Искупление

      — К чёрту вас, — сквозь зубы произнёс Блэк, транслируя пренебрежительность по отношению к сложившейся ситуации. — Один кон. Не больше.       О, Мерлин. Он сейчас серьёзно?       Этот самодовольный кретин смеет раздавать указания остальным, не снимая золотую корону со своей головы. Слизеринец выглядел, как самый настоящий правитель среди своих бездумных дружков, автоматически присваивая им звание подчиненных. Будто только его слово имеет ценный вес. Будто только личность Блэка была способна на то, чтобы устанавливать собственные законы.       Все эти домыслы и наблюдения зарождали внутри Снейп клокот из раздражения и злости.       Небесно-синие радужки глаз девушки неотрывно блуждали по нахальному слизеринцу, который сидел напротив. Девушка старательно пыталась вобрать в свою память каждую частичку, каждую деталь Блэка: его повадки, самодовольный нрав и пронзающий взгляд. Всё это пленило и отталкивало одновременно.       Противоречивость собственных чувств девушка спихивала на немалую дозу выпитого алкоголя, из-за которого в голове Флоренс творился настоящий хаос вперемешку с возбуждением.       Снейп едва сдерживала порывы собственных конечностей от того, чтобы не прикоснуться к сидящей напротив мрачной фигуре. Девушка прекрасно понимала одну простую истину: Блэк был олицетворением испепеляющего огня, несмотря на свою внешнюю холодность. И всем известно, что дотянись ты однажды до зноя — обязательно обожжешься.       И она обожглась. Сильно, мучительно, до плавящейся плоти.       Повторять данный опыт не хотелось от слова совсем. Ей вполне хватило слов Блэка в кабинете Слизнорта, когда он ясно дал понять, что больше их ничего не связывает. Её тело до сих пор хранило на себе отпечатки его пальцев, а сердце не уставало болезненно сжиматься при виде слизеринца.       Искоренить следы ужасающей близости с Блэком не удавалось. Не помогали ни разговоры с окружающими, ни побег от съедающих мыслей. Даже алкоголь, циркулирующий по венам, не смог заглушить те воспоминания, что оставляли въедливые пятна в голове Снейп.       Флоренс уже начинала жалеть о том, что, вообще, ввязалась в эту глупую, детскую игру. Она, действительно, никогда не была поклонницей подобного времени провождения. Целоваться с малознакомыми людьми на глазах у публики? Абсурд.       Нелепость, к которой слизеринка сама протянула свои ладони.       Вошла в порочный, заколдованный круг, выказывая полное владение ситуацией. Но на деле она не могла даже совладать с собственными эмоциями, что потрошили её изнутри.       И, честно признаться, Снейп была благодарна за неожиданное заявление Блэка о том, что ей позволено сыграть лишь один кон. Поцелуй с одним человеком, ведь, не так страшен, верно? Десять секунд позора и она окажется на свободе. Забудет об этом вечере, как о самом кошмарном сне.       Загвоздка крылась в том, кто именно станет тем, чьи губы прикоснуться к её губам.       Оглядываясь по сторонам, она понимала, что не желала видеть ни одного человека рядом со своей персоной. Кроме того, кто всеми силами пытался отгородить слизеринку от собственной личности. Тот, кто сейчас прожигал в ней дыру своим ледяным взглядом, пока слизеринка пыталась всеми силами отгородить себя от невербальных нападок.       Снейп понимала своим неглупым мозгом, что поцелуй с Блэком не будет значить ровным счётом н-и-ч-е-г-о.       Всего лишь плод условий игры, которые следует выполнить безапелляционно.       — Все готовы? — раздался громкий девичий голос сбоку. — Я начну крутить, — с заветным рвением девушка принялась раскручивать бутылку вокруг своей оси.       Внимание каждого сидящего внутри круга было нацелено на движущийся предмет. Горлышко бутылки предательски перескакивало с одного волшебника на другого. Наконец, бутылка остановила свою траекторию на Розье, сидящего в обнимку со своей девушкой. С Кассандрой они встречались совсем недолго, но, кажется, это было слабым аргументом против её дикого нежелания лицезреть картину поцелуя своего парня с другой девчонкой.       — Эвен, — озвучила очевидный факт ведущая игры.       — По-моему, бутылка показывает совсем не на него! — встрепенулась Кассандра, ещё крепче сжимая локоть слизеринца. — Перекрути эту хрень.       — Дорогуша, это всего лишь игра, — вступился за друга Лестрейндж, ехидно наблюдая за порывами ревности мулатки. — Или ты думаешь, что Розье будет хранить тебе верность до конца своих дней? — не спуская своих карих глаз с девушки, продолжал Рабастан, распивая огневиски.       — Не лезь не в своё дело, Рабастан, — грубо ответила Кассандра, едва сдерживая своё разочарование. — Как человек, не имеющий отношений, вообще может раздавать советы? — девушка отпрянула от Розье, складывая руки на груди.       — Поверь, я и без отношений не обделен любовью и лаской, — поддел Рабастан, салютуя своим бокалом.       — Вы, блять, так и будете грызться друг с другом, как две сопливые школьницы? — взревел Блэк, метая взгляды на однокурсников. — Или, может, мы начнём уже играть с вашего позволения?       Кассандра стыдливо поджала губы, потупляя пыл. Рабастан, в свою очередь, лишь одарил друга коротким кивком головы.       — Действительно, мы так можем до самого утра здесь проторчать, — наконец, внёс свою лепту Розье, до этого не стремящийся разобраться с ситуацией.       Поднявшись со своего места, Эвен робко подошёл к девушке, выпавшей честь поцеловать именно его. Флоренс старалась не наблюдать за развернувшейся картиной, пряча глаза в ворсе ковра. Под всеобщее улюлюканье слизеринка поняла, что случилось неизбежное, и первая пара выполнила условие игры.       Тревога и волнение подкатывали к горлу, заглушая ощущаемое опьянение. Снейп понимала, что с каждым шагом, с каждым оборотом бутылки, она становилась всё ближе к тому, чтобы стать центром сего развлечения. Чёртово заклинание. Нужно было быть более разумной и попытаться сделать анти заклятие. Но в этом случае она навсегда закрепила бы за собой звание самой трусливой ученицы Хогвартса.       Как там было?       Взглянуть в глаза страху?       Сейчас она была полностью погружена в глазную роговицу собственных кошмаров. Подняв глаза, Снейп заметила, как Эвен лёгким движением руки прокрутил бутылочку. Несколько секунд и зловещий предмет направился в сторону Офелии. Глаза белокурой когтевранки расширились донельзя. По скованным движениям Фланнаган можно было понять, что ей было также до ужаса неловко.       Снейп дала себе слово, что больше никогда в жизни не вольёт в себя ту дрянь, что протянул ей Сириус.       Спиртовое содержимое рюмок с ежевичным вкусом творил с их сознаниями невообразимые вещи. Только в стадии алкогольного опьянения они могли подписаться на столь вопиющие игры. Будучи трезвой, Флоренс, вероятно сбежала бы в ту секунду, когда Офелия принялась уговаривать слизеринку, принять участие в этом поприще подростков, страдающих от пубертатного периода.       Снейп почувствовала, как легкая ткань кремового цвета коснулась её тела, пока когтевранка поднималась на своих дрожащих ногах. Флоренс была уверена, что обязательно защитит Фланнаган от ревностных нападений Кассандры. Не хотелось, что бы Офелия до конца учебного года проходила с травмами, не совместимыми с жизнью.       Флоренс на секунду задумалась о том, какого сейчас было Блэку. Наблюдать за тем, как целуют ту, с кем ты был в близких отношениях. Но слизеринец даже не смотрел в ту сторону. Он был отвлечен разговором с Рабастаном, время от времени смеясь с очередной шутки друга. Казалось, Блэка сложившаяся картина совершенно не волновала. Зато Кассандра исходила от нервоза. Снейп могла поклясться Мерлином, что на смуглой коже мулатки начали выступать красные пятна от злости. Если бы этот поцелуй продлился дольше положенного, Кассандра свалилась бы на пол, исходя в приступе.       — Ты знала, что Розье отлично целуется? — еле слышно прошептала Офелия, садясь на своё место. Пальчиками рук она вытирала блеск, что размазался во время поцелуя.       — Не знала, — также тихо проговорила Флоренс, закуривая сигарету. — Но спасибо, теперь я могу спать спокойно, зная о его талантах.       