Крики агонии разносились по комнате, а хрупкое тельце металось по полу. Нотты в шоке уставились на ребёнка, но Уильям отошёл от удивления первым. Его губы растянулись в жуткой улыбке. Он не отменит проклятия. — Пожалуйста, Уильям, остановись… пожалуйста, Уилл, — умоляла Алси, ползком подбираясь к мужу. Она попыталась схватить его за ладонь, но слабая попытка не оправдалась. Он не остановился. — Это сделает парнишку сильнее, он не станет таким же, как тот грязнокровка. Ты, в любом случае, была слишком хороша для него. Такая красивая. Такая невинная, — глаза женщины горели отчаянием. У неё не было палочки, но была решимость, вернувшаяся в столь подходящий момент. Миссис Нотт поднялась на трясущихся ногах, подошла к мужу и расправила плечи. — Я не была невинна. Уильям замер. Действие проклятия прекратилось. Крики стихли. Лорд Нотт повернулся к жене. — Нет, — прорычал он. — Гр… грязнокровка опередил тебя, — два взгляда, не смеющий отступать и неверящий, пересеклись. Тео тихо всхлипывал, но Гермиона понимала, каков план Алсии. Внимание Нотта теперь не было направлено на мальчика, поэтому тот смог отползти в угол. Появившийся домовой эльф схватил его за рубашку, пытаясь оттащить к двери, но Теодор сопротивлялся, зовя маму. — Ты мерзкая блядская шлюха, — лицо Уильяма исказилось от ярости. Алсия повернулась к сыну, сдерживая слёзы, всё равно скатывающиеся по бледным щекам. Гермиона чувствовала собственную дрожь, собственные мокрые дорожки на подбородке. — Я люблю тебя, — громко крикнула Алсия, перебивая тяжёлое дыхание мужа, свои всхлипы и возгласы сына. Последнее, что заметила Гермиона, — зелёная вспышка и безжизненное тело на деревянном полу. Потом конец воспоминания. Потом кабинет Макгонагалл и омут памяти рядом. Потом спёртое дыхание.