Поправив свои золотистые локоны, Офелия принялась вершить следующий ход из своих рук. Бутылка совершила оборот, заостряя своё внимание на Рабастане.       До сего момента молодой человек был отвлечен беседами с Блэком, даже не следя за ходом игры. Но услышав, как затихли разговоры вокруг слизеринца, Лестрейндж мигом реанимировал своё отвлечение разглядыванием той, кому выпала честь оказаться рядом с одним из главных красавцев школы.       — Наша прелестная когтевранка, — пропел Рабастан, поднимаясь на ноги. — Уверен, что поцелуй с Розье покажется тебе детским лепетом по сравнению с тем, что продемонстрирую тебе я, — усмехнувшись, он сокращал дистанцию между ними.       Раздался всеобщий гогот, скандировавший настоящее безумие. Все, буквально, оживились и воспаряли от скуки, наблюдая за тем, что творилось в центре круга. Снейп, не изменяя собственным традициям, не разделяла всеобщего интереса. Делая последнюю затяжку, девушка выдыхала вишневый дым, заглушая собственную неловкость глотком горячительный жидкости. Промилле растекались по гортани, отвлекая слизеринку от вынужденного пребывания в этом театре абсурда.       Пока все были сосредоточены на мастерских умениях Лестрейнджа, Флоренс обернулась в сторону Констанс. Итальянка делала вид, что её, вовсе, не интересуют подобное времяпровождения, разговаривая с другой девушкой. Но короткие взгляды, которые она метала в сторону Блэка время от времени, говорили обратное. Снейп не вслушивалась в их диалог, но все же могла разобрать обрывки фраз. Девушки щебетали о приземленных вещах, касающихся… свадьбы? Сведя надбровные дуги, слизеринка смутилась.       Нет. Этого точно не может быть.       Блэк женится на Сильвестри?       Не слишком ли быстро развивались их отношения? Хотя, зная к каким семьям, принадлежали оба, несложно было догадаться о подобном итоге их союза.       Флоренс вновь почувствовала хорошо забытый укол ревности, что вонзался в её плоть, разрушая последние надежды на то, что Блэк был несерьезен, когда разговаривал с ней тогда, в классе. Но, по всей видимости, Снейп и, вправду, была до ужаса наивной. На сей раз, Фланнаган вернулась на своё место, не проронив ни слова. Неужели, слова Лестрейнджа возымели какой-то вес, и он не солгал о собственных демонстрациях? К счастью, Флоренс никогда об этом не узнает.       Не узнает или?..       Снейп почувствовала, как каждая мышца в её теле была напряжена до предела. Она могла с легкостью расколоться на миллиард режущих осколков под гнётом взглядов, что разом свалились на её хрупкую фигуру.       Мерлин, пусть это будет неправдой.       Пусть всё это будет лишь сном.       Пусть сейчас горлышко бутылки не будет направлено на неё.       Но это была самая настоящая реальность, в которой всё складывалось так, как никто себе даже представить не мог.       Совершив круг, чёртова бутылка остановилась именно на Снейп.       Флоренс запретит на законодательном уровне игру в бутылочку. Это было второе обещание самой себе за этот вечер.       — Охринеть, Лестрейндж, — заржал Мальсибер, едва ли не выпрыгивая из штанов своего клетчатого костюма. — Да ты ебанный счастливчик! Сначала красотка с Когтеврана, теперь будешь исследовать девственный рот полукровки. Кому ты душу продал?       Снейп практически не слышала тех отвратительных вещей, что стекали изо рта назойливого дружка слизеринцев. Мальсибер изрядно перебрал, поэтому выкатывал на всеобщее обозрение плоды своего не особо блистательного интеллекта. Кретин.       Сейчас всё внимание Флоренс было приковано к парню, что сидел напротив. Выглядел он, нужно признать, так же ошеломленно, как и сама слизеринка. Карие глаза Рабастана блуждали по фигуре Снейп, оттачивая в своём сознании каждую деталь. Будто пытался оттянуть время, раздумывая о том, стоило ли ему делать первые шаги навстречу к неизбежному. Но толпа продолжала подначивать молодых людей, выкрикивая абсолютно нелепые вещи.       Серьёзно, это всё походило на какой-то сверхскоростной поток сюрреализма, в котором настоящее искажается настолько, что в какой-то момент становится не по себе.       Ладно, Снейп. Это всего лишь незатейливая игра, в которой каждый выглядит нелепо. От того, что ты сейчас совершишь, ты не станешь падкой в глазах общественности.       Но длительные монологи со своим разумом не облегчали веревки, что стянули все внутренности. Желудок сворачивался в болезненном спазме, а сердце клокотало так сильно, что в пору могло бы выпрыгнуть прямо на ковёр, истошно пульсируя клапанами.       Офелия придвинулась ближе, подталкивая слизеринку в спину. Когтевранка шептала о том, что чем раньше это случится, тем быстрее Флоренс избавится от участи быть вовлеченной в этот концентрат сумасшествия.       Снейп аккуратно поднялась, удерживая собственную координацию. От того, что ноги подкашивались от волнения, сделать это было практически невозможно, но слизеринке чудом удалось сохранять равновесие на своих двоих.       Шаг, два. Ещё один неровный выпад на неудобном каблуке.       Всё то время, что она двигалась по ворсу, наступая на горло собственным предубеждениям, Флоренс наблюдала, не отрывая взгляда, за Рабастаном. Он держался расслабленно, несмотря на некоторое смятение в глазах. Парень двигался плавно, словно играя с ней в шарады, о которых слизеринка ни черта не знала. Амплитудой своих движений он прочерчивал правила, которым следует подчиняться.       Ловко, искусно, обольстительно. Именно так можно было охарактеризовать каждое движение слизеринца.       Дойдя до точки не возврата, у Снейп перехватило дыхание от того, как же близко находился Лестрейндж. Она могла с легкостью разглядеть каждый дюйм его лица, над которым, кажется, постарались все небесные божества.       У Рабастана было целое наличие качеств, которые могли завоевать любую девушку в этой комнате. В этой школе. Во всём мире, кажется.       Идеально уложенные волосы — ещё один противовес в сторону того, кто испепеляющее наблюдал за разворачивавшейся картиной из-за спины своего друга. Но Флоренс пообещала себе даже не смотреть в сторону Блэка. Ей казалось, что один мимолётный взор — и она падёт замертво от натиска убийственно-ледяных глаз.       Девушка не солгала, когда говорила, что Лестрейндж в этом году похорошел. Спортивное тело было прекрасно отточено, проскальзывая из-под наличия шелковой, серой рубашки и тёмных брюк.       Прикусив губу, слизеринка продолжала бесцеремонно разглядывать своего партнера по игре. Отчего-то внешний вид слизеринца пленил собой, не давая ни единого шанса на то, что бы отвести от него свои глаза цвета индиго.       — Эй, — бархатистый голос разлился по перепонкам, заливая в ушные раковины порцию густого шоколада. Именно так слышался Лестрейндж. — Не хочу отвлекать тебя от созерцания прекрасного, — его ухмылка скользнула по линиям собственного тела, — но, быть может, мы исполним желание этой чертовой бутылки? Ты готова?       — Э-эм, — единственное, что смогла пролепетать Снейп, переводя внимание на лицо Рабастана. — Д-да. Да. Готова, — решительно дополнила слизеринка, чувствуя, как её ноги становятся чем-то эфемерным, едва ощутимым, а разум мутнел от выпитого алкоголя.       Флоренс опомнилась в тот момент, когда мягкие руки Лестрейнджа обхватили её разгоряченное лицо. Она прослеживала, как переплетение их тел становилось чем-то контрастным. Холодные руки обрамляли её жаркое лицо, становившееся с каждым разом всё более и более пунцовым. Его губы не чувствовались резко, наоборот. Рабастан аккуратно сминал рот девушки, будто спрашивая позволения. Разрешение на то, чтобы сделать с ней то, о чём она даже думать сейчас не могла. Его пальцы проникали в девичьи волосы, посылая к чертям все старания Лили. Лестрейндж аккуратно поддевал шпильки для волос, распуская локоны по плечам. Слизеринец проделывал эту ювелирную работу, не разрывая контакта с губами Флоренс.       На вкус он был, как нечто спокойное, умиротворенное и тихое. Как море после шторма. Когда ты проживаешь, день за днём, череду болезненных сюжетов, а после тебя снабжают порцией антидота, способного заглушить всё то, что так истошно терзает твоё сердце.       Блэк был её неизлечимой болезнью.       Лестрейндж, кто бы мог подумать, стал панацеей, способной унять лихорадку, от которой разум восходил в бреднях.       Флоренс могла почувствовать на физическом уровне, как становилось легче, проще, лучше. Будто организм даровал привычную стагнацию, возвращая в былое русло временную перестройку терморегуляции.       Слизывая с губ слизеринца остатки алкоголя, Снейп ощущала, что сердце её даже не колышется. Словно этого органа и вовсе не было внутри. Его выдернули, пытаясь залечить рубцы вручную. Но, если это поможет, то Флоренс даже не воспротивиться. Она сделает всё для того, чтобы больше не чувствовать себя угнетенной, брошенной, забытой.       — Чувак! — послышалось роптание где-то сбоку, и только это поспособствовало отвлечению от губ Рабастана. — У тебя кровь! Тебе нужно к мадам Помфри!       — Убери свои руки от меня! Не нужна мне ничья блядская помощь, — оскалился Блэк, стряхивая с себя остатки капель разлитого алкоголя.       Отпрянув от Лестрейнджа, Флоренс взглянула ему за спину. От увиденной картины краски начали блекнуть, а тучи сгущаться в привычном темпе. Мимолётные секунды абстракции рассеялись по воздуху, оставляя слизеринке реальность таковой, какой она чувствовалась на самом деле.       На вкус, как железо в ротовой полости. Как кровь. Как страдания. Как мрачность во всей своей красе.       Девушка глазами нашла того, к кому была обращена обеспокоенная тирада. Блэк восседал на своём месте, не отрывая гневного взгляда от двух молодых людей. Его лицо впервые за этот вечер выражало что-то, что никак не вязалось с определением спокойствия. Желваки заходили на лице Блэка. Серебристые радужки вновь расходились вкраплениями ртути. Химический элемент, закованный в глазах брюнета, мог отравить любого, кто посмеет взглянуть в омут этих ледяных глыб.       И Снейп посмела.       Она наблюдала за тем, что происходило с Регулусом, а внутри вновь сеялась тревога вперемешку с сожалением. Привычный состав их личного коктейля, от которого можно было исказиться в муках — сделай ты хотя бы глоток.       Взгляд слизеринки упал ниже. Глаза проходились по тёмной ткани рубашки. Стежок за стежком. Шов за швом. Всё ниже и ниже падала голубизна девичьих очей. Пока глаза не зацепились за то, от чего по коже проходились мурашки. Волнение оседало на плечах, вальяжно свесив ноги.       Рука Блэка была рассечена множеством осколков от бокала. С такой яростью он сжимал его, что хрустальный элемент, не выдержав накала страстей, раскололся, врезаясь в плоть слизеринца. Алая жидкость стекала по его ладоням, пачкая дорогой костюм.       Но это, ведь, ничего. Верно?       Кристально-чистая кровь слизеринца не способна по-настоящему изгрязнить аристократический лоск. Блэк вопил бы во все горло, если его посмела бы очернить полукровка своим присутствием.       А багровая жидкость, просачивающаяся сквозь венные артерии – это пустяк.       Раны затянутся, а одежда очиститься взмахом палочки.       Всё пройдёт. Всё уйдёт.       Только осадок, плескающийся на дне их взаимоотношений, не иссякнет никогда.

***

      Распахнув глаза, слизеринка поежилась от яркости вокруг. Светильники, расставленные вокруг спальни, имитировали солнечный свет в Подземельях, отчего было тяжело привыкнуть к свету, несмотря на то, что он был ненастоящим.       Поднявшись на руках, девушка ощутила, как последствия алкоголя пагубно сказывались на её организме.       Существует теория о том, что волшебник не восприимчив к магловскому спиртному. Так вот, Флоренс Снейп готова дать официальное заявление на сей счёт. Всё то, что пишут в гребанных справочниках — чушь собачья.       Голова Флоренс раскалывалась настолько сильно, что впору было сдаться палачу, чтобы тот избавил её от мучений взмахом рукояти меча.       Оглядев спальню, слизеринка осознала, что не одной ей было несладко после минувших событий. Соседки тихо расхаживали по комнате, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Кажется, прошлым вечером абсолютно каждый в этой школе дорвался до своей порции сладкого. Это было сродни затяжной диеты, после которой ты, изголодавшийся, пытаешься вобрать в себя всё то, что так долго было под запретом.       Облизнув потрескавшиеся губы, Флоренс ощутила, как во рту неумолимо жгло от недостатка жидкости в организме. Сглотнув, слизеринка постаралась найти хотя бы каплю спасительной воды в этой спальне. Но, кажется, все живущие в этой комнате, осушили запасы, оставляя Снейп без заветного шанса на выживание этим утром.       Снейп пыталась дотянуться до своего магического древка, но, по всей видимости, вся удача выветрилась из девушки вместе с остатками алкоголя. Нащупав палочку на прикроватной тумбочке, девушка собственноручно обронила ту под кровать.       Чёртово утро. Чёртов день. Чёртова жизнь!       Выругавшись себе под нос, слизеринка спустила голову с кровати, протягивая руку под спальное место. Помимо многослойного клуба пыли, Снейп не могла нащупать абсолютно ничего. Ах, нет. Кажется, что-то она всё-таки смогла найти. Нечто твердое, кожаное, толстое. Смутившись, девушка пододвинула этот загадочный предмет ближе к себе кончиками пальцев. Выудив, наконец, из закромов тёмного угла, книгу, слизеринка вернулась на своё спальное место, чтобы лучше разглядеть.       Ничем непримечательный предмет. Он был похож на ежедневник или на личный дневник. Черная обложка, ветхий переплет, слегка помятые страницы. Но больше ничего. Ни единой записи, ни единой заметки, ни подписи. Флоренс была уверена, что пролистала абсолютно каждый лист, но на них красовалась пустота. Но одна деталь всё-таки удержала на себе пристальное внимание слизеринки. Внизу, с обратной стороны дневника, была едва видимая подпись, увидеть которую возможно было лишь, если слегка повернуть загадочный предмет в руках. Надпись проявлялась с помощью световой призмы.       Собственность Т.М.Р       От загадочного артефакта веяло по-настоящему жуткой энергетикой. С виду ничего примечательного – совершенно обыкновенная вещь. Казалось бы, что такого странного она может в себе нести?       Флоренс могла лишь прослеживать, как переплетение негативных волн обвивают её разум, словно тысяча линий, наполненных мрачным и тягучим злом. Слизеринка чувствовала, как тело пронзали легкие покалывания. Не болезненные и мучительные, напротив. Будто что-то поистине могущественное разливалось по организму, даруя власть над собственным «я». Это и ужасало, и восхищало одновременно. От такого всплеска магии девушка даже на миг позабыла о головной боли, что терзала её каких-то ничтожных несколько минут назад. А, быть может, недуг и, вовсе, прошёл.       — Эй, Флоренс, — окликнула слизеринку одна из соседок. — Что там у тебя? — девушка как раз проходила мимо кровати Снейп, и заметила некую странность в поведении однокурсницы.       Опомнившись, Снейп отложила дневник под подушку, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.       — Ничего, — оторвано произнесла Флоренс, разглаживая несуществующие складки на одеяле. — Решила внести кои-какие правки в конспект по Чарам, — слизеринка пыталась слышаться, как можно более убедительно. Но дрожащий голос выдавал ту с потрохами.       На эту не совсем убедительную отговорку соседка все же повелась, пожав плечами, и уходя дальше по своим делам.       Бросив очередной взгляд на подушку, под которой покоился злосчастный предмет, Флоренс дала себе слово, что подумает над ним позже. Ей было необходимо найти Лили как можно раньше, что бы вместе со всем разобраться. В глубине души сеялась мысль о том, что, возможно, эта вещь может стать ключом в разгадке с кошмарами Снейп. Пока элемент в ветхом переплете покоился в руках девушки, она стойко осязала чувство дежавю, покоившиеся в недрах подсознания. Она точно улавливала знакомые ноты тьмы, как будто ранее переживала эти ощущения в своей жизни.       Но жизнь не требовала замедленности и отлагательств, посему Флоренс пришлось отвлечься от немых рассуждений по поводу странного дневника. Слизеринке и без него хватало проблем, с которыми рано или поздно пришлось бы встретиться лицом к лицу. И, признаться честно, Флоренс предпочла бы разбираться с проблемами, имеющими магическую подоплеку, но никак не психологическую.       С каждым днём ей казалось, что копаться в людях и рассуждать о них становилось просто невыносимым занятием. Она слишком запуталась в себе, в окружающих, чтобы выносить убедительные вердикты по поводу их поведения. То, что ранее ей казалось совершенно понятным, будто страница открытой книги, содержание которой ты изучила вдоль и поперек, смакуя каждую строку. Сейчас же навеивало панику, которая топила в своих многослойных таинственных деталях.       Если рассудок остальных был просто архивом, в котором значилось несколько секций с сокрытыми мотивами и раппортами, то разум Снейп — это Кафедральный собор. Изучать его приходится долго и щепетильно, с особым вниманием.       И Флоренс могла бы вечно прятаться в своей комнате, не решаясь выйти в свет после прошедших событий, рассуждая о философии собственного бытия. Но когда-нибудь ей придётся сделать первый шаг навстречу обществу. Пусть этот день будет назначен на сегодня.       Облачившись в маску полного отрешения, Флоренс твердо направилась в Большой зал. В последнее время девушка часто пропускала приёмы пищи, что негативно сказывалось на её физическом состоянии. Постоянная усталость, апатия и нервозность давали о себе знать. Но слизеринка понимала, что, если упустит из виду очередной завтрак, то ей точно потом будет не до шуток. Мадам Помфри спустит с неё три шкуры, приговаривая, что в возрасте Снейп, еда – лучший допинг для роста и развития. Ох, если бы только в свежей выпечке кроились все решения проблем.       Несмотря на то, что понедельник был в самом разгаре, в главном зале замка учеников практически не было. Всё пытались выкроить для себя минуты блаженного сна. Это было довольно-таки типично для тех, кто вчера перебрал на вечеринке в Выручай-комнате.       Заняв своё привычное место, Флоренс принялась поглощать еду с немыслимой скоростью, пытаясь додать организму все те питательные вещества, которые были упущены во время депрессивного эпизода. Молочная каша с малиновым джемом казалась восьмым чудом света после нескольких недель голодовок, а круассаны со сливочным кремом таяли во рту, не успевая даже прожеваться должным образом. Сейчас Снейп была больше похожа на животное, сметая всё то, что попадало под взор её глаз.       Она даже не сразу заметила утреннюю рассылку Еженедельного пророка, которую принесли почтовые совы. Одна из птиц бросила газету прямо перед слизеринкой. Флоренс никогда не была фанатом утреннего чтива, но, если она и дальше продолжит бездумно уплетать все шедевры гастрономии, то ей точно понадобится личная швея. Приходилось отвлекаться тем, что имелось под руками.       — Снейп, — прозвучал знакомый голос, отдававшийся мягчайшим шёлком.       От неожиданности Флоренс смяла газету в руках, чуть ли не подпрыгивая на скамейке. Она никогда не была поклонницей внезапных обращений к своей персоне, и такое поведение всегда выбивало из колеи.       — Рабастан? — промычала Снейп, пытаясь как можно быстрее прожевать содержимое своей тарелки. — Ты меня напугал.       — Извини, — робко произнёс Лестрейндж, поджимая губы. Подобное поведение совершенно точно резонировало с тем мнением, которое о молодом человеке составила слизеринка. — Обычно девушки совершенно по-другому реагируют на мое появление, — и вновь этот самодовольный тон. Всё вернулось на круги своя.       Молодой человек плавно опустился на пустующее место рядом с Флоренс, облокачиваясь спиной о стол.       — Не сомневаюсь, — не удержавшись, пролепетала Снейп, коря себя за излишнюю искренность. Только через секунду она осознала, какую глупость только что сказала. — Что-то случилось? — быстро перевела тему Флоренс, стараясь не выглядеть полной идиоткой в глазах слизеринца.       — Ты вчера так быстро убежала с вечеринки, — начал свой рассказ Рабастан, левитируя к себе чашку со свежесваренным кофе. — Я даже не успел попрощаться.       — И ты решил восполнить пробел в нашем незаконченном общении именно сейчас? — Флоренс повела головой, прищурив глаза.       Если бы кто-то наблюдал за ними со стороны, то могло бы сложиться впечатление о том, что эти двое флиртуют. Но, к сожалению, а, может быть, даже к счастью, голова Снейп была забита совершенно иным человеком. Она просто пыталась казаться дружелюбной.       - Не совсем, - усмехнувшись, произнёс Рабастан, убирая руку в карман мантии. – Дело в том, что ты кое-что обронила вчера. Когда мы… ну, ты помнишь, - через несколько мгновений на внутренней стороне ладони покоилось украшение Флоренс. Та самая сапфировая сережка. – Я подобрал её, когда ты сбежала. Думал, что моим долгом будет вернуть сережку своей владелице.       Инстинктивно слизеринка потянулась к мочке левого уха, нащупав пропажу. Мерлин, ну, конечно. Как она могла сразу не заметить то, что всё утро проходила без второго украшения?       — Позволишь?       Лестрейндж протянул ладонь, намекая на то, что бы именно он надел бижутерию. Снейп кивнула, не до конца осознавая, что именно она позволила Рабастану сделать. Это было нечто интимное и совершенно выбивающее из ментального равновесия. Флоренс вновь ощутила нахождение слизеринца так близко к себе.       Рабастан наклонился, аккуратно убирая волосы на правое плечо девушки. Его руки были всё такими же холодными, несмотря на то тепло, что он транслировал. Пальцы поддели сережку, плавно щелкая застежкой. Это было мимолётно, но слишком волнительно. Снейп чувствовала, как плавилась под натиском пристального внимания Лестрейнджа.       Его карие глаза были сосредоточены на теле девушки, а отрывистое дыхание ощущалось зноем, ложившимся покровами на коже. Флоренс могла поклясться, что вновь могла ощутить весь спектр аромата, что источал собой Рабастан. Это было что-то непривычное и чуждое. Никакой свежести, обдающей холодом. Только мягкость, плавность и размеренность. Флоренс точно улавливала ноты ванили и мускуса, что вбивались в носовые пазухи бешеным ритмом.       Кто бы мог подумать, что самый разъярённый игрок на поле мог источать такие ласковые оттенки?       — Так намного лучше, — произнёсли губы слизеринца, блуждающие в районе ушной выемки.       Флоренс поспешила отстраниться, осознавая, что подобное вгоняло её в смущение и краску. Только одному человеку в этой школе она позволяла подобную близость. И Рабастан точно не был этим парнем.       — Думаю да, — растерянно подтвердила Снейп, разглаживая локоны в привычный пробор. — Спасибо.       — Ещё увидимся, Снейп, — бросил Рабастан, задерживая на прощание взгляд на небесно-синих глазах. — До встречи.       Снейп в тот момент была способна лишь на короткий кивок головы. Она чувствовала, как во рту вновь пересохло от гнёта совершенно невообразимых событий. Слюна ощущалась щелочью, способной прожечь каждый орган слизеринки, оставляя болезненные ожоги.       Флоренс изо всех последних сил старалась заковать воспоминание о поцелуе с Рабастаном на тысячи замков, чтобы никогда не воспоминать об этом.       Но что же она получила?       Порцию Лестрейнджа вместо спокойного завтрака.       Аппетит вновь покинул девушку.       Девушке казалось, что участки кожи, на которых ложились пальцы слизеринца, до сих пор горели. Как горела вся она целиком.       Разумеется, она не строила облачные мечты, украшенные розовыми очками. Она знала, кто такой Рабастан Лестрейндж. Это была его привычная манера общения с любой представительницей женского пола. И Снейп не желала становиться исключением. Её совершенно не волновали последствия сего поцелуя. Больше всего её душу терзали обрывки минувшей картины, окрашенной в багровый цвет. Стальное серебро делало прорези в её мозгу, заставляя раз за разом копаться в ненавистных мыслях.       Снейп могла поклясться, что увидела намного больше, чем остальные, находящиеся в той комнате.       Блэк, восседающий на своём месте, выглядел злостно, опасно и раздраженно. И все эти эпитеты — мягкость, по сравнению с тем, как можно было бы описать поведение слизеринца. Флоренс была уверена, что, не будь в той комнате столько народу, он бы разорвал её в клочья. Да. Именно так следовало транслировать его взгляд. Готовность к нападению. Но в голове девушки не укладывалось одно.       Какого чёрта?       Какого чёрта он смел бросаться громкими словами о том, что она — никто. Грязь, способная запачкать дорогой костюм. А после желал уничтожить её на том самом месте, на котором она находилась в близости с его другом.       Как можно было объяснить такое поведение?       Флоренс не знала.       Она могла лишь ощущать мучительную ломоту в солнечном сплетении. Её мозг совершенно точно был подвержен прескевю. Явлению, при котором ты не способен вспомнить всё то, что так долго вертится на кончике языка.       Самое мерзкое во всей этой ситуации было то, что она чувствовала себя виноватой. Будто была изменницей, положившей на смертный одер верность к своему избраннику. Но Блэк не являлся ей кем-то. Больше нет.       Он обзавелся невестой. Эту информацию слизеринка отлично разобрала в какофонии звуков комнаты.       А Снейп была вольна делать всё, что пожелает.       Осталось только убедить себя в этом и будет лучше.       Обязательно будет лучше. Обязательно будет не так паршиво, как сейчас.       Снейп, смирившись с тем, что потребность в еде испарилась по щелчку защелки на её мочке, решила все же окончить трапезу скупым глотком облепихового чая.       — Флоренс! — раздался звонкий голос над её головой. — Я тебя ищу по всему замку!       Слизеринка, кажется, испытала двойную дозу сердечного приступа за это утро. Девушка вновь едва не подпрыгнула на скамье, чудом удерживая чашку в руках.       — Сейчас завтрак, — пробубнила Флоренс, убирая со стола остатки капель от чая путём применения элементарной бытовой магии. — Очевидно, что я предпочту поесть перед занятиями.       — Да-да, точно, — пролепетала Офелия, сажаясь на то самое место, где несколько минут назад располагался Рабастан. — Я хотела у тебя спросить об одном слизеринце, с которым я вчера целовалась.       Содержимое чашки теперь тоже показалось отвратительным веществом. Словно цемент, застывший на дне. Безвкусно и твердо вставая поперёк горла от подобных заявлений. Отставив предмет кухонной утвари, Флоренс натужно вздохнула. Этот день мог начаться менее суетливо?       — Розье? — выдвинула предположение Снейп, озираясь на когтевранку.       Офелия выглядела более, чем свежо и опрятно после того, что творилось с ней на вечеринке. Казалось, что её эльфийские черты лица не пострадают даже в том случае, если блондинка выпьет все запасы алкоголя Британии.       Её золотистые волосы были аккуратно собраны в косу. Личико пестрило здоровым румянцем наряду с ослепительным взором лисьих глаз. На фигуре покоилась идеально выглаженная сине-белая форма, а ноги украшали туфли-лодочки на низком каблуке.       Офелия Фланнаган могла с легкостью одержать первенство в звании «само совершенство Хогвартса», не прикладывая к этому совершенно никаких усилий.       — Розье? — переспросила Офелия, хихикая. — Мерлин, нет! Он, конечно, великолепно целуется, но его подружка настолько бешенная, что я ни за что в жизни к нему не подберусь — слишком опасно для жизни.       Её беззаботный нрав завораживал, заставляя наблюдать за каждым движением. В ней все было выточено до мелочей. Осанка, сложенная нога на ногу, положение рук.       Мерлин, Офелия как будто стратегически выстраивала каждое положение своего тела. Такой собранности можно было только позавидовать.       — Я говорю о Рабастане, — продолжила когтевранка, отхлебывая чай из слизеринской чашки. Поморщив нос, блондинка отодвинула её обратно. — Ты вчера так быстро сбежала, что я даже не сразу опомнилась, куда ты могла пропасть! Я начала волноваться, а Рабастан предложил отыскать тебя. Но, в конце концов, когда мы, ни к чему не пришли, он проводил меня до башни Когтеврана…       — И чем я могу тебе помочь? — перебила Флоренс, прищурив глаза. Не то, что бы её волновала личная жизнь Лестрейнджа. Просто рассказ когтевранки никак не укладывался в голове.       — Я хотела спросить, не могла бы ты мне помочь, — смущенно затараторила Офелия, опуская эльфийские глаза в пол. — Я бы и сама справилась, но мне так стыдно перед ним за вчерашнее. Я была настолько пьяной, что даже не ведала, что говорила. Кажется, теперь он считает меня какой-то чокнутой.       — И поэтому ты просишь меня, что бы я поговорила с Рабастаном, что бы он встретился с тобой, что бы ты объяснилась перед ним. Верно? — окончила сложную логическую цепочку слизеринка, складывая ладони перед своим лицом.       Если после пробуждения голова девушки болела, то сейчас она готова была взорваться от груза информации, что обрушилась на неё мгновенным вихрем.       — Верно! — принялась энергично кивать Офелия, расплываясь в улыбке. — Ты схватываешь на лету!       — А как же твои чувства к Блэку?       — О, Мерлин, — покачала головой Фланнаган, закусывая нижнюю губу. — Наверное, на меня повлияли несколько пинт эля, и я ушла в какие-то необоснованные страдания. А сегодня утром я проснулась, будто, новым человеком. Подумала о том, что в школе уйма горячих парней, а я убиваюсь по человеку, который даже не удосужился заметить мой потенциал! Ещё я вспомнила о твоих словах, и это дало мне дополнительную мотивацию. Я сказала самой себе, что хочу быть, как Флоренс — такой же независимой и сильной.       Глаза Флоренс расширились, и она едва не уронила челюсть от последней фразы. Быть независимой и сильной?       Знала бы Офелия о том, через что пришлось пройти, чтобы выбить хотя бы крупицу стойкости.       Через истошные пытки, срывая кожу на ладонях до самых костей. Вот как это было. Вот, что пришлось отдать взамен на былую силу.       — Ты уверена, что Рабастан именно тот, ради которого стоит так сильно напрягаться? — Флоренс старалась звучать невозмутимо и твердо. Она до сих пор пыталась прийти в себя после столь красноречивых комплиментов когтевранки. — Я не отговариваю, просто предупреждаю. Парни-слизеринцы — коварные создания.       — Думаю, что хуже Блэка в этой школе больше никого не будет.       Весомый довод.       Принимается.       — Хорошо, — согласилась Флоренс, пытаясь уже состроить план по выискиванию Лестрейнджа для свиданий с Офелией. — Что мне нужно сделать?       — Просто передай ему эту записку от меня, — блондинка протянула аккуратно сложенный лист пергамента. — Он всё поймёт. И, надеюсь, не откажет мне во встрече.       Положив записку в карман мантии, Флоренс кивнула.       — Я дам тебе знать, если вдруг что-то пойдёт не так.       — Спасибо, Флоренс! — стрекотала Офелия, обнимая слизеринку. Казалось, что когтевранка пыталась вместить в эти объятия всю силу своей благодарности. Наконец, девушка отодвинулась от Снейп, заглядывая той в веснушчатое лицо. — И почему я раньше думала, что ты злобная сука? Ты же просто чудо!       — С-спасибо? — ошарашено проговорила Флоренс. И это было больше похоже на вопрос, чем на утверждение. — Я должна идти, — слизеринка кивнула на настенные часы. — У меня Трансфигурация через пятнадцать минут. Если не явлюсь вовремя, то Макгонагалл меня убьёт, — поспешила собираться слизеринка, улыбаясь.       Схватив со стола номер Пророка, девушка направилась к выходу.       По пути, в коридоре, Снейп решила все же прочесть информацию, что содержал в себе новоиспеченный выпуск.        И лучше бы она смяла его в ком, испепеляя.       То, что нашло её взгляд на первых страницах, заставило внутренности спуститься к пяткам, обнажая беспокойство. Флоренс почувствовала знакомое ощущение во рту. Ощущение, при котором у тебя отсутствует ротовой орган.       Вокруг, словно из кинопроектора, начали вырисовываться флешбеки. Паника настигала девушку, забирая душу в свои тёмные покои. Цепкий ужас лизал затылок, заставляя застывать на месте без возможности пошевелиться.

Новый год начался с нападений. Убита семья маглорожденных.

Кто является виновным? По словам очевидцев, убийцей мог оказаться человек по имени Антонин Долохов — один из главенствующих в опасно-преступной организации. Они называют себя Пожиратели Смерти.

      Весь остальной текст оказался размытостью на бумаге. Буквы плыли перед глазами, а голова кружилась с такой силой, что Снейп могла свалиться на бетонный пол прямо возле входа в класс.       Пожиратели Смерти.       Антонин Долохов.       Убийства.       Сюжеты далёких кошмаров проникали в реальность.       И Флоренс, явно, не была готова к такому развитию событий.

***

      Скрип мела раздражал звук, проходя своим кальциевым кончиком по поверхности школьной доски. Монотонные записи в тетради не могли отвлечь уязвимого брюнета. Идеально выведенные буквы смешивались в единую чернильную субстанцию, а строгий голос преподавателя отдавался эхом. Всё тело было сковано, будто тысяча иголок впивалась в кожный покров, образовывая кровоточащие язвы.       Блэк находился в кабинете Трансфигурации, но мысленно витал в, пропитанных ядом, дебрях собственного мира. Блеклого, промозглого и сумрачного. Как вечная ночь в своём часовом пике.       Лакомый кусок аристократичной роскоши оказался не более чем пресная субстанция. Именно так прокатывалась жизнь слизеринца по вкусовым рецепторам.       Ему было мерзко. По-настоящему отвратно находиться в стенах этой школы, делая вид, будто он всё такой же, каким был ранее. Играть новоиспеченную ролевую модель в дешёвой постановке под режиссурой Волдеморта, оказывалось намного сложнее, чем Блэк мог себе представить.       Притворяться другим, гримируя себя под образ обыкновенного школьника, было просто до ахуения жестоко. Границы дозволенного и нормального стирались степенно с наступлением нового дня. Блэк уже не совсем понимал, кто он и что дальше ждёт его по сценарию Тёмного Лорда.       Несмотря на то, что за прошедший месяц его ни разу не побеспокоили, Блэк чувствовал, что подвох кроится где-то рядом. Стоит только заглянуть в самый тёмный угол, и потайные ужасы настигнут, заставляя исполнять кровожадные желания Реддла. Но и без распоряжений предводителя Пожирателей, слизеринец ощущал, будто он вымазан по самую макушку в вязкой жидкости багрового цвета. Она обволакивала его целиком и полностью, делая размашистые мазки нещадными кистями.       Несмотря на то, что никто из Пожирателей не трогал слизеринца своими распоряжениями, все же было кое-что, о чём следовало бы волноваться.       Рука Блэка нещадно исходила в болезненных нарывах уже несколько дней. Организм лихорадочно боролся со вспыхнувшей лихорадкой, но та дрянь, что засела внутри брюнета, не смела отступать ни на дюйм.       И дело было вовсе не в той ладони, что Блэк изрезал на ебанной вечеринке в Выручай-комнате. То предплечье с легкостью залечила Цисси чудесами своих познаний в Анатомической магии. Рассеченная плоть сошлась в едва заметном шраме, который только украшал тело брюнета.       Настоящее бедствие кроилось несколько в другом деле.       Более тёмном, неизученном и секретном.       Левая рука невыносимо ныла, не избавляя своего владельца от страданий хотя бы на чёртову секунду. На месте, где Тёмный Лорд с упованием оставил свою метку, проявились следы нездоровой реакции. Если Тёмная метка, вообще, может вязаться с понятием о здоровье и нормальности.       Всё случилось внезапно.       Проснувшись в очередной раз от наплыва очередных кошмаров, связанных с нескончаемыми пытками Беллы, брюнет решил, что лучшим спасением от этих реалистичных снов станет ледяной душ. Подойдя к зеркалу мужской ванны, он обнаружил, что на его теле проступили некоторые изменения.       Предплечье, помеченное рисунком змеи, обвивающейся вокруг черепа, выглядело аномально даже для Блэка. Кожа вокруг своеобразной татуировки постепенно гнила, пропуская сквозь верхний слой эпидермиса тёмно-багровые подтёки. Вид, мягко говоря, был не самый лучший. К абсолютно неэстетичной картине слизеринского недуга следовало добавить вышеупомянутую непрекращающуюся агонию, в которой пребывал Блэк последние несколько дней. Теперь метка Пожирателя была больше похожа на чёрную, едва различимую кляксу.       Будто это уродство кричало во всеуслышание о том, что Блэк — самый настоящий предатель.       И у этой блядской метки было на это полное право.       Сидя на невероятно неудобном месте за партой, слизеринец исходил в злости от того, кого ему приходилось лицезреть перед собой.       Зубы сводило от раздражения. Блэку казалось, что зубной налёт раздробиться в крошево, если он ещё раз сделает неприятный жест ртом. Но справиться с инстинктивными способами, заглушить внутреннее бешенство, было крайне тяжело.       Особенно непосильно пока перед серебристым взором восседала та, которую хотелось уничтожить одним взмахом ладони.       Жест вверх и полукровка вымаливала бы пощады. А Блэк перекатывал бы эти сладостные звуки по собственному эго.       Брюнет с огромной радостью следил бы за каждыми тщетными попытками отыскать в этих небесно-синих глазах искру безмолвной просьбы. Да, подобное, определенно, могло бы принести, куда больше удовольствия, чем немое разглядывание хрупкой спины Снейп.       Но Блэк не являлся садистом.       Просто был собственником.       Жадным, маниакальным, требовательным.       И слизеринец не выбирал себе эту черту характера. Он бы намного облегчил собственную жизнь, не будь он таким, каким он был.       Не ловил бы на себе подозрительные взгляды Констанс, пока его манжеты насквозь пропитывались алой кровью. Не пытался бы, как можно скорее уйти из душащей обстановки для того, чтобы перевести дух в слизеринской гостиной. В последнее время подобные действия были типичными для того, чтобы избавиться от раздирающего зверства внутри. Когда ты настолько ослеплен собственными эмоциями, что способен разрушить всё, что может попасться под внимание.       И Блэк разрушал. Резко, оглушительно и с большим трепетом. Будто выстраивал инсталляцию собственных мук через щепки и крошки древесных обломков мебели. Это помогало. На время. А после ярость возвращалась вновь, циркулируя по венам мощным напором.       И это по-настоящему пугало. Когда ты становишься по-настоящему одержимым чем-то — это отбирает всю энергию, оставляя тебя наедине с собственными изголодавшимися демонами. Они просят больше. Умоляют дать ещё дополнительную порцию того самого, что помогает не свихнуться.       И они просили Снейп. Блэку нужна была она.       Как бы он не пытался внушить себе, что ненависть к полукровке — путь к спасению этой девчонки, данные уговоры не работали.       Снейп как будто что-то перевернула в слизеринце. Дернула стоп-кран, и Блэк сошёл с рельс собственного хладного разума, снося всё на своём пути.       Будь он большим эгоистом, то с радостью бы наплевал на всё угрозы, лишь бы ни за что не отдавать свой полукровный трофей кому-то другому. Блэк продолжил бы наслаждался жизнью, пребывая в обществе Снейп.       Он бы постепенно рыл могилу на двоих, упиваясь процессом.       Но всё, что даровала ему судьба, восседала рядом с брюнетом. Сильвестри внимательно выписывала что-то пером, не отводя чёрных глаз. Девушка была педанткой во всём, особенно в делах, касающихся учебы. Слишком специфично для её итальянского нрава. Но было в ней нечто, что полностью оправдывало принадлежность к романскому народу. Её пылкость не знала границ, а ревность, граничащая с истошной истерикой, иногда выходила за пределы слизеринского понимания. Это было чересчур даже для такого собственника, как Блэк.       Вот и сейчас. Правая ладонь поддергивалась от выведений чётких контуров на пергаменте, а левая блуждала, вырисовывая узоры на брючной ткани Блэка. Острые коготки впивались в кожу сквозь одежду, царапая. Данная выходка могла бы спровоцировать позывы довести девушку до ласкающих полу стонов, но проблема заключалась в том, что Регулусу просто не хотелось этого делать. Ему было абсолютно всё равно на все те движения, что вальсировали под партой. Он оставался невозмутимым, выводя свою избранницу до нервно искусанных губ. Констанс раздражалась. Она была недовольна тем, что не могла добиться от слизеринца желаемой реакции.       — Ты серьёзно? — послышался итальянский шёпот, который звучал, как миллионы расставленных мин. Один неверный шаг, и она подорвёт тебя в мгновение ока. Констанс спрашивала, не отрывая глаз от своего учебного места.       — Что-то не так? — отрешенно вторил Блэк, делая вид, что не понимает, в чём, собственно, кроится причина таких странных вопросов.       — Ты ещё спрашиваешь? — не выдержав, Констанс отбросила свои принадлежности, делая голос на тон выше. — Что мне нужно сделать, что бы ты обратил на меня внимание?       — Ты предлагаешь скинуть к чёртям все учебники и начать трахать тебя прямо на парте при Макгонагалл? — издевался Блэк, выводя итальянку из себя. Ему казалось, что радужки её глаз почернели донельзя. Будто мгла растекалась по глазным яблокам с каждым сказанным словом слизеринца. — Иногда ты меня удивляешь, Констанс.       — В этом нет ничего удивительного, Регулус, — настаивала Сильвестри, сверля слизеринца своими глазами. — В нормальных парах проявление чувств не является чем-то вопиющим…       — Молодые люди, я вам не мешаю? — раздался строгий голос Макгонагалл, которая отвлеклась от своих дел. Её кошачий прищур был устремлен на молодых людей, а очки чуть приспущены. Её пристальность знаменовала выговор и несколько десятков снятых баллов. — Позволите узнать, что могло отвлечь вас от прохождения новой темы? Не поделитесь с остальными?       — Профессор, думаю, что это лишнее…       — Мистер Блэк, думаю, что лишним для вас будет дальнейшее разделение парты с мисс Сильвестри, — перебила Макгонагалл, блуждая глазами по рядам. — О, мисс Снейп. Не окажите ли вы честь своему коллеге — старосте, и не позволите ли ему спокойно просидеть до конца занятия вместе с вами?       Тело Снейп напряглось настолько, что её хрупкая спина могла разломиться пополам от скопившегося напряжения. Её голова чуть покачнулась от неожиданной просьбы, но голос даже не посмел дрогнуть.       — Да, профессор. Конечно.       Блэк был готов пасть замертво. Видимо, сила мысли решила обыграть слизеринца, оставляя в дураках. Ещё несколько минут назад он рассуждал о том, что жаждал девчонку всеми фибрами своей прогнившей души, а сейчас же старая карга преподносила на подносе драгоценное яство для его бесов.       Браво. Просто браво.       — Да, профессор, конечно, — слизеринец передразнил манеру речи слизеринки, откинувшись назад. — Мисс Снейп знает толк в делах, касающихся правильности и целомудренности. Куда же всем нам до этого священного индивидуума?       Блэк совершенно не контролировал свои токсичные выбросы ревности. Это происходило само по себе. За это он будет корить себя позже.       — Мистер Блэк, — настоятельно произнесла профессор, не сводя с Блэка своих глаз сквозь оправу очков. — Прошу, — головой она кивнула на свободное место возле полукровки.       Драматично вздохнув, Блэк рывком собрал свои ученические вещи. Вальяжной походкой направился к парте Снейп, стараясь не смотреть в исходящее недовольством лицо Констанс.       Опустившись рядом с полукровкой, слизеринец почувствовал знакомое тепло, разливающееся по внутренностям. Вся его сущность смаковала момент некого воссоединения с этой строптивой девчонкой. Пусть она продолжала источать сучьи повадки, не обращая на него никакого внимания. Полукровка демонстративно записывала все то, что диктовала преподавательница. Ни единого взгляда в сторону Блэка. Только поджатые губы, слегка подрагивающая ладонь и небольшое расстояние между молодыми людьми. Вот, что могла даровать слизеринцу Снейп.       И она, действительно, думала, что сможет отделаться малой кровью?       Наивная слизеринка.       — Дай мне свой конспект, — прошептал Блэк, чуть приблизившись к лицу Снейп.       Один только звук из его уст, спровоцировал моментальное окоченение девичьих конечностей. Она остановилась, не удосужившись даже дописать предложение. Блэк решил сыграть на том, что его отвлекли, и он не смог вовремя сделать записи в собственной тетради. Играл он грязно, придумывая собственные условия на ходу.       Несмотря на временное замешательство, полукровка продолжила записывать, всё ещё не поднимая головы.       — С чего бы это? — на её лице проблескивала издевательская улыбка и хитрый взгляд. Словно Снейп потуже затягивала поводок на шее Блэка, пытаясь сделать его ручным зверьком. Но нихуя. Он не позволит перенимать манеру его поведения.       — С того, что я так сказал, — все ещё шепотом говорил слизеринец, не отрываясь от лица девушки. Его тон мог показаться жестким, но Снейп прекрасно знала, что под слоями грозности Блэка скрывается мнимое желание перетянуть одеяло внимания на себя. — Не испытывай моё терпение.       — Оставь свой повелительный тон для своей будущей жены, — резко воспротивилась Снейп, оборачиваясь в сторону, где сидела Констанс. — А от меня держись подальше, — полукровка, наконец, сверкнула синевой своих глаз, презрительно оглядывая брюнета.       — Оставь свои ничтожные просьбы для своих воздыхателей, — перебивал Блэк, стараясь звучать прохладно и отчуждённо, но чувство собственничества щекотало глотку. — Как дела с Лестрейнджем? Вдоволь наобщалась с ним после вечеринки?       Блять, Блэк. Не. Усугубляй.       — Ох, нет, знаешь ли, нам не удалось поболтать после вечеринки, — наигранно-слащаво принялась рассказывать Снейп, хлопая своими длинными ресницами. — Но мы мило побеседовали во время завтрака. Он отдал мне сережку, которую я обронила, когда мы… ну, ты и сам помнишь, — самодовольно отчеканила полукровка, задирая подбородок.       Она просто издевалась над Блэком. Испытывала, насколько его хватит, если она продолжит дергать за импровизированный поводок на его глотке. Но подобные игрища никогда не оканчивались в пользу счёта Снейп.       Слизеринец чувствовал, как вскипает его кровь, застилая здравость и рассудительность. Он вновь стоял у чёрты, что разделяла спокойствие и момент, когда все летит к чертям. Блэк придвинулся ближе, цепко сжимая бедро слизеринки. Она рвано вбирала воздух, шипя. Кожа девушки была обжигающей на ощупь, но от того не менее манящей. Слизеринец даже не думал ослабевать хватку, стараясь точечно расставлять отметины на теле полукровки своими пальцами.       — Не смей играть со мной, Снейп. Я тебе не по зубам, — оскалился Блэк, испытующе вглядываясь в омут цвета индиго.       — Это мы ещё посмотрим, — отвечала Снейп, пытаясь вырваться из рук слизеринца.       — Посмотрим.       Но Блэк осознавал, что встреться он со слизеринкой вновь, то с треском проиграет. Он сам лично вручит ей в руки стратегии своих ходов.

***

      Флоренс переминалась с ноги на ногу перед входом в гостиную Слизерина. Стрелки часов неумолимо двигались к моменту встречи с Рабастаном, а слизеринка даже не придумала, что скажет ему. План Офелии уже не казался девушке надежным. Сейчас Снейп ничто не казалось безошибочным. Голова шла кругом от водоворота событий, захлестывающих в свои глубины.       Шаткое состояние Флоренс держалось на трёх китах.       Первым, и, наверное, не самым значительным, являлся неожиданный интерес Офелии по отношению к Рабастану. Снейп не шибко бы это трогало, если бы она не оказалась втянутой в эту пучину взаимодействий слизеринца и когтевранки.       Вторым фундаментом проблем Снейп значился за Блэком. За всем, что с ним связано. Но сегодняшний день ограничился вопиющим поведением брюнета на уроке Трансфигурации, и совместным патрулированием. Их первым дежурством после месяца тотального игнорирования и посылания к чертям друг друга. Сказать, что Флоренс переживала — не сказать ничего. Она пребывала в тихом ужасе, а сердце девушки готово было выпрыгнуть из груди. Молодым людям придётся терпеть друг друга несколько часов. Наедине. Не будет Макгонагалл, которая смогла бы остановить порывы Блэка надавить на больные точки Флоренс. Мысленно она уже проклинает себя за то, что когда-то посмела связаться с этим мерзавцем, и теперь жизнь наказывает её за собственное грехопадение.       Третьей основой вечных головных мук была новостная сводка Пророка. Текст первых полос до сих пор прокручивался в сознании слизеринки. Долохов, Пожиратели, убийства маглов. Последняя, но самая устрашающая причина нестабильности ментального состояния Снейп, не давала покоя. Она совершенно не понимала, что ей следовало предпринять по отношению к этой новости. Но одно она знала точно — нужно найти Лили, и во что бы то ни стало, разобраться с этими странными делами.       А пока гриффиндорская подруга целый день не появлялась в поле зрения слизеринки, Флоренс решила, что будет разбираться с трудностями по мере их первенства.       И главенствующим препятствием оказался план Офелии. Вооружившись остатками силы духа, слизеринка сделала шаг вперед. Перед её взором предстал Лестрейндж, располагавшийся в кресле возле камина. В комнате, помимо него, никого не было.       Поблагодарив вселенную за такое щедрое дарование, Флоренс вошла в гостиную.       — Не думал, что ты так быстро заскучаешь по мне, — протянул Рабастан, не отрываясь от чтива. — Но я совру, если скажу, что мне это не льстит.       — Не хочется тебя огорчать, но, увы, я пришла сюда не по зову чувств, — смутившись проговорила Снейп, оставаясь на расстоянии от места, где восседал слизеринец.       — Если у тебя пропали очередные сережки, то, Снейп, в этот раз я не смогу ничем помочь, — серьезно сказал Рабастан, откладывая книгу в сторону.       Несколько секунд немых переглядываний. Но после лицо Лестрейнджа растянулось в искренней улыбке, а по коже проходилось бархатное звучание мужского смеха. Поддавшись эмоциям Рабастана, Флоренс рассмеялась в ответ, краснея.       — Нет, дело не в украшениях, — принялась оправдываться Снейп, чувствуя себя смущенной. — Одна моя подруга хотела тебе кое-что передать, — девушка протянула аккуратно сложенную записку Фланнаган.       — Знаешь, когда девушка говорит о подруге, — пальцами он изобразил кавычки, не спуская глаз с краёв бумаги, — то обычно это означает то, что она говорит о себе. Опровергнешь эту теорию? — карий взгляд переметнулся к лицу слизеринки. И на этот раз серьезность тона не разбавилась каплей усмешки.       Флоренс уже была готова разнести в пух и прах все теории, относительно тайных намёков. Но дверь в комнату отворилась с глухим стуком. Сглотнув, Снейп почувствовала знакомую тревогу. Только её она могла привычно ощущать, когда по близости находился один человек.       — Блэк! — воспрянул Рабастан, складывая записку Офелии в карман брюк. — Кого я вижу! Наконец, решил почтить меня своим вниманием?       — Не сейчас, Лестрейндж, — коротко бросил Блэк, сверля взглядом слизеринку. — Пошли, у нас патрулирование, — Регулус своевольно прошел через то место, где стояла Флоренс.       — Вообще-то мы разговариваем, если ты не заметил, — принялась перечить Снейп, чувствуя, как нахальные выходки Блэка вставали поперек горла. Она была не намерена все это терпеть.       Победоносно улыбнувшись, Флоренс заметила, что слизеринец даже не ответил. Видимо, исчерпал все запасы яда. Но глупо было полагать, что Блэк оставит подобные слова без внимания.       Цокнув языком, брюнет развернулся. Девушка почувствовала, как мужская ладонь сжалась на её предплечье, силой уводя из гостиной.       Снейп принялась выкрикивать проклятья, грозиться нажаловаться преподавателям за насильственные действия, но он не слушал. Просто волок её сквозь коридоры, молча терпя все её попытки быть услышанной. Ни один нерв на лице парня даже не посмел дрогнуть.       Блэк впихнул слизеринку в заброшенный кабинет. Тот самый, в котором они очутились несколько месяцев назад. Тот самый, в котором они впервые поцеловались. Болезненные ассоциации отдались покалываниями в солнечном сплетении. Флоренс старалась не вспоминать об этих событиях, но её враг, буквально, ткнул носом в то, что она так искусно избегала.       — Какого чёрта ты творишь?! — воскликнула Флоренс, пятясь назад. Спиной она наткнулась на парту. — Зачем ты привёл меня сюда? Нам нужно патрулировать!       — О, так ты вспомнила, наконец, о своих обязанностях? А я-то думал, что ты горазда только вертеть своей задницей перед Лестрейнджем, — рявкнул Блэк, наступая на Снейп. Он подходил все ближе, кидая молнии в её сторону.       Хлопок.       Флоренс не сразу поняла, что посмела ударить Блэка.       Лишь прожигающая боль сквозила по руке, оставляя красный отпечаток. Снейп давала себе слово, что не станет больше применять физическую силу, но услышанное было выше её самообладания. Блэк прикладывал ладонь к щеке, к которой приложилась слизеринка. Пощечина оглушила её разъяренность.       На смену гневу пришло отчаянье. Губы затряслись, а лицо девушки обрамляли солёные слёзы. Это были не просто тихие всхлипывания. Это был крик о помощи.       — За что, Блэк? — она посмела взглянуть в лицо брюнета, вмещая в свой взгляд все те чувства, что постепенно убивали её изнутри. — Что я такого посмела сделать, раз ты так обращаешься со мной? Ответь мне. Честно.       — Я не желаю отвечать на твои вопросы, Снейп. Не думай, что способна разжалобить меня своим дешёвым представлением. Утри слёзы, — голос его был сталью, разрезающей все цепи, сковывавшие чувства Флоренс. Блэк не понимал, как сам развязывал узлы её самообладания. Слизеринец принялся расхаживать взад-вперед, сцепляя руки за спиной.       Снейп наблюдала за сердитой походкой Блэка, но даже не думала о том, чтобы прекращать свои попытки достучаться до молодого человека. Слишком долго в ней сидели не озвученные мысли, которые теперь рвались сквозь голосовые связки.       — Тебе придётся ответить, Блэк, — противилась Флоренс, утирая влагу с щёк. — Я никуда не пойду, пока ты не объяснишься передо мной. Я считаю, что заслужила хотя бы чёртовой правды! — Снейп кричала так громко, что, казалось, на её голос могла сбежаться вся школа. Девушка вцепилась пальцами в парту, чтобы хоть как-то заглушить сквозящую боль. — Зачем ты делаешь вид, что тебе всё равно, Регулус? Зачем ты пытаешься казаться бездушным? Я же знаю, что ты не такой. Я знаю, что в тебе намного больше света…       — Замолчи, Снейп, — оборвал Блэк, вскидывая ладонь. — Кто вдолбил в твою голову эту чушь? Какая к херам светлость! Неужели ты до сих пор веришь в сказки со счастливым концом, в которых главный герой перестает быть тварью? Когда ты уже, наконец, уяснишь, что я не положительный герой в твоём ебанном мире, Снейп! — слизеринец резко остановился, глядя исподлобья. Его серебристые радужки нещадно следили за Флоренс, словно Регулус был львом, выслеживающим свою добычу. Он развернулся, делая шаг в сторону девушки, отчего она ещё сильнее вжалась в острый угол стола. Блэк выглядел по-настоящему устрашающе. Голос не мерк под натиском эмоций, но взгляд транслировал безумие. — Эй, что такое? Если я такой хороший, почему ты боишься? — он оглядел слизеринку, улыбаясь. Только эта улыбка не несла в себе ничего положительного.       — Я не боюсь тебя.       — Ты уверена?       Вопрос, на который Снейп знала ответ. Прекрасно осознавала, что ей нужно было сказать.       Она не боялась Блэка.       Она боялась самой себя.       Опасалась того, насколько далеко сможет зайти, чтобы заставить слизеринца почувствовать вновь.       Насколько болезненным окажется переход через свои принципы навстречу к тому, кто уничтожал её раз за разом.       К тому, в ком был заточен весь хрупкий мир слизеринки.